Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 1

Летнее солнце садилось за горизонт, и, объятое вечерней дымкой небо, давно приняло рубиновый оттенок, подтверждая наступление сумерек. Ещё один день подходил к концу, подводя итоги пережитых мгновений, которым суждено будет превратиться в ничто.

Был конец августа, но зноем в этих краях уже не пахло. О нем напоминали лишь осыпавшаяся на выжженную траву листва и сам вид кое-где потрескавшейся земли. Теперь на улицах царила прохлада, сменившая невыносимый штиль, от которого горожанам не было покоя ни днем, ни ночью. И прогуливаясь в черте города в этот час, Евангелина раздумывала о своем, устремив свой взгляд туда, где линия горизонта соприкасалась с небом, являя взору нагроможденные друг на друга чёрно-синие облака, свидетельствовавшие о резкой перемене погоды.
Они как будто напоминали о том, что лето давно закончилось, и осень вступит в свои права, одаряя местность последними теплыми деньками, словно усыпляя бдительность перед предстоящими холодами. 
 
Плотно заперев дверь дома, расположенного на даче, Евангелина частенько любила прогуливаться в этих местах, предпочитая оставаться наедине с природой. И шагая неторопливо проторенными, но скрытыми от посторонних, тропами, наблюдала за происходящим вокруг, будучи погруженной в свой внутренний мир.

В этот вечер ничего не тревожило её мыслей, ничто не нарушало её душевного равновесия. И едва на улице спала жара, она почти сразу покинула дом, устремившись в сторону реки, бравшей свое начало с подземных источников, расположенных вблизи поселка, где жила Фекла со своими братьями. Поездка на базу отдыха их сблизила и пообещав перезвонить ей, как только она прибудет домой, Евангелина вспомнила об этом спустя пару дней, с головой погрязнув в домашние хлопоты. Впрочем, Фекла была занята не меньше её, осмелившись за это время прислать ей всего лишь пару сообщений, спрашивая, как дела и прочее, стараясь не слишком навязываться ей со своими рассказами о новых причудах собственного деда, как только они вернулись домой, где её ждала приехавшая с заработков мать.

Наслаждаясь безмолвием, установившимся вокруг, как только дикий пляж покинула детвора, Евангелина прошлась по песку, с наслаждением вдыхая аромат сухого камыша и растущих вдоль берега деревьев маслин и акаций. Перед тем, как уйти домой, она хотела подольше побыть наедине с собой, воскрешая в памяти воспоминания о проведенном лете, включая то, что произошло потом, когда собрав вещи, они сели с Феклой на автобус, покидая местность, предоставившую им не только прекрасный отдых, но и впечатления, чьи подробности навсегда останутся в её памяти, мечтая втайне об их повторе.

За это время в кругу её ближайших родственников тоже произошли перемены. Её отец, ранее работавший архитектором в частной фирме, уволился, и навсегда покончив со своей специальностью, ушел в малый бизнес, занявшись тем, что привлекало его с самого детства. А именно рыбалкой, торгуя через интернет рыболовными снастями и крючками, чей выторг с лихвой покрывал затраты на его любимое хобби. Так что выбравшись на свою дачу с одной-единственной целью проводить сутки напролет в воде в поисках удачных мест для ловли рыбы, он мог пропадать на реке днями и ночами, выдвигаясь в своеобразный поход, едва занималась утренняя заря, и, возвращаясь домой лишь поздно ночью. Евангелина его практически не видела, изредка снисходя к тому, чтобы приготовить некое наподобие ужина, думая, в первую очередь, о себе самой, и только потом о других людях. Готовить она не любила, довольствуясь нехитрыми блюдами. И стоило ей оказаться в каком-то городе, она тотчас отправлялась в кафе, где можно было без проблем заказать себе что-то такое, что существенно отличалось от того, что готовила она на домашней кухне. Впрочем, довольно скоро она была избавлена от обязанностей кухарки. И заявив ей однажды, что сегодня он не пойдет на рыбалку, потому что ему надо будет заняться более важными делами, отец отправился в город, откуда ближе к вечеру вернулся не один, а с какой-то женщиной своих лет, которая позже стала для неё мачехой.

Сама Евангелина не имела ничего против личной жизни отца. Он был взрослым человеком, поэтому мог сам принимать решение, с кем ему жить и как действовать дальше. С какой стати она могла ему что-то запретить?
 
Пожав плечами, однако будучи поначалу слишком шокирована, чтобы высказать свое истинное мнение по этому поводу, Евангелина поздоровалась с этой женщиной как подобало для девушки из воспитанной семьи, но подозревая, что не скоро смириться с этими новшествами в жизни отца, вскоре поняла, что однажды ей придется отсюда уехать, чтобы не чувствовать себя третьей лишней. Хорошо, что через пару дней начнутся занятия в универе, и она сможет перебраться опять на квартиру. Отец со своей новой женой пока что оставались в загородном доме, откуда собирались выехать в середине октября, как только дадут о себе знать первые заморозки. Отопление, как таковое, на даче отсутствовало, поэтому с наступлением холодов её обитатели предпочитали перебраться в город, оттягивая с этим моментом, пока хватало хвороста для печи.

Это значило, что ближе к октябрю ей придется искать новое съемное жилье, ведь ужиться с посторонней женщиной на одной жилплощади у неё вряд ли получиться, а ей не хотелось портить свою жизнь, ища новых ссор с малознакомым человеком, чей характер ещё придется изучить. На обдумывание дальнейших планов у неё оставался ровно месяц, но Евангелина была уверена, что этого времени ей хватит с головой, чтобы найти подходящую для проживания комнату, потому что оставшихся у неё денег едва хватало для снятия полноценной квартиры.

Можно было, конечно, подыскать какую-то подработку, но слабо себе представляя, как она будет совмещать работу с учебой и написанием диплома, (что ни говори, но к этому делу на четвертом курсе следовало отнестись серьёзней, чем того требовали обстоятельства), Евангелина надеялась, что однажды ей повезет, и рекламируя через соцсеть женскую одежду и парфюмерию, у неё получится зарабатывать слегка на рекламе. Других путей заработка она пока не видела.
 
С её внешностью она, конечно, могла бы податься в «куртизанки», занимаясь поиском состоятельных «клиентов» при помощи ладно скроенной анкеты, но не испытывая особого желания продавать свое тело за хорошие деньги, почти сразу отказалась от этой мысли, сосредоточившись на поиске средств в других отраслях. Но то, что не устраивало её, могло показаться приемлемым для менее красивой, но более наглой, чем она, девушки.

С такими внешними данными она могла бы хорошо устроиться в жизни, не отказывая в ласках тем, кто был готов оплатить её услуги на достойном уровне, но от мысли, что зарегистрировавшись на определенном сайте, ей придется терпеть потом на себе чье-то тело, к которому она не будет ничего испытывать, кроме отвращения, и даже больше, порой её охватывал такой ужас, что снова и снова обдумывая перспективы подобного заработка, сделала вывод, что не создана для подобной деятельности, где другая на её месте чувствовала бы себя как рыба в воде.

Виной всему стало её воспитание и природная стыдливость, избавиться от которой у неё так и не получилось даже после проведенных в номере с Лисовым бурных ночей. И отчетливо понимая, что ей надо искать другой вид заработка, существенно отличавшийся от того, чем привыкли довольствоваться очень красивые девушки, со своими «старомодными» установками она чувствовала себя чужестранкой в развращенном и находившемся буквально в двух шагах от собственной гибели мире.
 
Ещё ведь существовал и другой способ построения карьеры. Можно было воспользоваться собственными мозгами или хорошими связями, но добиться всего этого через постель было намного проще. Вот только со связями у неё было туговато, а что касается наличия мозгов, долго перечисляя в уме виды деятельности, которые могли бы увлечь её до такой степени, что забыв обо всем, она думала бы только об этом, наплевав на все остальное, и личную жизнь, в том числе, ничего подходящего она так и не нашла, хотя отчаянно пыталась это сделать. Тем не менее у неё ещё было время все обдумать, чтобы выбрать, в конце концов, именно ту деятельность, на благо которой она хотела трудиться. И уверенная, что так оно и будет, особо не унывала по этому поводу, уделяя часть свободного времени своим фотографиям.

Отсутствие своей личной жизни её также беспокоило, но не настолько, как, например, карьера, или какой-то другой вид деятельности, который сулил бы безграничные возможности и хороший заработок. И потратив на этой почве немало нервных клеток, в последнее время она не могла думать больше ни о чем другом, начиная почти каждый свой телефонный разговор с Феклой конкретно с этой темы, ею же все и заканчивая, обнаружив немало общих забот, связавших их в столь непростой период.   

Уволившись из тату-салона после возвращения с отдыха, Фекла тоже подыскивала себе работу, торгуя с матерью на вокзале с лотка. Жвачками, конфетами, карандашами, фломастерами, школьными ранцами, и даже одеждой, которую удавалось перегнать по дешевке через границу.

«Вечерело. Сидим с братьями дома. Слышим, как ко двору подъезжает авто. Кто-то нам посигналил. Я вышла на веранду, было уже довольно прохладно. Как тут открывается калитка и заходит маман. Приехала с заработков, привезла с собой прицеп, полный картошки и яблок», — рассказала ей во время недавнего телефонного разговора Фекла, описывая в красках возвращение собственной матери.
 
Теперь торговать приходилось даже деду. Похоже, к нему начал понемногу возвращаться рассудок. Пусть и не в таких количествах, как раньше, но в последнее время он стал вести себя образцово, в противном случае ему бы вряд ли доверили столь серьёзное дело.

Он торговал вместе с ней на вокзале, только другим товаром. Продавал, в основном, кеды, носки и авторучки. Недавно они одолжили у соседей старое авто для перевозки товара и торговля пошла бойче. Ведь раньше ящик кед приходилось таскать на себе в буквальном смысле слова, а теперь можно было спокойно загружать в машину четыре таких ящика, без проблем доставляя их на место. В отчетах пишут внаглую налоговой инспекции, что продали за месяц две пары кед, несколько авторучек за месяц, на этом и расходятся. А теперь и вовсе стали торговать каждый день. Заранее представляя себе эту картину, Евангелина с трудом сдерживалась от улыбки. Дедушка Карла и торговля в её понимании были совершенно взаимоисключающими вещами, которые никак нельзя было связать друг с другом. И только Фекла считала иначе, понимая, что его пенсии вряд ли хватит им на проживание и надо будет искать дополнительные источники заработка, рискуя заполучить штраф от налоговой. Сама Евангелина торговлю не любила, слабо представляя себя на данном поприще, в то время как Новаковский, прирожденный «коммерсант», взаимодействовал с людьми только в стиле «купи-продай».

Дорофею недавно предложили работать сторожем на лодочной станции. Фекла убеждала его, чтобы он шел туда, но пока что его останавливает от этой затеи только одно: по весне знакомые обещали сколотить бригаду для постройки коттеджей денежным тузам, «вот он на стройку и рвется», сообщила она, заранее прикидывая в уме, что получиться из этой затеи. Продолжая торговать на вокзале, Фекла, конечно, не оставляла попыток поискать работу в другом тату-салоне, но заприметив для себя один, скоро дала заднюю, разочаровавшись в условиях отбора кандидатов на рабочее место, утверждая, что туда медкомиссию надо проходить, как в «космонавты». А так у неё все хорошо.

«У нас жара. Вентилятор целые сутки работает на максимуме, гоняет горячий воздух. Ветер сильный, окна открыты круглые сутки, в доме — пыль. Ходим по дому босиком как на пляже по песку. Пытаюсь форму поддерживать, чуть-чуть ногами подергаю, да на колесике покатаюсь — пресс покачаю, вот и все. Грушу братья давненько не трогали, но пыль с неё протирают регулярно…»

Такими были её будни в выходные дни. А когда Евангелина осведомилась у неё, как поживают Айк с Дорофеем, Фекла кратко ей намекнула, не особо вдаваясь в подробности:

«...каждый день хряцают шоколад. Пытаюсь втянуть их вместе с дедом в спорт, но что-то они пока ускользают...»

Досуг собственных братьев её особо не занимал. Гораздо больше значения имели для неё торговля всякой мелочью и поиск пристойного места работы. Остальную информацию выудить не получилось. На тот момент голова Феклы была занята чисто бытовыми вопросами, и, решив похвастаться  в этом плане своими находками, во время следующего телефонного марафона она поведала ей следующее:

«На днях взяли пылесос, а недавно видели в магазине пластмассовые стиральные машины, — стирают по два килограмма белья и одновременно его сушат (центрифуга) — 1 кг. Дед хотел взять металлическую, но я настояла на пластмассовой. Сегодня пойдем договариваться с соседом, чтобы съездить на мотоцикле в магазин и забрать её домой. Егору скажи, чтобы он не вздумал продавать насос от велосипеда и палатку. Я все куплю. И ещё. Шланги поливочные нужны в любом объеме. Так что поспрашивай там у своего отца, почем он брал их на базаре. И вообще поинтересуйся их ценой»

До Зонтинова, вечно занятого с родителями на даче, Евангелина так и не сумела дозвониться. Не могло идти даже речи о том, чтобы его куда-то вытащить и вместе с ним прогуляться по пригородным аллеям. Чего нельзя было сказать о Новаковском, с которым она продолжала поддерживать связь после возвращения с базы отдыха.   

«Как приехал домой, так дед на нас с братом и отвязался, — сообщил ей Егор, расписывая в подробностях свои приключения. — Околачиваемся сейчас с Алексом у него. Достраиваем сарай. Думали, за пару дней справимся, а тут с самого утра, пока воду наберешь, поднесешь шлакоблоки, разведешь раствор, — уже и язык на плечо вываливается, да ещё и жара как по заказу. К двум часам дня обычно заканчиваем, а после пяти все возобновляется. И так работаем до девяти вечера»

В таких условиях он проводил свой августовский досуг, прилично загорев под открытым небом. Будет теперь что вспомнить накануне нового учебного года. И никогда особо не радуясь учебе, как таковой, в этот раз он ждал её наступления, отсчитывая дни до начала сентября, видя в возобновлении занятий возможность сбежать от изнурительной стройпахоты.

«За эти две недели залили фундамент под сарай. Стены подняли, теперь надо шифер завезти, но никак не можем достать транспорт, — сокрушался он, несколько иначе представляя свой летний отдых. — Если погода позволит, то выложим их шлакоблоком… Недавно ходили с Алексом заливать крышу. Теперь осталось долить полы, доделать козырек и вставить в окна рамы. Будут два больших окна, и два маленьких. А потом надо будет ещё накрыть шифером крышу»

И это он ещё не поведал ей о том, что произошло по прибытию на остановку, когда база отдыха осталась позади.

В дороге обоих начала мучить жажда, и как только им удалось оказаться вне стен салона автобуса, не в состоянии больше испытывать свои мучения, они зашли с братом на ближайшую заправку купить воды, оставив замотанную в пакет кошку снаружи. Ухитрившись каким-то образом вырваться из своего нехитрого плена, Боня спрыгнула со скамейки, и, отправившись изучать окружающую местность, довольно скоро привлекла к себе внимание бродячих собак. Несложно было догадаться, что последовало дальше. 

Учуяв кошку, собаки погнались за ней, и до чертиков напуганная этим зрелищем, она бросилась прочь, взобравшись на крышу ларька, где продавали квас. Вцепившись когтями в её стальную кровлю, кошка зловеще фырчала на них, корча при этом такую физиономию, что там наверное и слабонервному бы стало плохо при виде подобной картины. Обнаружив спустя время её исчезновение, Егор отправился на поиски животного, и привлеченный зрелищем лающих вокруг ларька собак, моментально догадался, где она могла быть.

Предчувствия его не обманули, перепуганный зверь сидел на крыше этого прохудившегося здания, напоминая издали какого-то персонажа из ужастика, в которого вселился злой дух. Ребятам пришлось изрядно попотеть, прежде чем у них получилось достать оттуда кошку, также попав под раздачу. И это на глазах у случайных прохожих. Так что демонстрируя позже друзья следы  царапин кошачьих когтей, Егор утверждал, что накануне ловил змей в озере, расположенном недалеко от поселка, где жил его дед. Чуть позже схватив шипящую кошку за голову, он снова засунул её в пакет, туго замотав его сверху веревкой, чтобы она не могла выбраться оттуда повторно. Гоняться за ней по всем заправкам и ларькам снова особого желания он не испытывал.

С отцом у него ситуация обстояла иначе. И как раз вернувшись из лагеря «Сосновый», доктор Новаковский успел приступить к своей новой практике, не особо ропща на судьбу.

— Загнали батю на полставки в детское отделение. Там зав собирается уходить (муж – председатель трех кооперативов, купили дом возле лимана), — вещал ей Егор, копошась с приготовлением ужина на кухне. — Чувствую, выпрут батю с участка и тогда он полностью станет стационарником. Сталина Леонидовна ему сегодня об этом намекнула. А вообще заведующая — женщина толковая. Потихоньку натаскивает его, так что времени свободного у него нет совсем. Мать нашей Гольдштейн, как ты знаешь, работает в той же поликлинике старшей медсестрой, и говорит, что у них освободился участок, но идти туда работать она бы не советовала.

— Почему? — поинтересовалась Евангелина, испытывая почти благоговейный трепет перед его осведомленностью в таких вещах.

— Там — зав — дурак, — коротко объяснил он, передавая ей слова той женщины. — Батя взял на полставки рефлексотерапию. Начал колоть у себя в кабинете. Старается лечить знакомых и коллег. Результаты поразительные, но игл надолго не хватает. Уже пережег половину своих полынных сигар. Думает у главного попросить два набора иголок, куда входят золотая и серебряная иглы. Сейчас штудирует «Су-Джок терапию» по книгам, одолженных на месяц у завотделением, а там материала столько, что его можно одолеть только за четыре или шесть месяцев.

— И много пациентов?

— На иголки ходил к нему две недели народ. Сейчас застой, и левого дохода нет. А пока что работает потихоньку: колет иголки, катает каточек. Уже не знает, чем заняться на работе в свободное время. Принес в свой кабинет скакалку, но прыгать приходиться босиком, так как стены тонкие, все слышно. Думаю, пусть батя до следующего лета наберется опыта, а там поедет куда-нибудь на заработки. Рванет в столицу и будет делать там энергетические массажи. Через своего однокурсника он вышел на какую-то организацию, но жилья они не предоставляют, и питаться, жить неизвестно за чей счет. Недавно начал лечить хлорэтилом миофасциальные боли. Отлично идут радикулиты, остановил на днях две бронхиальные астмы, продолжает снимать головные боли. Некоторые больные приходят по два-три раза, приводя с собой родственников и знакомых. В материальном плане пока ничего не имеем: одна бутылка в месяц. Но имидж растет, так что придется бате «включать насосс»». Переходить на «хозрасчет», и драть с пациентов по чуть-чуть. Начать требовать с каждого больного  хотя бы сумму за иголки, её заточку и хранение в личной пробирке. А там отблагодарят или нет, их дело. Правда, появились в последнее время на стол сахар, мед и дичь, но это все отдельные эпизоды. В каком-нибудь захолустье он бы уже давно миллионером стал. В крайнем случае, было бы что поставить на стол. На днях к нему заходила одна знакомая, пообещав от курения подбросить ему пару пациентов и богатого «кума». Посмотрим, что из этого выйдет. А недавно так вообще слушок по больнице прошел, будто «доктор Новаковский» бешеные деньги за один сеанс берет. И распространяет их главным образом начмед с заведующей терапевтической службы. Одним словом, колоть иголки местная «змея» не даст».

Евангелина напомнила ему насчет иголок, которые он успел приобрести за время своего путешествия, на что Егор, быстро опомнившись, тут же дал ей четкий ответ:

— Да, я купил двести штук иголок и кнопок на уши. Но надо ещё столько же. Придется побегать по магазинам, поискать. Ну, ничего, мой батя на следующей неделе получит аванс, и я уверенней забегаю...

Дальше он продолжил свой рассказ в таком же духе и утомленная излишними подробностями жизни клиники, где работал его отец, Евангелина поймала себя вскоре на мысли, что слушает его не совсем внимательно.

— Сейчас я заставляю батю почитывать литературу по лазерам. У них в медцентре корифей-лазерщик объявился (фельдшер). Сидит на двух ставках, плюс народ сумки несет. Также он увлекается Су-Джок терапией. Это диагностика и лечение на кисти (пальцах): работать приходится с кольчатыми проволочками из нержавейки и серебра, обработанных алмазной пылью. Набор этот продавался вместе с магнитными стельками, клипсами и сигарами в местном ДК, где читал лекцию кандидат медицинских наук. Батя выбросил на эту ерунду свои последние деньги. Там же продавался и дыхательный тренажер Фролова. На вид тот оказался довольно примитивным: две баночки из пластика и шланг. Вставляешь одну в другую и дышишь, и у той, что поменьше, на донышке мелкие дырочки. В результате выдыхаешь СО2, а вдыхаешь из этой баночки повышенное содержание СО2. Как говорит батя, по отзывам больных, многие болячки им лечатся, но я, глядя на этот прибор, все же сомневаюсь, что он такой универсальный. Думается мне, батю в очередной раз лоханули. А так недавно выкопали два ведра лука, но он мелкий. Тля сожрала огурцы, бахчу, кабачок, но несмотря на убытки, дед все же умудрился каким-то образом закрыть из бахчи десять трехлитровых банок варенья, одна из которых на прошлой неделе успела взорваться. Мне кажется, если все продлиться в таком темпе и дальше, они взорвутся все…

Больше Евангелина не мучила его в тот день своими расспросами. И успев за это время вернуться с пляжа домой, занималась теперь совсем другими делами. В конце концов, когда они увидятся в стенах университета, Егор вновь окажется в водовороте новых приключений, так что ей не стоило так сильно за него переживать. Так что как только ей удалось отключить телефон, подмигнув усевшейся на крыльце соседской трехцветной кошке, она с головой погрузилась в вечерние заботы, сгорая от нетерпения вновь собраться вместе на прежнем месте как в прошлые времена.

КНИГА 2. Глава 2

http://proza.ru/2022/08/08/1317