если звёзды зажигают... действие второе

... если звёзды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно ...

                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

                сцена первая

Номер Маяковского в отеле. Татьяна стоит у окна. Владимир сидит в кресле и наблюдает за Татьяной.

Владимир.            Любовь постоянно ускользает от меня и … я вновь и вновь выпрашиваю её у жизни …

Татьяна.              И это говорит любимчик женщин? (игриво) Ты знаменитый поэт, Володя! Я не верю, что ты проситель. Ты слишком интересен и величав. Женщины смотрят на тебя раскрыв рот.

Владимир.            Танюша, это всё не то … да, женского внимания много, также, как и женщин, но я ищу свою! Как животное … принюхиваюсь, присматриваюсь, нащупываю … И как только почую своё, начинаю прирастать душой! А она вдруг ускользает! Это рок … злой и непонятный.

Татьяна.              Ну почему же сразу рок? Может просто не твоё …

Владимир.            Теперь знаю наверняка, не моё было, Таник! Ты – моё! Я хочу на тебе жениться! Слышишь, хочу … и немедленно!

Подходит и обнимает Татьяну.

Татьяна.              Позволь, а как же Лиля? Что будет с ней? Ведь вы неразлучны … даже сейчас … ты покупаешь ей наряды и автомобиль. И по какой-то несуразной нелепости я тебе в этом помогаю! Извини, но у вас довольно странные взаимоотношения. Ты предлагаешь мне жить с тобой, а в придачу с ней и её …

Владимир.            (прерывает Татьяну) Причём тут Лиля? Да, она есть, и будет … как давний, добрый друг. Пойми, Лиле я обязан многим, но как женщина она уже не со мной. А я хочу взаимности. Я устал от несвободных женщин.

Татьяна.             Я не уверена, Володя … Меня что-то мучает и … останавливает … какая-то липкая тоска. Россия уже не моя история и мы так мало знаем друг друга. Может стоит немного подождать?

Владимир.           (в отчаянии, с надрывом) Танюша … Для меня разлука – это смерть! Пойми же ты, я люблю ЛЮБОВЬ! Она для меня - ВСЁ!

Татьяна.             Володя, милый мой, только ты мог так сказать … люблю любовь (улыбается). Другой бы …

Владимир.           Плевать мне на других! И правильность в выражении мыслей меня никогда не заботила! Хочу свободы и простора во всём и везде!

Татьяна.             О …. Володенька! О чём ты? Свобода это не про Красную Россию…

Владимир.           Таник! Я не о России! Я о себе, о тебе, о нас, о любви … Ведь мы все здесь для этого … Без неё мы не выживем.

Татьяна.             Как трогательно у тебя получается … Кто бы мог подумать, что такому великану присуща сентиментальность и пылкость …

Владимир.           Да, я громадина с пролетарским умозрением, громогласно вещавшая о Революции … Громадина с огромной раной в сердце … которую ты сейчас сковырнула …

Татьяна.              Я тоже люблю тебя … по-настоящему люблю! Ты же и сам чувствуешь! Но я не могу разорваться! Мне сложно … Неужели ты не видишь, что я страдаю …

Владимир.            Так зачем страдать? Давай любить и делать ЖИЗНЬ вместе!

Татьяна.              Мы любим … разве нет? А твой максимализм постоянно тебя теребит и торопит! Моя любовь - весна … неторопливая, нежная, свежая, робкая, и кроткая как первая раскрывающаяся листва… Твоя же – как осень … насыщенная, красочная, терпкая, настоявшаяся, насквозь пропитанная солнцем и дерзостью … которой нужно всё и сразу!
   
Владимир.            А разве плохо … всё и сразу? Я не могу в пол силы … это уже враньё, а не любовь.

Татьяна.              (грустно) А может ты просто выбираешь не тех женщин?

Владимир.            Да … а ещё не те страны … не те семьи … Есть глупая и банальная фраза, «сердцу не прикажешь» … Возможно моему сердцу суждено разорваться от этой «неразделёнки».

Татьяна.              Володя, умоляю перестань! Я не могу вернуться в Советский Союз … как бы я тебя не любила … В этой стране я уже чужая, но тебя то там все любят … и с гордостью читают!

Владимир.            Хилое утешение … Таник. Не стОит … Ведь ВСЕ – это НИКТО! Да и что это в сравнении с любовью женщины?

Татьяна.               Невероятно … ты так быстро влюбляешься … и сдаётся мне, подчас сам же и страдаешь от этого.

Владимир.              Да, я такой! Я всегда несусь на любовь как на амбразуру! Я стремлюсь к ней как намагниченный. А женщины всегда тормозят мои необузданные порывы, и я так болею от этого … Но об этом знают немногие. Не могу же я всем подряд открывать свои чувства. Для большинства я фундамент, стоик, революционный поэт! Это мой щит … всего лишь щит …
Я люблю Россию, её мощь, революционное прошлое и грандиозные изменения!  Но что-то в ней опять не заладилось … сбилось …
А ведь, по сути, Таник, я человек … который пришёл любить … и свою страну и свою женщину, но с каждой ушедшей женщиной, моя душа меркнет. Она словно выцветает, линяет с очередной разлукой.

Татьяна.               Володя, а может не стоит так отчаянно стремиться любить?

Владимир.             А как? У меня потребность в ней. Мои чувства искренние и живые! Я не могу её складывать, копить … а потом дозировать. Она же спрессовывается, съёживается. Спрессованная любовь … это не по мне. Я поэт… я не могу жить в фальши.

Татьяна.               Но ведь твоя страна … почти вся состоит из …

Владимир.             (резко) Я не фальшивлю! Ни в чём! И хочу жить в «правде», пусть дерзко и не всегда удобно, но без этого я бы ничего не «родил»! Мне чужды эти обывательские ощущения страха, стыда и ханжества. Лучше тогда не жить! Я не желаю просчитывать свои порывы, упаковывая их в понятные для обывателя формы.
Как можно законсервироваться, стать удобным, покорным и понятным для всех? Это не по мне!
 
Татьяна.               Тогда Володенька, наверное, тебе очень тяжело… Женщины, в своём большинстве, весьма консервативны и хотят семью, детей, банального уюта. Твой размах может принять не каждая.

Владимир.              Что же ты такое говоришь, Танюша! Я хочу того же … просто не ограничиваю и не заземляю свои чувства. Вот ты же отказываешься ехать со мной … взвешиваешь, анализируешь. А я горю … я пламя!
               
                Меня сейчас узнать не могли бы:
                жилистая громадина
                стонет,
                корчится.
                Что может хотеться этакой глыбе?
                А глыбе многое хочется!

                Ведь для себя не важно
                и то, что бронзовый,
                и то, что сердце – холодной железкою.
                Ночью хочется звон свой
                спрятать в мягкое,
                в женское …

Татьяна.                Из «Облака …» … помню … талантливо!

Владимир.               Ну да … талантливо и далеко … И за всё это время мне по-прежнему некуда положить своё сердце! И на кой чёрт такой талант если от тебя все бегут?

Татьяна.                Володь, перестань! Никто от тебя не бежит. Ты как маленький! Ну не может же всё происходить по «щелчку». Просто всему своё время …

Владимир.                Своё время … не знаю, Таник … Я просто живу или пытаюсь жить … И поверь мне не всегда легко, но иначе я не умею. Я здесь для другого …

Татьяна.                А для чего, Володенька?

Владимир.                Разве ты ещё не поняла?  Я … посланник любви… я её провозглашаю! (целует Татьяну)

Татьяна.                Двухметровый романтик … с неприступной и суровой внешностью!

Владимир.                Да, Таник …  и мне от этого радостногрустно. Этот дар как награда и наказание… одновременно.

                … На мне ж
                с ума сошла анатомия.
                Сплошное сердце -
                гудит повсеместно …

(Владимир обнимает Татьяну) Пойдём прогуляемся по парижским бульварам, порадуем их нашей красотой.

Татьяна.                Только ненадолго … надеюсь, ты не забыл … что сегодня уезжаешь?

Владимир.                Ну вот к чему это холодное напоминание … (обнимает Татьяну)

Одеваются и выходят из номера.

Занавес.

Маяковский и Яковлева выходят на авансцену.


Татьяна.                Смотри, милый парк … может …

Владимир.                Конечно! Для этого и вышли!

Татьяна.                Я так быстро свыклась со сказкой, в которой теперь живу!       

Владимир.                Говорят … к хорошему быстро привыкают … А я уже чувствую подлую разлуку и начинаю скучать …


                сцена вторая

Занавес открывается.

Они входят в городской парк. Множество деревьев. Фонтан. Скамейки.

Татьяна присаживается на скамью.

Татьяна.                Ты же не один … и тебя ждут твои обожаемые Брики.

Подсаживается к Татьяне.

Владимир.                Да … Лиля ждёт … «реношку»…

Татьяна.                Целеустремлённая …

Владимир.                Я с ней как на действующем вулкане, с постоянно извергающейся лавой!

Татьяна.                Но тебе же нравится … признайся! Вулканы – это твоя стихия!   

Владимир.                Вулкан Лиля … всегда в движении. Непостоянная и непредсказуемая. Она вечно ускользала от меня, объясняя тем, что, растворившись в ней, я перестану создавать шедевры … и променяю свой талант на быт … банальные отговорки.

Татьяна.                Замечательно … Тогда зачем ты предлагаешь мне замужество, да ещё в придачу с Советским Союзом? Ты хочешь лишиться вдохновения? (игриво) Нет уж, я не желаю, погрязнуть в банальщине, и позволить человечеству заклеймить меня убийством таланта современности!

Владимир.                Нет, Таник, со мной быт не станет примитивным! Он будет фантастически-непредсказуемым! (смеётся и обнимает Татьяну) Он превратится в сплошную поэзию. Обещаю!
«На земле
                огней – до неба …
В синем небе
                звёзд – до чёрта.
Если б я
             поэтом не был,
я бы
     стал бы
                звездочётом.»

Татьяна.                Вот-вот … пока ты свободен, то творишь и пылаешь! А стоит тебе остепениться и «прибиться к одному берегу» …

Владимир.                Нееет … Я хочу свою женщину! Слышишь, СВОЮ! А Лиля … не терпит моногамии и в этом она однозначно небанальна.

Татьяна.                Володь, но ведь и ты не монах. (улыбается)

Владимир.                Я никогда и не претендовал на монашество. Это был мой поиск. В основном неудачный … и поверь, в том нет моей вины … Я абсолютно искренне влюблялся, обхаживал, ухаживал … а после всегда … отвергался, словно заколдованный или проклятый … Впрочем, довольно нытья! (встаёт и говорит с напускной весёлостью)
«Не поймать
                меня
                на дряни,
на прохожей
                паре чувств.
Я ж
    навек
             любовью ранен -
еле-еле волочусь.».

Татьяна.                А дальше? Дальше … сердцеед! (тоже поднимается и продолжает динамично и весело)

«Мне
        любовь
                не свадьбой мерить:
разлюбила -
                уплыла.
Мне, товарищ,
                в высшей мере
наплевать на купола.»

Владимир.                С тобой не наплевать!

Татьяна.                Так стих то в некотором смысле обо мне! Или нет?      

Владимир.                Крик уязвлённого самолюбия. (обнимает Татьяну и нежно целует) Таник, в тебе я узнаю … себя! Ты родной мне человечище!
               
Татьяна.                Знаешь, Володь, меня это родство даже пугает. Я ведь тоже-самое чувствую … и всё внутри отчего то леденеет. Странно, да? Не тепло ощущаю, а холод … словно что-то неправильно, не так как должно быть.

Владимир.                Эх, Танюша … кабы знать по жизни, что должно и что не должно … но видно эти знания простым смертным не доступны. Поэтому давай просто любить!

                (громко и радостно) Где любимую найти мне,
                такую, как и я?
                Такая не уместилась бы в крохотное небо!

Татьяна.                Володенька, ты такой невероятный … словно с другой планеты! Боже, как мне страшно. Отчего меня всю трясёт? Прости … прости меня, хороший мой! Ты …

Владимир.                Танюша, прошу, успокойся. Обещай подумать, не говори жёсткое «нет» … Я вернусь через несколько месяцев … за твоим согласием.

Татьяна.                Я люблю тебя… Владимир Маяковский, но я ничего не могу тебе обещать … (плачет) но чем дольше я с тобой, тем тяжелее мне отказаться от тебя … чувствую, как врастаю в тебя …

Владимир.                Как же это мощно! Мне нравится! Давай врастём друг в друга! (обнимает Татьяну) Давай переплетёмся корнями, да так, чтобы не разодрать, чтобы на всю жизнь!

«Иди сюда,
                иди на перекрёсток моих больших
                и неуклюжих рук.
Не хочешь?
                Оставайся и зимуй,
и это
       оскорбление
                на общий счёт нанижем.
Я всё равно
                тебя
                когда-нибудь возьму -
одну
       или вдвоём с Парижем.» (обнимает и целует Татьяну)

Вернусь … совсем скоро … слышишь!

Занавес.

Звучит музыка.


Татьяна выходит на авансцену.

К ней подходит посыльный и вручает корзину с кустом роз.

Посыльный.                От Маяковского. (уходит)

Татьяна удивлена. Достаёт визитку.

Татьяна.                «Вот розы куст проклятый,
                стой,
                где мне нельзя стоять.» (Улыбается, нюхает цветы)
                Какие ароматные!

Уходит.

Занавес открывается.

Париж. Квартира русского художника Александра Яковлева, дяди Татьяны.

Татьяна дописывает письмо матери. Кладёт ручку и перечитывает вслух.

 
Татьяна.                … Мамочка, я обожаю его стихи … и даже бормотание, когда он сочиняет … Он ухаживал за мной так, как никто не ухаживал. … Я так хорошо отношусь к нему из-за его таланта, из-за изумительного, трогательного отношения ко мне. Я скучаю по нему. Он всколыхнул во мне тоску по моей России … той России …

Звонок в дверь.

Татьяна кладёт письмо на стол и идёт открывать. Возвращается с письмом. Читает.

 Маяковский.              28 декабря 1928 года
(за сценой)                «Мой любимый Таник!
                Письма такая медленная вещь, а мне надо каждую
                минуту   
                знать, что ты делаешь и о чём думаешь… Я так 
                гиперболически радуюсь каждой твоей букве…
               
                … Работаю как бык, наклонив морду с красными глазами
                над письменным столом. Даже глаза сдали и я в очках.    
                Ничего. До тебя пройдёт. Работать можно и в очках, а глаза
                мне всё равно до тебя не нужны, потому что кроме как на
                тебя мне смотреть не на кого…».

Прижимает письмо к груди. Вновь входит посыльный и ставит корзину хризантем.
   
Посыльный.                От Маяковского. (уходит)

Татьяна берёт следующее письмо со стола и продолжает читать.

Маяковский.                03 января 1929 года
(за сценой)             «Таник, милый мой и любимый!
            
                В твоём последнем письме угроза – «поправлюсь, буду               
                писАть реже». Да ещё на «Вы» обозвала! Пожалуйста,
                не осуществляй эту ненавистную фразу.
                Твои строки – это добрая половина моей жизни… Я не
                растекаюсь по бумаге, но если бы дать запись всех моих со   
                мной же разговоров о тебе, неписанных писем,
                невыговоренных ласковостей, то мои собрания сразу бы
                вспухли втрое и всё сплошной лирикой.

                … Мне без тебя совсем не нравится. Обдумай и пособирай
                мысли (а потом и вещи) и примерься сердцем своим к моей
                надежде взять тебя на лапы и привезти к нам, к себе в   
                Москву…».

Со всех сторон выходят посыльные с корзинами цветов, со словами «от Маяковского»… Чайные розы, Пармские фиалки, золотые японские орхидеи, хризантемы …
Яковлева стоит на авансцене, вся в цветах смотрит в зрительный зал. Лёгкая улыбка касается её чувственных губ.

                Занавес.

           Между вторым и третьим действием проходит почти три месяца.   






          продолжение http://proza.ru/2022/08/09/320