Серебряные туфельки

В  1986 году, отслужив в Вооружённых силах двадцать восемь лет, я вышел в отставку в звании подполковника. Почти сразу устроился на работу в Одесский областной институт усовершенствования учителей старшим преподавателем. Моя хорошая университетская подготовка и большой опыт воспитательной работы в войсках помогли мне быстро влиться в творческую среду кафедры. Но эта  идиллия продлилась недолго.
    Обвал экономики в стране резко снизил уровень жизни. И зарплата и пенсия стали напоминать подаяние. Надо было как-то выживать. Вариант работы по интересам сразу исключался, речь шла только о величине заработка. Изучая объявления о работе,  я наткнулся на приглашение на курсы массажистов. Найдя знакомых из этой сферы труда, я узнал, что рабочих мест здесь пока достаточно. Заработки неплохие.
    На Одессщине работало свыше семидесяти санаториев и домов отдыха. Ещё более восьмидесяти пансионатов и баз. Текучесть кадров была следствием физических перегрузок массажистов. Стремясь побольше заработать, многие теряли чувство меры. Летели связки, опухали от перегрузок локтевые и плечевые суставы, кисти рук. В погоне за длинным рублём восстанавливаться было некогда. Терпели, работали через боль; и осуждать их за это было нелепо. Большинство пришедших на курсы этого не понимали. Только спортсмены со стажем имели представление об этой профессии, гораздо более тяжёлой, чем большинство профессий физического труда.
    Наша группа бывших спортсменов оставалась после занятий ещё на два часа, отрабатывая друг на друге технику массажа. Проучившись четыре с половиной месяца, боьшинство курсантов сразу отправились устраиваться на работу.
    Но я понимал, что курсы не сделали меня мастером профессии. Всегда : в спорте, в службе и в учёбе никогда не хотел быть средним. Если и не самым лучшим, то одним из них. Наведя справки, я узнал имена и места работы трёх корифеев массажа.
   Я решил пойти к одному из них стажёром без оплаты месяца на три.

    Одной из лучших считалась опытный мастер из санатория ЦК КПСС на Французском бульваре. Подбор в этот санаторий был самым жёстким. В отлично оснащённом лечебном корпусе имелось самое лучшее на то время медицинское оборудование. Заплата была в полтора раза выше, чем в других учреждениях такого профиля. Ещё одной особенностью приёма на работу было наличие какого – нибудь творческого таланта. В санатории имелась художественная самодеятельность высокого уровня.
    В лечебном корпусе работало в две смены шесть массажных кабинетов.
    Я вошёл в нужный мне кабинет на первом этаже и увидел рослую, стройную, обаятельную женщину лет сорока. Очень уверенная в себе дама, выслушав мой жалкий лепет о приёме в ученики, быстро выставила меня вон, заявив, что в учениках не нуждается. Узнав от медсестры, что главврач санатория – её подруга, я отправился к ней. Она меня вежливо выслушала, расспросила, кто я такой и откуда взялся. Коротко рассказав о себе, я упомянул об Афганистане. Она мне сразу сказала, что сочувствует, но помочь ничем не может. Мы распрощались, и я отправился домой.
    Первый намеченный учитель отпал – осталось ещё две попытки.
    Через пару дней мне позвонили из санатория и пригласили зайти к главврачу. Телефон я не оставлял, его номер они узнали через институт, где я раньше преподавал. Оказалось, дело заключалось в том, что сын родной сестры массажистки после учебки был направлен в Афганистан.Они очень волновались, обращались в военкомат, но никаких разъяснений не получили. Случайно вспомнили о моём афганском прошлом. Мать и тетя  хотели узнать, какая там обстановка, условия жизни и быта, и можно ли ему посылать туда посылки и переводы. Два часа они терзали меня бесконечными вопросами. На прощание было сказано, чтобы завтра утром я явился в кабинет на работу. Мне пока ничего не обещали.
    На другой день, узнав о моём спортивном прошлом, коротко рассказала о своём. Неожиданно оказалось, что она была знаменитой спортсменкой, гордостью Одессы, чемпионкой Европы по метанию ядра. Мне было прямо сказано, что если я ей не подойду, мы без обид расстанемся. А для оценки ей достаточно одной недели. Мне понравилась её прямота.
    В конце первой недели работы я был приглашён на вторую. Она заявила, что из меня, может, и будет толк, если я буду добросовестно учиться.
    Потекли недели нашей совместной работы. Хотя у неё и не было раньше учеников, но педагогический талант присутствовал. Медленно, постепенно, исправляя мою корявую технику, она переводила меня на новый уровень – от простого к сложному.
    Моя наставница была очень смелая женщина. Совершенствуясь на её влиятельных клиентах, которые постоянно получали массажные услуги у классных мастеров в Украине и за рубежом, мои ошибки могли ей сильно навредить. Как и у любого мастера, у неё была своя давно сложившаяся клиентура. За многие годы общения часть её клиентов (в основном жёны крупных госчиновников) стали её приятельницами. И почти ежедневно во время работы к ней заходили поболтать высокомерные, капризные, забалованные подруги. 
    Недели через три мне была получена более сложная работа, через месяц-полтора – ещё сложнее. Мы мало разговаривали и много работали. Она была своего рода высококлассной, отлично сбалансированной массажной  машиной. Умела в моменты перегрузок расслабляться, перекидывая нагрузку на другие группы мышц. Это редкое умение приходит с опытом и талантом, обеспечивая долгожительство массажиста в профессии. Незаметно и тактично она поправляла меня, иногда что-то подсказывая, но очень деликатно. И чаще всего после ухода клиента.
    Однажды после окончания смены, я спросил её :
--А вот что лично Вы вкладываете в понятие «хороший массаж»?
Её ответ меня одновременно поразил и удовлетворил. Поразил высоким романтизмом, неожиданным в этой практичной, опытной, рациональной одесситке.
- Хороший массаж,- сказала она,- это когда пациент на столе, обработанный без халтуры, как бельё в хорошей стиральной машине, приходит в себя в другом мире. В мире без притяжения, без печалей, с чистым сознанием забытого детства. И ему хочется летать!
   
Когда ушла в отпуск её постоянная массажистка, делавшая ей по субботам после смены общий массаж, я был приглашён на эту роль. Только тогда я понял, что уже чего-то достиг, так как получил как бы второй массажный диплом. Незаметно, в тяжёлой работе прошли почти три месяца моего ученичества.
     С женщинами на работе, тем более достигшими вершин в профессии, всегда сложно. Самодостаточные, уверенные в себе, они редко бывают паиньками. Со мной моя наставница всегда была очень сдержанна и деликатна. Я не строил никаких планов, работал, пока не гнали, определив срок моего ученичества не более трёх месяцев. Работал я без оплаты, и уже возникло напряжение в семье с деньгами. Она как-то завела речь об оплате, но я отказался, попросив о такой услуге, как её рекомендация на работу в хорошую здравницу.  В Одессе моя наставница знала всех, и её знали все. И как бывшую спортивную гордость, и как известного мастера своего дела. Материально она была независима, великолепно одевалась, хотя в Одессе этим никого не удивишь. Единственная дочь её удачно вышла замуж и жила в итальянском городе Турине. Муж её дочери был одним из менеджеров  автозавода Фиат. Оттуда и богатое оснащение массажного кабинета, оборудованного новейшими приспособлениями.


    …Гроза грянула, как всегда, неожиданно.  С двенадцати лет я никогда не прекращал тренировок, даже в Афганистане. Иногда только сокращал их. Работа массажиста не может быть успешной, если он не обладает должной выносливостью, готовности к длительной, многочасовой нагрузке. Каждый день, за полтора часа до начала смены, я прибегал на пляж Дельфин, занимался на тренажёрах. А потом с рюкзаком на спине, где лежали две гантели по восемь килограммов, совершал трёх-четырёх  километровые пробежки для укрепления мышц ног. Мне было к тому времени сорок девять лет. Затем, после душа в массажном кабинете, быстро переодевался и начинал приём. В общем шкафу находилась наша одежда, обувь, халаты, сумки и т. д. Надев халат, я поставил на дно шкафа, на какую – то коробку свой рюкзак с  гантелями. В шкафу висело длинное чёрное платье с серебристыми полосками. Я сразу вспомнил, что сегодня очередной концерт для заехавшей новой смены. А моя наставница являлась постоянной ведущей-конферансье.
     Будучи в этот день выходной, она пришла к обеду. Сразу же явились две её киевские подруги и устроились в креслах в уголке отдыха. Тут же им с гордостью было показано новое концертное платье.
- А сейчас вам будет показано нечто необыкновенное,- заявила моя учительница.
     Она извлекла из шкафа коробку, а из неё серебряные туфельки.
     В тот же миг в кабинете раздался жуткий вопль такой силы, что даже воздух в кабинете завибрировал. С этим воплем она бросилась ко мне, стоящему с другой стороны стола и делающему массаж женщине. Оставив помертвевшую от страха пациентку, я стал удирать со всей доступной мне скоростью. Она, как могучая пантера, носилась за мной вокруг длинного стола, пытаясь поймать за халат. Сообразив, что я быстрее, она стала ловить меня длинной рукой через стол. Но ей мешала лежащая на столе в одних трусиках пациентка. Я не сообразил сразу выскочить в дверь, а пациентка – спрыгнуть со стола. Сидевшие с вытаращенными глазами подруги впали в транс. Когда они, наконец, очнулись и стали останавливать это разбушевавшееся торнадо, в дверь уже стали заглядывать любопытные отдыхающие. С трудом приятельницам удалось-таки её остановить и усадить в кресло. Ожившая пациентка пришла в себя, соскочила со стола и умчалась из кабинета босиком, завернувшись в простыню.
     Я был ошеломлён и ничего не понимал. Моя наставница рыдала басом, потрясая над головой примятыми серебряными туфельками. Заливаясь слезами, она гневно повторяла всего три фразы:
- Девочки! Как он мог?!
- Девочки! Как он мог?!
- Убью гада!!!
     Женщины быстро вытолкали меня из кабинета, отправив на пару часов погулять в парке. Мы договорились ничего никому пока не рассказывать.
      Я вышел в большой холл, где уже клубился народ, затесался в толпу и услышал немало версий о криках в кабинете. Основных было две: первая – во время массажа умерла беременная женщина, вторая  - в кабинете делали подпольный аборт. Плюнув, я пошёл бродить по парку.
     Вернувшись, увидел сидевших в креслах приятельниц.  Наконец-то мне открыли глаза на совершённое мной страшное преступление. Оказывается, своими гантелями в рюкзаке (положив их на какую-то коробку) я  исковеркал   дорогущие итальянские туфли из настоящих серебряных нитей. А до начала концерта оставалось два часа. Я предложил, как можно  быстро  всё исправить: или плотно набить бумагой туфельки  на два часа, или пробежать за ворота в будку сапожника, и он выправит их на колодке. В ответ они с презрением заявили, что все мужчины – козлы, и им никогда не понять женской психологии. Одна из них спросила:
- Анатолий, ты действительно не понимаешь, что натворил, или просто придуриваешься?
Я признался, что я так ничего и нее понял. Я ведь это сделал абсолютно случайно, не зная, что в коробке на дне шкафа находятся какие-то туфли. Готов тысячу раз извиниться т. д. Как – то странно посмотрев на меня, эта важная дама сказала, что было бы, наверное, гораздо лучше, если бы я мою наставницу изнасиловал, чем изуродовал её концертные туфли.
     Моё живое воображение сразу же в цветах и красках представило мне видеокартинку :
     Вот он я, внезапно сошедший с ума, впадаю в похоть и набрасываюсь на эту гранитную скалу, пытаясь без взаимности осуществить свои гнусные намерения. Хоть крепкий и тренированный, со своим ростом в один метр и шестьдесят четыре и пять десятых сантиметра почти вдвое меньшим весом, чем у неё, я бы напоминал сумасшедшего зайца, покусившегося на привлекательную   бегемотиху.
       Чувствуя, что у меня от общения с ними закипают мозги, я быстро распрощался, ещё раз извинился и удалился.
     Следующие два дня я приходил на смену как обычно и работал без конца, принимая её клиентов. На второй день она пришла,, просидела часа два за ширмой в уголке отдыха и молча удалилась, не обратив никакого внимания на мои извинения.  Стало понятно, что в наших отношениях образовалась трещина  шириной в Чёрное море. И если она и исчезнет, то далеко не сразу. А ждать мне было некогда. Я собрал свои вещи и ушёл. Мои три запланированных для повышения квалификации месяца истекли. Я уже сидел без денег, но чувствовал, что готов к самостоятельной работе и пора её искать.
     Через два дня мне позвонила главврач и спокойно со мной поговорила. Она сказала, что не надо обижаться, с женщинами это бывает. И что я тоже не прав.  Еще она мне сказала, что в «России», крупнейшем санатории над морем, меня ждёт место массажиста под её поручительство. От души поблагодарив, пообещал, что не подведу.
     …Больше я свою наставницу не встречал, хотя и был в курсе её жизни. Через пару лет она уехала к дочери в Италию насовсем.
    
Несмотря на досадное окончание наших отношений, я вспоминаю её с чувством глубокого уважения и благодарности.
     И когда я слышу фразу: «Ах, эта женская психология!» - то сразу  всплывает передо мной образ моей учительницы в профессии.  Я снова вижу обаятельную, полную жизни, уверенную в себе женщину, трудом и талантом достигшую высот и в спорте, и в профессии. Но ещё и такую тонкую, романтичную и ранимую на самом деле. Вспоминаю так редко встречаемый в жизни феномен НАСТОЯЩЕЙ  ЖЕНЩИНЫ, от кончиков пальцев сильных рук до кончиков пальцев красивых ног в серебряных итальянских туфельках.