Александр Корешков - игрок, тренер, личность

Имя Александра Ивановича Корешкова в саратовском футболе – главное, исходя из его за­слуг перед клубом «Сокол», и самое популярное в медиа-простран­стве, если говорить обо всех тех, кто был когда-либо причастен к этой команде. По общему стажу и масштабу деятель­ности на футбольной стезе ему действительно нет равных среди одноклубников, и со­всем не­многие могут соперничать с ним по числу выступлений и забитых мячей в «Соколе».

Когда небо над Саратовом по вечерам озарялось гроздьями салюта, звучавшего громовыми раскатами, возвещавшего в очередной раз о домашней победе любимой команды, это выгля­дело так, словно весь почти миллионный город аплодирует своему сыну, кто совершил в мест­ном фут­боле настоящую революцию. Совершил то, что до него никому в «Соколе» не удава­лось. Вопло­тил в реальность мечту саратовских болельщиков разных поколений – на родном стадионе увидеть во­очию в чемпионате лучшие клубы страны.

Полузащитнику сборной Югославии 50-х годов Вуядину Бошкову приписывают выска­зы­ва­ние, - «Выигрывают футболисты, а проигрывает тренер». Есть еще такая вариация этой фразы, - у победы много отцов, поражение – всегда сирота. Но грань между футболи­стами и тренером применительно к роли в успехах или неудачах по идее обусловлена лишь тем, что по­следний отвечает решительно за все. И только сам не управляется с мячом в игре. На Бри­тан­ских остро­вах, а вслед за ними в других частях Европы тренер спортивной ко­манды имеет ем­кое опреде­ление – менеджер. Сформировать состав, психологически настроить исполнителей, выбрать матчевую так­тику в зависимости от их индивидуальных особенностей и конкретного против­ника – разуме­ется, пре­рогатива этого руководителя. Контакт со средствами массовой информа­ции тоже его прямая функция, пусть клубу, сборной или федерации положена долж­ность пресс-атташе. Знамени­тый бельгиец Ги Тис в интервью телевидению своей страны вел беседу по-ни­дерланд­ски и по-французски с одинаковой экспрессией и выразительностью гла­шатая, трибуна, вождя. А не умей он связать двух слов перед микрофоном, утвердился бы в глазах обществен­ности как видный специалист? Смог бы вообще сколотить боеспособный от­ряд, даже обладая всеми компонен­тами тренерской квалификации? Удалось бы вну­шить долж­ное уважение со­перникам, собрав в единый кулак игроков с фламандскими, валлонскими, не­мец­кими, италь­янскими корнями, не будь Тис имиджмейкером с хорошо подвешенным язы­ком? Большой вопрос!

И кто поставит под сомнение обязанность тренера выстраивать отношения с сильными мира сего – бизнесменами, министрами, партийными лидерами, главами регионов? Со всеми теми, от кого напря­мую зависит финансовое благополучие команды, без которого не достичь результата в соревно­ваниях. Примеры? Хотя бы обратимся к истории клуба «Милан». Самый впечат­ляю­щий взлет миланцев на внутренней и внешней арене состоялся при альянсе мультимиллиардера Сильвио Берлускони и коуча Арриго Сакки с его убойным голландским трио на поле. В совет­ском фут­боле зо­лотая эпоха киевского «Динамо» полностью умещается в периоде времени, ко­гда на Ук­раине царствовал первый секретарь Владимир Щербицкий, а штурвальным в главном фут­боль­ном клубе этой республики был Валерий Лобановский. Здесь тренеры выступали не просто на­емными ра­бот­никами, каких в профессиональном спорте пруд пруди, а именно ме­неджерами, и еще вер­нее - твор­цами, о ком будут вспоминать в последующих поколениях.

Для «Сокола» (Саратов) сошлись в 2000-2001 годах все звезды. Или почти все, поскольку не впечатляла ин­фраструктура футбола в городе. Куда же без недостатков? Но та основа, на ко­то­рой зиждется любой спортивный успех, на тот момент в Саратове точно была. Областью тогда правил Дмитрий Аяцков: возможно, лучший политик за всю историю ре­гиона, он пони­мал зна­чение футбола как инструмента, чтобы повышать рейтинг губернии. Глава испол­нительной власти опирался на креатуры в бизнесе, кто в свою очередь направлял финансовые потоки в футбольный клуб, и без того получавший солидный по меркам провинции взнос из бюджета. На определенном этапе «Сокол» мог покупать себе игроков за суммы, ранее и не сни­вшиеся его руководству. Причем, вопросы с трансферами решал в клубе один Корешков. Он был в «Со­коле» и швец, и жнец, и на дуде игрец: держал на контроле буквально каждый аспект про­фес­сионального футбола в городе. Даже посоветовал Аяцкову выбрать местом предполагаемого строительства 40-тысячного стадиона Глебу­чев овраг - в непосредственной близости от Волги, а губернатор одобрил идею. Реализуйся этот проект, выполненный в чертежах и макете, и с просторов великой реки тут откры­вался бы вид столь же величественного спортсооружения, какие возве­дены на побережьях в Волгограде и Нижнем Новгороде. Другое дело – востребо­ваны ли подобные арены те­перь? На ру­беже тысячелетий хватало оптимистов, утверждавших – большой футбольный стадион Сара­тову нужен если не сейчас, то в ближайшем будущем.

Избранники фортуны

В рассказах об известных футболистах почти дежурной стала фраза об одержимости, самозаб­венности, рано проявившихся в их увлечении выбранной спортивной игрой. Но азарт­ных натур немало, а знаменитостями становятся лишь единицы. Помимо элементарной удачи и таланта, на высокую жизненную траекторию выводят такие обстоятельства, которые должны про­явиться вовремя и все разом. У протекции здесь далеко не последняя роль: она идет и во благо, и во зло. Если обращаться к мировому спорту – выбор на пост вратаря сборной Гол­лан­дии, став­шей в первой половине 1970-х годов образчиком то­тального футбола, в пользу Яна Йонгб­лада, яркий тому пример. Главными канди­датами в этом амплуа у «оранжевых» могли быть Хайнц Стуй, выигравший три Кубка европей­ских чемпио­нов в со­ставе «Аякса», и Ян Ван Беве­рен из «ПСВ Эйндховен», кого награждали эпитетами, понятными без перевода, - A gracious, elegant and stoic keeper. И ни тот, ни другой даже не по­пали в заявку на первенство мира 1974 года в Федератив­ной Республике Германии. Шансы Йонгблада пе­ред Ван Бевереном были бы ничтожные: почти на восемь лет старше, на девять сан­тиметров ниже своего конку­рента, он брал умением дейст­вовать как либеро, кружа с мячом в ногах за преде­лами штрафной. Ко­зырь представляется со­мнительным: мощ­ная оборона сборной Голландии кон­тро­лировала ситуацию, чтобы не загру­жать вра­таря допол­ни­тельными функ­циями. Клубная карь­ера Йонгблада оказа­лась скромной, и в целом он котиро­вался не очень вы­соко. Од­нако за него замолвил слово пе­ред тренером на­циональной сборной Ринусом Ми­хел­сом не кто иной, как Йохан Круифф, ма­нипулировавший руководством не хуже, чем на поле мячом. Судя по пи­кировкам в прессе, ли­дер команды испы­тывал к Ван Бе­верену не­приязнь – настолько явную, что был готов ослабить позицию гол­ки­пера. Вот так: на первый взгляд лег­кий перекос, выпаде­ние одного эле­мента из общей мозаики, и приходит пла­чевный ре­зультат.

В финале ми­рового чемпионата, ко­гда Герд Мюллер забил второй гол, Йон­гблад «поте­рял» во­рота, сме­стившись к правой штанге, открыв весь их пери­метр для удара немца. Это слу­чилось до пере­рыва, а во вто­ром тайме, ловя пошед­ших ва-банк «оранжевых» на контр­атаках, сборная ФРГ могла довести матч до разгрома – за­считай англий­ский судья еще один чистый гол Мюл­лера и назначь пе­нальти за откровенный снос Хельцен­байна. Самый воз­рас­тной участник сле­дующего Мундиаля в Аргентине, прошед­шего без Кру­иффа на капитанском мостике, как и че­тырьмя годами ранее в Мюнхене Ян Йон­гблад выдал эф­фектные «ко­ленца» в нескольких эпи­зодах финальной игры, но впечатления полно­стью уверен­ного в себе мастера снова не произ­вел. Редко когда у команды-побе­дителя нет вратаря экстра-класса. Или, быть может, в том, что блистательные голландцы, «механический апельсин», два­жды под­ряд усту­пали в решающих матчах чемпионата мира, бу­дучи объективно сильнее, чем их со­пер­ники по финалу, не надо искать особую логику? Да разве угадаешь мо­мент, когда из­менчи­вая судьба подаст знак, чтобы увернуться от опас­но­сти? Дрожание крыльев бабочки ино­гда предвещает ураган. Не­хватка гвоздя в кузнице приво­дит к гибели командира, кто вступил в бой, сидя на плохо под­ко­ванной лошади, бегству армии и сдаче крепости. Стихо­творная фанта­зия? Нет – вечная тема!..

Насколько внезапными и ужасными бывают падения кумиров в футболе! В 1974-м на полях стадионов Западной Германии три-кампеоны бразильцы утратили чемпионский титул, раз­оча­ровав оборонительным уклоном и зачастую шаблонной игрой. В этой команде за­метно лучше большинства партнеров смотрелся левый край защиты, шестой номер Франсиско Мариньо из клуба «Бо­тафого». Он выделялся и чисто внешне – ниспадавшими на плечи светлыми куд­рями. Закрывал фланг у своей штрафной площади, смело шел в обводку на чужой половине, от свистка до сви­стка отбомбив во всех семи матчах сборной Бразилии на мировом первенстве. И надо же та­кому несчастью стрястись: во встрече за 3-е место с поляками при счете «ноль-ноль» за четыр­надцать ми­нут до окончания основного времени этот работоспособный универ­сал в без­обидной ситуации отпа­совал прямо в ноги соперника. Передачей из глубины немед­ленно вы­вели в прорыв реактивного форварда Польши Гжегожа Лято. Сбли­зившись с целью, бомбардир неотразимо пробил низом. Разъярен­ный ошибкой, которая привела к поражению в матче, вра­тарь Эмерсон Леао после фи­нального сви­стка прямо в тоннеле под трибуной пере­считал винов­нику зубы. Нет, тут все нор­мально. Без бурных про­явлений темперамента футбол не был бы самим собой. На крупном плане кино­съемки отра­жено: сбитый на газон, совершая кувырок и скалясь в гневе, Франсиско Мариньо дас Шагаш лягнул ши­пами бутс в лоб защит­ника «оран­жевых» Вима Суурбира, упав­шего ря­дом. Перед лицом более изо­бретательных гол­ландцев «звезды» из Южной Америки лезли на рожон, полу­чая в свою очередь от соперников щедрую порцию ссадин и порезов. Но повседневная действительность порой куда жестче лю­бых при­ключений в спортивной борьбе.

С блонди­ном Ма­риньо, вне сомнения объектом амур­ных грез де­вушек со всего света, в дальнейшем вышла ба­нальная история – футболист крепко при­сел на стакан с кашасой, трост­никовой вод­кой. Точь-в-точь как Манэ Гарринча. Хватило его до 62 лет. Раздавая автографы на ассамблее, ве­теран вдруг по­бледнел, открылась рвота кровью и в тот же день накануне старта чемпио­ната мира-2014, который принимала Бразилия, он скон­чался в гос­питале. Тогда как почти все его това­рищи по сборной семьдесят четвертого года до­стигли пре­клонного воз­раста.

Герд Мюллер дотянул до 75-и, хотя здоровье тоже было подорвано алкоголем. Круифф, чьему благополучию многие в его же окружении завидовали, прожил меньше. Пойди, разберись, кому что напи­сано на роду. Теперь, когда жизнь этих гениев игры завершилась, интереснее всего об­ращаться к их творческому наследию, запечатленному в книгах и в записях матчей. Размер го­нораров и недвижимого имущества фут­больного бур­жуа по прозвищу Йопи, сына зе­ленщика из рабочего района Амстердама, воспринимаются как уже совсем не важные де­тали биографии, думается, почти никого и не волновавшие в Советском Союзе. Гульдены, песеты, доллары на­ходились в чужом кармане и в другой системе измерений, недоступной оценке на­ших граждан. Оригинальные тексты в изданиях наподобие World Soccer, где луч­шим игрокам и тренерам пе­ремывали все косточки, по­ступали в распоряжение только штабов в клубах ка­либра киевского «Динамо». В редких транс­ляциях на СССР между­народных встреч по футболу, по­нятно, ни о чем подноготном не сообщалось. На телеэкранах властвовало, пульсировало, било через край волнами эйфории действо, где не только сами актеры, а и все непосредственные зри­тели при­надлежали к числу избранников фортуны.

Матч Голландия – Аргентина, прошедший 26 июня 1974 года в Гельзенкирхене и полностью показанный советским телевидением, без всякого преувеличения изменил взгляды на футбол, преобладавшие среди отечественных специалистов. Им явился идеал, который трудно называть образцом для подражания, ведь, чтобы ему соответствовать, надо родиться в дру­гой стране или обладать особенным набором генов. Ничего близко похожего на тотальный футбол в исполне­нии Круиффа и компании не могло быть даже в интерпретации динамовцев Киева под главен­ством Лобановского. Биология и менталитет у нас не те, чтобы играть как великие голландцы семидесятых, кто под проливным дождем проехался танком по достаточно сильному про­тив­нику, разгромив Аргентину со счетом 4:0. Но усвоить тот урок «оранжевых», извлечь рацио­нальное зерно из их опыта и попытаться культивировать его на своей почве? Почему бы нет?

В те дни уже мастер с твердым местом в основе саратовского «Сокола» Александр Кореш­ков, увлеченно следивший за футбольными событиями, держал в уме целые досье участ­ников всех лиг и зон в чемпионате СССР. С точностью компьютера он информировал о положении такой-то команды в турнирной таблице за определенный год и послужном списке конкретного ее де­легата. Откуда все узнавал? Из прессы, справочников, приобретаемых в разных городах, где гастролировал «Сокол»: география поездок клуба была обширной. И, конечно же, бла­годаря личной коммуникабельности. На богатый кругозор тогда еще очень молодого Кореш­кова об­ращают внимание не меньше, чем на уверенность в матчевых сражениях и вне их. Он твердо стоял на ногах, избегая соблазнов, погубивших не одну спор­тивную карьеру в ее заро­дыше. Той хва­леной одержимости ему вполне хватало. Как, впрочем, и удачливости.

Маленький Нью-Йорк

Корешков вспоми­нает: ниппельные мячи были редкостью для детворы в 50-х годах и в начале 60-х. Играли, чем придется – тря­пичными, резиновыми мячиками, быстро приходившими в не­годность. В его ме­муа­рах, вышедших отдельной книгой и названных по шаблону автобио­гра­фии Константина Бес­кова, - «Моя жизнь в футболе», говорится о саратовской Копакабане на месте нынешней на­бережной. На одном участке этого пляжа, неподалеку от пристани с дебар­кадером, стояла пара ворот без сетки, и там-то дни напролет пацаны «резались» с бешеным за­дором – подвер­нув шта­нины до ко­лен, гоняя мяч по песку боси­ком, порой настигая его уже в волжской воде.

Примерно в те же годы Круифф подписал свой первый профессиональный кон­тракт с «Аяксом». Йопи слыл вундеркиндом, 17-летним умея все, чем положено владеть взрос­лому кадру из топ-клуба. О нем толкуют как о человеке, прошедшем путь из низов обще­ства на вершину славы. И все-таки среда, в которой рос этот будущий властитель футбольных дум, не выдерживает сравнения с условиями послевоенного периода в нашей стране. Круиффа назы­вают «бунтарем», кого тяготил уклад в Голландии - патриархальной, замкнутой, еще со­всем не­богатой. Но качать права в социуме, подчиненном правилам протестантской этики, в обще­стве, где привыкли мирно договариваться друг с другом, согласитесь - неве­ликая доб­лесть. Вот по­пробуйте идти против течения там, где насилие стиль жизни и обычные люди на­ходятся меж двух огней – под страхом ареста за одно неосто­рожное слово и ги­бели от рук бандитов, за­сев­ших в какой-нибудь Марьиной Роще. (Йохану не доводилось вздрагивать по ночам от шума проехавшего автомобиля с полицейскими, боясь, - «Не за отцом ли?», и поминутно огля­ды­ваться, в темноте воз­вращаясь с тренировки – не крадется ли по пятам маньяк с зажатой в руке фин­кой). Легкомысленный шаг, опрометчивый поступок, выдвинутые требования, и – карательная машина перемелет в щепы. Что сделали с Эдуардом Стрельцовым, новочеркасскими рабочими? Репрессив­ный характер власти в СССР посте­пенно сгладился, а диаграмма пре­ступно­сти в круп­ных городах, снизившись при ран­нем Бреж­неве, в 70-80-х снова по­ползла вверх. По Саратову в середине восьмидесятых ходили милицей­ские патрули, делавшие строгие внушения припозд­нившимся подросткам, кто были обязаны после десяти вечера си­деть по до­мам.

Повествовать от первого лица – не всегда удачный прием. Все же иной раз трудно удержаться от формулировок «я наблюдал», «мне рассказали», если с описываемыми вещами сам соприка­сался.

Школьный товарищ моего отца, приходя в наш дом настраивать пианино, пугал меня видом заполнявшего его правую глазницу стеклянного шара - неестественного в своей неподвижности и округленности при первой попытке распознать в этом предмете орган зрения. Валентин Ага­фо­нов, так его звали, стал инвалидом, играя с мальчишками-ровесниками в войну. «Боевые дейст­вия» велись на полном серьезе: саратовские ребята мастерили самострелы, кото­рые заря­жались гайками, камнями, стальными шпонками. Страшное оружие било наповал! Стоило вы­сунуться из-за забора, и пущенный с противоположной стороны улицы снаряд превратил лицо Агафо­нова в кровавую маску – глаз мгновенно вытек. Ну как? Не пропало желание, узнав сию под­роб­ность, идеализировать «русский город на матушке-Волге»?..

«Саратов – мой маленький Нью-Йорк!», - звучит в припеве шлягера группы «Анапа». Намек понятный - на организованную преступность. Собственно, этим грешит любой ме­гаполис. Од­нако в Саратове, беру на себя сме­лость утверждать, каждый, кто живет по меркам выше сред­него стан­дарта, занимая значимую должность, выну­жден следовать кое-каким неписаным пра­вилам. А иначе быстренько «подвинут».

Где-то в 1973-м, я, дошкольник, приведенный в гости к родственнице, которая рабо­тала глав­ным инфекционистом в облздравотделе, позабытый взрослыми, проник в ее чулан во дворе в частном секторе и там обнаружил ящики, наполненные патронами под автомат Калаш­никова. Отчетливо помню пули с красными насечками. В тот раз никому не сообщил о находке, а те­перь, думая о ней, прихожу к выводу – состоявшая в мафии сестра моей бабушки держала склад с боеприпасами. Увязывается названный факт с образом уважаемой женщины, кто, пре­бывая на от­ветственном посту, не вела себя как бездушная чиновница и, притом, заботи­лась о своих де­тях, внуках, племянниках? Да, вполне.

В этом городе постоянно видишь стремление кидать понты, что делается совершенно по-ази­атски: сказывается близкое соседство, а точнее кровное единение с Востоком. Право, раз­бирает смех, если натыкаешься на информацию – основное средство транспорта мэра в Дании вело­си­пед, или - герой Первой мировой с трудом протиснулся на выборах в палату общин, замарав репутацию тем, что демонстративно разъезжал по Монреалю в генеральском мундире. Аха-ха! Градоначальник Олег Грищенко безо всяких комплексов рассекал по Волге напро­тив набереж­ной на аме­риканском катере. Вылитый герой рекламы дезодоранта для настоя­щих мужчин. Ка­кое «никто из сограждан не хуже и не лучше других», какой к черту lagom шведов? Катер це­ной в сорок лямов, на подводных крыльях, ревел мотором, словно голодный медведь после спячки: было слышно за не­сколько километров. Гля­дите, я крут! И привы­кайте.

По числу красавиц на Проспекте Кирова, переименованного в «Столыпина», центр «столицы Поволжья» затмевает Елисейские Поля в Париже. Наташа Слепова, девушка с длиннющими но­гами, «обалденными» - по от­зыву солистки «Комбинации», поведавшей о том, как она, Таня Иванова, перебила певческую карьеру этой подруги, заняв ее место в эстрадной группе, не уни­кум по внешним данным. Мопассан, изо­бра­зивший Булонский лес и обнимающиеся в дву­кол­ках парочки, нервно закурил бы, попав те­п­лым вечером в саратовский парк Липки. В свете фо­нарей здесь мелькают и манят точеные женские бедра, кра­сивые колени, рас­тиражиро­ванные природой в несметном количестве - ахнешь! Доро­гие наряды, изы­сканная парфюмерия, золотые браслеты, бриллиантовые серьги – таких прогулочных ат­рибутов вдоволь. Вспыхи­вают огоньки сигарет. И тут идиллия рушится - непременно раздается восклицание с ненормативными оборотами и перекатами. Мой дед-ук­раинец, приехав сюда, познакомившись с новой родней, был в шоке от местного стиля поведе­ния. Тетя Нина, тетя Зина, дядя Федя, дядя Павлуша – коренные сара­товцы, обрусевшие татары. Народ горластый, бесцеремонный, откровенно хамский. В офисе еженедельника «Род­ной город» (там я штамповал бесконечные статьи о сельском хозяйстве), из комнаты, где юти­лись журналистки, редактор и корректор, целыми днями слышались бабские визгливые вопли. А ведь окончили вузы и люди не без талан­тов. Однако пылкий темперамент не спрячешь. В Са­ратове матерятся гимназистки, мане­кен­щицы, бале­рины, спортсменки, домохозяйки. Научные сотрудники, депутаты, губернатор тоже совсем не прочь ввернуть крепкое слово. Да не падайте вы в обморок, профессор Преоб­ражен­ский! То ли еще будет?..

В «милосердные» времена развитого социализма одноклассник, провалявшийся на больнич­ной койке месяц из-за сотрясения мозга, пришел на занятия, желая наверстать упущенное. На первой же перемене его ударили с явным умыслом по голове, и бедняга отправился повторно лечиться в стационаре. Саратов – жестокий.

При всем этом едва ли найдется сфера деятельности, в которой не прославились бы выходцы из Саратова и области. Ученые, военные, космонавты, врачи, актеры. Каких только знаменито­стей не рождает эта земля?! Айтишники, программисты, конструкторы, выпущенные в здешнем Политехе, идут нарасхват по всему миру. Вероятно, сама обстановка, необходимость каждо­дневно бороться и выживать в окружении, напоминающем змеиный клубок, вы­ковывает харак­тер, способный на великие дела.

С футболом же у Саратова сложились неоднозначные взаимоотношения. Обостренный инте­рес к этой материи возникал на родине Николая Чернышевского и Александра Пыпина лишь в отно­сительно короткие периоды, хотя в «ножной мяч» тут играют еще с Первой русской рево­люции. Впрочем, и в те десятилетия, когда обиталища высшей лиги а, тем более, европейских и мировых турниров ви­делись отсюда бесконечно далекими плане­тами, саратовский «Сокол» прочными нитями со­единялся с теми, кто собой олицетворяет большой, статусный, элитный футбол. Об этом в сле­дующих главах.

Саратов, июль-август 2022 года