Просеивая людей через сито

Чем обычно в жизни руководствовался Пашка и ему подобные при выборе себе знакомых и друзей, как и его младшая сестра Катя? Они вместе выбирали подходящих себе для общения людей, будучи братом и сестрой и имеющих одних и тех же родителей, выходцев из крестьян из рязанской губернии, и ставших позже гражданами своей страны, которые относили себя к интеллигенции, папа занимался наукой, а мать была учительницей немецкого языка в средней школе, что не отменяло ни той рязанской губернии, ни знакомого крестьянского происхождения, когда в 17-м году, надев на себя кожанки и прикрепив к поясам портупеи с наганом, многие из грязи стали вдруг и даже неожиданно для самих себя князьями, сохранив в душе незабываемый кислый привкус щей, приготовленных в русской печи, и тягу к земле, которая в нынешние времена вылилась в наличие у таких князей огородов и садовых участков, без которых они жизни своей не мыслили, став давно теми инженерами, врачами, учителями и даже профессорами, но желание копаться в грядках отменить было нельзя, как вытравить из этих горожан деревню, в которой, если не они, то их предки родились и выросли и в том же деревенском духе воспитали своих детей, часто теперешних представителей интеллигенции.

Но и другим, без тех корней, особо неоткуда было взяться, они, если успели и если повезло, из патриотов и любителей своего Отечества в миг став классовыми врагами на своей родине, унесли ноги вместе с той непреходящей любовью в сердце, больше напоминающей боль и страдания в тоске по своей земле, где у них тоже были корни, не только у тех крестьян и у тех же, но ставших рабочими, те корни, пущенные здесь же их предками и ушедшими глубоко в их родную землю, из которой их грубо, применив физическую силу, вырвали вместе с этими могучими корнями и заставили сменить не просто место проживания, а покинуть родные просторы, оставив позади могилы своих родных и близких, и начать заново строить свою жизнь на чужбине, далеко от той земли, где родились и которая навсегда останется для них родиной, а они - теми патриотами этой родины, которых жизнь сделала вынужденными эмигрантами, справляющимися самостоятельно теперь со своими проблемами вдали от мест своего бывшего проживания, и из которых, как из теперешних горожан не вытравить было деревню, так и из них тот дух аристократов и настоящей, а не искусственно созданной, интеллигенции.

И потому чего хотеть было от Пашки и его сестры, у которых были свои приоритеты в выборе людей, они не могли найти для себя и своего общения истинных интеллигентов, хотя и очень хотели. Чего от них хотеть, если даже первое лицо той страны, где они проживали, не вышло лицом и происхождением графско- княжеским не могло похвастаться, да и с биографией ему сильно не подфартило, как и всем остальным первым лицам той же страны, но из прошлого столетия, они тоже были из низов, из тех самых крестьян, выходцев из разных деревень, предки которых, попадая в город, становились - кто кучером при своём хозяине- барине, кто половым -официантом в кабаке- трактире, а кто просто шёл прямой наводкой в рабочий класс и там закреплялся в полученном статусе навсегда, но дальше этого они не могли шагнуть, и так и оставались теми, кем были от рождения, хотя хотелось всегда большего.

Хотелось, чтобы на них смотрели не как на новый сформировавшийся класс интеллигенции, а как на старый. Тот, которого теперь днём с огнём не сыскать было. И им приходилось довольствоваться тем, что имели, быть названными интеллигентами.

Но те огороды и садовые участки! Они практически всегда маячили за их спинами и не давали им в полной мере ощутить себя новыми хозяевами жизни, потому и первым лицам приходилось периодически с опаской, а ничего ли там не изменилось, ощупывать свою голову на предмет наличия на ней царской короны, хлопать себя по лацканам пиджака, надетых почти что с чужого плеча, проверяя на месте ли все те награды, которыми они себя наградили и удостоили. Или, став первыми лицами новой страны, со старой историей, которая оказалась настолько незабываема, что им часто хотелось, если не переписать её полностью, то хотя бы вырвать из неё те позорные листы с их авто- и просто биографией, где они навсегда останутся теми урождёнными крестьянами, кучерами, прислугой у богатых, пусть и в надетых с их барского плеча одеждах уже сейчас, что сути их нутра не меняло.

А быть и не казаться хотелось, потому они так ревностно относились к подбору своего окружения, чтобы не дай бог не промахнуться и вся правда не вылезла наружу, которую уже никуда не спрячешь, и тем не менее.

Пашка с Катей тоже очень сильно были этим озабочены, и дабы не упасть случайно в грязь лицом и не быть обнаруженными, тщательно просеивали через своё волшебное сито людей, заранее выкидывая из него тех, кто может навредить их репутации искусственно созданных интеллигентов, и с которыми предпочтительно было водить, если не дружбу, то знакомство.

Человеческие качества просеянных или прошедших у них проверку на вшивость, многие из которых и были теми вшивыми интеллигентами, их не волновали вовсе.

Искусственный, неестественный отбор происходил по принципу: кто профессор, тот и наш, кто тот статус, тот и наш, и желательно повыше и позначимей, потому что это им, Катьке и Пашке находиться потом в тени этих значимых людей, самим таковыми не являясь, но чтобы их заметили и отметили, нужна была такая тень, которая скажет за них всё — кто они есть, даже при тех огородах, что тянулись одной сплошной овощной грядкой за ними.

И вся эта их история с выбором людей давно уже напоминала чеховскую историю "стрекозы" из рассказа "Попрыгунья", которая в собственном муже умудрилась пропустить великого человека, тоже точно так же просеивая сквозь своё сито имена, статусы и регалии, ища для себя нужных людей, которыми она могла бы себя окружить и чувствовать себя такой же, как они, розой, сидящей на клумбе в розарии среди себе подобных.

Такая неразборчивость во вкусах часто приводила таких людей к комичным ситуациям, ставя их в нелепое положение, потому что нормальные люди не выпячивали вперёд те свои лацканы и нагрудные карманы пиджаков, украшенные, как новогоднее дерево блестящими шарами, орденами и медалями, означающими, что они и есть та самая избранная каста из новоявленных интеллигентов, позади которых так и маячили, сколько они не пытались их спрятать, знакомые садовые домики с огородами и теплицами, и с овощами, выращиваемыми в них, куда их тянуло с невероятной силой, что они называли тягой к земле, а на самом деле это была неубиваемая тяга к своим родным деревенским крестьянским корням, тем, что навечно ушли в землю, несмотря на их профессорские регалии и статусы академиков, в ту землю, из которой их предки без доли сожаления вырвали другие корни, тех деревьев, тоже произраставших на той же общей с ними когда- то родной земле, но выкинутые за ненадобностью за её пределы для того, чтобы можно было занять их места, оставшись всё же со своими крестьянскими корнями, что в реальности было неизменно.

А для того, чтобы создать себе тень, в которой они смогут чувствовать себя теми, кем никогда не являлись, для этого они и просеивали, и отбирали, боясь промахнуться и быть раскрытыми.

Но перед кем? Перед такими же, как и они сами, перед такими же пашками и катьками, которым чуть меньше повезло и они не имели возможности изо дня в день ощупывать свои головы на предмет наличия на них той короны, которую сами себе и водрузили в 17-м году прошлого столетия, ощутив себя хозяевами этой новой жизни, но являясь париями в общей жизни с теми, кого они изгнали, заняв их места.

И потому Пашке с Катькой, с его младшей сестрой, ничего не оставалось как и дальше просеивать людей сквозь своё решето, заранее вычленяя им не подходящих, не профессоров и не академиков, не статусных, но возможно, гораздо больших людей, чем те, которыми они себя окружали, будучи теми чеховскими попрыгуньями- стрекозами, которых было очень много в этой современной жизни, и которым важен был чин, а не звание “человек”.

А потом, собрав в свою копилку как можно больше искомого материала, среди которого человеческого практически не было, они могли уже поджать губы и изобразив на своём лице брезгливость и недовольство от того, что приходилось общаться и с теми, кто им не пара, двинуть в сторону своих садов и огородов, и там по локоть погрузив свои интеллигентные руки, увешанные статусами и регалиями, в землю, наконец, с облегчением вздохнуть и расслабиться, забыв про свою вежливость и напыщенность, ведь это было то, откуда они были родом, земля их отцов и дедов, выходцев из рязанской губернии. Но вот так жизнь распорядилась, что им бы забыть о своём происхождении, заработав давно разные статусные регалии и облачившись в мантии интеллигентов, а корни в той земле всё не дают, не получается никак вытравить из своей интеллигентной души деревню и дать забыть себе о том, кто они есть на самом деле.

Но прекрасно сознавая, кто они есть, этот брат и сестра, и чем они руководствуются в жизни при выборе достойного себе окружения, когда оба, держа за спиной тяпку или так любимые ими грабли, смотрели на тебя, оценивая насколько ты достоин быть вхожим в их академический круг интеллигентных огородников и профессоров -садоводов, всегда вспоминалась та самая стрекоза из “Попрыгуньи” Чехова, и наступало понимание их никчемности в той жизни, где имелся другой круг, круг людей, людей, не отягощённых званиями и регалиями, без лацканов и пиджаков с множественными медалями, пусть и с тем же рабоче- крестьянским происхождением, но людьми, не придумавшими себе биографию, которой не было и быть не могло в их жизни, и с неуёмным желанием ей соответствовать, просеивая при этом через сито людей, что им было знакомо, как муку просеивать для замеса хорошего качественного теста, из которого они сами и были слеплены, родившись не в аристократических кругах, но так сильно захотевших к ним примкнуть, что забыли о том, что человек, это всегда первично, а его звания и места занимаемые не в жизни, а должности на работе, это приложение к главному статусу “человек”, который сразу выпадал из их сита, убираемый заранее оттуда их умелой рукой.

Но оно и к лучшему, ибо то осознание для чего они с тобой общаются, не добавляло позитива в этой и так не слишком позитивной жизни.

30.07.2022 г
Марина Леванте