Встреча и столкновение цивилизаций

Литература:
Г.Гейне. Вицли-Пуцли. Разные издания.
Г.Р.Хаггард. Дочь Монтесумы. Разные издания.
Р.Кинжалов, А.Белов. Падение Теночтитлана. М. 1956.
М.Ишков. Кортес. М. 2013.
Я.Свет. Последний инка. Алая линия. Разные издания.
А.де Эрсилья-и-Суньига. Араукана. Разные издания.
Е.Мелентьева. Бартоломе де Лас Касас - защитник индейцев. М.1966.
М.Гальван. Энрикильо. М. 1963.
Х.Олива де Коль. Сопротивление индейцев испанским конкистадорам. М. 1988.

На этом занятии - более подробный разговор,  чем обернулось открытие европейцами Американского континента. Это была встреча цивилизаций - но и их столкновение.
Заря нового времени вобрала в себя, как говорят,  зловещие краски старых и новых форм насилия.
Что интересно - сначала испанцы, утвердившись на нескольких островах в Карибском море, не спешили завоёвывать другие земли и вторгаться на материк. Ведь Америго Веспуччи было уже доказано, что это - не Индия, не Восточная Азия, а неожиданно открытый неизвестный континент, который лишь по привычке европейцы продолжали называть "Индиями", а его жителей - индейцами. Лишь ненасытная жажда конкистадоров получить вожделенные богатства и прежде всего - много золота, пересилила страх перед неведомым.
В 1508 году Себастьян Окампо обогнул Кубу со всех сторон, на что понадобилось  8 месяцев, и доказал, что это - остров. Он сразу приметил его преимущества  – удобные гавани в современном Гаванском заливе и Сьенфуэгос, большое количество рыбы у берегов, плодородные земли и россыпи золота. Среди отправившихся туда завоевателей можно выделить Эрнана Кортеса, средней руки плантатора, который до этого служил в «Индиях» нотариусом и секретарем (а ранее - бросил университет, "променяв книгу на шпагу", как писали в старом учебнике), королевского казначея Пасамонте из Санто-Доминго, священника Бартоломе де лас Касаса, вместе с которым в поход вызвались несколько францисканцев, отчаянного конкистадора Панфило де Нарваэса, который явился с Ямайки вместе с тремя десятками бравых аркебузиров. Руководить экспедицией же назначили Диего Веласкеса де Куэльяра. Высадившись в 1511 году на северо-востоке острова, конкистадоры разбили местных индейцев, а их вождь – касик Атуэй, воевавший с испанцами ранее на Эспаньоле, - был захвачен живым.  Ему предложили принять христианство в обмен на достойную смерть и погребение по христианскому обряду. Ответ вождя был краток – если принятие христианства означает вечную жизнь в ином мире в компании испанцев, то он от такого предложения вежливо отказывается. И Атуэя сожгли на костре. Отряд Веласкеса прошёл весь остров, откровенно истребляя местное население по любому поводу. Веласкес был назначен губернатором и основал на месте индейского поселения Гавану, а также другие города. Свою резиденцию он поместил в Сантьяго. Индейцы вымирали, а Веласкес устроил себе роскошный двор, лакомился мясом экзотических животных и пригласил за океан знатных женщин. Но вскоре было решено снарядить экспедицию на материк - ходили слухи о богатствах местных правителей. Хотя в 1513 году Бальбоа в Панаме, выйдя к Тихому океану, не нашёл никакого межокеанского пролива, испанцы всё ещё надеялись разыскать таковой и найти путь в Чипангу и Катай...
Диего  Веласкес  «поручил молодому Фернанду Кортесу, который помог ему при взятии Гаваны, отправиться в поход для завоевания Мексики и дал ему средства для этой экспедиции; но скоро он раскаялся в своем выборе, ибо Кортес не только отказал ему в участии в выгодах экспедиции, но даже разбил его лейтенанта Памфила Нарваэса. В письме, адресованном в Мадрид, губернатор Кубы горько жаловался на поступки Кортеса; но на его жалобы не обратили внимания, и он потерял всякое политическое влияние».
Кортес имел, казалось бы, совсем небольшие силы. Он собрал отряд в 500 человек (не считая ста с лишним матросов и двухсот рабов), взял с собой несколько пушек и 16 лошадей.
Первый контакт с высокой цивилизацией Америки состоялся на острове Косумель, где в то время было княжество майя Экаб, центр почитания богини плодородия Иш-Чель. Испанцы попытались разрушить святилище, придя в ужас от обряда жертвоприношения.
В Табаско Кортес получил от местных правителей подарки: много золота и 20 женщин, среди которых была Малинче, ставшая официальной переводчицей и наложницей Кортеса. Она сразу же была крещена, испанцы называли её «донья Марина». На берегу Мексиканского залива испанцы заложили крепость Веракрус. Там завоеватель принял чин капитан-генерала. Кортес узнал о существовании в глубине материка королевства, которым управляет могущественный Мотекусума (Монтесума). Стремясь показать необратимость своего предприятия и предупредить возможных дезертиров, он сжег свои корабли.
Испанцы быстро обнаружили, что если захватить правителя государства индейцев, то они прекратят сопротивление.  Главное, что Кортесу удалось договориться с племенами, недавно покоренными ацтеками и желающими освободиться от их ига. И правитель ацтеков не стал сопрпотивляться таким большим силам.  Сыграли свою роль и предания индейцев о белом бородатом боге, научившем людей земледелию и ремёслам (обычно он ассоциируется с Кетцалькоатлем, легендарным вождём Х(?) века).
«Горсть искателей счастья… смогла прибыть к берегам обширной страны, населенной храбрым, воинственным племенем, и проложить себе путь в самый центр ее!.. Это факт почти чудесный, почти сверхъестественный, единственный в своем роде в истории мира»(американский историк У. Прескотт). 8 ноября 1519 года конкистадор вступает в Теночтитлан.
Мотекусума приветствовал Кортеса и его воинов, предложил им расположиться во дворце. Кортес, по-существу, пленил Мотекусуму в его дворце и начал издавать указы от его имени.
Но прежде всего воинство "Кецалькоатля" навалилось на золото в дворцовых покоях. «Вот как происходил этот раздел, — вспоминает Берналь Диас. — Из всей массы прежде всего взята была одна пятая для короля и другая для Кортеса. Затем главнокомандующий потребовал вычета тех расходов, какие он понес на Кубе при снаряжении экспедиции, а также возмещения Веласкесу за суда, нами уничтоженные… Далее скостили пай для 70 человек гарнизона Веракруса… Только затем приступили к наделению прямых участников".
Между тем на побережье высадился отряд Панфило де Наваэса, посланный губернатором Кубы с приказом арестовать его за самовольство.
Пока выясняли отношения с Нарваэсом, из Мешико пришли плохие для Кортеса вести: там восстали местные жители, осадив во дворце его отряд и Мотекусуму. Это было вызвано резней ацтекской аристократии в Главном Храме, устроенной лейтенантом испанцев.  Индейцы вспоминали об этом так: «Кровь текла ручьями, словно вода в сильный ливень».
Вопрос: Как вы думаете, почему испанцы запрещали человеческие жертвоприношения,  но сами направо и налево резали и казнили местных жителей?
Разбив конкурента и заполучив его отряд себе на службу, удачливый Кортес молниеносно вернулся в столицу ацтеков - его отряд осаждавшие дворец пропустили беспрепятственно...
«Город точно вымер, — вспоминал Берналь Диас, — на улицах — никого, никаких встреч и приветствий. Лишь по прибытии в наш дворец Мотекусома вышел к Кортесу, чтобы приветствовать его и поздравить с победой. Но Кортес, упоенный успехом, еле прислушался, и монарх скорбно удалился в свои покои».
Кортес попытался воздействовать на ацтеков с помощью пленного тлатоани. Когда Монтесума в сопровождении испанцев вышел на верхнюю площадку и начал говорить, на него обрушился целый град стрел и камней. Одним из камней тлатоани был легко ранен в голову.
Оба очевидца и участника событий — Кортес и Берналь Диас — уверяют в том, что «император» ацтеков умер спустя некоторое время от полученной раны. Провозглашённый новым правителем Куитлауак поднял население против испанцев. Сотни испанцев были убиты или утонули. Поражение Кортеса и его решение уйти из Мешико в истории получили название "Ночь Печали". В результате этого восстания последним тлатоани государства ацтеков стал Куаутемок ("Нисходящий Орел"). «Когда оставшиеся в живых испанцы бежали из Мехико… пришли мексиканцы во дворец искать Монтесуму… и нашли его мертвым с цепью на ногах и пятью ножевыми ранами в груди и вместе с ним многих своих пленных сановников и вождей, всех убитых кинжалом…»(Диего Дуран — испанский автор конца XVI века).
Кортес решил организовать штурм Мехико-Теночтитлана с воды и начал постройку флота в Тласкале.  С помощью пушек, установленных на галерах, испанцы разгромили флотилию ацтекских пирог.
Осада города продолжалась 75 дней.
13 августа 1521 года город пал под ударами армии Кортеса и около 150 тысяч его индейских союзников.

Все это произошло с нами,
Мы видели это, мы это прочувствовали!
Мы встретились с этой печальной и горькой судьбой!
Лежат на дорогах сломанные дротики,
Растрепаны наши волосы, дома наши лишились крыш,
И красны от крови их стены!
По улицам и площадям Теночтитлана
Ползают омерзительные черви,
А на стенах его разбрызганы мозги.
Воды красны, будто окрашены,
И когда мы пьем эту воду,
Мы чувствуем соленый вкус крови.

Куаутемок был встречен Кортесом с полагающимися почестями, но, по легенде, он выхватил у командира испанцев кинжал и попытался заколоться (Берналь Диас, напротив, утверждал, что правитель ацтеков сам просил убить его). Однако очень скоро выяснилось, что золото, пропавшее в «Ночь печали», исчезло бесследно. Франсиско Лопес де Гомара писал, что уже через неделю после падения Теночтитлана конкистадоры подвергли пытке огнём Куаутемока и его кузена — правителя Тлакопана Тетлепанкецаля, равно как и нескольких высших чиновников ацтеков, вынуждая сказать, где спрятано золото.
Когда Нисходящий Орел находился на пыточном станке, первый министр, которого испанцы тоже поджаривали на решетке, повернул к нему голову, как бы испрашивая разрешения заговорить и признанием положить конец пытки. Но Куаутемок помог ему преодолеть минуту слабости, сказав: "А разве я предаюсь удовольствиям или сижу в ванне?". Его ответ позднее был поэтически перефразирован как «А разве я возлежу на розах?».
В наши дни считается,  что Куаутемок тогда не погиб, а был прощён, получил от испанцев дворянское звание и был отправлен в ссылку в Гватемалу. Уже там в 1524 г. он вновь был схвачен и казнён. Также были казнены правители Тескоко и Тлакопана.
В своей реляции Кортес объявлял императору Карлу, что собирается окрестить свои завоевания «Новой Испанией». Ему дали любопытный герб. Вот его описание:Нам угодно, дабы вы могли носить как ваш личный отличительный герб широкий щит с двуглавым чёрным орлом, что есть империи нашей герб, на белом поле в верхней части левой стороны и золотым львом на чёрном [красном] поле под ним в память о находчивости и силе, проявленных вами в сражениях, и с тремя коронами в верхней части правой стороны на песочном [чёрном] поле, одна будет выше прочих, в память о трёх государях великого города Тенуститана [Теночтитлана]… коих вы победили, первому имя Мутесзума [Монтесума], убитый индейцами, когда у вас в плену находился, второму имя Куэтаоацин [Куитлауак], брат его, наследовавший ему… и третьему имя Гуауктемуцин [Куаутемок], его преемник, являвший непокорность, пока не был вами повержен; и в низу правой стороны вы можете поместить город Тенуститан, возвышающийся над водой, в память о его пленении мечом вашим и включении в королевство наше; и вкруг означенного щита на амарильном [жёлтом] поле — семь побеждённых вами капитанов или государей семи провинций залива, кои связаны будут цепью, замкнутой на конце щита висячим замком".
 Карл V даровал ему маркизат «долины Оахаки» и сеньориальные права на самые богатые провинции Новой Испании. До 1540 года с перерывами Кортес продолжал покорять Мексику. В 1534—1535 годах его силы дошли до Калифорнии. Лишившись в результате интриг завистников губернаторства, он пытался и дальше совершать походы на поиски сказочно богатых городов. Лишь потеряв материальную поддержку, он окончательно вернулся в Испанию.
  А что же Малинче? «;нa п;вeлeвaлa индeйцaми п;вcюдy… Бeз д;ньи Mapины мы нe м;гли бы п;нять язык H;в;й Иcпaнии и Meкcики», – yтвepждaeт Бepнaль Диac, cчитaвший ee жeнщин;й «бecтpeпeтн;й». Имя Maлинчe в Meкcикe и п; ceй дeнь являeтcя cин;ним;м измeны p;дн;й cтpaнe. «Ee нepeдк; cчитaют вин;вницeй вcex нaци;нaльныx нecчacтий и вcex пp;игpaнныx битв, – зaмeчaeт мeкcикaнcкий иcт;pик X;ce Aнт;ни; Фл;pec Фapфaн. – Эт; cлишк;м жecт;к;…" Есть, впрочем, и те, кто считает её матерью нового мексиканского народа. Судьба этой женщины в конце-концов оказалась несчастной. Малинче родила Кортесу первенца, Мартина, которого принято считать одним из первых метисов на материке. Но...к отцу прибыла законная жена с Кубы, и после шести лет верной помощи завоевателю своей страны донья Марина была выдана замуж за испанского идальго Хуана Харамильо. Малинче, по одной из городских легенд, превратилась в тоскующего призрака.

Уайна Капак был двенадцатым Великим Инкой. Завоевание случилось при тринадцатом...
Перед смертью Уайна Капак решил разделить свою империю между старшим сыном Уаскаром и любимым сыном Атауальпой. Едва отец умер, как братья начали воевать.
В 1532 г. Уаскар был захвачен в плен и казнен. Однако далеко не все признали власть победителя Атауальпы. Для многих новым правителем стал следующий по возрасту после Уаскара брат Манко Инка Юпанки.
Между тем конкистадоры уже отправились вглубь Южной Америки. Их глава Франстско Писарро, поселившись в Панаме, получил энкомьенду (надел земли с индейцами), занялся разведением скота и, вероятно, вел безбедное существование. Но слава Кортеса и молва о сказочно богатых империях на юге материка побудили его собрать отряд. Франсиско Писарро удалось обнаружить империю Инков. Здесь следует отметить тот факт, что инки встретили неизвестных им белых людей с большим радушием и гостеприимством. Для королевской Испании это было настоящее эпохальное открытие. С этим известием, подкрепленным награбленными золотыми изделиями, неизвестными европейцам домашними животными - ламами и несколькими коварно плененными инками, великий авантюрист победно возвратился в Панаму. Подчинив порт Тумбес в Перу с помощью трёх кораблей, Писарро и Альмагро, ранее простые солдаты, пополнив силы в Испании, двинулись на владения Великого Инки.
Атауальпа уже знал о существовании европейцев. Он познакомился с ними в 1528-м, когда к нему привели двух людей Писарро Хуана Мартина и Родриго Санчеса. Обоих испанцев позже принесли в жертву богам. Летом 1532-го Атауальпа познакомился с послами Писарро, которые немного ошеломили его. Инки впервые видели лошадей, прозванных ими "большими ламами",  и огнестрельное оружие. Отряд Писарро достиг города Кахамарка, где была резиденция Инки.
"В его составе было всего 180 бойцов, из них 36 кавалеристов. Выведав ситуацию, командир решил начать покорение империи с населением более 10 млн человек. Расчет конкистадоров оказался верным: инки были ослаблены длительной гражданской войной и противоборством в верхушке общества. Писарро полагал, что кто-то из враждующих сторон скорее примет «помощь» пришельцев, чем объединится со своими внутренними врагами для отражения иноземной агрессии. И он оказался прав. Покорение индейских племен кучкой европейских авантюристов есть ярчайшее доказательство тому, что распря в верхах и вражда верхов с собственным населением могут погубить любой, даже самый большой численно и внешне могущественный, но не имеющий вождя и разобщенный народ"(В.Ерёмин)
16 ноября Атауальпа прибыл в Кахамарку в сопровождении свиты из 80 тысяч человек. Увидев малочисленных испанцев, он сказал, приподнявшись на носилках:"Они будут нашими пленниками".
К Великому Инке тем временем подошёл епископ и рассказал ему, как Бог сотворил небо и землю, а посое вознесения на небо преемником в мире оставил святого Петра и пап римских,  поделивших всю землю  между государями, и передавших эту землю королю и императору Карлу. Атауальпа же может креститься и подчиниться Писарро, назначеннному губернатором, а в противном случае здесь будет сметено "всё живое". На вопрос удивлённого правителя, где это всё говорится, епископ ответил тем, что протянул ему Библию.
"И Атауальпа попросил у него эту книгу, повертел ее, перелистал страницы и сказал, что эта книга не говорит и не произносит никаких слов, и швырнул ее прочь". Тогда Вальверде крикнул испанцам: "На них, на них!" Франсиско Писарро приказал дать залп, спрятанные в засаде всадники с трех сторон устремились к Атауальпе, и в то же время появились пехотинцы. "И губернатор [Писарро]... в яростном порыве устремился к носилкам, схватил Атауальпу за волосы (а были они у него очень длинные), рванул его к себе, вытащил вон из носилок... свалил Атауальпу на землю и связал его. Индейцы увидели своего повелителя поверженным и связанным как раз тогда, когда с разных сторон на них набросились всадники, которых они так боялись... и бросились бежать... так стремительно, что сбивали друг друга с ног... И всадники преследовали бегущих, покуда ночная тьма не вынудила их возвратиться".
Писарро потребовал от Великого Инки выкуп за свое освобождение из плена. Тот пообещал конкистадору и его солдатам наполнить золотом комнату площадью в 35 квадратных метров на высоту поднятой руки, а несколько меньшую комнату дважды наполнить серебром. Инки полностью внесли выкуп за своего вождя. Однако Писарро, получив баснословные сокровища, не сдержал данного слова
В июне 1533 г., после инсценированного судебного процесса, Атауальпа был казнен.

Солнце становится жёлтым, таинственно меркнет;
Труп Атауальпы и имя его облачает в саван;
Время в мгновенье одно сжимается смертью Инки.

Шею владыки сдавил его враг лютый;
Крови река, разделяясь на два рукава, льётся.
С хрустом неистовую тоску закусили его зубы.
Стали свинцом те, что солнцами были, очи.
Холод объял великое сердце Атауальпы.
В плаче людей Тиуантисуйо оно тонет.

С неба спустились черным-черны тучи;
Съёжилась вся Мать-Луна, заболев с горя.

Всё поукрылось, попряталось всё в скорби.
И не желает земля своего господина в могилу прятать -
Трупом стыдится признать того, кем была так любима в жизни.
Ей пожирать своего владыку жутко.

Скальные бездны дрожат, отзываясь песнью прощальной,
Воет река во всю мочь своей воли, волны вздымая.

Слёзы, сливаясь, единым потоком стали.
Кто не падёт по тому, кто так дорог был, плача?
Кто из детей за отца не отдал бы жизни?

Ранено сердце, болит, бесславное, стонет
Разве лесная дроздиха в неистовстве не покорится своей природе?
Разве не радость - влюблённой любимому отдать дыхание?

Все, кто обласкан был силою рук его мощных,
Кто защищён был крыльями его сердца,
Кто был укрыт, как надёжною тканью, его грудью,
Ныне взывают горестными голосами скорбящих вдов.

Золотом выкупа обогащён алчный испанец;
Пожрано страшное сердце его властолюбьем;
То на одних кидается он, то на других.
Всё ненасытнее, всё мрачнее бешеный зверь.
Всё, что просили, отдали им, даже с придачей -
Всё же убили тебя.

Чистый, сверкающий золотом трон, люлька твоя, кубки златые и всё
Отдано было.

Всю их алчбу, к которой взывали,  насытил ты лишь.
Ты умирал в Кахамарке, там ты угас.

Вот и не стало совсем в твоих венах крови;
Вот и не стало в очах у тебя света;
В глубь самой яркой из звёзд канул твой взгляд.

Сколько замученных под чужестранной властью и разорённых!
Отнята память, растеряны, загнаны мы и одиноки.
Тень, укрывавшая нас, ты мертва! Мы плачем.
Некуда, не к кому нам возвращаться, разум теряем.

Инка, снесёт ли сердце твоё наши скитанья по бездорожью;
Жизнь, окружённую страхом, врагом попранную?
Очи, умевшие ранить как стрелы судьбы, ты приоткрой,
Великодушные руки твои нам протяни
И, укрепив наши сердца, с нами простись.

 15 ноября 1533 г. Писарро вернулся в Куско, столицу империи.
Писарро объявил государем Перу верховного инку Манко Капака, сына Уаскара. Сам покоритель Перу прсал в дневнике:"Это было сделано очень быстро… чтобы местные жители не присоединились к армии китонцев, а получили бы своего собственного правителя, чтобы ему поклоняться и подчиняться».
Автор записок «видел, что после смерти Атабалипы дон маркиз Франсиско Писарро также убил и приказал убить большое количество индейцев, полководцев и родственников самого Инки и более 20 тысяч индейцев, находившихся с тем Атабалипой для ведения войны с его братом Васкаром»

   Номинальный правитель инков недолго терпел бесчинства испанских командиров и попытался покинуть Куско. После его поимки «…плевали ему в лицо, били и называли его собакой, держали его на цепи, прикрепленной к ошейнику, в общественных местах, где ходили люди».
В 1536 г. вновь бежавший из столицы Манко Капак поднял восстание. Манко ездил на испанской лошади, в стальных рыцарских доспехах, а его воины имели несколько мушкетов. Возможно, что все это было приобретено у жадных на драгоценности испанских солдат за золото. Инки осадили Куско, но не смогли его взять, не привыкнув осаждать города.
Манко бежал к священному городу Мачу-Пикчу, где и правил остатками своей империи вместе с тремя сыновьями в течение 35 лет.
Франсиско Писарро стал королевским губернатором огромных владений в Южной Америке - большей части современных Перу и Эквадора, северной части Чили и части Боливии. Писарро окончательно утвердился в новом городе Лиме. Рассказывают, что он любил играть со своими четырьмя маленькими сыновьями, хотя так и не женился на их матери-индеанке или на какой-либо другой женщине...
Конкистадор стал жертвой своей алчности. Несколько раз среди его сподвижников вспыхивали мятежи, в числе их руководителей был Альмагро, считавший себя обделённым, но он был разбит и казнён. Обиженный брат составил заговор. Заговорщики ворвались в покои наместника короля Карла.
Он упал замертво от множества нанесенных ран.
Четыре брата Писарро, которые покорили и уничтожили Империю Инков, сначала озолотились, затем рассорились, а потом жестоко поплатились за все свои злодеяния.
Похоже вели себя конкистадоры и во владениях муисков в нынешней Колумбии (Кундинамарке), названной испанцами Новой Гранадой и в основном завоёванной в 1536 году.
"Когда заместитель [Хименес де Кесада] вернулся в Тунху, было взвешено имевшееся золото, и взвешенное, составило, как в том, что было захвачено в Тунхе, так и у Согамосо и другое небольшое количество золота, захваченное в крае, вес в сто девяносто одна тысяча и сто девяносто четыре песо чистого золота, и другого, более низкопробного, золота тридцать семь тысяч двести тридцать восемь песо, и другого золота, называемого золотой лом, набралось восемнадцать тысяч триста девяносто песо. Была захвачена одна тысяча восемьсот пятнадцать изумрудных камней, среди которых имеются высококачественные камни, одни крупные, а другие — маленькие, и многообразные".
— Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха. Доклад о завоевании Нового Королевства Гранада (июль 1539 года).

  В апреле 1539 года Франсиско Писарро утвердил Педро де Вальдивию своим заместителем на посту губернатора с приказами завоевать Чили.
Педро Вальдивия основал Сантьяго и ещё несколько городов в Центральном Чили.
Вальдивия отвергал посты и титулы, которые он получал, пока Писарро был жив, поскольку это можно было рассматривать как измену, и принял их только после смерти Франсиско Писарро. Он был назначен губернатором и генерал-капитаном Чили 11 июня 1541 года. Вальдивия организовал распространение энкомьенды в отношении коренных народов среди испанских иммигрантов в Сантьяго. Чилийский регион не был столь богат минералами, как Перу, поэтому коренные народы были вынуждены работать над строительными проектами и на золотых рудниках. В 1553 году арауканы-мапуче, собрав на юге Чили большие силы, выступили против испанцев. Вальдивия в ходе сражения попал в болото и был пленён. «Он должен заплатить за свои злодеяния, — решил совет токи мапуче, — он жаждал золота, так пусть он насытится им». По легендам, завоевателю влили золото в рот, и казнили его(по одной версии, распяли на кресте).
Восстание арауканов и гибель Вальдивии стали началом действия героической поэмы "Араукана" испанца Алонсо де Эрсильи. Во многих дальнейших частях описываются события войны индейцев за независимость. Хотя симпатии автора - на стороне конкистадоров, в дальнейшем поэма стала восприниматься как национальный чилийский эпос.

Среди конкистадоров во второй половине XVI века распространилась легенда о том, что среди индейских "королей" (вождей) Южной Америки есть один, правящий такой богатой золотом страной, что он каждое утро покрывает свое тело (смазав его предварительно жидкой глиной) золотым песком, и каждый вечер смывает золото в водах священного озера. Легенда эта основана на действительных религиозных церемониях, устраиваемых некоторыми индейскими племенами в бассейне реки Магдалены. Поиски богатейшей страны Эльдорадо (в переводе с испанского - "позолоченный человек") сыграли определяющую роль в истории открытия бассейнов рек Магдалены и Ориноко и Гвианского нагорья, то есть всей северной части Южной Америки.
«Они шли с крестом в руке и с ненасытной жаждой золота в сердце», - писал Лас Касас.

В 1540-ые годы были покорены в основном земли майя. Они"перестали называться людьми майя, имя им всем — христиане, подданные святого Петра в Риме и его величества короля».
Как оценивать деятельность приехавшего на Юкатан епископа Диего де Ланда? Он - автор книги «Сообщение о делах в Юкатане» (1566), содержащей много ценной информации о цивилизации майя, он ввёл на Юкатане систему образования, создал латинский алфавит для языка юкатека, с другой стороны, учредил на Юкатане инквизицию, на аутодафе сжёг рукописи майя, тем самым уничтожив большую часть майяской литературы.
«Диего де Ланда приехал в Америку не завоёвывать земли, а проповедовать христианство. Он пытался противостоять оголтелому конкистадорскому напору, не оставлявшему шансов на выживание индейской общине. При этом по натуре он был учёным»(историк Галина Ершова).
Ланда сам неоднократно упоминает своих индейских осведомителей, особенно На Чи Кокома, который «был очень дружен» с ним и «много рассказывал ему о старине». На Чи Коком, по-испански дон Хуан Коком, — правитель (халач виник) Сотуты, потомок могущественной династии, правившей в Майяпане. Он был одним из наиболее упорных противников испанцев, но в конце концов перешел на их сторону(1542 г.) и принял христианство.
Учащиеся могут вступить в дискуссию, как оценивать миссию Ланды - как спасение или разрушение культуры майя. Важно понять, почему он и сохранял о ней сведения, и уничтожал её памятники.

Совсем иначе вошел в историю другой миссионер - Бартоломео де Лас Касас. На Гаити, Кубе, в Мексике и Венесуэле - всюду, где он проповедовал среди индейцев, священник выступал за гуманное отношение к ним.
В 1542 г. издаются так называемые «Новые законы», в какой-то мере регулирующие отношения между туземным населением и колонизаторами. Здесь несомненно влияние Лас Касаса.
Защитник индейцев получил титул «Протектора индейцев».
Публичный диспут с Сепульведой. «Почему бог Лас Касаса не такой могущественный, как бог испанцев?» - говорили индейцы. О нём говорят, что своей деятельностью и особенно сочинениями он спас честь Испании и ее народа.
Главный труд Лас Касаса - «Краткое донесение о разорении Индий» был дописан и издан по его возвращении в Испанию в 1551 г. Он написал и большую "Историю Индий" об открытии и колонизации Америки. Автор - гуманист. Для гуманиста индейцы — прежде всего люди, а потом уже инаковерующие, и он отстаивает неотъемлемое право народов Нового Света быть хозяевами своей земли.
"Там, где правосудие отсутствует, угнетённый и обиженный может вершить его сам".

Итоги колонизации.
Всего к началу XVII века в Америку переехало около 200 тысяч человек.  Численность индейцев за XVI век сократилась, по разным данным, с 17-25 млн до 1,5 млн человек, то есть в 11-16 раз! Численность населения Мексики упала с 4-5 до 1 млн. человек.
Сложились группы креолов - потомков первых европейских колонистов и метисов - потомков от смешанных их браков с индейцами. Первые долго были знатью, вторые стояли по положению гораздо ниже.
В Карибском бассейне и португальской Бразилии индейцев осталось совсем мало. Их место в качестве работников стали занимать рабы из Африки. Африканцев захватывали в их родных землях (как правило, сами же африканцы), грузили на корабли и отправляли по назначению. К началу XVII века таких перевезённых рабов было уже несколько миллионов, причём почти каждый десятый погибал по пути. Появились мулаты - потомки белых и чёрных. А были ещё кастисы - потомки белых и метисов, вартероны - потомки белых и мулатов, самбо - потомки индейцев и африканцев... Все они воспринимались как замкнутыек касты со своей социальной нишей.

Судьба коренных жителей колоний постепенно переосмысливается  ими.
Инка Гарсиласо де ла Вега, родившийся в Куско и бывший капитаном испанской армии, в 1609 г. опубликовал «Подлинные комментарии» о происхождении и правлении инков, где попытался встроить империю Инков в систему европоцентрических представлений. Для этого ему было необходимо разделить «никчемную» религию Инков и их политико-культурную роль в Америке. Он попытался  уравнять роль различных империй, в том числе Римской, Испанской и Инкской. Называя Куско «вторым Римом», он со слов инки, своего родственника, представил роль инкских завоеваний как культуртрегерство, цивилизаторскую политику, подобную испанской. У него резко разделены «древние люди», описываемые им как «варвары» и полуживотные, и цивилизованные Инки. Его описания индейцев, подвергшихся агрессии инков, во многом напоминают описания индейцев Лас Касаса. Их одежда – «примитивная и потешная», а жили они «подобно зверям» или «как овцы», «без господина, государства», не умея образовать государство только «из-за невежества». Завоевания Инков связываются с обретением не только земледельческой культуры, но и человеческого образа жизни. «Иными словами, – пишет Инка Гарсиласо, – наши князья обучали этих первых вассалов всему тому, что составляет человеческую жизнь».

Впоследствии, после достижения странами Латинской Америки независимости, Анакаона и Атуэй, Куаутемок и Манко Юпанки стали национальными героями своих стран. Их именами назвали сотни улиц и целые города. Им открыты памятники. Не только поэты с Американского континента, но и Гейне, Теннисон и другие европейские авторы посвятили им стихи.
В Мексике в то же время нет памятников Кортесу. Но в Лиме до сих пор стоит на пьедестале Писарро, а в Сантьяго - Вальдивия. Они чтятся как основатели этих городов,  в то время как Кортес ничего не построил.
Всё же даже ещё в XIX веке официально в Латинской Америке культивировалась прежде всего европейская культура - ведь к власти в независимых государствах пришли креольские элиты. Официальным и литературным языком остался испанский - только в Перу и Боливии сохранилась литература на языке кечуа. Лишь в начале XX века с усилением влияния метисов в обществе стал набирать силу индихенизм - признание первородства индейской доколумбовой культуры.
Всё переплелось...
Зачинатель поэзии XX века в Латинской Америке никарагуанец Рубен Дарио предупреждает в стихах президента США Теодора Рузвельта:

Но Америка наша, где было немало поэтов
с отдаленных времен, когда жил Нетцауалькойотль,
та, что след сохранила ступни великого Вакха
и всю азбуку Пана когда-то прошла целиком,
совещалась со звездами, знала в веках Атлантиду, —
это имя донес нам, как дальнее эхо, Платон, —
та Америка с давних столетий живет неизменно
светом, пламенем, жаром любви, ароматом лесов —
Америка Инки, великого Моктесумы,
Христофора Колумба душистый цветок,
Америка Испанская, Америка Католичества,
Америка, где благородный сказал Гватемок:
«Не на розах лежу я»; Америка, что и ныне
ураганами дышит и любовью живет,
грезит, любит, о солнца любимая дочь.
Берегитесь Испанской Америки нашей — недаром на воле
бродит множество львят, порожденных Испании львом.


ХУАН КРИСТОБАЛЬ НАПОЛЕС ФАХАРДО (КУКАЛАМБЕ)

Атуэй и Гуарина

Свет кокуйо от ладони,
Под пятой утёс отвесный,
А над ним – шатёр небесный,
Нерушимый свод бездонный.
На равнину и на склоны
Ночь ложится чёрной шалью.
Там, на горном перевале,
Зыблется туман угрюмый.
Глухо шепчутся ягрумы,
Он стоит, объят печалью.

Оперением лиловым
Осенён, в уборе бранном,
С гибким луком и колчаном,
Изваянием суровым
Он застыл под звёздным кровом.
Удручён жестоким горем,
Словно камень среди гор он.
На Всевышнего надеясь,
Скорбно молится индеец,
Обратившись к небу взором.

Слышит он порывы ветра,
Слышит, как разносит эхо
Дальний шум стволов атэхе,
Мерный гул могучих кедров.
Стонут горы, стонут недра,
Стонут волны Эль-Кайохо –
Их неугомонный грохот
Ввысь стремится, как опара.
Птица ночи гуабайро
Стонет средь ветвей корохо.

И сорвался звук свистящий
С губ индейца – заунывный
И протяжный клич призывный,
И стремглав к нему тотчас же
Девушка бежит из чащи.
И про их разлуку злую,
Индианку молодую
Обнимая, говорит он.
 - О, прощай же, Гуарина! –
Говорит он ей, целуя.

- О, не уходи, любимый!
Без тебя с тоски я сгину! –
Восклицает Гуарина
В горести невыразимой.
– Уносимый бурей зимней,
Мчится лист сигуарайи;
В устье речки удирает
С перепугу кагуама…
В Сьенага-де-ла-Вирама
Я останусь, умирая…

Он в ответ ей: - Нам – о, горе! –
Суждено расстаться, ибо
Злое племя караибов
В край родной мой вторглось с моря.
Рог войны трубит. И вскоре
Враг узнает оробелый,
Как летают наши стрелы,
Как разить они умеют,
И, от ужаса немея,
Побежит в свои пределы.

Призывает племя сына,
Кличет род вольнолюбивый, -
В бой из твоего боио
Ухожу я, Гуарина.
Эту мирную долину
И приют подруги нежной
Покидаю, безутешный.
Но когда сметём врага мы,
Я к тебе, цветок Вирамы,
Возвращусь с любовью прежней.

Так, в поход собравшись дальний,
Говорит он, гладя косы
Девушки черноволосой.
И в разлуки час печальный
Слышит он завет прощальный:
- Будь же Родины достоин,
Атуэй, отважный воин!
Уходи, тоски не ведай.
Жду любимого с победой.
Будь в сражениях спокоен.

И расходятся с объятьем,
С поцелуем нежным, длинным
Атуэй и Гуарина –
С поцелуем и заклятьем,
Чтобы встретиться опять им.
И качаются вершины,
И поют на лад старинный
Пальмы, кедры, хагуэи,
Прославляя Атуэя,
Величая Гуарину.

Переводы: А. Якобсон

Амадо Нерво

Куаутемок

Он был велик и скорбен. Набросившись

толпою,

противник бледнолицый врасплох его застиг,
и не успел владыка восстать, готовый к бою,
как щит его мушкеты изрешетили вмиг.

Связали. И улыбкой, недоброй и скупою,

впервые отозвался его угрюмый лик.

— Где золото? — взвопили. Но, нерушимо

стоя,

он подавлял молчаньем ничтожный этот крик.

Взялись пытать. И кто-то из свиты

властелина

посетовал на муки. Герой взглянул орлино
и обронил сурово:—Не розы подо мной!—

и вновь умолк бесстрастно. А под его стопами
все жарче клокотало и всхлипывало пламя,
свиваясь языками как бы в мольбе немой!

Александр Сумароков
О Америке
Коснулись европейцы суши,
Куда их наглость привела:
Хотят очистить смертных души,
И поражают их тела:
В руке святыя держат правы,
Блаженство истинныя славы.
Смиренным мзду и казни злым,
В другой остр меч: ярясь пылают,
И ближним щастия желают,
Подобно как себе самим.
1759

Бертольд Брехт
 О сподвижниках Кортеса

Прошло семь дней. Повеял легкий ветер,
Поляны посветлели. Встало солнце,
И отдохнуть они решили. Вскрыли
Бочонки с водкой, выпрягли быков.
И к ночи часть зарезали. Когда же
Прохладно стало, нарубили веток
В болоте, жестких, толщиною с руку.
Потом глотали на закате мясо,
И запивали водкою, и пели.
А ночь была свежа и зелена.
Охрипнув, вдоволь водки наглотавшись,
С холодным взором, в звезды устремленным,
Они заснули в полночь у костра.
И спали крепко, но под утро слышал
Иной из них сквозь сон мычанье бычье.
Они проснулись в полусне — в лесу.
Отяжелев, со взором остеклелым,
Они встают, кряхтя, и в изумленье
Над головами видят свод из сучьев,
Сплетенных тесно, листьями покрытых
И мелкими пахучими цветами.
И начинает свод уже давить
И, кажется, густеет. Душно. Солнца
Не видно, неба тоже не видать.
— Где топоры? — взревел начальник дико.
Их не было. Они лежали дальше,
Там, где быки мычали. Спотыкаясь,
Проклятья изрыгая, рвутся люди
Сквозь поросль, обступившую стеной.
Руками ослабевшими, рыча,
Кустарник рвут, — а он слегка дрожит,
Как будто бы колеблем легким ветром.
Два-три часа бесплодно потрудившись,
Они угрюмо приникают лбами,
Блестящими от пота, к жестким сучьям.
А сучья разрастаются, теснее
Сплетаясь. Позже, к вечеру, который
Был темен, — листья сверху разрослись, —
Они сидят, как обезьяны в клетке,
В молчании, и голод их томит.
В ночь гуще стала поросль. Но, должно быть,
Взошла луна. Светло довольно было.
Они друг друга видели еще.
Лишь к утру лес разросся так, что больше
Они уж ничего не различали.
Днем раздалось в лесу как будто пенье,
Но глухо. Перекличка, может быть.
Потом затихло. И быки молчали.
Под утро словно долетел до слуха
Их рев, но издалека. А потом
И вовсе стало тихо. Не спеша,
При легком ветре, под лучами солнца,
Лес поглотил в короткий срок луга.

Перевод: Вильгельм Зоргенфрей