Что сокрыла немытая Россия?

      Автор: Толочек Валерий Николаевич, г. Москва.

      Название: Что сокрыла "немытая Россия"?

                Где не умеют без боязни
                Ни ненавидеть, ни любить.
                М.Ю. Лермонтов. Демон.

      Известны различные, часто противоречивые, мнения об авторстве стихотворения «Прощай, немытая Россия...» и о разночтениях в этом стихотворении [1].
      В настоящей работе выполнено восстановление авторского текста этого восьмистишия в том виде, каким его создал М.Ю. Лермонтов. Оно очищено от множества искажений в строках 4-8, называемых разночтениями, а также в строках 1-3, в которых разночтений нет.
      Литературоведы, признающие Лермонтова автором этого стихотворения (я с ними согласен), ошибаются в главном. Они считают, что среди разночтений есть лермонтовские выражения, поэтому выбирали между ними по своему литературоведческому вкусу и объявляли выбранный вариант лермонтовским.
      По-моему, среди разночтений нет лермонтовских выражений. Все они являются искажениями лермонтовского текста.
      Лермонтовские произведения искажались в печати часто. Например, П.А. Ефремов негодовал, что «ни один из писателей наших не появлялся в таких безобразных сборниках, какими были три предыдущие издания Лермонтова. <…> …пропуск целых строф, намеренное искажение стихов какими-то непрошеными “поправляльщиками”,..» [2, ст. 82].
      Известно, что автограф этого стихотворения не обнаружен.
      Имеется 6 вариантов искажений в строках 4-8, которые напрямую или косвенно происходят от П.И. Бартенева.
      До 1914 года опубликовано 6 вариантов этого восьмистишия с разночтениями в строках 4-8. Три варианта исходят от П.И. Бартенева (1829-1912), два - от П.А. Висковатова (1842-1905), один - от Д.И. Абрамовича (1873-1955) и В.В. Каллаша (1866-1918), а именно:
      1. Вариант-1 известен из письма П.И. Бартенева П.А. Ефремову (1830-1887) от 9 марта 1873 года с пояснением: «Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника» [3].
      2. Вариант-2, написанный рукой П.И. Бартенева на отдельном листке без указания даты с припиской под стихотворением «С подлинника руки Лермонтова», получил Н.В. Путята (1805-1877) не позже 1877 года (года смерти Н.В. Путяты), а стал известен только в 1955 г., когда К.В. Пигарев опубликовал статью в Известиях АН СССР, в которой сообщил, что нашел его в Центральном государственном архиве литературы (ЦГАЛИ/РГАЛИ) среди бумаг Н.В. Путяты и при публикации статьи об этой находке сделал ссылку с указанием реквизитов места хранения [4].
      Эта ссылка публикуется до сих пор при упоминании этого варианта. Однако в августе 2020 года я не обнаружил этого списка по указанной ссылке и с трудом разыскал его в месте хранения с другими реквизитами [5].
      3. Вариант-3 известен с 1887 года из публикации П.А. Висковатова без указаний источника происхождения [6, с. 738-739].
      4. Вариант-4 без указаний источника и даты происхождения известен с 1889 года [7, с. 331].
      5. Вариант-5 известен с 1890 года из публикации П.И. Бартенева, под стихотворением дано пояснение: «Записано со слов поэта современником» [8, с. 375].
      6. Вариант-6 известен из публикаций [9, с. 336], [10, с. 164].
Все искажения и разночтения, выделенные курсивом, приведены ниже в таблице:
   Строка       Вариант    Редакция строки
      1            1-6        Прощай, немытая Россия,
      2            1-6        Страна рабов, страна господ,
      3            1-6        И вы, мундиры голубые,
      4            1, 4, 6    И ты, послушный им народ.
      4            2          И ты, покорный им народ.
      4            3, 5       И ты, им преданный народ.
      5            1-4, 6     Быть может, за хребтом Кавказа
      5            5          Быть может, за стеной Кавказа
      6            1          Укроюсь от твоих ц...,
      6            2          Укроюсь от твоих царей,
      6            3-4        Укроюсь от твоих вождей,
      6            5          Сокроюсь от твоих пашей,
      6            6          Укроюсь от твоих пашей,
      7            1          От их невидящего глаза,
      7            2-6        От их всевидящего глаза,
      8            1          От их неслышащих ушей.
      8            2-6        От их всеслышащих ушей.

      Варианты 1 и 2 являются единственными списками руки П.И. Бартенева, дошедшими до нас.
      Вариант-1 оставался неизвестным для общественности до 18 декабря 1883 года, когда в Петербурге в Николаевском кавалерийском училище, которое в 1834 году окончил Лермонтов, был открыт Лермонтовский музей. В этот музей П.А. Ефремов передал бартеневское письмо от 9 марта 1873 года, которое, очевидно, после цензурного разрешения было выложено для всеобщего ознакомления.
      П.А. Ефремов, П.И. Бартенев и Н.В. Путята, не имея возможности опубликовать варианты 1 и 2 в России до 1880-х годов по цензурным соображениям, могли опубликовать его за границей в бесцензурной печати, но не сделали этого. По-моему, П.А. Ефремов не сделал это потому, что считал вариант-1 искажённым текстом лермонтовского восьмистишия, П.И. Бартенев – потому, что был не согласен с содержанием лермонтовского восьмистишия и поэтому принял участие во внесении в него многочисленных искажений (поправок), а Н.В. Путята был связан обещанием, данным П.И. Бартеневу по его просьбе, не знакомить с текстом варианта-2 никого, вследствие чего Н.В. Путята так надёжно спрятал листок с вариантом 2 среди своих многочисленных бумаг, что о нём никто не знал и этот листок был случайно обнаружен только в 1955 году.
      В советское и постсоветское время во всех Полных собраниях сочинений М.Ю. Лермонтова, включая академические и юбилейные издания, строки 7-8 приведены в искаженном виде, так как в них указано «всевидящего» и «всеслышащих» со ссылкой в разделе «Примечания» на упомянутое бартеневское письмо от 9 марта 1873 года, в котором указано соответственно «невидящего» и «неслышащих».
      Только в 2004 году вариант-1 впервые в неискаженном виде опубликовал М. Эльзон (1945-2006):
         «Прощай, немытая Россия,
         Страна рабов, страна господ,
         И вы, мундиры голубые,
         И ты, послушный им народ.
         Быть может, за хребтом Кавказа
         Укроюсь от твоих царей,
         От их невидящего глаза,
         От их неслышащих ушей.» [11].
      Главное отличие вариантов 2-6 от варианта-1 состоит в том, что в строках 7-8 вместо «невидящего» и «неслышащих» указаны соответственно «всевидящего» и «всеслышащих».
      Большинство авторитетных советских литературоведов признало вариант-5 как наиболее полно отвечающий творческому стилю поэта, а также историческим и биографическим фактам. Поэтому практически во всех советских и постсоветских печатных изданиях опубликован вариант-5, в котором строки 4-8 имеют следующий вид:
         «И ты, им преданный народ.
         Быть может, за стеной Кавказа
         Сокроюсь от твоих пашей,
         От их всевидящего глаза,
         От их всеслышащих ушей.».
      П.А. Висковатов, по-видимому,  варианты 3-4 узнал от П.И. Бартенева, так как, во-первых, именно у него как автора письма от 9 марта 1873 года необходимо было получить разрешение для их публикации, а, во-вторых, только П.И. Бартенев мог сообщить для варианта-3 строку-4 «И ты, им преданный народ.», полностью совпадающую со строкой-4 в бартеневском варианте-5.
      Вариант-6 является комбинацией вариантов 4-5 и поэтому тоже происходит от бартеневских вариантов.
      По мнению В.В. Виноградова «...все еще нет полного решения вопроса о подлинном авторском тексте лермонтовского стихотворения «Прощай, немытая Россия». Почему? Прежде всего из-за отсутствия твердых объективных основ и принципов текстологии, а потом - вследствие недостаточного исторического знания и понимания стиля Лермонтова» [12, с. 111].
      О необходимости обращения к историческим знаниям говорит и Б.М. Эйхенбаум: «Лермонтову надо задавать те вопросы, которые задавала ему его современность, - на них он давал замечательные ответы. Иначе говоря, проблематика в изучении Лермонтова должна быть исторической. <...> дело <...> в том, чтобы анализ жизни и творчества Лермонтова опирался на историческую действительность и вел к истине.» [13, с. 43].
      В юношеских стихах поэт применил эпитет «порочная» один раз к Франции, а также один раз к России в следующих строках:
         «Но этот снег летучий, серебристый
         И для страны порочной слишком чистый…» [14, с. 198].
      В.В. Виноградов о зрелом периоде творчества поэта писал, что «…для Лермонтова с его строгой чеканностью мысли и тонким чувством слова <…> фраза, вносящая двусмысленность понимания, просто невозможна.» [12, с. 117].
      В применении к России эпитет «порочная» синонимичен эпитету «немытая», так как они оба двусмысленны пониманию, неопределенно выражают пороки тогдашней России. Поэтому они, по мнению В.В. Виноградова, невозможны для М.Ю. Лермонтова.
Интересно, что в собрании сочинений в 8 томах славянофила А.С. Хомякова, соредактором которого являлся славянофил П.И.Бартенев, имеется следующее любопытное выражение со словом «неумытый», применённым к многочисленной группе лиц:
      «Пусть это шутка, пусть даже насмешка на счет Московских Славянофилов и их неумытной (шутник скажет неумытой) строгости;» [15, с. 244].
      По-видимому, выражения «неумытая строгость славянофилов» и «немытая Россия» схожи по форме и родственны по содержанию.
      По-моему, перед литературоведами задача изначально заключалась не выборе, по их мнению, наиболее правильного варианта из известных, а в том, чтобы восстановить лермонтовский текст этого стихотворения, исходя из разночтений, исторических знаний об эпохе Николая I, биографических сведений о Лермонтове, его поэтического стиля, принципов текстологии.
      Обратимся к особенностям, характеризующим эпоху Николая I.
      По свидетельствам современников, главными особенностями эпохи Николая I, были, во-первых, сильнейший страх всех лично перед Николаем I и, во-вторых, вызванное этим страхом всеобщее молчание.
      Все вдруг онемели, боясь высказать что-то в любой области общественных отношений, не совпадающее с мнением царя, так как в этом случае такие высказывания объявлялись «дерзким и преступным вольнодумством» и немедленно наказывались жёсткими приговорами, утверждаемыми лично царём, с присвоением провинившимся статуса государственного преступника. Наказания включали лишение прав сословия и состояния, разжалование в рядовые (для офицеров) и отправку воевать на Кавказ, где в опасных боях с горцами необходимо было заслужить себе царское прощение, длительную или вечную ссылку в Сибирь на каторгу или на поселение под надзор полиции и жандармов. Атмосфера страха и всеобщего молчания поддерживались также военно-палочной дисциплиной, насаждаемой царём не только в армии, но и в гражданском обществе.
      Недаром Николай I получил от современников прозвище Николай-палкин. Известно, что в его царствование даже за самые невинные детские шалости в воспитательных целях беспощадно секли розгами. В качестве наказания широко применяли также жестокое (нередко до смерти) сечение кнутом, плетьми, битьё шпицрутенами (в армии) и палками (вместо батогов). И все эти меры устрашения были направлены на предотвращение и подавление вольнодумства, инакомыслия и нарушения установленных границ поведения.
      Вот что написал французский путешественник маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1839 году и принятый при дворе лично Николаем I:
      - «Учтивость здесь — всего лишь искусство прятать друг от друга двойной страх: страх, который испытывают, и страх, который внушают сами.» [16, с. 246];
      - «Здесь мне ненавистно все, чем я восхищаюсь в других местах, ибо цена этим восхитительным вещам, на мой взгляд, слишком высока: порядок, терпеливость, покой, изысканность, вежливость, почтительность, естественные и нравственные связи, какие должны устанавливаться между создателем замысла и исполнителем его, -- в общем, все, в чем состоит ценность и привлекательность правильно устроенного общества, все, что придает некий смысл и цель политическим установлениям, здесь сливается в одно-единственное чувство -- страх. Страх в России замещает, то есть парализует, мысль; из власти одного этого чувства может родиться лишь видимость цивилизации; да простят меня близорукие законодатели, но страх никогда не станет душой правильно устроенного общества, это не порядок, это завеса, прикрывающая хаос, и ничего больше; там, где нет свободы, нет ни души, ни истины.» [16, с. 247];
      - «Дрожь пробирает, как подумаешь обо всех тех жутких подземельях, которые в стране этой, где всякий с рождения учится не болтать лишнего, скрыты от нашего сочувствия за стеной вымуштрованного молчания. [16, с. 250].
      Российский историк А. Панченко негодует:
      - «После восстания декабристов Николай не давал вольнодумничать никому — и мелочно не давал. Взяли Чаадаева, объявили его сумасшедшим за «Философическое письмо»! А отношение к петрашевцам? Ну кто такие петрашевцы?! Петрашевский — сын того Буташевича-Петрашевского, который принял последний вздох Милорадовича. Они собирались, что-то там читали, опять же из комплекса неполноценности, потому что читали французов — Фурье, например, или письмо Белинского к Гоголю. И за это — смертная казнь?!.» [17, с. 179];
      - «Вот плац Семеновского гвардейского полка. Место это связано прежде всего не с тем, что здесь обучали солдат, а с тем, что здесь казнили. Одно из классических мест казни. Сюда и привели на расстрел петрашевцев. Самый знаменитый из них, конечно, Федор Михайлович Достоевский, и, может быть, здесь у него падучая, то есть эпилепсия, и началась. Приговоренные попрощались. Они ждут, ждут долго, а это, как вы понимаете, хуже всякой пытки. И вдруг гонец от государя — помиловать! И, конечно, в каторгу сослать. Вот он, лицедей! Он инсценировал эту смертную казнь, а это еще отвратительней казни. Представьте себе состояние этих людей — и представьте себе состояние тех, кто здесь стоял, и тех, кто здесь жил. Запугать! Запугать! Вот политика Николая.» [Там же].
      А.И. Герцен вспоминал:
      «Вынужденные молчать, сдерживая слезы, мы научились замыкаться в себе, вынашивать свои мысли — и какие мысли!» [18, с. 223].
      Историк В. Покровский с горечью написал о царствовании Николая I:
      «Невеселую картину представляла наблюдателю тогдашняя Россия: бесправие закрепощенного народа, дикий разгул помещичьей власти, задыхающаяся в цензурных колодках печать, беззаконие и взяточничество в судах, мудрящая над народной жизнью бюрократия, а над всем этим нависшая как туча, одаренная обширными полномочиями и жаждущая выслужиться администрация, под надзор которой была отдана запуганная интеллигенция...» [19, с. 361].
      М.Ю. Лермонтов писал:
      «Бог дал мне язык, но когда я вздумал говорить — у меня захватило горло. Странные вещи происходят в моей стране и удивительный обычай завелся у нас: разумному нужен разум для глупости, а язык для молчания!» [Там же].
      В его знаменитом стихотворении «Смерть поэта» гневно прозвучало:
         «Вы, жадною толпой стоящие у трона,
         Свободы, Гения и Славы палачи!
         Таитесь вы под сению закона,
         Пред вами суд и правда — всё молчи!» [20, с. 8-9].
      Вот ещё примеры отражения М.Ю. Лермонтовым страха и немоты в тогдашней России:
      - «Где не умеют без боязни
        Ни ненавидеть, ни любить.» [21, с. 104];
      - «Ужель мы будем...
        ...с безнадежием немым
        На стыд отечества глядеть,
        Друзья мои?» [21, с. 184];
      - «Я враг Неве и невскому туману.
        Там (я весь мир в свидетели возьму)
                <…>
        Занятья вредны русскому уму.
        Там жизнь грязна, пуста и молчалива,..» [21, с. 388];
      - «И многие, вздохнув, сказали: «Жалкой,
        Несчастный жид, — он умер не под палкой!» [21, с. 392];
      - «Особенно когда он знатный
        И требует покорности немой!» [22, с. 419].
      В том же духе о всеобщем онемении при Николае I писал поэт Т.Г. Шевченко:
         «А мы смотрели и молчали,
         Да молча мы скребли чубы, —
         Немые, подлые рабы,..» [23, с. 229].
      Советский историк Н.Я. Эйдельман о правлении Николая I указал, что «...началось тридцатилетнее молчание» [24, с. 21].
      Как удалось Николаю I запугать и заставить молчать всех почти на 30 лет своего царствования?
      Историк Б.Ю. Тарасов на это отвечает, что вот как об этом пелось в народных песнях:
         «Не было березки,
         С которой бы не ломали розги,
         На нашу-то грешную спину
         Ломали лозу и осину.
         Без вины били, карали,
         Носили на ногах колодки,
         И в железы еще ковали, —
         Так-то сильно горевали!..
         Терпели от боя боли,
         На руках были мозоли,
         Не было из нас человека,
         Чтоб без бою прожил века...»
         Из народных песен [25, с. 212].
      И далее у него читаем:
      «А мне довелось при Николае служить, — сказал старик. — И тотчас же оживился и стал рассказывать. — Тогда что было, — заговорил он. — Тогда на 50 палок и порток не снимали; а 150,200,300... насмерть запарывали. — Говорил он и с отвращением, и с ужасом, и не без гордости о прежнем молодечестве. — А уж палками — недели не проходило, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище... [25, с. 229].
      Историк Л. Ельницкий писал о Николае I:
      - «Он боялся всякого проявления общественной самодеятельности и потому ввел в России железную военно-палочную дисциплину, прикрытую снаружи лицемерно-патриотическими фразами. Стремясь прославиться гуманным императором, он не казнил преступников, но зато при нем было введено наказание палками, при чем „важные" преступники получали до 12 тысяч палок и умирали, не выдержав и одной трети положенного числа ударов.» [26, с. 52-53];
      - «Таков был облик русского самодержца, у которого главным орудием управления была палка. И Николай «Палкин» сделал свое царствование настолько тяжелым и невыносимым, что под конец от него отвернулись даже те, кто кормился при помощи его палки.» [26, с. 55].
      Что из себя представляли орудия физических истязаний (палки, шпицрутены, кнуты, плети, розги) и как проводилась процедура этих истязаний, нередко до смерти, обстоятельно написано у историка Н. Евреинова, который указал на следующее:
      - «…в своде законов (Свод законов 1832 года – В. Толочек) телесные наказания занимают самое выдающееся место. По-прежнему они жестоки, разнообразны, обильны» [27, с. 101];
      - «Обилие телесных наказаний в русской карательной системе недавнего прошлого и постоянное назначение этих жестоких мер воздействия судебной властью могут дать лишь слабое представление о действительных размерах практиковавшихся в России экзекуций. Количество этих последних невероятно умножалось благодаря стараниям наших администраторов, ревностно «насаждавших» порку и кулачную расправу.» [27, с. 155];
      - «…приемы блюстителей порядка прогрессировали лишь в том отношении, что <…> начальники XIX века производили экзекуцию с особой помпой, наводя всем большой страх и ужас на население.» [27, с. 173].
      О процессе порки розгами А. Марченко пишет следующие строки, которые невозможно читать без содрогания:
      «Чтобы дать некоторое представление о том, каким образом в лермонтовское время осуществлялся сей воспитательный акт, приведу выдержку из воспоминаний А. Жемчужникова, получившего образование в Первом кадетском корпусе (среди военных заведений общеармейской ориентации Петербургский кадетский корпус занимал самое привилегированное положение, находясь под непосредственным контролем и попечительством Николая I):
“Каждый понедельник в нашей роте происходила экзекуция: кого за дурной балл, кого за шалости или непослушание... Секли целыми десятками или по восьми человек, выкликивая в первую, вторую и т. д. смену, в последовательном порядке... Рекреационная зала была громадная и посередине ее в понедельник утром стояли восемь или десять скамеек (без спинок)... Тут же стояли ушаты с горячей соленой водой, и в ней аршина в полтора розги, перевязанные пучками. Кадеты выстраивались шеренгой, их раздевали или они раздевались... один солдат садился на ноги, другой на шею и начиналась порка с двух сторон; у каждого из этих солдат были подмышкой запасы пучков, чтобы менять сбившиеся розги на свежие. Розги свистели по воздуху... Свист, стон — нельзя забыть... Помню неприятный до тошноты запах сидевшего у меня на шее солдата и как я просил, чтобы он меня не держал, и как судорожно прижимался к скамье. Маленькие кадеты изнемогали от страха и боли, мочились, марались и их продолжали сечь, — пока не отсчитают назначенное число ударов. Потом... выносили по холодной галерее в отхожее место и обмывали. Нередко лица и платья секущих солдат были измараны и обрызганы этими вонючими нечистотами. Случалось, что высеченного выносили на скамье в лазарет”» [28, с. 103].
      Лично к М.Ю. Лермонтову немедленно было применено запугивание в виде угрозы разжалования в рядовые и только за то, что он написал и позволил переписывать стихотворение «Смерть поэта» в защиту убитого на дуэли А.С. Пушкина.
      Разжалования в рядовые он избежал не только благодаря ходатайствам любящей бабушки, имевшей родственные связи с некоторыми высшими сановниками, но и потому, что в угоду любящей бабушке он написал покаянное объяснение, в котором выдал своего друга детства С.А. Раевского как распространителя его стихотворения, наказанного за это ссылкой.
      М.Ю. Лермонтов из-за этого терзался угрызениями совести и получил глубочайшую нравственную рану, послужившей, по-моему, сильнейшим побуждающим импульсом к вдохновенному созданию этого поэтического шедевра из восьми строк.
      Возникает вопрос: как в XIX веке называлось действие по запугиванию и как называли людей, которых этим действием стараются запугать, застращать, подвергая или угрожая подвергнуть физическим и правовым наказаниям?
      Обратимся к словарям:
      - «ЗАБИВАТЬ, забить, бил, забью, забиваю, ешь, гл. д. спр. <…> Забить кого. Частыми побоями застращать, привесть кого в робость.» [29, Ст. 479-480];
      - «Забивание, е, я, ср. Действие по знач. глаг. забивать. <…> = Месяцы целые продолжалось забивание палками и засекание роэгами непокорных. Герцен, Былое и думы.» [30, ст. 224];
      - «Забитый, ая, ое. Доведенный до отупения; запуганный, угнетенный. <…> Что-то униженное, забитое и запуганное выражалось во всех жестах его. Дост<оевский>. Двойник. 1. Забить. См. 3абивать.» [30, ст. 231].
      Итак, мысль о запуганной, застращанной России при Николае I может быть выражена кратко и ясно выражением «забитая Россия». Кроме того, это выражение дополнительно указывает на основной способ (побои), которым старались запугать, застращать народ.
      Выражение «забитая Россия» в отличие от выражения «немытая Россия» отражает яркую особенность - запуганность, характерную для России при правлении Николая I.
      Следовательно, М.Ю. Лермонтов прощался на самом деле с «забитой Россией», уезжая в 1837 году в ссылку на Кавказ.
      Поэтому в лермонтовском тексте строка-1 была такой:
         Прощай, забитая Россия
      Она недвусмысленно выражает состояние России при Николае I как запуганной, застращанной страны.
      Строка-2 тоже искажена. В ней говорится о рабстве, что не несет в себе новой информации, так как о рабстве в России писали многие, да и М.Ю. Лермонтов об этом уже сказал, например, в 1829 году в юношеском стихотворении «Жалобы турка» [20, с. 106].
      Кроме того, рабство (крепостное право) существовало в России и до Николая I, поэтому оно не являлось особенностью, характерной царствованию Николая I.
      Сказав в строке-1 о том, что Россия забита, то есть запугана, поэт в строке-2 не мог не сказать о цели запугивания, то есть о том, что «забитая Россия» замолчала, онемела.
      Именно онемелость, безгласность всех, боязнь выразить мнение, не совпадающее с мнением царя, наиболее ярко характеризует Россию при правлении Николая I.
      Поэтому в лермонтовском тексте строка-2 была такой:
         Немых рабов, немых господ,
      Искажена также строка-3, в которой прощание с «мундирами голубыми» противоречит биографическим и историческим фактам, если под ними понимать жандармов, как это предлагают все литературоведы.
      Во-первых, М.Ю. Лермонтов не испытывал к жандармам в голубых мундирах теплые чувства, как и подавляющее большинство его современников. Среди них у него не было ни друзей, ни приятелей.
      Во-вторых, он по личному указу царя, как государственный преступник, сослан бессрочно в 1837 году воевать на Кавказ, разумеется, под неусыпный надзор жандармов и полиции.
      Поэтому поэт в коротком стихотворении не мог посвятить целую прощальную строку-3 жандармам вопреки реальности и здравому смыслу.
      Кроме того, в вариантах 1-6 строка 3 неразрывно связана по смыслу со строкой 4, но обе они по смыслу не связаны со строками 1-2 и выглядят чужеродной вставкой, чего не могло быть в лермонтовском тексте.
      Поэтому строки 3-4 искажены совместно для того, чтобы изменить, видимо, неприемлемый для «поправляльщика» и П.И. Бартенева лермонтовский текст этих двух строк.
      Неприемлемым текст для цензуры и «поправляльщика» с верноподданными взглядами мог быть только тогда, когда в нем был хотя бы малейший намёк на царя в неприглядном виде для общественного мнения или упоминания о вольности, свободе, свободомыслии.
      Необходимо учитывать то, что «Двуплановость вносит дополнительный и очень важный мотив в структуру стихотворения и всей лирики Лермонтова 1837-1841 годов - эту их нескрываемую, подчеркнутую автобиографичность. [31, с. 72].
      Так с кем или с чем на самом деле прощался поэт в строке-3?
      С учетом автобиографичности это должно быть нечто дорогое для поэта. Этим дорогим для него была атмосфера дружеских отношений между сослуживцами-гусарами. Например, А. Марченко указывает, что в лермонтовской драме «Люди и страсти» гусар Заруцкий на все лады расхваливает «гусарское братство («Знаешь, какое у нас важное житье — как братья»),..» [28, с. 158].
      Поэт желал вернуться в эту атмосферу, стихию гусарского братства, о чем он написал в следующих строках поэмы «Тамбовская казначейша», которая датируется концом 1837 или началом 1838 года, когда он возвращался из кавказской ссылки:
         «И только на пирах гусарских
         Гремят, как прежде, трубачи.
         О, скоро ль мне придется снова
         Сидеть среди кружка родного
         С бокалом влаги золотой
         При звуках песни полковой!
         И скоро ль ментиков червонных
         Приветный блеск увижу я,..» [21, с. 34].
      В этих строках «Лермонтов говорит о своем желании вернуться в Лейб-гвардии гусарский полк… (червонные ментики носили лейб-гусары).» [21, с. 496].
      Поэтому в лермонтовском тексте строка-3 была такой:
         И ты, гусарская стихия,
      Поэту, без сомнения, было известно стихотворение А.С. Пушкина «К морю» с первой строкой «Прощай, свободная стихия». Видимо, выражением «Прощай,.. гусарская стихия» М.Ю. Лермонтов устанавливал поэтическую преемственную связь со свободолюбивыми устремлениями пушкинского стихотворения.
      В.В. Виноградов про искаженную строку-4 написал, что «Если „преданный” здесь не в смысле „верный, покорный”, а в смысле „отданный во власть”, то встают вопросы: кто предан, кому и кем? Кто — это народ, кому — им, жандармам, а кем? Субъект действия отсутствует, а для Лермонтова с его строгой чеканностью мысли и тонким чувством слова такая фраза, вносящая двусмысленность понимания, просто невозможна.» [12, с. 117].
      В приведённой выдержке В.В. Виноградов анализом варианта строки-4 «И ты, им преданный народ» поддерживает версию о том, что «преданный» здесь в смысле «верный, покорный», а не «отданный во власть».
      Но, видимо, П.И. Бартенев опасался понимания читателями «преданный» в смысле «отданный во власть». Этим объясняется то, что он опубликовал вариант-5 под письмом Н.М. Карамзина, заканчивающимся словами «На веки преданный вам Н. Карамзин» [8, с. 375].
      Почему П.И. Бартенев опасался такого понимания слова «преданный»? По-моему, ответ таится в приведённой выше выдержке В.В. Виноградова, так как при таком понимании читатель мог задаться вопросом о субъекте действия, а этим субъектом действия по передаче народа во власть жандармов мог быть только царь. Именно для предотвращения такого хода мыслей читателей П.И. Бартенев публикует это стихотворение вслед за письмом Н. Карамзина и тем самым указывает, что «преданный» обозначает «верный, покорный».
      Отсюда напрашивается вывод, что в искаженной строке-4 удален субъект какого-то действия. Этим действием является только запугивание России. Результат этого действия в лермонтовском тексте выражен эпитетом «забитая» в строке-1. Это действие мог совершать только Николай I через свой могущественный и многочисленный управленческий аппарат. Именно он должен быть в строке-4 субъектом действия по запугиванию народа.
      Поэтому в лермонтовском тексте строка-4 была такой:
         И ты, забивший свой народ!
      В искаженной строке-5 в вариантах 1-4 и 6 употреблено «за хребтом Кавказа», а в варианте-5 - «за стеной Кавказа», при этом в строке-6 в тех же вариантах 1-4 и 6 употреблено «укроюсь», а в варианте-5 - «сокроюсь».
      Почему П.И. Бартенев при публикации этого восьмистишия в 1890 году в своем журнале «Русский архив» выражением «за стеной Кавказа» в строке-5 и глаголом «сокроюсь» в строке-6 поменял соответственно выражение «за хребтом Кавказа» и глагол «укроюсь», ведь варианты 1-2 написаны его рукой?
      Ответ, по-моему, состоит в том, что продолжалась доработка искаженного текста восьмистишия в направлении славянофильского мировоззрения, в связи с чем в строке-4 варианта-5 появляется выражение «им преданный народ», соответствующее более точно православному мировоззрению «поправляльщика» и П.И. Бартенева, согласно которому власть царя над народом имеет божественное происхождение.
      Доработка искажённого текста шла также в направлении более точного грамматико-смыслового согласования между словами.
      Вследствие этого в строке-6 было заменено на «сокроюсь» лермонтовское «укроюсь», которое представляло из себя часть устойчивого словосочетания, другая часть которого была в строке-5 автографа.
      Для восстановления этой другой части выявим смысловое различие между глаголами «укрываться, укрыться» и «сокрыться, скрыться». Оно состоит в том, что у глагола «укрываться, укрыться» есть значение «укрыться под чем-то, например: «УКРЫВАТЬСЯ,.. укроюсь,.. 2)… Укрыться от дождя под кровлю» [32, ст. 944].
      Такого значения нет у глагола «сокрыться, скрыться».
      Так под чем, под чьей защитой (от кого? - сказано ниже) укрываться поехал поэт на Кавказ?
      Известно, что в произведениях М.Ю. Лермонтова Кавказ насыщен атмосферой, духом вольности, свободы. Видимо, под их защиту поехал поэт на Кавказ.
      Для выражения мысли о защите под чем-то в поэзии широко применялось слово «Сень».
      Смысловое значение слова «сень» уточняем в словарях:
      - «сень,.. 4) Защита, покров. Подъ сенію руки моея покрыю тя.» [32, Ст. 646];
      - «Сень,.. || Перен. Защита, покровительство. Под сень, под сенью кого-, чего-либо.» [33, ст. 658-659].
      В этом смысле «сень» употреблено М.Ю. Лермонтовым, например, в стихотворениях:
      - «Смерть поэта» (1837 г.): «Таитесь вы под сению закона,» [20, с. 9];
      - «Пир» (1829 г.): «Приди ко мне, любезный друг, // Под сень черемух и акаций,» [20, с. 89].
      Поэтому в лермонтовском тексте строка 5 была такой:
         Под сенью вольного Кавказа
      В русском языке «под сенью» (под защитой, под защитительным покровом, под покровительством) и вообще под чем-то принято «укрываться». Поэтому выражение «под сенью укроюсь» является устойчивым словосочетанием и его часть «укроюсь» в вариантах 1-4 и 6 оставило след из лермонтовского текста в строке-6.
      Разумеется, укрыться «под сенью вольного Кавказа» поехал поэт не от «царей», «вождей» или «пашей», а от соглядатаев и доносчиков, которым очень трудно было бы оставаться не разоблачёнными в товарищески доверительной среде офицеров и бывших офицеров, разжалованных в рядовые со статусом государственных преступников.
      Каким словом в XIX веке можно было выразить смысловое значение «соглядатай, доносчик»?
      Обратимся к словарям:
      - «2. Шиш… II Стар, лазутчик, соглядатай и переносчик. И был у него в шишах, и подслушивал, кто что про него говорит» [34, ст. 1445];
      - «Шиш,.. 5. В старину — соглядатай, доносчик» [35, ст. 1431-1432].
      По-видимому, «поправляльщику» очень не нравилось в строке-6 лермонтовского текста слово «шиш». Нерасположение к этому слову объясняется его православным вероисповеданием, согласно которому «всевидящий глаз», упоминаемый в Библии по отношению к Богу, и по аналогии «всеслышащие уши» имеет только Бог или, в крайнем случае, цари, вожди, или, наконец, паши (в мусульманских странах это те же цари и вожди). Но недопустимо, чтобы эти божественные качества имели шиши.
Поэтому так мучительно и долго «поправляльщик» ищет замену слову «шишей» среди русских слов и, наконец, ради очень хорошей рифмы «пашей – ушей» остановился на нерусском «пашей».
      Таким образом, в строке-6 были «укроюсь» и «шишей». Поэтому в лермонтовском тексте строка-6 была такой:
         Укроюсь от твоих шишей,
      Наконец, почему в строках 7-8 варианта-1 появляются выражения «невидящего глаза» и «неслышащих ушей»?
      Очевидно, по причине православного вероисповедания «поправляльщика» и П.И. Бартенева. Они не допускали, чтобы кто-то на земле мог как Бог обладать «всевидящим глазом», как об этом сказано в Библии, и по аналогии «всеслышащими ушами».
      Но, по-видимому, П.А. Ефремов после получения варианта-1 указал в личной встрече П.И. Бартеневу на нелепицу, состоящую в том, что поэт во втором четверостишии выражает надежду укрыться от царей, которые и так ничего не видят и не слышат. В переписке через почтовую связь это не могло обсуждаться, так как все письма вскрывались для сообщения жандармам всего подозрительного и неприемлемого царскому режиму, о чём прекрасно знали П.И. Бартенев и П.А. Ефремов.
      Поэтому «поправляльщик» и П.И. Бартенев в искаженных вариантах 2-6 восстанавливают лермонтовские строки 7-8.
      Итак, привожу восстановленный лермонтовский текст этого стихотворения:
         Прощай, забитая Россия
         Немых рабов, немых господ,
         И ты, гусарская стихия,
         И ты, забивший свой народ!
         Под сенью вольного Кавказа
         Укроюсь от твоих шишей,
         От их всевидящего глаза,
         От их всеслышащих ушей!
      Здесь поэт в строке 4 с гневом обращается лично к Николаю I, а не к его окружению, как это было в стихотворении «Смерть поэта».
      В строке-1 выражена главная идея о том, что народ России забили, то есть застращали, запугали. В строке-2 указан главный результат запугивания - онемение, боязнь всех (и рабов, и господ) высказываться по общественно значимым вопросам. В строке-3 поэт прощается Лейб-гвардии гусарским полком, став жертвой запугивания за знаменитое стихотворение «Смерть поэта». В строке-4 личным местоимением «ты» указан субъект этих действий с эпитетом «забивший», в котором сразу узнается Николай I. В строках 5-6 указано место отбывания поэтом наказания Кавказ, под покровом, защитой («под сенью») вольнолюбивой атмосферы которого поэт укроется от царских соглядатаев, доносчиков («твоих шишей»), которые в строках 7-8 охарактеризованы как всевидящие и всеслышащие.
      «Шиши» являются «всевидящим глазом» и «всеслышащими ушами» именно царя, который угадывается в указательном местоимении «твоих» перед словом «шишей» в строке-6 и в личном местоимении «ты в строке-4». Эта смысловая связь объединяет 1-е и 2-е четверостишия. Без этой смысловой связи эти четверостишия выглядят разрозненно, не объединённые общей главной идеей стихотворения.
      Главная идея стихотворения просто и недвусмысленно показана в завершённом виде при непрерывном развитии от строки-1 к строке-8. Здесь всё взаимосвязано в гармоничном единстве и невозможно заменить какое-либо слово другим без существенного изменения смысла стихотворения в целом, что является в зрелом периоде творчества М.Ю. Лермонтова характерной чертой стиля, отмечаемую В.Г. Белинским.
      Поэтому искажения, внесенные в стихотворение, радикально меняют его смысл, вносят элементы двусмысленности в выражениях «немытая Россия», «мундиры голубые», «послушный им народ», «покорный им народ», «им преданный народ», «стеной Кавказа», «твоих царей», «твоих вождей», «твоих пашей», «невидящего глаза», «неслышащих ушей».
      Внесённые искажения разрушили не только идейное единство стихотворения, но и непрерывное развитие главной идеи от первой к последней строке. По этой причине между главной идеей строк 1-2 («немытая Россия, Страна рабов, страна господ») в искажённом стихотворении нет внутренней смысловой связи со строками 3-4, которые смотрятся независимыми друг от друга. Независимыми друг от друга смотрятся также 1-е и 2-е четверостишия, не объединённые общей главной идеей стихотворения.
      Кроме того, в искажённое стихотворение внесён элемент абсурдности, заключающийся в том, что в строках 1-2 поэт прощается с народом в виде рабов и господ, из которых состоит Россия. Затем в строке-4 поэт повторно прощается с народом («покорным», «послушным», «преданным»).
      Элемент абсурдности в искажённом стихотворении содержит также указательное местоимение «твоих» в строке-6, которое ни к кому не относится, так как при искажении строки-4 разорвана смысловая связь в лермонтовском тексте между личным местоимением «ты» и указательным местоимением «твоих», указывающих на Николая I.
      «Поправляльщик» и П.И. Бартенев главными задачами, очевидно, считали необходимость удаления неприемлемых для них и цензуры указания на царя вместе с эпитетами «забивший» в строке-4, «забитая» в строке-1 и «немых» в строке-2.
      По-видимому, «поправляльщик» знал стихотворение А.С. Пушкина «К морю» с первой строкой «Прощай, свободная стихия». В связи с этим, ему, видимо, не нравилось в строке-3 выражение «гусарская стихия», указывающая не только на гусарские вольности, но и на преемственную поэтическую связь со стихотворением А.С. Пушкина, воспевающим свободу. А упоминание или намек на вольности и свободомыслие, тем более в гвардии, были недопустимы и при Николае I, и при Александре II, при правлении которого появились варианты 1-2 этого искажённого восьмистишия.
      Кроме того, «поправляльщик» вносит в строку-3 «мундиры голубые» вместо «гусарская стихия» ещё и для того, чтобы в строке-4 подчинить им «народ», который в строке-4 лермонтовского текста «И ты, забивший свой народ!» находится в подчинённом и забитом (запуганном) состоянии от личного местоимения «ты», указывающего на Николая I. При этом рифма «Россия – голубые» взята, видимо, из стихотворения А.С. Пушкина «К морю».
      Кстати, при Николае I для обозначения жандармов ещё не применялась в печати и дошедших до нас письменных источниках метонимия «голубые мундиры», которая постепенно стала появляться только после смерти Николая I.
      У «поправляльщика» в строке-1 вместо «забитая» появляется «немытая», видимо, с намёком на смысловую связь этого эпитета со словом «обмыт» в следующих строках стихотворения М.Ю. Лермонтова «Журналист, читатель и писатель»:
         «Тогда с отвагою свободной
         Поэт на будущность глядит,
         И мир мечтою благородной
         Пред ним очищен и обмыт.» [20, с. 46].
      Тем самым, «поправляльщик» создаёт впечатление принадлежности М.Ю. Лермонтову эпитета «немытая».
      Интересно, что «поправляльщик» развивает призыв философа-славянофила, поэта А.С. Хомякова (М.Ю. Лермонтов был с ним лично знаком), у которого в стихотворении «России», написанном в марте 1854 года, есть такие строки:
         «А на тебя, увы! как много
         Грехов ужасных налегло!
         В судах черна неправдой черной
         И игом рабства клеймена;
         Безбожной лести, лжи тлетворной,
         И лени мертвой и позорной,
         И всякой мерзости полна!
         О недостойная избранья,
         Ты избрана! Скорей омой
         Себя водою покаянья,..» [36, с. 255-256].
      В этом смысле «поправляльщик» и П.И. Бартенев прощаются с «немытой Россией», считая, видимо, уже после отмены Александром II крепостного права в 1861 году и проведения административно-судебных реформ к концу 1870 года, что Россия омыла «себя водой покаянья» и в значительной мере избавилась от грехов.
      Именно таким было мнение славянофилов, а также большинства западников об этих реформах.
      В этом же смысле поняла выражение «немытая Россия» дореволюционная образованная часть общества, воспитанная и обученная в православном духе и увидевшая это искаженное восьмистишие впервые в опубликованном виде в конце царствования Александра III.
      Обращает на себя внимание, что если в первом четверостишии восстановленного лермонтовского текста выражен гнев, направленный на Николая I, то в искаженном первом четверостишии трудно увидеть выражение гнева, да ещё направленного на кого-нибудь или что-нибудь. Скорее здесь высказано чувство облегчения и даже радости за избавление России от веками тяготивших её пороков.
      В искаженное восьмистишие «поправляльщик» вставляет в строке-3 «мундиры голубые» для того, чтобы подчинить им «народ» в строке-4. При этом «поправляльщик» ищет наилучший вариант этого подчинения в духе верноподданства и православной веры, применяя сперва «покорный им», затем «послушный им» и, наконец, «им преданный».
      Последний вариант подчинения народа «мундирам голубым» указывает на то, что «мундиры голубые» использованы не для обозначения жандармов, которых образованная часть общества, включая славянофилов, мягко выражаясь, недолюбливала, а использованы как поэтический символ самодержавной власти, олицетворяющий царя, которому неограниченная власть над народом вручается Богом при его помазании на царство – обязательный ритуал во время коронации.
      Поэтому православный русский народ, по мнению славянофилов, веками подчинялся, подчиняется и будет подчиняться царской власти добровольно, сознательно, «покорно», «послушно», «преданно».
      Интересно, что, например, Николай II короновался в голубом мундире, специально для этого сшитом, спустя всего 6 лет после публикации П.И. Бартеневым варианта-5.
      Об идее божественного происхождения царской власти говорит историк Н.И. Павленко: «Укрепление самодержавия нашло отражение в титуле. Вместо прежнего, “государь, царь и великий князь всея Руси”, после воссоединения Украины с Россией он стал звучать так: “Божией милостью великий государь, царь и великий князь всея Великие и Малые и Белые Русии самодержавец”. В новом титуле должны быть отмечены два момента: идея божественного происхождения царской власти и ее самодержавный характер.» [37, с. 195].
      Но, если в искажённых вариантах «мундиры голубые» - поэтическое олицетворение царской власти, которую при М.Ю. Лермонтове осуществлял Николай I, то почему поэт прощается с ним?
      Дело в том, что Николай I любил присутствовать на смотрах и парадах гвардейских полков, включая Лейб-гвардии Гусарский полк, в котором служил поэт. Например, только в июле 1835 года «За бывшие в высочайшем присутствии смотры, парады, маневры и ученья» Лермонтов «удостоился получить в числе прочих офицеров высочайшие благоволения, объявленные в высочайших приказах 1835 года июля 6, 7, 8 и 9-го» [38, с. 62].
      Разумеется, в таких нередких случаях поэт вместе с товарищами представлял лично царю свою военную подготовку и, таким образом, часто его видел.
      Без сомнения, «поправляльщик» хорошо знал этот биографический факт из жизни поэта, а из-за ссылки на Кавказ поэту предстояло проститься с возможностью видеть царя.
      Видимо, в этом смысле «поправляльщик» приписал поэту прощание с царём в виде его поэтического образа «мундиры голубые».
      В искаженном виде это стихотворение настолько беззубо и безобидно для всех (царской семьи, правительства, церкви), что цензура разрешила выложить его для всеобщего ознакомления в Лермонтовском музее и публиковать.
      Итак, завершен поиск ответов на некоторые вопросы, вызываемые стихотворением «Прощай, немытая Россия…». Ответ на вопрос о том, кто внёс искажения, будет дан в другой статье.
      Я следовал мнению, что «…в восстановлении истины и маловажной, или по крайней мере в попытке восстановить то, что признаешь за истину, есть удовлетворение внутренней потребности и приятная обязанность для тех, которые, где-бы то ни было и в чем-бы то ни было, любят истину отыскивать. Кн. Вяземский.» [39, ст. 2045].
      Изложенные выводы являются гипотетическими, так как основаны, в основном, на косвенных аргументах. Но других нет и не будет, так как автограф, написанный поэтом в статусе государственного преступника, скорее всего, сильно искажённым подчерком для предотвращения более суровых кар, попав в руки П.И. Бартенева, без сомнения, им был уничтожен после отправки П.А. Ефремову варианта-1, чтобы этот автограф не послужил впоследствии компрометирующим документом против П.И. Бартенева.
      Современники отмечают у П.И. Бартенева феноменальную память. Поэтому, уничтожив автограф, он в точности помнил лермонтовский текст этого восьмистишия до конца своей жизни и унес его навсегда в могилу в конце 1912 года.
      Эту статью с надеждой и верой в правильность сделанных в ней выводов завершаю следующими словами М.Ю. Лермонтова:
         «Ты пел, и в этом есть краю
         Один, кто понял песнь твою.» [20, с. 228].
      Примечания:
1. Проблема авторства стихотворения “Прощай, немытая Россия” с точки зрения современной филологической науки. Сборник материалов международного Круглого стола 12 мая 2017 г. – Пятигорск: ПГУ, 2017. – 258 с. Общая редакция Е.Л. Сосниной.
2. Библиографические записки. 1861, №3.
3. ИРЛИ, ф. 524, оп. 2, № 52, л. 4-5.
4. Фонд 394, опись № 1, ед. хр. № 63, л. 46.
5. Фонд 394, опись № 1, ед. хр. № 71, л. 20.
6. Русская старина. 1887. № 12.
7. Полное собрание сочинений М.Ю. Лермонтова в 6-ти томах под редакцией П.А. Висковатова. М.: 1889. Т. 1.
8. Русский Архив. 1890. Кн. 3, № 11.
9. Полное собрание сочинений М.Ю. Лермонтова в 5-ти томах под ред. Абрамовича Д.И. СПб.: 1910. Т. 2.
10. Иллюстрированное полное собрание сочинений М.Ю. Лермонтова в 6-ти томах (1914-1915). Под ред. Каллаша В.В. М.: 1914. Т. 3.
11. Эльзон М. Об авторе стихотворения «Прощай, немытая Россия...», журнал «Звезда», 2004, № 2.
12. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1961.
13. Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове / АН СССР. Ин-т рус. лит. — М.—Л., Изд-во АН СССР, 1961. — 372 с.
14. Лермонтов М.Ю. Сочинения в 4 томах, т. 1. 1957.
15. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. В 8 т., Т. 3. М.: Университетская типография. 1900.
16. Кюстин А. де. Россия в 1839 году: В 2 т. Пер. с фр. под ред. В. Мильчиной; коммент. В. Мильчиной и А. Осповата. Т. I / Пер. В. Мильчиной и И. Стаф. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. – 528 с. – (Записи Прошлого).
17. Панченко А. Николай I - 2007 №6 Журнал «Звезда».
18. А.И. Герцен. Собр. соч. в 30 томах, т. VII, М., Изд-во АН СССР, 1954.
19. Покровский В. Михаил Юрьевич Лермонтов. Его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей. Изд. 5-е, дополненное, М.: 1916.
20. Лермонтов М.Ю. Сочинения в 4 томах, т. 1. 1957.
21. Лермонтов М.Ю. Сочинения в 4 томах, т. 2. 1958.
22. Лермонтов М.Ю. Сочинения в 4 томах, т. 3. 1958.
23. Шевченко Т.Г. Избранное (Стихотворения и поэмы) Сост., послесл. и примеч. А. Захаркина. М., «Моск, рабочий», 1977. 295 с. (Школьная библиотека).
24. Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия (секретная политическая история России XVIII-XIX в.в. и Вольная русская печать). М., «Мысль», 1973.
25. Тарасов, Б.Ю. Россия крепостная. История народного рабства / Б.Ю. Тарасов. — М.: Вече, 2011. — 320 с. — (Тайны Российской империи).
26. Ельницкий Л. Династия Романовых. Изд-во «Пролетарий», 1925.
27. Евреинов Н. История телесных наказаний в России: Репринт, изд.— Белгород: Пилигрим 1994.
28. Марченко А. С подорожной по казенной надобности. — M: Книга, 1984. — 335 с. — (Писатели о писателях).
29. Словарь Академии Российской. В 6-ти частях, часть II, Д-И, I. - 2-е изд., 1809.
30. Словарь современного русского литературного языка. В 17 томах, т.4, «Ж-З» / Академия наук СССР. / Редкол.: Ф.П. Филин (председатель) и др. М. - Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1955.
31. Серман И.З. Михаил Лермонтов: Жизнь в литературе: 1836-1841. 2-е изд. М.: РГГУ, 2003.
32. Словарь Академии Российской. В 6-ти частях, часть VI, от С до конца. - 2-е изд., 1822.
33. Словарь современного русского литературного языка. В 17 томах, т.13, «С - сняться» / Академия наук СССР. / Редкол.: Ф.П. Филин (председатель) и др. М. - Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1962.
34. Даль В. Толковый словарь великорусского живого языка. В 4 томах, т.4, «С-конец», 3-е изд., 1909.
35. Словарь современного русского литературного языка. В 17 томах, т.17, «Х-Я» / Академия наук СССР. / Редкол.: Ф.П. Филин (председатель) и др. М. - Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1958.
36. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. В 8 т., Т. 4. М.: Университетская типография. 1900.
37. Павленко, Н.И. История России с древнейших времен до 1861 года: Учеб, для вузов / Н.И. Павленко, И.Л. Андреев, В.А. Федоров; под ред. Н.И. Павленко. — 3-е изд., перераб. — М.: Высш. шк., 2004.
38. Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. М. - Л., «Наука»,1964.
39. Русский Архив. 1869. Кн. 12, №№ 7-12, № 12.