Шарфы

Говорят, в женском гардеробе нас много не бывает. Дела до второго адресата этого выражения - обуви, во всех смыслах низшего социального уровня в платяном шкафу, - мне нет никакого. Но касательно нас, шарфиков, это высказывание полностью правдиво и правомерно. Попиратели тверди земной со всеми ее лужами, грязевыми комьями или даже в лучшем, но от того не менее противном, случае – пылью, - прямо сейчас шамкают и шуршат что-то с нижних полок гардероба про то, что, мол, аксессуары для шеи человеческой сами заставили их хозяев так говорить. Мы, оказывается, нарочно придушиваем модниц и критиков их нарядов с глянцевых страниц ведущих изданий, заставляя произносить то, что нужно нам. Звучат какие-то непонятные наборы букв вроде «гипоксия», «вынуждает» и «путаться в показаниях», но высшему свету шарфиков и лично мне, роскошному палантину из натуральной овечьей шерсти, они ни о чем не говорят. Наверное, в какой-нибудь толстой книжке с объяснением каждого отдельного слова, которую люди придумали сразу после придумывания собственного же языка и назвали «словарь», найдется заумное объяснение всем этим словам. Но мы, шарфы, поднялись с низов ткацкого производства на вершину Олимпа женской моды не только за свои «красивые глаза». Мы прекрасны – спору нет, но за этой красотой стоит недюжий ум, а ни для кого не секрет, что по-настоящему светлый ум ненужную мишуру информации отметает.
 
Впрочем, и среди нас встречаются те, кто с умом «не дружит». Вернее, уже «не дружит». Не стоит обманывать себя, что прогрызенные молью дырки – признак великой мудрости. Хотя, не спорю, глядя на древнюю бабушкину шаль очень хочется поддаться ее чарам ностальгии о беззаботном детстве и напрочь забыть о мире реальном. Но это лишь стариковские уловки – завернуть человека в уютный кокон из себя и отвлечь от происходящего под его носом. Иногда мы, моднейшие аксессуары женского гардероба, пользуемся этой сверхспособностью старых вещей, в нашем случае – старых шарфов – чтобы переключить внимание человека на воспоминания о былом. Дабы он не видел деяний наших коварных. Но надо понимать, что шаль давно из своего прекрасного ума выжила. Поэтому слушать ее шелест о том, что я чересчур многословен и за словоохотливостью теряю логическую нить повествования не стоит. Я же доходчиво объяснил, что по-настоящему великий разум отказывается от информационного мусора. А расшифровка предложения про неведомую «гипоксию», которая звучит, как «недостаток кислорода в крови заставляет мозги человека работать неправильно и говорить не то, что он думает на самом деле» - это как раз такой мусор.

Это все внучок старухи-шали, зануда-бактус, гундосит из своего угла кружевными переплетениями. Неудивительно, что хозяйка его забросила и почти не носит. Но даже если прислушаться к его словам – они просто смешны! В самом-то деле, стали бы мы, шарфики, заставлять человека говорить то, что уменьшает нашу славу и значимость, а именно ставить обувь в один ряд с нами по признаку необходимого количества нас и их в женском гардеробе – бесконечному. Разумеется, нет. Поэтому нужда в придушивании хозяек для нас попросту отсутствует.

Вот и арафатка молодого человека нашей хозяйки, аккуратно ею сложенная на одну полочку с нами, одобрительно ухмыляется в ответ на мой последний… как же это слово… «тенис», кажется. Хотя при чем тут игра с маленьким безвкусно-канареечным мячиком я не понимаю, но, уверен, это тоже тот самый информационный мусор, который нужно немедля выбросить прочь. Арафатку, кстати, тоже не мешало бы выбросить если не в мусорное ведро, то хотя бы в стиральную машину. Она ужасно засалена и пропитана сигаретным дымом с каплями пива. И припудрена крошками от чипсов. Фу, одним словом. Тем более, пользуясь громогласностью моей восхитительной речи, она имеет наглость перешептываться с берцами этого юноши, в которых он изволил прийти в гости к нашей хозяйке. Я бы понял, даже одобрил бы, если бы арафатка испускала издевательские реплики в их адрес, но по тону не похоже.

Мне, пожалуй, стоит прерваться. Потому что происходит что-то странное. Этот тон вызвал полнейшее замешательство на нашей полке, все представители высшего общества шарфов лежат комьями: и снуды, и шаль, и шелковые платки, и другие паланкины… и даже я… Как так вышло? Арафатка надменно говорит, что нужно было меньше «трепаться» и «меньше информационного мусора выбрасывать», потому что я и сам не заметил, как «выбросил вместе с ним все признаки заговора, который свершится, ха-ха, прямо сейчас!».

Я с удивлением обнаруживаю себя летящим вниз, прямо на обувную полку. Где уже хищно раскрыли пасти голенищ сапоги, ботильоны, кроссовки и ботинки. И даже безобидные босоножки скалятся на меня своими пайетками! Сейчас меня сожрут. Сожрут до последней нитки. Сожрут и не заметят. И за что?! За возвеличивание шарфов?!

Распростершись в полете на всю свою немалую площадь, падаю я долго. У меня есть достаточное количество времени, чтобы услышать и пыльное брюзжание шали о том, что никого я не возвеличил, и поддакивание ее внучка-бактуса, что социальная иерархия в платяном шкафу устроена совершенно иначе, и гогот арафатки, захлебывающейся в насмешках над моим самомнением, и безразлично брошенные слова хозяйки о том, что пришла пора избавиться от меня. Выбросить. Прямо на помойку. Надоел, мол, я ей, да и нечего хранить подарки каких-то там «бывших». О, как я несча…