Седовая падь. Глава 13

МОЛЧАНИЕ ПИРАТА

Прошла осень. Наступила зима. Приближался Новый год, о нем упоминалось ранее. Постараемся и сейчас, вновь, перенестись в ту радостную, праздничную обстановку с которой и начнется дальнейшее повествование необычной истории, вовлекшей ее героев в мир необъяснимых, нераскрытых тайн и свидетельств.

Как и водится, Дед Мороз был с красным носом, а Снегурочка — красавица; из старшеклассников. «И почему нарядные девчонки такие красивые бывают?» — задавал себе вопрос Вовка. В то время как Пончик успел где-то раздобыть целый пучок бенгальских огней. Наверняка ему опять проспорил или проиграл кто-то из мальчишек. Оторвав очарованного Вовку от любования прелестной внучкой Деда Мороза, Пончик увлек его за собой в просторные, окутанные мраком, коридоры школы.

Ватага непосед и смельчаков вихрем носилась по школе, утопая в блеске сверкающих бенгальских огней, взрывая громкие, пугающие своей неожиданностью хлопушки. Толкались и резвились, играя. И лишь в нарядном спортивном зале, кружа хороводы, пели и плясали послушные ребята.

Когда охватывает радость, обстоятельства ничуть не тревожат, а душу переполняет восторг и торжество, тогда и проявляется азарт во всем своем хрустальном блеске. Ведь только в этот редкий долгожданный Новогодний вечер, когда нет дежурных, директор уже давно спит, а учителя заняты возле елки, можно было безнаказанно, вдоволь набегаться по школе. Подергать девчонок за косички, развязывая белые и розовые банты, заставляя погнаться за собой и не быть пойманным. Хотя Пончик, как это часто бывало, отдавал себя на растерзание девчонкам. Вовка только пожимал плечами, недоумевая: «Почему? Ведь была же прекрасная возможность смыться…»

Но любому веселью, как и неуемной энергии, которой казалось нет предела, приходит конец, как бы его не оттягивал. А все же так хотелось резвиться всю ночь напролет! К тому же и дома, разумеется, будут ждать и очень волноваться заботливые родители.

На улице мороз, и со вчерашнего намело громадные, плотные сугробы. Идти по непроторенным дорожкам вдвое дольше и труднее. А главное, найти бы хорошего и надежного попутчика, тогда и не заметишь, как у порога дома окажешься.

Так случилось и на этот раз. Двое друзей расстались уже поздно вечером, около полуночи, когда лишь слабый свет неполной луны освещал им пути к дому, но к сожалению увы, в разные стороны. Они хлопнули друг друга по плечу, обещая завтра же встретиться на катке, где предстояло взяться за расчистку хоккейной площадки от снега. Впереди еще целых две недели зимних каникул, а это главное обстоятельство очень радовало и веселило обоих.

Вовка включил пластмассовый фонарик, с встроенной плоской, квадратной батарейкой, купленной в местном «Культ-маге», который с трудом освещал двухметровую даль. Но он все же бодро направился к своему дому, где его уже давно ждали. Одиноко брел к плотине, промерзшей и занесенной снегом со всех сторон, как и само озеро. Бросал светом фонаря то вправо, то влево, угадывая тропинку. Хотелось бежать, разбрасывая валенками рыхлый, вновь выпавший, бархатно-белый и скрипучий снег, но бегать и резвиться одному, было скучно.

Плавно, в свете желтых фонарей, поблескивая хрупкими, ранимыми гранями, падали неуловимые снежинки. Приятные воспоминания то и дело возвращали в круговорот школьного, Новогоднего бала. Но тут внезапно мысли сбились, перемешались, Вовка вдруг почувствовал приближавшийся за спиной, и все более нараставший шум. Резко обернувшись, выставил перед собой фонарь. Было темно и совершенно непонятно, но что-то определенно неслось из мрака ему навстречу.

В луч света выбежали двое мальчишек; они были растрепаны и вываляны в снегу так, что походили на два белых снеговика. Это были ребята с соседней, верхней улицы, Вовка хорошо знал их по школе. Один из них — Корешок, хилый и хлюпкий, был годом младше и совершенно не соответствовал своей кличке. Его приятель, Рыжий, засеянный веснушками как решето, походил то ли на деда своего, рыжего и лохматого, то ли на отца, круглого как шар, которого в селе так и звали — Перекати поле. Жили эти мальчишки на одной улице и потому дружили. Вовка встретил их без особого интереса, однако не имел ничего против, продолжать путь вместе. Все лучше, чем одному, да и веселее.

Было немногим за полночь, когда до плотины, по которой пролегал путь на другую сторону поселка, оставалось совсем недалеко. За два последних дня, что мела метель, не давая возможности выбраться на улицу, намело огромные сугробы снега. Проход к плотине очень сильно задуло. Еще вчера днем, перед Новогодним праздником, пришлось потрудиться бульдозеристу. Он с трудом пробил сквозь огромный сугроб тоннель и сейчас, освещенный луной проход через плотину, едва- едва просматривался. Проем встречал ребят своей пугающей темнотой, через которую предстояло пройти. Каких-то двадцать, тридцать метров…

Вовка заметил и хорошо запомнил, он был просто убежден в этом, что в то же самое время, когда все трое подходили к этому месту, по плотине навстречу им шел человек. Его едва можно было различить, но одно было ясно: высокая тень плавно скользила к проему с обратной стороны.

— Погоди-ка! — скомандовал Вовка двум попутчикам, которые, как казалось, ничего вокруг себя не замечая, без умолку болтали о всевозможной ерунде. Тройка ребят остановилась у самого входа в проем.

— Ты чего? — пробурчал вдруг Рыжий, у Вовки за спиной. — Во чудак, боишься, что ли? Пошли дальше, тюха!..

Было тихо, но тишина словно таила загадку и ждала неведомой развязки. Ребята остановились и вгляделись в сосущую глубину темного проема. Вовка сделал два шага вперед и остановился, продолжая напряженно всматриваться в ночь. Неожиданно для всех, из темноты тоннеля навстречу им вышла огромная, похожая на изваяние, черная собака, держа в своей пасти большой темный сверток или еще что-то, так тогда показалось. Все трое застыли на месте. Беспокойство стало нарастать.

Испугаться, похоже, никто не успел. Но при виде собаки необычайно огромных размеров, становилось все тревожнее. Черное чудовище замерло в полуметре перед Вовкой. Попутчики остались стоять позади, в ожидании неизвестной развязки. Черный сверток лег к ногам и огромный пес, не поднимая головы, принялся тянуть в себя воздух от Вовкиных валенок и штанов. Затем, обойдя его стороной, направился к стоявшим поодаль приятелям. Те, неожиданно для самих себя, сорвались с места и дали деру…

«Ну, теперь до самой школы бежать будут», — мелькнула мысль.

Собака сразу последовала за беглецами, оставив Вовку один на один с тревожными мыслями и темным свертком у ног. Фонарик едва светил и разглядеть брошенный собакой пакет было трудно.

— Вот напасть, батарейка опять дрянь попалась! — произнес с досадой Вовка. Выключил и положил фонарик в карман пальто. Постояв немного в одиночестве и убедившись, что все исчезли, он поднял черный пакет и поднес его поближе, чтобы рассмотреть. Но в темноте, как и на свету, все черное кажется черным. Удивившись поразительному открытию, Вовка принялся ощупывать сверток. Помяв его в руках, пришел к выводу, что внутри находится что- то твердое и легкое.

— Ну вот, еще один Новогодний подарок получил, посмотрю дома, не бросать же, — решил он. Вскрывать пакет на месте было глупо, да потом и собака могла вновь вернуться. Оглядевшись и убедившись, что кругом тихо, будто и не случилось ничего, Вовка решил в одиночестве перейти через плотину, а там уже и до дома рукой подать.

Минутой позже, когда темные стены проема более не пугали и впереди, на взгорке, показались манящие огни родного дома, он ускорил шаг. Однако, не успев дойти и до середины плотины, его слух уловил отдаленный, едва слышный, топот.

«Неужели опять собака? Оборачиваться не буду, — решил Вовка, ощутив небольшое волнение, — бежать глупо, все одно не убежишь, а то ведь и покусать может…» Он замедлил шаг, в волнительном ожидании последствий. Сейчас его более интересовала странная собака, чем ребята сбежавшие от него. По видимому, она не хотела с ним расставаться: «И что ей нужно, отстала бы, что ли?» В то же мгновение, как мелькнула тревожная мысль, набежала собака и, встав рядом, по правую руку, остановилась тяжело дыша. Вовку пронзил легкий холодок и уже позже рассосался бегущими по телу сороконожками, обдавая жаром.

«Я же у нее пакет забрал, — мелькнула мысль, — должно из- за него за мной и притащилась. Может отдать? Бросить ей — отвяжется?» — Вовка медленно опустил пакет на снег, положив его у самых ног, неподвижно стоявшего рядом пса. Тот, как показалось ему, следил за каждым его движением. Или наоборот; уж кто за кем следил в эти секунды, было трудно разобраться.

Плавно, немного осторожничая, обнюхав сверток, собака вновь, с силой ухватила его клыкастой пастью. Вовке стало немного не по себе, при виде ее клыков. Но успокаивало то, что пасть уже занята и кусаться псина не сможет, по крайней мере не собирается. Немного умерив волнение, он предпринял попытку идти дальше. Собака ничем не выдавала свое неудовольствие; без колебаний, словно соглашаясь, последовала за ним. Пройдя немного в неотступном напряжении, Вовка вдруг остановился, решив проверить реакцию навязчивого пса. Но тот, словно повинуясь его воле, тут же незамедлительно остановился тоже, продолжая стоять по правую руку, абсолютно не проявляя какой-либо суеты или недовольства.

Рост этакого волкодава был огромен: голова с высоко поднятыми, торчащими ушами доходила чуть ли не до его плеча. Плавно и осторожно, положив руку на голову собаки, Вовка сделал осторожную попытку погладить зверюгу, заодно и убедиться; не снится ли ему все это. Ведь, наверняка, предстояло в его сопровождении дойти до самого дома. «Только бы не рычал и не скалил зубы», — подумал озадаченно Вовка, он не любил злых собак. К счастью, попытка удалась, и пес никак не отреагировал.

Двинувшись дальше вместе, пришлось, между тем, улучив момент, бросить беглый взгляд назад; убедиться, не идут ли где следом его исчезнувшие попутчики. Он никого не увидел, лишь темный проем, едва просматриваясь, одинокой тенью напоминал о себе.

Дорога пошла в гору. Вовка немного успокоился, иногда поглаживая своего нового странного попутчика, никак не желавшего расставаться ни с ним, ни с черным, загадочным свертком. Обстоятельства складывались не самым лучшим образом; ни звука, ни шороха, отдаленно напоминавших бы о случайном присутствии человека. Деревня спала. В столь позднюю пору вряд ли кому могло прийти в голову бесцельно бродить в темноте. Однако, новогодняя ночь, все же. Время то ли шло, то ли ползло, отсчитывая томительные, тягучие минуты.

Вот и калитка родного дома, уже в десятке метров. За ней двор и горящее светом окно кухни, где его давно заждались, волнуясь.

«Стоп!», — стукнула внезапно мысль; овладела, сдерживая любые необдуманные проявления и желания незамедлительных действий. Хотелось скорее вбежать в дом и забыть все, как страшный, тревожный сон, как наваждение, рвущее душу неясностью и непредсказуемостью. Пытливая мысль, однако, настаивала на своем. И волей-неволей пришлось замедлить шаг…

«Там же Пират, своя собака во дворе, на цепи сидит. Э!.. Нет, нет приятель, так будет не совсем честно. Лучше я тебя не впущу. Уж больно ты здоров для него. Как бы чего худого не вышло?» И Вовка, взявшись было за калитку, придержал ее, словно воздерживаясь от большого желания войти, или даже вбежать, накинув за собой крючок на петлю, но уже с внутренней стороны.

Пиратом звали его собаку, должно быть к настоящему моменту мирно спавшую на теплой, мягкой соломе в добротной, сбитой из досок, конуре. Вовка любил менять ее часто, чтобы его четвероногий друг в любую стужу чувствовал себя уютно. Собака была не чистых кровей; помесь дворняги с бульдогом, однако этот предположительный факт из собачьей биографии ничуть не лишал его тех достоинств, коими обладали истинные бойцовские псы. Он был достаточно крепко сложен, хоть и не высок ростом. Его кривые, покрытые крепкими мышцами передние ноги сходились одна к другой, подобно знаку икс, а маленькие острые уши, смыкались своими вершинами на затылке огромной круглой головы так, что он походил на смешного тюленя. Будучи добрым, вовсе не злым псом, драться, как и водится хорошим собакам, он умел. Но, все же, своему новому, навязчивому попутчику, представлять Пирата, Вовка не отваживался. Поэтому, решив не впускать чужую собаку во двор, он, войдя первым, быстро затворил за собой калитку, не дав возможности черной, клыкастой морде даже в щель сунуться. Но, успев лишь отпрянуть в сторону, он замер в растерянности. Темная громадина, встав на задние лапы, одним махом перемахнула через полутораметровый забор, оказавшись внутри двора.

— Ух ты! Вот тебе на! — только и смог выговорить Вовка, теряясь и ошарашенно глядя в сторону навязавшегося черного монстра. Собака явно не хотела с ним расставаться. В душе, Вовка разумеется был благодарен, за составленную компанию, но сейчас, он предпочел бы поскорее расстаться с ней, оказавшись за дверьми сеней с той стороны, где свет, тепло и защита. Но уже поздно и дверь заперта. Надо еще стучать и ждать пока отворят. Поэтому, он медленно, затаив дыхание, дошел до крыльца и хотел было постучать в дверь, как вдруг, собака, словно разгадав его намерение, подскочила и встала между ним и дверью так, что Вовкина рука теперь и при желании, до двери, вряд ли бы смогла дотянуться. Он в растерянности смотрел на пса, не зная, что предпринять дальше. Черная собака ничем не показывала своего неудовольствия и за все время знакомства, как это ни странно, не издала и подобия звука. Немых собак Вовка еще не встречал. Накаленная ситуация разрешилась неожиданно. Вдруг собака, медленно опустив сверток на крыльцо, слегка запорошенное пушистым, белым снежком, не обращая внимания на так необходимого ей до сего времени попутчика, двинулась в сторону конуры, где отдыхал Пират.

«Ну, все! — успел подумать Вовка. — Сейчас сцепятся… Надо стучать в дверь, звать отца или брата, а то Пирату, конец!»

И он тут же с силой, стал тарабанить носками заснеженных валенок, в тугую запертую дверь. Удары, громом разбудили тишину. Черная собака, не замечая и совершенно не реагируя на стук, пронзая тьму, с горящим взглядом устремилась к входу в конуру. По всей видимости ее сейчас интересовало именно это…

Вовка, на мгновение забыв про дверь, так и застыл с поднятой ногой, готовой к очередному удару. Он завороженно, с расширенными от ужаса глазами, смотрел, как огромный пес, проскользнув в тесный проем конуры, оказался внутри ее. Это было невероятно и почти невозможно. В подобное нельзя было поверить. Конура могла свободно вместить лишь одну собаку, да и то не таких размеров. Играя с Пиратом Вовка не раз пытался шутя влезь в конуру, отталкивая в сторону истинного хозяина тесного домика, тем самым заставляя его гневаться, рычать и трепать телогрейку.

«Почему Пират молчит и не реагирует? Не может же он, в конце концов, спать, когда по нему пытается разгуливать другой пес. Это же просто оскорбительно…»

Но шло время, а из собачьей конуры не доносилось ни единого звука.

Тишину разбудил стук задвижки, дверь отворил Анатолий, любивший допоздна зачитываться.

— Заходи, ночь уже. Где ты ходишь? — буркнул брат.

— Тихо ты, тихо! — тараща глаза, прервал его Вовка, на выдохе. Не дожидаясь пока Анатолий сдвинется с места, он быстро протиснулся в сени. В то же мгновение послышался шум, донесшийся из темноты. Выскочив из конуры, к дому вихрем рванулась огромная черная собака. И лишь затворяя двери, сквозь оставшийся неприкрытым проем, лучивший наружу яркий свет, Вовка впервые увидел огромные, таившие жуткий страх, горящие сине-голубым, живым огнем, глаза черного ночного чудовища. Нет, это были не собачьи глаза. В них жила и билась чья-то иная мысль; они скорее походили на человеческие! Вовка их хорошо запомнил, они словно хотели и торопились сказать ему нечто важное, да не успели…

Там, за темной ширмой ночи, оставил Вовка тогда того таинственного пса, впервые гневно оскалившего пасть, при виде затворяемой двери и устремившего на него, столь запавший в детскую душу, тревожный и ненавидящий взгляд из темноты.

Войдя в дом, он перевел дух и, рассказав всю историю старшему брату, вновь ощутил на своем теле стаю бегающих сороконожек, когда тот сразил его одной только догадкой.

— А не та ли это черная собака, про которую нам Васька летом рассказывал?..

Если бы там, на плотине, ночью, один на один с жутким псом, Вовка вспомнил тот Васькин рассказ, то неизвестно, сидел бы он сейчас вот так, в теплой и светлой комнате, за кружкой горячего, ароматного чая или затоптали бы его там, на плотине, те мураши и сороконожки, набегавшись вволю…