Ухмылка статуи свободы-2

NB! Данная книга является художественным произведением, не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, сигарет и не пропагандирует нетрадиционные сексуальные отношения. В тексте встречаются изобразительные описания неких действий противоправного характера, которые являются исключительно художественным, образным, творческим замыслом, и не служат рекламой и призывом к совершению антиобщественных деяний.
Позиция автора осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет, и выражает негативное отношение к нетрадиционным сексуальным отношениям.   

Фил Ахмад


УХМЫЛКА СТАТУИ СВОБОДЫ

КНИЖКА  ВТОРАЯ


      
               
               
                Я плохо жил, я время лил как воду.               
                Решений миг и час я упустил…               

               

  FLIGHT
      Мы парим в атмосфере Земли на высоте, хрен знает, сколько тысяч метров. Четыре мощных двигателя нашего Jumbo Jet  уносят меня от родной земли со скоростью 950 км в час. Полёт проходит нормально. Мой сосед снял кипу и обтер вспотевшую лысину шелковым носовым платком, на белом фоне которого синей нитью был вышит знак магендавида. Затем достал из внутреннего кармана сюртука продолговатый кожаный футляр с витиеватым изображением мезузы и отщелкнул крышку. Из любопытства я краешком глаза взглянул в его сторону. То, что я узрел, вызвало у меня легкий шок. Внутри изящного хранилища, на темно-синей бархатной подложке, множеством разноцветных искорок сверкал роскошный золотой браслет, инкрустированный бриллиантами. Сила контраста между густым темным фоном бархата и ослепительным блеском камешков придавала украшению особый ювелирный шик. Даже я, сирый совковый плебей, сразу догадался, что это не магазинная ширпотребовская шняга, а настоящая Вещь! Причем, редкая и безумно дорогая. Штуковина на мильён долларов, наверное. Не обращая на меня внимания, пейсатый  гобсек долго разглядывал и любовался изящной вещицей. По всему было видно, что он, смакуя удовольствие, просто упивался переливчатым бриллиантовым светом драгоценных камней. Заметив, что я за ним исподволь наблюдаю, старикан  резко защелкнул футляр и спешно запихал его во внутренний карман лапсердака. Словно не доверяя себе, он ощупал карман с внешней стороны, чтобы удостовериться в том, что бесценное сокровище лежит на месте. Каким образом ухитрился обойти таможенный контроль старый прохиндей – непонятно. За особо ценную контрабанду могли так влепить, что мало не покажется. Брюлики свои он, разумеется, не задекларировал. С «личными вещами» подобного сорта пассажира в любом случае не выпустили бы из страны. Стоило только засветиться, и органы кривопорядка немедленно сели бы на хвост обладателю несметного богачества.  А там – пренеприятная процедура допросов, вопросов, протоколов, ну и прочая ментовская тягомотина. Вероятный финал драматического фарса, талантливо разыгрываемого совдеповским кривосудием, может быть удручающий – конфискация незаконно нажитого имущества и небо в клеточку на несколько лет. Спрашивается, за что? За все хорошее и плохое. За прошлое, настоящее и будущее. Как некогда говаривали товарищи из НКВД, «был бы человек, а статья найдется».
Азохн вэй, и вам это надо? Таки ж лучше «дать на лапу» хорошему человеку и спокойно покинуть край непуганых идиётов. Вероятно, мой хитрозачатый сосед именно так и поступил. Что ж, молодец иудей, снимаю шляпу. Хитрый Хаим порешал свои вопросы, не дожидаясь пришествия мессии, в то время, как насущная проблема с моим воротничковым «контрабасом» повисла в воздухе. Через четыре часа предстояла первая посадка в Ирландии, в международном аэропорту Шаннон для техосмотра и дозаправки самолета. Времени на раскачку не оставалось. Надо было действовать без промедления. Я оглядел салон. Стюардессы разнесли напитки и скрылись в служебной кандейке.  Мой сосед, укрыв лицо носовым платком, умиротворенно похрапывал. Я вытянул ногу и подтащил к себе из-под кресла тайный пакет. Еще раз оглядел салон, чтобы убедиться в том, что за мной никто не следит. Люди безмятежно подрёмывали в откинутых креслах. После того, как я увидел в суховатых морщинистых руках старика целое состояние, жалкие гроши, нажитые мной неимоверными стараниями, в одночасье безнадежно девальвировались. В эту минуту я с болью осознал, что мой капитал в 250 бледно-зеленых бумаг резервного банка США ровным счетом никого не интересовал. Столь мизерные деньги представляли некую ценность лишь для их обладателя. Или карманника. Или низкопробной проститутки. Или дотошливого налогового инспектора. Меня словно обворовали. Обвели вокруг пальца, как последнего лоха. Неожиданно почувствовал себя приниженным и укороченным. Надо было завершать этот фарс. И чем скорее,  тем лучше – спокойней для нервной системы. Я поднял пакет с пола, осторожно, чтобы не разбудить соседа, протиснулся между опущенных кресел и решительно направился к туалетам. Зайдя в свободную кабинку, запер дверь на заглушку и внимательно исследовал крохотное пространство санузла. Ничего подозрительного, вроде камер слежения или скрытых микрофонов, я не обнаружил. Не теряя времени, вытащил из пакета «заряженные» рубашки, зубами надорвал нейлоновую ткань воротничка сначала на одной, затем на другой. Аккуратно, чтобы не повредить купюры, извлек из нычек доллары и спрятал их в поясную сумку. Ненужные более рубахи бросил в унитаз и спустил воду. Но сливное отверстие было слишком мало для такого объема мусора. Нейлоновая ткань с плотными манжетами и твердыми воротничками упрямо не хотела пролезать в узкое отверстие. Намокшие рубашки заполнили все хромированное пространство унитаза и, как две большие бесформенные медузы, лениво расплылись в прозрачной воде. Сюрреалистическая картинка. В духе actual art. Креатив. Марсель Дюшан и Энди Уорхол притухли от зависти и нервно смолят косяк с канабисом на заднем дворе Sotheby’s. Но сейчас мне было не до метафор и сравнений. Подобного развития событий я не мог предугадать, и был весь на нервах. С этой бедой надо было что-то делать, и немедленно. Огляделся. На глаза мне попался туалетный ёршик. Я схватил его и стал лихорадочно пропихивать этим инструментом непослушные тряпицы в узкое отверстие слива. После нескольких попыток мне, наконец, удалось протолкнуть нейлоновый планктон в жерло унитаза. Получилось! Облегченно выдохнул возникший страх, присел на стульчак унитаза и тщательно обтер вспотевшие руки туалетной бумагой. Все нормально: улики преступления вылетели из чрева аэроплана в чистое небо на многокилометровой, не досягаемой для ментовских ищеек,  высоте. Теперь меня голыми руками не возьмешь – нейлоновый компромат навсегда растворился в облаках. Не поймаешь, а не пойман – не вор. Как говорится,  «темна вода в облацех», аминь!                Перед тем как выйти из туалета, внимательно огляделся – не осталось ли следов на месте преступления.  Нет – все чисто. Вернулся на свое место с приятным ощущением завершенности трудного дела. Удобно расположился в кресле и на секунду задумался. А что, если отходы человеческой жизнедеятельности во время полета вовсе не сбрасываются с борта самолета в атмосферу, а скапливаются в специальных баках для нечистот? Неожиданный укол каверзной мыслишки поначалу смутил, и даже немного испугал. Возбужденную частичку мозга заполнила тревога: а вдруг ОНИ проверят и обнаружат рубашки с подозрительно распоротыми швами воротничков? Начнут выяснять, откуда, зачем, почему, кому принадлежат? Будут копать глубже. Опросят таможенницу, ту лохушку, которая просматривала мой багаж через сканирующий рентгеновский аппарат, и с недосыпа проморгала опасную контрабанду. Сознание окутала давящая мутная пелена. Как тараканы нагло лезли в мозг вопросы: а вдруг? а что? а если? а ну как? а…? Тьфу ты, черт, опять это гадостная фобия преследования, будь она неладна. Не иначе, как очередные игрища заклейменных проклятьем демонов из национального склепа на Лубянке. Пахнуло мертвечиной ОГПУ. Повеяло могильным холодком ГУЛАГа.
Отогнав назойливые галлюцинации, безжалостно припечатал инфернальную мудату железобетонным аргументом: hуйня все это… форменная! Какому нормальному человеку в здравом уме придет в голову копаться в куче вонючих отбросов? Для этого существуют люди, специально обученные этому ремеслу. Любую работу должны выполнять профессионалы. В дерьме ковыряются квалифицированные специалисты с лицензией на этот вид деятельности. За свою дурнопахнущую работу они получают денежное вознаграждение. Достойное. Хороший бизнес – делать гешефт на говне. Востребованный. Устойчивый. Доходный. Золотарь – это вам не примитивный говночист. Ассенизация – это зачётно. Монетизация экскрементов – это навсегда. Деньги не пахнут,  даже если их вытащить из отхожей ямы и прокутить в ресторане с девками. А после сытного ужина под давлением физиологической потребности естественным образом превратить звонкую монету в исходное состояние. А назавтра снова возвратиться к истокам и повторить пройденный путь. Вот такой круговорот дерьма в природе.  Дерьмовое колесо сансары. Вечный двигатель дерьмовой эволюции homo excrementus…
                рано или поздно в жизни все превращается в дерьмо…
Из древнеалеутского эпоса… «Сага о говне»… Неопубликованное…                Посмеялся собственной глупости. Какая только дичь не придет в голову на высоте десяти тыщ километров над землей. Явное нарушение душевного здоровья, изрядно подпорченного трудноизлечимым вирусом под названием «soVdePia».                Заскрежетали динамики внутренней связи, что-то щелкнуло, скрипнуло и высокий мужской голос, заикаясь, скороговоркой прострекотал:
– Товарищи пассажиры, с вами говорит командир корабля Хренчук. Через 15 минут наш авиалайнер совершит посадку в аэропорту Ирландии Шаннон. Просьба соблюдать инструкции.
Из-за ширмы, отделяющей служебное помещение от пассажирского салона, лениво выползла тучнозадая мымра и, растянув густо накрашенные жабьи губы в некое подобие улыбки,  громогласно прокаркала:
– Внимание! Всем вярнуть спинки кресел в начальное положение и пристягнуться!
Из уст расплывшейся хохлухи заученная, неоднократно повторенная фраза прозвучала как приказ: не выполнишь – высадят из самолета за нарушение режима. Прямо на лету и без парашюта. Все засуетились и как по команде защелкали замками пристяжных ремней. Двигатели натужно загудели, меняя режим работы. Мой сосед выудил из недр сюртука карманную тору и, погрузившись в сакральный текст, отрешенно бормотал заклинания пересохшими губами. Вплоть до той секунды, пока колеса шасси не коснулись земли, правоверный хасид, потряхивая седыми пейсами,  продолжал ритмично покачивать головой в традиционном молитвенном трансе.  Аллилуйя!
SHANNON
Приземлились без проблем. Пассажиров по обыкновению отвезли в здание аэропорта. Пока самолет проходил техосмотр и дозаправку, транзитникам разрешалось свободно перемещаться только по внутренней территории аэровокзала. За её пределами лежала чужая земля – Забугорье. Застекленная дверь выхода была не заперта, но портал в иной мир охраняли облеченные безграничной властью и доверием государства бдительные ирландские полицейские. Внешний вид иноземного служителя Фемиды в корне отличался от привычного образа советского мусора с краснозвездной кокардой во лбу. Ответственную и почетную службу на границе различных миров несли две долговязые грудастые блонды, втиснутые в элегантную темно-синюю униформу. Рубашки мужского покроя были заправлены в брюки, плечи украшали узкие погоны, увитые серебристым кантом. На груди висела металлическая бляха в виде щита с опознавательным знаком, указывающим на принадлежность данной персоны к полиции Шаннона.  Из-под неё выглядывала нашивка с группой крови. На рукавах пестрели шевроны и знаки отличия. Венчали полицейское облачение изящные пилотки, кокетливо сдвинутые в сторону. Эти смешные куклы чем-то напоминали мне лубочных русских матрёшек с непонятными нашлепками на одежде. Мне вдруг отчаянно захотелось блеснуть своим perfect english перед этими расфуфыренными стражницами правопорядка. Решил применить на практике свои лингвистические знания в непринужденном общении с носителями языка. В этом не было ничего предосудительного. Дело молодое – в этом возрасте условные границы между людьми стираются с легкостью. Вопреки ожиданиям, мое благое намерение возымело обратный эффект. Интернационального единения и контакта не получилось. На мою попытку сблизиться сторожевые овчарки отреагировали крайне отрицательно, даже враждебно. Как только я к ним приблизился, нарушив психологически допустимое личное пространство, полицайки сразу ощетинились как дикие пантеры. Две пары настороженных звериных глаз пронизывали меня насквозь. Заострившимися взглядами, словно лучами лазера, патрульные оценивающе сканировали меня с головы до ног. Ни в одной из этих свирепых охранительниц закона я не уловил даже намека на сердечность и доброту, присущую нашим девушкам. Взгляд каждой police women был напряженный и властный. Улыбочки натянутые, искусственные, маскарадные. Даже не улыбки, а кукольные оскалы, как у намертво застывших манекенов в витрине универмага. Наигранные позы, постановочные движения и заученные жесты явно демонстрировали окружающим, что вступать в спор, пререкаться, заговаривать, да и вообще связываться с властными  эксгибиционистками отнюдь не безопасно. Навороченная экипировка невольно внушала если не страх, то уважение – точно. Полицейское дефиле этой грозной парочки вызывало странное ощущение тревожности и беспокойства. Ситуация давила на психику, как знак опасности от предупреждающей таблички на столбе высоковольтной линии электропередач: «не подходи! убьёт!». Строгая униформа ирландских амазонок, увесистая резиновая дубинка, покачивающаяся на узком девичьем бедре, наручники вороненой стали и внушительная кобура, оттягивающая широкий кожаный ремень – вся эта полицейская атрибутика олицетворяла Могущество, Силу, Власть и Закон государства. Короче: стоять! бояться! Не иначе…                Да уж... душевный разговор получился. Только без слов. Я к ним по-доброму, а они в ответ морды воротят. Невинное желание простого русского парня пообщаться с иноземными цыпочками мгновенно  испарилось. Мучительно восстало мое alter ego ПРОТИВ. Плевать. Обыкновенные дуры. Только ирландские. Колхозницы в форме. Одним словом – легавые. Полиционеры. Эта гнилая порода одним высером мазана – ментовским. Да пошли они все … волкИ заморские…                Ультрасовременный интерьер международного аэропорта Шаннон явно претендовал на исключительность. Сразу было заметно, что деньжищи сюда вбуханы огромные. При этом эстетический вкус у авторов проекта, очевидно, отсутствовал. Нелепая вычурность декора никоим образом не вязалась с предназначением воздушной гавани. Внутреннее пространство напоминало съемочный павильон киностудии, а не помещение для служб и сервисов, обеспечивающих полеты. Кричащее роскошество антуража невольно придавливало, порождая в воображении отодвинутые от реальности образы. На мгновение я ощутил себя актером мыльной оперы из жизни богатых знаменитых. Действующим лицом массовки, вписанным в декорации к очередному сериалу. Возможно, нестандартное решение аэропортового дизайна было задумано изначально, а я по своему невежеству просто не понял парадоксальный замысел декоратора? Кто их поймет, богатых выскочек…                Внутреннее убранство аэровоздушного дворца состояло сплошь из металла, стекла и пластика. Пол был выложен мраморной плиткой «а ля римские бани». По сравнению с мрачной, грязно-серой палитрой советских общественных сооружений, глянец западного конструктивизма поражал своей нескромной простотой. Отделка помещения была с избытком переполнена  искусственным великолепием и блеском. Огромное пространство во все стороны было пронизано, перечеркнуто, высвечено молниями сверкающих бликов, исходящих от граней и плоскостей ярко освещенных декоративных элементов. Глаза разбегались от изобилия призывной рекламы, ярких вывесок, плакатов, баннеров, указателей. Я неспешно бродил по мраморным плитам аэровокзала и с провинциальной скромностью разглядывал современные творения рук человеческих. Нечто подобное я видел только на рекламных картинках в импортных журналах. Сейчас книжные иллюстрации предстали передо мной в виде осязаемой предметной инсталляции. Это были не застывшие музейные экспонаты, но реально ощутимые заурядные житейские вещи.                Несколько телефонных аппаратов, каждый из которых для комфортного разговора прикрывал полукруглый защитный экран из прозрачного пластика, располагались в центре зала в поле зрения пассажиров. В отличие от допотопных советских таксофонов, большинство из которых с оторванными трубками и безобразно свисающими проводами намертво застыли в ржавых уличных будках с разбитыми стеклами, бытовые устройства связи аэропорта Шаннон выглядели как новенькие – «brand-spanking-new». Заинтересованный, я подошел к одному из таксофонов.  Это был не убогий, заляпанный грязными пятнами и затертый до железа множеством рук  телефонный аппарат со скрипучим, то и дело застревающим диском набора номера. Моему взору  предстало настоящее техническое чудо с рядами крупных, чуть вогнутых, металлических кнопок. На металлической поверхности таксофона были выгравированы какие-то непонятные символы, стрелочки, значки. Сбоку, на изогнутом рычажке висела слуховая трубка черного цвета с хромированным ободком и соединительным кабелем в защитной металлической оплетке. Возникло бессознательное желание потрогать кругляшки с черными цифирьками. Потянуло к новизне как любопытную сороку к блестящим предметам. Первая непосредственная реакция ребенка на незнакомый предмет – это естественное желание дотронуться до него, почувствовать фактуру через тактильные ощущения. Так и в моем естестве неожиданно проснулся детский рефлекс познания окружающего мира. Для изучения функций незнакомого аппарата вполне подошел простой и надежный «метод тыка». Я стал осторожно нажимать на кнопки – каждая послушно отозвалась мягким щелчком. Отполированные десятками тысяч прикосновений, кнопки были приятны на ощупь и легко поддавались нажатию. Ради любопытства ткнул пальцем в большую оранжевую клавишу – аппарат негромко, но пугающе тревожно запищал, – я отдернул руку. После визуального и тактильного знакомства с образчиком западной техники переключил внимание на руководство для пользователя, висящее около таксофона. Текст инструкции изобиловал множеством незнакомых слов и непонятных специфических обозначений. Долго ломал голову над переводом технической терминологии. Смысловые значения непонятных слов определял по наитию, выискивая в русском языке омонимы, близкие по фонетическому звучанию английским. По складу ума я вообще не технарь, познания в инженерной области у меня весьма скудные. Чтобы расшифровать технический ребус, да еще на иноплеменном языке, мне пришлось обшарить все потаенные уголки  памяти. С трудом, но я  все же докопался до смысла. На деле все оказалось гораздо проще, чем я предполагал. Чтобы, следуя инструкции, «make a call» с этого хромированного красавца, требовались монеты определенного достоинства. В конвертируемой валюте, разумеется. Возникло страстное желание звякнуть домой, поделиться первыми впечатлениями с родными. Я уже намеревался разменять деньги, но, прикинув курс валюты по отношению к рублю, от звонка отказался – слишком накладно для моего скудного бюджета. Одна минута международного разговора обошлась бы мне в копеечку. Досадно, повседневные бытовые радости капитализма мне пока не по карману. Ничего, подзаработаю, разбогатею – тогда другое дело. Буду жить как все нормальные люди. А пока... пойду, пожалуй, пошляюсь до отлёта, поглазею на роскошество буржуа.                При выходе из самолета за мной увязался паренек. Низкорослый,  длинноволосый и прыщавый.  Был он весь какой-то прибитый и кривой, словно подгнивший гриб. Парень постоянно фыркал и вытирал подтекающий нос тыльной стороной ладони. Он ни на секунду не оставлял меня одного. Куда я – туда же хвостом следовал и он. Я попытался избавиться от прилипчивого компаньона – безуспешно. В ограниченном пространстве аэропорта спрятаться попросту негде. Настроение у меня было благодушное. Опускаться до грубостей, хамить и ссориться из-за ерунды не хотелось – передо мной стояла более важная цель. Я натянул на лицо маску полного безразличия и перестал обращать внимание на  присутствие моего навязчивого случайного спутника. Хрен-то с ним. Пусть себе ходит. Пустое место. Тень. Вижу его в первый и последний раз.                Чтобы скоротать время, мы решили устроить себе небольшую ознакомительную экскурсию и отправились бродить по галереям и залам аэропорта. Повсюду были разбросаны небольшие компактные магазинчики, торгующие продуктами питания, напитками, сувенирами и всякой дорожной мелочевкой. Из любопытства мы заглянули в одну из этих лавчонок. Небольшое, но чистенькое и аккуратное помещение магазина равномерно заливал ненавязчивый, приятный глазу, теплый свет. Интерьер заведения был оформлен в стиле «хайтек» и оборудован по последнему слову торговой техники. Первое, что сразу бросалось в глаза – это хромированные объемистые холодильные шкафы с прозрачными дверцами, за которыми стройными рядами выстроились разнокалиберные емкости с напитками, соками и минеральной водой. Первые места в этой жаждоутоляющей армии занимали ведущие мировые бренды: coca-cola, pepsi, crush, 7up, sunkist. Поодаль, соблюдая товарную иерархию, теснились менее раскрученные, но не менее востребованные питейные марки. У основной массы покупателей дешевый продукт всегда пользуется спросом. Если разобраться, то все это разномастное пойло – обычная газированная вода, разбавленная  пищевыми красителями и сдобренная специфическими вкусовыми добавками. Зачем платить за газировку с сиропом дороже, если можно заплатить дешевле, когда мучит жажда? Как говорится, из одной бочки наливают. Выставочные стеллажи от пола до потолка были завалены всякой всячиной: конфетами и шоколадами разных сортов, восточными сладостями, глазурованными орешками, чипсами и популярной у ихнего people жевательной резинкой «brooklin». Представленное здесь изобилие кондитерских изделий было способно удовлетворить вкус самого взыскательного сладкоежки. Перечислять весь представленный в крохотной лавчонке продуктовый ассортимент не имеет смысла. Только для составления списка наименований товаров потребуется целая глава книжки и уйма времени. Пусть этим занимаются  бухгалтеры и счетоводы. Или те, кому делать нечего…                Расположенный в глубине магазинчика мини бар благоухал свежей выпечкой, от вида и запаха которой у меня невольно засосало под ложечкой. Специфический аромат свежесваренного кофе возбуждал аппетит. Это был настоящий гастрономический рай для пищевого гурмана.  Нереализованная мечта классического  раблезианского обжоры. Бессознательное воздействие многоцветной сочной палитры разнообразных упаковок с непривычки слегка кружило голову. Было сложно сделать выбор – взгляд, не останавливаясь, блуждал по ярким красочным пятнам этого абстрактного полотна. Глянцевые изображения на пакетиках, очень похожие на крикливые  раскраски комиксов, словно магнитом, притягивали взгляд. Поразительная сила искусства!  Это не любительские размалевки профанов, это работа настоящих художников – специалистов высокого класса. США – это вообще некая абстракция, поэтому «культура упаковки» (в широком смысле),  охватывает все области человеческой жизни. В обществе потребления профессиональный подход к оформлению товарных упаковок не является бескорыстной данью чистому искусству. Сфера декоративно-прикладного творчества, дизайн – это лишь одна из составляющих частей глобальной системы извлечения прибыли. В мире капитала, в условиях непрерывной и жестокой конкуренции абсолютно все, и эстетика в том числе, пропитано духом утилитаризма и прагматики. Реклама – это фастфуд для мозга потребителя. Задача любой рекламы – завладеть вниманием клиента и подчинить его воле заинтересованной структуры. Выверенный, заранее просчитанный, маркетинговый ход должен непременно вызывать у клиента непреодолимое желание купить приглянувшееся лакомство. Причем, сделать это без промедления и как бы по собственной воле. А получив желаемое, с жадным наслаждением одержимого чревоугодника сразу запихать в рот, не отходя от прилавка. Американцы вообще подвержены мегаломании. В Америке всё большое: большие автомобили, большие вместительные холодильники. Продукты питания продаются большими упаковками. Питьевая вода – галлонами, сок – галлонами, молоко – галлонами.  Всё заточено на то, чтобы человек покупал как можно больше, расходовал как можно активнее. «By more – pay less» Психологи утверждают, что стремление к реализации кратковременной потребности вызывает краткий всплеск удовольствия только перед ней и непосредственно в момент её удовлетворения.  Достигнув пика вожделения, кривая потребности падает вниз, оставляя в промежутках психики значительные прогалы и бреши. Природа не терпит пустоты, и образовавшиеся лакуны вновь заполняются неудовлетворенными желаниями, которые, как известно, самые сильные.  Процесс алчного насыщения любыми товарами может продолжаться до бесконечности: покупать и жрать, жрать и покупать. Нажраться «от пуза», набить брюхо до тошноты и продолжать снова все скупать впрок до того момента, пока ненасытный идол Мамона не высосет из кошелька зомбированного потребителя все содержимое до последнего цента. Такая схема манипулирования сознанием применяется не только на продовольственном рынке. Паутина для ловли потенциальных клиентов опутывает все сферы влияния частных корпораций, контролирующих потребительский рынок страны. Хитроумная технология выкачивания денег направлена на то, чтобы втиснуть сознание клиента в ячейку матрицы и сделать его удовлетворяющим требованиям Системы. Бороться с этим бесполезно – Система сильнее отдельного элемента. Такова действительность. Не ведись тупо на рекламные призывы – это ловушка от лукавого.
                не будь, товарищ, слепым и глухим,
                держи, товарищ, разум сухим…
Включай мозги, закрой глаза, и будет тебе щастье… реальное…                По естественной надобности мы забрели в туалетную комнату. После грязных, замызганных,  провонявших нечистотами и хлоркой, советских общественных уборных, оснащенный современной сантехникой, облагороженный дорогими отделочными материалами, WC аэропорта Шаннон выглядел настоящим санитарным раем. Высоко под потолком чуть слышно работали вентиляторы. Кондиционеры и ароматизаторы нейтрализовали неприятные запахи, распространяя в воздухе молекулы морской свежести. Ступив на пестрый, с темными прожилками, мрамор навощенного до блеска пола, я с брезгливым отвращением вспомнил убогие городские нужники с неровными,  растрескавшимися от влаги, серыми бетонными полами. Перед глазами возникли хлипкие фанерные кабинки, едва прикрытые разболтанными, повисшими на одной ржавой петле, дверцами. Изнутри вся грязно-зеленая поверхность кабинок была исчиркана похабенью извращенцев и разрисована непристойными картинками. Центром уродливой композиции служило главное архитектурное испражнение неизвестного автора общественно значимого проекта – примитивный толчок, по образу и подобию своему  в точности копирующий парашу в тюремных камерах. Вероятно, сам автор имел богатый опыт созерцания оригинала, послужившего моделью для последующей реализации творческого замысла. В провалах и трещинах замызганного и скользкого бетона общенародных сральников месяцами не высыхали бледно-желтые лужицы с резким бьющим в нос, запахом фекалий и прокисшей мочевины. Повсюду были разбросаны растрепанные окурки и смятые обрывки газет, которые после прочтения (или когда припрёт) советские граждане обычно использовали в качестве туалетной бумаги. Во времена разгула сталинского мракобесия такая гигиена была еще и опасна для жизни. Не дай бог, кто-нибудь из бдительных граждан заметит, что ты подтерся обрывком газеты «Правда», да еще с портретом всенародно любимого вождя. По навету соседа по толчку можно было схлопотать политическую статью, и с пожизненным клеймом «враг народа» отправиться отбывать срок в колымских лагерях.                Короче – чума в городе. Хоть стой, хоть падай. Обосраться и не жить…                Туалетная комната в аэропорту Шаннона представляла собой настоящее царство эклектики. Светлое пространство умывальной комнаты отражали и увеличивали стилизованные венецианские зеркала, висевшие над каждой раковиной. На чистейшей зеркальной поверхности не было ни малейшего пятнышка. На фаянсовых раковинах нежного кремового оттенка – ни сколов, ни выбоин, ни царапин. На стене, сбоку от каждой раковины, располагалась электросушилка для рук. В каждой отдельной кабинке на хромированном держателе висел белоснежный рулон мягкой туалетной бумаги. В качестве альтернативы буржуазному излишеству в СССР тоже начали выпускать туалетную бумагу в экономичных рулонах. Грязно-серые советские аналоги отвратительного качества походили скорее на измятую оберточную бумагу, нежели на гигиенический атрибут для подтирки задницы. Гордый советский народ категорически не желал тратить свои кровные на прогрессивные туалетные новации. Неуклонно следуя устоявшейся традиции, граждане продолжали упрямо подтираться старыми, целенаправленно измятыми скомканными  газетами. Назло врагам. Пусть знают все: броня у нас крепка и жопы наши чИсты. Анальное сознание стало частью ДНК советского человека и переросло в стойкую общенациональную привычку делать все через задний проход. Исправить ситуацию, изменить укоренившиеся в мозге блоки сознания крайне сложно. Ломка динамических стереотипов проходит с трудом, болезненно, в течение длительного времени. Совдеповское мышление – это гениальная идеологическая афера сродни многовековому религиозному дурману. Нелепое сочетание коммунистической догмы с христианским суеверием. Тот же опиум для народа. То же яйцо, только вид сбоку. Морально-идеологическая задница, выгодная только власть предержащим.                Когда страна в жопе, то хорошо живут в ней только паразиты.
                зря не верят в мудрость зада
                те, кто мыслит головой.
                жопа есть – ума не надо.
                ибо ум у жопы – свой…
 Мрамор, хром, фаянс, стекло, бумага – абсолютно всё до мелочей в этом храме отправления естественных физиологических надобностей было наполнено свежестью и, как в операционной, сияло поистине стерильной чистотой. Здесь всё имело вид, вкус и запах цивилизованного мира.                Мой пришибленный знакомец в оба глаза таращился на вычурную глупую роскошь иноземного супергальюна и, глотая сопли, высоким гнусавым голоском с восторженным придыханием долдонил одну и ту же фразу:
– Вот эт-да! Живут же люди! Надо же! Ну, все, bля, все для человека сделано. Все, bля, для людей.                Аргументация моего визави была непогрешима. Факт налицо. Крыть нечем.                Не знаю отчего, но мне вдруг, стало ужасно обидно и противно. Ни за себя и, тем более,  ни за  инфантильного восторгателя  импортными толчками. За державу обидно… немытую, bля…                А когда этот лупень помочился в бледно-розовый фаянсовый писсуар, сотворенный дизайнером в стиле «рококо», то преисполненный глубоким чувством сопричастности прекрасным, впал в эстетический  бздык, отчего даже забыл застегнуть ширинку. Об этой неприличной оплошности я ему деликатно напомнил на выходе из туалета, молча указав пальцем на распахнутую между ног брючную расщелину.                Каждый раз, в очередном приступе одурелости, Гриб молитвенно закатывал пуговичные глаза, и, не замечая плохо скрываемое безразличие, вопрошающе оборачивался в мою сторону. Он, видимо, ожидал от меня поддержки и одобрения своих слоновьих восторгов. Но я вовсе не желал вступать с ним диалог: если ты общаешься с идиотом, вероятно, то же самое делает и он. Чтобы не травмировать психику, я вообще никак не реагировал на его восторженные возгласы и с деланным равнодушием пропускал словесный понос мимо ушей. Жизненные обстоятельства свели меня с этим ватноголовым тошнотиком всего на пару случайных часов и затем разлучили навсегда. Хрен-то с ним. Так… прохожий в толпе. Сквозняк…
                держите ноги в тепле,
                голову в холоде,
                а мудаков – на расстоянии…
Из кодекса человеческого здравомыслия…
Объявили посадку на рейс. Пассажиры,  не торопясь, проследовали в самолет по переходной кишке и привычно заняли насиженные места. Взревели реактивные двигатели,  форсаж,  взлет – и мы снова в небе. Набрав  нужную  высоту,  самолет занял установленный эшелон полета,  и мощные турбины загудели спокойно и мерно. Вскоре из служебного помещения донеслись возбуждающие аппетит запахи. Только сейчас почувствовал, что проголодался. Бортпроводницы, неуклюже протискивая обтянутые потертыми форменными юбками свои филейные части по узкому проходу между пассажирскими креслами, принялись развозить кормежку. Специальную, самолетную. Чтобы сэкономить на инвалюте, индивидуальными продуктовыми наборами борт затаривали еще в Союзе. Запас продуктов был рассчитан на все время полета. Неиспользованные остатки пищи обретали вторую или третью жизнь в последующих рейсах. Как и весь советский общепит, аэрофлот просрочкой не гнушался – зачем добру пропадать? Экономика должна быть экономной. Пассажир – не собака, все схавает…
                мой адрес не дом и не улица,
                мой адрес – Советский Союз…
Лох не мамонт, лох не вымрет.                Сглотнув голодную слюну, я радостным ожиданием приступил к персональной трапезе. Долго пережёвывал тощую куриную ножку. Курятина была застарелая, жесткая, совершенно безвкусная. Явно старорежимная и дифрозная. Вероятно, по истечении срока хранения, залежалый продукт был недавно извлечен из стратегических военных запасов. Все по-хозяйски – не пропадать же добру. С точки зрения кулинарии здесь было от чего поморщиться. Этого испытания мой  желудок не выдержал. К горлу рефлекторно подкатил комок тошноты, и я незаметно выплюнул долгоиграющую резиновую массу в салфетку. Из предложенного «обеда» съедобными оказались только скудный картофельный гарнир с темной кляксой томатного соуса, приплюснутая  карликовая помидорина, одноразовая порция сливочного маргарина в фольге и суховатая горбушка черного хлеба. В качестве десерта – безнадежно усохший ванильный кекс в бумажной упаковке и мутный напиток с запашком гнилых фруктов. В довершение обеда на выбор: кофе или чай. Когда меня дошла очередь, я выбрал чай. Традиционный английский напиток цвета сангины был чуть теплый и отдавал затхлым вкусом травяного гербария. Луккуловский банкет в заоблачной дали не оправдал ожиданий голодного пассажира. Аэрофлотовская еда не выдерживала никакой критики. Чтобы подсластить негативное послеобеденное послевкусие, пошарил в своем пакете и выудил оттуда несколько карамелек. Нарочито громко шурша фантиками в знак внутреннего протеста, медленно развернул каждую конфетку и запихал в рот всю кучу сразу. Ощутив приятный, знакомый с детства вкус, с наслаждением разжевал сахаринки и запил тающую массу коричневатой жидкостью под названием «чай».                В общем, «пообедали», дети общепита. Приятного аппетита, господа эмигранты. Занимайте очередь в туалет. Кто крайний? Я за вами… вы здесь не стояли… какая наглость… хам... пропустите даму… пошла в жопу… сам дурак… fuck you bitch… fuck you prat…                А за бортом голубело бескрайнее небо. Одно на всех. И солнечный лучик – старинный знакомый  – как и прежде ободряюще подмигнул мне через иллюминатор…                Предполетная суета, волнение, четырехчасовой перелет и первые яркие впечатления от аэропорта в Шанноне с непривычки изрядно утомили. Откинув назад спинку кресла, я устроился поудобней,  закрыл глаза и под убаюкивающий гул двигателей погрузился в глубокий умиротворяющий сон. Полетели… души в рай… капиталистический…
GANDER
     Следующим перевалочным пунктом назначения была Канада. Местом нашей посадки послужил аэропорт в небольшом городке Гандер, расположенном на острове Ньюфаундленд.  Аэропорт в Гандере был так себе, хоть и международный. Не сравнить с Шанноном.  Серенький какой-то. Безликий. Мрачноватый. Под стать островному климату. Непогодилось. Снаружи – невыразительный бледный пейзаж в серых тонах.  Сплошная гризайль. На небе – ни проблеска. Из ноющей сырости в стекла громадных, во всю стену, окон непрерывной дробью стучатся мелкие капли дождя. Зябко. Тоскливо. В зале ожидания на возвышении установлен гигантский телеэкран для заполнения досуга пассажиров. Двигаться не хотелось. Я развалился в большом мягком кресле напротив крупногабаритного телевизора и со скучающим видом стал смотреть местную программу ТВ. Транслировали какую-то хронику из жизни канадских фермеров. Колхозная тема не увлекла – банальщина, только забугорная. Зевая, оглядел зал ожидания. Рядом со мной вальяжно расселись в креслах  два мужичка из нашего самолета. У каждого в руке было по банке пива. В аэропорту и при посадке эти двое вели себя настолько непосредственно, что казалось, перелет через океан был для них  обыденным и привычным делом. Чтобы развеять скуку и скрасить время ожидания,  я решил пообщаться с земляками. Как я и думал, оба уже не в первый раз пересекают океан. Ребята оказались общительными и веселыми. А под хорошее пивко язык вообще развязался. Разговорились. В Нью-Йорке с одним из них приключилась скандальная история. В одном из ресторанов мужик затеял пьяную драку и в горячке разбил дорогостоящую витрину.  Оплачивать ущерб виновник категорически отказался. Русского хулигана загребли в полицейский участок и как нежелательного элемента выдворили из страны. Спустя полгода, этот чудила каким-то непостижимым образом получил американскую визу и снова полетел в Америку. Ну и дела!  Подобное в моей голове ну, никак не помещалось. В заключение своего рассказа невозмутимый и уверенный в своей правоте, он презрительно выплеснул в пространство:               
– Ка-а-азлы они все! Точно!               
Забавная ситуация, конечно.  Но сейчас меня больше интересовал вопрос трудоустройства. Какие возникают сложности? Возможности? Пути? Поинтересовался, где и кем он сам трудится? Мужики лукаво переглянулись между собой.  В ответ мой собеседник с улыбкой ухмыльнулся:
– Работать? Ну-у-у,  это не по мне.  Я животное домашнее.  Мое рабочее место – диванчик. Мне бы киску погладить. Хохолок взлохматить. Шёрстку почесать.               
Я ничего толком не понял из его зашифрованного монолога.  Видимо, у этого парня в жизни все ok, если он может себе позволить сидеть дома и валяться на диване с домашним любимцем. Остается только позавидовать…                Двое бородатых мужчин из нашего самолета подошли к стоящим у выхода полицейским и, активно жестикулируя, о чем-то с ними заговорили. Затем, подхватив спортивные сумки, парни вместе с полисменами бодренько покинули здание аэропорта и загрузились в автомобиль с надписью «police» Взвизгнула сирена, замигал синий маячок на крыше, и полицейский лимузин вместе с нашими, теперь уже  бывшими, соотечественниками умчался в дождливую канадскую неизвестность.                Эта странная парочка молодых бородачей еще в Ленинграде привлекла мое внимание. В отличие от других пассажиров, у них не было никакого багажа, кроме легких спортивных сумок, перекинутых через плечо. Мужики были навеселе, и, шутливо комментируя происходящее, обменивались друг с другом ироническими репликами. Позже, невольно подслушав разговор соседей, сидевших позади меня, я узнал, что эти двое вовсе не собирались возвращаться в Союз. Следуя заранее намеченному плану, ребята безоговорочно сдались первым представителям канадских властей с целью просить политического убежища в этой стране. Смело. Решительный ход. Несмотря на мои либеральные антисоветские взгляды, я был в шоке от только что увиденного. В голове не укладывался дерзкий поступок этих людей. По всем канонам социалистической морали подобное действие расценивалось как предательство родины, и, как минимум, тянуло бы лет на десять лет колымских лагерей. Меня поразила реакция людей на политический демарш  беглецов: невозмутимое спокойствие и полное безразличие к ситуации. Пассажиры вели себя так, будто не произошло ничего экстраординарного. Все в порядке вещей. Это их личный выбор. Рыба ищет, где глубже, человек – где лучше. «А как же родина-мать, пред которой ты в вечном долгу?», – патетично заблажит заядлый пассионарий в припадке гневного патриотизма.  А никак. Родина там, где хорошо живется.  Где человек чувствует себя свободным.  Да пошли они все… ура-патриоты за мой счет…
                над Канадой небо сине,         
                меж берёз – дожди косые.       
                хоть похоже на Россию,         
                только всё же не Россия…
Вот и славно. Население Канады увеличилось на два человека. Выгодный вклад в демографию страны. Инвестиция в их будущее поколение. Удачи парням…                Все нормально. Жизнь продолжается. Полет тоже. Осталось единственное – успешно одолеть последнее воздушное колено длинного перелета – и мы окажемся в эпицентре мирового зла с добрым и вкусным названием Большое Яблоко.                Ночной полет ¬– это нечто невообразимое, фантастическое. Особенно, когда смотришь на землю через иллюминатор с огромной высоты. Когда самолет пролетает над большими городами, то на невидимой в ночи поверхности земли неожиданно возникают светлые пятна. Сначала неясные, эти россыпи света приближаются, ярко вспыхивают, искрятся разноцветными огоньками и постепенно угасают, растворяясь в кромешной мгле. Ощущения от этой картинки невозможно передать словами. Это надо видеть. Пережить. Пропустить через себя. Это инобытие. Вселенная. Космос. Это – ломтик Вечности…
AIRPORT JFK
     Раннее утро. За горизонтом розоватым отблеском чуть слышно забрезжил рассвет. Заря нового мира. Подлетаем. Уже скоро. Под нами New-York, весь усыпанный огнями. Пространство, поражающее своей огромностью и беспощадностью. Вертикальный город, пропитанный уникальным духом двойственности. Город, единственный в своем роде. New-York City…               
                как много в этом слове
                для сердца русского слилось.
                как много в нем отозвалось…
Самолет развернулся и зашел на посадку. Я прильнул к иллюминатору. Вид за бортом завораживает. В голубеющем небе мимо нас проплывают полупрозрачные дымчатые клочки облачков, напоминающих растрепанную вату. Все проникнуто тонкими, еще слабыми лучиками восходящего солнца. Необычайно атмосферный пейзаж. Самолет начал снижать высоту, и на пестреющем ковре земли стали проявляться и обрастать деталями формы приближающейся поверхности. Внизу широко разлился Гудзон. Спокойный и величавый. Огромный солнечный шар медленно выполз из-за горизонта и залил светом окружающее пространство. Все вокруг мгновенно преобразилось от жизнетворной энергии светила. На побережье залива, вскинув могучую руку с факелом, в гордом одиночестве восстал покрытый зеленоватой патиной извечный символ Америки – Статуя Свободы, бессмертное творение Эйфеля, подарок Франции Новому свету.                Статуя  Свободы была специально изготовлена во Франции для США. Французы с большим пиететом относятся к античной мифологии. Возможно по этой причине, облику монумента  приданы черты богини Гекаты. Геката – богиня ночи, мрака, колдовства. Первоначально эллины почитали Гекату богиней Луны, а впоследствии  – могущественной повелительницей мрака, ночных видений и чародейства. Она действует во всех царствах природы: на небе, на земле и в преисподней. Геката – охотница, которую всегда сопровождает свора собак. Но её охота мрачная, ночная охота среди мертвецов, могил и призраков преисподней. В древности существовал таинственный культ Гекаты. Считалось, что богиня  дарует мудрость в народных собраниях и судах, приносит победу в состязаниях и войнах, обеспечивает безопасность в мореплавании и удачу на охоте. Как владычица тьмы, Геката была в силах и разгонять подвластную ей тьму – вот что означают лучи вокруг её головы и факел в руках. Неудивительно, что Геката, как и Селена, считалась и богиней лунного света.  Она и насылала кошмары, и защищала от них. Чаще всего Гекату изображали в виде трёх женщин в единой фигуре. Также она могла представать и в одном женском образе. Скорее всего, при создании скульптуры современные авторы имели в виду именно свет, разгоняющий мрак, и победу в сражении. Правда, от древней Гекаты в статуе Свободы осталось не так уж много: только лучи, отходящие от головы и факел. В самой Франции символом свободы считается фригийский колпак – его носили в Древнем Риме освобожденные рабы. Древнеримский  головной убор украшает скульптурное воплощение свободной Франции на площади Республики в Париже. Американской скульптуре такого атрибута свободы не досталось. Отсутствие этой детали отнюдь не умаляет значимости и впечатляющей грандиозности монумента. Сама статуя имеет высоту 46,5 м и стоит на 47-метровом пьедестале, к вершине которого ведет лестница из 194 ступеней. А чтобы добраться до короны статуи, нужно преодолеть 354 ступени. Статуя Свободы – грандиозное скульптурное сооружение, по величине сравнимое разве что с известным творением Веры Мухиной «Рабочий и колхозница».                На земле, как на топографической карте, уже различимы аккуратно расчерченные ниточки и узелки-перекрестки шоссейных дорог, по которым, словно муравьи, снуют крохотные авто. На  этой живой паутине, словно игрушечные, стройными рядами выстроились кубики разноцветных домишек и строений.  Едва различимые в туманной дымке шпили высотных зданий, как живые, тянутся к облакам и скребут небеса до самого горизонта.                Это была АМЕРИКА. Меня охватила невыразимая гамма чувств. От волнения в груди забилось сердце. Восторг смешался с приятным беспокойством и незнакомым доселе ощущением пьянящей безмятежности. Душу наполнило радостно щемящее удовлетворения от того, что однажды поставленная и многажды выстраданная цель, наконец, достигнута. Состояние было олимпийское, чемпионское. Нечто подобное происходит в душе у альпиниста, в одиночку покорившего недоступную вершину Килиманджаро. Для меня это был поистине сакральный момент бытия, мгновение, в которое я испытал настоящий кайф победителя жизни. В этот краткий промельк жизни я с кристальной ясностью осознал, что любая, кажущаяся недостижимой, цель подвластна человеческой воле и что возможности  homo sapience ограничены только его желанием.  Какое же это сладкое слово – победа! Целительный бальзам на сердце. Амброзия для души.                Боинг 747 плавно приземлился в аэропорту Нью-Йорка. В салоне раздались жидкие традиционные аплодисменты – ритуальная благодарность пилотам за мягкую посадку. Самолет пробежал по бетонной полосе и, замедлив ход, вырулил на стоянку.  После непродолжительного маневрирования он остановился, судорожно вздрогнул от последнего рыка двигателей и замер. В этот момент лайнер был похож на утомленную длинным перелетом большую птицу с раскинутыми в стороны, слегка припущенными крыльями.                Я приник к иллюминатору и с детским любопытством стал исследовать окружающее пространство. Мне было крайне интересно знать, из каких атомов и молекул вылеплен мир, к которому я так долго и упорно стремился. Необъятное взлетное поле было усеяно разнотипными воздушными судами. На фюзеляже каждого лайнера отчетливо выделялся логотип авиакомпании. На хвосте самолета была изображена эмблема флага страны. Между летучими монстрами ютились небольшие, видимо частные, самолетики с размалеванными корпусами. Каждая такая «птичка» несла на себе персональную картинку, которая, по всей вероятности, соответствовала художественному вкусу (или безвкусице) владельца летательного аппарата. Один из таких «игрушечных» мини джетов был окрашен в яркий розовый цвет и весь, от кабины до хвоста, разрисован пикантными картинками в игривом стиле журнала «play boy». Вместо стандартного логотипа на нем были изображены всемирно известные кроличьи уши, забавная эротическая придумка Хью Хефнера. Представить себе нечто подобное в СССР было невозможно даже в фантастическом сне. Случись такое – привлекут за аморалку и поместят в психушку на излечение от «тлетворного влияния». Но здесь другой расклад. Здесь – капитализм. В этом мире играют по другим правилам. Кто платит, тот и музыку заказывает. Кто девушку кормит, тот ее и танцует. У богатых шизоидов свои причуды. Извращайтесь на здоровье, господа миллионеры – любой каприз за ваши деньги.                Невдалеке виднелось необычное, абстрактного типа сооружение, по виду напоминающее нечто инопланетное, космическое. Это было здание аэропорта. По идее авторов архитектурная форма нового аэропорта Нью-Йорка должна была олицетворять собой дух свободного полета. Желание заказчика – закон для исполнителя. В основу грандиозного проекта органической архитектуры был заложен принцип целостности, гармонии между внешней формой и внутренним содержанием. По замыслу архитектора здание воздушной гавани было символически выстроено в виде белой чайки с распростертыми крыловидными полусферами. В чреве этой гигантской птицы под мощными конструкциями бетонных крыльев располагался рабочий терминал аэропорта, в котором безостановочно кипела обычная человеческая жизнь. Неподалеку от терминала на высоченном рекламном щите ярко сияла неоновой подсветкой различимая издалека трехзначная аббревиатура – J.F.K. В моем пылком воображении эти англоязычные литеры представляли собой некий зашифрованный ключ от портала в иную реальность. Для меня, первооткрывателя, все это, в действительности, и был иной мир. Чужая планета.  Неизведанная, манящая, непредсказуемая, пугающая своей неизвестностью terra incognita.                К самолету подогнали трап. Пассажиры деловито потянулись к выходу. У трапа с вымученной улыбкой на недовольной физиономии стояла помятая бортпроводница с опухшими, красными от недосыпа глазами. Соблюдая стандартный прощальный ритуал, она как марионетка кивала пергидрольной головой с таким скорбным выражением лица, словно провожала каждого пассажира в последний путь. Для некоторых это действительно был последний путь – билет был взят в одну лишь сторону. На взлетном поле метрах в десяти от самолета нас ожидал автобус, предназначенный для перевозки прибывших пассажиров до терминала аэропорта. За рулем автобуса на широком  кожаном водительском кресле черной скалой гордо восседал невероятно жирный человек в фирменной аэропортовской фуражке. Угольно-черная, с синеватым отливом, физиономия негритоса выражала крайнюю степень благодушия и доброжелательности. Жизнерадостный афроамериканец скалился во весь рот широченной ослепительно белозубой улыбкой каждому, кто входил в его автобус. Неизменная улыбка на лице – социальный ритуал. Общепринятый знак вежливости. Своего рода устоявшаяся общественная гримаса. Часть этикета. Во многих случаях эта национальное своеобычие походит скорее на театральную маску, нежели на искреннее проявление чувств. Жизнь  человека в социуме, особенно в западном,  –  это театральные подмостки в реальном времени. Звучит банально, но это действительно так. На сценической площадке жизни каждый актер, натянув на лицо чужую маску, пытается играть свою собственную роль. Неосознанно и  безотчетно. Нонсенс!  Но таковы законы жанра.
                человек обречён совершать ошибки.
                человеку свойственно обманывать других.
                чувства человека несовершенны.
Сакральная мудрость.  Так было, есть и будет…C’est la vie…   
                не срывайте с людей маски!
                вдруг, это – намордники?!
 В некоторых обстоятельствах, человеческая маска может играть защитную роль.  Ограждая личное пространство, мимика подсознательно нейтрализует агрессивность чересчур напористого и не сдержанного в эмоциях визави. Порой за мнимой, внешне добросердечной, улыбкой скрывается тайный замысел или дурное намерение. Человеческая сущность не меняется на протяжении столетий. Люди есть люди. В процессе эволюции радикально изменяется только антураж и декоративные элементы жизненного пространства человечества. Технический прогресс безудержно наводняет мир разнообразными бытовыми игрушками и технологическими приспособлениями. Стремительному росту дегуманизации человечества не видно конца. Невозможно предсказать, какое место в этом технократическом будущем займет «царь природы»? Поживем – увидим. Если доживем...
                любимец божества,
                природы старший сын,
                ищай, о человек, пошто ты в свет родился.
                на толь, чтоб царь земли и света господин
                к постылой жизни век стремился?
«НашеВсё»,  лицейские заметки.  Для тех, кто понимает…
Но, если особо не углубляться в негативные детали поведения дюжинного человека, то, поверьте,  намного привлекательнее лицезреть улыбающиеся лица жизнелюбивых, оптимистически настроенных людей, чем встречать на своем пути угрюмые и мрачные физиономии озабоченных и вечно недовольных жизнью субъектов. Можно сколько угодно рассуждать о духовном вакууме нации, осуждать неискренность и злословить по поводу приторных фейковых улыбок американцев. Но, чёрт побери, мне все-равно приятнее, выходя из автобуса, слышать от водителя недуховное и фальшивое «have a great evening, si», чем выслушивать искреннее и честное, идущее от сердца, «ну чо вылупился, на заднюю площадку проходим». Это говорит о многом…                Высадившись у терминала, пассажиры с привычной уверенностью зашагали в нужном направлении. Чтобы не запутаться в лабиринтах незнакомого пространства я, бессознательно повинуясь инстинкту толпы, последовал вслед за ними. Это было верное решение. Иностранцу без посторонней помощи крайне сложно сориентироваться в огромном количестве указателей и табличек с изображениями непонятных символов и с виду нелепых сокращений.  По своей сути все американцы – неисправимые хронофаги. Жадные и ненасытные.  В голове каждого жителя Америки внутренний метроном безостановочно отстукивает темп, определяющий общий ритм внешней жизни.  Знающие люди утверждают, что с представителями этой человеческой породы удобно есть дерьмо – они всегда торопятся. Перманентная гиперактивность – неотъемлемая национальная черта самосознания,  стиль жизни людей.  Время – деньги. Не теряй времени, когда видишь деньги. Поэтому американцы,  особо не задумываясь, повально сокращают все, что только возможно. Тотальное «упрощение» как идеологическая максима органически присуще американскому народу. В голове простого человека укладывается некий шаблон, понятный всем без дополнительных пояснений. Отсюда в обществе проистекает примитивное оценочное суждение: «плохой – хороший». Эта универсальная дефиниция может относиться ко всему в жизни.  Для более тщательного анализа личности существуют психологи и психоаналитики.  Копаться в чужих душах – их бизнес.                Упрощенчество, вульгаризация, как национальная черта, имеет свои исторические корни. Новый Свет главным образом заселяли выходцы из простонародья,  коим были совершенно незнакомы ни  светские манеры,  ни  галантерейная обходительность. Освоение новых земель было сопряжено с тяжелым физическим трудом, требующим принятия конкретных решений, приложения сил, а не пустословия. Суровый образ жизни повлиял на характер и на языковой стиль переселенцев. Общение приобрело преимущественно телеграфный характер. Фразы стали предельно ёмкими, слова обрезанными. Словно в символическом зачине колонисты рассчитывали только на свои силы, на свой труд и промысел божий. Тем самым отцы-пилигримы формировали отношения с государством.  Обосновавшиеся на чужой земле новые американцы и аборигены-индейцы начали воевать против аристократических принципов. Затянувшаяся война с аристократической Англией,  силой навязывающая свои моральные ценности, усугубила противостояние. Вторая война за независимость закончилась победой Америки. Упростив окружающий мир, опростилась и сама нация. Однако, как мудро подметил классик – 
                менее всего просты люди, желающие казаться простыми…
Редукция и замена вербальных символов на цифровые знаки и пиктограммы – эта особенность ярко проявляется в сфере дизайна рекламы. Чтобы привлечь внимание потенциальных клиентов, хорошая реклама должна быть предельно лаконична и визуально отличаться от обычного текста. Общая картинка должна убивать мозг наповал с первого взгляда. Рекламный текст или слоган должны воздействовать на психику так, чтобы клиент не тратил драгоценное время на полное прочтение и последующее осмысление графических символов, а мгновенно погружался в заложенный смысл на бессознательном уровне. Для достижения этой цели рекламщики используют примитивную, чисто американскую, технологию. К примеру, в словосочетание «for you» вместо требуемого предлога «for»  вставляют в текст цифру «четыре», вербальное «to» – меняют на созвучное «два». В результате подобных языковых манипуляций получаются странные, нелепые, но вполне понятные даже безграмотному тупоголовому бомжу, мультяшные фразы типа «4you» или «2you».
                нет такой рекламы, которая не нашла бы своего читателя…
Девиз американских рекламистов.                Бесцеремонное манипулирование человеческим сознанием направлено на то, чтобы пустопорожнее словоблудие не тормозило нескончаемый выматывающий марафон к призрачной американской «успешности». Чтобы  в этой безумной гонке не споткнуться о препятствие, не отстать от соседа, коллеги, соперника; чтобы догнать и перегнать любого и каждого. Если потребуется, превзойти даже самого себя… если получится.  Чтобы успеть жить. Или выжить? Nobody knows… Сплошная гонка. Эрзац жизни…                Движущая лента эскалатора доставила нас в зал получения багажа. Выхватив из кучи коробок, сумок и чемоданов свой изрядно помятый брезентовый кутыль, безобразно потерявший свою первоначальную форму от перетасовок багажа в перевалочных пунктах, я направился к пункту таможенного контроля. К моему удивлению, досмотр багажа носил неприлично формальный характер. Здесь, в отличие от жестких правил пулковской таможни, господствовало вопиющее безразличие к провозу на  территорию Америки вероятного «контрабаса». Чернокожая таможенница, похожая на подгорелый гамбургер, не удосужилась даже взглянуть на экран монитора, когда мои вещи просвечивал рентгеновский сканер. Закинув ногу на ногу, мясистая туша небрежно развалилась в кресле и отвлеченно без умолку болтала по телефону. Видимо,  доблестная американская таможня всецело доверяла своим ирландским и канадским коллегам. Да и какой смысл в том, чтобы лишний раз напрягаться и снова выполнять уже кем-то произведенную работу? Это не по-американски. В этой стране халява не прокатит. Любой overtime должен быть оплачен. В обществе эксплуатации человека человеком режим труда строго регламентирован. Если права работников нарушаются, на защиту обиженных встают профсоюзы. В этом случае эксплуататору трудового народа мало не покажется. Это вам не советская «школа коммунизма», карманная бюрократическая пустышка, профессионально стригущая взносы с покорного стада овец. По существу – подстилка правящей партии, погрязшая в формализме и словоблудии. Американские профсоюзы – хорошо организованная и влиятельная политическая сила, обладающая множеством законных инструментов воздействия на нерадивого работодателя. Lex est lex.                В пункте пограничного контроля ко мне отнеслись со столь же вопиющим формализмом, как и на таможне. Инспектор с безразличным видом бюрократа задал парочку стереотипных вопросов о цели моего приезда в Америку. После чего с вежливой улыбкой гостеприимного хозяина и обычным в подобных случаях пожеланием «welcome to America», автоматически шлепнул в мой паспорт штамп въездной визы.                Wow! Ну, теперь все позади. Мне и верилось, и не верилось, что сейчас, сделав каких-то пару робких шагов, я окажусь на долгожданной территории свободы. Чудо свершилось!  Как же долго я ждал этого момента! Дольше ожидание – слаще встреча.  Вот оно – мое оголтелое Щастье – совсем рядом.  Во мне все ликовало. Каждая фибра души и тела испытывала неповторимый сладостный оргазм радости бытия. В это мгновение я во всей полноте ощутил мистическую связь времен и сопричастность чувствам Христофора Колумба перед тем, как тот вступил на незнакомую землю в начале грандиозной мировой конкистады. Исторические эпохи, масштабы личностей и значительность свершений, разумеется, несоизмеримы. Мощная каменная глыба, навечно застывшая в памяти потомков и крохотная, едва заметная, песчинка – величины несопоставимые. Но, несмотря на разделяющую нас с коллегой Христофором вековую пропасть, именно в этот знаковый момент экзистенциального соприсутствия чувства, эмоциональный настрой  и мироощущение обоих авантюристов были абсолютно одинаковы и равноценны. В этом я был уверен на все 100%.  Сейчас я был готов возлюбить и заключить в объятия  весь окружающий мир.  Даже дать доллар на пиво неопохмелённым врагам.  Фантастический идиотизм!                А вокруг продолжалась обычная жизнь обычных людей. Простая и незатейливая. Несмотря на обуревавшее меня чувство вселенской радости бытия, надо было спуститься с небес на бренную землю. Я отошел в сторонку и, с дрожью выдохнув душевные восторги, стал обдумывать свои дальнейшие действия. По залу ожидания словно муравьи, сновали цивильно одетые люди с тележками – видимо, подносчики багажа. Носильщики высматривали пассажиров с большим количеством чемоданов и сумок, чтобы предложить свои услуги. Один из них, низкорослый пухлый лысоватый человечек подкатил ко мне и с типично еврейским акцентом несколько раз протараторил на ломаном английском:
– Help, help, sir. One dollar, one dollar…
В ответ я отрицательно покачал головой. «Прочитав» мой красноречивый жест, багажный подносила учуял,  что тут «one dollar» ему не отколется. Он вовсе не расстроился из-за недополученного доллара – big deal!  Волка ноги кормят!  Пухляк молча отреагировал на отказ от и шустро покатил свою тележку дальше, чтобы, не теряя времени,  продолжить охоту на  очередного клиента. Я был уверен, что в душе этот хмырь обозвал меня «поцем», и, чтобы морально расквитаться, мысленно отзеркалил ему стандартной формулировкой: «да пошел ты…»                Что сразу бросается в глаза каждому, кто впервые оказался в Америке – это неприкрытая долларовая лихорадка. Тотальный денежный психоз. «Здесь нет места любви, кроме любви к доллару», – сокрушался хорошо познавший Америку Федор Шаляпин. То, что певец был прав, я понял сразу же по прибытию в страну. «Акулы» бизнеса атаковали и набрасывались на людей всюду, где только возможно – носильщики  в аэропорту, таксисты, лавочники, продавцы hot dogs и прочие непонятные приставучие личности, как правило, чернокожие, навязывающие прохожим товары неизвестного происхождение и весьма сомнительного качества. Ничего не поделаешь – диктат свободного рынка в условиях развитого капиталистического общества. Неоспоримый факт действительности. В мире чистогана все продается и все покупается. Абсолютно всё. То, что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги.  И так – по монетарной нарастающей. Америка не приемлет половинчатости и неопределенности. Ей нужна конкретика. Аморфность – не ее стиль жизни. Эта страна самодостаточна и толерантна – никого не ждет, но никого и не выгоняет. Если ты не нарушаешь установленные правила социума, разумеется. Чтобы успешно интегрироваться в общество, суровые и бескомпромиссные реалии новой жизни я был обязан принять безоговорочно. Иных вариантов, кроме, как начинать осваивать законы выживания, жизнь мне не предлагала.
                взялся за гуж – не говори, что не дюж… 
  Houston, we have a problem               
Еще в Ленинграде, созваниваясь накануне перед отлетом, мы договорились, что Аркадий встретит меня  в аэропорту. Чтобы мы смогли узнать друг друга, в руках он будет держать табличку с моим именем. Я внимательно оглядел зал ожидания, но среди встречающих человека с нужной табличкой не увидел. Вот незадача!  Подождал еще немного – тщетно. В опустевшем зале ожидания не было никого,  даже близко  похожего на встречающего человека. В голову полезли дурные мысли. Может быть, ребята запамятовали о моем прилете? Или хуже: передумали принимать гостя? С первых шагов все пошло не по сценарию. Я снова оказался один. Неприкаянный путник в чужом краю. Я впал в легкий ступор. Густой туман сомнений стал окутывать мозг и обидчиво терзать душу. Из глубины подсознания внезапно выпорхнула гадкая мыслишка: на кой хрен ты  вообще сюда припёрся? Кому ты здесь нужен? Вали-ка ты обратно, парень, и прямо сейчас. Билет в кармане,  аэроплан под парами – «от винта!» – и нет ничего милей родного дома. От этой мысли стало невыносимо тошно.  До невозможности. До умопомрачения. До дрожи в чреслах. Все мое существо переполняла невыразимая, острая жалостью к своему неповторимому «я есмь»,  беспредельно несчастному и всеми покинутому. Я еще никогда в жизни не испытывал по отношению к себе такого омерзения, как в эту минуту вопиющего малодушия и трусости.  Амбиции превратились в дым. Самооценка упала ниже плинтуса. Самолюбие смешалось с пылью. В памяти болезненной чередой пронеслись черно-белые кадры бесчисленных мытарств, которые мне пришлось вынести на тернистом пути к вожделенной цели. Ментальный обзор нахлынувших переживаний поверг меня в мрачное состояние безысходности и хандры. Негативные реминисценции прошлого загнали в душевный тупик. Беда…
                ах, господа, дайте же мне револьверт…
                а лучше цианистый калий…
                в моей смерти прошу никого не винить…
Мое гнетущее состояние было сходно с тем, что почувствовал легендарный командор, когда за три дня до открытия нового континента на борту парусника «Mary qeen» вспыхнул бунт. Утомленная долгими морскими скитаниями, измотанная бешеными штормами и бурями, истощенная голодом и утратившая всякую надежду команда судна потребовала немедленного возвращения назад, в Европу. Когда возмущение и гнев матросов достигли предела, с верхотуры смотровой площадки раздались истошные крики вперед смотрящего, –  «Кар-р-рамба! Зе-е-емля! Я вижу зе-е-емлю!». Провидение в образе вестового, первым заметившего берег, спасло одиозного конкистадора от стыда, презрения и бесславного следа в истории открытий человечества. В критический момент командор с достоинством выдержал удар судьбы и смог завершить экспедицию. Мой внутренний «колумб» был также раздосадован и возмущен позорным, мелким, унижающим человеческое достоинство демаршем. Но чем я хуже старика Христофора? Мы с ним одной крови – мысль взорвала мозг.  Неожиданно сквозь густой туман отчаяния пробился острый лучик яркого света и чудесным образом озарил тьму, окутавшую мое депрессивное сознание. В просветленной душе победным резонансом зазвучали отголоски священной миссии человека, открывшего Америку – для меня. Бросить все в самом начале пути и наступить на горло своей мечте? Безжалостно растоптать священные порывы мятущейся души? Это было бы подло и унизительно с моей стороны. Предательство себя, любимого, было выше моих сил. Под оптимистические звуки душевного аккомпанемента сиюминутное состояние душевной слабости скоропостижно скончалось.  Все дурные мысли мгновенно испарились. Ум очистился от шелухи сомнений.  Я бесповоротно утвердился в мысли,  что обратного пути нет, и не может быть. Никогда…                Чтобы прояснить ситуацию я решил позвонить ребятам домой. Оглядевшись, достал из кошелька новенький хрустящий доллар и подошел к газетному ларьку, чтобы разменять однодолларовую купюру на «квотеры» – монеты достоинством в 25 центов. Одна такая монетка обеспечивала целую минуту телефонного разговора. За несколько секунд до завершения временного лимита в трубке раздавался комариный писк предупреждающего зуммера. Для того, чтобы продолжить общение, необходимо было опустить в щель таксофона еще один «квотер».   И так, минута за минутой,  квотер за квотером, пока не наговоришься. Если точнее – пока не закончатся деньги,  выделенные на телефонный разговор. С легкой ностальгической грустью вспомнил отечественные телефоны-автоматы. В использовании родной техники все было просто – закинул в серое железное нутро двухкопеечный «квотер» – и общайся  на здоровье,  сколько душе угодно. Можно разговаривать, пока не вспотеет ухо, пока не надоест. Или пока кто-нибудь из желающих позвонить не поторопит болтуна нетерпеливым стуком «двушки» в запыленное стекло телефонной будки.  Дешево и сердито. Осталось в прошлом… увы…
                что имеем, не храним…
                потерявши, плачем…
Обидно… Но не очень… Поросло лопухами… Уже забыто…                Я выудил из хранилищ памяти некогда полученные на курсах англоязычные знания и схематически выстроил в голове предложение, содержащее просьбу о размене моего доллара. Мысленно повторив в уме составленную фразу, подошел к прилавку и с холодной вежливостью англосакса обратился к продавцу: 
– Excuse me, sir, please do me a favor – change this money, I need make a call.
При этом, «как у них» это принято, растянул губы в имбецильной  holliwood smile. Я не был до конца уверен в грамматической корректности фразы – неясное волнение мешало сосредоточиться. Очень надеялся, что смысл сказанного все же дойдет до слушателя. Ситуация,  в общем-то, тривиальная, житейская. Но для меня эта новая обыденность была весьма далека от практических занятий на языковых курсах. Сейчас в лице чернокожего человека передо мной предстал абсолютно реальный мир, в котором мне предстояло жить и общаться с его обитателями. Продавец  с безразличием дрессированного осьминога подцепил мой доллар толстыми черными щупальцами, выдвинул кассовый ящик и спрятал в нем купюру. Покопавшись в ячейке, он отыскал в куче мелочи нужные монеты и, демонстративно зевнув мне в лицо, с явным пренебрежением раскидал по прилавку четыре затертых «квотера». С трудом подавив вспыхнувшее раздражение, я аккуратно собрал разбросанные монетки и, ехидно оскалившись, презрительно, сквозь зубы, выдавил из себя дежурную, лицемерно-вежливую фразу:
– Thank you, sir. Have a nice day.
Все как учили. Все «по-ихнему». В Америке инструментальная вежливость возведена в абсолют. Куда ни сунешься  – везде встречаешь  приторное «sorry» с неизменной клоунской улыбкой до ушей. Даже если ты в общественном транспорте случайно наступил кому-то на ногу или на улице невольно задел прохожего, то перед тобой будет рассыпаться в извинениях пострадавший от твоей неловкости: – «sorry!».  И от его улыбки «станет мир светлей» … Ну и муть…                Молчаливый ответ на мою наигранную и явно неискреннюю «благодарность» можно было без труда прочесть в пронзительном взгляде этого потомка африканских  рабов. Глазищи чернокожего «сэра»,  жутко сверкающие белками на фоне черно-фиолетового лица, извергали глубокую, плохо скрытую животную злобу.  Извечную  и неискоренимую ненависть к  угнетателям с  белым цветом кожи.  Выше голову, bro!  Вставай,  мир голодных и рабов!  Black lives matter! Вместе мы сила! We shall overcome!                Клинические дегенераты. Не живется им нормально в нормальной стране. Тупорылый валенок,  похожий на черного африканского бегемота, был первым  реальным чудаком на букву «м», с которым  мне довелось  пересечься на американской земле. И не последним, к сожалению…
                «мудаки»  – самая могущественная организация в мире.
                у них везде свои люди…
 Цитата из библии New Age  Мудаизма.
Неприятная житейская мелочь не испортила мне настроения. В семье – не без урода.  Глупое животное. Да пошел он, гиббон черномазый. Ку-клукс-клан ему судья… и пеньковая веревка с мылом в подарок…                С большим трудом разобравшись с навороченным таксофоном, по технической сложности напоминающим, по меньшей мере, пульт управления космическим запуском, набрал домашний номер моих нью-йоркских знакомцев.  После непродолжительного ожидания  из трубки послышался мягкий женский голос, проникнутый  легкой вопросительной интонацией:
– Hallo?
Это была Светлана.  Живая.  Настоящая. Разговаривающая.  Выяснилось, что Аркадий перепутал время прилета и в данный момент пьет кофе с круасаном. После завтрака он сразу же отправится  в аэропорт, чтобы меня встретить. К стыду своему,  я не имел реального представления, что  это вообще такое – круасан.  Странное словечко.  Не вызывало у меня никаких смысловых  ассоциаций для сравнения и поиска русскоязычных синонимов. Чтобы не выглядеть в глазах моих американских друзей серостью и  невеждой, значение незнакомого мне продукта уточнять не стал,  а вежливо пожелал Аркадию приятного аппетита.
В завершение разговора Света добавила извиняющимся тоном:
– Sorry, что так вышло, Фил. Через полтора-два часа  он будет на месте.  Жди. Bye.
Торчать целых два часа в опустевшем зале ожидания мне было совсем не в кайф. Устал от всяческих ожиданий. Утомило долготерпение. Смертельно. Ждать и догонять – занятия весьма  неблагодарные. Можно не дождаться. Или не догнать. К тому же не хотелось доставлять неудобства и обременять незнакомых людей  излишними заботами. Я в раздумьях почесал репу и на секунду задумался: «Ну, Америка. Ну и что теперь, сидеть на жопе ровно и тупо ждать милостей от дяди Сэма?  До второго пришествия? Сам справлюсь, не впервой преодолевать трудности». Как говорится, бывало и хуже, но реже. Жизнь закалила. Я попросил Свету не беспокоиться, уверив ее в том, что доберусь самостоятельно.  Адрес известен, такси довезет.  Язык знаю,  объясниться смогу. На  том и порешили. В общем,  пока все складывалось ok. Жизнь продолжалась по намеченному сценарию. Остальное – мелочи,  не стоящие внимания.
                не переживай, переживешь…
Tаxi
                а почему Нью-Йорк зимой и летом желтый?
                а потому, что очень много в нем такси.
                а в них мясистые – сидят таксистые,
                по фене ботают,  кого ты не спроси…
Стоянка такси примыкала непосредственно к выходу и располагаясь под одной крышей с терминалом аэропорта. Сервисные  «шаттлы»,  курсирующие от аэропорта до ближайшего  subway и обратно, останавливались снаружи,  в отдалении. Не обращая внимания на призывы таксистов,  знающие люди  сразу  ринулись к остановке бесплатного экспресса.  В Нью-Йорке  обычная поездка по городу на такси обходится примерно в 20 долларов.  А тут – free.  Экономия ощутимая.  В дорогой стране и жизнь дорогая, поэтому, независимо от персонального дохода, американцы вынуждены экономить каждый цент из потраченного доллара. Это вовсе не скаредность,  но жизненная необходимость. Деньги  здесь считают абсолютно все: и богатые,  и бедные, и нищие. В Америке так принято.  Деньги любят счет. Американцы любят деньги.  Ненасытно.  Алчно.  Патологически. Это взаимное чувство.  Для  истинного америкоса  безграничное уважение к бледно-зеленому клочку бумаги под названием «доллар» граничит с религиозным благоговением. Почтительное, поистине святое, отношение к деньгам прививается человеку с рождения и не покидает его до последнего вздоха. Деньги становятся целью жизни, ее началом и концом. В США долларовые купюры различного достоинства имеют одинаковый формат. Разница только в номинале и покупательной способности каждой из них. В размере бумажных денег заложен некий смысл всеобщего равенства всех членов общества. Независимо от того,  какой ценности бумага у тебя в руках, ты – полноправный  гражданин этой страны.  Америка – страна равных возможностей.  Хочешь увеличить номинал того, что имеешь  – работай, и твой доллар превратится в сотню. Таков менталитет свободного народа свободной страны…                Двигаясь на ощупь, вооруженный лишь скудными крохами информации,  почерпнутыми из  сомнительных источников, я ровным счетом ничего не знал о социальных программах США. Тем более о бесплатных услугах в транспортной сфере. Необходимые полезные знания пришли позже из практической жизни. Пока же для меня существовал единственный доступный вариант – такси города Нью-Йорка.                Таксомоторы выстроились в ряд нескончаемой желтой гусеницей. Желтой окраской  машин такси мы обязаны американцу по имени Джoн Хертц, родившемуся в небогатой семье, которая иммигрировала в США из Европы. Впоследствии этот незаурядный человек достиг небывалых высот в деловом мире. Бизнес – это бешеная гонка, продолжающаяся 24 часа в сутки eight days a week. Это жестокое состязание, но в финале чемпион получает ВСЁ. Таковы правила игры под названием «business». Сурово, но справедливо. Чтобы вырваться в лидеры и обойти кoнкурентoв,  Хертцу нужна была некая креативная идея. Для осуществления этой цели изобретательный бизнесмен придумал и реализовал незамысловатый, но весьма  oригинальный план. Суть новоиспеченного бизнес-проекта  состояла в том, чтобы в качестве платы за  new car получать  не cash,  как это принято, а принимать взамен старый  автoмoбиль пoкупателя (trade in).  Продуманная форма новой коммерческой стратегии была выгодна обеим сторонам сделки. Владелец старой тачки экономил на утилизации и выигрывал в цене на новое авто. Пoдержанные машины предприимчивый Хертц приводил в нормальное техническое состояние, перекрашивал в жёлтый цвет и с успехом испoльзoвал в качестве такси. Напрашивается вопрос: пoчему  Джoн Хертц  выбрал именнo жёлтую масть для автопарка своих акул? Ответ очевиден: окрашенные в цвет подсолнуха машины компании Yellow Cab разительно отличались от всех остальных таксомоторов. В первую очередь разница в цвете кузова касалась классических чёрных фордов – главных конкурентов Хертца (автомобильный гений Генри Форд продолжал рушить свой бизнес, исправно и необдуманно твердя избитую фразу: «вы можете купить автомобиль любого цвета, только если он черный»). Опрометчивое заявление Форда было только на руку Хертцу. Желтые таксомоторы, выделяясь яркими пятнами на фоне чёрных фордов, сразу привлекали внимание, и люди без труда могли распознать их на улицах города. Yellow Cab размещала активную рекламу в прессе, фишкой которой было шокирующее заявление: «если опоздание водителя на ваш вызов превысит десять минут, то поездка будет оплачена за счет компании». Это был сильный ход. Компания Yellow Cab разрасталась, ширилась, множилась и в конечном итоге распространилась во всех штатах. Но мало кто знает, что влияние основателя Hertz Corporation на автомобильный мир было не меньше, чем у Генри Форда. Если Форд создал конвейер и сделал автомобиль массовым, то Хертц подарил миру классическое «желтое такси», придал популярность услугам проката авто, а попутно еще и основал первую крупную автобусную компанию в США.  Сегодня компания Hertz предоставляет клиентам самые совершенные услуги в сфере проката автомобилей. Hertz – наиболее известный бренд в этой отрасли, и, конечно, настоящее американское достояние. Ведь не зря же в США говорят: «Если в вашем городе нет проката Hertz или ресторанов McDonald’s, то возникает вопрос: «А ваша дыра точно находится в Америке?»                Америка – автомобильная планета. За всю жизнь среднестатистический американец на своем авто покрывает полотно дорог, по протяженности равное пяти расстояниям от земли до луны. В США автомобиль не роскошь, но средство передвижения и безопасности. Автомобиль – это еще и отличительная черта характера всей нации, который проявляется в крайнем индивидуализме и постоянном стремлении каждого американца отмежеваться от общей людской массы. Личное авто превращается в своеобразную «скорлупу», защищающую отдельного индивида от нежелательного воздействия внешнего мира. Сакрализация частной жизни порождает разобщенность и глобальное безразличие на бытовом уровне. Это, в свою очередь, вызывает безразличие государства к своим гражданам. На циничное отношение властей люди отвечают не менее циничной взаимностью: «пусть бомбы падают на дом президента, но только не на мой дом». Гуманистам подобный эгоцентризм, возможно, покажется не патриотичным. Но зачатки такого отношения к жизни были заложены в ее фундамент еще во времена покорения Америки, когда в борьбе за выживание каждому из конкистадоров часто приходилось надеяться только на самого себя. Взращенные последующими поколениями семена разумного эгоизма принесли свои плоды, которые органически вплелись в коллективное бессознательное и стали нормой поведения в американском обществе. Это не кондовый совковый эгоизм, идущий в противоречие с общественными устоями и отвергаемый блюстителями морали, как безнравственное человеческое образование, чуждое строителю нового общества. Стремление неординарного человека выделиться в безликой массе обывателей за счет своего таланта пресекалось на корню. В государстве серпа и молота было не принято выпячиваться без особого на то позволения свыше.
                сегодня не личное главное,
                а сводки рабочего дня…
«Нам не нужны яркие индивидуальности. Это – прыщи на теле здорового советского общества. Проявления злокачественной опухоли. Огрызки буржуазной морали. Пережитки прошлого тормозят движение к светлому будущему всего человечества. Мы наш, мы новый мир построим». Вся страна монолитной толпой семимильными шагами пёрла «туда», за горизонт. Уверенной поступью. В едином порыве. Под чутким руководством партии и правительства. Догоним и перегоним. Вперед к победе коммунизма. Дело Ленина живет и побеждает.
                эй, товарищ, кончай истерику –
                вперед, на новые грабли.
                мы обязательно перегоним Америку,
                если догоним Зимбабве!
Вот такая вот «лампочка Ильича» – светит,  но ни хрена не греет. Лучше бы он, сука, остался в шалаше…

                Эгоизм колоссален, он возвышается над миром, –
                ибо если бы каждому отдельному человеку            
                был предоставлен выбор между
                его собственным уничтожением
                и гибелью всего мира,
                то мне нет нужды говорить,
                куда, в огромном большинстве случаев,
                склонился бы этот выбор.
 Артур Шопенгауэр. Большая умница. Этому парню можно верить.
Западный эгоизм – это еще и показатель индивидуальной свободы человека. Право на личное пространство, как и на его защиту, руководствуется максимой: «действие твоего кулака заканчивается там, где начинается мой нос». Прагматический подход к жизни проник глубоко в души людей и превратился в новую религию со своими ритуалами и атрибутикой, присущей любому вероисповеданию. Всеобщее человеческое счастье – это утопия. Мозаика всеобщего благоденствия складывается из отдельных и разнообразных частиц индивидуального счастья каждого человека. Истинное равенство и вечное братство между людьми существует только в морге и на кладбище. Только там
                все спокойненько,
                все пристойненько –
                исключительная благодать…
Совковое чувство коллективизма «все вокруг колхозное – все вокруг мое» здесь неприемлемо.  Подобное умозаключение абсурдно даже для малых детей. Элементарная логика подтверждает этическую максиму: то, что принадлежит всем, не принадлежит никому. В этой стране исповедуются иные принципы материальных отношений. Собственность любого вида определяет четкая грань: мое – это мое, твое – это твое. Других мнений в американской действительности не существует. Институт неприкосновенности частной собственности – «священная корова» США, это положение закреплено в Конституции государства.  И ныне. И присно.  И во веки веков. God bless America & private property.  Amen!                Среднестатистическая американская семья имеет в своем гараже один, два, а то и более автомашин, каждая из которых используется с определенной целью. В отличие от совдепии в Америке автомобиль доступен практически всем, кто имеет стабильный доход. Модель и стоимость авто подчеркивают только имущественный и социальный статус его владельца, не более того. Я считал, что в штатах у каждого должна быть собственная тачка. Это же Америка, а не Жмеринка. В своих убогих представлениях я исходил из совковых понятий о хорошей жизни. Советский человек жил по социальному шаблону, подспудно стремясь к общепринятому стандарту успеха: «дача, машина, квартира». Реализованная триада была символом материального благополучия homo soveticus. Поколение второй мировой было гораздо скромнее в потребностях. Эти люди просто радовались остатку жизни и довольствовались тем, что имеют – «главное, чтобы войны не было».                Я очень удивился, когда узнал, что четырехколесному средству передвижения Аркадий предпочел дополнительный платный телеканал. На мое «почему?» он ответил, что в таком мегаполисе как Нью-Йорк,  метро – наиболее удобный и самый дешевый общественный транспорт,  позволяющий добраться до любой точки города. Автомобиль с неизбежными затратами на обслуживание,  налогами штата, уличными пробками и вечной проблемой парковок – это головная боль и лишние расходы. Интересные люди эти американцы, – всё, вроде, доступно, а они отказываются от благ цивилизации. Причем, делают это осознанно, оправдывая собственную  несостоятельность надуманными аргументами. Если взглянуть с кондовой совковой колокольни, то подобные мысли просто не укладывается в уме советского гомункула. Скажите, ну как можно отказаться  от покупки личной автомашины? Запорожец… Москвич… Жигули… Волга… Родные названия – бальзам для души советского человека. В этих словах заключены звуки бесконечной радости и  неизмеримого  «щастья».  В совке об этом люди мечтают всю жизнь. А здесь всё так просто делается: пришел в магазин, выбрал тачку, заплатил, уехал. И катайся себе на здоровье, радуйся жизни. И никаких тебе многолетних очередей, характеристик с места работы, рекомендаций парткома, профкома, месткома и решений дебилов трудового коллектива. Иначе – чёрта тебе лысого, а не машина. Эх, американцы, не умеют они пользоваться предоставленной свободой. Впрочем, каждому своё. У каждой нации свой коллективный разум. В каждой избушке свои погремушки.                Таксомоторы, напоминающие стаю хищных акул, были все как на подбор: огромные, агрессивные, глазастые, поблескивающие никелем и хромом. Выбирай любую тачку – не ошибешься. В основном это были авто марки chevrolet caprice, принадлежащие старейшему популярному городскому перевозчику NY Taxicab Company. На кузове каждой машины красовался логотип известной  компании. Но среди желтой автомобильной массы можно было заметить и другие машинки без каких-либо опознавательных знаков. Это были так называемые gipsy cab, как их называют у нас – «бомбилы». Я, конечно, был наслышан, что в Нью-Йорке существуют нелегальные такси, но чтобы они занимались перевозками в масштабах города и подменяли собой муниципальный транспорт – это для меня было настоящим открытием. Мне казалось, что подобные вещи можно встретить в совке, но никак не в Америке. Ну, типа в нашей раше коррупция и бардак, а тут – торжество закона и порядок. Но реальность оказалось совсем иной. Голь на выдумки хитра. Человеческая натура не меняется. Люди везде одинаковы. Меняются только игрушки, в которые они играют. Я лишний раз убедился в том, что если мне кажется, что в Америке чего-то нет, то это лишь значит, что я плохо искал.                Я прикинул свои материальные возможности и, чтобы немного сэкономить, выбрал неброскую,  довольно приличную на вид, лохматку «chevro» небесного  цвета. Машина, по всем признакам, была из разряда gipsy cab. Зачем платить больше, если есть возможность за то же самое заплатить меньше? К тому же выбранный мной автомобиль был одной марки с фирменными yellow cab и по уровню комфорта ничем от них не отличался. По совдеповским меркам тачка была просто шикарная. Появление подобной эксклюзивной иномарки на улицах любого советского города несомненно произвело бы фурор и привлекло внимание любопытных прохожих. Стоило только какому-нибудь заграничному четырехколесному чуду появиться на улице, как толпа зевак тут же плотно окружала редкое авто. Однажды я наблюдал подобную сценку на одной из ленинградских площадей. Народ толпился около припаркованного в центре площади спортивного форда цвета «золотой металлик». Люди внимательно рассматривали и с дотошностью экспертов обсуждали каждую деталь экзотической машины. При этом доморощенные спецы восхищенно покачивали головами и причмокивали от восторга, боясь даже притронуться к кузову. В салоне форда за плотно закрытыми окнами статуазно восседали два коротко стриженных ковбоя и с презрительным безразличием к пристальному вниманию уличной толпы, курили,  лениво потягивая из горлышка кока-колу. Пустая упаковка из-под сигарет «мальборо» с показушной небрежностью валялась на торпеде, ближе к ветровому стеклу. Ярко красная пачка была повернута лицевой стороной наружу, чтобы с улицы была хорошо заметна – эдакий моральный плевок в русскую народную душу. В те времена иноплеменное слово «marlboro» было не просто названием марки сигарет. Оно являлось понятием и символом иного мироустройства, в корне отличного от кондового русского «беломорканала». Иноземцы явно демонстрировали окружающему миру собственное превосходство. Неискушенный советский народ невольно уподоблялся дикарям туземного племени, возбужденных блеском грошовых стеклянных безделушек. Унизительная картина. Дикие нравы страны развитого социализма. А здесь, за океаном, серийный продукт американского автопрома давно стал обыденным и общедоступным средством передвижения.                Когда я подошел к автомобилю, стекло дверного окошка медленно опустилось. Из чрева голубой акулы наружу высунулось маленькое бледное личико взъерошенного человечка. Осклабившись, я вежливо выпалил, – «Hi»,  и поинтересовался, свободна ли его машина. Вопрос был  явно неуместный, чисто риторический, навеянный исключительно совковым опытом найма такси. Водила незамедлительно ответил согласным кивком головы, гостеприимно распахнул дверцу салона и запустил двигатель. Я решил уточнить стоимость поездки и назвал адрес моих друзей в районе Qeence. Расценки такси на поездки от аэропорта JFK до различных  районов Нью-Йорка мне были хорошо известны – почерпнул полезную информацию еще в Союзе из туристических справочников и путеводителей. Мои тщательные раскопки необходимой прессы в пыли библиотек  не пропали даром – сейчас эти знания мне очень пригодилось.
Знание – сила.  Сила – деньги.  Деньги – власть.  Власть – универсальный ключ ко многим дверям  в жизни. Этой жизни.  Проблема в том, что
                я ненавижу власть и деньги,
                когда они в чужих руках…
Вопрос об оплате поездки был задан мной исключительно из чувства вежливости при обращении к  незнакомому человеку. А также некого скрытого уважения к чуваку, который как проклятый, в бензиновом угаре пахал на таксомоторной ниве в сумасшедшем городе сплошных автомобилей. Таксист, психологически верно оценив ситуацию, своей профессиональной задницей  мгновенно почувствовал явную выгоду от клиента. Без малейшей тени сомнения он решительно  озвучил свою цену – «fifty dollars». То, что этот наглый  тип произнес в своей речи классическое «dollars» вместо  общеупотребительного разговорного «bucks»,  выдавало в нем еще совсем «зеленого» эмигранта. За недолгий срок пребывания в  чужой стране  он еще не успел впитать в себя национальные языковые нюансы. При этом на бесстыжей физиономии  шоферюги не дрогнул ни один мускул совести. Я невольно возмутился  –  вот наглетура!  – но виду не подал. Этот парень просто не знал, что и я знаю то, что знает он. За дурака он меня держит, что ли?  Я же бывший советский торгаш, профессионал борьбы за денежные знаки, прошедший огни ОБХСС, воды бесчисленных проверок и медные трубы табаша. Меня даже в Америке на кривой кобыле  не объедешь. Тем более – на сраном шевролюге позорной гомосексуальной раскраски. Ну и дела!  Не успел я вжиться в американскую действительность,  как снова повстречался с мудаком.             В ответ я отрицательно повертел головой из стороны в сторону и прокурорским тоном припечатал этого козла рубящей фразой,  которая, как мне казалось, должна была подспудно уличить его еще и в моральной нечистоплотности:
– Двадцать баксов,  чувак,  и ни цента больше… only twenty, man… no more…
При этом,  не дожидаясь ответа,  подхватил свои кутыли, твердо намереваясь обратиться к более сговорчивому  водителю. Благо, свободных «моторов»,  застывших в ожидании немногочисленной клиентуры,  было не счесть –  конкуренция. Оценив мою реакцию, таксист занервничал, осознав, что сейчас он просто теряет клиента,  а с ним на глазах его cash уплывает в карман конкурента.  Понимая, что выбора у него нет,  и шанс в скором времени заполучить  клиентуру равен нулю, ушлепок тут же сменил характер и тональность разговора:
– Ok, ok. Well. Хочешь  двадцать?  Ok. Пусть будет двадцать.  Как скажешь. Come on.
Я победно ухмыльнулся и сквозь зубы промычал что-то типа «ладно, поехали». Произнес это по-русски, чтобы окончательно  заземлить стушевавшегося оппонента. Интонационно мое невнятное бормотание означало скорее  «хрен с тобой,  придурок», нежели  выражало вежливую реплику. Водила, надо заметить,  вполне разумно обратил мой предельно лаконичный «ответ»  в свою пользу и воспринял  его, как знак согласия с его вынужденной уступкой. После чего он радостно засуетился  и,  явно демонстрируя  крайнюю степень подобострастия холопа перед барином,  самостоятельно загрузил мои вещи в объемистый багажник своего chevrolet. Поехали.  Плутая на ощупь по лабиринтам улиц,  наша акула, наконец,  вынырнула  на широкий хайвей.  Присоединившись к  табуну разномастных  железных коней, голубой chevrolet  влился в  плотный  поток и с бешеной скоростью помчался в сторону даунтауна.
NEW-YORK CITY
Я буквально прилип к окну и во все глаза таращился на окружающий мир. Это был New York City. Большое Яблоко. Бурлящий Вавилон. Калейдоскоп ярких абстрактных пятен за окном автомобиля полностью поглотил мое внимание. Я бессознательно всматривался в жизнь, ничего не осмысливая и не анализируя. Погрузился в новую реальность  на уровне эмоций. Первые, глубоко прочувствованные, впечатления остаются в памяти надолго. Если не навсегда.  Память чувств – самая сильная из всех видов памяти. Картинки из прошлого не померкли в моей памяти до сих пор. Как только я мысленно возвращаюсь в американскую жизнь, перед глазами встает гигантский искусственный муравейник, кишащий сумасшедшими человекоподобными существами. Городское пространство перечеркивают и ломают пыльные сплетения стритов и авеню. И сейчас, по прошествии десятков лет, память неожиданно извлекает из своих кладовых театральный  район Манхэттена,  Бродвей и огромные, во всю стену, афиши на фасаде знаменитого Мюзик-холла… Все бы хорошо, но мою познавательную обедню время от времени портил таксист. Нервозный,  весь какой-то дерганый, он то и дело переспрашивал меня:
– Twenty dollars? Yes?
Поглощенный  созерцанием мелькающих за окном городских картинок,  я отвлекался, и  недовольно кивая головой,  каждый раз отвечал ему на неудобоваримой смеси двух языков:
– Yes, yes. Twenty, мудила  ты грешный.  Twenty real  green american dollars.
Из произнесенной мной фразы его меркантильное ухо улавливало только ключевое слово «twenty», и  чувак на некоторое время успокаивался. Надоедливые сомнения вывихнутого таксиста перешли в раздражение,  и я вообще перестал  реагировать на его дурацкие  вопросы.  Ничего личного – просто достал,  утырок. По пути выяснилось, что  занудливый бомбила города не знал вообще. Очевидно, за руль он сел недавно, не обладая практическим опытом работы в такси и даже не изучив, как следует, карту Нью-Йорка. Не говоря уже о наличии сертификата,  подтверждающего обучение на специальных  курсах муниципальных перевозчиков.  Лицензии на пассажирские перевозки у него, разумеется, тоже не было. Taxi driver licence  – удовольствие не дешевое. Вот и подался бедолага в дикий извоз  под прикрытием местечковой мафиозной группировки. Рискованное предприятие, но иных вариантов выживания в джунглях «большого яблока» у него, видимо, не было. Законченый придурок, факт, но сейчас кроме него везти меня было некому.  На перекрестках у каждого светофора этот мудила высовывался из окна и на ломаном английском спрашивал у остановившихся на «красном»  других таксистов,  как проехать в Qeence. Не получая от коллеги удовлетворительного ответа, закрывал окно и обрушивал на голову несчастного неиссякаемый поток  fuck-ов,  дополняя каждое ругательство характерными эпитетами.  Один таксист, солидный индус в белой чалме, вместо ответа отрицательно покачал головой,  и с извиняющимся видом развел руками  –  мол, не знаю,  sorry, bro.  Взамен несчастный сикх тут же получил от «коллеги» целую серию незаслуженных оскорблений  типа «fucking Indus, bustard, asshole, motherfucker» и прочей физиологической нецензурности. Я лишь краем уха улавливал эти вербальные нечистоты, не обращая ни малейшего внимания на дегенеративную реакцию вывихнутого шоферюги. Я был полностью погружен в открывшийся передо мной во всем многообразии и контрастах мир Большого Яблока. Теперь это был МОЙ мир. Мир не уродов, но людей. Я так полагал. Или мне так казалось. Не знаю. Над этой проблемой я тогда не задумывался.  Меркантильный возница не в счет – исключение лишь подтверждает общее правило. Клинический психотик.  Деградант. Его спасение в принудительном  лечении. С трудом выбравшись из  городского водоворота, наша голубая акула, наконец,  добралась до конечной точки поездки. Такси остановилось напротив  громадного красновато-серого домины с башенками,  по форме напоминающего средневековую крепость. входа на прилегающую территорию разместилась округлая пристройка под зеленой крышей  –  видимо, караульное помещение для секьюрити. Огромность жилища моих друзей  впечатляла. По размерам и площади здание занимало пространство,  равное, по меньшей мере, трем панельным  «хрущевкам».  Не жилой дом –  настоящий укрепленный бастион. Я рассчитался с таксистом, протянув ему обещанную  «двадцатку». Не скрывая радости, он, словно малое дитя новую игрушку, тут же спрятал вожделенную купюру в бумажник. Я заметил, что объемистый лопатник водилы был совершенно пуст – очевидно,  я был первым клиентом городского извозчика. Возможно, это вообще была его первая поездка в качестве таксиста. Он даже помог мне дотащить вещи до входа в подъезд.  Молодец чувачок, хваткий, хоть и блошник. Бог с ним, доставил до нужного места  и ладно.  Пожелав парню good luck, я со своей объемной поклажей протиснулся в дверной проем и очутился на лестничной площадке. Стены коммунального предбанника были выкрашены в темно-зеленый цвет, что придавало помещению оттенок нежилой казенщины. В некоторых местах стен проступали застарелые, плохо окрашенные пятна, поверх которых  неровными  пастозными  мазками был наложен очередной слой свежей краски.  Мрачноватая косметика. Явно уступает интерьерам советских «хрущоб», не говоря уже о «музейной» эстетике парадных в  исторических кварталах Питера. По всей вероятности, доходный дом был выстроен еще в давние времена, когда подобные архитектурные идеи жилищного строительства приходили в голову только авангардистам. Старый, но еще довольно крепкий, домина был построен на века. Он, словно хозяин района, прочно занимал свое место, возвышаясь непоколебимой глыбой над соседствующими неподалеку низкорослыми строениями. Дом, как и человек, необходим, пока полезен обществу, пока приносит доход. Владельцы постройки всячески её поддерживали, пока там можно было жить. Хоть как-то. Когда в каменном теле истощались все жизненные ресурсы, коматозное здание отключали от систем жизнеобеспечения и просто бросали на произвол судьбы – умирать. На окраинах американских городов существуют целые заброшенные кварталы, когда-то населенные людьми. Инфернальное царство мертвых домов с зияющими глазницами разбитых окон. Могильники с брошенными, проржавевшими от времени, автомобилями, разбросанной по пустым улицам домашней утварью и всяким ненужным хламом. Вокруг – мертвящая тишина, изредка прерываемая птичьими криками. Зона отчуждения. Но и в этом куске преисподней можно заметить отдельные признаки присутствия жизни. Всякое подобное место на карте великой страны – прибежище для тех пасынков судьбы, кто опустился на самое дно жизни. Обиталище  маргиналов, беглых каторжников и всякого криминального сброда. Помойка для отходов цивилизации. Свалка живого человеческого мусора. Дикое, заброшенное поле,  редко поросшее сорняками человечины…                Лифт  болотного цвета с облезлой зарешёченной дверью также не отличался привлекательностью. Нажал на клавишу вызова. Небольшая узкая кабина, вероятно, из соображений экономии, рассчитанная только на полтора человека, со скрежетом спустилась ко мне. Я втиснулся внутрь со своим барахлом и, отыскав на пульте нужный этаж, нажал кнопку. Подъёмник испуганно вздрогнул, и лифт медленно пополз вверх. На лестничной площадке выдохнул набежавшее волнение и, пробежав глазами по номерам квартир, робко постучал в дверь моих знакомцев. Дверь открыл Аркадий и, словно старому приятелю, доброжелательно мне улыбнулся:
– Привет, путешественник.  Проходи.
В прихожей появилась Светлана, невысокая хрупкая молодая женщина, одетая по-домашнему, но элегантно. 
– Hi Fil, welcome. Располагайся. Аркадий, покажи ему комнату. И давайте пить кофе, мальчики. 
Я немного смущался непривычной ситуации и незнакомых людей. Но ребята были искренне приветливы и вели себя настолько естественно, что стеснение быстро прошло. Все произошло органично, словно это была встреча  старых друзей, давно не видевших друг друга. Я занес вещи в отведенную мне комнату, достал и из пакета приготовленные сувениры и вернулся в гостиную, держа в руках бутылку «столичной»  и темно-коричневый кругляш ржаного хлеба.  Приложив буханку лицу, Света закрыла глаза и глубоко с наслаждением вдохнула:
– O, my God, какой запах! М-м-м… Аромат детства…
Раздался звонок в дверь – это были близкие приятели Аркадия и Светы, молодая пара из Ленинграда, такие же эмигранты первой волны. Борис, так звали гостя, и Аркадий были знакомы еще со школьной скамьи. В Ленинграде Борис занимал должность директора одной из центральных аптек. В советское время это было доходное место. «Сидеть» на дефиците, от которого зависит здоровье, а часто и человеческая жизнь – прибыльное предприятие.  Беспроигрышный вариант, если не перебарщивать с дозой наживы. Недугам подвержены все люди, и контролирующие органы в том числе. Здоровым людям хочется  всегда оставаться здоровыми, больным – исцеленными. Директор умело и разумно пользовался служебным положением и жил далеко не бедно: кооперативная хата, новая тачка, дача в Репино. Но ненасытная утроба требовала большего и лучшего, чем хорошее настоящее. И еще хотелось свободы. Наработанные связи позволили ему быстро оформить выездные документы, и преуспевающий зав. аптекой успешно эмигрировал в США. Поначалу, как и всем переселенцам, Борису было трудно приспособиться к новой жизни. Здесь в  аптечной сети вообще не существовало такого понятия как «дефицит». Но суровая жизнь заставила изменить привычные взгляды, и Борис обрел себя в другой области. В еврейских семьях детям с младых ногтей прививается любовь к искусству.  Будущих  паганини, мендельсонов, рубенсов и рафаэлей традиционно обучают игре на скрипке или рисованию. В раннем детстве родители определили  Борю в художественный кружок, где пытливый мальчуган страстно увлекся мозаикой. Он мог часами просиживать за составлением картинок из кусочков цветного стекла. Родители не препятствовали странному хобби, но считали это пустяшным увлечением, ребячеством, присущим юному возрасту. Типа «чем бы дитя ни  тешилось, лишь бы по улице не шлялось». Стандартная родительская реакция в подобных случаях. В сфере искусства успешного будущего для мальчика они не видели, и после окончания школы определили сына в институт учиться на фармацевта. И даже место работы загодя присмотрели. Чтобы после окончания института освободить синекуру для своего отпрыска. И все у Бори складывалось как нельзя лучше. Хорошая жена, хороший дом, что еще надо советскому еврею, чтобы встретить старость? Живи и радуйся!  Но все случилось ровно наоборот – жизнь внесла свои коррективы в судьбу аптекаря. В один прекрасный день Боря просто свалил в Америку. Полученные в детстве навыки очень пригодились ему в новой жизни. Увлеченность мозаичным искусством не прошла даром и стала источником дохода. В создавшихся обстоятельствах невинное детское хобби оформилось в серьезный  взрослый бизнес.  Серьезный – в данном случае значит приносящий деньги. Помыкавшись по разным стройкам и ремонтам, Боря решил самостоятельно поработать с мозаичной плиткой. Первый опыт укладки мозаичного пола оказался на редкость удачным. Он выложил шикарное панно из цветной мозаики в одном из домов на Беверли. Заказчику работа русского мастера понравилась настолько, что, расщедрившись от восторга, он выложил за нее гонорар, равный полугодовому бориному заработку. Перспективное начало. Вслед за успешным художественным дебютом пошли многочисленные заказы. Даже образовалась очередь из желающих иметь в своих домах необычный красивый пол. Бизнес бывшего совкового фармацевта пошел в гору. Теперь популярный мозаичный мастер сам назначал цену за свое ремесло. Америка покорилась таланту маленького человека. Поле чудес. Только сумей умей его правильно засеять, и тогда соберешь богатый урожай…                Обошлись без церемоний: я ограничился неловкой улыбкой, гости – приветственными кивками. Вся честная компания расселась за журнальным столиком в небольшой гостиной. Аркадий откупорил бутылку моей водки, наполнил рюмки и, подняв свою, с пафосом провозгласил тост:
– Ну, с приездом тебя. Добро пожаловать… э-э-э… welcome на свободную американскую землю.
К тосту я присоединился, но пить не стал – слегка пригубил, оставив на губах только обжигающее спиртовое послевкусие. Как в лучших традициях пития страны восходящего солнца – надо почувствовать только вкус сакэ.                Скромное застолье, организованное в честь заморского гостя, протекало с домашней теплотой. Хозяева и гости с большим удовольствием дегустировали «столичную», и, отламывая от буханки кусочки, закусывали ржаным хлебом. Я налегал на круасаны, запивая лакомство крепким ароматным кофе. Французский продукт в американском исполнении оказался невероятно вкусным. Долго общались, главным образом на тему жизни в Союзе. В основном говорил я – остальные внимательно слушали. Моих собеседников интересовало все, что сейчас происходит в стране. Доходившие до Америки слухи о начале перестройки в СССР были весьма противоречивы. Всем хотелось из первых рук получить достоверную, не искаженную ангажированной прессой, информацию о происходящем. В неофициальной обстановке услышать из уст непосредственного участника событий правду о реальной ситуации. Я сейчас являлся единственным рупором истины для несведущих, сомневающихся и заблуждающихся. Отвечая на нескончаемые вопросы, я неожиданно уловил в словах бывших соотечественников легкие, едва уловимые, ностальгические нотки. Глубоко сокрытое в недрах бессознательного, неясное ощущение тоски о прошлом возникало спонтанно. Это происходило, несмотря на то, что люди прожили вдали от родных берегов уже более десятка лет. Невозможно безвозвратно вычеркнуть из памяти целые пласты жизни. Тоскующая часть души всегда будет прорываться наружу. Даже если удалить часть мозга, которая отвечает за воспоминания, осколки реминисценций изредка, но будут всплывать на поверхности сознания. Нейронный механизм остаточных явлений памяти до конца не изучен. Наука еще только в начале пути. А пока, как шутят нейрофизиологи,  «мозг нам не по мозгам».  Наверное,  чтобы навсегда избавиться от следов прошлого, надо родиться в этой стране. Начать жизнь с чистого листа с незамутненным сознанием. С младых ногтей каждой фиброй души, каждой клеточкой тела впитывать молекулы нового мышления, и таким образом приспосабливаться к среде существования. Только так возможно прийти в равновесие с окружающим миром. Только в этом случае рецепторы восприятия действительности начнут работать правильно.
                чем лучше вы отвечаете
                требованиям настоящего,
                тем скорее станете прошлым…
К моему удивлению посиделки закончились довольно скоро. В Америке не принято подолгу засиживаться в гостях. Свободное от деятельности личное время, как гостей, так и хозяев, ценится дорого. Особенно это ощущается, когда ты всю неделю пашешь как вол по 12 часов в сутки. Твой дом – твоя тихая гавань. Место комфорта и отдохновения от повседневных забот. Это личное пространство, персональная крепость, в стенах которой ты чувствуешь себя в относительной безопасности.                Крепкий кофе не помог полностью снять утомление от перелета – лишь ненадолго взбодрил силы. Усталость брала свое. Расслабившись в теплой радушной атмосфере, я стал клевать носом. Заметив это, Света сказала:
–  Фил, вижу, ты уже совсем спишь. Давай-ка ты иди отдыхать, дружок. Я тебе постелила. 
Аркадий философически добавил:
– Набирайся сил, дружище.  В Америке они тебе еще пригодятся.
Поблагодарив ребят за понимание, я поднялся из-за стола и со слипающимися глазами направился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, не раздеваясь, рухнул поверх одеяла на кровать и провалился в глубокий умиротворенный сон. Счастливый сон счастливого человека.                Продрых я до полудня следующего дня. Поднявшись с кровати, снял с себя помятую во сне одежду и прислушался. В квартире стояла тишина. Я достал из  дорожной сумки чистое белье, туалетные принадлежности, бритвенный прибор и отправился на поиски ванной комнаты. В небольшом помещении ванна была совмещена с туалетом. В остальном – ничего особенного. Все, как у нас дома, – скромно и практично.  Неспеша привел себя в порядок. Тщательно побрился и щедро обрызгал себя дефицитным одеколоном «хатрик». Густой аромат распространился на всю квартиру. Несмотря на резковатый запах, тогда это  был самый приличный и довольно дорогой мужской парфюм, импортируемый из братской Венгрии. В качестве альтернативы можно было выбрать отечественные аналоги типа «ландыша» или «тройного». Но из-за высокого процента содержания спирта наши продукты годились более для употребления внутрь, нежели для косметических целей. Знакомые продавщицы из парфюмерного отдела Гостиного двора рассказывали, что план товарооборота выполняется в основном за счет «синяков», среди которых дешевые одеколоны и лосьоны пользуются постоянным и устойчивым спросом. В рамках очередной компании по борьбе с алкоголизмом, власти запретили продавать спиртосодержащую парфюмерию лицам с характерными  внешними признаками клинического алкоголизма. Но охота пуще неволи. Голь на выдумки хитра. Чтобы не выглядеть в глазах продавщиц вконец опустившимися отбросами общества, «синяки» были вынуждены придавать своему облику некое подобие внешнего приличия. Тщательно выбритые, одетые не по росту, но в самое лучшее из своего, подобранного на помойке, скудного гардероба, в неумело повязанных вокруг шеи ярких клоунских галстуках они отправлялись на охоту за жидким кайфом. Продавщицы хорошо знали своих постоянных покупателей, и радикальное преображение представителей бомжатника в цивильных граждан поначалу вызывало у них только смех. Но торговый план надо было выполнять – от этого зависел размер премиальных.  И девочки охотно и без зазрения совести отпускали уже «приличным гражданам» вожделенные фунфырики.                Все довольны, все смеются. И овцы целы, и волки сыты. И глаз залит, и в сердце кайф.                Жилище моих друзей не отличалось изысканностью. Это был стандартный two-bedroom apartment с набором необходимых коммунальных приложений: кондиционер, холодильник, кухонная плита микроволновая печь, телефон и обязательный атрибут каждой американской семьи – телевизор, круглосуточно транслирующий десятки платных и бесплатных каналов на любой вкус. На столике в прихожей стояла электронная пишущая машинка. Рядом лежали калькулятор и раскрытая папка с документами. Светлана вела бухгалтерию какой-то компании, это был ее самодеятельный домашний офис. Обстановка в квартире была предельно простенькая – жилое пространство было заполнено только необходимыми вещами. Впечатление от жилища среднестатистических американцев у меня осталось, мягко говоря, никакое. Обычная советская «трёшка» 137 серии, напичканная современными бытовыми приборами. Но главное отличие и безусловное преимущество заморского жилья заключалось в том, что эта «обычная» квартирка  находилась в очень необычном местечке с названием Нью-Йорк Сити. Этот факт сглаживал все недостатки скромного обиталища моих новых друзей.                Планов на грядущий день у меня не было. Единственное, что надо было сделать, – это уведомить Луиса о моем прибытии и сообщить свои точные координаты, чтобы он  смог прислать авиабилет в Лос-Анджелес на адрес моего пребывания. Самостоятельно телефонировать я ему не стал, поскольку не имел представления о том, сколько может стоить в Америке междугородный звонок.  Это было бы невежливо с моей стороны. К тому же я не знал элементарной бытовой вещи: как в этой стране вообще осуществляется процесс телефонной связи с абонентом, проживающим в другом штате. Решил дождаться вечера и спросить разрешения и помощи у хозяев. Времени у меня был вагон и маленькая тележка. Чтобы не расходовать понапрасну драгоценные минуты, надо было просто расслабиться и наслаждаться удачным стартом в американскую жизнь. Я удобно расположился на диване и включил телевизор. Лениво пощелкал пультом переключения телевизионных каналов – меня поразило изобилие и тематическое разнообразие программ и передач. Невольно констатировал горький факт, что телепередачи по интересам были вообще недоступны советскому зрителю из-за отсутствия выбора. Второй телевизионный канал появился в стране советов только после распада Союза, потеснив монополию первого, единственного. При отсутствии альтернативных источников информации власти было значительно проще вешать на уши «ватникам» идеологическую лапшу из кремлевской кухни. Влияние на умы при помощи «главной кнопки» страны позволяло манипулировать сознанием людей и держать в повиновении и рабской покорности огромную человеческую массу – 250 миллионов человек, обитателей утопической страны СовДепия.
                дайте мне средства массовой информации,
                и я из любого народа сделаю стадо свиней…
Йозеф Геббельс.  Однако…
Ради любопытства я решил посчитать количество транслируемых каналов, но до конца не добрался –  не хватило терпения. Остановился на близком мне по духу музыкальном «rockabilly». На цветном экране зажигали четыре волосатых лабуха в ковбойских шляпах, самозабвенно наяривая на электрогитарах мой любимый рок-н-ролл. Ништяковый музон бодрил и  поднимал настроение.  Немного портили телекайф рекламные ролики, повторяющиеся через определенные промежутки времени. Поначалу, как и все новое, мне это было интересно. Ярко, красочно, забавно. Потом навязчивость и однообразие кричащих картинок стала раздражать. Когда по телеку начинали крутить рекламу, мы с ребятами обычно уходили на кухню пить кофе. Иногда продолжительности рекламной паузы хватало даже для того, чтобы спокойно поужинать. Эфирное время на телевидении стоит очень дорого и продается буквально «по минутам». Реклама – один из основных источников дохода медиамагнатов. Поэтому телекомпании предоставляют рекламодателям карт-бланш в выборе условий для популяризации товаров и услуг. Чем выше оценивается рейтинг телеканала, тем дороже обходится транслируемая реклама. Правила размещения рекламы не изменились и по сей день. Как говорят англичане, «с помощью рекламы можно продать и дохлую кошку». Все верно… Деньги не пахнут... если их правильно отмыть…                Вскоре вернулся Аркадий. Он служил агентом по недвижимости в небольшой компании,  основанной румынскими эмигрантами. У себя на родине глава этой фирмы занимался политикой и входил в число главных  оппозиционеров к существующему тираническому режиму. Чтобы не попасть в жернова репрессий, он был вынужден тайно бежать из Румынии во времена авторитарного правления  диктатора Чаушеску. На родине у него остались жена и двое детей.  Воссоединиться с семьей он смог лишь после шести лет вынужденной эмиграции. В деловой среде считается, что самые тяжелые и малодоходные бизнесы – это продажа недвижимости и торговля пылесосами. Но, несмотря на это ироническое утверждение, в Америке благополучно сосуществуют крупные и мелкие фирмы, специализирующиеся именно на этих неприбыльных сферах деятельности.  Бизнес –  живая, постоянно изменяющаяся субстанция, и это всегда риск. С математической точностью предсказать банкротство или преуспеяние той или иной структуры невозможно.  Разнополярность актуальных состояний бизнесов, их движение по деловой синусоиде зависят от множества факторов. В деловом мире ежедневно рушатся и одновременно возникают мелкие, средние  и крупные бизнесы. Вне зависимости от масштаба и вида деятельности все деловые структуры объединяет одна святая цель – получение прибыли. Без прибыли ты – банкрот. Значит, не вписался в рынок. Тогда сворачивай свое безнадежное дело,  иди на улицу и торгуй хот-догами за 50 баксов в день. Или засунь гордыню в задницу и полируй башмаки  «белым воротничкам»  на Wall street  за те же вонючие $50. Жить нельзя, но выжить можно. В этой стране голодных нет даже среди нищих. Человек – сам кузнец своего счастья. Ты свободен. Хочешь щастья – иди накуй. Это Америка, детка.                Аркадий включил кофемашину, смолол зерна и заварил кофе. В Америке я впервые увидел этот универсальный кухонный комбайн, состоящий из кофемолки и собственно заварочного аппарата с прозрачной стеклянной колбой. До нас, детей советского общепита, многие индивидуальные кухонные технологии еще не добрались. Заядлые кофеманы мололи кофейные зерна вручную, используя для этого специальные кофемолки.  Получив нужный помол, спецы со знанием дела заваривали кофе на плите в простеньких алюминиевых джезвах. При этом внимательно следили за тем, чтобы кофе не «убежал». Как только на поверхности заварки образовывались бурлящие пенистые пузырьки, турку немедленно снимали с огня. Кофе считался готовым. Гурманы пили чистый, обжигающий, горьковатый, неслащеный, чтобы сполна ощутить аромат и вкус экзотического напитка. Большинство же советских граждан особо не мудрствовало над кулинарными рецептами и правилами заваривания кофе. Не привык еще народ к барскому напитку. Многие просто заливали покупной молотый кофе сомнительного качества и неизвестного происхождения крутым кипятком, добавляли в чашку молоко, сахар и тщательно перемешивали эту смесь – «заваривали». После чего лакали теплую коричневую жидкость, причмокивая от удовольствия. Как же: «кофий пью, енто вам не чаи гонять с баранками».                В этой связи нельзя не упомянуть об отечественном,  страшно дефицитном, растворимом кофе в безликих железных банках, который был доступен простому населению только по большим праздникам. Причем продавался он только в наборе с продуктами пониженного спроса: килькой в томате, баклажанной икрой и прочей, не востребованной годами, пищевой дрянью, которую, во избежание отравления, большинство разумных граждан сразу после покупки отправляли в мусорное ведро. Эту безвкусную порошковую муть под названием «кофе растворимый без осадка», похожую на коричневатую марсианскую пыль, можно было лакать литрами без всякого эффекта, кроме мочегонного. Из каких  отходов, с какими вредоносными вкусовыми добавками этот продукт производился на советских пищевых комбинатах – неизвестно. С целью защиты от промышленного шпионажа технология изготовления кофейного порошка была строго засекречена. Это – государственная тайна, покрытая мраком. Не «кофе» – оружие массового поражения. Мощный удар по печени. Канцероген. Тайное оружие масонов.  Обладает колоссальной разрушительной силой.                Удобно расположившись на диване, мы с удовольствием попивали свежий кофеёк и общались на разные темы. Как подавляющее большинство трезвых мужиков, заговорили о политике. Затрагивали многое из происходящих в мире событий. Обсуждали жизнь в Союзе, в Америке. Мы не сравнивали и не критиковали эти страны, нет. В этом глобальном  вопросе каждый из нас уже занимал определенную нравственную позицию. Приоритеты были определены давно: у Аркадия – задолго до эмиграции, у меня – с детства. У нас была единая политическая и моральная платформа, поэтому мы ловили мысли друг друга с полуфразы, с полуслова понимали смысл сказанного. Мы просто констатировали факты и озвучивали реальные  моменты жизни,  в очередной раз убеждая себя в правоте собственных  мыслей.  Фактология – вещь упрямая.  Факт почти не требует доказательств. Все очевидное, открыто лежащее на поверхности, позволяет объективно оценить противоположные уклады жизни и дать каждому из них личную оценку. Но как говорится,  «думай глобально, действуй локально»,  и я попросил Аркадия помочь мне позвонить в Лос-Анджелес. Он кивнул – ok, и набрал номер. На калифорнийском  конце провода трубку поднял Луис. Услышав знакомый голос, я ответил и, сконфузившись, передал трубку Аркадию, чтобы тот корректно продиктовал Луису свой адрес. Я бы мог сделать это и сам, но не был до конца уверен в своем английском и боялся ошибиться в диктовке. Дело было сделано. Теперь мне оставалось только дождаться от Луиса письма с авиабилетом. Аркадий объяснил, что почтовая пересылка займет дня три. В Союзе доставка заказного письма на такое расстояние заняла бы как минимум месяц. Значит, на несколько дней я был предоставлен самому себе и открыт нью-йоркской жизни.                Пару дней я безвылазно сидел дома и, машинально щелкая пультом, равнодушно таращился в экран телеящика. Когда нескончаемая пробежка по телеканалам утомляла, перелистывал странички записной книжки, в который раз перечитывая знакомые разговорные английские фразы. Я никак не мог заставить себя выйти на улицу. Появилось непонятное и совершенно мне не свойственное чувство скованности. Я словно прилип к этому дурацкому месту,  не в силах оторвать задницу от мягкого дивана. Я не мог понять, откуда возникла странная  боязнь чужеродного пространства и необъяснимый приступ агорафобии. Вытащить себя из неприятного удручающего состояния мне поспособствовал Аркадий.                В один из таких тягучих дней он вернулся из офиса ранее, чем  обычно. Я  как обычно, валялся на диване со скучающей физиономией бездельника и тупо перелистывал каналы телеящика. Вид у меня был удрученный. Правильней сказать – никакой. На кухне зажужжала кофемашина,  послышался знакомый густой аромат кофе…
Coffee
Кофе  – это не только национальный напиток Америки, но еще и распространенное средство коммуникации. Наряду с обычной системой кровообращения у «american homo sapiens», как эволюционного вида, вероятно, существует некая параллельная подсистема кофеобращения. Сегодня эта революционная версия является лишь умозрительным намеком и смутным предположением физиологов. Доказательств этой гипотезе нет, но и опровержения тоже отсутствуют. Налицо лишь очевидный и неоспоримый факт немыслимого объема гекалитров этого напитка, безудержно поглощаемых американцами. В Америке кофе пьют везде: дома, на работе, в офисах, в метро, на улицах, в транспорте, на ходу и на бегу, сидя и лежа. На светских приемах, на торжествах и на похоронах. Потому что вездесущая реклама «напитка богов» призывает, убеждает и зомбирует:
                тот, кто кофе утром пьет,
                никогда не устает…
Меня всегда поражало субъективное, неоправданно переполненное негативом, огульное мнение советских журналистов, побывавших в Америке, относительно этого популярного экзотического напитка. В  течение недели восторженных олухов ежедневно поили коричневой бурдой из кофейных автоматов, установленных в каждом приличном офисе. Сотрудникам компании эта услуга предоставлялась бесплатно. «На халяву и уксус сладкий» – и делегаты от советской прессы ежедневно, до отрыжки, опивались дармовой американской бодягой. На более качественный продукт у них просто не было денег. Небольшая чашечка настоящего бразильского кофе, от которого взрывается мозг, энергия которого в течение нескольких часов подпитывает каждую клетку тела, обходится минимум в пять долларов – цена пачки сигарет «Marlboro». Такого расточительства советские командированные себе позволить не могли. Да и откуда у нищих людей такие деньги? Чтобы сэкономить лишний цент, в заграничную поездку тащили целый продуктовый набор: консервы, сахар, чай, сухари и неизменный гостиничный атрибут советского командировочного или туриста – электрокипятильник. При помощи  незамысловатой спирали можно было вскипятить в стакане воду, сварить яйца в биде, разогреть банку тушенки в раковине. Этот, небольшой по размеру, прибор, made in USSR, потреблял невероятное количество электроэнергии. Когда советская делегация или туристическая группа одновременно включала кипятильники в розетки, от перегруза сети гаснул свет, и здание отеля погружалось в темноту. Подобные аварийные ситуации случаются крайне редко. Только во время землетрясений. При нормальных погодных условиях неожиданный сбой в электропитании  означал, что в гостиницу заселились русские. После чего из каждого утюга и пылесоса звучало грозное предостережение: «Achtung! Русские идут!». До тех пор, пока последний советский турист не покинет гостиницу, администрация отеля должна была держать ситуацию под неусыпным контролем. Постине саранчовая вакханалия обрушивалась на отели со шведскими столами. В течение нескольких минут сжиралось, слизывалось, выпивалось  все подчистую. До последней крошки.  До капли. До дна.  Замешкавшиеся и проспавшие постояльцы грозно наезжали на персонал. Недовольные, они орали как резаные, взывали к совести,  хватали за грудки поваров и требовали добавки жратвы.                После нашествия русских варваров в опустевших номерах не оставалось ничего, кроме мебели и сантехники. Отъезжающие туристы беззастенчиво тащили все, что можно было уворовать у проклятых капиталистов. Вору все в пору, подлецу все к лицу. В ход шло всё, что не прибито и не приклеено намертво. Одноразовая посуда, салфетки, полотенца, мыло, шампунь, зубная паста, туалетная бумага, даже использованные зубочистки – все сметалось могучим ураганом homo soveticus. По сути – несчастного и обделенного племени дикарей, изголодавшихся по нормальной человеческой жизни. Стадо на диком выпасе… Жуть…                На чрезмерное и ненасытное потребление кофеподобной муры аскетический организм советского журналиста реагировал тошнотворной реакцией на клеточном уровне. От этого в кишечнике постоянно возникало психосоматическое брожение, оказывающее непосредственное влияние на работу головного мозга. Забродившая масса поднималась вверх и заполняла мозговые извилины. Умственная тошнота полностью захватывала процесс создания мыслеобразов и преобразования их в словесные формы. Вербальный блёв, порожденный отравленными мозгами, журналюги с омерзительной вонью выплескивали в лживых статейках, бичующих нравы капиталистического общества. Искореженное сознание  порождало обличительные высеры типа: «…даже хваленый американский кофе там безвкусный и пресный… в погоне за прибылью эксплуататоры трудового народа разбавляют его водой… акулы капитализма  безжалостно травят людей… это геноцид… мы негодуем… всеобщее презрение и позор… скажем наше решительное «нет» угнетателям… не допустим… свободу индейцам резерваций … равные права неграм… пролетарии всех стран…»  И так далее по тексту согласно кремлевской методичке в том же идеологически убогом, тошнотном  духе активного конформизма. В узконаправленной окололитературной деятельности достаточно образованной братии, огульно стряпающей «заказуху», ничего особенного не было – продажные писаки находились на службе у правящего режима. В эпоху мракобесия позиция «политического подкаблучника» была свойственна большинству интеллектуальных холуев. Литература тогда переживала тусклые времена господства воинствующей цензуры. Задолго до публикации все написанное и сочиненное подчищалось, обрезалось, сглаживалось, нивелировалось, подгонялось под общий идеологический шаблон. Не имело значения, талант или бездарность – вся когорта не обласканных властью пишущих авторов попадала под остро заточенный нож натасканных на крамолу редакторов. Это была разноплановая команда низовых чистильщиков. После идеологической, политической и культурологической экспертиз Главному Цензору оставалось только поставить на эпикризе произведения судьбоносную резолюцию: «пущать» или «не пущать».  При этом в предъявленный текст можно было и не заглядывать. Равнодушный чиновничий акт был пустой формальностью, служившей исключительно для отработки официальным лицом высокого жалования и отчета о проделанной работе. Такое было время. На всех уровнях власти восседало торжествующее безграмотное быдло, способное только устанавливать непреодолимые барьеры для истинно талантливых людей.      
               
                беда стране, где раб и льстец
                одни приближены к престолу,
                а небом избранный певец
                молчит, потупя очи долу...               
Поэтом можешь ты не быть, но конформистом быть обязан. Шаг в сторону от принципа партийности советской  журналистики – и тебя  по звонку «сверху» «замолчат» навсегда. Тогда вместо загранхалявы будешь кропать тухлые статейки об ударниках производства шнурков в заводской многотиражке. Это в лучшем случае. В худшем – сопьёшься от неприкаянности и скатишься на обочину жизни, где и закончишь свои последние дни. Сгинешь в пустоте, никому не надобный, всеми позабытый, навсегда вычеркнутый из жизни.  Лучших и гениальных нещадно гнобили и выдавливали из страны. На чужбине изгнанники обретали заслуженное признание и мировую славу. В отличие от низкопробной лжи, истинная правда обходится очень дорого. Персональный выбор политических шлюх – лицемерить, лгать и существовать во лжи… Пожизненно…  Смердит…                После кофе-брейка Аркадий пригласил меня прогуляться с ним до ближайшего магазина.  Тоскливая самоизоляция в четырех стенах и единственное общение с «голубым глазом» изрядно меня утомили, и я с радостью согласился с его предложением.  Продуктовую лавчонку, куда меня привел Аркадий, держали русскоязычные хозяева. Называлась она соответственно – «гастроном», о чем свидетельствовала вывеска на русском языке. Небольшое помещение магазина ничем особо не отличалось от торговых точек совка. Привычный глазу интерьер, полукруглые стеклянные витрины-холодильники, ассортимент товара и продавщица за прилавком в стандартной униформе с белым колпаком на голове – все здесь было так похоже на один из множества обычных советских продуктовых магазинчиков. Что сразу впечатляло и разительно отличало этот grocery store от схожих предприятий советской торговли – так это невероятное обилие товаров. Что характерно, это были хорошо знакомые с детства виды и торговые марки советской пищевой продукции. Даже названия на ценниках и наклейках были те же, что и в рашке. Судя по всему, деятельность магазина была ориентирована главным образом на русскоязычных жителей этой части Квинса.                Внутри лавочки толпился народ. Аркадий и продавщица тепло обменялись приветствиями как старые знакомые. Видимо, Аркадий просто хотел похвастаться передо мной сказочным эльдорадо в отдельно взятой частной лавке процветающей Америки. Но меня, бывшего директора вагона-ресторана, было трудно удивить продуктовым изобилием. В моих трудовых руках всегда были недосягаемые простолюдинам дефициты, не говоря уже о заурядных, повседневных продуктах питания. Семья ни в чем не нуждалась даже в голодные, провальные для страны, чумные перестроечные годы. Всего было в достатке. Нам повезло – мы выжили в это непростое время.  Многих судьба обошла стороной.  А то и вовсе стерла с лица земли. Тяжелое время – тяжкое бремя. Даже вспоминать не хочется…
                не дай бог родиться и жить во время перемен…
Я с интересом наблюдал, как Аркадий, наигранно демонстрируя передо мной свое клиентское превосходство, покупает продукты. Разыгрывая передо мной свое маленькое шоу,  он немного переигрывал, но продавщица, чутко улавливая фальшь в его словах, умело подыгрывала незадачливому актеру. Натянув на лицо маску сосредоточенной серьезности,  хитрая женщина  с артистической послушностью исполняла  все требовательные просьбы постоянного покупателя. Выбрав нужный товар, Аркадий указывал на него пальцем и, как настоящий босс, не просил, но как бы приказывал:
– А подай мне 150 граммов вот этой колбаски. И еще 200 граммов сырка. Костромского. А окорок свежий? Отрежь тогда кусочек попостнее, грамм на 170. И пачку сигарет, ты знаешь каких. Да, и еще бутылку колы. Ты запиши все на меня. Как обычно. Спасибо,  Цыля, Привет Семену.          Have  a nice day. Bye.
 Процесс отоваривания, неторопливый, дружелюбный, перемежающийся  взаимными расспросами о делах, здоровье и обменом последними новостями из личной жизни друзей и знакомых, продолжался более получаса. Остальные покупатели терпеливо ждали окончания диалога. Никто из очереди не возмущался. Напротив,  люди с любопытством прислушивались к разговору – чужие сплетни и слухи всегда вызывают неподдельный интерес. К тому же все понимали – это реальная игра в бизнес, в которой всегда побеждает и прав тот, кто платит.                Покупать в долг? В Америке? Как в каком-нибудь захолустном деревенском сельмаге? Поначалу мне это показалось довольно странным. И только ближе познакомившись с эмигрантской жизнью Нью-Йорка, понял, что жизненные устои еврейской общины и в Америке не растеряли прежней местечковой своеобычности. Нравы, привычки, правила поведения и нормы человеческих взаимоотношений благополучно эмигрировали за океан с различных территорий Советского Союза  вместе с их обладателями. Короче – собралась межпуха на все времена. Ой-вей…                После демонстрационного шопинга Аркадий отправился домой, а я, чуть обнюхавшись среди чужих людей, решил немного прогуляться. Захотелось подышать воздухом нью-йоркской  жизни. Долго бродил по близлежащим улочкам, заполненным обычной людской толчеёй. С праздным туристическим любопытством осматривал местные достопримечательности: разнообразные магазины и лавчонки, рестораны и кафешки, припаркованные автолавки, мобильные лотки  уличных торговцев «горячими собаками», самодеятельные прилавки из картонных коробок,  на которые чернокожие и бездомные выкладывали незатейливую мелочевку в надежде заработать несколько монет. Поверх всей этой нескончаемой «суеты сует» на мощных клепаных металлических опорах возвышалась эстакада открытого путепровода метрополитена, ведущего в такие же человеческие муравейники, мало чем отличающиеся друг от друга.                Мне было интересно все, на чем останавливался взгляд. Окружающее пространство было пропитано энергетикой бизнеса. Каждый дюйм улицы был заполнен активной деятельностью и движением. Повсюду царил незримый дух денег. В атмосфере всеобщей деловитости невольно рождалось желание двигаться, стремиться, действовать. Возникало удивительное и незнакомое, чувство непоколебимой уверенности в собственных силах. Скованность и внутренняя зажатость постепенно растворялись, и я решил применить полученные знания в реальной жизни. Возникло желание ощутить себя органической частичкой людской массы. Просто  поговорить с кем-нибудь.  Неважно о чем. Чтобы в диалоге услышать себя и мысленно объединиться с другим человеческим существом. Я долго выбирал объект для общения. Не решался нарушить чей-нибудь ритм жизни, опасался отказа. Наконец, в толпе мелькнула забавная детская физиономия  – как раз то, что мне и нужно. С детьми проще найти общий язык – их непосредственность мгновенно разрушает границы между людьми. Мальчуган этот – типичный мультяшный персонаж – сразу вызывал добрую улыбку. Курносый,  ушастый, смешной, он  добродушно лыбился во весь свой широченный рот с таким видом, словно выиграл миллион долларов. Детское личико светилось неподдельной радостью. Просто так, без всякой на то причины. Так сияют лица всех счастливых детей. Парнишка этот был невероятно забавный. Как домашний щенок. Как сошедший с экрана персонаж из детского фильма. Характерный типаж американского школяра. На вид ушастому щену было лет восемь-десять. Крупную голову украшала ярко рыжая курчавая шевелюра. Розовощекое лицо было сплошь усыпано веснушками. Большие круглые очки висели на самом кончике носа мальчугана. Я подошел и, куртуазно играя интонацией, обратился к юному визави:
– Sorry for the concern sir. I'm sorry for my bad English. I'm in America recently, I don't have enough language practice.
Вскинув голову, рыжеволосый внимательно, но без особой заинтересованности, взглянул на меня снизу вверх. Поправив пальцем сползающие с носа очки, пацаненок с серьезным  видом заметил:
– Don’t worry about it. Everyone here is talking about mistakes. 
И в заключение, совсем «по-взрослому», философски добавил:
– Аll people are wrong sir.
Пока я в мозгах переводил и переваривал услышанное,  юный учитель жизни растворился в толпе. Вот так, прямо на улице, меня уел обычный американский мальчуган. Малое дитя, само того не подозревая, преподало взрослому дяде полезный урок. Поистине,
                os parvulis veritatis.
Незатейливые слова мальчишки избавили меня от страха оказаться непонятым, вложили в руки ключ, открывший доступ в мир живого, непосредственного человеческого общения.
                простые истины часто лежат на поверхности жизни.
                главное –  вовремя их заметить…
Ритм моего сердца совпал с пульсом этой страны. 
Brighton Beach
На следующий день я намеревался посетить легендарный Брайтон-Бич, о котором был наслышан еще в Союзе. Brighton Beach или Little Odessa – район Нью-Йорка, исторически оккупированный и навечно обжитой русскоязычными эмигрантами. По характерным внешним признакам это место являло собой карикатурную копию совковой жизни. Из метро я вышел прямиком на центральную улицу Брайтона и сразу окунулся в бурлящий людской водоворот. Здесь, как и  в оживленном центре любого большого города, царила всё та же уличная толчея и сутолока. На каждом шагу передо мной возникали знакомые с детства «гастрономы», «столовые», «закусочные», «пирожковые». Общепитовские заведения и продуктовую линию торговли сменяли «парикмахерская», «прачечная», «фотография». Чуть дальше – «театральная касса» и «книжная лавка». На стенах домов беспорядочно, часто одно на другое, были расклеены рукописные объявления о продаже, покупке, обмене и прочих мелких услугах. В нескончаемой череде мелких и средних общепитовских забегаловок сочным богатым пятном выделялся ресторан. Взглянув на знакомую вывеску «Метрополь», я подошел к витрине кабака и заглянул внутрь. Посетителей в ресторане  не было – разгар рабочего дня. Не до развлечений – в это время американский народ пашет на бескрайних пажитях, куёт баксы в жарких кузницах. Каждый возделывает свою деляну. Каждый молотит по своей наковальне.                В  пустом зале ресторана одинокий официант сервировал «поляну». Знакомая картинка. Моя тема, профессиональная. Невольно обрадовавшись, я решил пообщаться с коллегой и постучал в витринное стекло, чтобы привлечь его внимание. Заметив меня, энергично и красноречиво жестикулирующего, халдей указал рукой на вход. Входная дверь была отворена, и я вошел в вестибюль. Навстречу мне вышел невысокий парень в белоснежной рубашке и темно-сером переднике почти до пят. Его причудливый видок меня чуточку рассмешил – мужик в длинном бабском кухонном переднике выглядел довольно забавно. В прошлом тоже халдей, я, к стыду своему,  даже не знал, что передник – это обязательный элемент традиционной униформы официантов и подавальщиков мужского пола. Классика стиля всех приличных западных ресторанов.                Угрюмо пробормотав «sorry», парень ткнул пальцем в циферблат наручных часов и предупредил, что у него есть всего пять минут на разговор со мной. Заметив на моем лице явное недоумение, пояснил, что общение с посторонними людьми на темы, не связанные с работой, официантам запрещено. За соблюдением этого драконовского правила в ресторане следит специальный человек – supervisor.  За нарушение – штраф, повторно – увольнение. Типа «не нравятся порядки – скатертью дорога.  На твое место – очередь в шляпах». Одно неловкое движение – и ты на улице… Я его услышал…                Паренек был родом из Москвы. Уже год как в Нью-Йорке. На мои вопросы отвечал неохотно и скупо. Ничего интересного и утешительного он мне не поведал. Вместо дельных советов – сплошное нытье. Пашет как галерный раб – это все, что я уяснил из его слов. Считает, что ему еще повезло. Многие из его знакомых пребывают в гораздо худшем положении. Заметив в зале надсмотрщика, бедняга нервно задергался и, скомканно попрощавшись, привычной халдейской рысцой потрусил  в свое ресторанное стойло. Плантация, а не кабак, короче… А я думал – свобода… Обломался…                Что меня еще удивило на Брайтоне – вывески, надписи, указатели, объявления – вся эта зазывная рекламная канитель была сработана исключительно на русском языке. Вроде бы Америка, но ни словечка на английском. Здесь повсюду сквозит дух совка и слышится русская речь, преимущественно с еврейским акцентом. Те же манеры, реплики, замечания  прохожих. Местечковый говор «бывших» перемежается незатейливой  матерщинкой, употребляемой, как говорится,  для связи слов  в предложении. Ну, или чтобы не запамятовать родной язык.  Но здесь, на Брайтоне, даже неотесанный  русский мат звучит по-особенному. Незлобиво,  мягко,  песенно,  даже забавно. В отличие от «американизированных» районов Нью-Йорка, где члены русскоязычной диаспоры предпочитают избегать случайных встреч с бывшими соотечественниками, на Брайтоне царит неиссякаемый дух дружелюбия и добрососедства.  Окунувшись в атмосферу этого островка прошлого, начисто забываешь, что ты на чужбине, настолько специфична его обособленная жизнь. Как охарактеризовал этот район один пожилой эмигрант, «Брайтон – это огрызок СССР, летящий в бесконечность». Точнее не скажешь.  Ни убавить. Ни прибавить…                Город Нью-Йорк жил своей обычной жизнью. Я, как и положено незнакомцу, приветствовал его своим вниманием. Он, в свою очередь, как гостеприимный хозяин, посвящал меня в свое бытие. Thank you, Big Apple, «столица мира». Ты мне нравишься…                Я возвратился домой под сильным и глубоким впечатлением от близкого знакомства с нью-йоркской жизнью.  Уставший, но ужасно довольный прогулкой. Аркадий деловым тоном с кем-то разговаривал по телефону. Стояла жара. Хотелось пить. Я прошел на кухню и привычно набрал холодной воды из-под крана.  Как дома.  Полный стакан.   Увидев,  что я собираюсь все это выпить,  Аркадий ужаснулся:
– Ты что делаешь, Фил! Отравишься!  Мы не пьем сырую воду. Даже кипяченую. Это же очень вредно. Вон там, в углу, стоит баллон с питьевой водой. Пей на здоровье.                Вот это да! Оказывается, мы в течение всей жизни утоляли жажду неправильной водой из-под крана,  даже не подозревая, что это вредно для здоровья. Как после этого остались живы, одному богу известно. К тому же кроме ограниченного набора безалкогольных напитков и минералки торговля ничего не предлагала. В сознании советского человека вообще не укладывалась мысль о том, что за обычную питьевую воду надо платить деньги. Открыл кран – и лей, сколько хочешь. Все для блага народа.                Слова Аркадия меня рассмешили.  В ответ я  лишь усмехнулся и залпом опрокинул в себя  «вредоносную» жидкость. Вода из нью-йоркского водопровода заметно отличалась от «жесткой» питерской воды с хлорным привкусом. Она была мягкая и чистая. По вкусу напоминала колодезную или родниковую. Я с обескураженным  видом повертел в руках пустой стакан:
– Да ничего.  Нормальная водичка. Вкусная…
Моя реплика повисла в воздухе. Аркадий был деликатным человеком, поэтому вслух произносить ничего не стал. Он просто очень выразительно на меня посмотрел, и фраза «Ты что, ненормальный?» отчетливо прозвучала у меня в голове. Потом неодобрительно вздохнул и с укоризненной улыбкой покачал головой: «Oh these Russians!»                Вернулась с работы Светлана.  Войдя в гостиную,   поморщилась и со свойственной ей детской непосредственностью выпалила:
–  Чем это здесь так воняет?  Ну и запашок. Как в общественном туалете. Фу…               
На этой минорной ноте короткий, но очень эмоциональный, монолог закончился. Аркадий тактично промолчал. А я виновато опустил глаза – это был убийственный аромат моего «хатрика», распространившийся по всему апартаменту.                Вечером я решил исправить утреннюю оплошность и решительно отправил флакон с венгерским парфюмом в мусорное ведро. Мелочь, конечно, но неприятно. И даже немного жалко – дефицит все-таки, да и привык к этому домашнему запаху. Но ситуация требовала от меня не ударить лицом в грязь и сохранить реноме. Точка. Прощай, «венгрия».                Наутро в ванной комнате на полочке рядом с моими умывальными и бритвенными принадлежностями я обнаружил два изящных флакончика с логотипом «Christian Dior».  На одном из них красовалась надпись «after shave», на другом – «eau de toilette for men». Я все понял. Мусорный контейнер был пуст. Пока я спал, Светлана, заметив в мусорке пузырек с «хатриком»,  решила компенсировать мне вынужденную утрату. А заодно и преподать урок эстетического вкуса русскому варвару. Тронуло. Откупорил один флакончик – повеяло невероятной свежестью и какой-то воздушной морской легкостью. Несмотря на тонкость полутонов, изысканный аромат  французского  парфюма звучал исключительно мужскими нотками с неуловимыми оттенками брутальности.  Да уж, «Christian Dior» – это вам не «тройной» одеколон или какой-нибудь вонючий  «хатрик». Одно слово – France… Фирма веников не вяжет…                Вечером,  после ужина, в благодарное «отмщение» за набор мужской парфюмерии, я преподнес Светлане свой подарочек – духи «for women» из той же Франции, стоически выстраданные моей благоверной в Ленинграде. Лицо Светы осветила искренняя радость. В Америке цена крохотного флакона духов этой марки равнялась ее недельной зарплате. Не каждая американка могла себе позволить подобное роскошество. Я тоже был рад, что сумел угодить людям, которые без лишних слов  мне доверились, приняли и предоставили совершенно незнакомому человеку, стол и кров в чужой стране.                Утром ребята отправлялись на работу, и я до вечера был предоставлен самому себе. В один из таких одиноких дней я решил развеяться и совершить пробежку. Привычной трусцой, как дома по парку. Облачившись в спортивный костюм, я вышел на улицу. Огляделся, выбирая в какую сторону направиться. В обозримом пространстве не заметил ничего похожего на зеленую зону. Повсюду, до самого горизонта, – сплошной серый асфальт и камень. И машины, машины, машины, бесконечными рядами припаркованные «бампер-к-бамперу»  вдоль всего тротуара по обеим сторонам улицы.  Для того, чтобы освободиться из парковочного капкана и выехать на проезжую часть, зажатый с обеих сторон водитель просто расталкивал подпирающие его автомобили мощными буферами своего авто. В подобной ситуации каждый поступал аналогичным образом. Это было в порядке вещей. Можно было оставлять машину в специально оборудованном паркинге, но аренда парковочного  места обходилась недешево. Да и до самого паркинга надо было добираться на транспорте. А это – дополнительные расходы для бюджета обычной американской семьи. Чтобы зря не тратить лишние деньги, (а лишних денег, как известно, не бывает), большинство автовладельцев предпочитало пользоваться доступными возможностями уличной парковки.                Оценив ситуацию, я решил просто бежать вдоль по улице куда глаза глядят. В критических опусах, публикуемых в советских газетах и журналах, ангажированные рыцари пера описывали Нью-Йорк как опасное и непригодное для проживания место на земле. Иных мнений,  касающихся «врага  номер один»,  в совковой прессе быть не должно – «не положено». Чтобы задушить свободомыслие, для журналистов  была составлена специальная методичка – идеологический шаблон для написания подобных измышлений.  Авторы лживых заказных статеек в описываемых ими местах никогда не бывали, но, брызгая злобной слюной, в один голос утверждали, что Нью-Йорк  – это не город, но страшный монстр. Адово место. Над ним постоянно висит облако вредоносного смога, неуклонно убивающее все живое. Вдыхая злотворные миазмы, обитатели этого вместилища зла мрут как мухи прямо на улицах. Страшное дело!                Я неспешно  трусил по городским улочкам, вдыхал полной грудью ядовитый нью-йоркский  смог и ни в коей мере не ощущал скорое приближение своей кончины. Напротив – воздух в городе был на удивление чист, несмотря на плотный, нескончаемый поток автомобилей. Это никак не укладывалось в моем сознании, долгие годы подвергавшемуся бомбардирове ложью и воздействию пропаганды. Но это был факт, очевидность которого не вызывала сомнений.  Я даже специально принюхивался к выхлопным газам проносящихся мимо автомобилей, но вместо удушающей волны ядовитого газа ощущал лишь легкий запашок выхлопа переработанного топлива. Меня это несколько удивило. Позже Аркадий объяснил мне причину  чистоты городского воздуха. Чтобы не разрушать экологическую систему и предотвратить выбросы ядовитых газов в атмосферу, в Америке владельцы автотранспорта обязаны устанавливать очищающие фильтры на выпускной коллектор своих авто. Нарушители  порядка подвергаются штрафу,  в разы превышающему стоимость установки защитного оборудования.  За  соблюдением этого закона следит специальная экологическая служба. «Капитализм тоже постоянно развивается», – добавил он. Вопросов нет. Факт налицо…                Домашние вечера мы обычно проводили в задушевных беседах.  И Света, и Аркадий не сомневались в том, что я  выбрался из Союза с твердым намерением навсегда остаться в Америке. Поэтому направленность наших разговоров главным образом сводилась к тому, чтобы  морально поддержать заблудшую овцу, направить неофита на «путь истинный»,  помочь новообращенному интегрироваться в новое сообщество. Вопреки уверенности моих друзей я не был готов сделать этот решительный шаг и радикально поменять свою жизнь. Возможно, неопределенность и отсутствие конкретики в выборе дальнейшего жизненного пути на переломном этапе бытия были моей ошибкой. А может быть, напротив – отсрочка в  принятии решения помогла избежать  многих неприятностей. Неизвестно еще, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, если бы я тогда решил остаться в штатах. Кто знает. Человек предполагает – бог располагает. Мы все – игралища в руках судьбы. Светлана даже пыталась сосватать мне потенциальную невесту – одинокую американку, коллегу по работе. Простодушная женщина искренне хотела помочь мне пустить корни в новой земле, любой ценой зацепиться за новую жизнь. Мне как эмигранту брак с гражданкой США принес бы кучу социальных бонусов: вид на жительство, разрешение на работу и в обозримом будущем самое главное – паспорт гражданина США. Оптимальный вариант для одинокого мужчины, свободного от брачных уз. В большинстве случаев американская  семья представляет собой экономическое социальное образование. Это особенно заметно на примере эмигрантских сообществ. Люди создают семейный союз не по велению чувств, а для того, чтобы облегчить жизнь. В напряженном мире совместно выживать проще, и главное – дешевле. Я же никоим образом не вписывался в этот привлекательный сценарий. Поддаться импульсивному порыву, бросить на произвол жену, детей, предать их веру в тебя ради призрачной «красивой» жизни – подобное мог совершить только безнравственный и беспринципный эгоцентрик. Я не упоминаю о внезапной вспышке любовной страсти к женщине – это иное, возвышенное состояние души. Находясь в плену сладострастия, безумцы не только перечеркивают свое прошлое, но и сводят счеты с жизнью. Это – другое. Сейчас не об этом.                У каждого человека в жизни есть якоря, которые удерживают его в прошлом. У меня в жизни был такой якорь, тяжеловесный и бесценный – моя семья. Кровная частичка моего организма. Сорваться с нравственной цепи, навсегда оставить в прошлом корневое и важнейшее – это было равносильно святотатству. И что потом? Вечный дрейф в житейском море в ожидании ветра. Случайные попутчики и попутчицы. Бесплодные поиски родственной души. Тоска и сожаления об утраченном. Несмотря на глубокое уважение, испытываемое к этой стране, у меня не было ни малейшего желании возлагать на алтарь вящей славы Америки покой и благоденствие родных людей. Слишком велика жертва даже ради персонального будущего. Чаша весов судьбы безоговорочно склонилась в сторону семьи.  Sorry America… В жизни есть вещи, которые нельзя предавать…                Ребята были по-доброму откровенны и на многое открыли мне глаза. Прежде, чем стать 100% американцами, они прошли нелегкий путь. После эмиграции надо было выживать. Начало было трудным. Помощи ждать было неоткуда. Добрый дядя Сэм оказался химерой. Поначалу Аркадий нанялся грузчиком в русский магазин, работал на стройке, по ночам разгружал товарные вагоны. Брался за любое дело, чтобы заработать на жизнь. Света занималась уборкой квартир и стиркой белья в домах богатых эмигрантов. Согревала и помогала пережить тяжелые времена только надежда на лучшее. До получения официального статуса ты – человек третьего сорта. Бесправное существо. Ноль без палочки. Piece of shit. Скверное ощущение,  словно шоколадку дерьмом намазали. Не жизнь – существование. Сплошная борьба за выживание.                Минули долгие годы мытарств и страданий прежде, чем жизнь наладилась. Они описывали американскую действительность без прикрас, ничего от меня не утаивая. Передо мной открывалась иная сторона жизни, весьма далекая от идеалистических представлений об этой стране. Иллюзорные картинки в розовом цвете, некогда запечатленные в голове наивного мечтателя, затушевывались грубыми мазками банальной житейской обыденщины.  На поверку жизненная палитра эмигрантского сообщества оказалась весьма бедна и скупа на оттенки, придающие жизни особый колорит и неповторимый вкус. На бытовом полотне русскоязычной эмиграции преобладали исключительно серые тона с редкими промельками ярких пятен. Бледная мазня.  Бесвкусица. Никакого разнообразия. Рутинное существование с притязаниями на исключительность.                Хрень короче, если вдуматься… С глаз начала спадать романтическая пелена … Странно и немного печально… Все так хорошо начиналось…                Отношение укоренившегося местного населения к новоприбывшим за американской мечтой исходило из принципа: понаехавшая в Америку «зелень» должна помучиться, как и все. Если «зеленый» не обладает выдающимися способностями или не имеет хорошо продающихся идей, патентов или капитала, то ему придется туго. Это значит «help yourself!» В США можно высоко подняться, но гораздо проще пасть на самое дно. Это крайне неприятный и болезненный процесс. Чем выше ты вскарабкался на вершину успеха, тем драматичнее будет падение.
                жизнь – странная штука:
                когда у тебя на руках   тузовый покер,
                она начинает играть  с тобой в шахматы...
В финале – шах и мат…                Сегодня – ты босс в золотой карете и одеваешься во фрак. Завтра – нищий в грязном рубище среди бездомных клошаров на обочине судьбы. Со значительной частью русских эмигрантов именно так и происходило. Упёртым, настойчивым и наглым везло в этой жестокой игре на выживание – и счастливцы обретали выстраданную свободу.  Нестойкие и слабосильные с треском проигрывали партию, теряя последнюю опору – надежду на свет в конце туннеля. Капитализм –  это не поле чудес, это жизнь по закону джунглей – выживает сильнейший. В этой среде обитания работает негласное правило Ч.Ч.В. – «человек человеку волк», неумело завуалированное гуманистической фальшью человеколюбия.                Никто из эмигрантов честно и открыто не признается в том, что на деле новая жизнь в Америке оказалась не настолько привлекательной и сладкой, каковой представлялась ранее. И мечтания не сбылись, и планы не осуществились. Полеты в облаках закончились, суровая реальность грубо приземлила. Чтобы заглушить ноющее чувство разочарования и скрыть собственную несостоятельность, человек будет с пеной у рта доказывать вам преимущества и преподносить все прелести болота, в котором он вынужден обитать. Причем, по собственной воле. Возможно, решение эмигрировать было поспешным и опрометчивым шагом, но признать собственные ошибки очень нелегко. Не говоря уже о том, чтобы возвратиться обратно без гроша в кармане.  Даже раскаявшиеся «предатели» родины-мамы непременно вызовут презрение всего советского народа, и будут покрыты позором до конца дней своих. Решающим аргументом в самооправдании неприглядного существования служит твердое убеждение в том, что все тяготы и лишения заморской жизни – это самопожертвование  во имя будущего своих отпрысков. Трудно возразить против столь высокодуховной мотивации. Дети – это святое. Все лучшее – детям. Что может быть благороднее,  чем своими страданиями унавоживать почву для взращивания будущих поколений? Старо как мир: «мы не жили, пусть хоть дети поживут». И как печать заклятия – вымученная улыбочка  поверх нарочито довольной физиономии – «i’m fine  – у меня лучше, чем у других… завидуйте».                Американская мечта – не национальный миф. Мечта сакральна. В Америке культ успеха возведен в абсолют. Люди здесь живут по принципу: «сегодня лучше, чем вчера, завтра лучше, чем сегодня». Здесь никто глубоко не копает. Не заглядывает в душу. Никто не задумывается над тем, что паспорт USA – это узаконенное экономическое крепостное право. В стране равных возможностей существует единственная идея равенства – количество долларов и coca-cola…
                … одна на всех, мы за ценой не постоим...               
Возможно, подобное оптимистическое утверждение содержит в себе некий рациональный смысл. Навсегда оставшись в Америке, я, наверное, тоже взял на вооружение этот оправдательный принцип бытия. Не знаю… Жизнь мудрее земного разума, она все расставит по своим местам...
                делай, что должно,
                и будь, что будет…
Но действительность такова, что если у вас есть $10 в кармане, и у вас нет долгов, то вы богаче, чем 25% американцев.                                Я старался не обращать внимания на негативные моменты жизни, но неприятный осадок все же откладывался в душе. Я был молод, полон сил и неукротимых токов жизни.  Вдобавок ко всему самоуверен, упрям и хулиганист. Поэтому мне без особых моральных усилий  удавалось подавить тревожные сомнения в правильности  однажды сделанного выбора.  Ведь сейчас передо мной лежал блистающий  мир моей несравненной Мечты.  Я любил ее всем сердцем.  И ничто на свете не могло помешать ее осуществлению.
Go-go
 По натуре активная,  деятельная,  жизнелюбивая, Светлана всегда искренне удивлялась тому, что я как старый сыч безвылазно торчу дома, уткнувшись в экран телевизора.
– Слушай, парень, тебе не скучно тут одному? Ты бы сходил куда-нибудь, развлекся, что ли. Рядом полно интересных мест. Можно в «go-go».  Девочки там – ну просто супер!  Живые картинки! Развеешься, отдохнешь. Тебе, наверняка,  понравится. В Союзе ты такого не видел. Огонь!               
Я уже видел эту неприметную бледно-розовую надпись  «go-go» на фасаде здания с плотно зашторенными окнами. Я не придал ей значения, поскольку не смог сразу уловить ни тени смысла этой фразы. Простые слова были понятны, но до сути буквосочетания мой разум так и не добрался.  Да и откуда мне, совковому недоучке, можно было узнать смысл, заключенный в этом слэнговом  выражении? Тогда я попытался восполнить пробел в образовании при помощи ассоциаций и внимательно оглядел здание. Но кроме этой скромной рекламной агитки, иных информативных признаков, способных вызвать в мозге хоть как-то связанные с ней образы, я нигде не заметил. Безразлично пробежав глазами по знакомым буквам, я выбросил непонятный символ из памяти, как пустой, ничего не значащий, бытовой факт.                Но фраза Светы, произнесенная вкрадчиво, с легкой двусмысленной улыбкой, невольно заинтриговала. Меня распирало любопытство: что же там, в этом «go-go» такого диковинного и необычного, чего я не видел в Союзе? Историческую справку об этом пикантном и необычайно популярном заведении мне дал Аркадий.                Оказалось, что за скромной пуританской надписью и бледно-розовыми шторами скрывается популярный ночной дансинг, где вечерами обычно собираются завсегдатаи пикантного заведения, любители полакомится «клубничкой». Местечко это не простое. Не для бедных людишек. Внутри неприметного снаружи здания все выполнено по первому классу. За стойкой бара можно выпить виски или пива. В небольшом уютном зале гостей обслуживают две сексапильные официантки – раскованные, податливые, шаловливые. Барышни услужливые, не капризные и сговорчивые – за ничтожную сумму в 20 «зеленых» готовы ублажить любого озабоченного членоносца прямо за столом. На любой вопрос клиента ответ один:
– Сэр, мы все умеем, можем и хотим. Деньги ваши – ласки наши.
И самое главное – в интимной атмосфере  мужского клуба можно полюбоваться на пластичные движения полуобнаженных танцовщиц, которые, словно змеи, обвивают гибкими телами хромированные пилоны. Экзотический танец у шеста органично перетекает в демонстрацию эротических телодвижений, имитирующих желание, страсть, соитие и оргазм. И наконец,  кульминация стрип-шоу: змеи-искусительницы начинают медленно и эстетично сбрасывать с себя усыпанную пайотками сценическую чешую, с наигранным целомудрием открывая мужскому взору интимные части тела. Раскрывают они свои прелести не сразу, но поочередно, сверху вниз. Публика, возбужденная  алкоголем, видом и пьянящими ароматами обнаженной девичьей плоти, шалеет и начинает зверски завывать от вожделения. В зале над столами висит густое облако табачного дыма, смешанного с перегаром и тяжелым запахом мужского пота. Содом и Гоморра. Но как возбуждающе красиво, чёрт побери!                На этом яркое красочное действо не заканчивается. После непродолжительного антракта,  по времени настолько короткого, что за несколько минут эмоциональный огонь зрительного зала не успевает угаснуть, участницы фривольной антрепризы вновь выбегают на сцену из-за кулис в новом одеянии.                Стрип-шоу переходит к своей заключительной части – непосредственной монетизации женских прелестей. От прагматики никуда не денешься. В финале действа все хористки топлесс, в расшитых блестками стрингах и ажурных чулках, на высоких каблуках-шпильках кокетливо дефилируют по краю сцены на расстоянии вытянутой руки от зрителей, чтобы собрать неизменные tips – чаевые за свою работу. Толпа неистовствует. Волна возбуждения вновь охватывает зал. Каждый созерцатель стремится засунуть мятую купюру за резинку кружевных трусиков или за шелк чулочной подвязки таким образом, чтобы прикоснуться рукой к разгоряченному молодому телу…                За порядком в зале следят бдительные вышибалы – два неандертальца с квадратными подбородками и пустыми бесцветными глазами. Если изрядно подвыпивший клиент позволял себе чрезмерную вольность или грязное оскорбление в отношении танцорок, его, как нашкодившего щенка, просто вышвыривали на улицу и заносили в «черный список». В этом случае жаловаться было некому – каморра претензий не принимает. Тем более у покойников.                После завершения официальной части танцевального шоу клиенты, вожделеющие неземных страстей,  могут продолжить общение с приглянувшейся барышней индивидуально, в интимном формате. В отличие от заурядных жриц любви общедоступного бордельного разряда, дополнительные услуги элитных show-girls стоят весьма недешево. Искусство, как и его прекрасные музы, требует жертв, и не малых. Для осуществления своих низменных желаний возбужденный созерцанием прелестей юных примадонн, одержимый похотью самец должен был раскошелиться на приличную сумму. Для всякого рода интимных утех в заведении оборудованы специальные кабинеты, напичканные соответствующей эротической атрибутикой на любой извращенный вкус. Сдачей в аренду молодых тел распоряжается бармен, он же – назначенный мафией сутинёр. В этой связи проблем не возникало:
 – Сэр, заплатите cash по прейскуранту – и малышка ваша.
Тут уж денег не жалей… если они у тебя, конечно, есть…
                деньги есть, и ты, как барин, –
                одеваешься во фрак,
                благороден и шикарен,
                а без денег ты – червяк.
 Человеческие страсти  неизменны со времен Адама и Евы. Люди везде одинаковы. Но в совке за это – тюрьма. В Америке – норма.                Термин «go-go» происходит от названия парижского танцевального кафе «Whisky ; Gogo», которое, в свою очередь, названо по французскому выражению ; gogo (в избытке, в изобилии), происходящему от старофранцузского слова la gogue (радость, счастье). Стартовой площадкой для глобального увлечения современными танцами стала популярная дискотека Peppermint Lounge, которая открылась в 1958 году в Манхэттене. Интерьер заведения украшала массивная барная стойка из красного дерева и вместительный круглый танцпол с множеством зеркал.                Когда в 1960-1961 годах разразилось повальное увлечение твистом, знаменитости буквально кишели в гостиной этой дискотеки. Одри Хепберн, Мэрилин Монро, Джуди Гарланд, Фрэнк Синатра, Трумэн Капоте и даже неуловимая Грета Гарбо танцевали в Peppermint Lounge под музыку домашних поп-групп.                Своё начало история GG берет с 1960-х годов, когда подвыпившие женщины в «Peppermint Lounge» в Нью-Йорке вскарабкались на столы и начали танцевать твист. После этого 19 июня 1964 года известная танцовщица Кэрол Дода впервые исполнила танец  go-go в клубе «Кондор» на углу Бродвея и Коламбус в Сан-Франциско. Благодаря таланту и непревзойденному мастерству, она стала мировой знаменитостью в жанре GG. Примадонна феерически блистала на подиуме кабаре «Кондор» бессменно 22 года своей жизни. Вслед за «Кондором» в 1965 году в Голливуде открылась первая американская дискотека «Whisky a Go Go». К потолку дансинга были подвешены огромные клети, в которых перед почтенной публикой молоденькие красотки в мини юбках изощрялись в демонстрации интимных частей тела. Чтобы привлечь клиентов, многие владельцы баров стали постоянно нанимать молодых танцорок. И это возымело эффект. Мужчины, обычно просматривающие за скромной чашечкой кофе свежие газеты, теперь весь вечер с нескрываемым удовольствием лицезрели шоу полуобнаженных баядерок. Кипящие страсти молодых самцов и вспыхнувшие желания стареющих бабуинов значительно увеличили продажу алкоголя –  основного дохода заведения. Мужчины, однажды посетившие такой бар с новой программой, впоследствии становились его завсегдатаями.                В начале 1980-х танцевальные шоу в жанре GG безоговорочно завоевали популярность во всех нью-йоркских увеселительных заведениях и ночных клубах. В конце 1990-х годов танцевальная пандемия GG  захлестнула весь цивилизованный мир.                Со стороны Светланы это было весьма заманчивое предложение. По жизни я не был застегнутым на все нравственные пуговицы «человеком в футляре». В иных обстоятельствах я бы с радостью последовал ее доброму совету и с превеликим удовольствием посетил злачное заведение. Но, увы!.. сейчас мои скудные финансы пели грустные романсы. Деньжат было впритык – не до развлечений. Надо было рассчитаться с Луисом за авиабилет и на что-то жить первое время, пока я не отыщу подходящую работу. Я снова почувствовал себя засунутым за плинтус унылым нищебродом. Ощутил себя не пресловутой российской копейкой, которая, как известно, целый рубель бережет, а никчемным центом в куче долларов. От ничтожных мыслей на душе стало помойно…                Что ж, – adeiu, длинноногие плясуньи. И пусть подождет стакан вискаря «на два пальца» с содовой газировкой. Сегодня не мой день, не по Сеньке нынче ваши аппетитные задницы. Не пришло еще время для пикантных искушений и плотских радостей. Но когда-нибудь я сорву jackpot и обязательно вернусь. Даже не сомневайтесь, красотули! Не пришибленным russo turisto с дырой в кармане, но настоящим крутым мэном. Как там у вас – cool man. Или hard boiled men. Это как вам будет угодно. Весь в бархатных штанах и ковбойской шляпе «а ля Texas» С лопатником, полным новеньких хрустящих «benji». И тогда замутим  сногсшибательный бордельеро и оторвемся по полной программе. Будете отплясывать свои американские народные go-go персонально для меня, куколки. Всю ночь напролет. За все уплачено, господа. И пусть весь мир вздрогнет и подождет. Let  it be.
                блажен, кто верует –
                тепло ему на свете…
Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.
Я – верил… Наверное, да… Или?..
NEW-YORK, NEW-YORK
Воскресенье,  свой единственный выходной, Света решила посвятить мне. Из чувства гостеприимства и еще для того, чтобы поднять ленивца с дивана и оторвать от экрана телевизора.  Во время завтрака она заявила тоном, не терпящим возражений:
– Фил, ну хватит уже киснуть. Валяться на диване и пялиться  в ящик ты можешь и дома. Очнись, сейчас ты в Америке. Жизнь кипит. Хочу показать тебе Нью-Йорк.  Живой. Реальный.  Давай, собирайся.                Я не заставил себя долго ждать...                Бродить по Нью-Йорку со Светой мне нравилось. Во время прогулки она держалась как настоящий опытный гид. Подробно, не упуская деталей, она описывала знаковые места города, связанные с ними интересные события и любопытные факты. Свое повествование она изредка разбавляла эмоциональными репликами и личными оценками. Я даже не задавал вопросов, только глазел по сторонам и слушал во все уши моего индивидуального экскурсовода. Ее пояснения затрагивали темы и раскрывали  факты, о которых в обществе гласности и демократии не принято говорить во всеуслышание. Это законсервированная информация. Источники  невозможно отыскать ни в одном туристическом справочнике, за исключением криминальных сводок и архивных материалов департамента полиции. Ни один здравомыслящий чичероне не станет сознательно раскрывать темные стороны жизни перед иноземными туристами. Зачем выносить сор из избы? Чужие люди  – как ты им не объясняй – не поймут загадочной души  американского мафиозо. У каждого свои скелеты в шкафу. Пусть для всех американская мечта остается чистой и непорочной как пресвятая дева. Все обо всем знают, но молчат – социальная омерта, незримый отпечаток  Коза Ностры, Якудзы или других гангстерских банд. Это тайна, покрытая мраком.  Могила…                Адская работа в законопреступной организации отлажена до мелочей. Вертикальная структура власти предусматривает жесткое иерархическое подчинение низших мафиози вышестоящим боссам, а те, в свою очередь, – генеральным руководителям сообщества. Все члены банды, независимо от ранга, обязаны следовать Кодексу поведения под страхом смерти. Это очень серьезные ребята. Алчные, бескомпромиссные и кровожадные. Этим пираньям палец в пасть не клади – отгрызут руку вместе с рукавом, а впридачу – еще и башку на хрен оторвут. Так, на всякий случай, забавы ради. Для них замочить ближнего или дальнего – как комара прихлопнуть. Работа у них такая, садистская,  – живое умерщвлять. Понадобится –  мать родную не пожалеют.
                в обычном Мире смерть далека от повседневной жизни.
                но в Мире мафии смерть с рутиной идут рука об руку.
                и мне кажется, что так правильнее.
  Тс-с! Подслушано у мафии.                О существовании в Америке организованной преступности я мог только догадываться, черпая скудную информацию из боевиков о «плохих мальчиках» и «хороших полицейских», где кровь льется рекой от начала до конца фильма. Но, несмотря на горы окровавленных трупов, взорванных автомобилей, сгоревших дотла домов, киношное добро всегда побеждает киношное зло, а в финале торжествует справедливость, закон и порядок. И все – ok…
                сегодня, когда людей убивают без должного уважения,
                мы должны бороться за гуманизм в нашей профессии.
Тс-с! Подслушано у мафии.                Дорога от дома до ближайшей станции подземки занимала минут десять. По пути Света поведала мне  пренеприятную историю о том, что однажды здесь Аркадия ограбили. В будничный день он привычно направился к метро, чтобы добраться до своего офиса. На полпути к станции его неожиданно окружила группа обдолбанных наркотой чернокожих подростков. Один из них, угрожая ножом, нагло потребовал деньги. Произошло это бесчинство средь бела дня, на виду у многочисленных прохожих. Но никто из свидетелей преступления не вмешался в конфликт. В американском обществе бытовой героизм не приветствуется – это неоправданный риск. Ловить преступников – дело полиции, за это они получают зарплату. Таковы конвенциональные правила социума. Чтобы не оказаться случайной жертвой уличного грабежа, Света настоятельно порекомендовала всегда носить с собой немного наличных, 10–20 баксов, чтобы в случае  нападения отдать деньги грабителям:
–  Будь осторожен, Фил. Эти отморозки постоянно торчат под крэком и не соображают, что творят.  Запросто могут избить, искалечить или пырнуть ножом. Жизнь дороже вонючей «двадцатки».
Все понятно. Кругом одни враги. Спасибо за предупреждение. Теперь будем знать, что Нью-Йорк – город контрастов.
Subway
Подземка Нью-Йорка – грандиозное инженерное сооружение утилитарной архитектуры. Метро в Нью-Йорке было открыто приблизительно в те давние времена, когда в России отменили крепостное право. Понятно, какой тогда был уровень технологий: руки, лом, кирка, лопата.  Первая линия нью-йоркского метро проходила вдоль Манхэттена, над дорогой. Позже, для целесообразности, почти все манхэттенские линии были убраны под землю, а наземные конструкции снесли за ненадобностью.                New York City Subway – крупнейшая в мире по количеству станций система метрополитена, седьмая – по объему годового пассажиропотока. Метрополитен появился в 1868 году, когда в Нью-Йорке была открыта надземная (на металлических эстакадах) городская железнодорожная линия с канатной тягой, заменённая в 1871 году на паровую, а в 1890 году – на электрическую.       Официально в нью-йоркском метро насчитывается  472 станции (или 425, если каждый пересадочный узел считать за одну станцию). Из общего количества 53 станции эстакадные, 38 размещены на уровне земли, 277 расположены под землёй. Первый участок с 28 станциями открылся в 1904 году на Манхэттене. Несколько десятилетий метрополитен управлялся двумя частными компаниями совместно с городскими властями. Потом вся подземка полностью перешла под контроль города. Основная часть метро построена в 1930-е годы. По одной линии могут проходить поезда нескольких маршрутов. На некоторых линиях ходят локальные поезда (local train) и экспрессы (express).  Те и другие следуют по одному маршруту, но экспрессы останавливаются только на крупных станциях и, соответственно, идут быстрее обычных.                Вход в метро обозначается круглыми светильниками. Поскольку нью-йоркская подземка – это вовсе не METRO, а SUBWAY, никаких буковок М там нет и в помине. Зеленые фонари означают, что вход на станцию открыт 24 часа, красные – что время работы ограничено. Некоторые подземные станции оборудованы воздуховодами, выходящими прямо на улицу. Если заглянуть через решетку, вмонтированную в асфальтовое покрытие, то внизу можно увидеть рельсы и движущиеся поезда.                Метро в Нью-Йорке строили две частные компании, а не государство. А когда что-то строят частники, они экономят и считают каждый цент, руководствуясь в первую очередь функциональностью объекта, а не эстетикой интерьеров. По мнению проектировщиков метро должно выполнять свою основную функцию – перевозить пассажиров и доставлять людей до любого места города. В процессе строительства каждая компания на своем участке обозначала линии движения поездов по-разному: буквами или цифрами. С тех пор двоякость в обозначении линий оставалась без изменений и дошла до наших дней в первоначальном виде. Как и прежде, линии обозначаются буквами (А, В, С, N, R, Q и т.д.) или цифрами (1, 2, 3, 4, 5, 6 и т.д.). А то, что в метро тесные проходы, узкие перроны, низкие потолки и отсутствует лепнина на стенах, – это дело второстепенное.                В отличие от американского функционала, строительство  московского метрополитена  осуществлялось по принципу: «метро в Москве – дворец для народа». Исторические слова принадлежат тогдашнему наркому путей сообщение тов. Кагановичу. Этот могучий хозяйственник оставил неизгладимый след в реконструкции  Москвы. Под непосредственным руководством железного Лазаря была демонстративно снесена Сухарева башня и разрушен храм Христа Спасителя. А еще этот деятель без зазрения совести одним росчерком пера отправлял на тот свет «врагов народа». Автограф главного сталинского завхоза стоит на 188 расстрельных списках.                Работы велись под неусыпным присмотром тов. И. В. Сталина, который ради показушности перед западом никогда людских и денежных ресурсов не жалел. Известно, что в годы Великой Отечественной войны при освобождении Киева полегло на сотню тысяч человек больше, чем могло бы погибнуть, сохрани вождь народов благоразумие. Неоправданных  жертв можно было избежать, но безумному диктатору приспичило взять этот город к 7 ноября, годовщине Октябрьской революции. No comment…
                нет диктаторов несвергаемых. 
                есть – свергаемые слишком поздно.               

Архитектура станций отечественного метрополитена индивидуальна – это настоящие дворцы в миниатюре.  Напоминают классические древнеримские постройки, украшенные лепниной в виде символов СССР. Внутренняя часть каждой станции –  это своеобразный  музейный зал с интерьером,  декорированном в стиле сталинского ампира, а позже – в духе хрущевского барокко. Советское метро – это уникальная историческая ретроспектива, которая в художественных образах отражает исторические вехи великих побед и восхваляет достижения и торжество социалистического строя.                Метро Нью-Йорка – первая крупная достопримечательность, с которой встречаются туристы,  прилетевшие в Нью-Йорк. Это утилитарное сооружение оставляет не самое лучшее впечатление от первого свидания с городом. Убогое пространство, в котором невозможно отличить туннель от станции, восторга не вызывает. Узкие переходы, тесные платформы – неудобно все. Крысы, снующие по путям в поисках съедобного мусора, грязь, вонючие бомжи в вагонах, постоянные перебои из-за ремонта, пробки в местах прохождения мостов – обычная картинка повседневной жизни нью-йоркского метро. Однако, и в бочке дегтя можно отыскать и пару ложек меда. Поезда метрополитена оборудованы постоянно работающими кондиционерами. Климат в Нью-Йорке субтропический. Как правило, в летнее время года в Нью-Йорке жарко, влажно и душно. Средняя температура воздуха – 28 градусов по Цельсию. Но порой случаются непредсказуемые погодные аномалии. В один из летних месяцев столбик термометра  может подниматься чуть ли не до 40 градусов, и тогда Нью-Йорк изнывает от невыносимой изматывающей жары.               

                здесь летом людям, даже черным, очень жарко,
                и город делает себе большой стриптиз…
Когда снаружи на улице стоит невыносимое пекло, да такое, что плавится асфальт, внутри метро тебя окутывает приятная прохлада. Даже в часы пик, когда наплыв пассажиров максимальный, в переполненных вагонах совсем не ощущается духоты.                В отличие от советского подземного «музея», метро в Нью-Йорке работает круглосуточно. Ночью поезда ходят редко, но даже без цента в кармане можно добраться до дома. Нет, метро здесь не бесплатное, но проникнуть внутрь через турникет несложно – для этого нужно просто открыть аварийную дверь. При этом заорет охранная сигнализация, но на её визг всем ровным счетом плевать. Никому не нужны лишние проблемы, особенно в ночное время. По ночам здесь часто квартируют бездомные и всякое маргинальное отребье. Если бомжатник наглеет, и поведение обитателей дна выходит за рамки социальных норм, то всю свору периодически гоняют с насиженных мест. Но полицейские акции и зачистки территории метрополитена бесполезны: спустя некоторое время, изгнанная с лежанки крысиная стая возвращается в свое логовище. Человекоподобное сборище давно и прочно обосновалось внутри общества и припеваючи живет за его счет по своим, крысиным, законам. Вы нигде не увидите  такого количества бомжей, как в Большом Яблоке. Улицы, парки, станции метро и вагоны – они встречаются повсюду. Вы не сможете пройти по улице десяти минут, не услышав просьбы о долларе. От этих особей смердит за версту. С ними лучше не встречаться. Можно запросто попасть в неприятную историю. В этой утробной среде человеческая жизнь не стоит ни цента. Поэтому в позднее время лучше добираться домой на такси.                На  открытой площадке 5-й авеню, банда чернокожих юнцов с дредами под оглушительную музыку, рвущуюся из мощных динамиков переносного магнитофона, ломала брейк-данс. Танцоры по очереди выскакивали на импровизированную концертную площадку и демонстрировали перед публикой свои, поистине незаурядные, исполнительские способности.  Впечатляющее зрелище. Я невольно засмотрелся на это динамичное действо. По технике исполнения, отточенности движений, невероятным акробатическим элементам самодеятельное уличное шоу обычных негритянских парней не уступало совковым танцевальным профи. В Союзе брейк еще только входил в моду и появлялся спорадически на закрытых сценах. Фильм «Курьер» времен перестроечного СССР,  вышедший на экран в 1986 году, где впервые были показаны сцены брейк-данса, молодежь пересматривала сотни раз. Несмотря на высокий профессиональный уровень советской танцевальной школы, этот синтез акробатических этюдов и хореографии не получил широкого распространения еще и по идеологическим причинам. Брейк как танец считался  образчиком капиталистического упадничества.  Бдительная кремлевская цензура непримиримо стояла на страже  моральных ценностей советского искусства, пресекая любую попытку проникновения антинародного вируса в сферу отечественной культуры. Не должно быть никакого раболепия и низкопоклонства перед западом – только русское народное блатное хороводное. Танцевальный коллектив «Березка», ансамбль песни и пляски им. Александрова, балет «Лебединое озеро» – это было «наше всё», чем гордилась и восхищалась страна Советов.   Всё то главное, что высочайшим повелением геронтократии было дозволено созерцать советскому зрителю, человеку новой культурной формации.               
  Вдоволь насмотревшись на классное и бесплатное негритянское шоу, мы продолжили увлекательную экскурсию и вышли в район Financial District, он же FiDi. Местами здесь очень узкие улицы и многолюдно. В этом месте находится национальный мемориал – Federal Hall, в котором прошла первая инаугурация президента США, и был принят Билль о правах. Сердцем Финансового Квартала является Wall Street – узкая улица, на которой расположены основные финансовые учреждения Соединенных Штатов. Именно здесь, под вашими ногами в сверхнадежном подземном хранилище складировано более 6000 тонн золота. Это золотохранилище Федерального резервного банка (FRB).  FRB – уникальное  место,  которое  интересно  посетить не только людям, чья профессия связана  с финансами,  но и обычным туристам, мечтающим хоть краешком глаза взглянуть на «святая святых» – хранилище  золотого запаса всего мира.  Здание банка обычное, серое, ничем не примечательное. Зайти в него просто так не получится, придется пройти специальную процедуру регистрации. В банке действует музей, в котором собрана коллекция предметов, связанных с оборотом денежных средств. На некоторых экспозициях выставлены коллекции монет разных исторических периодов и эпох. Представлена даже довольно реалистичная голограмма золотого слитка. Золотохранилище банка расположено под зданием на глубине 25 метров, попасть туда можно на специальном лифте. Золотые запасы спрятаны за тяжелой дверью весом 90 тонн, оснащенной сложным замковым механизмом и оборудованной хитроумной системой сигнализации.                Здесь хранится правительственное золото  других государств, многих мировых банков и международных организаций. Стоимость одного золотого слитка превышает несколько сотен тысяч долларов, а вес некоторых экземпляров достигает 25 кг. Все сотрудники хранилища входят туда в специальной титановой обуви, которая предохраняет ноги от травматизма при случайном падении слитка.                Неподалеку от американских закромов находится русская баня-сауна, где часто собираются и любят отдыхать русскоязычные нью-йоркеры.             
На Уолл стрит расположена знаменитая нью-йоркская фондовая биржа – мировой финансовый центр, святыня Америки. Храм поклонения Золотому Тельцу, где правят бал только деньги и ничего, кроме денег.                Название улицы происходит от городской стены, которая в XVII веке служила северной границей голландского города Новый Амстердам (одно из первых названий Нью-Йорка). В 1685 году жители проложили вдоль стены дорогу, которую и назвали Уолл-стрит, что буквально означает «улица стены». В 1699 году стена была разрушена британцами. В конце XVIII века в начале улицы росло дерево платан, возле которого продавцы и спекулянты торговали ценнымли закрепить свою ассоциацию «Платановым Соглашением» (Buttonwood Agreement). Это знаковое событие явилось прообразом Нью-Йоркской фондовой биржи.                «Белые воротнички», ортодоксальные служители культа Мамоны, не покидают святое место за монитором  даже для того, чтобы в спешке протолкнуть в себя  big mac или hot dog и залить эти пищевые суррогаты дешевым кофе или pepsi. На долгие перекусы просто нет времени – ситуация на мировых рынках меняется каждую минуту. Здесь создаются  и рушатся репутации.  Поднимаются и падают рейтинги.  В одночасье можно стать или миллиардером… или банкротом – каждому свое. Тут уж кому как повезет: или грудь в крестах, или голова в кустах Центрального парка.                В «обеденный» перерыв на площади у входа на биржу скапливается целая толпа курьеров городского общепита: доставщиков пиццы, готовых обедов и различных продуктов fast food, предназначенных для питания и усиления мозговой деятельности азартных биржевых игроков. Заказанную еду обычно забирают ассистенты или секретарши многочисленных маклеров, брокеров и трейдеров. Армия биржевых акул обязана быть всегда на месте и во всеоружии. Чтобы делать деньги из воздуха, надо постоянно держать нос по ветру. Таковы правила. Это игра non-stop. Биржа  – дело серьезное.  Это вам не мелочь по карманам тырить. Здесь играют на деньги. На БОЛЬШИЕ деньги, господа…                Wall Street – это не только мировой финансовый центр, но и символ Америки.  Он как нельзя лучше олицетворяет сверхдержавную сущность этой страны. Америка вполне самодостаточна для того, чтобы  испытывать сантименты к другим. Для США весь окружающий мир – это гигантский Офис с  разветвленной  сетью филиалов, разбросанных по всему земному шару. В глубине  могущественных тайных кланов по воле Мирового Правительства решаются судьбы народов и государств. В кулуарах древних масонских лож невидимые силы меняют политические режимы, устраивают разноцветные революции, разжигают локальные конфликты.  Они же свергают монархов,  устраняют непокорных властителей, ниспровергают диктаторов, назначают президентов. Это они создают террористические организации для осуществления своих демонических целей. В этих конгрегациях не существует понятий добра и зла. Единственная святыня, которой поклоняются в этих коалициях, – Власть.  Единственный идол, на алтарь которого приносятся многочисленные кровавые гекатомбы, – Планетарное  Господство.  Невидимая рука мирового Инферно определяет всю человеческую жизнь на планете Земля…
                чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй…
В. Тредиаковский, «Телемахида»                Неподалеку от фондовой биржи раскинули свои шикарные сети торговые гиганты  Saks и Bloomingdale's,  излюбленные места посещений Президента, первой леди страны и прочих vip персон. Эти дворцы поражают своим великолепием настолько, что простому человеку даже заходить туда неловко. Не решаясь войти, я встал и замер у  входа в ярко освещенный зал «Сакса»,  раскрыв рот от восхищения. Заметив мое смущение,  граничащее с легким шоком, Света улыбнулась и, взяв меня за руку, решительно увлекла за собой в царство роскоши и богатства.                Огромной площади торговый зал буквально ослепил золотым и бриллиантовым блеском  хрустальных люстр и светильников. Световые блики отражались от стеклянных  витрин, и, преображаясь в острые лучики света, резали пространство в разных направлениях.  Даже тени отражали неуловимый матовый свет. С непривычки глаза слезились от напряжения. Пока мы там находились, меня не покидало ощущение, что я оказался не в магазине, а в музее, но с одним отличием – выставленные экспонаты можно было купить. Вот только цены на все товары были нереальные. Заоблачные.  Космические. Мы подошли к стойке с женской парфюмерией. Глянцевая куколка, привычно оскалившись, мгновенно отреагировала из-за прилавка:
 – Can I help you?
Света, как истинная  леди, подъехавшая к магазину на  персональном Rolls-Royce, свысока взглянула на продавщицу и с чувством элитарного превосходства указала пальцем на небольшой пузырек с очень дорогими духами. Та достала флакончик с аналогичным образцом,  вытащила пробник и протянула его Светлане. Сохраняя реноме дамы полусвета, Света с изящной небрежностью дотронулась пробничком до запястья, поднесла ладонь к лицу и глубоко вдохнула, чтобы полнее ощутить аромат духов. Затем провела пахучей палочкой у себя за ушами и вернула пробник девушке. Продавщица нацепила на лицо глупую вопросительную улыбочку типа совкового: «брать будете или как»? Света не отреагировала. Никак. В высшем обществе не принято обращать внимания на плебейское сословие. У благородных господ «голубых кровей» мнение простонародья в расчет не принимается, поскольку, по их мнению, недоразвитый мозг быдла генетически не расположен к глубокой мыслительной деятельности. Но, несмотря на куриный мозг, раздраженная плебейка весьма красноречиво отреагировала на поведение представительницы «элиты общества». Окинув  мою спутницу уничижительно-презрительным взглядом, она выстрелила в нашу сторону ядовитой змеиной улыбкой. На этот недвусмысленный осуждающий упрек Света откликнулась саркастической репликой:
– Фил, я уверена, эта драная кошка обозвала меня сукой. Она же понимает, что я просто подушилась – и все. Но ничего с этим не может поделать, поскольку я клиент, и право всегда на моей стороне.  Начнет грубить и возмущаться – пожалуюсь – и её уволят. Уж лучше ей терпеть и молчать в тряпочку, чем оказаться на улице. Черт с ней, это её проблемы. Мы с подругами часто   так делаем. Ни Saks, ни  Bloomingdale's от этого не обеднеют.
                в современном мире общепризнан девиз:
                «потребитель – король современного общества!»
Я тоже так подумал, и на выходе, не устояв против искушения, щедро попшикал на себя мужским одеколоном бренда «Mikhail Baryshnikov». За свою наглую выходку немедленно получил ненавидящий, убийственный взгляд мерчандайзера. Непомерно дорогой одеколон был выставлен в качестве собирательной aroma рекламы на отдельном постаменте, искусно задрапированном алой шелковой тканью. Хрустальный флакон иссиня-черного цвета, сверкая гранями, высился, словно одинокий памятник талантливому танцовщику. Я не мог пройти мимо, чтобы не отдать дань соотечественнику, однажды избравшему свободу и страну, которая смогла по достоинству оценить  его непревзойденный талант. Мысленно пожелал этому парню успехов в бизнесе и творческих удач в балетной сфере. Спасибо за парфюм, маэстро Миша Барышников, ну, очень душевное амбрэ.                Талантливый человек – он талантлив во всем. Этуаль – он везде –  этуаль. Снимаю шляпу…
                Как славно ввечеру, вдали Всея Руси,
                Барышникова зреть. Талант его не стерся!
                Усилие ноги и судорога торса
                С вращением вкруг собственной оси
                рождают тот полет, которого душа
                как в девках заждалась, готовая озлиться!
                А что насчет того, где выйдет приземлиться, –
                Земля везде тверда; рекомендую США.
Иосиф Бродский, эмигрант Всея Руси, лауреат Нобелевской премии.
Целую неделю от меня за версту несло эксклюзивным галантерейным духом «а ля Baryshnikov»…            Неспешно прогуливаясь по оживленным центральным улицам, мы с разговорами незаметно вышли к Гудзону, над которым повисла арка гигантского сооружения, соединяющего берега реки. Это был знаменитый мост Джорджа Вашингтона – один из самых больших мостов Нью-Йорка. Пересекая реку Гудзон, он соединяет северную часть острова Манхэттен в городе Нью-Йорк и Форт Ли в округе Берген в штате Нью-Джерси. Общая длина переправы 1450 метров, длина подвесной части 1100 метров, высота двух несущих опор 184 метра, ширина 36 метров. Сейчас George Washington Bridge занимает 14 место в списке самых больших подвесных мостов мира и третье место в США после Золотых Ворот в Сан-Франциско и Верразано в Нью-Йорке. Статус исторической достопримечательности отнюдь не мешает ему зарабатывать доллары. Этот продукт инженерной мысли – неплохой источник дохода, одно из средств пополнения городского бюджета. Проезд по мосту платный при движении из Нью-Джерси в Нью-Йорк, но бесплатный в обратную сторону. Несмотря на то, что мост Вашингтона эксплуатируется уже более полувека, пропускная способность висящей над Гудзоном громадины просто невероятна! Только за одну минуту по мосту проходит более 200 автомобилей. Уму непостижимо, как  «старикан»  выдерживает такую бешеную нагрузку.                Что меня еще поразило – это небоскрёбы. Потрясающие сооружения! Монументальные столпы циклопических размеров, встроенные в городское уличное пространство. Каждое здание уникально. Каждый небоскреб был запроектирован индивидуально и отличался от других высоток архитектурными особенностями и функциональным предназначением. После строгой аристократичной  красоты, исторически присущей классическому стилю петербургского зодчества,  уходящие ввысь гигантские строения Нью-Йорка выглядели  просто фантастическими. Силясь достать взглядом вершины вертикальных исполинов, я до ломоты в затылке задирал голову вверх. Зрение оказалось бессильно. В отдаленной перспективе верхушки небоскрёбов сливались с проблесками неба, и, едва видимые,  растворялись в пространстве. Блуждающий взгляд скользил верх и вниз, тщетно пытаясь полностью охватить все сооружение. Несмотря на внушительную величину  многотонных громадин, я не ощущал на себе ни малейшего внешнего давления. Напротив,  от элегантной грандиозности  колоссов  из стекла и бетона возникало некое ощущение легкости,  атмосферности  и парения ввысь. Вытянутые вверх формы зданий,  гладкие как свечи фасады, лишенные  декоративных излишеств,  и острые световые блики на темных тонированных окнах чем-то напоминали космические корабли в ожидании старта.                Несмотря на то, что первые небоскрёбы появились в Чикaго, aрхитектурный  облик Нью-Йоркa можно по праву связать с фундаментальным понятием «сверхвысотное строительство».  В столице небоскрёбов  возведено более 5500 высотных зданий, из которых 50 имеют высоту свыше 200 метров. Если знаменитый сверхвысотный небоскрёб  Бурдж-Халифа в Дубае высотой 828 метров – это феноменальное техническое достижение и настоящий триумф инженерного ума, то небоскрёб в Америке – это история и биография страны.                В районе Манхэттен  на Billionaire's Row находится самая дорогая недвижимость в стране.  «Ряд миллиардеров» – название,  присвоенное целой коллекции ультра-роскошных жилых небоскрёбов, расположенных вдоль южной оконечности Центрального парка в Манхэттене.  Некоторые из этих зданий относятся к категории сверхвысоких (выше 300 м), и считаются одними из самых высоких в мире. Поскольку большинство высоток расположено на 57-й улице, термин  Billionaire's Row также используется в ее названии.                В этом районе расположен один из самых дорогих домов в мире.  Два верхних этажа One57 были проданы Майклу Деллу за 100,47 миллиона долларов в 2015 году, что стало рекордом для самой дорогой квартиры, когда-либо проданной в Нью-Йорке. Другой дуплекс в здании купил управляющим хедж-фондом Билл Акман за 91,5 миллиона долларов.  Верхний пентхаус на 432 Park Avenue приобрел саудовский торговый магнат Фавазом Аль Хокаир за 87,7 миллиона долларов. А рекордсменом в сфере приобретения самых дорогих домов, проданных за всю историю США, стал управляющий хедж-фондом Кеннет С. Гриффин. Он прикупил три этажа по адресу 220 Central Park South всего за какие-то 238 миллионов долларов.                Бум на строительство мега-роскошных зданий в этом районе и предшествовал возникновению термина «Billionaire's Row». Главным источником финансовых средств,  породивших «восьмизначный бум» послужили иностранные инвестиции,  часто – в форме бегства капитала из других стран. Некоторые из анонимных покупателей через подставные компании вложили финансы в элитную недвижимость Нью-Йорка с целью уклонения от уплаты налогов,  отмывания нелегальных средств или для вывоза незаконно полученных барышей в регионы,  где теневые деньги труднее изъять у их владельца. Большинство апартаментов время от времени сдаются в аренду как pied-;-terres  или используются как «сейфы» на базе недвижимости для оплаты парковки.                В мире все изменчиво. Судьбы творений рук человеческих столь же непредсказуемы, как и судьбы их создателей. Спустя пару десятков лет, в  шикарном здании бывшего Park Savoy Hotel на одной из самых дорогих улицах Нью-Йорка будет организован Shelter. Такое вот неординарное решение приняли власти города, чтобы решить проблему дефицита жилья. Санкции городского муниципалитета вызвали череду судебных разбирательств.  Жители элитного района и владельцы бизнесов проиграли суды во всех инстанциях,  и теперь их соседями станут 140 бомжей, переселившихся с улиц в 70 номеров закрывшегося в 2018 году фешенебельного отеля.
                в Америке хорошо живут очень богатые и очень бедные.
                все остальные вкалывают
                и платят налоги, чтобы их содержать.
На пятой авеню на пересечении с 56-й улицей надменно возвышается амбициозный  новодел – знаменитый Trump Tower, 58-этажный небоскрёб высотой 202 м. Гордость и демонстрация финансового могущества семьи Трампов. Это очень дорогое удовольствие – В 2006 году журнал «Форбс» оценил Трамп-тауэр в $318 млн. Сейчас Башня используется в смешанном формате –  там расположены офисы различных компаний, гостиница и жилые апартаменты. Забегая вперед, замечу,  что этот удачливый бизнесмен по имени Дональд Трамп впоследствии был избран президентом США. В истории президентских выборов Америки еще не было случая, чтобы «выходец из «народа»,  а не креатура элит, занимал пост главы государства.                Ну что тут скажешь? Lucky… Хочешь быть богатым – будь им. Хочешь стать президентом – стань сначала Трампом…                В даунтауне  Света привела меня на знаменитую «золотую улицу».  Gold Street – улица в Нижнем Манхэттене.  В далеком историческом прошлом на холме, по которому пролегала улица, произрастал чистотел. Его еще называют ведьмина трава или чертово молоко. По названию этого растения голландцы и назвали холм Гаувенберг. Впоследствии британцы переименовали  голландское  Gouwenberg  в английское Golden Hill (дословно – «золотой холм»). По названию холма знаменитая улица и получила свое имя. Голд-стрит оправдывает свое название наличием дорогих бутиков и магазинов, а также многочисленных лавчонок, торгующих дешевыми изделиями из желтого металла. Мелкая торговля – это нескончаемый ряд крохотных,  встроенных в здания, помещений – узких щелей, рассчитанных  на одного-двух человек. По-сути, весь этот громадный рынок представляет собой «monkey business»,  работающий под крышей могущественной коморры, контролирующей «золотую линию» теневой деятельности. Торгуют здесь не только дешевым низкопробным золотишком,  но и явными подделками из цветного  металла.  Позолоченные безделушки настолько искусно изготовлены и промаркированы, что отличить подделку от оригинала может только опытный ювелир. Несведущие покупатели, особенно туристы, обольщались низкой ценой и часто попадали в сеть пройдошливых торгашей. Среди торговой  мелюзги  царственно возвышался дорогущий золотоносный  супермаркет – настоящее эльдорадо для толстосумов. На входе в золотой храм, широко расставив ноги, возвышался над толпой свирепый тупорылый охранник в непроницаемых солнцезащитных очках. На выпяченном брюхе стражника висела кожаная полукобура, из нее устрашающе торчала рукоять крупнокалиберного «кольта». Вооруженный истукан, сверкая стеклами очков, вертел головой во все стороны. Как механический робокоп из фантастического фильма.  При этом чудище в форме остервенело двигало квадратными челюстями, пережевывая неизменный американский chewing gum. В этот роскошный дом мы даже заходить не стали – не про нашу честь эта лавка.                У меня глаза разбегались от невиданного золотого изобилия. Я как первобытный дикарь тупо повелся на ослепительный блеск дешевых побрякушек и за 20 баксов прикупил в одной из лавчонок наручные часы фирмы Rolex в изящном корпусе из желтого металла с позолоченным браслетом.  Нацепив часики на руку, невольно залюбовался обновкой – круть!  Для меня это был не только хронометр, Rolex – это был один из элементов красивой жизни.  Атрибут элиты общества. Блеск золота застил глаза и туманил сознание. Иллюзия богатства притупили разум.  Хочу золотой Rolex и всё! То, что это обманка, и что мой «rolex» совсем не rolex,  а золото вообще «самоварное»,  я понял месяц спустя, когда вся элитарная «позолота» сошла с корпуса, обнажив под собой простое железо. Купился на ценник, придурок совковый, калека соцрежима. Оригинальный золотой Rolex стоит, как минимум,  $100 000, а может быть и больше. Я не приценивался. Попал, короче. В том, что аферисты  втюхали мне туфту, обвинять можно было только самого себя. Мне никто ничего не навязывал: не хочешь – не бери.  Я сам сделал выбор – мне и платить по счетам.      
Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной, – советовал А. С. Пушкин.
Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи, – признавался барон Ротшильд.
Под гипнотическим воздействием ауры Золотого тельца мудрые советы великих умов напрочь вылетели из головы. Временное помутнение сознания и провал в памяти обошлись мне в небольшую, но обидную для уязвленного самолюбия, сумму –  $20. Жизнь еще раз доказала, что бесплатный сыр только в мышеловке. Будем считать, что я заплатил за науку «как не стать лохом в Америке». Хоть какая-то польза от этой дурацкой сделки. А внутренний голос тихо изрек:
                хочешь увидеть дурака – посмотри в зеркало…
Посмотрел.  Увидел. Понял: на своих ошибках учатся только дураки.  Впредь постараюсь быть  умнее себя.                Одного я не мог уяснить: как при такой запредельной конкуренции и ограниченном спросе на весьма специфический товар выживает весь этот мелкий бизнес? Ювелирные украшения  не хлеб насущный, не предмет первой необходимости. Дорогостоящие вещицы из драгоценных металлов не приобретают для повседневных нужд.  Да и деньги тут смешные и доходы мизерные. Оказывается,  все не так просто – маленькие деньги трудней всего зарабатывать.  Парадокс мирового рынка!                Длительная пешая экскурсия по городу немного утомила. К тому же мы оба изрядно проголодались. Утренняя чашечка кофе и пара круасанов  исчерпали свою энергию. Я решительно подошел к тележке торговца хотдогами, намереваясь утолить голод популярным уличным  фастфудом,  но Света, отрицательно помотав головой, оттащила меня в сторону.
– Пошли отсюда, Фил. Эта пища для мазохистов. Удар по желудку. Ни рыба ни мясо. На эти деньги мы нормально перекусим в приличной забегаловке. Тебе нравится китайская кухня?
Я не нашелся, что ответить Светлане. Какая, к чертям собачьим, «китайская кухня» в совке?  Простому народу  была доступна только одна кухня – «домовая», она же «кулинария».  Недовольные стандартным советским общепитом гурманы могли порадовать свои неизбалованные желудки кулинарными изысками в «шашлычных» или  «чебуречных».  Правда, мясцо там слегка пованивало – для совка это дело обычное,  да  и несведущему клиенту привычное. Но, если заполировать тухлятинку изрядной порцией бормотухи, то любая «национальная кухня» с успехом проканает в качестве эксклюзивного оригинала. О ресторанах я вообще не упоминаю – эта кухня не для общенародного пользования. Там котлеты с другой планеты. Там готовят по правилам: котлеты – отдельно, мухи – отдельно. Копите деньги, граждане, и будут вам котлеты «по-киевски», без мух. А если лопатник распух и денег куры не клюют, то  в «Европе» или на Крыше» можно заказать и отбивные котлеты «по-швейцарски».  Персонально.  Соус из горчицы с коньячком делает эти котлетки особенно вкусными.  Кушать подано, сэр, жрите на здоровье…   
China-town               
Через некоторое время Света привела меня в China-town. Чайнатаун – этнический район в Нижнем Манхеттене, населенный преимущественно выходцами из поднебесной. Нью-йоркский Чайнатаун имеет вторую по численности китайскую диаспору на американском континенте после города Сан-Франциско.
Над узкими улочками между домами висели алые растяжки с золотыми китайскими иероглифами. Над каждым входом в  магазинчик и лавчонку, горели традиционные красные фонарики. На стене рядом с дверью были развешаны стилизованные древние свитки с мудрыми высказываниями на китайском языке. Всюду беспорядочно сновали узкоглазые  китаёзы. Низкорослые. Шустрые, как муравьи. Большинство из них, даже молоденькие китаянки, были одеты в грубые одноцветные кимоно – традиционную одежду простолюдинов древнего Китая. Вглядываясь в кишащую уличную толпу обитателей  Китай-города, я не заметил в этой массе ни одного европейского лица. Среди однообразно серого, под цвет кимоно, человеческого фона преобладали в основном округлые бледно-желтые пятна с узкими щелями вместо глаз. Света, маневрируя в толпе, уверенно двигалась по узкой улочке. Я тенью следовал за ней, то и дело натыкаясь на прохожих и неуклюже обходя тележки с поклажей.  Похоже, Света уже бывала здесь и не раз, поэтому хорошо знала дорогу. Около небольшой скромной закусочной она замедлила шаг и подошла к огромной стеклянной витрине. За стеклом два китайца в высоких поварских колпаках демонстрировали публике технологию приготовления знаменитой китайской лапши. Это была своего рода интерактивная реклама процесса готовки «от А до Я».  Настоящее reality show «за стеклом».  В отличие от совкового общепита, где повсеместно царила откровенная фальсификация,  и процесс приготовления пищи тщательно скрывался от клиента, кухня китайского заведения и все кулинарные секреты были полностью открыты для показа. Я невольно засмотрелся на четкую и слаженную работу китайских поваров. Это были настоящие мастера своего дела. Профессионалы высшего разряда. Обязанности между ними были конкретно распределены. Один замешивал тесто,  другой раскатывал его на доске до тонкости пергамента и выверенными движениями длинного и острого лезвия кухонного ножа с ювелирной точностью кромсал пласт сырого теста на тончайшие полоски. После этого опускал нарезанные ленточки в котел с кипящей водой. Через пять-десять минут лапша была готова. Манипуляции кулинаров были настолько стремительными,  что глаз не успевал следить за движениями их рук. Бесподобно. У меня засосало под ложечкой…                Внутри заведения стоял приятный запах пряностей и трав. Несмотря на  незатейливую, по-крестьянски грубую, простоту интерьера, стилизованного под китайскую фанзу,  меню лапшичной предлагало довольно обширный выбор кушаний. В нем значилось более десятка разнообразных блюд из лапши: лапша в чистом виде без всего, лапша с соевым соусом и восточными приправами, лапша с мясом, лапша с индейкой, лапша с курой, лапша с рыбой, лапша с морепродуктами и еще много чего «из лапши». Список дополняли китайские национальные закуски с непереводимыми экзотическими названиями.  В национальной кухне Китая существует множество разновидностей лапши. В древности пшеничная лапша называлась «суповым пирожным».  Все блюда из теста назывались «бин» и отличались методами приготовления. Я затруднялся сделать выбор. Увидев мое замешательство,  Света как знаток  китайской кухни любезно взяла на себя эту обязанность и заказала для нас две порции лапши с молодой телятиной в популярном остром соусе «хойсин» и зеленью. Круглолицый лопоухий поваренок с артистичной легкостью выудил из кипящего бульона большой клубок дымящейся лапши, ловко разделил его на две равные порции и уложил в тарелки. Затем  добавил туда же по приличному куску мяса и щедро сдобрил все соусом и пахучими пряностями. До ушей расплывшись в улыбке,  китайчонок с неизменным уважительным полупоклоном протянул тарелки нам. Во всех восточных едальнях традиционно используются специальные палочки для еды. В Китае их называют куайдзы, в Японии – хаси. В недорогих закусочных палочки деревянные, грубо обработанные. В заведениях классом повыше используют современные палочки, изготовленные из пищевой пластмассы. На одну из граней каждой такой палочки нанесены иероглифы – добрые пожелания или благодарность едоку. Посетители, не владеющие национальными столовыми приборами,  вполне могут воспользоваться привычными вилкой и ножом. Мы получили заказ и расположились в углу за  небольшим столиком под репродукцией гравюры Хокусая. Я с интересом наблюдал, с какой удивительной ловкостью Света управляется с куайдзы.  Как заправский цирковой жонглер, она наматывала тонкие ленточки лапши на палочки, затем их кончиками подцепляла кусочки мяса и отправляла в рот. Это получалась у нее легко и естественно. Я же испытывал большие неудобства от этих дурацких палок. Как я ни старался, мои неловкие попытки справиться с едой с их помощью не увенчались успехом. Иногда мне все же удавалось ухватить с тарелки небольшой моток лапши. Но удержать его между палочек никак не получалось – не хватало сноровки и опыта. С этим казусом я столкнулся впервые здесь, вдали от родного советского общепита. Надолго, если не навсегда,  оторванный от замызганных столовок с сальными, изогнутыми, заскорузлыми вилками, изготовленными из алюминиевых отходов. Стоило мне поднести злосчастный клубок лапши ко рту, как тот по закону подлости тут же соскальзывал с палок обратно в блюдо. В конце концов, мне все это до чертиков надоело, и, вооружившись обычной металлической вилкой, я с удовольствием принялся за еду. Замечу, что смена столовых приборов  отличных вкусовых качеств моего блюда не изменила. Простая арифметика –
                от перемены столовых приборов               
                вкус блюда не меняется…
Современная китайская мудрость.                Прием пищи с помощью куайдзы имеет определенный физиологический смысл. Это полезно. Тонкими палочками можно ухватить лишь небольшие кусочки – это не перегружает желудок и облегчает всасывание питательных веществ. Организму не приходится изыскивать дополнительные энергоресурсы и тратить усилия на долгое и утомительное переваривание тяжелых комков поглощаемой пищи. Следовательно, срабатывает естественная защита здоровья человека. Космический закон сохранения энергии работает во всех сферах жизни. В мире все подчинено принципу целесообразности. Природа не тратит энергию зря.                Восточная трапеза довольно продолжительна. Для азиатов еда – поистине ритуальное действо. Благодарная молитва Будде. На востоке любая остерия – это не простая харчевня, а самый настоящий храм. Банальный прием пищи всегда наполнен неким религиозным смыслом. Пищу богов вкушают гармонично. Сакральный процесс подпитки энергией происходит неторопливо и вдумчиво, с полным погружением в настоящий момент. Здесь все пронизано философским духом Дзен. Действо насыщения пищей тотально: от первого куска мяса до последнего общения с унитазом. Размышления о Сущем и Вечном не терпят суеты. Китайцы нигде, никогда, никуда не торопятся. Поспешность необходима только при ловле блох. Ибо когда торопишься, всегда опаздываешь. Видимо, поэтому именно эта сдержанная, неторопливая нация изобрела порох, придумала философию Лао-Цзы и сочинила мудрую и бессмертную «И-цзин». Китайская нация – мудрая нация. История это подтверждает.  Когда-то китайцы завоевали весь мир, используя для этого исключительно «глину» и «листву деревьев». Вплоть до XVIII века, профицит торгового баланса Китая достигался при помощи этих материалов. Секрет преуспеяния китайцев был заключен в простоте образов: «глина» – это фарфор, «листва» – шёлк, дословно «коконная нить». Во времена правления династии Мин семьдесят процентов серебра всего мира находилось в обращении на территории Китая. Я не удивлюсь, если через пару столетий китайцы покорят всю планету. Медленно, но уверенно, с фанатической верой в победу. С нечеловеческим упорством и целеустремленностью, исторически присущей этой нации.                На долю китайской диаспоры приходится свыше 20% всех азиатов, проживающих на территории США. Численность китайцев оценивается в 3,6 миллиона человек, что составляет 1,2% населения страны. Наибольшее число китайцев проживает в районе Большого Нью-Йорка и в близлежащих штатах. Учитывая безудержную плодовитость этой нации и нескончаемый поток легальных и нелегальных эмигрантов, количество переселенцев из Поднебесной увеличивается в Америке с каждым годом. По-разному складываются на чужбине судьбы этих людей. Состоятельные китайцы, как, впрочем, и богатые представители других национальностей, упорно карабкаются вверх по лестнице успеха и занимают положение в обществе в соответствии американской «табели о рангах» – количеству долларов на банковском счёте. У кого больше – тот и богдыхан. Подъем по ступеням социальной лестницы не зависит от цвета кожи и разреза глаз. Подавляющее большинство китайцев  – это безликая, забитая масса человеческих шестеренок, готовых крутиться 24 часа в сутки, чтобы не подохнуть от голода вместе со своим многочисленным помётом.  Дешевая рабочая сила, расходный материал бездушной экономической  машины Америки, искони являлась основой ее нынешнего процветания.
                величие империй зиждется на костях и крови простых людей…
Надо признать, еда в лапшичной оказалась выше всяких похвал. Словами эту вкусность описать  невозможно, чудеса китайских кулинаров надо пробовать. С моей  точки зрения – а я все же профи в кулинарной сфере – «отлично» – это наименьшая оценка качества готового продукта. Порции довольно большие, но, с точки зрения диетологии, ингредиенты блюд разумно сбалансированы. Всего в меру – ни больше, ни меньше того, что требуется желудку. Вкусно и сытно.  Дешево и сердито. После нашего перекуса в колоритном подворье Чайна-тауна жизнетворных калорий мне хватило аж до середины следующего дня. Китайская кухня – это вам не макароны по-флотски. И не шмат сала с жареной бульбой. Восток  – дело тонкое. И вкусное…                После сытного обеда мы с новыми силами продолжили познавательную экскурсию по городу.               
Mafia immortal
Следующей достопримечательностью  Нью-Йорка, с которой меня решила познакомить Света,  был знаменитый New Fulton Fish Market, второй по величине рыбный рынок в мире. Он расположен на Нью Фултон в Бронксе. New Fulton Fish Market открылся в 2005 году, заменив 180-летнюю локацию на Манхэттене. На протяжении большей части 20-го века рынок был связан с несколькими семьями нью-йоркской мафии. В 1988 году прокуратура США подала иск в соответствии с федеральными законами о рэкете с требованием назначить доверительного управляющего для управления рынком. Был назначен государственный попечитель, но попытки властей пресечь или хоть как-то ограничить влияние организованной преступности так и не увенчались успехом.                Надо заметить, что так называемая «мафия», а если толерантно, – сообщество «авторитетных бизнесменов», очень даже неплохо справляется с ведением подконтрольного рыбного бизнеса. Такого невероятного количества, разнообразия и ассортимента видов рыб и морепродуктов я даже представить себе не мог. Живая рыба в аквариумах, замороженные тушки, присыпанные искусственным льдом в открытых холодильниках, свежатинка на прилавках – как говорится, «всё во имя человека, для блага человека». И цены – народные. Коммунизм по-американски. Это вам не какой-то там МинРыбПромТорг, неповоротливый, ленивый и сонный, как сытый удав. Сродни этой структуре была и советская торговля, которая в течение десятилетий упорно втюхивает людям перемороженную  треску, одноглазую камбалу, подванивающую селедку и безнадежно просроченную «кильку в томате» – излюбленную закусь совковых алкашей. И все нормально, все довольны – «пипл хавает». Случись нечто подобное здесь, в Америке, виновных саботажников  ждет суровый приговор. Извинения и оправдания не принимаются. Причитания и розовые сопли тоже не в счет. Мафия ошибок не прощает. Не можешь делать дело – не берись. Прокололся – в тазик с цементом – и в Гудзон на корм рыбам. Возродишься «товаром» в будущей жизни. Здесь все находится под строгим контролем – мафия не упустит своей выгоды. Люди «работают»…                Что характерно – в Америке, куда ни плюнь – везде и всюду протянула свои загребущие длинные руки вездесущая Мафия.
                мафию следует хоронить
                в пуленепробиваемых гробах.               
Мы еще долго бродили по разным стритам и авеню, просто так, без всякой цели. Передо мной то и дело открывались забавные и необычные сюжеты реальной жизни. В одной из магазинных витрин я увидел странный манекен – это был живой человек-реклама. Весь, от макушки головы до пят выкрашенный белой краской, он замер в статичной позе. Я остановился и вместе с такими же любопытными стал  за ним наблюдать. Но и под пристальными взглядами неподвижная и, казалось, безразличная ко всему, фигура, не шелохнувшись, продолжала стоять за витринным стеклом, словно гипсовый постамент. Даже на белесом лице этой получеловеческой скульптуры не проявлялось никаких естественных мимических движений. Поразительное самообладание. Хороший актер. Мастерски играет свою роль. Видимо, безработный лицедей. Не всем покоряется большая сцена. Жуткая картинка. Отталкивающая. Противоестественная. Живой мертвец в витрине магазина. Не смешно…                                На небольшой площадке, прилегающей к входу в старинную облезлую церквушку, плотно стиснутую с обеих сторон гигантским новостроем, группа религиозников непонятной деноминации устроила демонстрацию. Участники акции держали в руках плакаты с призывами и лозунгами: «No – abortion! Abortion is murder!» Действия этих людей не носили агрессивный характер. Это был пассивный протест, иначе их просто разогнала бы полиция. Протестанты в медитативном молчании ходили друг за другом по кругу в стремлении привлечь внимание общественности к проблеме абортов. В Америке принято выходить на улицу и демонстративным  образом выражать свое мнение. Это нормально. Это демократично.                Впечатлений от Большого Яблока было хоть отбавляй. Хватило бы на полноценную туристическую группу. Но, как говорится, пора и честь знать – Светлана порядком утомилась, играя роль индивидуального экскурсовода и проводника. Надо было возвращаться домой, и мы направились к ближайшей станции метро. У входа в подземку, потряхивая жестянками из-под кока-колы, внутри которых позвякивало несколько монет, чернокожие попрошайки выклянчивали у прохожих мелочь. При этом они еще и пританцовывали на лестничных ступеньках,  переплетая в странных неестественных движениях грязные тощие ноги. Навязчивое приставание черномазых  побирушек напоминало нашествие диких и голодных обезьян, сбежавших из зоопарка. Джунгли в цивилизованном обществе. Чума в городе. Полиция в подобные непотребства предпочитала не  вмешивалаться из принципа расовой толерантности. К тому же действия надоедливых прощелыг не выходили за рамки закона. Они никого не избили, не ограбили, не изнасиловали. Что с того, ежели несчастные ниггеры попросили  пару центов на гамбургер или на дозу, чтобы не сдохнуть от голода или ломки? Бедняжки, как трогательно, пожалеть надобно, а не презирать угнетенный класс. Никто не жаловался на хамоватых придурков. Нет пострадавших – нет состава правонарушения.  А на «нет» – и суда нет.   Попрошайничество как социальное явление органически вписалось в картину обыденной жизни больших городов и стало нормой поведения маргиналов. Окружающие привыкли не обращать внимания на грязных и вонючих мартышек с вечно протянутой за подаянием рукой. Бог подаст. Работать надо, а не милостыню клянчить.                                Мы со Светой вообще никак не отреагировали на дурацкие штучки и фокусы прилипчивой шатии. Не глядя в их сторону, торопливо проскочили мимо и спустились в спасительную подземку.  Подальше от неприятостей. Света предупредила, чтобы в общении с людьми я был осторожен в употреблении слова «негр». В американском обществе это расценивается, как проявление расизма. В Америке слово «negro» (исп. «черный») изначально обозначало всех чернокожих людей. В колониальные времена негры в Америке были рабами, затем – слугами, и, в конце концов, – просто людьми низшего сорта. Будучи общим названием представителя негроидной расы, изначально нисколько не обидным,  в американском английском языке слово «negro» со временем приобрело унизительный оттенок, аналогичный по смыслу русскому «холоп» или «сброд». В настоящее время негров в Америке называют словом «black», и это не считается ни обидным, ни оскорбительным. Так говорят в телевизоре, так пишут в газетах, и это слово можно   смело употреблять в разговоре. Разумеется, если вы грубо и презрительно не подзываете к себе негра словами «hey, you, black!». Но вполне нормально употреблять фразы типа: «it was a black person», «black woman», собирательное «you, black people» или просто «blacks» или, к примеру, «black culture». Отдельно стоит слово «nigger» (ниггер), оно же (сокращённое) «nigga», оно же (замаскированное) «N-word». Это слово практически не менялось в течении нескольких веков. «Nigger» – настоящее оскорбление, особенно если оно прозвучало из уст белого человека. Это уничижительное словцо широко распространено и в настоящее время употребляется повсеместно. Так называют друг друга только сами негры, да и то фамильярно, в шутку. Среди чернокожих словечко «nigger» также может считаться оскорблением – уж слишком панибратская это манера общения. К негру-начальнику негр-подчинённый никогда так не обратится. С другой стороны, слово «nigger», приветливо брошенное негром белому, будет означать что-то вроде «чувак» и служить знаком одобрения и принятия в круг друзей. 
Закон о равенстве сами чернокожие часто трактуют по-своему, часто используя его в своих личных интересах. Света привела характерный пример манипуляции законными правами негров из жизни одной ее сослуживицы. Женщина намеревалась сдать в аренду свой апартамент, и разместила об этом в газете соответствующее объявление. Потенциальный арендатор направился по указанному адресу, чтобы осмотреть помещение, но дома никого не застал, поскольку в это время хозяйка была на работе. Человек этот оказался афроамериканцем, который расценил ее отсутствие как сознательное ущемление его гражданских прав по расовому признаку. Хитрожопый негритос и его чернокожие адвокаты подали на женщину в суд. Суд встал на сторону истца и назначил невиновной женщине наказание в виде крупного штрафа. К тому же обязал выплатить черному подонку приличную компенсацию за причиненный моральный ущерб. После отмены рабства потомки бывших рабов успешно интегрировались в американское общество, в котором сформировалось жесткое социальное расслоение. В чернокожей среде, как и у граждан с белой кожей, также существуют социальные градации. Капитализм разделил черное население на разные миры. Афроамериканцы, занимающие более высокое общественное положение, чем их цветные «братья», считают последних низшей кастой в своей иерархии. Даже более светлый оттенок кожи дает ее обладателю право на высокомерное отношение к тем, у кого кожа темнее.                Так что осуждаемый прогрессивным мировым сообществом апартеид и дискриминация – не более чем мыльные пузыри американской демократии. При любом удобном случае нынешние потомки африканских рабов сами кого хочешь задискриминируют. Социальная эволюция: от обезьяны к человеку.                Народа в метро почти не было – weekend. Этот день календаря свободные от повседневных забот нью-йоркцы предпочитают проводить с близкими или друзьями.                В рабочие дни подземка переполнена спешащими по своим делам людьми. Особенно это заметно в промежутках до и после окончания рабочего дня. В общем пассажиропотоке сабвея  наблюдается отчётливая социальная дистанция. Начиная с раннего утра, каждый отрезок времени в пути занимает определенная группа людей, едущих на работу. Принадлежность человека к той или иной социальный группе можно легко определить по внешним признакам. Одежда, прическа, предметы в руках, поведение – все говорит о статусе человека. Неквалифицированный персонал низшего звена, как правило, это мексы и латиносы, отличаются неопрятностью в одежде и  шумливым стадным поведением. Офисные работники среднего звена, коих в Нью-Йорке большинство, строго придерживаются обязательного дресс-кода, установленного в организации. Униформа сотрудников даже в мелочах должна отличать компании друг от друга. В этом  проявляется американский индивидуализм. Одна контора обязывает своих работников использовать кожаные папки для документов только бежевого цвета. Другая – те же самые папки, но только с одним металлическим уголком. Третья – папки с ручками. И для всех без исключения – чёрные, начищенные до блеска, штиблеты, черные брюки и отглаженные белоснежные рубашки с парочкой модных шариковых ручек «parker» в нагрудном кармане. Каждый офисный планктон занимает свою временную нишу в пространстве метрополитена.                Из темноты туннеля бесшумно вынырнул поезд и остановился около нашей платформы. Вагоны состава поблескивали холодным матовым цветом хромированного металла. Внутри неслышно работали кондиционеры. Мы вошли в полупустой вагон и, выбрав удобное место, расположились на кожаном диванчике. Ехать нам предстояло довольно долго, на другой конец города. На одной из станций в вагон впорхнули две темнокожие газели с ногами от ушей и, усевшись напротив нас, о чем-то весело защебетали между собой на непонятном наречии. Я сразу обратил на них внимание. Высокие, поджарые, гармонично сложенные, темнокожие особы невольно привлекали внимание своей неординарной внешностью. Девушки явно отличались от общей массы своих чернокожих сородичей. Из сходных черт у них были только жесткие курчавые волосы угольно-черного цвета. Бархатистая, словно прописанная «атласным мазком», кожа девушек, имела скорее приятный оттенок «кофе с молоком», нежели насыщенную фиолетовую черноту негроидной расы. Лица девушек нельзя было назвать красивыми в общепринятом понимании этого слова. Их украшала некая естественная природная чистота и неуловимая чувственная непосредственность. Легкий макияж, нанесенный цивилизацией на женскую природу, не портил естественный облик девушек, напротив – ненавязчиво подчеркивал детали и скрывал ненужные черты. Эти необычные создания обладали необъяснимой магнетической силой. Не иначе, жрицы какого-то африканского племени, ведуньи. Но до чего же хороши, канальи!  Я не мог оторвать взгляд от этой живописной картинки. Каждый персонаж был мастерски выписан гениальным художником всех времен – природой. Точёные, будто высеченные из мрамора, фигурки девушек, мягкие изгибы плеч, лебединые шеи, упрямые завитки волос, утонченные черты лиц, мимика, холмики девичьих грудок, невинно проглядывающие из-под крепа полупрозрачных блузонов, плавные движения, «музыкальные» пальцы, нотки низкого грудного голоса – все это необъяснимым образом завораживало, манило и притягивало. А глаза…  – пропасть, бездна. Чуть раскосые, черные, блестящие, с изумрудным морским отливом. Не глаза – бешеные огни, обжигающие колдовским светом. Зомбированный видением, я невольно стал  погружаться в созерцание этого необычного, полудикого, экзотического природного шедевра. Я медленно и неумолимо тонул в магическом облаке необычайно приятных мгновений жизни. Американской жизни… или африканской… потусторонней… не знаю… Да и какая, в сущности, разница? Красота – в глазах смотрящего.  Я не анализировал, не оценивал, я – любовался… Было чем –
                благородное видение…
                гений черной красоты…
Мы, даже не подозревая об этом, всю жизнь ждем чудесных моментов, в которых и заключено  Настоящее. Только в них мы живем без притворства и лжи. В этих сладостных мгновениях –  самая суть жизни. Остальное – лишь интермедия, скучная, пресная и серая. Затянувшийся и тоскливый антракт…
                и ты порой почти полжизни ждешь,
                когда оно придет, твое мгновение…
Из мира иллюзий и грёз в живую реальность меня возвратил голос Светланы. Проницательная женщина, она с понимающей улыбкой взглянула на меня:
–  Засмотрелся на красоток, Фил? Понравились мулатки-шоколадки?
Очнувшись от звука её голоса, я, все еще пребывая в состоянии приятного легкого транса, в ответ утвердительно кивнул головой.                Когда эбонитовые грации (для живописной полноты картинки, отсылающей к шедевру Сандро Ботичелли, здесь явно недоставало еще одной достойной фигуры), вышли из вагона, Света доходчиво объяснила, отчего меня так восхитила неординарная внешность темнокожих девушек и чем выходцы из африканских стран отличаются друг о друга. Основная  масса  афроамериканцев происходит из материковой части Африки. Люди, обитающие в этом ареале, отличаются грубым животным телосложением и крупными, отталкивающими чертами лица. Судя по внешности, представители этого вида негроидной расы в своем физическом и умственном развитии недалеко ушли от человекообразных обезьян. Это очевидный факт, эволюция редко ошибается. Темнокожие девушки, которые привлекли мое внимание, были родом с одного из островов архипелага, растянувшегося в океане вдоль всего побережья Африки. Островной климат отличается от материковой погоды безмятежностью, мягкостью и спокойствием. Природа бережет этот ласковый кусочек  планеты. В этом регионе бури, шторма и цунами случаются крайне редко. Солнце практически не уходит за горизонт – вечное лето. Райский уголок планеты. За многие десятилетия безмятежного существования благоприятные природные условия этих мест оказали благотворное влияние не только на обилие и многообразие флоры и фауны, но и на усовершенствование человеческой породы. Главным образом изменения коснулись женских особей, как хранительниц генотипа и продолжательниц рода. Островитянки отличаются от своих черных африканских сестер особенным строением тела и более светлым цветом кожи приятного глазу кофейного оттенка. Природа наделила аборигенок изяществом и необычайной привлекательностью. Красота, как известно, притягивает воров сильнее, чем золото. И не только воров. Во времена работорговли пираты, почуяв наживу, стали переправлять живой товар с архипелага на континент. На рынках работорговли островные женщины ценились и торговались много выше, чем их обычные чернокожие соплеменницы. Когда в цивилизованном мире унизительное рабство было отменено законом, экзотические девушки с океанических островов были по достоинству оценены кинопродюсерами,  владельцами различных медиа и содержателями модельных агенств. После соответствующей шлифовки манер, дрессуры поведения в обществе, психологического тренинга и модной экипировки неотесанные дикарки приобретали цивилизованный и благообразный вид гламурных див. Доработанный до нужного формата человеческий материал был готов к использованию. Предприимчивые дельцы начали снимать их в кино, как в обычном, так  и в порно, размещали фотографии полуобнаженных девиц в скандальных таблоидах, с успехом использовали «чёрные» женские образы в рекламе. Бизнес на темнокожих моделях процветал и стал приносить организаторам баснословные доходы. Преступный мир Америки не мог остаться в стороне от легких денег и тоже подключился к экзотическому источнику обогащения. Агенты мафии совершали пиратские набеги на острова,  где обманом или силой захватывали в деревнях местных девушек и нелегально переправляли живую контрабанду в Америку. В городах бесправных наложниц принуждали к занятию проституцией, что приносило (и приносит до сих пор) мафиозникам  немалый  теневой cash. Тех несчастных, кто в отчаянии осмеливался противиться  насилию и унижениям, зверски избивали и выбрасывали на улицу как ненужный хлам. Не видя иного пути в жизни, многие проститутки свыкались со своим убогим существованием. Некоторые, благодаря внешности и непревзойденным талантам в сфере плотской любви, даже достигали определенной иерархической популярности среди клиентов. Как в известной сказке о Золушке. Но в реальной жизни «сказочно» везло лишь единицам из множества тысяч сексуальных рабынь. В кои-то веки случалось, что состоятельный, одинокий, безнадежно стареющий геронт настолько проникался любовными утехами юной мулатки, что выкупал свою «золушку» у сутинёра, чтобы безраздельно наслаждаться прелестями черного бриллианта за крепостными стенами своего фамильного замка. Менее стойкие натуры, не в силах переносить постоянные издевательства и унижения, утрачивали волю к жизни и погибали от голода, холода и болезней на помойках великой страны. Что ж, в свободной стране каждый член общества имеет право свободного выбора: или жить по-сучьи, или умереть по-человечьи. Почти по Фёдормихалычу:
                тварь ли я дрожащая или право имею?
Вопрос вопросов. До сих пор без ответа…
Благодаря финансовым вложениям заинтересованных лиц, отдельные, особо отмеченные печатью богини Эрос, представительницы островных аборигенок нередко занимали лидирующие позиции в различных сферах шоу бизнеса. И тогда для бывших мартышек, которые в своем прошлом слаще банановой кожуры ничего не пробовали, наступала поистине райская жизнь. Невероятная популярность инженю, умело раскрученных промоутерами, обеспечивала новым звёздам стремительный скачок в иной социальный статус. Теперь к их услугам были предоставлены все блага элитарного существования в обществе: светские рауты, яхты, дорогие рестораны, эксклюзивные наряды от знаменитых кутюрье, богатые поклонники, щедро одаривающие своих пассий драгоценностями, – вся эта великосветская мишура истеблишмента теперь постоянно окружала бывших замарашек-золушек, чудодейственным образом превратившихся в знатных и благочестивых принцесс. Это вовсе не графоманская выдумка или красивая фигура речи. Это – действительная реализованная американская мечта.                Облагороженные цивилизацией, облагодетельствованные высокопоставленными спонсорами темнокожие звезды экрана и подиума и по сей день сверкают на сияющем олимпе популярности наравне, а порой даже ярче своих белых конкуренток.                Для вящей убедительности, в качестве иллюстрации к своему рассказу, Света привела примеры фантастического взлета на вершину успеха и славы ранее никому не известных шоколадных статуэток.                Благодаря своим исключительным природным данным «из грязи в князи» вылезла Зеуди Арайя Кристальди, эритрейско-итальянская актриса и продюсер. В Союзе она известна по фильму «Синьор Робинзон»», в котором сыграла роль Пятницы. Невероятно смешная итальянская комедия побила все рекорды просмотра в советском прокате.                Ярко вспыхнула чёрным цветом неповторимая Наоми Кэмпбелл, британская топ-модель афро-ямайского происхождения по прозвищу «черная пантера». Женщина, обладающая уникальной природной фактурой. Эксклюзив негроидной расы. Всемирная звезда подиума.                Успешные чёрные женщины Америки. Богатые и знаменитые. На миллион долларов каждая. Все они вполне достойны благородной эксплуатации человека человеком. Это не рабство, это – бизнес.  Можно спустить обезьяну с пальмы на землю, но невозможно удалить пальму из самой обезьяны.  «Мартышкин» труд, но окупается сторицей.                В обществе потребления и толерантности редко кто интересуется умом обнаженной женщины. И никто – интеллектом красивой женщины. Похоть и вожделение не зависят от цвета кожи, происхождения и вероисповедания. На каждую тычинку отыщется свой пестик. Таков закон природы. И – бизнеса…                У каждого своя планида. В отличие от зажравшихся толстосумов,  мы, простые люди, существуем в своей собственной реальности. Исповедуем свои ценности. Мы должны прочно стоять на земле, а не витать в эмпиреях. У нас иные жизненные цели и задачи. Для того, чтобы избавиться от зависти и розовых соплей, не следует обольщаться смазливыми мордашками с обложек таблоидов и впадать в призрачный самообман. Все это пленительное зазеркалье – не более, чем розовый туман. Химера. Предсмертный танец мотылька-однодневки длиною в человечью жизнь. Чужую жизнь…
                под самым пафосным хвостом павлина
                скрывается самая обычная куриная жопа.
                так что меньше пафоса, господа…
Заземление иллюзий от неподражаемой Фаины Раневской...
Жанровая картинка на сюжет «чёрные статуэтки в NY» с подробными комментариями моей гидессы, приятно завершила нашу экскурсию по славному городу New York City. Непосредственное знакомство с жизнью Большого Яблока состоялось – спасибо Светлане. Ярко. Впечатлительно. Незабываемо. До сих пор перед глазами возникают ностальгические картинки из прошлого. Моего прошлого. И это радует. Это приятно. Греет душу…                В почтовом ящике меня ожидало письмо от Луиса с авиабилетом до Лос-Анджелеса – заключительный аккорд моего пребывания в Нью-Йорке. В билете значилось, что послезавтра в 5-30 am по местному времени я должен быть в аэропорту La Guardia. Догадываясь, что я ограничен в  средствах, Луис предусмотрительно взял самый дешевый транзитный ticket, поэтому лететь мне предстояло с пересадкой в Чикаго. Меня это не смущало – благая цель оправдывает средства. Чтобы не тратить деньги на такси,  – а расстояние до Нью-Джерси было довольно приличное, я решил добраться до места на общественном транспорте, чтобы ночь перед отлетом провести в аэропорту.                Вечером перед моим отъездом мы выпили по «рюмке» крепкого кофе, «на посошок». Я поблагодарил ребят за теплый, по-русски душевный, прием и радушие. За несколько дней мы          прониклись друг к другу доверием и симпатией. Стали добрыми друзьями. На пороге, прощаясь, Аркадий крепко обнял меня. Сдержанная в эмоциях Светлана пожелала мне общепринятое в подобных случаях «good luck». Затем, перейдя на русский, добавила:
– Ты там береги себя, Фил. У Америки суровый нрав. У русских есть  душа. Это ценно. Это главное. Здесь ты такого не встретишь.
 La Guardia Airport был назван в честь бывшего мэра Нью-Йорка Фиорелло Ла Гуардия.  Престарелая воздушная гавань обслуживает гражданские авиа перелёты внутри страны. В 2009 году произошло невероятное событие, вошедшее в историю гражданской авиации США под названием «Чудо на Гудзоне». Аварийная посадка самолета на Гудзон случилась в январе 2009 года. Авиалайнер Airbus A320-214 авиакомпании US Airways выполнял плановый рейс по маршруту Нью-Йорк – Шарлотт – Сиэтл. Спустя полторы минуты после взлёта самолет столкнулся со стаей канадских казарок, и у него отказали оба двигателя. Экипаж благополучно приводнил самолёт на реку Гудзон в Нью-Йорке.  К счастью, все находившиеся на борту лайнера 150 пассажиров и пять членов экипажа, остались живы.                Безнадежно дряхлеющий аэропорт нуждался в реанимации. Или похоронах. Но и на этот кусок засохшего пирога нашлись предприимчивые «реаниматологи» – группа инвесторов, готовых вложить значительные средства в долгосрочный проект восстановления умирающей инфраструктуры. В 2020 году работы по реализации проекта были успешно завершены, и La Guardia Airport открылся после трёхлетней радикальной модернизации. Стоимость реновации составила 4 млрд. долларов – и самый задрипанный аэропортишко Нью-Йорка стал самым продвинутым в стране. Теперь это «аэропорт XXI века». Тотальная реконструкция, инновационное переоснащение и технологическое усовершенствование воздушной гавани позволили увеличить количество рейсов и частоту полетов. Для комфорта пассажиров самолеты в другие города отправляются отсюда каждый час – чаще, чем  ходят городские автобусы. Владелец одной из авиакомпаний, бизнесмен Дональд Трамп, уменьшил межполётный интервал своего авиапарка до 45 минут и одержал победу в конкурентной борьбе за кошельки пассажиров.                Зал ожидания был пуст. Все авиарейсы планировались только на утро. Два тощих коротконогих уборщика в униформе, по виду – мексиканцы, наводили чистоту, передвигая по полу огромные чистящие пылесосы. С жадностью всасывая густую пыль, эти мощные агрегаты гудели как ракетные двигатели. Грязные места, по которым прошлись их жесткие щетки, мгновенно приобретали первоначальный вид, проявляя при этом текстуру мрамора, скрытого под толстым слоем грязи. И никаких тебе ржавых вёдер с водой и вонючих половых тряпок со швабрами. Эти  кондовые уборочные инструменты состояли на вооружении целой армии профессиональных советских уборщиц. Бабьи батальоны, предназначенные для борьбы с грязью, состояли в основном из малограмотных селянок, понаехавших из пустующих деревень в крупные города в поисках заработка. Устроившись на работу, бабы под знамёнами половых тряпок благополучно допахивали до почтенного возраста. Некоторые из воительниц невидимого фронта погибали на боевом посту, крепко сжимая в натруженной сухощавой руке древко Священной Швабры. Оставшиеся в живых и по сей день продолжают нести трудовую вахту на благо общества. Каждый божий день, когда вся страна еще спит, батальоны  весталок облачаются в застиранные до дыр казенные халаты с инвентарными номерами и стройными рядами выходят на борьбу с «погаными» – грязью, мусором и пылью. В снег и в дождь, в жару и в стужу, в любую непогоду выполняют они свой почетный долг. Это священная битва – не на жизнь, а на смерть. Для каждой зашвабренной амазонки это, возможно, последний бой, – и, как известно,  он трудный самый. 
.
                смело мы в бой пойдем…
                и, как одна, умрём в борьбе за ЭТО…
Уважайте труд уборщиц! На их месте может оказаться каждая…
Вот только интересно, что же такое «ЭТО» и где оно спрятано…
Мексы закончили уборку, шум стих. Я выбрал местечко в дальнем углу зала, прилёг на стоящие в ряд оранжевые пластиковые  кресла и, примостив под головой брезентовый кутыль, прикрыл глаза. Сознание окутала легкая дремота. Приятная. Умиротворяющая…                Из дремотного состояния покоя меня вывели громкие голоса. Я открыл глаза и, опершись на локоть, приподнялся на своем ложе. В отдалении, оживленно переговариваясь между собой, мужчина и женщина распечатывали ларёк с мороженым – с раннего утра готовились к торговле. Сквозь дымчатые окна вестибюля уже пробивался неяркий утренний свет. Начинался новый день.  Обычный день обычной человеческой жизни. Стряхнув с себя остатки сна, я встал, размял затекшие члены и подошел к ларьку мороженщицы. Просто так, без конкретной цели, чтобы убить время. Из открытого холодильника приятно запахло молоком и фруктами. Пробежал глазами по прайс-листу – цены явно кусачие. Самое дешевое мороженое здесь стоило $4,99. Мысленно умножил эту цифру на обменный  курс рубля – мама родная! Дома на эти деньги я мог бы купить с десяток сахарных трубочек или эскимо в шоколаде. Облизнувшись на недоступное из-за дороговизны лакомство, я сглотнул слюну и отошел подальше от источника соблазна. Но аппетитные запахи распространялись из ларька по всему залу ожидания и неотступно следовали за мной. Навязчивая мысль об этом дурацком мороженом преследовала меня, давила на мозг – и я сдался. Поддавшись искушению, я решительными шагами подошел к ларьку и, протянув продавщице драгоценную «пятерку», купил-таки вожделенный деликатес. Лакомство представляло собой вафельную трубочку с клубничным пломбиром, по размеру вполовину меньше нашего рожка. Я не знаю, какие вкусовые добавки  были использованы в изготовлении этого продукта, но настолько вкусного мороженого я еще никогда не пробовал. Даже самое дорогое советское мороженое (а оно считается одним из лучших в мире) не идёт ни в какое сравнение с его американским аналогом. Я пытался растянуть удовольствие от этой вкусности, но маленькая радость очень быстро закончилась. От малой радости немного сладости. У меня в руках осталась только яркая глянцевая обертка от замороженного лакомства.  На память, сладкую. В эту минуту я ощутил странную, почти болезненную, неуютность, сходную с ломкой наркомана, в организме которого закончилось действие вколотого ширева.  Одержимый патологическим желанием, я снова подошел к  ларьку и протянул мороженщице кровные $4.99 чтобы получить еще одну «дозу» замороженного наркотика. Вкусовой «приход» от клубничного пломбира был просто восхитительный. Как говорят нарокоши – «воткнуло».                Вроде, пустячок, а приятно. Жизнь состоит из мелочей. Чтобы составить из них полноценную картинку человечьего  щастья, надо выбирать те, которые приносят радость. Возможно, на мои вкусовые ощущения оказал влияние психологический фактор. Находясь в стране отчасти реализованной мечты, я просто идеализировал все американское, в том числе и обычный пломбир с клубничным наполнителем. Убыток от сиюминутной гастрономической слабости составил  $9.98, плюс к этому – малозначительная моральная неудовлетворенность собственным безволием.                Ночь минула, утро окончательно вступило в свои права. Время томительного ожидания закончилось. Аэропорт проснулся, и опустевшее пространство постепенно заполнилось людьми. Служащие заняли свои рабочие места, улетающие разбрелись по залу ожидания. По громкоговорителю объявили регистрацию на рейс Нью-Йорк – Чикаго. Check-in и посадка в самолет ничем особым не отличалась от подобных процедур в других аэропортах. В этой воздушной гавани местного значения она была даже проще – как посадка в междугородний автобус. На лётном поле нас ждал среднего класса самолетик,  эдакий выносливый трудяга-аэроплан, никогда не выбиравшийся за пределы излётанного маршрута «to-and-fro». На трапе, у входа в самолет пассажиров встречала миловидная стюардесса модельной внешности. На ее симпатичной мордашке присутствовала  неизменная «hollywood smile», которую она не снимала до окончания полета. Мне кажется, даже если самолет, потерпев крушение, войдет в смертельный штопор, эта дежурная улыбка  не отклеится от ее физиономии до последнего мгновения. Небольшой уютный салон заполнился пассажирами лишь наполовину. Не самолет – воздушный трамвайчик для чартерных рейсов. Компания получала прибыль за счет проходимости клиентов, а не за счет взвинчивания цен на билеты. Это привлекало людей и увеличивало пассажиропоток. Главное в условиях конкуренции – вовремя включать мозги, и тогда успех гарантирован.                Спокойно, без  лишней суеты пассажиры расселись по своим местам.  Загудели двигатели, самолет сдвинулся с места и, разбежавшись по бетонке, оторвался от земли. Мы снова в небе. Передо мной на спинке кресла был установлен радиотелефон. Можно было позвонить на землю прямо во время полета. Я хотел было набрать свой домашний номер, но, внимательно изучив в  инструкции к телефону раздел «payment», сразу отказался от этой  мысли. Помимо того, что ценник за минуту разговора был запредельный, оплатить эфирное время можно было только банковской картой.  Первое меня категорически не устраивало – не было денег. О кредитках я вообще не имел ни  малейшего представления. Значит, не судьба мне поговорить с родиной. Эта дистанционная услуга аэросвязи предназначена для деловых людей, которым по роду своей деятельности необходимо постоянно находиться в курсе событий и контролировать ситуацию в бизнесе. Или для богатеньких лоботрясов, которые с детства не привыкли считать деньги. Я, бедный совковый турист, по всем признакам уж точно не подходил под эти категории.  Да ладно, переживу. Еще не вечер. Будет и на моей улице праздничек.                Перелёт  из Нью-Йорка до Чикаго протяженностью 1200 км занял примерно два часа моего дремотного состояния. Время пролетело настолько незаметно, что я не успел и глазом моргнуть, как за иллюминатором возникло серое бетонное полотно посадочной полосы…                Это был город Чикаго. Столица гангстеров. Памятник «сухому закону» и временам Великой депрессии. Наш аэроплан совершил посадку в O'Hare International Airport.                Международный аэропорт О’Хара – крупнейший аэропорт и airline hub компании United Airlines, расположенный в северо-западной части Чикаго, штата Иллинойс.                Узловой аэропорт или хаб – это аэропорт, который используется авиакомпанией (или альянсом авиакомпаний) в качестве пересадочного пункта. Структура хаба имеет большое количество стыковочных рейсов и является одним из составляющих элементов так называемой звездообразной (веерной) сети маршрутов. Пассажиры, путешествуя по веерной сетке между аэропортами, которые не связаны прямыми авиарейсами, могут добраться до пункта назначения, просто пересев с одного рейса на другой. Время пересадки на рейс до Лос-Анджелеса было ограничено – ритм жизни чикагского аэрохаба был предельно жесткий. Поэтому полюбоваться архитектурой и вкусить особенности города Чикаго мне не удалось. А так хотелось побродить по местам, где обделывал свои грязные делишки легендарный мафиози Аль Капоне, заглянуть в старинный бар,  в котором бутлегеры во времена сухого закона нелегально торговали спиртным, ощутить волнующий дух бешеных погонь и яростных перестрелок с полицией. Бонни и Клайд, наверное, перевернулись в гробах от моего несуразного желания возродить в своей памяти криминальные приключения начала 20 века. Это был целый пласт жизни Америки, отголоски которого слышны до сих пор. Киноиндустрия возрождает прошлое из небытия. Голливудская «фабрика грёз» переносит криминальные сюжеты на экран, вносит романтические нотки в характеры и отношения персонажей и успешно героизирует закоренелых преступников, подходящее место которым – виселица или электрический стул. Некоторые изобретательные умники, особо отмеченные печатью дерьмеца, обладают поразительной способностью делать из законченных подонков настоящих героев. И, как ни странно, у них это получается. Доллары не пахнут. Ничего личного – только бизнес. Dirty business.
                из говна, конечно, можно сделать конфетку,
                но это будет конфетка из говна…
Толпе это нравится. Толпа кровожадна. Толпа любит чужую кровь и чужую смерть. Толпа готова платить за это деньги.                Из городских достопримечательностей мне удалось увидеть только несколько подпирающих небо небоскребов и вдалеке – отрезок хайвея, с несущимся по нему потоком автомобилей. Все это я имел удовольствие наблюдать через запыленное окно вестибюля аэропорта.  Жаль. Good bye Chicago…                Объявили посадку на рейс Чикаго – Лос-Анджелес. На взлетном поле в ожидании полета красовался белоснежный лайнер с логотипом «American airlines» на борту.                Расстояние от Чикаго до Лос-Анджелеса протяженностью 1800 км современный аэробус покрывает за четыре часа.  Во время полета я had the opportunity сполна насладиться удобствами и комфортом, которые любезно предоставила мне авиакомпания. Сервис был первоклассный. Удивление сменялось легким восхищением. Приятные мелочи заключительного авиарейса начинались уже у трапа самолета, где тебя приветливыми белозубыми улыбками встречали длинноногие сексапильные красотки,  словно сошедшие с глянцевых журнальных обложек. Настоящие «miss American airlines». У меня возникло ощущение, что американская лига стюардесс формируется исключительно из числа участниц конкурсов красоты. Нанять на работу какую-нибудь несостоявшуюся второстепенную  «miss-ку» – это имиджевый ход компании. Даже проигравшая гонку за короной, но смазливая, конкурсантка на борту – это  отнюдь не лишено  интереса. Да и пассажирскому глазу приятно.                На мгновение из темных глубин памяти всплыли мутные образы бесформенных, оплывших жиром туш совковых бортпроводниц. Перед глазами возникли уродливые, презрительно оскаленные  кэгэбэшные хари кабинетных потаскух и завербованных стукачек, по блату или через постель пролезших на престижные должностишки международных авиалиний. Эти гнусные  выкормыши власти не вызывают ничего, кроме омерзения.  Дрянь. Выплюнуть, растоптать и забыть – иначе вытошнит прямо на летное поле…                В отличие от просроченного,  дурно пахнущего аэрофлотовского пайка, трапеза на борту американского лайнера была поистине королевская. Говяжий бифштекс с гарниром из french fried и на выбор – еще несколько мясных и рыбных блюд. Набор из разнообразных овощных закусок, соусы и приправы на любой вкус  – это лишь малая толика из предложенного меню. Соки, несколько видов, –  ; la naturel, кофе, различные сорта чая – high quality. Еда и напитки – всё без ограничений. Вышколенная стюардесса обслужит по вашему первому требованию в течение всего полета. Для детей предусмотрено специальное меню. В запасе имеются даже молочные смеси для грудничков. Не борт – ресторан и подиум в одном флаконе. Чтоб я так жил, как они летают...
CALIFORNIA
Суперджет компании «American airlines» со мной на борту благополучно совершил посадку в аэропорту Лос-Анджелеса. Los Angeles International Airport – главные воздушные ворота  мегаполиса. Аэропорт расположен в 16 километрах от центра города. В течение многих лет воздушная гавань LAX считается самым популярным пунктом отправления и назначения в мире – это место, где люди начинают или заканчивают свое путешествие.                Итак, я здесь, в конечном пункте моего продолжительного турне… длиной в полжизни… И у меня всё – OK…так мне и надо…                По старинной испанской легенде свое название штат получил в честь королевы амазонок Калифии. Но ни королевы, ни племени грозных воительниц никогда не существовало – это миф.  Воинственные островитянки –  вымышленные персонажи из книги испанского писателя XV века де Монтальво, главной героиней которой была предводительница чернокожих амазонок по имени Калифия. Имя королевы и название острова автор книги позаимствовал из арабского языка, используя слово «калиф», что в переводе означает «религиозный лидер мусульман».                Калифорния – самый населенный штат США, на его территории проживает примерно 12% общего населения страны. Это один из четырех, (наряду с Гавайями, Нью-Мексико и Техасом), штатов США, в которых национальные «меньшинства» составляют «большинство». Это означает, что там  насчитывается менее половины жителей, принадлежащих к белой расе. В их число также входит часть населения, не говорящая по-испански.                Климат в Калифорнии средиземноморский, со знойным сухим летом и мягкой влажной зимой. В этом райском уголке 300 солнечных дней в году, но холодное океанское течение умеряет влияние жары. Средняя температура в июле колеблется от +17° до +24°C, в январе – от +9° до +19°C. При этом в районе Санта-Моника на берегу океана может быть +22°, а в Голливуде – более +30°С.                Калифорния считается самым богатым штатом США. Если бы Калифорния была отдельным государством, её экономика занимала бы пятое место в мире. Еще в середине XIX века в Калифорнии нашли нефть. В 1860-х годах были пробурены первые скважины, а в конце XIX – начале XX веков штат пережил нефтяной бум. Калифорния стала тогда крупнейшим производителем нефти в США, «черное золото» было главным экспортным продуктом штата.    Добыча нефти и сегодня остается важной отраслью экономики Калифорнии.                В штате Калифорния находится знаменитая Кремниевая долина – регион, где расположены крупнейшие компании мира, работающие в сфере информационных технологий. В этом месте интеллектуальной силы сконцентрированы лучшие мозги человечества. Здесь рождаются идеи,  воплощаются в жизнь новейшие разработки, реализуются гениальные замыслы.  Дерзновенный поиск, творческая инициатива – это воздух, которым здесь дышат пытливые умы из разных стран.  Атмосфера Долины вся пропитана духом креативности. Парковщик  в аэропорту будет говорить не о погоде, а о своем личном технологическом стартапе. Официант в ресторане начет излагать собственную теорию передачи виртуальной информации. Водитель такси поделится своими идеями обновления компьютерных систем. И так – на каждом шагу. Здесь не выискивают способы, как 95 центов максимально быстро превратить в доллар. Здесь у каждого есть план, как решить насущную проблему всего человечества. Здесь люди Думают.  Абсолютно все.  Без исключения. Если нейронная сеть твоего мозга не способна осуществлять мыслительные процессы, не трать попусту время. Тупой и примитивный – ты здесь никому не интересен. Здесь обитают и всем заправляют технобоги.  Вершители будущего. Технократический Олимп – не место простым смертным с куриными мозгами.
                очень часто люди не знают, чего хотят,
                пока ты не покажешь им iPad.               
«Мы должны дать им то, что они увидят и захотят», – заявил Стив Джобс и придумал Айфон. Когда первая партия гаджетов поступила в продажу, люди стояли в очередях по 100 часов кряду, чтобы приобрести новинку. Это был потрясающий успех! Благодаря инновационным технологиям и эстетичному дизайну, корпорация Apple завоевала в индустрии потребительской электроники уникальную репутацию, сравнимую разве что с религиозным языческим культом. А создатель и духовный гуру New Age Technology приобрел всемирную известность. Уникальный синтез человеческого гения и американского прагматизма поднял Apple inc. на недосягаемую высоту и вывел компанию Стива Джобса в лидеры IT-бизнеса. Это был квантовый скачок из техногенного прошлого в  информационную эпоху. Новейший виток эволюции творческой мысли человека.
                о сколько нам открытий чудных
                готовят просвещенья дух
                и опыт, сын ошибок трудных,
                и гений, парадоксов друг,
                и случай, бог изобретатель.
«НашеВсё»,  лицейские заметки.
LOS-ANGELES
На прибрежной низменности, окаймленной горами Сан-Габриэль, Санта-Моника и Санта-Анна, расположился один из наиболее удивительных городов мира – Лос-Анджелес, город Ангелов. Лос-Анджелес – город в штате Калифорния на берегу Тихого океана, промышленный, торговый, финансовый и культурный центр американского Запада. LA – второй по величине мегаполис США, и, наверное, первый по занимаемой территории. А еще Лос-Анджелес – космополитическая столица мира, если образно – «человеческий прилив». По этническому составу это интернациональный город, в котором проживают разноликие выходцы из более, чем 140 стран, говорящие на 92 языках. Сейчас население гигантского мегаполиса превышает четыре миллиона человек.                Лос-Анджелес расположен на холмистой равнине, на западе он упирается в тихоокеанские пляжи, с других сторон опоясан горами и пустыней. Город не имеет четкого территориального плана: поселение основанное ещё в 1781 году испанцами на обширном побережье горного хребта Сан-Габриэль,  застраивалось стихийно и разрасталось вширь прежде всего за счет присоединения соседних поселков и предместий в долине Сан-Фернандо. Что примечательно,  Лос-Анджелес приобрел статус города только в 1850 году после того, как был захвачен американскими войсками.                Каждое время оставляет свой след в топонимике города, это – памятки истории страны. Первоначальный топоним города Los Angeles выглядит как «El Pueblo de Nuestra Se;ora la Reina de los ;ngeles del R;o Porci;ncula». В переводе на английский – «The Town of Our Lady the Queen of the Angels of the River». Со временем оригинальное название города редуцировалось в  расхожее общеупотребительное LA.                Лос-Анджелес со всех сторон, где частично, а где полностью, окружают самостоятельные города-анклавы: Беверли Хиллс, Санта-Моника, Карвел Сити. Гряда невысоких гор Санта-Моника, протянувшаяся с востока на запад, разделяет город на две части, которые состоят из пяти основных районов: Даунтаун, Вестсайд, Восточный Лос-Анджелес, Южный Лос-Анджелес и Портовая зона Сан-Педро.                LA – олицетворение американской мечты, столица развлечений, средоточие грёз и чаяний. Здесь исполняются желания, а надежды претворяются в жизнь. Это город с самобытной культурой, всемирно известными достопримечательностями и роскошными магазинами. Зеленые парки и живописное океанское побережье придают ему неповторимую привлекательность. Уникальность этого дивного места планеты из года в год притягивает потоки туристов, и, что примечательно, все они чувствуют себя здесь как дома.                Солнечный Лос-Анджелес – город открытий, где светская беседа всегда начинается с вопроса: «Where are you from?». Этот вопрос – отражение действительности LA, его энергичной сути, бесконечной мечтательности, шулерства и прохиндейства вкупе с невозмутимым оптимизмом. Где еще мог английский акробат по имени Арчибальд Лич превратиться в любимого миллионами Кэри Гранта? Или австрийский культурист (да, да, я про Арнольда) пройти свой путь от Muscle Beach до губернатора штата.                «Город Ангелов» –  это место, где сценаристы вдохновляются под сенью огромных букв  HOLLYWOOD, а сёрфингисты придирчиво морщат носы на волны в Малибу. В то время как истинные мечтатели, вечные оптимисты, готовы простоять полдня в очереди за знаменитым хот-догом, приправленным соусом «чили». Это Лос-Анджелес – шумное месиво общества, культуры и кухни, несущихся нескончаемым потоком шикарных автомобилей, мерцающих аллей и восхитительных калифорнийских закатов.
Hollywood
В одиннадцати километрах к северо-западу находится знаменитый район Голливуд с его универсальными киностудиями и Аллеей славы. Hollywood – главная достопримечательность Лос-Анджелеса. Центр этого района – скопление разнообразных увеселений и ряд соединённых между собой зданий, занятых офисами кинокомпаний. Неподалеку протянулась Аллея Звёзд, где в каменные плиты тротуара вмонтированы латунные пятиконечные звёзды с именами известных людей. Кино и ТВ студии всегда открыты для посетителей. Известные Warner Brothers  и   Paramount Pictures предлагают двухчасовые путешествия за кулисы фабрики грёз. Но самое интересное – встреча лицом к лицу с Терминатором, Мумией, Кинг-Конгом из одноименных фильмов, с акулой из фильма «Челюсти» и непосредственное участие в съёмках. Парк компании Universal в Голливуде предлагает различные аттракционы и устраивает специальный ознакомительный тур по павильонам и декорациям студии, раскрывая туристам секреты и таинства рождения кинофильмов. Здесь же находится Китайский театр Манна – современный кинотеатр, где обычно проходят премьеры новых фильмов. К северу от него в углублении холмов расположена Голливудская чаша –  естественный благоустроенный амфитеатр, в котором дают концерты музыканты и выступают артисты различных жанров.                Описывая штат Калифорния, нельзя не упомянуть о визитной карточке Лос-Анджелеса. Знак «Hollywood», расположенный на  склоне холма Маунт-Ли, – символ американского кинематографа, известный во всем мире. Знак был воздвигнут на рассвете Золотой Эры Голливуда. Это было время, когда фильмы только начали приносить баснословные доходы. В начале 20 века в Америку хлынул поток беженцев из Российской империи. Это были евреи из зон оседлости. Спасая свои семьи, несчастные люди бежали от черносотенных погромов за океан. Морское путешествие было длительным и тяжелым. По прибытии в порт беженцев ожидала жесткая фильтрация. После  медицинского осмотра больных и немощных разворачивали и отправляли обратно. В результате искусственного отбора право на жизнь в Америке предоставлялось только молодым, здоровым, сильным и жизнестойким человеческим особям. Постепенно из общей массы эмигрантов выделилось несколько ярких личностей, обладающих незаурядными способностями, врожденной природной сметливостью и острым умом. И что немаловажно: они обладали колоссальной работоспособностью и нечеловеческим упорством в достижении поставленной цели. Эти неординарные люди заложили первые камни в фундамент будущего американского кинематографа. Нищие, малограмотные, необразованные российские эмигранты стали киномагнатами и через свои фильмы познакомили мир с американскими ценностями. Продолжая традиции первых калифорнийских золотоискателей, новые старатели открыли нескончаемую золотоносную жилу – кино. Для производства фильмов был выстроен целый комплекс,  оборудованный отдельными вспомогательными подразделениями определенной специализации.  В  технологическом процессе создания кинофильмов  было задействовано  огромное количество профессионалов: сценаристы,  режиссеры,  операторы, продюсеры, актеры, костюмеры, художники, декораторы, технические специалисты.  Конвейер кинофабриката работал безостановочно 24 часа в сутки,  штампуя по 800 фильмов в год. Это – две картины в день! Калифорнийская земля приносила богатый киноурожай. Индустрия Голливуда стремительно набирала обороты, превращаясь в гигантский финансовый проект – кузницу фильмов и долларов. Известность и популярность Голливуда пересекли границы США и начали торжественное шествие по странам Старого света. Все хотели смотреть американское кино. Киноленты, созданные в Голливуде, донесли до мирового сообщества целый пласт малоизвестной американской культуры. Это был прорыв в киноискусстве. Америка стала центром мирового кинематографа.                Warner Brothers, 20th Century Fox, Universal Studios, Paramount Pictures, Columbia Pictures, Metro-Goldwyn-Mayer – эти киноимперии, основанные эмигрантами в начале 20 века, процветают и поныне.                Знак «Hollywood» – практически ровесник самого Голливуда. Тогда Знак планировался как временное сооружение, рассчитанное на ограниченный срок (18 месяцев) в качестве рекламы новых жилых кварталов, возводимых на холмах района Голливуд города Лос-Анджелес. Поэтому изначально на Знаке было изображено слово «Hollywoodland». Конструкция каждой буквы, высотой 15 и шириной 9 метров, содержала в себе подсветку из четырех тысяч лампочек. Официальное открытие Знака состоялось в июне 1923 года. А через 20 лет небольшая деревушка с глинобитными хижинами  превратилась в легендарную «фабрику грёз». Несмотря на то, что в 1973 году Знаку был присвоен статус национального исторического памятника, за его состоянием никто не следил. К концу 70-х брошенная, обреченная на разрушение, конструкция Знака заметно обветшала. Знаменитые буквы разваливались буквально на глазах. Известное во всем мире сооружение подлежало демонтажу, и, чтобы избежать бесследного уничтожения эпохальной фигуры, в 1978 году был создан благотворительный фонд для сбора средств на восстановление памятного знака. Возглавил фонд Хью Хефнер, основатель журнала «Playboy». У великого женолюба это получилось. Уникальный исторический символ был сохранен и в первозданном виде дожил до наших дней.                Чтобы обезопасить национальное достояние от вандализма, а город от судебных посягательств, сегодня доступ к Знаку закрыт. Въезд на гору Маунт-Ли и даже подходы к ней запрещены властями штата. Вся прилегающая к Знаку территория находится под строгим контролем. Защитные меры  включают в себя колючую проволоку, инфракрасные камеры, датчики движения, круглосуточное видеонаблюдение, сигнализацию и даже вертолетные патрули. Многоуровневая система безопасности символа Голливуда едва ли уступает защитному комплексу Форт-Нокса и находится в юрисдикции министерства внутренней безопасности США. Это серьёзно.
Westwood
Westwood – это жилой и коммерческий ареал, занимающий центральную часть Вестсайда.  К югу от кампуса Калифорнийского университета расположилась так называемая «средиземноморская деревня» – университетский дом. Само существование UCLA придаёт этому местечку  оживленный тон типичного студенческого городка. В этом квартале обитают сотрудники универа, интеллектуалы и многочисленная студенческая братия.                В этом районе есть еще одна мрачная достопримечательность – Вествудское кладбище. Westwood Village Memorial Park Cemetery – обширный некрополь Вествуда. Местный мемориальный парк приобрел известность в 1962 году после похорон Мэрилин Монро. Место рядом с ее могилой зарезервировал и Хью Хефнер. После смерти в 2017 году King of Playboy Magazine был c почестями похоронен рядом с Мэрилин – в знак особой признательности к её очарованию. Место своей могилы, засеянное одуванчиками, заранее определил и писатель Рэй Брэдбери. В Вествуде были кремированы Дженис Джоплин и Джин Келли, но по завещанию их прах был развеян вдоль Pacific coast. Здесь похоронен популярный актёр Кирк Дуглас, легенда Голливуда. Купаясь в кинематографической славе, он благополучно дозвездил до 103-летнего возраста и умер от счастливой старости в 2020 году.
Malibu
Малибу – знаковое место на западе округа Лос-Анджелес. Это отрезок тихоокеанского побережья длиной 43 километра, известный тёплым климатом и песчаными пляжами. Звезды Голливуда и многие успешные люди имеют здесь дорогие дома и шикарные летние виллы.                Малибу получил статус города в 1991 году. Но это место известно еще с 1542 года, когда испанский первопроходец Хуан Родригес Кабрильо причалил к Лагуне Малибу, в устье реки Малибу-Крик, чтобы запастись пресной водой. Малибу был частью территории американских индейцев из племени Chumash. Индейцы называли это место Humaliwo, что в переводе значит «прибой звучит громко». От этого слова и произошло современное название города.                В 1926 году здесь была открыта черепичная фабрика. Она производила декоративную черепицу, которая по сей день украшает крыши многих официальных зданий Лос-Анджелеса и фешенебельных особняков в Беверли-Хиллс. В 1931 году фабрика сгорела при пожаре.            Имя города Малибу часто используется в названиях транспортных, плавательных средств и в наименованиях различных бытовых предметов. Автомобиль Chevrolet Malibu, моторные лодки и катера Малибу, фонари Малибу, ром и популярный кокосовый ликер Малибу и многое другое с маркой «малибу». Конечно же, все мы помним красивый телесериал про спасателей Малибу с Памелой Андерсон, который в США называется «Baywatch».                Кстати замечу, необходимо корректно ставить ударение в названии города. Правильно произносить это слово следует как МАлибу, а не МалибУ.               
 Здание музея (J. Paul Getty Museum), расположенное в районе Малибу – точная копия древнеримской виллы, погребенной под четырехметровым слоем пепла в 79 году до нашей эры после  извержения Везувия. Музей был создан благодаря желанию, воле и финансам Поля Гетти – одного из богатейших людей мира. Коллекция этого храма искусства невероятно обширна: аутентичные статуи античных и мифологических героев, мебель, вазы и керамика эллинистического периода, скульптура и живописные работы великих мастеров итальянской, французской, голландской, английской школ, предметы декоративного искусства прошлых веков. Каждая представленная работа – культурный памятник определенной эпохи. Каждый предмет в экспозиции – историческая веха в развитии и становлении искусства от древности до наших дней. Собрание уникальных мировых шедевров поражает своим богатством: в запасниках музея хранится примерно 44 тысячи различных произведений искусства. Частный Little Hermitage в городе ангелов.                Малибу – это downtown Нью-Йорка  в миниатюре. В дневные часы можно прогуляться по оживлённым улицам, а вечером окунуться в разноцветную мексиканскую атмосферу бульваров и площадей. Особенно приятно пройтись среди освещённых небоскребов ночью. С наступлением темноты городок приобретает необычный, сказочный, мистический вид.
Disneyland
В июле 1955 гoдa мeчтa Уолта Диснея воплотить в реальность удивительные миры, созданные его воображением, наконец-то, сбылась – в этот день открыл свои двери первый Диснейленд. Парк был построен на 160 акрах бывшей апельсиновой рощи в Анахайме, Калифорния, и обошелся в 17 миллионов долларов – гигантскую по тем временам сумму. Неудивительно, что выглядел он совсем не так, как мы привыкли представлять его сегодня. В наши дни обновленный детский парк Диснейленд известен и популярен во всем мире. В разных уголках паркового пространства воспроизведены в миниатюре не только декорации к знаменитым  диснеевским мультфильмам, но также воссоздана природа и архитектура разных стран. На одном из аттракционов можно совершить двадцатиминутное путешествие на старинном паровозе через все природные зоны США.  Подобным образом в наши дни можно возвратиться в прошлое и пересечь страну по трансконтинентальной железной дороге от Атлантического до Тихого океана.
                это своего рода забава – делать невозможное.
Уолт Дисней.
Beverly Hills
К западу от Голливуда раскинул свои шикарные владения Беверли-Хиллз – город в городе, «квартал богатых и знаменитых». Beverly Hills – это жилой квартал, в котором сосредоточены  роскошные особняки кинозвёзд, знаменитостей и миллионеров разного калибра. Если здесь у вас нет приличного домика за 10-20 миллионов баксов, то этот житейский недочёт вполне можно компенсировать променадом по самой дорогой улице мира  – Rodeo Drive. Там редко ступает нога нищеброда, это привилегированная тропа для избранных. Во время волшебной прогулки у вас появится прекрасная возможность включить воображение и почувствовать себя в золотой шкуре вальяжного, праздно шатающегося миллионера. Welcome!                Rodeo Drive – это обширный деловой район с претенциозным названием «Золотой треугольник». Название Golden Triangle чаще используется при упоминании участка улицы, на котором расположены очень дорогие магазины, торгующие исключительно предметами роскоши. Между бульваром Уилшир и бульваром Санта-Моника разместились бутики известных мировых брендов: Giorgio Armani, BULGARI, Burberry, Gucci, Chanel, Christian Dior, Dolce & Gabbana, Herm;s, Lacoste, Louis Vuitton, Prada, Tiffany & Co., Valentino, Stefano Ricci, Versace и Yves Saint-Laurent.  No comment – имена говорят сами за себя.                На boulevard Wilshere расположился старинный и очень дорогой универмаг «Magnin», открывшийся в 1929 году. Несмотря на почтенный возраст, помпезный старожил до наших дней сохранил былое величие и не утратил популярность среди vip персон.                На Sunset boulevard ярким пятном выделяется лакомый кусочек увеселений для состоятельных туристов и прожигателей жизни – Сансет Стрип. Sanset Strip – это небольшой отрезок бульвара Сансет, средоточие ночной жизни Лос-Анджелеса. На этом островке удовольствий и беззаботности к вашим услугам множество ресторанов, рок-клубов, дансингов, кабаре. Всеми цветами радуги сверкают в калифорнийской ночи мировые суперзвезды Roxy Theatre, Whisky a Go Go, House of Blues, Viper Room.  Отрада денежных мешков.                Простому смертному можно только облизнуться, глядя на вечный праздник через замочную скважину. Чтобы отворить калитку в райские кущи, не хватит никаких денег.                Квартал «Bel Air», продолжение Беверли-Хиллз, расположен в черте самых дорогих застроек  Лос-Анджелеса. В бель-Эйр находится главная достопримечательность города – Японский сад Ханны Картер, известный как Сикё-эн. На создание этого шедевра ландшафтного дизайна  авторов уникального проекта вдохновили знаменитые сады древнего Киото. Главные ворота, садовый домик, мосты и стилизованные восточные святыни были сконструированы и построены в Японии. После этого садовые постройки в разобранном виде доставили в Америку, где их заново собрали на площадке будущего сада. Камни со старинной резьбой,  бассейны, древние фонари, пятиярусная пагода и даже ключевые символические скалы проделали аналогичный путь и были установлены в Бель-Эйр. Эта неописуемая роскошь со всех сторон окружена густой зеленью парков с тенистыми аллеями и разросшимися богатой тропической флорой садами. На площади в 1,5 акра (0, 61га) высажены деревья, произрастающие только в Японии: сосны, секвойи, пурпурные буки, клёны, абрикосы, сливы. На естественном склоне холма текут ручьи, шумит водопад, стоит чайный дом, окруженный цветущими деревьями магнолий и раскидистыми кустами камелий. Блаженное местечко. Мечта сибарита.                Японский сад – один из внушительных и примечательных частных жилых садов в японском стиле, созданных в США после второй мировой войны. В 1965 году сад был подарен Калифорнийскому университету Лос-Анджелеса и открыт для платного посещения. В 2011 году UCLA был вынужден закрыть сад из-за непомерных затрат на его содержание и критического уменьшения количества экскурсантов, желающих лицезреть японскую экзотику. В 2016 году сад был продан частному лицу, пожелавшему остаться инкогнито. При совершении  крупных сделок обычно заключается конфиденциальное соглашение. Уникальное восточное пространство по-прежнему осталось недоступным для народа. Новый владелец не обязан открывать дорогостоящее приобретение для зрителей  – частная собственность.                Finita, господа туристы, включайте воображение и любуйтесь глянцевыми картинками.                Жизнь в этом месте – красивая сказка. Шехерезада, ломая прекрасные руки, заливается горестным плачем Ярославны. Индийские махараджи и нефтяные шейхи грызут от зависти ногти и от гнетущей тоски глушат стаканами Russian vodka. Если для меня Америка представлялась совершенно иным миром, то внутри этого инобытия существовала некая фата-моргана, альтернативная реальность для избранных человеческих особей, поцелованных богом. Неизвестная, недоступная и недостижимая для простого смертного сфера бытия.
Santa Barbara
Санта Барбара – райский уголок Западного побережья. Приютившийся на берегу океана и отгороженный от мира горами Санта Инесс, живописный городок стал любимым местом жизни и отдыха коронованных особ, президентов, голливудских звезд и респектабельных бизнесменов. Причем, задолго до того, как его прославили на весь мир создатели одноименного телесериала. Здесь можно увидеть старинную христианскую миссию Санта Барбара, которую по праву считают королевой калифорнийских религиозных миссий, и уникальное по своей архитектуре и интерьерам здание городского суда, со смотровой площадки которого открывается впечатляющий вид на знаменитый приморский курорт.                Благодаря комфортному климату, побережье округа Санта-Барбара, по аналогии с Лазурным Берегом, часто называют Американской Ривьерой. Здесь очень приятно совершать неспешные прогулки по элегантным и фешенебельным улочкам, по набережной и пирсу, с которого видны покачивающиеся на волнах яхты и открывается необыкновенная панорама залива Санта Барбара.                Санта-Барбара находится в зоне сейсмической неустойчивости, в этом районе периодически происходят колебания земной коры. Так, 29 июня 1925 года в результате сильного землетрясения практически все здания города были разрушены.
Всё  это – Лос-Анджелес.  Город ангелов, благословенная земля, отмеченная печатью Господа Бога.  Истинный  paradise.  Без преувеличения.
HERMOSA BEACH
По прилёту в LAX меня должен был встретить Луис – об этом  мы условились заранее, общаясь по телефону. В аэропорту я не особо заглядывался на интерьеры –  спешил поскорее встретиться с Луисом (в дальнейшем буду называть его Lou –  это уменьшительное от  Louis, так он мне представился при первом знакомстве). Получив багаж, я вышел в зал ожидания и, оглядевшись, заметил Лу. Он стоял у входа и напряженно вглядывался в толпу прилетевших, выискивая «своего» пассажира. Увидев знакомое лицо, он помахал рукой и поспешил мне навстречу. Обниматься и бурно выражать восторг и умиление от встречи не стали – телячьи нежности. Здесь это не принято, хотя внутри меня бурлила едва сдерживаемая радость, готовая тотчас же вырваться наружу. Было ощущение, словно мы расстались совсем недавно. Странно все это, непривычно. Но ничего не поделаешь – деловая нация,  время на розовые сопли зря не тратит.                Лу помог мне дотащить поклажу до своего белого форда, припаркованного неподалеку от  входа в аэропорт. Загрузив  дорожные кутыли в объемистый багажник седана, мы сели в кабину. Лу восседал за рулем своего железного коня как настоящий ковбой. В этот момент я увидел перед собой 100% американца. Лу включил зажигание – двигатель тотчас отозвался глухим ворчанием. Пристегнув ремни безопасности, тронулись в путь. Тачка моего друга была далеко не первой молодости, но, несмотря на солидный возраст, все механизмы, устройства и приборы ветерана дорог работали как часы. Ford is Ford. Крепкий автомобиль. Аппарат надежный и долговечный – Генри Форд отвечает. Этот парень делает автомобили, а не штампует консервные банки. Мерно и почти неслышно урчал под капотом мощный движок. Снаружи через плотно закрытые окна доносилось только шуршание шин по асфальту. В эти дни в Лос-Анджелесе стояла невыносимая жара. Даже в тени градусник зашкаливал за 25 градусов по Цельсию. Но просторный салон нашего авто охлаждался воздухом постоянно работающего кондиционера. В жарком климате Калифорнии air conditioner  – непременный атрибут любого автомобиля. И не только авто – даже байки оборудованы кондиционерами с направленными на седока потоками охлажденного воздуха. Вскоре мы выехали на хайвей. Несмотря на оживленное движение, Лу вел машину спокойно и уверенно, выдерживая безопасную дистанцию и сохраняя крейсерскую скорость в общем потоке. Не  отрывая взгляда от дороги, Лу включил магнитолу и вставил кассету в щель проигрывателя. Из невидимой акустики полились мягкие звуки классической музыки. Ехали мы в полном молчании – творения Вивальди не нуждаются в излишнем словесном шуме. Умиротворенное звучание старинного барокко убаюкивало. Я отодвинул широкое кожаное кресло назад и принял удобное телу полулежачее положение. Расслабленный и довольный я просто кайфовал от эйфории, в которой пребывал.                Покинув хайвей, мы вылетели на шоссе, тянущееся вдоль океанского побережья – Pacific Coast Higway. Это знаменитая автодорога штата Калифорния SR1. California State Route1 тянется вдоль большей части тихоокеанского побережья штата. Трасса протяженностью 1055 км известна тем, что пролегает вблизи одной из самых живописных береговых линий в мире. Прокладка путепровода не нарушила гармонию окружающей среды. Дорога органично вписалась в пейзажи дикой природы. Вид из окна автомобиля потрясающий – с  одной стороны крутой каменистый берег омывают волны безбрежного океана, с другой – узкое пространство  пути ограничивают отвесные скалы.  Натура, достойная кисти живописца.                Через пару миль по указателю мы свернули на дорогу, ведущую к городку Hermosa Beach и, покрутившись по его узким улочкам, вскоре остановились около серого, ничем не примечательного, двухэтажного строения. Это и было жилище, в котором обитал мой американский товарищ. Лу достал из бардачка дистанционный пульт и, нажав кнопку, открыл ворота подземного гаража. Невидимое снаружи гаражное пространство оказалось довольно большим по площади, и было заполнено автомобилями разных марок. За каждым жителем кондомината были закреплены определенные парковочные места. Одно место предоставлялось бесплатно, за каждое дополнительное надо было платить. У Луиса их было два. В автоконюшне моего друга стоял еще один железный конь – бежевый форд старого выпуска, запасной вариант на непредвиденный случай. Вдруг, белая гнедая сломает ногу? Настоящий американский ковбой не может обойтись без лошадей, иначе это не ковбой, а простой деревенский лупень, red neck.                Лу припарковал форд рядом с бежевым собратом, и мы, захватив дорожные котомки, прямо из гаража поднялись по лестнице в жилую зону дома.                Жилище моего друга представляло собой закрытое пространство, по периметру окруженное галереями, вдоль которых были размещены апартаменты. В центре кондомината располагалось уютное патио с джакузи, душем и пляжными креслами. Натуральная пальма в кадке, тропические растения, искусственное травяное покрытие – все дизайнерские изыски располагали к комфортному отдыху. В одном из помещений первого этажа был оборудован небольшой тренажерный зал с принудительной вентиляцией. Элементами благоустройства могли беспрепятственно и бесплатно пользоваться квартиранты домовладения и их гости. В подвале дома была устроена прачечная, оборудованная автоматами для стирки.  Машинные постирушки были платные. Люди нуждались в стирке  белья – этого требовали элементарные правила гигиены, а мощные стиральные агрегаты пожирали неимоверное количество электроэнергии. Хочешь всегда носить чистое белье и спать на свежих простынях – плати бабки. Еще в Нью-Йорке Света просветила меня в отношении телесной чистоты. Американцы принимают душ, как минимум,  один, а то и два раза в день – утром и вечером.  Это норма личной гигиены, вошедшая в привычку. Как чистка зубов или причесывание. Чистоплотность – один из важных инструментов коммуникации. В общении с коллегами по работе или партнерами по бизнесу ты должен хорошо пахнуть, чтобы расположить к себе людей. Дурной запах отталкивает. Если от человека воняет как от козла, то с ним никто не захочет иметь дело.
                надо, надо умываться
                по утрам и вечерам,
                а нечистым трубочистам –
                стыд и срам!  стыд и срам!   
СССР. «Чукоккала». Вперед, в прошлое…                Келья Луиса, стандартный two bedroom apartment, располагалась на втором ярусе. Крохотная прихожая примыкала к просторной студии, которая служила одновременно гостиной, офисом и кухней. Судя по старенькому потертому плюшевому дивану болотного цвета, эта комната была еще местом отдыха и спальней для гостей. Старенький диван хромал на одну ногу, ее заменяли два кирпича, поддерживающие угол деревянной рамы инвалида. Меблировка комнаты была предельно лаконичной и состояла  исключительно из грубых примитивных самоделок. Похоже, все эти незатейливые вещицы смастерил профан в столярном деле. На коленке в гараже. Стеллаж, отделяющий скромную кухоньку от общего пространства гостиной, и настенные полки были  сколочены из грубых досок светлых пород дерева. Все самодельные предметы практического обихода были подчинены принципу строгой функциональности. Ничего лишнего. Никаких элементов эстетики – только практичность. Непрезентабельный антураж американского жилища в самом богатом штате Америки вызывал недоумение. Меня смутило довольно странное сочетание кустарного лубка и недешевой rent за это жилище  – $1300 в месяц.  Очевидное несоответствие. Заметив мое удивление, Лу сказал:
– Мы живем очень простой жизнью, Филикс (именно так, с ударением на первую «и», он произносил мое имя)…Very simple. Раньше, когда я приезжал в Европу, то там я был респектабельным rich american. Сейчас времена изменились. Жизнь дорожает, деньги дешевеют.
«Simple life» ни в коей мере не умаляла добропорядочности и душевных качеств, которыми  вполне обладал Луис. Жизнь моего друга не меняла и моего благодарного к нему отношения. Если у человека есть нравственный стержень, то никакие материальные причины и стесненные обстоятельства не в силах его сломать или изменить. Человеческое  достоинство и порядочность не продаются и не покупаются. Ну, если только за очень большие деньги.  И то редко, понарошку и ненадолго. Рано или поздно все встает на свои места.  Деньги имеют обыкновение заканчиваться, а человеческие качества остаются неизменными.                В конце концов, не мое это дело. На все есть свои причины. Если моему другу нравится жить бесхитростно в окружении  грубых допотопных вещей, значит,  для него в этом существует определенный смысл. Хозяин – он и в Америке – барин.                Здесь вместе с ним когда-то проживали его дети: сын Луис и две дочери – Джеки и Рэчел. Когда птенцы подросли и научились летать, то выпорхнули из родного гнезда в самостоятельную жизнь. В Америке не принято навсегда оставаться в родительском доме. Дети стремятся поскорее повзрослеть, прочно встать на материальные ноги, утвердиться в социуме, обрести независимость, обособиться и  жить отдельно. Молодое поколение американцев с малых лет научается полагаться на свои силы, не опираясь на чужие костыли, которые могут подвести в самый неподходящий момент. В основе самостийности и личного суверенитета лежат исторические традиции, которые  пронизывают всю жизнь американского народа. Такая ментальность впитывается с молоком матери и передается из поколения в поколение.
                у меня есть Я… мы справимся…
Сейчас дом пустовал. Обе дочери, как и подобает real american girls, проживали отдельно, арендуя жилье вскладчину со сверстницами. Сын, Луис-младший, вместе со своим другом отправились в экзотическое турне по неизведанным уголкам Южной Америки. Спонсором  рекламного проекта была компания «Coca cola». Для активных молодых людей это было невероятно увлекательное приключение, несмотря на трудности, которые им пришлось преодолеть в непроходимых джунглях Амазонии. Однажды всё чуть не закончилось плачевно. Заблудившись в тропических лесах, путешественники набрели на деревню, в которой обитало первобытное племя каннибалов. Вместо цивилизованной гостеприимной встречи аборигены чуть не сожрали бедолаг. Парням повезло – туземцы, видимо, еще не особо проголодались, поэтому  решили оставить свежую человечину на завтрак.  Или на обед.  Или на ужин. Кошмарная перспектива для молодого цивилизованного человека – быть сожранным заживо дикарями-антропофагами. Надеяться на милосердие вурдалаков не приходилось – сожрут и не поперхнутся. Высохшие на солнце человеческие черепа, развешанные по всему частоколу, не отставляли в этом никаких сомнений. Помощи ждать было неоткуда. Надо было самим спасать свою шкуру, пока её не содрали с тебя кровожадные шкуродёры. Как только стемнело, пленники, крадучись, выбрались из хижины, и со всех ног ринулись прочь из этого ада. В джунгли. Куда глаза глядят. Неудержимо подстегивал  животный страх – неслись быстрее урагана. Мчались, не разбирая дороги: проваливались в ямы, до крови царапая лица, натыкались  на колючки неизвестных растений, то и дело выпутывались из цепких объятий лиан, спотыкались о кочки, падали, набивали синяки на теле, поднимались и продолжали этот неистовый, спасительный кросс. Еле ноги унесли…                Вот такое вот случилось с ними кровожадное жизненное злоключение. Картинка не для слабонервных. Подходящий сюжетик для ужастика «Вурдалаки среди нас». Real horror.  Хичкок и Кинг дрожат в нервном ознобе. Отдыхайте, лузеры,  реальная жизнь бывает кошмарней, чем эти ваши киношные пугалки…                Лу был разведен, давно жил одиноко, лишь изредка встречаясь со своей близкой подружкой. В создавшихся обстоятельствах мне очень повезло – пустующая спальная комната была любезно предоставлена Луисом в полное мое распоряжение. Причем, совершенно бесплатно, с полным набором коммунальных услуг и бытовых удобств кондомината. Благодаря гостеприимству моего друга, на  старте  в новую жизнь комфортабельной крышей над головой я был обеспечен. Добавлю от души: в Калифорнии, в живописном курортном местечке на побережье Тихого океана, вдали от шумной суеты больших мегаполисов. И неважно, что в этом жилище старый диван-инвалид дышал на ладан, а самопальная  мебелишка годились только на растопку. Все это – мелочи жизни.  Для меня главное было в другом…                Hermosa Beach. По-испански Hermosa значит красивый. Об этом можно было только мечтать.  Душевное местечко. Сам себе завидую.                На обед Лу сварганил огромные сэндвичи, уложив слоями на специальные ломти хлеба тонко нарезанные пластики подкопченного мяса, сыра и кусочки овощей. Завершил этот аппетитный натюрморт большой свежий лист зеленого салата – неизменный атрибут любого меню. В любом заведении американского общепита вам обязательно поставят на стол вазы со свежим латуком – полезное и бесплатное дополнение к основному заказу. После обеда Лу  достал из холодильника жестяную баночку натурального вишневого сока и разлил по стаканам – мне и себе. Вкус напитка был насыщенный и острый как у натуральных вишневых ягод. От легкой кислинки чуть защипало язык. Я причмокнул от приятного ощущения и одобрительно качнул головой – вкусно! Лу сказал, что уже более десятка лет пьёт только натуральный вишневый сок – настоящий кладезь витаминов и здоровья. Он деликатно поинтересовался:
– Филикс, ты что кушаешь вообще? Какие продукты предпочитаешь?
Я ответил, что в еде неприхотлив, всеяден. И не стоит  об этом беспокоиться. Сыты будем – не умрем. Как говорится, не хлебом единым…                Изобилие жратвы и питья в Америке зашкаливает. Крупные молы, средние маркеты и мелкие шопы ломятся от разнообразия всевозможных продуктов питания. В этой стране сложно умереть от голода, даже если ты очень этого захочешь. Здесь человека не сажают в тюрьму за украденную банку собачьих консервов, поскольку это не преступление, но проявление отчаяния. Значит, тяжелые жизненные обстоятельства и безысходность загнали человека в тупик и вынудили решиться на мелкое воровство. В этом случае голодный воришка нуждается в социальной помощи, а вовсе не в изоляции от общества, как это принято в совковом кривосудии. Голодных в Америке нет – есть ленивые.  Или сознательно вороватые. Есть вообще не желающие работать. Принципиально «нихачунибуду». Эта категория халявщиков сидит себе на велфере и просто радуется каждому прожитому дню. Тех, кто по состоянию здоровья или по иным объективным причинам не может работать, содержит государство, обладающее высоким уровнем социализации. Богатая страна может себе это позволить. Так устроено общество.                На жизнь Луис зарабатывал самостоятельно. Он основал крохотную корпорацию, состоящую из одного акционера, владеющего с контрольным пакетом акций – себя самого. Индивидуальная деятельность приносила ему не только средства к существованию, но и чувство независимости. По его словам «лучше иметь и правильно вести свое дело, чем работать на босса, выносить придирки невыспавшегося начальника: «опоздал на пять минут… не так делаешь… долго обедаешь…  много говоришь… уволю… и прочее bla-bla-bla… – bool shit…»                Лу занимался не совсем обычным бизнесом. Он периодически арендовал вертолет и с высоты птичьего полета проводил аэрофотосъемку поместий состоятельных людей до, во время и после реконструкции. После съемки он рассылал фотографии домовладельцам. Оригинальная идея запечатлеть процесс преобразования многомиллионных владений родилась в его голове после того, как он перебрался на жительство из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Калифорния  – богатый  штат,  миллионеров там  – как собак нерезаных. Денег у них как грязи. Надо было просто отыскать или придумать удочку, при помощи которой можно легально выуживать денежку из кубышек толстосумов.  Домовладельцев необычная тема Луиса заинтересовала – у богатых свои причуды, свои кайфы. Калифорнийские угодья полнились слухами, каждому нуворишу хотелось оставить архив родового поместья потомкам. Бизнес Луиса пошел в гору и стал приносить постоянный доход.  Денег на достойную жизнь ему хватало вполне. Доходы были невелики. Но все же они позволяли ему заниматься спортом «миллионеров» – игрой в гольф. Лу состоял в гольф клубе Лос-Анджелеса и периодически уезжал в другие штаты, где проводились турниры на специально оборудованных для гольфа полях. Гольф – это стиль жизни. В США гольф-клуб – традиционно популярное место отдыха не только среди миллионеров, политиков высшего ранга, эстрадных и кинозвезд. Для большинства американцев эта престижная, статусная игра в почете уже полтора столетия. В нее играют любители и профессионалы, бизнесмены, чиновники, мужчины, женщины, молодые и пожилые люди. В Америке гольф настолько популярен, что американские астронавты играли в него даже на луне. Космонавт Алан Бартлетт в 1967 году произвел удар одной рукой шестым айроном (гольф-клюшкой) и отправил мяч далеко-далеко в лунную атмосферу с ее слабой гравитацией. Поэтому гольф можно назвать первым по «популярности» видом спорта на Луне. А еще в Америке мячик для гольфа много лет делался разной формы. И только в 30-х годах производителями был введен единый стандарт изготовления этого изделия.Такое решение было принято с целью стабилизации скорости мячика. В таком виде, каким мы привыкли его видеть, он разгоняется до 250 футов в течение секунды. Метеор. Этот символ элитарности до сих пор хранится у меня дома на добрую память о тех временах…                Я представил себе, как некто в рваном ватнике фиксирует на пленку процесс возведения убогой халупы на шести сотках дачного пространства… сараюшку… собачью будку… выгребной сортир с дырой в отхожую яму… Для будущих поколений, bля… Смердит… В этом вся мерзостность и увечность совка…                Луис отправился в фотолабораторию проявлять пленку и печатать снимки, а я решил исследовать незнакомую территорию. Из таких небольших городков как Хермоса Бич состоит вся одноэтажная Америка. Их прообразами были поселения, основанные первопроходцами еще в 15 веке. С течением времени население в этих поселках значительно возросло. Сообщество разношерстных поселенцев нуждалось в социальной организации и дисциплине. Началось противостояние пионеров запада официальным властям. Первые хотели жить самостийно по устоявшимся правилам, вторые навязывали свой правопорядок. После продолжительной войны победу над протестантами одержали власти. Так в жизнь дикого запада пришел закон и порядок. Сейчас бывшие поселения превратились в небольшие полноценные города, в каждом из которых есть мэрия, полиция и пожарная часть. Эти три официальные институции – обязательные атрибуты присвоения населенному пункту официального статуса города.                Я вышел на улицу и внимательно огляделся, чтобы все хорошо запомнить и правильно сориентироваться на обратном пути. На холмике, у поворота дороги, ведущей к нашему дому, топырилось уродливое страшилище с выпученными красными глазами и окровавленным ртом. Рядом с ужасным монстром были раскиданы выпотрошенные плоды тыквы с пустыми глазницами. Америка готовилась праздновать День всех святых – Halloween. Во время Хэллоуина придомовые участки, публичные пространства и здания традиционно украшаются жуткими атрибутами: ведьмами, скелетами, призраками, паутиной и надгробиями. Знаменитый символ  Хэллоуина – тыквенный фонарик, или «светильник Джека». Он представляет собой полую тыкву, на которой вырезана зловещая гримаса, а внутрь вставлена горящая свеча. Считается, что  устрашающий тыквенный плод, выставленный у домашнего входа  в День всех святых, отпугивает злых духов и отгоняет прочую нечисть.                Хэллоуин начали активно отмечать  в США и Канаде с XIX века. Позже этот пласт американской культуры распространился по всему миру. Кроме СССР, разумеется, ибо
                у советских собственная гордость:
                на буржуев смотрим свысока.…
У нашего народа свои праздники, свои боги, свои святыни. Отечественные религиоведы нарекли Хэллоуин «карнавалом зла, религиозным фестивалем», несовместимым с национальной русской культурой. На советских иконах должны быть изображены святые лики апостолов из политбюро ЦК КПСС. А на иконе праздника – Великий и Мудрый Бровеносец, бессменный начальник лагеря… социалистического…                Лично меня скульптурная группа из безобразного огородного чучела и раздолбанной плодоовощной продукции вообще никак не зацепила. Полная дурь. Бессмыслица. Понаставили уродцев – только детей пугать. Чёрт-те что и сбоку бантик.  Для меня вся эта несуразица – просто ориентир на случай, если ненароком потеряюсь в незнакомой местности.                Издали доносился знакомый шум автострады, и я решил пойти в противоположную, более спокойную, сторону.  Дорога шла под уклон. Я неторопливо спускался вниз по незнакомой улочке, лениво посматривая по сторонам. На одном из перекрестков, уступая мне дорогу, затормозил и остановился  кабриолет, за рулем которого сидела яркая блондинка, одетая в  красное,  глубоко декольтированное, летнее платье, видимо, специально подобранное под цвет авто. От жгучих лучей полуденного солнца её белокурую головку прикрывала широкополая белая шляпа – модный головной убор знаменитостей и светских дам. «Наверное, киноактриса, не иначе», – подумал я, – «настоящая Мэрилин Монро» Я остановился, чтобы уступить дорогу даме. По-джентльменски. Но элегантная автоледи никак не отреагировала на проявление вежливости и не сдвинулась с места ни на дюйм. Я как фонарный столб стоял у проезжей части, таращился на красный кабрио и ждал, когда же упрямая дамочка минует перекресток. Видимо решив, что перед ней тупоголовый red neck, гламурная дива оскалилась в белозубой улыбке и стала эмоционально «объяснять» обеими руками, чтобы я поскорее переходил дорогу. Язык её красноречивых жестов был понятен и без переводчика. В ответ я наиглупейшей улыбкой расплылся до ушей, и в знак благодарности помахал ей рукой: «thank you very much mam». Меня тронула её милая предупредительность. Такая приятная дама и так умно разрулила ситуацию. Поразительная культура поведения. Нет слов, одни буквы… американские…
                вот енто баба! вот енто жизь!
Спустя месяц я поделился своими впечатлениями от этого случая с Лешкой, моим соседом по комнате, молодым парнем из Москвы. За год пребывания в штатах паренек достаточно поднабрался житейского опыта. Выслушав мои восхищенные дифирамбы блондинке за рулем, он не выдержал и  дико расхохотался. Успокоившись, Алексей  доходчиво растолковал, чем на самом деле руководствовалась та дамочка в шляпе, когда настойчиво уступала мне дорогу. Показная любезность lady in red была продиктована отнюдь не гуманными соображениями, но лишь страхом за собственную шкуру. Ее уступчивость – это страховка от непредвиденного случая. Водители автотранспорта, как профессионалы, так и любители, опасаются неожиданных дорожных инцидентов. Сидящие за рулем драйверы боятся даже не по своей вине наехать на человека и причинить незначительный вред его здоровью. Пострадавший может засудить такого горе-водилу на кругленькую сумму и добиться от него пожизненной выплаты компенсации. Хитроумный заковыристый адвокат из мухи сделает слона и докажет недоказуемое. Превращать белое в черное и наоборот – это его работа. Гонорары. Благосостояние. Авторитет. Клиентура.                После откровенных слов Лешки я просто выпал в осадок. Вот ведь тварь какая! А я-то, дурень, губы раскатал: «мерлин мурло, артистка» … Сучка белобрысая!                Очередная американская иллюзия лопнула как мыльный пузырь. Что же дальше?                Ладно, – успокаивал я себя, – одна крохотная моральная потеря – это еще не конец. Все наладится. Все у меня еще впереди. Надо только выучиться ждать…                Малоприятные, надо заметить, это занятия – ждать и догонять.  Муторные. Прескверные. Кроме себя самого, догонять мне было некого. Но ждать я умел… Жизнь научила… Дождаться бы…Но чего?                Фальшивая акулья улыбка на лице блонды сменилась откровенным раздражением. Недовольно фыркнув, она резко ударила по газам, и кабриолет, зверем сорвавшись с места, скрылся за поворотом. Good bye baby, good bye! Разошлись как в море корабли.                Я бодро зашагал дальше. Дорога стала петлять и уходить в сторону. Через некоторое время передо мной возник небольшой оазис с высоким, в человеческий рост, густым кустарником. Полуденное солнце припекало неимоверно, и я радостью скрылся от палящей жары в тенистой прохладе зеленого островка. Судя по тому, как был ухожен ландшафт, и насколько ровными были ряды посадок, вся растительность  этого места  была высажена искусственно. Видимо, это место создавалось как зона активных занятий и отдыха. На одной из аллей зеленой полосы была оборудована специальная дорожка. Универсальный естественный тренажер представлял собой неглубокую колею, доверху заполненную деревянной стружкой. На ней можно прыгать, ходить колесом, делать кувырки, падать, не опасаясь получить травму. Пробежка по этой дорожке вызывает очень необычное ощущение. Во время движения ноги утопают в стружке, словно бежишь по мягкому ворсистому ковру. В этом процессе задействованы все ножные мышцы, каждая из которых преодолевает сопротивление мнимой податливости наполнителя. С минуту попрыгал на грубых опилках – оттуда в ответ спружинило как от мягкой перины. Прикольно!.. но интересно.  I’ll be back. Как-нибудь в другой раз.                Я заметил, что по пути все реже встречались жилые дома. Вместо них вдоль дороги возникали бледные холмистые островки, заросшие выгоревшей на солнце пожухлой травой и тощим кустарником. А когда закончился асфальт, обезлюдевшая улица окончательно утратила признаки человеческой жизни. Земля, похожая на высохшее морское дно, была вся испещрена глубокими трещинами. Песчаная тропа привела меня к неровной прогалине, почти лишенной растительности. Лишь вдали кое-где на ней виднелись причудливые гигантские кактусы и высоченные, одиноко стоящие пальмы с веером листьев на вершине. Пустынное место. Полоса отчуждения. Но и в этот,  неприглядный на вид, кусочек земли был заложен определенный смысл. В настоящем мире все сущее  имеет свое предназначение. Природа ничего не создает зря. В Тихом океане сокрыто огромное количество действующих вулканов. В этой части планеты происходит 90% мощных и смертоносных землетрясений. Катаклизмы земной коры порождают сильнейшие цунами, обладающие невероятной разрушительной силой. Высота волн доходит до 60 метров, а скорость  движения водной стены достигает 900 километров в час. Безжизненная полоса пустующей земли отделяет прибрежную полосу океана от городской черты. В случае возникновения ураганов именно она, как пограничный страж, первая принимает на себя неудержимый и бурный натиск штормовых волн разбушевавшегося океана.                За пологим косогором уже виднелись яркие голубоватые проблески. Издали слышался какой-то странный, незнакомый,  мощный, таинственный, обволакивающий все пространство, гул. Я остановился и прислушался. Дуновения ветра донесли необыкновенный, особенный запах с привкусом воды, земли, неба и неуловимым оттенком солнечного света. Источником космического звука и коктейля необычных запахов был Океан.                Я взобрался на косогор, окинул взглядом бесконечное пространство океана и замер от внезапно нахлынувших чувств. Передо мной предстала природная стихия во всем её первозданном великолепии. Это было необыкновенное, величественное  зрелище. Мощные океанские волны, вспениваясь на гребнях ослепительными солнечными бликами, с шумом перекатывались по поверхности. Они словно играли друг с другом. Солнечные лучи пронизывали водную пыль, наполняя ее бесконечно меняющимися переливами радужных оттенков. Взрываясь фонтанами брызг, сверкающие водопады устремлялись вниз и медленно отступали в темно-зеленую глубь, чтобы в тишине и покое набраться сил и снова вступить в этот вечный природный круговорот. Ультрамариновые, голубые, бирюзовые,  зеленые, изумрудные, салатовые, охристые, желтые, оранжевые, алые… Это была лишь малая толика цветов, густых и полупрозрачных отливов, которые был способен уловить глаз. Щедрая природа не пожалела палитры и многообразия красок, создавая  неповторимый шедевр на планете Земля. Это уникальное явление было сродни живому существу, которое возмущалось и успокаивалось, негодовало и радовалось, говорило и умолкало на языке, понятном только его создателю. Естественное природное действо сопровождалось незримой, всепроникающей, музыкой сфер. Звуки и обертона земли, воды, воздуха рождались и умирали, сливаясь в гармонию, рождающую возвышенные душевные переживания… Волшебное зрелище…                Это побережье океана было излюбленным местом  воскресного отдыха жителей городка. Пляж был засыпан мелким песком и оборудован вышкой спасателей. Около нее был припаркован квадроцикл, предназначенный для езды по песку. Тут же стоял прицеп, укрытый тентом, из-под которого выглядывал дельфиний нос скутера. Неподалеку от спасательной станции была раскинута палатка, где можно было взять напрокат доску для сёрфинга. Опытный  инструктор мог обучить новичка первым шагам в этом виде водного развлечения. Сейчас всё было закрыто. Пляж был безлюден – разгар рабочего дня и середина рабочей недели не располагали к отдыху. Солнце палило нещадно. Я скинул босоножки и босиком направился к океану. Горячий песок обжигал ступни – пришлось ускорить шаг. Подошвы и пятки ног горели как от раскаленных углей. Когда терпеть жар стало невмоготу, я, как заяц, удирающий от хищника, прыжками припустил к воде. На ходу стянув с себя джинсы и футболку, с разбегу влетел в спасительную прохладу океана. Какой же это был кайф!  Стоя по колено в воде, я резвился как маленький ребенок, которому строгие родители разрешили искупаться. Вода была соленая с горьковатым привкусом, брызги попадали в рот и пощипывали глаза. Но все равно было приятно. Вдоволь накупавшийся, я еще долго бродил по мелководью, наслаждаясь прохладой песчаного дна и ласковыми прикосновениями волн. Хотелось поплавать в полную силу, но заходить в океан далеко от берега я не решился – купальные плавки остались дома, а светиться на публике в обычных трусах было как-то не комильфо. Но сейчас я мог себе это позволить, потому что на пляже не было ни души – только я, солнце и океан.                После водных процедур, посвежевший, довольный я решил прогуляться по берегу океана. Припекало. Чтобы не сгореть на солнце, намочил футболку, накинул ее на голову и плечи и пошлепал босиком  вдоль берега по мелководью. Теплые кудрявые барашки накатывались на песчаную отмель и приятно ласкали ноги. Неподалеку виднелся высокий, уходящий далеко в океан, пирс с каким-то строением в оконечной части. Вероятно, когда-то это был причал,  установленный здесь в незапамятные времена. Дощатая площадка пирса по все длине опиралась на толстые, местами покрытые мхом, до черноты просоленные океаном толстые бревенчатые быки-подпоры. Сейчас это старинное сооружение облюбовали любители морской рыбалки. Поднявшись по ступенькам на площадку пирса, я заметил нескольких человек с удочками в руках. Фанатики дрожащего поплавка были полностью погружены в медитативный процесс ожидания хорошего клёва. Рыбалка… Я никогда не понимал смысла этого, на мой взгляд, совершенно бессмысленного занятия. Но это Америка, bro, – рыбаки выуживали рыбу не только с целью потешить душу или убить время. Дело в том, что один предприимчивый кабатчик открыл на пирсе рыбную харчевню с характерным  названием «Goldfish». Изюминка этого заведения была в том, что клиенту предлагались блюда из свежей, только что выловленной рыбы. За  дополнительную плату клиент мог получить удочку, самостоятельно поймать рыбину и предать её трепещущую, еще живую, на кухню. Повар из вашей персональной добычи быстро приготовит желаемое блюдо лично для вас. Рыбари, которых я видел на пирсе, выловленную «продукцию» за пару-тройку баксов продавали хозяину ресторанчика. Ребята просто делали свой маленький гешефт, совмещая  приятное занятие с полезным делом.                На следующий день я встал пораньше, чтобы поймать нежаркое утреннее солнышко, и снова отправился к океану. На этот раз я был экипирован по полной пляжной программе: шорты, майка, плавки, панама, полотенце и банка разрекламированного Лу вишневого сока. На пляже я выбрал место и расположился на берегу у самой воды. Я лежал на теплом песке и грелся под лучами ласкового калифорнийского солнца. Легкий морской бриз приятно обдувал тело. Шум океанских волн убаюкивал сознание. Мышцы полностью расслабились, мысли улетучились. Мозг впал в легкое и приятное дремотное состояние безмятежности. Через некоторое время солнце стало ощутимо припекать, и я решил выкупаться. Я разбежался и, рассекая волны разгоряченным телом, с головой окунулся  в океанскую прохладу. Вынырнув на поверхность, привычным сильным  «кролем» попытался добраться до глубины, чтобы там поплавать в свое удовольствие. Дома я регулярно посещал бассейн, поэтому плавать умел очень даже неплохо. И кролем, и брассом, и баттерфляем, и «по-собачьи» тоже. Но здесь, в естественной природной среде, оказавшись наедине с океанскими волнами, полученные ранее навыки плавания не работали. Знакомые кроль,  брасс и даже мощный батерфляй помогали мне лишь удерживаться на поверхности. Я просто барахтался на одном месте, беспорядочно размахивая руками и по-лягушачьи дрыгая ногами. Набегающие волны прилива накрывали меня с головой и, только уходя обратно в океан, давали возможность сделать живительный глоток воздуха. Одна волна сменяла другую. Самое удивительное, что все это происходило совсем недалеко от берега, на небольшой глубине – в этом месте  вода едва доходила мне до плеч. Да и волнение, по здешним меркам, было совсем небольшое. Я понял, что приятного купания не получится, и надо спасаться, и, чем быстрее, тем лучше. Дождавшись, пока схлынет очередная волна, рванулся к берегу. Но не тут-то было! Набежавший бурун невидимыми холодными щупальцами охватил меня и потянул за собой. Завязалась нешуточная борьба за выживание. С одной стороны – могущественные силы природы, с другой – воля человека. Стихия океана не хотела отпускать меня из своего царства. А я не желал подчиняться ее власти.  Меня охватил непонятный животный страх. Возникшее ощущение не было страхом смерти. Это было состояние крайней безнадежности от мысли, что ничтожный homo sapiens не в силах противостоять сущности, обладающей сверхчеловеческой мощью. Мной овладело отчаяние узника, приговоренного к казни через утопление. Дико захотелось жить. Я пытался плыть,  просто идти по дну, но волны каждый раз неумолимо отбрасывали меня назад, в океанскую пучину. Скверная ситуация. Я даже не мог себе представить, чем все это закончится.  От бессилия я истерически захохотал – вспомнилась  притча о лягушках в крынке с  молоком.  Я продолжал бессмысленно барахтаться, как лягушонок в болоте. После нескольких безуспешных попыток я все же нашел выход из этой ловушки. Спасение утопающих – дело рук, ног и мозгов  самих утопающих. Осознав, что противник явно сильнее меня и прямое сопротивление не принесет ощутимых результатов,  я инстинктивно последовал принципу борьбы дзюдо – «поддаться, чтобы победить». Для этого надо было использовать кинетическую энергию океана. Когда накатывала приливная волна, я плашмя ложился на нее и вместе с потоком воды на некоторое расстояние перемещался к берегу. А когда волна откатывалась, то крепко упирался ногами в песчаное дно, стараясь удержать занятую позицию. Все это отнимало массу  времени и сил. Но иного способа добраться до спасительной суши у меня, к сожалению, не было…                На отмели у самого берега, распластанный на песке,  я еще долго лежал в прохладной воде – не мог отдышаться и придти в себя.  Мучительный приступ страха за жизнь ослабил хватку. Пытаясь осознать случившееся, с ужасом констатировал, что только что находился на краю гибели. Запросто мог захлебнуться, потерять силы и утонуть. И где? В любимой Америке, в самом начале большого пути. Смех и грех! Бог миловал. Воля к жизни победила силу стихии.                Человек – игралище в руках судьбы.  Для злодейки одним больше, одним меньше – какая разница?  Болото не высохнет от гибели одной, утонувшей  в нем лягушки. Человеческое существо – ничтожная, едва различимая песчинка в гигантском мироздании. Исчезновение одной молекулы не повлияет на работу всего организма.                Возможно,  природа-мама таким образом пошутила, преподав мне хороший урок – «не зная броду,  не лезь в воду»?  Неудачная шутка… жестокая…                Дело в том, что сам того не подозревая, я попал в плен так называемого «тягуна». Отбойное течение, тягун или рип – опаснейшее морское явление. С ним не в состоянии справиться даже первоклассный пловец, а уж человек неподготовленный – тем более. Отбойное течение возникает в результате того, что приливная вода начинает с разной скоростью уходить обратно в море. Коварство тягуна в том, что он формируется как раз на малых глубинах. Даже когда человек стоит по колено в воде, мощные волны рипа могут сбить бедолагу с ног и унести в открытое море. Для образования тягуна не существует характерных регионов. Возникновение рипа в каком-либо конкретном месте планеты зависит от создавшихся там определённых погодных условий.                Мне просто повезло остаться в живых. Риск – благородное дело, когда он оправдан. Больше не желаю испытывать судьбу. С капризами дикой природой шутки плохи. Теперь только бассейн, джакузи и душ – так надежней…                Иногда Луиса, вместе или по отдельности, навещали его дочери: Джеки и Рэчел. Джеки была худощавого телосложения с темными коротко стрижеными волосами и непривлекательным лицом. Обыкновенная молоденькая дурнушка в очках. Недостатки ее внешности вполне  компенсировались мягкостью характера и доброжелательностью в обращении с людьми. По натуре открытая, приветливая и дружелюбная, Джеки сразу расположила меня к себе. С ней было легко и просто. Несмотря на очевидную скудость моей английской речи, девушка всегда точно улавливала смысл сказанного.                Антиподом «тургеневской девушки» Джеки была ее сестра Рэчел. Как внешне, так и по складу характера, Рэчел являла собой тип real American girl. Рослая, крепко сбитая, пышущая здоровьем и энергией – типичный образец молодой активной американки. Дитя прерий, ковбойская натура.     По отношению ко мне сёстры вели себя предупредительно и деликатно. Учитывая мой «гостевой» статус,  даже немного опекали. Девушки видели, что мой английский еще весьма далек от совершенства и для пущей ясности тактично проговаривали обращенные ко мне фразы медленнее, чем обычно. Обе старались помочь, поддержать, подсказать, хорошо понимая, что новому человеку сложно адаптироваться к жизни в незнакомой среде. Однажды в разговоре Рэчел тактично, но решительно затронула  главную тему:
– Парень, теперь тебе нужно жильё. Надо будет подыскать что-нибудь подходящее. 
Крыша над головой – это действительно было важно. Пока же я не озадачивался этой проблемой.  Я не замечал, чтобы Лу тяготился моим присутствием. Напротив – он относился ко мне с подобающим гостеприимством. Так что, пока не выгоняют, поживу здесь. Но, выслушав дельное замечание Рэчел, я сделал в уме зарубку. На всякий случай. Откуда знать, как все сложится в дальнейшем.                В один из воскресных дней Джеки пригласила меня на прогулку по городку. В гости Джеки приехала на темно-синей спортивной «тойоте»,  любовно обзываемой ею «my baby».  Подойдя к машине, Джеки заняла пассажирское сиденье, тем самым как бы уступая место за рулем своей «baby» мне. Озорной взгляд, брошенный поверх очков в мою сторону, как бы говорил: «Ну, парень, давай, покажи, на что ты способен» Я смутился, но не подал виду. Причина моей невольной робости заключалась  в том, что я никогда в жизни не сидел за рулем импортной тачки, тем более спортивного класса. Да и опыта вождения у меня не было вообще. Водительские права я получил всего за три месяца до отъезда в Штаты. Моя практика вождения на шоферских курсах ограничивалась всего несколькими часами занятий. Единственный оборудованный учебный автомобиль «Москвич-412» дышал на ладан, часто ломался, ремонтировался и был нарасхват. Чтобы покататься во внеурочное время, надо было договариваться с инструктором по вождению. Я так и делал. В те времена я работал в вагоне-ресторане поезда Ленинград-Таллин. Дополнительный накат я оплачивал не деньгами, а «борзыми щенками»: экзотическим ликером Vana-Tallin и прочими эстонскими деликатесами. Инструктор был доволен подношениями, а я – возможностью покрутить баранку учебной колымаги сверх учебного плана. Это помогло мне наработать водительские навыки. Но, несмотря на дополнительную практику, первый экзамен по вождению я провалил, сдал его только со второй попытки. В этом была отчасти и моя вина, но и случай был – из ряда вон. Подобные казусы случаются раз в столетие. И только в цирке.                Произошло это памятное событие в один из пасмурных дней теплой, влажной, типично питерской, зимы. Экзамен по вождению, как правило, проводился на отдаленной малолюдной улице в часы, когда движение автотранспорта было минимальное. Экзаменаторам не хотелось усложнять задачу, а «внебюджетные» услуги гаишников были оплачены заранее. Всем участникам события хотелось поскорее «отстреляться» и разойтись по домам. Я взглянул на плацдарм – проезжую часть. По дороге расползлась слякоть, тающий снег образовывал колеи, вода собиралась в лужи. Я уселся за руль знакомого «москвича», рядом, на пассажирское сиденье, плюхнулся инспектор ГАИ. Я сделал все как учили: пристегнулся, посмотрел в зеркала заднего вида, показушно повертел головой во все стороны и завел двигатель. Я уверенно вел машину по пустынной улице. Впереди, вихляясь из стороны в сторону, утопая колесами в тающей жиже, напряженно крутил педали велосипеда мужик в распахнутом ватнике. Судя по хаотичности движения, велосипедист был изрядно бухой. На руле велосипеда висела и раскачивалась авоська с трехлитровой банкой разливного пива. Через некоторое время гаишник дал вводную, – «Развернитесь, едем обратно».  Я обрадовался – ну всё, сдал! Включил левый поворотник, пересёк трамвайные пути и, удовлетворенный, двинулся в обратную сторону к месту старта. Мы вышли из машины. Каково же было мое удивление, когда в списке участников напротив своей фамилии я увидел жирный крест – «пересдача». Раздосадованный, я потребовал у инспектора указать причину провала. На мой взгляд, все прошло нормально, без замечаний. Инспектор объяснил, в чем была моя ошибка. Короче, лоханулся я сам. Согласно ПДД велосипедист –  равноправный участник дорожного движения. Прежде чем развернуться, я обязан был затормозить и пропустить пьяного полудурка. Ну, не повезло. Ситуация,  ежику понятно, нетривиальная. Если бы не экзамен, никто бы и внимания не обратил. Зима, слякоть, пьяный ватник непредсказуемо херачит на велике посреди дороги… да еще и с банкой пива на руле. Нонсенс! Россия, родина моя…                Возникла неловкая заминка.  Джеки сидела в ожидании, а я как пень застыл около машины. В голове пронеслось: Америка. Калифорния. Солнце. Море. Тачка – супер. Девушка. Свобода.  Жизнь налаживается, а ты всё маешься, олух царя небесного? Лови момент удачи, чувак, другого такого случая  может не представиться. Устыдился собственной беспомощности. Пристыженный, я решительно отбросил все сомнения в сторону и, подавив неуверенность, бесстрашно уселся за руль «тойоты». Прочно так умостился, победно, как настоящий american boy. Эх, была, не была! Бог не выдаст, свинья не съест. Включил зажигание, врубил первую передачу и нажал на акселератор. Мягкая педаль неожиданно легко утонула под ногой, упершись в днище. Да,  это вам не раздолбанный «москвич-412», на педаль газа которого надо было давить всем весом тела, иначе лохматка не сдвинется с места. Под капотом  «my baby» взревел табун лошадей, и машина, словно необъезженный мустанг, рванула с места и помчалась вдоль проулка. Я не ожидал от малышки такой прыткости и вдавил педаль тормоза в пол.  Машинально. Осадил коней настолько резко, что тачка взбрыкнула, заглохла и встала посреди дороги. Вот незадача. Я ощутил неловкость – неудобно как-то  перед Джеки. Парень, не умеющий водить машину, в Америке – живой анахронизм. Лох, короче. Стиснув зубы, я снова запустил двигатель и выровнял обороты. В ответ японка недовольно фыркнула, затем успокоилась и умиротворенно зарычала. Каждый экземпляр автомобиля уникален. Каждое авто обладает специфическими особенностями и требует к себе индивидуального подхода. Японская кобылка оказалась с норовом. Но мне удалось укротить самурайку деликатным отношением к ее вспыльчивому характеру,  после чего своенравная строптивица стала податливой и послушной. Дальше мы ехали спокойно и ровно, без отклонений и дерготни. Мои выверты и манёвры ничуть не смутили сидящую рядом Джеки: «Всё ok, no problem. У парня просто такая манера вождения» Don't worry be happy.                Я припарковал машину на набережной, и мы решили прогуляться по центру  Hermosa Beach. Это был типичный американский городок «одноэтажной Америки». Магазинчики, лавчонки,  сервисы, офисы – всё как везде – тривиально и однотипно. Мое внимание  привлекла витрина, за которой в небольшом помещении пара мужчин в белых кимоно отрабатывала приемы борьбы. Длинноволосый тренер, судя по характерной внешности,  испанец или мексиканец, проводил бойцовский прием, в результате которого его соперник оказывался лежащим на татами. После чего поверженный партнер мгновенно вскакивал на ноги и пытался повторить движение за учителем. Упражнение повторялось несколько раз, пока действия ученика не удовлетворяли взыскательного сенсея. По всем признакам, класс восточных единоборств работал легально. Тайные секреты и методы кун-фу монахов легендарного монастыря Шао-линь были открыты для всеобщего обозрения и доступны для изучения всем желающим. Только плати доллары – и здесь из тебя сделают второго Брюса Ли. Я не поверил своим глазам. После совковых запретительных законов и драконовских атикаратэшных мер такая свобода казалась просто невероятной. В тот период жизни я вел здоровый образ жизни и следил за собой. Вообще не пил спиртного и не курил. Активно занимался физкультурой. Даже изучал новомодное каратэ, пришедшее к нам с появлением первых видеомагнитофонов и переписанных от руки древних японских и китайских манускриптов с бледными иллюстрациями и пояснениями. У идеологов власти каратэ ассоциировалось с жестокостью самураев и сразу попало под запрет, как непонятное, и чуждое советскому спорту явление. Чтобы искоренить тлетворное влияние восточных идей на умы подрастающего поколения и пресечь распространение зловредной деятельности в уголовный кодекс была даже внесена специальная запретительная статья. Новоиспеченные русские сенсеи и доморощенные книжные учителя восточных единоборств зачастую рисковали свободой, и за свою тренерскую деятельность могли запросто угодить за решетку. В эти запретные секции можно было попасть только по рекомендации учеников того или иного «учителя». Мне посчастливилось приобщиться к этому экзотическому, внешне привлекательному, миру искусства «пустой руки». Кинематографическая  легкость, с которой актеры ногами и руками колошматили друг друга в жестоких поединках, изображаемых в сказках о невероятном и всемогущем каратэ-до, была только кажущаяся. На деле это всего лишь постановочные трюки для киноэкрана. Профанация истинного боевого искусства. Создатели фильмов преследовали единственную цель – увлечь зрителя динамикой экзотической картинки. Из нескольких десятков приемов, продемонстрированных профессиональным каскадером, знатоком восточных единоборств, режиссер выбирал самый эффектный, но абсолютно не жизнеспособный в реальной ситуации. На деле каратэ – это тяжелый, изнурительный физический труд, каждодневная рутинная работа над телом и духом. Заучивание и штудия определенных разнонаправленных ката – гармоничного набора движений тела. Шлифовка приемов, движений и связок. Постоянное преодоление себя, избавление от немощи, слабостей и страхов. Чистка души посредством усмирения плоти. Уничтожение всего наносного. Каждая тренировка – это был шаг вперед в формировании целостности характера и укреплении воли. Прогресс и мастерство в обучении достигались кровью и потом. На тренировку я шел, как парализованный взглядом удава робкий кролик, – уходил всесильным львом, царем зверей. С головой погрузившись в мистический, поистине творческий, процесс познания самого себя, я буквально заболел этим благотворным восточным вирусом. Пожизненно. В любом виде боевого искусства можно практиковаться и совершенствоваться всю жизнь, до бесконечности. Достойный пример тому – великий мастер каратэ-до Гисин Фунакоши, который даже на смертном одре не прекращал практику и обучение последователей своей школы.
                у каждого есть дух, который нужно совершенствовать,
                тело, которое должно быть тренировано,
                и путь, который должен быть пройден.
Морихэй Уэсиба, основатель айкидо.
                не бойтесь совершенства –
                вам его никогда его не достигнуть…
Сальвадор Дали, художник.
 Умно подмечено, однако. Я, пожалуй, пойду своим путём. Чтобы ненароком не заплутать в дебрях премудростей великих людей. Банзай!                      На Главной Улице (в каждом небольшом городке с историей существует своя Main Street) высились два, потемневшие от времени, деревянные строения. По всем признакам, они были возведены здесь еще во времена покорения дикого запада. Дома эти были еще довольно крепкие, в одном из них даже располагалась городская библиотека. Мы зашли внутрь. Интерьер помещения глаз не радовал. Очевидно, здесь ничего не менялось со дня постройки. Посеревшие, но чисто вымытые деревянные полы, мощные дубовые опоры и балки под потолком – все элементы архитектуры надежно хранили дух прошлого. Пространство заполняли неизменные атрибуты каждой библиотеки – длинные ряды полок, доверху заполненные различными книгами. На стойке среди ярких буклетов и новинок книжного рынка я заметил любопытный экземпляр, карманного формата книжку, о которой много слышал, когда занимался каратэ. В тот период я как губка впитывал всё, было связано с этим видом боевого искусства.  Книжку эту сочинил тогдашний экранный кумир фанатов каратэ Чак Норрис, и называлась она «The secret of inner strength». Для меня это была действительно ценная находка. Я взял книжицу в руки и, вглядываясь в текст, стал перелистывать странички. Я настолько глубоко погрузился в перевод, что совсем забыл о существовании моей спутницы. Оторвавшись от чтения, я взглянул на Джеки, закрыл книжку и с нескрываемым сожалением положил ее на место. Заметив в моих глазах неподдельное огорчение,  Джеки взяла книгу, и с улыбкой протянула ее мне:
– Did you like this book? Take it, I give.
Я чуть опешил:
–  Как это «I give»? Это же библиотека, не магазин.
На задней стороне обложки стояла цена $4.99. Джеки достала из сумочки кошелек, и, покопавшись в нем, протянула деньги библиотекарше.                Милая, добрая Джеки. Твой скромный подарок до сих пор лежит у меня на книжной полке. С той поры минули десятилетия. Изредка я перелистываю пожелтевшие странички этой незатейливой книжонки, и всегда с теплотой и любовью вспоминаю трогательный эпизод прошлого.                Луиса, наверное, как и всех родителей, всегда радовали визиты детей.  В такие дни Лу, Рэчел и Джеки отправлялись в один из местных ресторанчиков, чтобы пообщаться за ужином в узком семейном кругу. Меня тоже всегда приглашали на эти семейные встречи.  Из чувства неловкости я поначалу вежливо отказывался от приглашения: чужой человек среди близких людей – лишняя деталь. Но девочки, подмечая и оценивая мою скромность, настаивали на своем и я, разумеется,  соглашался.                Для обычного советского человека поход в заведение под названием «ресторан» был случаем исключительным. Человек живущий «от зарплаты до зарплаты», не мог позволить себе роскошь вот так запросто «пообедать» или «поужинать» в ресторане. Подобными гастрономическими благами как правило, пользовались люди, имеющие приличные доходы, или всякого рода теневые дельцы. Если вдруг кому-нибудь из простых смертных случалось «сходить в кабак», то участник знаменательного события еще очень долго вспоминал кусочек своего купеческого щастья. Уровень удовольствия, полученный от кутежа в дорогой общественной едальне, измерялся количеством всаженных в застолье денег.  «Посидели «на «пятнашку», «на двадцатник», «на четвертак», «на полтинник». Чем выше была озвученная сумма, тем значительнее представлялось событие. Как говорится, «хороший стол – хороший стул». После хвастливых откровений нищеброды тухли от зависти, а  самодовольный фанфарон ликовал от собственной важности. Вслед за  кабацкой пирушкой вновь наступали трудовые будни, и гуляке надо было возвращаться к суровой действительности. Чтобы после кабацкой гулянки заткнуть дыру в бюджете, приходилось считать гроши, влезать в долг, экономить на желудке, отказывать себе в самом необходимом. Но это не главное.  Деньги – дело наживное. Хорошо поработал – хорошо «отдохнул». Зато как погуляли! Будет, о чем вспомнить в старости… Сказочное жлобство… Дебилизм рулит…                Лу, как семейный босс и неизменный спонсор «пати», всегда предоставлял выбор очередного заведения дочерям. Однажды выбор пал на ресторан  мексиканской кухни. Заведение c характерным  названием «Mexicana» было оформлено в красочном стиле « a la mexico» Гостей обслуживали две смуглые черноволосые официантки в национальных одеждах. В уголке небольшой сцены колоритный мексиканец в  гигантском сомбреро что-то негромко тренькал на маленькой гитаре. Вежливый метрдотель проводил нас к свободному столику и взглядом подозвал официантку. Улыбчивая мексиканка не заставила себя ждать, подошла и разложила перед каждым из нас карты меню. Все углубились в изучение ресторанного манускрипта. Пробежав взглядом по странице с незнакомыми и странными названиями национальных блюд, я отложил меню в сторону. Я ни черта не смыслил в мексиканской кухне, но чтобы не показаться совсем уж невеждой, на вопрос Лу: «Филикс, что тебе заказать?» дипломатично ответил, что доверяю вкусу моего друга и хочу попробовать то же самое, что и он. Официантка приняла заказы и упорхнула на кухню. В ожидании заказа Лу и девушки беседовали о своем, семейном,  сокровенном,  делились друг с другом последними новостями, впечатлениями. В разговор я не вмешивался – не мое дело. Просто сидел тихо как мышь в удобном кресле, делая вид, что с интересом просматриваю меню, и невольно прислушивался к разговору. Что мне ещё оставалось делать в этой ситуации? Я всего лишь гость, любезно приглашенный на родственные посиделки. Это было теплое и открытое общение любящего родителя и любимых детей. Это интимная сфера. Сюда посторонним вход запрещен. Это нормально. Но меня они почему-то  вовсе не считали посторонним.  Я видел, что Луис, Рэчел и Джеки моего присутствия не стеснялись вовсе. Не знаю, чем я мог вызвать такое доверие этой семьи. Возможно, своей деликатностью.  А может быть сознанием того, что гость просто не владеет английским в достаточной степени, чтобы вообще что-то понимать. Who knows. Я пытался вникать в суть их разговора, чтобы из контекста уловить смысл сказанного. И что удивительно, мне это с трудом, но все же удавалось. Я хорошо понимал почти половину из всего, о чем они говорили. Остальное  улавливал и дополнял по смыслу.  Я уже не только слышал, но и слушал. Мозг адаптировался к англоязычной среде и начинал мыслить по-английски. Это было полезно для языковой практики и важно для моей дальнейшей жизни в Америке.                На столе рядом со специями и соусами стояла деревянная корзиночка с мексиканскими чипсами  «начос».  Ну, что-то вроде тарелок с засохшим хлебом на столах в наших общепитовских столовках. Указав пальцем на хлебницу, я вопросительно взглянул на девушек: «Можно?».          Обе  как-то очень странно переглянулись и, сдержанно хихикнув, в один голос ответили:
– «Yes, sure!
Покопавшись в корзинке, я выбрал одну, самую крупную, чипсину и отправил ее в рот… Что может быть страшнее ядерного взрыва? Только начос! Древнее оружие массового поражения, которое применялось во времена господства империи инков для покорения соседних племен. У меня перехватило дыхание. Во рту все взрывалось и горело от острейшего перца чили. Из глаз ручьем катились слезы. Девчонки тоже не могли сдержать слез, но только от смеха. Да уж… как говорится, тебе смешно,  а мне обидно. Лу протянул мне стакан с водой – помогло, взрывная волна и бешеный огонь во рту стали угасать. На девчонок я не обиделся – дружеская шутка удалась. Буду знать, что это такое – mexican nachos с перцем чили. Перец чили – острейший персонаж в мировой кулинарной истории. Это высушенные плоды некоторых видов тропического полукустарника, пряность, имеющая невероятно жгучий вкус.                На закуску Лу заказал блюдо, которое, по его мнению, мне нужно непременно попробовать. Сказал, что это классика национальной мексиканской кухни. Буррито – аппетитный сытный рулет в тортилье.  Лепешка буррито тонкая как бумага. Начинка сочная: обычно это рубленое мясо, жареные бобы, рис, томаты, тертый сыр, гуакамоле. Закуску дополняют хрустящим салатом, густой сметаной, острой сальсой. Буррито – главный street food в Мексике, который можно попробовать как в небольших уличных лавчонках, так и в самых дорогих ресторанах.                На горячее нам подали основное блюдо ужина – Chilli con carne. Когда говорят «чили», то имеется в виду не острый перец или соус на его основе.  Речь идет именно об этом блюде мексиканской кухни. Оно довольно простое и невероятно острое. В переводе с испанского chilli con carne означает «чили с мясом». В классическом варианте блюдо состоит именно из этих двух ингредиентов. Однако особую пикантность ему придают дополнительные приправы: фасоль, сладкий перец, томаты, лук, чеснок, душистые травы. Тростниковый сахар, мед и щепотка какао делают его и вовсе незабываемым. Пробовать чили стоит далеко не каждому туристу, а только истинным ценителям «огненных» блюд. Признаться, чили с взрывным эффектом мне не очень понравилось –  густая пряная мешанина из разнообразных продуктов, щедро залитая острым соусом. Что-то вроде усовершенствованного русского гуляша с необычным вкусом. Семейный ужин завершил десерт из мороженого и кофе. Приятный вечер. Приятные люди… Спасибо тебе, Лу…                Потом был ресторанчик  «Dolce vita» с неизменными для итальянской кухни спагетти с разнообразными добавками и приправами и убийственно крепким черным кофе на десерт. Затем посетили еще один ресторанчик, универсальное меню которого включало блюда почти всех европейских стран.  Удивительно, вроде небольшой городок, а на каждой улице – по ресторану. И все доступно. Не нужно как в совке выстаивать длинную очередь, чтобы за покрытым несвежей скатертью столом тщательно обглодать косточки цыпленка «табака» и при этом почувствовать себя человеком, достойным такого щастья. А можно постучать в дверь монеткой – условный знак такой – незаметно сунуть швейцару червонец и проникнуть в кулинарное святилище, минуя молчаливо возмущенную толпу томящихся очередников. Болото…                Вечером на Hermosa Beach спускалась приятная прохлада, и мы часто прогуливались по тихим городским улочкам.  Девчонки незатейливо болтали о своем,  о девичьем. Я как обычно не только слышал, но и слушал  в оба уха – практиковался в английском. Вечерние улицы были пустынны, жители по обыкновению разбрелись по домам. Лишь однажды нам повстречалась небольшая шумная компания парней и девушек. По возрасту – школяры, подростки. Ребятня громко разговаривала, шутила, смеялась. Обычное дело, молодежь, вышли проветриться после вечеринки, наверное. По отношению к нам никто из этой веселой компашки не проявлял никаких признаков агрессии – разминулись и всё. Big deal! Через минуту к нам неожиданно подкатил полицейский патруль. Офицер вышел из машины и вежливо поинтересовался, как вели себя повстречавшиеся нам граждане. Не угрожали? Не оскорбили словами или действиями? Не заметили ничего подозрительного в их поведении? Девочки ответили, что «не стоит беспокоиться, sir, все ok» Улыбнувшись, полицейский поблагодарил за помощь и сел в машину. Нормальный ход: ваша безопасность – мое ремесло.                Все закономерно. Американцы платят налоги. Налоги идут на содержание полиции. Поэтому в моей стране моя полиция меня бережет. Если точнее, обязана беречь. Иначе прямая дорога в безработные и жалкое существование на пособие.
RESTAURANT
Через пару дней Лу принес мне радостное известие – он подыскал мне работу. И не какую-нибудь черновую, а по моей общепитовской специальности. Пока я добирался до Лос-Анджелеса, мой предусмотрительный друг заранее договорился о моем трудоустройстве с владельцем армянского ресторана, в котором часто обедал. В течение десяти лет заведение держал армянский эмигрант по имени Роберт, бывший директор одного из ереванских ресторанов.  Для рекламы и популяризации своей фамилии он дал ресторану название «Robert's Russian Cuisine» Чтобы хоть немного прославиться, в Америке принято вставлять свою фамилию в название частного бизнеса. С другой стороны клиенты будут знать, с кем имеют дело – хороший это бизнесмен или плохой. Порядочный или недобросовестный. Удачливый или банкрот. Слухи распространяются быстро. С неудачником или бесчестным никто не захочет связываться. Тем более посещать ресторации  с подмоченной репутацией и едой сомнительного качества.                На следующий день мы поехали знакомиться с хозяином заведения. Роберт, жизнерадостный бодрый мужчина лет около пятидесяти, встретил нас искусственной растянутой полуулыбкой и пригласил за стол. Насколько я понял, Лу уже отрекомендовал меня  как большого профессионала ресторанного дела с лучшей стороны, поэтому наш разговор был недолгим. В течение пяти минут я был нанят на работу в качестве басбоя с испытательным сроком и жалованием $140 в неделю. Не густо, но как говорится, на бесптичье и жопа соловей. Я ни бельмеса не смыслил в том, что такое «басбой», но в глубине души догадывался, что моя будущая должность с уничижительным словом «boy» как-то не очень соответствует моему совковому общепитовскому статусу. Из памяти всплыл кадр старого фильма «Максимка», в котором маленький, тощий, убогий чернокожий «boy» двумя огромными щетками тщательно полирует башмаки белого плантатора. Закончив работу, негритёнок жадно подбирает с земли и быстро прячет в складках изорванной набедренной повязки брошенную ему монетку – жалкую плату за труд. Неприятная аллегория. Рабская. Не вдохновляет.  Поначалу басбоями называли помощников официантов, которые собирали грязную посуду со столов. Для перевозки тарелок, приборов и стаканов басбои использовали четырехколесную корзину или телегу, которую на ресторанном жаргоне называли «bus». Работа была тяжелой, поэтому в басбои чаще шли мальчишки-подростки, чтобы заработать карманные деньги. Отсюда и название – busboy. Со временем басбои стали сервировать столы, расставлять пепельницы, раскладывать салфетки, натирать до блеска посуду, полировать столовое стекло и готовить к открытию помещение ресторана. В небольших заведениях для уборки использованной посуды вместо громоздких тележек используется обычный пластмассовый лоток, на халдейском слэнге «тазик».  Этот незатейливый инструмент значительно облегчает работу басбоя.                Но сейчас место в табели о рангах не имело значения. В моем нынешнем положении этот жизненный поворот можно было расценивать как несомненную удачу. Вспомнился разговор с халдеем из ресторана на Брайтоне. Прилететь в штаты и сразу найти работу, к тому же нелегальную, – редкое везение. Причем, с перспективой профессионального роста до полноценного официанта – а это более высокая зарплата плюс обязательные в сфере обслуживания tips – чаевые, минимум 10% от суммы счета. Пока же я был доволен и этой малостью – busboy ресторана в центре Лос-Анджелеса плюс $140 в неделю. Неплохой старт для вновь прибывшего мигранта. Вполне…                Дела у Роберта обстояли неплохо. Клиент шёл. Благодаря эмигрантам Закавказья, знаменитые на весь Союз шашлыки  завоевали популярность и в Калифорнии. Штат работников «Robert cuisine», как и сам ресторан,  был небольшой: хозяин заведения, менеджер, два повара, два официанта, басбой  и два мекса-посудомойщика. Повара и мойщики посуды работали посменно,  менеджер, официанты и басбой трудились каждый день, за исключением понедельника – это был общий выходной день ресторана. Менеджер, повар и один из халдеев – все эти люди в разное время перебрались в США из Армении. Роберт пригрел беженцев и нанял к себе на работу. У кавказских народностей искони вошло в традицию всячески помогать и поддерживать сородичей. А вдали от покинутой родины такая поддержка и участие в судьбе земляков были особенно актуальны. К тому же облагодетельствованными людьми проще и легче управлять. Зависимые овцы будут всегда послушны своему хозяину.                Теплолюбивые народности с Кавказа и в Америке селятся в жарких краях. В  Калифорнии размещена самая большая армянская диаспора США. В ней проживает примерно 300 000, а по неофициальным данным – более 500 000 человек. Лос-Анджелес армяне вообще называют «второй Арменией». Армянское землячество городка Глендейл – одна из крупнейших городских общин со своей национальной инфраструктурой: прессой, школами, культурными центрами,  бизнесами. Армянская нация хорошо интегрирована в местное общество, не утратила и поддерживает свои национальные черты и не теряет родной язык. Некоторые эмигранты за всю жизнь не выучили ни одного слова из английского языка и даже не стремятся к этому. Я встречал таких людей. Как правило, это пожилые родственники, которые и на новом месте не изменяют устоявшимся привычкам и продолжают прежний образ жизни. Эти, навсегда застывшие в прошлом, люди практически не покидают пределов национального сообщества и вполне довольны однобоким и ограниченным существованием. Состоятельные армяне владеют предприятиями, разнонаправленными бизнесами и торговыми центрами. Армянские звезды зажглись также в сфере искусства и шоу бизнеса. Среди культовых фигур армянского происхождения заводит публику своей эксклюзивной мясистой задницей сексапильная звездунья  популярного реалити-шоу  Ким Кардашьян. Надрывно голосит и повизгивает на все лады анорексичная  певичка Черилин Саркисян, известная как Шер. Со сцены заунывно и плаксиво подвывает небезызвестный певун Серж Танкян, фронтмен  группы System of a Down. Этот армянин родился в Бейруте и даже не знает, где находится родина его далеких предков. Один мой сокурсник, студент из Армении, утверждал, что вообще все люди на земле имеют армянские корни. Он даже подводил некую доказательную базу под свои суждения. По его мнению, «лучше родиться от армянина, чем от обезьяны»  Пожалуй, это был ключевой аргумент его теории происхождения человека. Армянин и обезьяна. Внешнее сходство, конечно, присутствует, это очевидно.  Да и сама гипотетическая концепция находится где-то на уровне развития мозга питекантропа…                Отдельное,  искреннее, уважение Вильяму Сарояну, прижизненному классику литературы.  Достойнейший человек. Талант. Снимаю шляпу.                Актуальный список армянских знаменитостей завершает мой первый американский босс – Роберт, владелец ресторана «Robert's Russian Cuisine».  Это я «прогнулся», bля… sorry.  Ничего личного, просто  дань статистике…                                Единственный русский человек, с которым я мог общаться на равных, был Алексей, он же Лешка, молодой московитянин, уже более полугода подвизающийся у Роберта в халдеях. В отличие от официально нанятых братьев-армян, он и мексы-посудомойщики, работал нелегально, for cash. Законность трудоустройства работников периодически контролировал специальный отдел миграционного центра штата. Но Роберт был хорошо осведомлен о дате и времени проведении проверки. Армянская мафия, которой он, как и владельцы всех армянских бизнесов, отстегивал за крышевание ежемесячную мзду, владела необходимой информацией и предупреждала своих подопечных о готовящихся рейдах чиновников. Нужные сведения мафиозники получали через верных людей, армян, служащих в госструктурах штата. В день ожидаемой проверки Роберт лично встречал «гостей» у входа в ресторан и рассаживал за дальним столиком – спинами к залу. Любезно предлагая кофе или холодный чай, старый опытный лис непритязательной беседой ненадолго отвлекал чиновников от исполнения их непосредственных обязанностей.  Пока хозяин умело распылял внимание проверяльщиков, лояльные закону армяшка-халдей и менеджер успевали оповестить о проверке нас, нелегалов. Тогда вся братия конспираторов немедля скидывала униформу и,  скрываясь за спинами проверяющих, срочно покидала помещение ресторана. Нелегальные работнички разбегались в разные стороны, как тараканы от гнусомора. Разбредались по закоулкам и темным  углам близлежащих домов. Таились как крысы в норах, выжидая удобного момента вернуться назад, в светлое настоящее. Проверка заканчивалась. Контролеры, как правило, уходили ни с чем, и жизнь ресторана входила в привычное русло. Всё возвращалось на круги своя.                Превентивные меры безопасности были не напрасны. За нарушение миграционного законодательства владелец заведения мог подпасть под крупный штраф или еще хуже – лишиться лицензии на профессиональную деятельность. Последнее было равносильно смертельному удару в самое сердце налаженного бизнеса. Но и жёсткие меры не ограждали от нарушений закона. Легализованному работнику надо было платить в разы больше, чем нелегалу, и в соответствии с минимальной почасовой ставкой оплаты труда, установленной законодательством. Плюс ко всему официальный работник пользовался гражданскими правами и находился под защитой профсоюза. Все это было невыгодно работодателю и, невзирая на официальные запреты, в Америке повсеместно используется дешевый труд бесправных наемников. Власти прекрасно осведомлены о подобных нарушениях. Но, поскольку отследить  всех теневых дельцов, и обложить налогом каждый незаконный доллар совершенно нереально, закрывают на эти факты глаза. Деньги превыше всего. Фемида слепа, когда дело касается золота...                Для работы мне требовалась униформа: черные брюки и белая рубашка. Эти, абсолютно новые вещи, я прикупил в местной лавке second hand – совсем дешево. Обувку мне любезно презентовал Лу из своего гардероба. Я тут же примерил обнову – стильные кожаные туфли оказались точь в точь мой размер. Лу одобрительно кивнул: «Perfect».                Итак, я был полностью экипирован и готов к борьбе за денежные знаки. Накануне первого рабочего дня ночью я почти не спал. Несмотря на то, что предстоящая работа была хорошо знакома, мной овладело и тревожило душу неясное волнение. Необъяснимый бессознательный мелкий страх перед новизной. Типичный мандраж новичка. То, что еще несколько месяцев назад казалось бесконечно далеким, труднодостижимым и невероятно сложным, на деле произошло настолько скоротечно, обыденно и просто, что мозг был не в состоянии моментально переварить эту кашу изменчивых состояний.                В первый рабочий день ранним утром Лу сам подвез меня к ресторану. Пожелал good luck и укатил по своим делам. Поскольку я еще не определился с муниципальным транспортом, на котором буду добираться до работы, он пообещал заехать за мной в конце рабочего дня. Стеклянная дверь ресторана отворилась, и навстречу мне вышел Алексей, по-простому Лешка, а по-американски – Alex. Привычка американизировать данные от рождения имена – обычное дело среди эмигрантов. Алексей, Александр или Александра преобразуются в односложное Алекс. Светлана укорачивается до Лана, Наталья усекается до Нат, Мария превращается в Мэри, Иван – в Джона, Степан в Стива. Ну и так далее. Многие люди таким образом намеренно стирали из памяти прошлое, желая начать жизнь с чистого листа. Это поветрие не обошло и меня стороной: свое исконное Феликс я сократил до Фил.  А что? Fil – нормально…                Alex, (он же Лешка – это название ему подходит более всего), пожал мне руку и без лишних разговоров повел знакомить с коллективом. Роберта на месте не оказалось. Ежедневно с утра он по обыкновению отправлялся на склад или рынок, чтобы закупить для ресторана свежие продукты. Знакомство с будущими коллегами прошло с очевидным ко мне безразличием с их стороны. Даже какой-то холодностью – мне так показалось. Каждый был занят своим делом. Люди крутились, как шестеренки хорошо отрегулированного механизма. Роль проводника в лабиринтах этой безостановочно работающей человеческой машины принял на себя Алексей. Он называл имя каждого работника, после чего представлял меня. Менеджер, тощий армяшка с  отталкивающим крысиным взглядом, растянул тонкую, похожую на червя, полоску губ и протянул мне суховатую руку – Овик. Второй халдей, упитанный молодой армянин, назвался Арчи. При рождении в Ереване родители нарекли мальчика Арутом, но, перебравшись в штаты, паренек решил, что в этой стране ему больше подойдет американское имя. Для Арчи, как и для многих эмигрантов, работа в ресторане была явлением временным. Переходным этапом к новой жизни. Парень неплохо владел разговорным английским и мечтал о работе в крупной американской компании. Повара, неразговорчивого мрачного армянина средних лет звали Казбек. Он был постоянно загружен работой и редко отходил от кухонной плиты. На секунду оторвавшись от кипящих кастрюль и шипящих сковородок, кулинар взглянул в мою сторону и тупо кивнул головой – «познакомились». Мексиканцев звали Мигель и Педро. Мигеля Лешка обозвал на русский манер Мишкой, а его товарища – Педрилой. Простодушный мексиканец на позорную кликуху не обижался – деревенский пентюх просто не понимал богатый русский язык. Чтобы достойно мыть грязную посуду в свободной стране, эти герои пробирались в штаты через мексиканскую границу тайными тропами контрабандистов, рискуя попасть в лапы пограничников и угодить за решетку. Опасный переход, к счастью, увенчался успехом. И теперь отважных мексиканцев ожидало богатое и независимое капиталистическое будущее.                Никто из ресторанщиков не удивился приходу нового басбоя. Здесь, как я понял впоследствии,  вообще ничему не удивлялись, и никто никого не интересовал. Общение ограничивалось рамками непосредственных обязанностей. Пустые разговоры не приветствовались, поскольку отвлекали от главного – работы. В этом механическом процессе человек превращался в бездушного робота, запрограммированного на выполнение определенных действий. Вспомнилось внезапно изменившееся поведение халдея из нью-йоркского ресторана, когда его, мирно беседующего со мной,  заметил супервайзер. И еще это: «Не нравится? На твое место – в шляпах»… И напутственные слова Светланы о душе: «Здесь ты такого не встретишь»… В общем, как-то так… Мрачновато, однако… Ущербно… Непривычно для нормального человека. Видимо, в этой стране своя «нормальность»  И мне просто надо привыкать к новым реалиям жизни.  Иначе – хана… и стать богатым в этой жизни мне не суждено…                Текучка кадров самого низшего звена – это особенно касается нелегалов – довольно частое явление в ресторанном бизнесе. В этой стране люди не цепляются за место, не врастают корнями в чужой огород. Трудовые наёмники, независимо от уровня образованности и профессионализма  всегда ищут лучшее и без сожаления уходят туда, где больше платят. В обществе, где для человека главной ценностью являются деньги, такое поведение – норма жизни. Чем больше прибыли приносит компании деятельность работника, тем выше материальный эквивалент его зарплаты. Человек продает свой труд за деньги. Прямая зависимость. Своего рода социальная проституция,  в хорошем смысле, разумеется. На этой морально-нравственной основе выстроены трудовые взаимоотношения между людьми в капиталистическом обществе. В совдепии на эти вещи смотрели с иной точки зрения,  диаметрально противоположной буржуазным воззрениям. Приверженность принципам ортодоксального коллективизма проникла и в трудовую сферу жизни совка. Людей, часто меняющих работу, в отделах кадров не очень-то жаловали. «Летунов» крайне неохотно принимали на новое место. Исключением из негласного правила являлись только вредные производства и предприятия, на которых применялся тяжелый низкооплачиваемый труд, не требующий квалификации. Империи Советов были нужны надежные, безответные пожизненные рабы, а не бесполезные порхающие мотыльки. Увольнение работника по собственному  желанию без объективных причин, расценивалось как предательство общественных интересов. Как дезертирство с поля боя. Наплевательское отношение отдельного человека к мнению всего коллектива, Он, могучий, единый и сплоченный, не прощал никому:
                ты плюнешь – коллектив утрётся…
                коллектив плюнет – ты захлебнешься…
 Человек, всю жизнь безвылазно отсидевший на одном месте в какой-нибудь конторе, затупивший не один рашпиль на родном заводе, распахавший не одну бескрайнюю колхозную ниву на родном тракторе, неизменно пользовался почетом и уважением советского народа. Трудовых ветеранов  награждали медалями, вручали почетные грамоты, премировали деньгами,  обеспечивали ежегодными путевками в дома отдыха и даже отправляли в заграничные поездки. Отдельным товарищам, особо отличившимся на трудовом фронте, за особые заслуги перед государством присваивали почетное звание героя соцтруда и вешали на грудь медаль из чистого золота. Золотая медаль «Серп и молот» торжественно вручалась лицам, удостоенным звания Героя Социалистического Труда, одновременно с орденом Ленина и грамотой Президиума Верховного Совета СССР. Награда была вершиной признания обществом трудовых заслуг какого-нибудь знатного слесаря, пахаря, шахтера, доярки, механизатора и прочих одержимых работоманией трудоголиков страны советов. Кавалеру трудового ордена предоставлялись многочисленные пожизненные льготы во всех сферах жизни. За счет основной массы простых работяг. На поверку более половины «трудовых звезд» оказывались дутыми, незаконно присвоенные по знакомству, выторгованными за взятки или вымученные многоступенчатыми связями в зависимости от степени приближенности кандидата в герои к ответственным чиновникам. Кстати, генсек всея Руси, «наш дорогой» Леонид Ильич, за долгие годы своего правления настолько ретиво потрудился на благо строительства и укрепления социалистического общества, что за свои  беспримерные трудовые подвиги также был удостоен звания героя соцтруда и, соответственно, золотой медальки. Странно, что всего одной пятиконечной. Мне кажется, вождя недооценили. А то как-то  неказисто получается, даже неприлично: на широкой маршальской груди героев совсоюза аж четыре скучилось, а соцтруда, бедняжка, незаслуженно пребывает в скромном одиночестве. Если копнуть глубже заточенной на врага лопатой всемогущей Конторы, то здесь прослеживается явный политический подтекст – неуважение к серпу, молоту и вообще – презрение к трудовому народу. А это – антисоветчина и соответствующая статья УК. За такое… ну…сами понимаете. Для восстановления справедливости не помешало бы добавить еще пару-тройку трудовых звездочек в обойму наград Великого Бровеносца. Слегка разбавить тесную компанию героев символами мирного труда. Для социального равновесия, так сказать. Одно тревожит: парадный мундир великого звездуна может не выдержать всей тяжести наградного иконостаса. Потянет к земле-матушке  грузом непомерным. А вождь и так уже в сырой могиле упокоился. Тогда посмертно. Задним числом. Генсек уже при жизни впал в светлое будущее. Пущай сияют на том свете.  «Во имя» и «За».                Здесь, в американском государстве, все было ровно наоборот. Никаких тебе «героев капиталистического труда». Ни медалек, ни званий, ни почестей. Хочешь жить достойно – работай. Человека, который через несколько лет после увольнения из компании изъявлял желание вернуться, охотно принимали обратно. Причем, на более ответственную и высокооплачиваемую  должность по сравнению с той, которую он занимал ранее,  до своего ухода. Ценность такого возвращенца заключалась в том,  что за годы отсутствия он приобрел в других местах новые знания, набрался опыта, который он сможет эффективно применить в интересах корпорации. Обновленный, свежий взгляд на текущие проблемы может кардинально изменить деятельность компании в сторону прогресса и процветания. Мудрый подход. Продуманная кадровая политика себя полностью оправдывает.                После знакомства с кабацкой челядью Леша ввел меня в курс дела и бегло очертил круг моих обязанностей. Чтобы я по неведению не попал впросак, по его выражению «не прокололся», популярно объяснил, что здесь делать можно, а что нельзя. Кодекс поведения наёмного работника  на 99% состоял из пунктов «нельзя». Не только этот отдельный ресторан, но и каждый бизнес чем-то напоминал аквариум с копошащимися в нем живыми людьми. Выходить из ресторана на улицу во время работы не разрешалось. Бездельничающие, позевывающие от скуки работники в униформе создавали заведению антирекламу, отталкивающую потенциальных клиентов. В этом случае у людей срабатывал привычный менталитет и влияние инстинкта толпы: если работники прохлаждаются без дела, значит, это заведение «falls dawn». Мы идем туда, где весь народ – там вкуснее. Поэтому задача халдея – сидеть внутри и выпасать клиента. Сколько времени выжидать? –  столько, сколько потребуется. Такая вот работа, bro. Категорически запрещалось кусовничать во время работы. И вообще брать без спросу и пробовать что-либо из продуктов без разрешения босса. Здесь абсолютно всё, даже пищевые отходы и помои, принадлежало Роберту. Он праву собственника единолично распоряжался всем, что находилось в его ресторане. Это был его личный бизнес – он и устанавливал здесь правила.                Обедали мы обычно за дальним угловым столом в свободное от работы время, когда в ресторане наступало затишье. Специально для работников повар готовил похлебку из потрошков, картофеля, бобов и томатов. Это была простая и сытная смесь из свежих отходов кухни Казбека. Любимое блюдо абреков, приготовленное «из того, что бог послал». Традиционно – армянский лаваш. В конце – чай. Кофе и мороженое на десерт не полагались – дорого, жаба задушит. Не господа, обойдутся. Этим и ограничивался скромный служебный обед в американо-армянском ресторане города ангелов. Пища, конечно, дерьмецо, но съедобная. Пустое брюхо набить можно вполне. К тому же вся жрачка на халяву  – а это был большой плюс в работе. Кормежка тоже стоит денег, каковых у меня водилось,  как кот наплакал. Ежедневное созерцание ресторанного изобилия, ароматы жареного мяса, аппетитный вид закусок и десертов часто вызывали у меня внезапные приступы дикого животного голода. На что мой бедный живот реагировал недовольным глухим урчанием. Порой жрать хотелось невыносимо. Но куда ни сунься, чтобы тайком утолить вспышку голода кусочком пищи, повсюду меня встречали настороженные глаза вездесущего босса. Он словно печенкой чувствовал, что я хочу втихаря засунуть в рот что-нибудь съедобное из его драгоценных запасов. Буржуйская морда этот Роберт. 
Подобные поползновения наемных работников надо пресекать на корню. Любое покушение на частную собственность способно вогнать бизнес в убыток, разорить и обанкротить.                Чтобы процветать, хороший хозяин должен экономить абсолютно на всём. Человек здесь не в счет – это лишь расходный материал для бизнеса. Бумага для ксерокса.
Из буржуинского кодекса. Таковы реалии сегодняшнего дня.                Короче, вставай проклятьем заклейменный весь мир голодных и т.д.                                Однажды Роберт припахал меня чистить овощи – на вечер был заказан большой банкет. Я согласно кивнул: «No problem, Роберт-чжан», и зашел в мойку. Там, скорчившись над ведром с корнеплодами, сидел один из мексов и скоблил ножом огромный пупырчатый картофельный клубень. С хитрецой во взгляде мексиканец молча указал мне кончиком ножа на миску с репчатым луком, типа, – «это твоя работа». Я взял нож и принялся за дело. Луковицы были крупные твердые, одна к одной, словно подобранные по шаблону. Некоторые экземпляры даже с проростками свежих зеленых перьев. После того, как защитный слой шелухи был счищен, въедливый пахучий луковый дух мгновенно проникал в носоглотку, вызывал жидкий насморк и неприятно пощипывал глаза. Я то и дело вытирал тыльной стороной ладони слезящиеся глазницы и, проморгавшись, снова принимался за работу.  Дома и у себя на работе мне, разумеется, приходилось чистить лук, но не в таких объемах как здесь. Это была пытка. Самоиздевательство. Истязание жертвы обычным репчатым луком – несбыточная мечта средневековой инквизиции. Просто,  дешево и эффективно. Кровожадный Томас де Торквемада, наверное, перевернулся в гробу от зависти. Чтобы не мучиться от воздействия слезоточивого лукового газа и не травмировать глаза, я решил упростить задачу. Чтобы ускорить процесс очистки, я стал просто срезать всю верхушку луковицы с зелеными проростками. Роберт, который шпионил за мной через дверную щель, неслышно подкрался сзади и забрал нож из моих рук. Сохраняя молчание, он повытаскивал из мусорного ведра все отбракованные и срезанные мной верхушки луковиц. Затем разложил все это луковое горе на разделочной доске и аккуратно, с какой-то патологической тщательностью, стал отделять острием ножа вылупившиеся зеленые отростки от шелушащихся обрезков. Во время назидательного урока Роберт не высказал ни слова упрёка, не проронил ни капли осуждения в мою сторону. Спонтанные действия босса не были проявлением скопидомства. Кажущаяся  скаредность Роберта являла собой бессознательную демонстрацию пресловутого «чувства собственничества», презрительно осуждаемого советской пропагандой. Человек из капитализма личным примером подтвердил незыблемую истину капиталистического общества: Моё – это Моё. И никак иначе.                Я не обиделся на Роберта. В чем, собственно, я мог его упрекнуть? Он следовал своим, укоренившимся в сознании мелкого хозяйчика, нравственным установкам. Я действовал соответственно своему личному опыту. Тут не на кого пенять. Виноватых нет. Мы были существами противоположных миров. Людьми с разными ценностями и различными взглядами на одинаковые вещи. К тому же этот человек дал мне работу. Последний аргумент перевешивал все мелочные обидки. Кто платит, тот и решает, как надо чисть лук. Это его кашеварня. Хозяин – барин. Принято как данность. А из глубины уязвленного эго снова возникло оно, до боли родное успокоительное: «да пошел он…»
                нет друзей, нет врагов – есть учителя
 Всё ok. Овощной инцидент пополнил копилку моего американского опыта. Новая жизнь  продолжается, несмотря на луковые слезы…                Роберт ежедневно, с утра до позднего вечера, находился в ресторане и лично контролировал состояние всех технологических зон и работу человеческих единиц. В его поведении нет ничего особенного. И  предосудительного тоже нет – в постоянно напряженном режиме работают все  предприниматели, имеющие собственное дело. В Америке бытует выражение «держать бизнес» – это значит посвятить себя делу 24 часа в сутки. Чтобы не вылететь из обоймы на обочину жизни, необходимо не только do business, но и hold the business tight. Надо всегда держать нос по ветру. Потеряешь нюх, не доглядишь, проморгаешь подозрительный момент, вовремя не спохватишься – беспардонные и подлые работнички тут же разворуют твое имущество, нажитое за годы непосильного труда. Растащат, сволочи, всё, и корки черствого хлеба не оставят. Следом за мародёрами циничные мытари, «по закону», разумеется, разденут до нитки. И ты – банкрот.  Тогда собери в кучу оставшиеся силы, напряги волю, сожмись пружиной и начни все с начала. В этой жизни ценно и важно не то, сколько раз ты упал, а сколько раз ты смог подняться. Роберт был именно таким человеком. Бойцовский характер, бульдожья хватка, здоровый авантюризм и профессиональные качества помогли ему добиться успеха.                В начале своей американской карьеры Роберт открыл армянский ресторан в одном из городков штата Техас. По образу и подобию ереванского. Но в любом общественно значимом и доходном бизнесе существуют негласные моральные правила, которых обязаны придерживаться все его участники. Затевая новое дело, Роберт не учел этого важного момента и допустил серьезную ошибку. Его положение усугублялась тем, что произошло это в Техасе, самом ковбойском штате Америки, сохранившим суровые нравы прошлого. Роберт не согласовал свое намерение с местным сообществом рестораторов.  Чтобы войти в сферу любого бизнеса и занять в нем достойную нишу, новичку необходимо внести определенную сумму в фонд  данного сообщества, своего рода  профессиональный «общак».  Взнос этот, разумеется, нигде не афишируется, это исключительно  «джентльменское соглашение». В любом бизнесе сила и влияние денег, а не официальный закон, избавляет делового человека от множества проблем. Опрометчивость Роберту дорого обошлась. Местечковые  общепитовские короли были очень недовольны наглым вторжением  приезжего конкурента в их вотчину и, посовещавшись, решили изгнать чужака из города. Для осуществления этой идеи сначала надо было уничтожить его бизнес. Не в криминальном смысле, конечно, но при помощи цивилизованных методов.                Шашлыки, кебабы, сациви и прочая кавказская снедь пришлись по вкусу горожанам.  Умеренные цены вполне устраивали кошельки посетителей. Народ валом повалил в новое вкусное заведение.  Ажиотаж был настолько велик, что столики заказывали заранее, за несколько дней. В выходные дни вывешивался аншлаг: «sorry, no seats available». Новоиспеченный бизнесмен почивал на лаврах. Будущее представлялось Роберту в ярком зеленом цвете долларовых купюр, пахнущих хорошо прожаренным мясом. Но вскоре рядом с его заведением выросли две его точные копии, похожие друг на друга как братья близнецы. Архитектура, интерьер, обслуга, меню –  все было идентично параметрам ресторана Роберта. Но в этом однообразии таился один убийственный, иезуитский нюанс: цены в наскоро отстроенных близнецах были в разы ниже, чем у Роберта…
                недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…
Это был смертельный удар ковбойского хлыста. Выстрел в спину. Крах бизнеса. Не выдержав  жесткого давления конкурентов, Роберт был вынужден свернуть дело. Скрепя сердце, он продал свой ресторан местным толстосумам, потеряв при этом значительную сумму. Не вернул даже вложенные в дело средства.                Первый блин комом… Не срослось. Это вам, Роберт-чжан, не шмурдяк бодяжить в ереванском кабаке. Тут думать надо…И не жопой – головой…                Провалившийся проект не всегда означает окончательный проигрыш, зачастую это начало нового пути. Неудача в Техасе не заставила Роберта разочароваться в бизнесе и опустить руки. Получив жестокий, но бесценный опыт, он со звероподобным  рвением принялся за новое дело, но уже в Калифорнии. Благо, что запасы ереванской кубышки, оставшиеся после техасского провала, позволяли это сделать. Здесь бизнесмена окружали свои, близкие по духу, братья-армяне и цивилизованные состоятельные американцы. Калифорнийская публика  в корне отличалась от необузданных техасских варваров, которые безжалостно убивали бизнесы чужаков и лупили своих жен по любому поводу. Роберт вновь открыл ресторан в центре Лос-Анджелеса,  в полумиле от аллеи звезд. На этот раз ему сопутствовала удача. Как плата за трудолюбие, настойчивость и упорство в достижении цели. Судьба благоволила Роберту. В армянском гетто Глендейл он приобрел в кредит приличный дом, где проживал с женой и двумя дочерьми. Прикупил парочку авто: рабочий вэн для бизнеса и легковой седан для различных поездок членов семьи. В Калифорнии с ее необозримыми пространствами и бесконечной протяженностью шоссейных дорог автомобиль не роскошь, но необходимое средство передвижения. Через несколько лет Роберт полностью интегрировался в структуру американского общества. Несмотря на успешность и приверженность новому образу жизни, Роберта порой охватывала ностальгия, и тогда он с тоской и болью вспоминал свою прошлую жизнь. Накатив рюмашку-другую родного, армянского пятизвездочного, неожиданно начинал откровенничать:
 – Уставать я стал, ребята. Да… Годы… Да…                Ну, Америка. Ну, дом купил. Ну, машину купил. А вот Армения. Горы. Арарат.  Мой ресторан. Я там хозяин. Да… Исполком – у меня. КГБ – у меня. ОБХСС – у меня. Торгинспекция – у меня. Санэпидстанция – у меня. Все уважаемые люди – у меня. Да… Все кушают и пьют только у Роберта. А все почему? А потому, что Роберт-чжан – уважаемый человек. Да… Вот это была жизнь. А здесь что?
При этом он тяжело вздыхал и отрешенным взглядом всматривался, видимо, туда, о чем только что вспоминал. Даже жалко было его в такие минуты отчаяния и безмерной тоски. Но приступ ностальгической слабости очень скоро заканчивался, и  затосковавший ереванец снова входил в образ успешного армянского эмигранта.                Но в его душедробильном нытье о родине предков неуловимо сквозили лживые и неискренние  нотки. Роберт явно кривил душой, фальшивил и переигрывал. Показушная ностальгия была нужна ему скорее для того, чтобы потешить гордыню и в очередной раз повысить самооценку в глазах окружающих. Типа «я и там молодец, и здесь парень не промах». Гордец явно напрашивался на лесть и комплименты.  Овик, Арчи и Казбек изливали фимиам на его голову и славословили «глубоко уважаемого» Роберта-чжана,  всячески подчеркивая его достижения. Прогибы сородичей были защитаны – благорасположение босса плюс прибавка к зарплате обеспечены.  Мы с Лехой воздерживались от панегириков и льстивых реплик. Молчали в тряпочку. Нам от этого пирога ничего не отколется. Пусть братья-армяне лебезят перед своим хозяином. Лизать начальнический зад  – это их национальная традиция. Нам вообще – насрать… Fuck…                Ну, а если от постоянных неудач ты вконец ослабел духом, впал в отчаяние и утратил вкус с самостоятельной деятельности, валяй на биржу, отыщи работу и паши «на дядю» – это, если повезет. Просвистишь мимо кассы – тоже не беда – все помойки Америки в твоем распоряжении. Выбирай любую – это бесплатно. А потом живи в свое удовольствие назло всем врагам и радуйся каждому прожитому дню. Только не надо дергаться – будучи гражданином США, свои 300 баксов в неделю ты получишь от дяди Сэма в любом случае. И главное: неустанно тверди сакральную мантру – «я свободен!». Поможет. Если не здесь, то на том свете – точно...                Голь на выдумки хитра. Не мытьем так катаньем. А потому что не надо жадничать. А потому что Бог велел делиться. В дни, когда Роберт отъезжал по делам, устраивал себе внеплановый выходной или отправлялся со своим  приятелем на рулетку в Лас-Вегас, чтобы попытать счастья за игорным столом, мы с Лехой частенько запускали наши трудовые руки в хозяйские закрома, чтобы  побаловать себя изысканными деликатесами. Мы ложками хавали красную и черную икру прямо из железных банок со знакомой маркировкой «made in USSR». Половниками черпали из пластиковых контейнеров вкуснейшее мороженое и закусывали холодный десерт экзотическими фруктами. Вдосталь насытившись всяческой халявой, стаканами хлебали дорогущий колумбийский кофе, припасенный Робертом специально для vip персон. Пировали от души. Причем, творили свои непотребства без зазрения совести, глубоко убежденные в том, что от хозяйской кубышки не убудет. В Америке Роберт обосновался давно, его бизнес успешен, ресторан процветает. Мужик не бедствует, а значит, насосет еще столько же и даже больше. К тому же Роберт был не совсем чист перед законом. Перебравшись в штаты, он прихватил с собой чемодан дурных привычек типичного совкового ресторанщика, ведущего дела по формуле: «не наебе – не проживе». Осколки ереванского опыта благополучно прижились также и в «Robert's Cuisine». Основное кабацкое жульничество Роберта, приносящее ему необлагаемый налогом доход, заключало в себе нелегальную продажу алкогольных напитков. Лицензия на торговлю алкоголем стоила дорого, поэтому новоиспеченный бутлегер с успехом применял в работе старые, испытанные временем, способы обхода существующих запретов. Бутылки с популярной водкой «Абсолют» были заныканы в льдогенераторах, в недоступной взгляду глубине массы кубиков льда. И захочешь, не достанешь – ледяной холод сразу сводит руки. Да и кроме нас никто не знал об этом хранилище запретного спиртного. Водка подавалась в небольших пластиковых бутылочках из-под питьевой воды «Evian» исключительно русскоязычным эмигрантам. В основном это были постоянные клиенты из местных, хорошо знающие Роберта, и одобряющие скрытые манипуляции с алкашкой. Все понимали, что в любом деле существуют неписаные правила, а «поиметь дядю Сэма» – святое дело. На законопослушных американцев, с их неизменной склонностью к стукачеству (или, если угодно, «исполнению гражданского долга») алкогольный сервис не распространялся. Однозначно. Никому не нужны лишние проблемы с законом. По  мере того, как тайный алкогольный арсенал опустошался, Роберт посылал кого-нибудь из нас в ближайший алкомаркет за  пополнением запасов спиртного.                Мы с Лехой вовсе не считали себя мелкими воришками или жуликами. Наши проступки не были примитивным желанием поживиться чужим добром. Мотивы были иные. Наверное, это было скрытое проявление классовой ненависти к угнетателям трудового народа. Или нечто подобное, почерпнутое  из школьных учебников. Результат идейной хренологии, с малых лет упорно внедряемой в сознание homo soveticus. А скорее всего нас просто душила зависть к чужому успеху. Среди богатых и преуспевающих нищеброды и неудачники всегда ощущают себя незаслуженно обделенными жертвами кровожадных империалистических монстров. В любом обществе богатые люди – вечные должники, посему как
                рай богатых создан из ада бедных…
Гримаса капитализма.
В отсутствии шефа в ресторане главным начальником и одновременно старшим соглядатаем оставался Овик-чжан. На наши вороватые продуктовые поползновения маленький босс смотрел с явным неодобрением, но от замечаний и упреков воздерживался. И это было разумное решение.  Любое грубое словцо или необдуманная фраза, высказанные в глаза постороннему человеку, могли  вызвать непредсказуемую реакцию с его стороны. Откуда этому армяшке было знать,  что там,  у  нас с Лехой, за плечами? Может быть, он или я в совковом прошлом бандюган, рецидивист со стажем. Или отпетый уголовник, сбежавший из мест заключения и скрывающийся в Америке от правосудия. Обидишь такого не по понятиям, зацепишь болезную струну, возмутишь тюремную гордыню – получишь пику в бок или того хуже – пулю в башку. Вполне может статься, что обычный с виду, вполне себе добропорядочный человечек, на самом деле – латентный психотик, который в силу душевной немощи не в состоянии контролировать поведение и отвечать за свои поступки. В отместку  за негативную реплику возьмет, да и глаз выколет или ухо откусит. Покалечит, урод, и не поморщится. И ему за это ничего не будет – дурачок, больной. Что с него взять, кроме анализа? – да и тот плохой. Дурака запрут в психушку, а ты – кривой и одноухий. Тогда все, бережливо сбереженное тобой «на черный день» до последнего цента будет истрачено на восстановление утраченного здоровья. О состоянии твоего кошелька позаботятся паразиты в белых халатах. Эту прожорливую свору на кривой кобыле не объедешь. Лучше в эти загребущие лапы не попадаться – залечат до смерти. Или до того момента, пока тебя самого не хватит фатальный удар от суммы счета за медицинские услуги. Косметическая хирургия – фантастически дорогое удовольствие. Веди себя прилично, чувак, и будешь жить долго и счастливо. И еще: без надобности не лечись – здоровее будешь... Да и кошелек целее…                Моветон,  грубиянство, несдержанность,  хамство и вообще любые резкие движения по жизни всегда таят в себе скрытую опасность для здоровья. Часто – смертельную.
                нам не дано предугадать,         
                как наше слово отзовется…
Поэтому бздиловатый по натуре Овик осторожничал и в сомнительных обстоятельствах предпочитал держать рот на замке.  Увидел – и тут же забыл. Моя хата с краю – ничего не знаю. Удобная позиция. Меньше знаешь – крепче спишь. Целее будешь.
                научился говорить – значит вырос.
                научился молчать – значит поумнел.
Проблему с общественным транспортом  я решил на удивление быстро. По совету Лу я набрал номер справочной телефонной службы, и оператор перевел мой звонок на диспетчера автобусной компании. После пары гудков в трубке раздался женский голос: «how can I help you sir?».  Я объяснил, что мне требуется определить маршрут. Указал место и время отъезда от остановки около моего дома и желаемое время прибытия по  нужному адресу. На что услышал «hold on»  – и через две-три минуты получил детальную информацию о моей поездке. Навигация включала в себя все необходимое: номера подходящих автобусов, время прибытия и отправления от той или иной остановки, подробные адреса пересадок, общее время в пути следования и точное, вплоть до нескольких минут, время прибытия в конечный пункт. В предложенной схеме движения меня не вполне устраивал  последний пункт –  в этом случае до начала моей работы оставалось всего пять минут. Этого времени мне было недостаточно, чтобы без суеты и  спешки настроиться на предстоящий день. Я не привык торопиться. И на уточняющий вопрос диспетчера: «you're fine with that sir?» я ответил, что мне необходимо быть на месте на 15 минут раньше. Из трубки снова  прозвучало вежливо-холодное «hold on» – и через пару минут я получил обновленный вариант поездки с уточненным временем пересадок и прибытия в конечный пункт. В этом случае меня все удовлетворило. Я ответил диспетчеру, – «it's ok mam», и, услышав оттуда, уже ставшее привычным, «have a nice day», положил трубку.                В справочный телефонный сервис можно было обратиться по любому вопросу. Оператор немедленно связывался с профильным специалистом и тот помогал абоненту решить возникшую проблему. Сервис на высшем уровне. Ни раздражительности. Ни хамства. Ни долгих ожиданий ответа. Ну что тут скажешь? No problem sir.  Все – супер.                В работу я втянулся быстро – сказывался прошлый опыт и неукротимое желание зарабатывать бабки. От использования пластикового лотка для уборки посуды я отказался сразу – грубо и не эстетично. Подобные уборочные корытца обычно используются мойщицами посуды в общепитовских столовках совка. Пошлятина. Все-таки у меня за спиной была школа интуриста и ее  основные постулаты: уважай свою профессию, уважай клиента, уважай себя. На мой профессионализм  повлияла большая практика обслуживания посетителей. Когда через день, в завтрак, обед и ужин «катаешь» группу интуристов из 30 человек, а иногда и более, то все необходимые действия официанта  доходят до автоматизма. Все движения совершаются на «автопилоте». На зависть коллегам использованную посуду я убирал со столов красиво и элегантно. Манипулировал тарелками, приборами в привычном режиме – ненавязчиво, слаженно, умело.  Всё – как учили. И гостям, и хозяину нравилась четкая работа нового басбоя. И вскоре, оценив мой потенциал, старательность и трудолюбие, Роберт позволил мне обслуживать гостей самостоятельно. Пока только русскоговорящих эмигрантов – в качестве практической обкатки. Для этого мне была выделена парочка двухместных столиков, расположенных около входа в ресторан. Не очень уютное место для клиентов, надо сказать. Годится на случай, если в ресторане не будет свободных мест. Или для случайных залетных гостей, желающих перекусить на скорую руку. По халдейским понятиям «пайка» не очень выгодная, но я был этому рад несказанно  – расту, прогресс в карьере. Опять же –  неизменные  tips, небольшие, но далеко не лишние для моего скудного бюджета.                Основной контингент посетителей «Robert's Cuisine» состоял из представителей эмигрантского сообщества. Частенько ресторан посещали и американцы, чтобы отведать в русском ресторане исключительно «something special». Роберт был грамотным ресторатором. На этот случай у него всегда в запасе имелся special «комплемент от шефа» для особо взыскательных клиентов.                Все мои гости говорили по-русски. Поэтому никаких проблем в общении с клиентурой у меня не возникало. Леха, к стыду своему, совершенно не владел английским. Он постоянно что-то заучивал из разговорника, но по неизвестной причине в его мозгах ничего не откладывалось.  Все, что он напряженно впихивал в свою голову, тут же из нее вылетало. Мозг человека – загадка. Видимо, Леха от рождения был необучаем. Генетически. Такое бывает. Но, несмотря на  мудаковатость, человек он был неплохой. Всегда поддержит. Поможет. Подскажет. Нормальный парень. В своей речи Леха оперировал отдельными словами, примитивными фразами и общепринятыми языковыми шаблонами. Поэтому Роберт доверял ему обслуживать только русскоязычную публику. По крайней мере до того момента, пока тот в достаточной мере не изучит язык хотя бы в рамках ресторанной лексики. На Лешку у Роберта были свои, далеко идущие,  планы. К ресторану примыкало пустующее помещение, в котором Роберт в отдаленном будущем планировал открыть алкогольный бар. Претендентом на должность бармена, а возможно, и управляющего, был официант Алексей, то бишь american  boy Alex, сообразительный, послушный, работящий и серьезный  молодой человек. Лешка был в курсе хозяйских намерений, поэтому с ослиным упорством тупо штудировал русско-английский разговорник. Радужные перспективы, которые открывались перед простым московским пареньком, вынуждали его относиться лояльно к жесткой, почти армейской, требовательности Роберта. Чтобы достигнуть вожделенного кисельного берега Леха без сопротивления просто следовал по течению молочной реки Роберта. Парень угодливо нацепил на себя лакейскую маску и терпеливо играл роль послушного болванчика – «чего изволите-с».  Главное, чтобы хозяин театра был доволен сыгранным шоу. Тогда аплодисменты и гонорары прольются на артиста золотым дождем. Надо отметить, у Лешки это неплохо получалось. В отличие от меня. Как я не пытался, но так и не мог подавить в себе чувство противоречия – прошлое постоянно напоминало о себе. Если Лешка в силу своего возраста и гибкости молодого позвоночника ради достижения личной цели мог с легкостью прогнуться перед кем угодно, то моя спина на подобные экзерсисы была не способна. Набор внутренних моральных регламентаций  и нравственных табу не позволял мне радикально изменить видение мира. Это было ПРОТИВ моей натуры.                Роберта я, безусловно, уважал как своего босса,  но не более того.  Если честно, то меня раздражал армянский акцент, приказной тон и высокомерие эдакого всевластного хозяйчика жизни. Я вообще по жизни не привык к подчинению. Любое нежелательное давление извне вызывало внутренний протест, нередко переходивший в агрессию. Не переваривал прогибы, лесть и угодничество. Поведи я себя иначе, вопреки общественным установкам, жизнь на этом этапе сложилась бы по-другому. Но в зрелом возрасте менять нравственное амплуа ради призрачного благополучия в кислотной среде – бессмысленное и глупое занятие. Я старался не замечать дурных моментов, пытался избавиться от негативных мыслей, но необъяснимые мелочные обиды неприятными уколами отдавались в душе. Я не мог уяснить, откуда взялась вся эта эмоциональная хрень? Все, вроде, складывалось как нельзя лучше: ты в Америке, здоров и полон сил, работай,  живи и радуйся, мечта сбылась.   Ан нет: что-то было «не так» в этом королевстве. Я не мог понять, где же собака зарыта? И вообще, «а был ли мальчик»? Может, я понапрасну насилую мозг? Не знаю… Видимо, еще не пришло еще время для правильного понимания некоторых вопросов. Копаться в душевных перехлёстах и ломать голову над распутыванием клубка надежд, фантазий и компромиссов не хотелось вовсе… Время покажет… Forgot…                Заботу об англоязычных  клиентах брали на себя Арчи или Овик. Оба недурно «спикали по-аглицки», причем, с ярко выраженным армянским акцентом. Человеку, понимающему оба языка, слушать эту фонетическую смесь было очень забавно. Говор напоминал невнятный галдеж кавказских торговцев на наших овощных рынках. Но, несмотря на прононс, языковых знаний обоих братьев-армян для нормального обслуживания гостей было вполне достаточно.
People
Работать в новой обстановке было интересно. Разношерстная клиентура, от одиночек до больших и шумных компаний, вызывала у меня неподдельное любопытство. Всматриваясь в незнакомые лица, невольно прислушиваясь к застольным беседам клиентов, я познавал характеры русскоязычных жителей Лос-Анджелеса, пытался вникнуть в их образ жизни. Из отрывочных разговоров узнавал привычки, желания, пристрастия, проблемы, с которыми люди сталкивались в жизни. Поскольку вся эмигрантская братия Лос-Анджелеса варилась в одном котле, то во время работы  можно было завести полезное знакомство с нужными людьми. Последнее мне очень помогло определиться в жизни, как в Америке, так и по возвращении домой. Среди клиентов порой встречались очень забавные персонажи, эдакие «книжные» человеческие типажи, словно сошедшие со страниц и телевизионных экранов в реальный мир. Я имел счастье наблюдать за одной из мелодраматических сцен, которая в интерактивном режиме разыгрывалась тремя ее участниками. В сценическом действе принимали участие две безнадежно молодящиеся дамочки, годов эдак, «пятьдесят плюс», и манерный щеголь, по внешнему виду – типичный альфонс. Характерный облик лощеного франта в точности соответствовал образу жиголо – персонажу, описываемому в книжках. Пустой надменный взгляд, холеное лицо, напомаженные волосы, костюмчик от «Hugo Boss», на шее повисла цепь, толщиной в палец, тонкое как у женщины запястье обвил широкий браслет, на безымянном пальце – перстень с крупным рубином. А главное – слащаво-приторное выражение физиономии классического альфонса, которое невозможно спутать ни с чем. Типичный гламурный подонок. В Америке жиголо – это не развлечение, но профессия. Для работы в этой сфере необходимо обладать не только острым умом, приятной внешностью и отменным здоровьем, но и полным отсутствием моральных принципов. Наглость – основное качество такого «работника».  Пожалел, проникся состраданием – потерял деньги. Эскорт агентства делают неплохой бизнес на женской чувственности, поставляя клиенткам не только девочек-домработниц, но и послушных мальчиков. Для непосредственных исполнителей это два приятных ингредиента в одном стакане: и удовольствие, и деньги. Чтобы скрасить досуг и развеять тягучие будни, богатые, стареющие в одиночестве женщины, часто берут на содержание молодого чичисбея, чтобы персональный кабальэро постоянно находился рядом на коротком поводке: сопровождал даму во время визитов в гости, походов по магазинам, составлял ей компанию в различных поездках. А еще за отдельную плату ублажал увядающую плоть своей содержательницы. В зависимости от сложности, услуги содержантов  оплачиваются нанимательницей в различной форме. Как правило, это деньги, подарки и прочие бытовые материальные вещи. К тому же приживалу не надо тратиться на жилье, бензин, еду и одежду. Все жизненные блага он получает за счет «мамочки». В маргинальной связи нет ничего предосудительного. Каждый участник разновозрастного тандема получал, что хотел: молодой самец – средства на прожитье или учебу, перезрелая матрона – волнующую иллюзию ушедшей молодости и чувственное удовольствие.                И все довольны, все смеются…                Только сейчас в моей голове отчетливо проявился смысл откровений моего собеседника в зале ожидания аэропорта Гандер: «мое рабочее место – диванчик… мне бы киску погладить… хохолок взлохматить… шёрстку почесать»… Одна порода…                Среди этой троицы выделялась своей безудержной говорливостью импозантная полноватая дама в элегантном, я бы сказал, парадно-выходном, темно-синем шелковом платье. Шею женщины украшало широкое бриллиантовое колье, скрывающее морщины – трещины надвигающейся старости,  неизбежные  следы увядания. На коротких толстых пальцах поблескивали золотые кольца и перстни с драгоценными камнями. По всему было видно – женщина состоятельная. Наверное, из Беверли – там обычно гнездятся богатенькие дамочки. Шикарный наряд и дорогие цацки расфуфыренной мадам явно не соответствовали окружающей обстановке. Видимо, капризной тётке просто взбрело в голову устроить себе маленький праздничек. Почему бы и нет, если время и средства позволяют? Её деньги – её проблемы.  Как хочу, так и верчу.                За столом экзальтированная дама была главным действующим лицом и задавала общую, повышенную, тональность всему разговору.  Даже не разговору, а своему безостановочному обличительному монологу. Двое других, не перебивая, терпеливо выслушивали ее словесные выплескивания, без стеснения  сдобренные всякими нецензурными словечками. Дамочка, обращаясь к подруге, изливала из себя бурный поток возмущения, то и дело тыча окольцованным пальцем в сторону своего сожителя. В ответ на ее укоры тот недовольно морщился и с обиженным видом отворачивался в сторону. Иногда, уязвленный оскорбительными  обвинениями, он вдруг горделиво вскидывал голову и, словно успокаивая себя, приглаживал свои длинные темные волосы.
– Ну, ты представляешь, я его кормлю, пою, одеваю, обуваю, деньги даю, а этот кобелина приводит в дом какую-то грязную шлюху и  укладывает эту шваль в мою стерильную постель!  Как тебе такое? А? Сволочь похотливая! Потаскун паршивый!
С этими словами разгневанная дамочка сжимает окольцованные пальцы в кулачок и подносит его к лицу своего любезника:
– Убила бы гада!
Наморщив нос, тот недовольно фыркает,  отворачивается и тяжело вздыхает.
В ответ подруга сочувственно кивает головой, изредка удивленно вскидывает брови и поддакивает:
– Не может быть!  Даже так? Ну, надо же!  Да уж. Слов нет. Ну да, ну да…
Жгучая обида терзает душу. Ревнивая мегера никак не может угомониться и все более распаляется.  Ее гневная диатриба продолжает звучать в том же возмущенном духе:
– Вот ведь bлядь какая, ни стыда, ни совести! Даже не извинился, кобёл! Все, хватит! Достал уже своими выходками! Выгоню к херам, пусть катится на все четыре стороны к своим потаскухам. Посмотрю, как тогда запоет этот петушок. Тварь неблагодарная! Голодранец!               
Виновник «супружеской измены» молчал и равнодушно сносил нападки разъяренной пассии. Он вообще никак не реагировал на ее оскорбительные выпады. Ни один мускул на холеной физии этого сноба даже не дрогнул. Чувак восседал за столом как мумия с таким невозмутимым видом, как будто вздорной бабы вообще не существовало. Обиженная, униженная и оскорбленная матрона выражала свое недовольство настолько эмоционально, что мы с Лешкой, невольные зрители этой сцены, слышали все, о чем говорилось за столом. Наблюдать за этой троицей со стороны было уморительно. В кульминационный момент семейной драмы за мой столик сели клиенты, и я был вынужден оторваться от просмотра захватывающего reality show. Интересно было бы досмотреть до финала – чем все-таки закончилась вся эта канитель? Когда экспансивная дамочка утихомирилась и гости разошлись, Лешка рассказал мне, что эта компашка не впервой посещает ресторан. И всякий раз скандальная тетка устраивает нелепую выволочку своему бойфренду, обещая навсегда изгнать его из своей жизни. Но дальше слов ее намерения не простираются. Нудные бабьи причитания ничего не меняют в  жизни этой гадкой парочки. Как жили, так и продолжают жить дальше. Видимо, что-то крепко удерживает тётку в этом зазнавшемся самодовольном хлыще. Прилипла, прикипела бедняжка с такой силой, что оторвать ее от него можно только с кожей. Хитрожопый  прощелыга хорошо понимает, что эти угрозы – пустопорожний трёп стареющей ревнивицы. Выплеск негативных эмоций. И непременно прилюдный – так легче переносить обиду, типа «пусть все знают».  Паршивец просто не обращает внимания на раздраженные выпады взбалмошной, но сытно кормящей своего любезника, мамочки. «Никуда не денется, дура. Пущай проорётся, насрать. Баба воет – баксы капают. Собака лает – караван идет. Все ok».                Пройдошливый  Леха сразу же воспринял жесткие словеса, выплеснутые озлобленной  дамочкой  в адрес  неверного сожителя,  за  чистую  монету.  Он расценил возникшую ситуацию как призыв к действию. Это был шанс подняться с халдейских колен. Ранее Леха часто, с упоением пересказывал затертую легенду о том, как один парень всего за ночь, проведенную в постели с дамой почтенного возраста, в благодарность за фантастический секс получил от нее… спортивный Ferrari. Бывает же такое! Какая трогательная история! Жалко, что пиzдёж.                Поразмыслив, Лешка решил предложить свою кандидатуру на роль нового бойфренда. Старовата барышня, конечно,  лежалый товарец, но!  – Ferrari… это даже не обсуждается. По крайней мере – всяко лучше, чем с утра до вечера носиться по залу и прогибаться перед каждым клиентом, чтобы получить tips – жалкие крохи достатка.                Целый месяц Леха всеми  доступными способами деликатно обхаживал свою потенциальную благодетельницу, чтобы добиться ее расположения. Заметив через окно знакомую машину, подъезжающую к ресторану, тотчас же спешил к входу, чтобы с подобострастием распахнуть двери перед дамой сердца. Обслуживал свою пассию как английскую королеву, смахивал каждую крошечку со стола, сдувал пылинки с ее одежды. Пресмыкался и угодничал. Подольщался и заискивал. Лицедействовал самозабвенно и виртуозно, как настоящий актер. Поистине, театр потерял в Лешке гениального артиста. Увы!  Его талант и мастерство не были оценены по достоинству.  Назойливое донжуанство и куртуазность так и не увенчались успехом. Не срослось. То ли рожей не вышел, то ли его мудаковатость пришлась ей не по нутру – кто этих баб поймет?  Американская  мечта о большой и быстрой халяве с многозначительным названием Ferrari или Lamborghini так и осталась для Лешки неосуществленной. Но еще не вечер трудного дня. У парня вся жизнь впереди.  Когда-нибудь благосклонная американская фортуна отвесит и ему жирный кусочек материального щастья.  Good luck, Леха! Don't give up! Cherchez la femme!
American woman
Что касается американских женщин, то тема феминизма  весьма актуальна и занимает одно из первых мест. Феминизм как общественно-политическое  движение зародилось в Америке, как выступление женщин за равные с мужчинами права. Борьба против их дискриминации по половому признаку. Термин feminist появился в английском языке в 80-е годы XIX века и обозначал женщин и мужчин, поддерживающих идею юридического и политического равноправия полов.  В этой связи позволю себе небольшое  отступление от сюжета.
О женщинах.
На подсознательном уровне ценность русского человека в глазах американских женщин в сильной степени занижена. Большинство людей обладает блочным, стереотипным мышлением. Стереотип – это духовная инфекция, поражающая свободное мышление. Отсюда и происходит искажение восприятия реальности и деформация сознания. Когда речь заходит о русских, заморские дамочки  как-то сразу напрягаются. В сознание американок с детства впечатано, что все русские – это ортодоксальные сексисты, в мозги которых издревле заложен архетип варвара. Таково мнение большинства представительниц прекрасного пола Америки. На фоне подобного отношения складывается четкое понимание того, что real american women – это нелепый и ущербный продукт воинствующего феминизма, в пучине которого окончательно погрязли США. Основной постулат идеологии женского равноправия гласит: женщина есть историческая жертва мужчин. А мужчины, традиционно,  – эксплуататоры, повинные в том, что потенциал женщины, как полноправной личности, не реализован. Именно они, жестокие и коварные мужчины, испокон веков пытались загнать женщину на кухню и навечно приковать её к плите. Попытки обозначить и указать женщине «её место» не прекращаются с доисторических времен, когда первобытные дикари заставляли женских особей племени поддерживать в пещере огонь и жарить на нем добычу.                Таковы психологические установки, которые американки впитывают с младых ногтей каждой фиброй тела, гумора и мозга.                Что касается русских женщин, то, ежели  надобно, она и в пылающую избу войдет, и коня на скаку тормознёт. И за пивком с утреца сгоняет, если  мужняя  башка с похмела трещит.                В Америке галантерейное обхождение немыслимо в принципе. На искренний комплимент типа:  «вы прекрасно выглядите» девять из десяти россиянок  ответят доброй благодарной улыбкой. Но если произнести ту же самую фразу в адрес американки... –  её это, как минимум, шокирует, вызовет напряженное недоумение и тревожное беспокойство. Зачастую неадекватная реакция долбанутых, замороченных феминистическими доктринами, дебилок доходит до крайности. Такая валькирия, оскорбленная словесным вторжением в личное пространство, может обвинить наивного доброхота в harassment. Причем, вполне официально. Копы только со слов жертвы вербальной атаки нарисуют соответствующий протокол, и тогда кранты – свою невиновность и благие намерения придется доказывать в суде. Пиявка в галстуке с корочкой адвоката в кармане высосет из тебя последние крохи за ведение дела, не стоящего и выеденного яйца. Если твой карман пуст, и ты по этой причине ты не в состоянии нанять защитника, то наверняка присядешь в кутузку или будешь привлечен к общественным работам.  По решению суда. По закону США. По справедливости.
                если вы ищете справедливость,
                то вы попали не на ту планету...
Американка в первую очередь осознает себя как личность, свободную, независимую и самодостаточную. Эдакую осовремененную гетеру, наделенную гражданскими правами. Отсюда и соответствующее поведение в обществе, и небрежная манера одеваться во что попало, невзирая на мнение окружающих. Обычный вид типичной американки  – это висящие на заднице штаны на три размера больше, спортивные кеды или кросовки,  t-shirt с каким-нибудь патриотическим призывом на фоне американского флага или изображением героев популярных комиксов. На башке – копна немытых волос. Большинство американок косметикой вообще не пользуются. По  твердому убеждению противниц макияжа красятся только особы с пониженной социальной ответственностью.                Ради гендерного равноправия и во имя справедливости я выскажу несколько слов и о сильной половине человечества.
О мужчинах.
В России мужчина – это безусловный представитель сильного пола, хозяин,  добытчик, кормилец, глава и опора семьи. В американском обществе  «равных гендерных возможностей»  мужчинка предстает в качестве второстепенного, поддерживающего элемента женщины.  Что-то типа материальных костылей или социальных подтяжек. Существо мужского пола представляет определенную ценность, если вписывается в карьерные планы женщины и устраивает ее как самец. В этой стране социальному женскому организму нужен предсказуемый boy-friend, который родился и вырос в западном инкубаторе на идеях феминизма. К тому же избранник фемины должен обладать  необходимыми для нормальной жизни социальными ресурсами: образованием,  престижной работой,  достойным жалованием и перспективой карьерного роста.  По этому поводу известная киноактриса Джулия Робертс весьма красноречиво заявила: «Женщина – это не реабилитационный центр для мужчин. Они не должны возиться с ними, няньчить их, изменять их и ухаживать за ними. Женщине нужен партнёр, а не проект». В этом вся суть «женского щастья» истинной американки.  Добавить нечего. Феминизм превратился в национальную паранойю.                И вот еще что – американские женщины очень агрессивны. Внешне это качество почти не проявляется, но алертность воительницы в натуре американок присутствует постоянно. Латентные амазонки хорошо понимают, что государство – это их подельник.  Закон полностью на стороне женщин. Если вы, мало ли, будете плохо себя вести, то какая-нибудь вздорная полудура, недовольная вашим поведением, может легко настрочить  на вас заяву в полицию. И последствия этого шага со стороны законодательства будут весьма неутешительные. Коварные и хищные особы умело этим пользуются. Особый аппетит барракуд в женском обличье проявляется, когда дело касается известных личностей. Подтверждение тому – до абсурда нелепая ситуация, в которую угодил известный киноактер Джонни Депп. Случившееся с Деппом не укладывается в голове нормального человека и не поддается логическому объяснению. Одиозное событие произошло во время романтического свидания Деппа со своей бывшей женой актрисой Эмбер Хёрд. В порыве страстного недержания она вдруг решила испражниться в его спальне и наложила кучу прямо на любовное ложе. Да-да, именно так. Непонятно, что из себя в действительности представлял сей непристойный акт: сексуальную девиацию, грязную забаву пресыщенных извращенцев или осознанную провокацию бывшей женушки с целью вытянуть бабки из состоятельного голливудского звездуна. В ответ на справедливое возмущение хозяина оскверненной экскрементами дорогой постели и требование возместить материальный и моральный ущерб «виновница» дурно пахнущего инцидента без тени раскаяния и сомнений затаскала своего незадачливого истца по судам. Первоначально Эмбер призналась, что каловый нежданчик на кровати её бывшего мужа был обычным семейным «розыгрышем». Во время очередных судебных разбирательств Хёрд решила изменить показания и опровергла ранее сказанные слова. Хёрд заявила, что фекалии на кровати принадлежат собаке Деппа, страдающей расстройством пищеварения. Началось громкое судебное разбирательство по делу о клевете между Эмбер Хёрд и Джонни Деппом. Причиной иска на $50 млн. послужила статья Хёрд, в которой она позиционирует себя как жертву домашнего насилия. Актриса не называет имени своего обидчика, однако указанный временной промежуток совпадает с периодом её отношений с Деппом. Многочисленные судебные разбирательства, публичные дрязги, комеражи и сплетни в завистливой актерской среде повлияли на кинокарьеру главного пирата Голливуда весьма негативно. Фабрика грёз негласно объявила Джонни Деппа «персоной нон грата». Казалось бы, все закончилось в пользу Эмбер. Но в результате скрупулезной работы адвокатов Деппа, всплыли некоторые факты, и дело неожиданно приобрело иной оборот. После целого ряда унизительных процессуальных копаний в грязном белье знаменитой парочки жюри присяжных суда штата Вирджиния единогласно и по всем пунктам обвинения признало актрису Эмбер Херд виновной в очернении репутации ее бывшего мужа, актера Джонни Деппа. Присяжные сочли, что ее утверждения о том, что она была жертвой домашнего насилия, являются клеветой. В качестве компенсации причиненного морального вреда актриса обязана выплатить бывшему мужу весьма приличную сумму – 15 миллионов долларов. В результате скандального процесса Хёрд стала токсичной для крупных киностудий, которые не горят желанием нанимать актрису с подмоченной репутацией. Юристы отмечают, что Хёрд уже потеряла потенциальный доход в сумме 50 млн. долларов, и в дальнейшем ей также грозит отсутствие контрактов на съемки. В счет оплаты долга Джонни Деппу могут быть конфискованы ее будущие доходы от фильмов и сериалов. В конечном итоге Эмбер Херд будет вынуждена признать себя банкротом. Джонни Депп остался доволен решением присяжных, но добивать поверженную жертву не стал. Он повел себя как благородный пират и настоящий джентльмен. Учитывая весьма плачевные жизненные перспективы бывшей женушки, он отказался от материальной компенсации. Свое решение Депп объяснил тем, что для него в этом процессе было важно защитить свою репутацию и восстановить уважение коллег по цеху.                Судебное заседание завершено, господа присяжные заседатели. Всем спасибо. Все свободны.                Помимо этого нашумевшего скандала существует масса подобных примеров из реальной жизни простых людей. Американцев больше волнуют разборки между Деппом и Хёрд, чем инфляция, безработица, преступность и аборты.                Вот такие они, свободные и независимые американские фемины. Настоящие амазонки. Не все поголовно, разумеется. Как и в любом человеческом сообществе бывают исключения... подтверждающие общее правило – «мы едины в своем маразме»...
Практический совет дамским угодникам и любителям делать комплименты:
                не говори ничего, пока твое слово не будет лучше, чем молчание...
Job & finale
Обслуживание банкетов Роберт доверял мне, как опытному знатоку своего дела.  В организации банкетов ничего сложного не было. На своем халдейском веку я перевидал множество ресторанных застолий с разным уровнем качества и оплаты. Банкеты заказывали обычно русскоязычные клиенты. Цены в ресторане не кусались, а уютная обстановка располагала к отдыху. К тому же гостям дозволялось приносить на банкет свое спиртное. Без ограничений, а главное – бесплатно. В большинстве ресторанов существовал так называемый «пробковый сбор». Пробковый сбор – это плата за одну бутылку спиртного, которую вы приносите в ресторан, чтобы распить ее в приятной обстановке. В этом случае бутылка вина обходится дешевле, чем заказанная.                Любопытно, что на банкетах в честь happy birthday не принято дожидаться, пока вся приглашенная компания соберется вместе. Те, кто приходил раньше, усаживались за накрытый стол и приступали к трапезе. К приходу виновника или виновницы торжества, гости были уже навеселе и в хмельном угаре начинали восторженно изливать поздравления. Вслед за благопожеланиями наступал момент торжественного вручения подарков. Затем поднималось еще несколько тостов во здравие и благополучие новорожденного лица, после чего празднество перетекало в банальную шумную пирушку. За столом долго не засиживались. Чем больше пили, тем сильнее утомляла хмельная скука. Традиционное застольное «ты меня уважаешь?» и надраться «до подушки» здесь не котируется. Да и говорить было не о чем. Поздравили, уважили, попили, закусили, пообщались – разошлись. Ни тебе скандала, ни мордобоя. Не праздник – пресная репа.                Оставшиеся после кутежа кусочки мясных и рыбных блюд упаковывались в специальные коробочки dogsyboxie – якобы для домашних питомцев. Предполагаю, что хозяева вовсе не гнушались собакиной пищи, и сами доедали останки недавней застолицы. Остатки – не объедки. За все уплачено, и как поступать с товаром – личное дело клиента. Нетронутые, живописно уложенные на блюда закуски Роберт сразу убирал в холодильник, где деликатесы благополучно доживали до очередного банкета. Он даже нам не разрешал отведать кушаний с барского стола. Все съестное должно идти в дело, а не в холопскую утробу. Если продукт от времени подсыхал, но окончательно не портился, его использовали в качестве ингредиента для первых блюд: армянский хаш, сборная солянка, харчо. Кто там, в горячем, остро наперченном бульоне, разберет – свежая там буженина или недельной давности? Малоотходное производство – общепринятая ресторанная практика.  А еще лучше безотходное – экономия 100%. Все правильно – не пропадать же добру.                Человек, имеющий деньги, всегда привлекает шакалов. Однажды ресторан посетили представители армянского криминалитета. Это были местечковые рэкетиры, собирающие дань с владельцев бизнесов их же братьев-армян. Если в перестроечном совке рэкет еще только зарождался, то здесь в сфере организованного вымогательства все давно было налажено. Предприниматели  обкладывались данью по национальному признаку. Америкосы  душили америкосов, русские грабили русских, армяне давили армян, китаёзы плющили китайцев. Полиция в эти дела предпочитала не вмешиваться – пускай сами разбираются в своих проблемах. Америка –  свободная страна, оружие легализовано. Защищайте, граждане, свою собственность со стволами в руках – закон на вашей стороне. Главное, чтобы противоборствующие стороны не перестреляли друг друга в воинствующем запале. Копов главным образом интересовали преступления, связанные с продажей оружия, наркотиками, проституцией, убийствами и более крупной  нечистью. Упрямцы, которые категорически отказывался платить оброк, попадали под жесткий бандитский прессинг: сгоревший ресторан, изломанное оборудование магазина, автомастерская с чужими, безнадежно разбитыми авто, ограбленный склад или сожженная заправка. К несговорчивым применялись и более жестокие методы «предупреждения» со стороны бандитов: взорванный автомобиль бизнесмена и постоянные угрозы его близким. Сами пострадавшие в полицию не обращались – себе дороже. Проще было отстегнуть ублюдкам назначенный прогон и спать спокойно. Обновляющейся России всю эту бандитскую гниль еще только предстояло пережить. Трагические годы перестройки с перестрелками уже маячили на кровавом горизонте будущего несчастной страны.                Примерно за час до открытия к ресторану подъехала машина с глубоко тонированными стеклами. Из нее выползли трое: водитель, рослый бородатый верзила с бычьей шеей, похожий на гиббона, он же телохранитель, тощий юркий человечек с повадками обезьяны, явная «шестерка», и последним – солидный хромой мужчина в дорогом бежевом пальто, по всем признакам – босс. Вся эта троица направилась к нам. Войдя в зал, человек-макака бесцеремонно уселся за стол, вальяжно откинулся в кресле и закинул ногу на ногу, выставив напоказ черную лаковую туфлю, декорированную орнаментом из светлой кожи. Обувь такого стиля носили аристократы и модники в начале 20 века.  Дохляк  пижонисто закурил сигару и после нескольких затяжек демонстративно стряхнул пепел на чистую, недавно постеленную, скатерть. Рядом стояла чистая пепельница, но хмыреныш даже не удосужился ею воспользоваться. Я возмутился от такой наглости, и хотел было подойти, чтобы приструнить уродца, но Лешка меня резко одернул:
 – Не вмешивайся, Фил, нарвешься на неприятности. Роберт сам разберется, это его клиенты.   
При виде этой гадкой троицы улыбка сошла с лица Роберта. Он помрачнел, но виду не подал. Хозяин и гости заняли дальний стол и чем-то тихо разговаривали. Роберт, видимо что-то доказывая,  отчаянно жестикулировал. Видок, скажу я вам, у него был серьезный и озабоченный. Неожиданно он подозвал меня. Главный мафиози пробуравил меня хитрым изучающим взглядом:
– Where are you from?
Мне очень не понравилась повелительная интонация хромого. С трудом сдерживая негативные эмоции, я ответил ему с подчеркнутой грамматической выразительностью,  как на школьном уроке английского языка:
– I came from the city of Leningrad.
Затем раскрыл свою варежку бородатый мастодонт:
– Do you like pizda?
Он, видимо, счел свой сальный вопрос за удачную шутку в мой адрес. Это и понятно – на большее плоский мозг этого питекантропа был просто не способен. Тупиковая ветвь эволюции. Его перекошенный в «улыбке» рот источал зловоние. Я сделал вид, что ничего не понял. Вместо ответа остро прищурился и презрительным, полным отвращения, взглядом плюнул в его дегенеративное мурло.  Очевидно, мой ядовитый мысленный плевок достиг цели, и мохнатое быдло процедило сквозь гнилые зубы:
– Forget.
Мне жутко хотелось с разворота вмазать ногой в харю этой образине и поджечь ему бороду, а заодно сломать вторую ногу колченогому главнюку и воткнуть горящую сигару в глотку самодовольного уёбка, но ситуация сложилась явно не в мою пользу. Сила была на стороне зла. Любое проявление моей агрессии могло привести к непоправимым последствиям. Лишиться здоровья и остаться калекой на всю оставшуюся – это никоим образом не входило в мои жизненные планы. Оставалось единственное, что я мог предпринять в сложившихся обстоятельствах – to spool on the bastards and forget what is happening.                Знакомство с мелкотравчатыми представителями армянской якудзы не вызывало ничего, кроме  чувства гадливости и омерзения.  Уроды. Конченые.  Мразь…                Еще одна ложка дегтя в бочку с медом моей американской мечты. Вкус портился. Пора меня декорации в повествовании…                Обанкротилась еще одна таксомоторная компания – банальная ситуация. По этому поводу потерявшие работу таксисты решили устроить в ресторане прощальный банкет. Собравшиеся за столом почти не разговаривали, только безудержно и очень много пили, изредка тыкая вилками в закуски. Водка не брала – настроение у людей было тягостное и мрачное. Атмосфера напоминала поминки после недавних похорон. В действительности так оно и было: люди хоронили свой бизнес,  и вместе с ним надежды на достойную жизнь. Потерянные лица, многозначительное гнетущее  молчание,  давящие мысли, едва сдерживаемые переживания, жалкие попытки внести оптимистические нотки в безнадежную ситуацию  – удручающая картинка, надо сказать. Банкротство, потеря работы – это настоящая драма. Мечты и планы на будущее на глазах рассыпаются в прах. Жизнь приходится начинать сызнова. У кого-то это получается, а кто-то не выдерживает давящей тяжести невзгод, и в отчаянии спускает курок…                Мне было искренне жаль этих людей. Чтобы как-то выразить свою поддержку, я процитировал мужикам пару душещипательных куплетов из  популярной песенки Вилли Токарева «Нью-йоркский таксист».  Мои слова вызвали одобрительные улыбки и немного приподняли мрачное настроение всей компании. А один водила настолько растрогался, что в знак благодарности сунул мне в карман целую десятку. Надеюсь, у этих славных ребят все в жизни будет ok.                Меня очень доставали семейные банкеты. В дни застолий родители обычно приводили в ресторан весь свой выводок от мала до велика. Пока взрослые бражничали, оставшиеся без присмотра малолетние отпрыски были полностью предоставлены самим себе. Неуправляемая банда мелких салажат творила, что хотела. В Америке дети – привилегированный класс. Наказывать за провинность розгами или ремнем, нравоучительно бить линейкой по голове, отвешивать подзатыльники и вообще грубо обходиться с детьми нельзя даже родителям. Заметив нечто подобное, бдительные соседи  сразу же настучат в органы правопорядка. Если факт насилия над несовершеннолетним детенышем будет доказан, то виновного лишат родительских прав, а несчастную жертву отправят в детский приют. В США ювенальная юстиция обеспечивает и гарантирует защиту прав любого маленького гражданина большого государства.                В эти часы ресторан превращался в филиал яслей или детского сада. В зале стоял непрекращающийся визг и гвалт. То и дело раздавались крики, всхлипы, рёв или отчаянные рыдания: у кого-то отобрали пожарную машинку или куклу, кому-то больно заехали в лоб игрушкой. Или кого-то толкнули, тот упал, ударился головой, валялся на полу и, как резаный, орал от обиды. Чтобы заглушить этот раздражающий слух «птичий концерт», я всегда ставил кассету с психоделическим роком и переключал звук музыкального комбайна на максимум. Одним словом – это был самый настоящий дурдом. Вся эта визгливая щенячья куча носилась по всему ресторану, ползала по полу, ёрзала и вертелась под ногами, мешая проходу. Недосмотр за детьми мог закончиться  плачевно. Когда во время работы на тебя вдруг резко натыкается какой-нибудь заигравшийся шустрый щенок, а у тебя в руках плошка с кипящим харчо или чашка с горячим кофе или чаем, то такая ситуация может привести к непредсказуемым последствиям. И потом, как не доказывай суду, по закону виновником инцидента все-равно останешься ты. Обвинительный аргумент предельно прост: «потому что ты уже большой и сознательный, а он еще маленький и глупый». Типа «надо смотреть под ноги» во время работы. Идиотизмы американской юридической системы.                Я возненавидел всех отпрысков, а так же безмозглых родителей,  посещающих ресторан. Однажды, когда я,  держа в руках поднос с  горячим супешником, чуть было не споткнулся  о сидящую на полу малолетнюю соплюху,  моему  великому долготерпению пришел конец.  Решительно, бесцеремонно, в довольно грубой форме, я выпалил, обращаясь к сидящей за столом компании:
– Чья мелюзга тут ползает?! Уберите своих щенков немедленно! Вы что, хотите, чтобы я вылил горячую солянку им на голову? Неужели непонятно!                При этом я даже не пытался скрыть гневное раздражение. Реакция на мою возмущенную тираду была мгновенной: выпученные от удивления глаза – и уже через минуту все отпрыски послушно сидели рядом с родителями вплоть до окончания банкета. Мое неординарное поведение, разумеется, клиентам совсем не понравилось. До этого никто из работников ресторана, даже Роберт, не осмеливался делать гостям подобные замечания, а тем более в отношении безмерно любимых деток. Кто-то из недовольных родителей настучал на меня Роберту. Тот принял это к сведению, но претензий мне не предъявил…                В процессе работы я постоянно ощущал какое-то уничижительное и полупрезрительное и к себе отношение со стороны клиентов. Это вызывало странное и очень неприятное ощущение горечи и досады. Словно я был не человеком, но чьей-то собственностью, бесправным рабом. Опыт работы с людьми выработал во мне способность чувствовать эмоциональный настрой человека и почти безошибочно рисовать в уме его психологический портрет. Поначалу, окрыленный удачей, переполненный надеждами, весь устремленный в будущее, я не обращал внимания на свои душевные переживания. Я проглатывал и, не переваривая, тут же выплевывал все горькие пилюли, которыми, возможно  для моего же блага, пичкала меня жизнь. Но со временем чувства унижения и глухой обиды становились все острее. Незримые плевки в душу стали раздражать и злить. Озлобленность мне удавалось погасить, но избавиться от гадкого послевкусия долго не удавалось.                Во время очередного банкета какой-то рыжий поц буквально загонял меня «за спичками».  Прицепился как репей. То воды ему принеси со льдом – у него теплая, то вилку или тарелку поменяй – грязные, то  хлеба мало – до середины стола ему, видите ли, не дотянуться. В жизни нередко встречаются люди, страдающие садистическим расстройством личности. Вечно всем и вся недовольные, эти патологические зануды постоянно выискивают, на кого бы излить скопившуюся желчь. Пользуясь своим клиентским превосходством,  рыжий садист просто издевался надо мной. Чтобы побольнее уколоть свою жертву,  он подозвал меня и, язвительно скривив губы, прошепелявил:
–  Ты чё так медленно обслуживаешь? Совсем не шевелишься. Ты чё, tips не хочешь получить, а?   При этом он поднес руку к моему лицу и потёр указательный палец большим. Потирание большого пальца об указательный  или о кончики других пальцев – этот жест обычно применяется для обозначения денег или ожидания оплаты. Беспардонной и циничной выходки этого рыжего вонючего козла я был не в силах выдержать. С ненавистью сжав кулаки, я выплеснул в искривленное гримасой мурло весь накопившийся праведный гнев:
– Засунь себе в задницу эти вонючие tips, мудила! Я не нуждаюсь в подачках!               
У рыжего отвисла челюсть. Шашлык застрял в глотке. Вилка выскользнула из руки на пол. Ошарашенный, он испуганно вздернул брови и с явным недоумением  взглянул на меня. Я добил изверга колючим уничтожающим взглядом:
– Fuck you prat!
Мои слова повергли приставучего нытика в шок. Он  нервически заморгал, весь как-то съёжился,  словно от удара, уронил голову и сник. Мой сардонический выплеск эмоций так долбанул зануду по мозгам, что теперь он сидел как пришибленный и больше не проронил ни слова в мою сторону.                Рыжий или его друзья, разумеется, нажаловались хозяину на недостойное поведение «какого-то там подавальщика». Типа, он  «не уважает клиента, и, представляете,  даже не желает заработать tips».  Последнее особенно нервировало жалобщиков: «это же деньги!».                Инцидент вбил очередной клин в наши отношения с Робертом.                В один из дней Лу неожиданно «обрадовал» меня новостью: через неделю возвращается из путешествия младший Луис. Он деликатно намекнул, что мне надо освобождать жилплощадь и, как бы  оправдываясь,  добавил:
– Понимаешь, не могу же я сказать сыну: Луис, ты иди на улицу, а Филикс пусть здесь живет. Ведь так?                Что ж, пора и честь знать. Я согласно кивнул:
– Конечно, дорогой друг, я все понимаю. Ты и без того очень много сделал для меня. Ценю твое отношение, Лу, спасибо.               
Друг познается в беде. Эту истину Лу постоянно доказывал не словами, но поступками. Однажды друзья Роберта засиделись в ресторане заполночь. Кухню,  мойку и официантов он ранее отпустил домой, оставив меня как новичка в качестве дежурной обслуги. Закончив работу, я, как обычно, направился к автобусной остановке и доехал до пересадочной станции в центре даунтауна. Там я прождал полчаса, час – моего автобуса не было. Мне это показалось довольно странным. Обычно городской транспорт ходит четко, без задержек и  опозданий. Я взглянул на автобусное расписание – на моем маршруте движение заканчивалось в половину второго ночи, а начиналось только в пять утра. Вот невезуха! В расстроенных чувствах я опустился на скамейку и огляделся – ночные улицы даунтауна были пустынны, все магазины закрыты защитными металлическими жалюзи, вокруг не было не души. В тусклом свете фонарей ветер катал по асфальту пустые банки, кружил обрывки бумаг, раскидывал мусор. Жуткое зрелище. Казалось, жизнь здесь умерла. Что ж, придется ночевать на скамейке. Оказаться ночью, в чужом городе, одному – ощущение, признаюсь, далеко не из приятных. Но выхода у меня не было – надо было дожидаться первого автобуса. Топать пешедралом до Хермоза Бич – а это 30 км – немыслимо. К тому же пешеходной дороги я не знаю вообще. Критическая ситуация. Неожиданно мелькнула мысль – надо позвонить Лу. Неудобно будить человека посреди ночи,  но случай был исключительный, что вполне оправдывало мою вынужденную  бестактность. Я всегда носил с собой пару «квотеров» на случай, если вдруг понадобиться сделать срочный звонок. На остановке был телефон, я набрал номер и через несколько секунд услышал заспанный голос Лу.  Я обрисовал ему возникшую ситуацию, на что Лу, окончательно проснувшись, спросил, где я сейчас нахожусь, и добавил, чтобы я ждал его там и никуда не отлучался. Спустя минут сорок вдалеке я заметил приближающийся знакомый форд…                Мне в срочном  порядке надо было решать проблему с жильем. Я поделился не очень приятной новостью с Лешкой. Он по-приятельски сразу же откликнулся на мою беду, и помог мне отыскать новое пристанище. Это была крохотная комнатушка без окон в старом обветшавшем двухэтажном доме, расположенном в бедном и грязном районе, населенном разношерстным сбродом разных национальностей. Местечко было явно неблагополучное,  с криминальным душком. На улицах часто случались драки и потасовки. По ночам раздавались истошные крики, женский визг, призывы о помощи. В ночном небе над территорией района постоянно барражировал полицейский вертолет с прожектором. Короче – полный отстой. В сравнении с этой лачугой приют для бездомных – пятизвездочный отель.                В тесной клетушке ютились трое: Леха и еще двое молодых армян. Оплачивали скромное жилье вскладчину, за исключением одного безденежного трутня, неумело канающего под упёртого  религиозника. Это был профессиональный халявщик, захребетник и лентяй.  Что поразительно, сложившееся статус-кво его вполне устраивало. Чего нельзя сказать о людях, за счет которых он жил. Прихлебатель бездельничал,  лодырничал, отлынивал от уборки комнаты. Чувак даже не пытался отыскать работу. Целыми дням слонялся неизвестно где в поисках халявы. Те редкие доллары, которые он каким-то образом ухитрялся раздобыть, беззастенчиво поглощали  алчные и ненасытные «однорукие бандиты» в игровых салонах. Невезучий игроман только истово молился перед сном. Все надеялся на чудо от всевышнего или ждал манны долларовой от дяди Сэма. Для келейных молитв он даже обустроил на комоде небольшой алтарчик с иконой и огарком свечи. Однажды я по неведению бросил в лампадку мусор, думал, это пепельница. Спасибо Лешке – вовремя объяснил мне, что это за святыня такая. Если бы набожный пустосвят заметил сие прегрешение, то изобиделся бы весь, до самого днища христанутой армянской души.  Второй жилец парковал машины постояльцев дорогого отеля, и неплохо на этом зарабатывал. Ребята были отнюдь не против еще одного roommate – меньше платить за rent, и вскоре я перебрался на новое место жительства. Хоть и убогая нора, но койко-место есть, туалет и ванная присутствуют. А в тесноте да не в обиде. Подолгу торчать в этой берлоге я не собирался. К тому же сейчас и выбора у меня не было.                Леха частенько подкармливал своих армянских соседей. То пару банок кока-колы после пробежки притащит, то мороженым угостит. Я не знаю, что им двигало в подобных случаях.  Доброта ли душевная или нечто иное. На мой вопрос «зачем?» он лишь коротко отвечал: – «Надо».  Вероятно, основная причина лешкиных благодеяний была в том, что выехать из Москвы в штаты ему помогли именно армяне. Земляки прислали Лешке вызов,  встретили, поселили, устроили на работу в ресторан. Мелкими подачками Лешка как бы отдавал армянам моральные долги в благодарность за предоставленные ему в прошлом услуги. В душу Лешке я не лез – это его личное дело. Если надо, значит надо…                Чтобы выбраться из совка, люди использовали любые доступные возможности.  Народ шел на разные,  порой невероятные, ухищрения. Каждый избирал и проходил  индивидуальный путь «свала» из полицейского государства. Для достижения вожделенной цели использовались разные способы. Один мой знакомый  еще в Союзе купил еврейство, и уже в статусе ортодокса официально эмигрировал в США. Здесь еврейская община предоставила новоявленному сыну Сиона жилье, работу и обеспечила обширным набором положенных евреям льгот. Парень отрастил пейсы, нахлобучил кипу, талмудит и строго блюдёт иудейские обряды. Живет неофит как у Яхве за пазухой.  Да и работёнка у парня не пыльная – сидит себе в тепле и потихонечку льёт свечки в местной синагоге. Это вам не бревна ворочать или кирпичи таскать. Не переработаешься. «Зелени» на жизнь хватает. Слава Богу за всё! Amen!                А один шустрый десантник каким-то образом умудрился достать турпутевку в Мексику,  и уже оттуда через границу нелегально перебрался в штаты. Отважный парень. Наверное, отличник боевой и политической подготовки. Что ж, «тяжело в учении, легко в бою».
                воистину неисповедимы пути господни…
Преимущество нового жилища было в том, что располагалась наша общага недалеко от моей работы. Ресторан находился всего в 10 минутах езды от дома на автобусе. Чтобы сэкономить на транспорте, я часто ходил пешком или под настроение совершал легкую пробежку. Все польза: утренняя зарядка, а заодно и непосредственное знакомство с районом. По пути я с любопытством рассматривал витрины нескончаемых магазинов. Здесь можно было купить абсолютно все, что только пожелает душа шопоголика. Даже птичье молоко, если понадобится.  Все доступно – только плати.
Legalize
Забегая вперед, расскажу, что такое «legalize», и как это понятие связано с открытой продажей  дурман-трaвы в штате Кaлифорния.                В 1996 году Калифорния первой из американских штатов узаконила использование марихуаны в медицинских целях. В 2018 году Калифорния стала крупнейшим штатом США, в котором легализовано употребление канабиса в личных целях. Согласно закону, вступившему в силу в первый день 2018 года, жители штата старше 21 года имеют право хранить до одной унции (28 граммов) или выращивать у себя дома до шести отдельных растений конопли. Несмотря на legalize, вы не сможете приобрести  более одной унции наркотического зелья в день. Но и этого объема вполне достаточно, чтобы зaбить несколько десятков косяков. Или вы можете купить ту же марихуану в виде конфет, печенья или пирожных, в состав которых входит не более 8 грaммов наркотика. В специaлизировaнных  мaгaзинaх продaется все, что угодно душе любого капризного  наркоши: нaпитки, торты, козинaки,  дрaже, пирожки и снэки с мaрихуaной.                В западном Голливуде открылось кафе Lowell Farms – первое заведение, где можно легально употреблять марихуану. Посетить его могут все, кому исполнился 21 год. При желании травку  можно принести с собой, однако в этом случае придется заплатить  специальный сбор $20. В подаваемых в кафе блюдах марихуаны нет, поскольку это запрещено законом.  Канабис можно лишь заказать в дополнение к еде, как в обычных ресторанах сейчас заказывают вино или сигару. Гостям также предлагают услуги «сомелье» – консультанта, который расскажет о разных сортах конопли и эффекте от их употребления.
                минздрав предупреждает: употребление марихуаны вредит здоровью!
Изобилие и разнообразие товаров поражало воображение. Вселенское довольство, избыток материальных вещей странным образом мотивировали на активность и повышали жизненный тонус. Возникало страстное неосознанное желание иметь все эти игрушки цивилизации. Зарождалось и росло стремление к обладанию атрибутами жизненного комфорта и процветания. Нахлынувшее вожделение переполняло сознание. В мозг назойливо вклинивалась мантра: «надо работать, надо работать, надо работать». После оптимизирующего утреннего променада я приступал к ежедневному труду полный сил и энергии.  Я был всецело готов к строительству своего персонального капиталистического будущего.                Ранним утром в один из обычных рабочих дней я привычно пылесосил ковролин, как вдруг за окном увидел странную, похожую на обезьянку, девушку, которая  эмоционально жестикулируя, знаками указывала на запертую дверь. Она молитвенно складывала руки и просительно морщила обезьянье личико. Я подошел и отпер дверь. Передо мной стояла небрежно одетая худощавая девица бомжеватого типа с помятым бледным лицом и сальными, давно не мытыми, волосами. Сбивчивой скороговоркой гостья хрипло прострекотала длинную маловразумительную фразу, из которой я понял только то, что она беременна и ей срочно надо в wc. Из чувства сострадания к женщине «в положении» я любезно позволил ей пройти. Поступил как джентльмен. Минут через десять выйдя из туалета, девица по несчастливой случайности столкнулась с Робертом – его служебная каморка находилась как раз напротив туалетной комнаты. Пропорхнув по залу, она благодарно улыбнулась мне щербатым ртом:  «Thank you, sweet heart!», и, махнув на прощание рукой, вышла из ресторана. Роберт был крайне раздосадован вторжением какой-то неизвестной особы, причем, весьма непрезентабельного вида, в его личное владение:
– Кто впустил сюда эту грязную бомжиху? Это же наркоманка, отребье, шваль. Не хватало мне здесь еще паршивой заразы какой-нибудь.                Я попытался оправдать свой поступок, что-то бормоча про беременность, человеколюбие, гуманность, но все мои доводы и объяснения не достигали  цели. Роберт разозлился не на шутку. Не знаю, какая бешеная муха его укусила. В ответ разгневанный босс окинул меня испепеляющим взглядом и грубо оборвал:
– «Никогда больше так не делай, понятно тебе?»               
Да уж… куда как понятней.  Нестыковочка вышла. Благими, как говорится, намерениями… Прокололся – обтекай… А изнутри снова донеслось родное, вечно живое, неувядаемое: «да пошёл ты»… Я уже ненавидел этого человека…                Еще один гнусный камешек в свой душевный огород, сам того не подозревая,  закинул я сам. Однажды к Роберту пришла гостья, экзальтированная молодая китаянка с приятными чертами лица и аппетитными формами. Судя по тому, с какой неподдельной радостью на лице встретил ее Роберт, это была его давняя знакомая. Как я понял, китайка оказалась его старинной  полюбовницей. Хозяин усадил гостью за стол и, оставив необходимые распоряжения Овику, присоединился к даме сердца. Потом они пили, закусывали и мирно щебетали о своем любовничьем до самого закрытия ресторана. Чтобы не тратиться на номер в отеле, Роберт решил заночевать в ресторане вместе со своей пассией. Перед уходом я заглянул в его каморку: на диванчике, в обнимку полулежали Роберт и хмельная китаянка. Парочка застыла в страстном поцелуе. Заметив постороннего, женщина высвободилась из мужских объятий и стыдливо отвернулась. Роберт как ужаленный вскочил с дивана, выскочил из кандейки и  захлопнул за собой дверь. Я понимающе улыбнулся и подмигнул: мол, дело житейское, и на прощание срифмовал:
– Good luck, good fuck, boss!
Я не знал, каким образом возникла в голове эта смысловая конструкция. Ни двусмысленности, ни иронии, а тем более скабрезности, в эту фразу я не вкладывал вовсе. В отличие от меня, уличенный в прелюбодеянии Роберт уловил в моем безобидном посыле только скрытый негатив и буквально испепелил меня злобно-возбужденным  взглядом неудовлетворенного самца. Вот дурак…                Оплошности, промашки и недоразумения, которые я допускал в процессе работы, так называемые «проколы» по лехиному определению, я воспринимал и оценивал с обостренным чувством скрытого антагонизма. Вынужденное принятие чуждых и неприятных мне вещей вызывали нервозность и порождали душевную дисгармонию. Разномыслие и отсутствие взаимопонимания между мной и Робертом невольно провоцировали и приближали конфликт. Я это тонко чувствовал, осознавал, но из чувства противоречия, бессознательно делал все вопреки боссу. Постепенно мои личные суждения перерастали в осознанный  бунтарский протест. Это были мелкие, по-детски наивные, бессмысленные и совершенно бесполезные, с точки зрения воздействия на Роберта, поступки. Глупое одностороннее соперничество. Борьба с ветряными мельницами. В отсутствие клиентов я, вопреки запрету босса, выходил из ресторана и прогуливался по улице. Уличная жизнь была другая, она по духу отличалась от душного ресторанного мирка. Я часто заговаривал с одной негритянкой, уличной торговкой, расположившейся с разной мелочевкой неподалеку от ресторана. За ее необъятные формы я прозвал ее aunt Molly. На прозвище тетушка Молли не обижалась и была весьма словоохотлива. У нее был приятный голос и добрые глаза большой черной мамы. Книжный персонаж марка Твена.                Чуть дальше на перекрестке, бездомный по имени Гарри продавал старую ношеную одежду, аккуратно развешанную на юзаной магазинной стойке. Свою «коллекцию» Гарри собирал на помойках, выискивая и отбирая в мусорных контейнерах сравнительно хорошие вещицы. У него были грязные нечесаные волосы до плеч и беззубый рот. Пожалуй, единственное, что могло привлечь клиентов к «бизнесу» Гарри – это его глаза. Небесно-голубые, добрые, невинные, по-детски чистые. Наверное, в прошлой жизни парень он был неплохой и вполне приличный, но в какой-то драматический момент жизни судьба обошлась с ним жестоко, превратив его в парию общества. Что меня удивило, бодренький вид и внутренний настрой этого человека свидетельствовали  об обратном. Очевидно, как и многие его бездомные сотоварищи, Гарри просто смирился со своим положением. Такое здесь часто случается.  Мы перекинулись несколькими скупыми фразами. Беззубый рот Гарри шепелявил, и я с трудом мог разобрать картавость его сбивчивой несвязной речи. К тому же долго находиться рядом с этим человеком было просто невыносимо – от продавца воняло за версту всеми помойками Лос-Анджелеса. Чтобы не травмировать обоняние токсичными испарениями, я поспешил распрощаться с Гарри:
– Успеха тебе в бизнесе, ковбой! Живи и радуйся, чувак, – ты гражданин великой Америки.                На противоположной стороне улицы устроил обширный garage sale интеллигентного вида человек, как выяснилось – безработный кинорежиссер. Мы разговорились. Для меня творческая профессия режиссера кино – а особенно в Голливуде – это было нечто экзотическое, недосягаемое,  жизненная ступень не для простых смертных.  А тут передо мной стоял и распродавал свой нехитрый скарб обычный человек, безработный гражданин США.  Из невеселого рассказа этого человека я узнал, что действительного успеха в киноиндустрии  добиваются лишь единицы. На десяток тысяч профессиональных киношников  приходится один удачник. Таких как он, образованных лузеров, не счесть по всей Америке. Можно годами ждать, пока тебя заприметят кинематографические боссы, но так и не дождаться своего звездного часа.                Печальное откровение. Безотрадные перспективы. Закончив разговор на минорной ноте, пожелал мужику gоod luck. От души. В ответ – трогательно-грустная улыбка зыбкой надежды: «Thank you».                Чтобы создать в ресторане национальную атмосферу, Роберт обычно включал армянский музон, что вполне соответствовало специфике, а также интерьеру заведения. Меня раздражало гортанное звучание национальных песнопений, из которых я не понимал ни слова. И тогда я менял кассету и заводил свой любимый рок-н-ролл. Роберту мои шпильки, естественно, не нравились. Он с раздражением переставлял магнитофонную кассету, и ресторан снова заполняла музыка Армении. Неплохая, кстати сказать, распевная, мелодичная и гармоничная. Музыкальные фразы наполнены уникальным полифоническим звучанием. Своеобразное явление в музыкальном мире. Я как музыкант это очень хорошо понимал. Но тут дело было в другом  – на меня снова накатила волна тяжеловесного ПРОТИВ. Спустя годы, умудренный опытом, я осознал наивность своих эгоистических попыток переиграть жизнь. Со временем острые шипы противоречия затупились и пообломались. Для того, чтобы изменить правила игры, необходимо было пересмотреть собственную шкалу ценностей. Поменять приоритеты, взгляды, мнения, оценки. И как следствие, перестроить свое поведение в соответствии с требованиями внешнего мира. Чтобы хорошо жить, сладко есть и крепко спать, надо было приспосабливаться. Придушить личную волю,  наплевать на право выбора и, безжалостно поправ неуемное укоряющее эго, вылепить из себя безропотного конформиста. Для этого я должен был в корне переустроить свою жизнь. А надо ли?                Тесновата кольчужка, однако. Не мой размерчик. Жить по чужому сценарию, даже если он придуман в  Великом Голливуде, – не моя роль. Обманывать себя я так и не научился. Не умел. И  не хотел.                В один из воскресных дней в ресторане был аншлаг. В эти дни проходило первенство NBL.  Баскетбольные матчи высшей лиги – событие общенациональное. Американцы просто фанатеют от всяких спортивных состязаний, особенно от баскетбола. У всех на слуху были названия топовых команд:  Los Angeles Lakers, Chicago Bulls, Atlanta Hawks, Boston Celtics. На все время соревнований Роберт устанавливал в ресторане телевизор, чтобы гости и фанаты могли наблюдать за игрой, а заодно и пополнять бюджет заведения. Эмигрантское сообщество не уступало аборигенам, и, пытаясь во всем уподобляться американцам, с диким восторгом болело за своего кумира. Патриотическая дань местечковых болельщиков отдавалась, разумеется, всенародно любимой команде Los Angeles Lakers.                За мой, сейчас единственный в ресторане, свободный столик, уселись  два американца, а мне, как известно, было разрешено иметь дело только с русскоязычными клиентами. Как назло, Арчи прихворнул, а Овик отпросился, чтобы встретить родственника из Армении. Лешка был загружен работой со своими клиентами. Ситуация была патовая. Гости ждали. Время шло. Я вопросительно взглянул на подошедшего Роберта: «Что делать?»   В ответ босс кивнул мне головой:  мол, давай, работай.                По закону подлости все пошло наперекосяк. Я подошел к столу и принял заказ. Оба гостя заказали одно и то же блюдо – «жареный говяжий стейк под сырным соусом». Один из клиентов потребовал, чтобы лично для него мясо было приготовлено без сыра. Сказал, что сыр он вообще не ест. Пояснил, что у него аллергия, поэтому продукты, содержащие сыр,  ему противопоказаны. Говорил он быстро и неразборчиво, и я не расслышал фразу до конца. Тут еще телевизор орал на полную мощь, и баскетбольные фанаты вопили на весь кабак, радуясь очередному заброшенному в кольцо мячу. Я не придал значения просьбе взыскательного клиента – обычный общепитовский привереда. Дома, небось, жрёт все подряд, а здесь корчит из себя гурмана, выпендрёжник. Кухню о спецзаказе я не предупредил, и блюда были приготовлены по обычному рецепту. Когда я поставил тарелки на стол, разборчивый аллергик сразу унюхал запах сырного соуса. Что тут началось!  Возмущению обиженного клиента не было предела. Он весь издергался от негодования. Даже сбледнул с лица, бедолага. Я, грешным делом, подумал, что сейчас его кондратий хватит. Раздосадованный клиент не переставал верещать:
– Deformity! It's outrageous! What kind of restaurant?! Where is the owner?
В вольном советском переводе это что-то типа: «ужасть! не кабак, а забегаловка! дайте жалобную книгу! позвать сюда директора»                Роберт, натянув на лицо виноватую улыбочку, стоял как оплеванный, когда этот тип выговаривал ему свои претензии. Босс извинился за недоразумение и, чтобы успокоить капризного клиента, сказал, что допустивший оплошность официант уже уволен. «Уволенный» демонстративно скинул халдейский передник и поспешил исчезнуть из зала. Это был первый и последний раз, когда я обслуживал аборигенов.                Неврастеник. Хворь ходячая. Все испоганил увечный. Лечиться надо, а не по кабакам шастать…                Наша конфронтация усиливалась, и это долго продолжаться не могло. Роберта, как полноценного хозяина, заколебали в доску выкрутасы нового работника, а мне до беса осточертело постоянно чувствовать себя человеком второго или третьего сорта. Ниже третьего не опускаюсь, это уже полный отстой. Отхожая яма. Никогда не думал, что положение подневольного холопа может быть настолько унизительным. Оцивилизованное крепостничество вместо хваленой свободы. Не для того я сюда за тыщи верст пёрся, чтобы как червь пресмыкаться перед каждым куском чванливого дерьма. Достало все: раздражающий армянский говор, выкобенивающиеся клиенты, палочная дисциплина, добровольно-принудительное заточение в постылых кабацких стенах. И эта пахота… Непрерывная, безудержная, выматывающая. Я никогда не чувствовал себя настолько разбитым, морально уставшим и душевно истощенным, как сейчас. Мечта о лучшей доле распадалась на бесформенные фрагменты. Последней каплей, переполнившей чашу до предела натянутых отношений с Робертом, послужил мой телефонный разговор с женой. Видимо, очень по мне заскучав, она сама позвонила в ресторан. В разговоре с ней я весьма нелицеприятно отозвался о своей нынешней работе и об окружающих людях, упомянув недобрым словом и самого хозяина заведения. Раздраженным тоном в резких выражениях я откровенно излил подруге жизни все, что накипело. Поносил всех и вся без всяких околичностей и экивоков. Телефонный аппарат висел на стене в коридоре рядом с кандейкой Роберта, откуда он хорошо слышать мои желчные словесные выплески. В том, что босс подслушивает, я не сомневался, но это меня отнюдь не смущало. Напротив – я из вредности специально говорил громче, чем обычно, добавляя в свои филиппики еще больше негатива. Видимо, досыта наевшись моих ядовитых нападок, Роберт вышел из своей каморки, пробуравил меня уничтожающим взглядом и молча прошел мимо. Весь он был какой-то раздосадованный и хмурый. Словно муху проглотил. А мне было плевать на все с высокой колокольни. Я сказал свое слово – он услышал…                После каждого «прокола» мои  акции «ценного кадра» стремительно падали. Крах моего нынешнего статуса был неминуем. Рано или поздно это должно было произойти.  Когда гешефт помашет ручкой  – дело времени…                На следующий день я, как обычно, вышел на работу. Меня встретил Роберт и сказал, что я сегодня выходной. Неожиданное заявление. Я не стал задавать вопросы и вникать в детали. Это как раз то, что мне сейчас нужно. Какое счастье – на целый день я избавлен от кабацкой рутины и мрачных мыслей. Свой нежданный выходной я провел как сибарит в святом ничегонеделании. Валялся на диване, листал газеты и журналы, слушал радио,  дремал. Когда пустое дуракавалянье  надоело, встал и подмел комнату,  отпарил брюки, постирал форменную  рубашку и принял душ.  Освежившись холодной водой, переоделся во все  чистое и в отличном расположении духа вышел из дома. Спешить мне было некуда. Долго и бесцельно шатался по близлежащим улицам,  глазея по сторонам.  Заглядывал в магазины, чтобы ненадолго спрятаться от уличного пекла  и охладиться под  воздушными струями кондиционеров. Недорого и сытно перекусил в пиццерии. За последнее время я вымотался настолько, что этот беззаботный день казался подарком. Вечером, не дождавшись никого из ребят, умиротворенный и довольный собой, я завалился спать.                Когда на следующее утро я появился на работе,  Роберт снова заявил, что я и сегодня тоже выходной. И завтра… Я не совсем понял, что он хотел этим сказать,  но в интонации произнесенной им фразы уловил некий подвох. Насторожил  безразличный,  пустой,  направленный в сторону  взгляд. И выражение лица, и осанка – в  нем все просто кричало о непримиримом победоносии. Передо мной был инквизитор, только что отправивший на костер еретика. Тут до меня с мучительной кристальной ясностью дошло – меня вышибли, я только что лишился работы. Меня вычеркнули из хозяйских списков и, как ненужную вещь, вышвырнули на улицу. Как когда-то в детстве за плохое поведение непослушного мальчишку выперли из школы. Меня взбесил не столько  сам факт остракизма,  как иезуитская форма его выражения. Можно было прямо сказать в глаза: «ты уволен, парень».  А напоследок, чтобы смягчить ответную реакцию,  вежливо добавить: «спасибо за работу».  И все, вопрос закрыт.  Я бы не обиделся на туповатый,  плохо прикрытый сарказм.  Хрен-то с ним,  невелика потеря. Тем паче, что  неосознанно я сам этого желал и был внутренне готов к подобному финалу. Так нет же, надо было еще и поиздеваться над человеком.
                сродно людям упавшего еще ногой попрать…
Армянские штучки, bля… чтоб ты сдох,  козлина ереванская… шампур тебе в задницу…
Очевидно,  во всем мире напыщенные главнюки и самодовольные управители следуют единому правилу:
                ты начальник – я дурак,
                я начальник  – ты дурак…
Горбатого могила исправит…
Меня охватило смешанное чувство обиды и возмущения. Кровь ударила в голову. Я даже не нашелся, что ответить на хитроумно завуалированное требование Роберта. С трудом сдерживая эмоции, я с ледяной брезгливостью взглянул на него и, со злостью оттолкнув от себя тяжелую стеклянную дверь, вышел вон из ресторана.                Это был удар исподтишка. Подляна.  Конкретная. Несмотря на давно созревшее категорическое намерение порвать с тлетворной кабацкой средой, подленькое заявление босса вызвало во мне взрыв негодования. В запальчивости  я даже хотел вернуться, и под занавес отвесить хороший пендель старому самоуправцу. Типа «попрощаться  и сделать дяде ножкой больно», но лепший друган и соратник Лешка вовремя отговорил меня от бредовой идеи:
–  Это лишнее, Фил.  Влетишь в блудняк.  Он точно заявит в полицию, а его армяшки пойдут в свидетели. Тебе это надо? Забей.
С Лехой было трудно не согласиться.  Рукоприкладство ни к чему хорошему не приведет. Неизвестно, чем бы все закончилось, осуществи я на деле свою хулиганскую выходку. После этого кроме кучи проблем в сухом остатке ничего не останется. Короче,  пендель – это шанс  по уши вляпаться в крупную неприятность. Когда стресс поутих, я подумал: «если от мелочных  обидок работники начнут почём зря раздавать пинки  и тычки своим боссам,  то вся деловая Америка  погрязнет в разборках и  мордобитие».  А это беспредел.  Это недопустимо.  Это не джунгли. Мы живем в цивилизованном мире.                По сути,  обижаться мне следовало только на самого себя, и корить свою несдержанность.  Разумный, способный анализировать человек, тщательно в себе покопавшись, в любом  инциденте всегда отыщет собственную неправоту. Для этого надо поставить себя на место своего обидчика. Но далеко не каждый способен на этот шаг. Уязвленное эго обиженного не позволяет принять и понять позицию оппонента. Недопонимание  порождает непримиримость и агрессию, что ведет к непредсказуемым результатам.  Хорошо, если неразрешимый спор приводит к достижению компромисса или судебным разбирательствам,  хуже – когда к самоуправству с драматическим или трагическим финалом.                В моем конкретном случае конфликтующие стороны руководствовались своей правдой. Каждый из нас преследовал свою цель и защищал свой интерес. А когда Роберт передал через Лешку мое недельное жалование в полном объеме,  я устыдился своего внезапного гневного припадка. Шеф оказался порядочней, чем я предполагал. Если разобраться по совести, то не Роберт,  а я первый начал провокационные действия и стал устраивать несуразные демарши. Заказывали драку – распишитесь в получении. Следовательно,  мне как заказчику и платить по счетам. Сам заварил кашу – теперь сам и расхлёбывай.  В чужой монастырь со своим уставом не ходят.                Ладно, проехали. Бывало и хуже. Потешил мятежный дух, и успокойся. Forget it baby. Life goes on…                Я впервые в жизни очутился в шкуре безработного.  К тому же  в далекой загранице.  Причем, в стране,  где безработица  – не случайность, но явление социальное. В памяти всплыли однообразно мрачные картинки из школьных учебников, иллюстрирующие ужасы капиталистической жизни. На них были изображены жалкие, поникшие фигуры людей в грязных оборванных лохмотьях,  понуро стоящих в длинной очереди за порцией бесплатной похлебки.   Одним словом – капитализим. Олицетворение упадка.  Воплощение неизбежного зла. Меня всего аж  передернуло от этого видения.  Сгинь, нечистая сила…
                когда вам звонит прошлое,  не отвечайте  –
                ничего нового вам не скажут…               
Вдобавок к illegal alien, я приобрел новый социальный статус – american unemployed.  Не то,  чтобы я очень переживал  из-за случившегося, но было как-то не по себе. Досаждало неприятное ощущение сжимающего дискомфорта. Что ж, как говорится, бог дал – бог взял. Будда мудро заметил: «ваши страдания вызваны вашим сопротивлением тому, что есть».  Это означает, что страдания возможны только тогда, когда мы отказываемся принимать происходящее. Если можно что-то изменить,  необходимо принять меры. Но если изменения невозможны, то существуют  два варианта: принять ситуацию и отпустить негатив или долго, увлеченно и страстно страдать.  Жизнь только начиналась, и я однозначно  выбрал первый.
                что день грядущий мне готовит?
                его мой взор напрасно ловит,
                в глубокой мгле таится он.
                нет нужды; прав судьбы закон.
Что удивительно,  оказавшись в столь незавидном положении, я совершенно не чувствовал себя деморализованным и бесправным изгоем общества. Я не мог разгадать природу моего нынешнего состояния. Это был незнакомый, странный, но жизнеутверждающий и обнадеживающий душевный настрой. Я на клеточном уровне ощущал дыхание свободы, веяние свежего ветра и прилив новых сил. Не было ни горести утраты,  ни раскаяния, ни сожаления о прожитых кабацких днях. Приобретенный опыт оказался бесценным даром. Немногочисленные, но полезные связи, которыми я обзавелся в процессе работы,  поспособствовали  мне выйти из тупика безысходности и неопределенности. Передо мной открылись возможности перехода на иные уровни существования. Расширялись жизненные горизонты, определялись перспективы,  намечались цели дальнейшего развития. Цепи сброшены. Руки развязаны. Путь в будущее свободен. Иди, не оборачиваясь, и не сворачивай с намеченного пути...                Возможно, мои слова покажутся чересчур пафосными, но иными словами описать  мое тогдашнее состояние просто невозможно.                Нет худа без добра и добра без худа. Диалектика жизни. Равновесные силы неизменно восстанавливают жизненный баланс. Однажды Лешка принес благую весть: мы съезжаем из этой хаты в  более пристойное жилище. Наш кабацкий приятель Армен  где-то отыскал недавно освободившуюся студию в приличном районе, и, чтобы сэкономить на аренде, предложил снять ее на троих. Съем жилья вскладчину – распространенное явление. Не накладно и не скучно. Апартамент большой, со всеми удобствами. В кондоминате имеется гараж, есть прачечная,  бассейн. Все устроено для нормальной жизни. Аренда обойдется несколько дороже нынешней, но и место того стоит – за комфорт надо платить. Короче  – надо брать, пока не заняли. Я  согласно кивнул,  –  «Ok, done»  Один из наших соседей, парковщик отеля, сошелся с женщиной, армянкой. Чтобы облегчить совместную жизнь, парень переселился к сожительнице и съехал с квартиры.  Мотыжить на оставшегося в лачуге азартного дармоеда у нас не было ни малейшего желания. Молодой здоровый лоботряс  достал всех: баклуши бить  – не мешки ворочать. Пускай  халявщик поищет других сердобольных лохов. А лучше – какую-нибудь работу. Это его проблемы. На следующий день мы с Лехой перебрались в новые апартаменты.                Армен, мужчина лет около 30, уже два года обретался в Лос-Анджелесе. Ждал от властей подтверждения статуса политического беженца. Он несколько раз безрезультатно обращался за помощью в благотворительный фонд армянской диаспоры. Каждый раз одна и та же скучающая  девица-армянка с безразличным видом просила его заполнить анкету и ждать звонка. После бесконечного ожидания телефонных вестей терпение заканчивалось,  и Армен снова  являлся в эту контору. В офисе фонда давно забыли о его существовании,  и вся процедура «помощи и поддержки» начиналась сызнова: заполните анкету,  ждите звонка. Тривиальная ситуация обещаний продолжалась месяца четыре. После неудачных попыток обратиться к чувствам и сострадательности бывших соотечественников,  разочарованный  Армен,  наконец, уразумел, что в этой стране халявы не дождешься,  и надеяться надо только на самого себя.                В советской Армении Армен поступил на службу в органы милиции. Служил он  «правильно», с разумным рвением. Не высовывался,  но и не прятался в тень от ответственности.  Был на хорошем счету у начальства.  Молодой, исполнительный,  перспективный опер быстро дослужился до капитана.  Когда в Закавказье с новой силой разгорелся этнополитический конфликт,  честный офицер, не желая участвовать в кровавых акциях подавления, дезертировал из милицейских рядов. Оставив жену и малолетнюю дочь на попечение родственников, невыездной  милиционер обратился за помощью к своим бывшим подопечным. Криминальные умельцы сварганили «правильному менту»  липовую выездную ксиву, и  политический беженец Армен при содействии международной армянской диаспоры благополучно свалил в Штаты. Конфликт между азербайджанцами и армянами, имеющий давние исторические и культурные корни, приобрёл новую остроту в годы советской перестройки на фоне резкого подъёма национальных движений в Армении и Азербайджане.  В те страшные времена кровавого мракобесия многие армяне вынуждены были бросать нажитое и, спасаясь от гибели, покидали родину предков. Это была война...                Постоянной работы у Армена не было, языка он не знал, зарабатывал на жизнь, чем придется. В основном таксёрил в армянских таксомоторных компаниях. У него была своя «ауди 80»,  старенькая,  но еще довольно крепкая. На ней он катался от случая к случаю, когда появлялись деньги на бензин. Парень он был не глупый, покладистый, общительный, и мы быстро нашли с ним общий язык.
Аpartment
Наше новое обиталище располагалось в спокойном безопасном районе, без  навязчивого и раздражающего присутствия латиносов, азиатов и чернокожих. По сравнению с прежней убогой халупой это были настоящие хоромы. Студия была просторная, квадратов 20, наверное, и абсолютно пустая. За исключением встроенного шкафа, колченогого расшатанного стула и висящего на стене телефонного аппарата, обстановка в комнате отсутствовала. В обширном пространстве студии мы без труда разместили три дивана и тумбочку под телевизор. Спальной мебелью мы обзавелись на уличных развалах. Избавляясь от состарившихся вещей, жильцы  обычно выставляли ненужный хлам на улицу. Нам оставалось только успеть подобрать и перенести найденные предметы домой раньше городских мусорщиков. Поэтому акции захвата трофеев проходили, как правило, по утрам. По советским меркам диваны были просто шикарные, не продавленные, не засаленные, без характерных отметин домашних питомцев.  В таком состоянии мебель могла прослужить еще не один десяток лет. На одной из уличной свалок мы надыбали пару старых дефектных телевизоров, один из которых только показывал,  другой  – только говорил.  Мы использовали оба ящика одновременно. Синхронизация процессов изображения и звука телеприемников нас вполне устраивала. В апартаменте имелся стандартный набор необходимых удобств: газовый обогреватель, ванная, совмещенная с туалетом, холодильник,  микроволновая печь. Продукты мы закупали впрок мелким оптом на продовольственных складах. Армен слыл большим докой в вопросах закупок. За два года мытарств бывший сыскарь хорошо изучил все наиболее выгодные продуктовые точки. Сказывался опыт оперативной работы. Различные фрукты и овощи можно было заполучить около  продуктовых  маркетов. Задаром и в любом количестве. Если на банановой кожуре проявлялись хоть небольшие пятнышки, то такой продукт считался непригодным к продаже. Коробки с бракованными бананами выставлялись на улицу для утилизации. В отличие от других, на вид привлекательных, но совершенно безвкусных плодов, это были самые ароматные, самые сладкие, самые вкусные, «медовые» бананы. То же самое происходило с грушами, яблоками и овощами. За все время пребывания в штатах я не видел ни одной фруктины или овоща даже с небольшими признаками естественной подпорченности. Санитарная и таможенная службы строго следили за  состоянием плодоовощной продукции местных фермеров. Для того, чтобы обезопасить местный рынок от вредоносных сельскохозяйственных паразитов, ввоз в США любых овощей и фруктов частным лицам запрещен. Был случай, когда одна, ничего не подозревающая, туристка при выходе из самолета положила недоеденное яблоко в сумку. Как человек  воспитанный, спрятала огрызок без всякой задней мысли, чтобы позже выбросить его в мусорку. Впоследствии женщина жестоко поплатилась за свой, казалось бы, невинный поступок. На таможне угрозу национальной фруктовой безопасности обнаружили, и, невзирая на слезы и оправдания, оштрафовали нарушительницу на крупную сумму. Вот  глупая!  Надо было просто оставить мусор в салоне. Культура поведения подвела…                Яблоки, груши, апельсины, лимоны, персики  были словно вылеплены из воска и умело раскрашены, виноградные ягоды сверкали как стеклянные бусины, помидоры напоминали чуть сплюснутые пластмассовые шарики, длинные пупырчатые огурцы почему-то сразу вызывали в уме ассоциацию с dildo. Все это плодоовощное изобилие казалось  ненастоящим,  игрушечным, суррогатным. Порой возникало странное фантасмагорическое ощущение,  что и ты тоже находишься в искусственном, вымышленном, синтетическом мире, и что ты сам ненастоящий, фиктивный. Одноразовый.
                что-то здесь было не так…
                что-то не так…
Из нашей компании один Лешка имел постоянную работу у Роберта.  Армен  время от времени «бомбил» на старой тачке у знакомых владельцев таксомоторных  компаний. Я вынужденно бездельничал, сидел дома и штудировал прессу в поисках подходящих вакансий. Предложений в газетах встречалась масса, но в большинстве случаев требовалось официальное разрешение на работу. Для этого необходимо было для начала оформить  social insurance card,  документ, о котором я ни сном, ни духом. Получить такой документ было далеко непросто. Процедура оформления права на труд сопряжена с большими сложностями.  В этом, архиважном для любого эмигранта, вопросе без юридической поддержки не обойтись – а это затраты,  и немалые.  У меня на это пока лишних денег пока не было. Приходилось искать нелегальную работу только for cash.  Перелистывая страницы местного еженедельника,  я случайно наткнулся на любопытное объявление: для съемок фильма киностудии требовался водитель-каскадер на своем авто. Оплата почасовая, высокая. Сумма гонорара не указывалась – работенка явно неофициальная, как раз для Армена. Вечером я сообщил ему о моей газетной находке – радость была неописуемая. Перед бывшим капитаном милиции замаячили лавры Голливуда, слава, признание, богатство. Армен по-кавказски растрогался:
 – Спасибо тебе, Феликс-чжан, я твой должник. Понимаешь, я всю жизнь мечтал погонять именно так, без правил, ограничений, знаков и прочих запретов. 
Поскольку из нас троих никто, кроме меня, не владел английским в достаточной степени, переговоры с работодателем приходилось проводить мне. Как только я слышал в трубке английскую речь, в  голове сразу оживали заученные формы и шаблоны официального общения.   Собеседование с менеджером кинокомпании прошло как нельзя лучше. Успешная договоренность об участии Армена в съемках боевика была достигнута. На следующий день, ровно в 9:00 a.m, новоиспеченного каскадера ждали на съемочной площадке киностудии. Съемки продолжались неделю. Работа каскадера настолько увлекла и понравилась Армену, что он, как основной распорядитель нашим апартаментом, решил освободить меня от арендной платы за жилье.  Лешка тоже был не против этого. Ему порядком надоело пыхтеть и надрываться в армянской вотчине Роберта, и он потихонечку подыскивал себе другое место. Сейчас перед ним стояла  маленькая бытовая цель – купить тачку. Поэтому пока бросать работу в ресторане не имело смысла. В поисках подходящего контракта им обоим помочь мог я – человек, неплохо знающий язык и способный грамотно объясняться с потенциальными работодателями. Поскольку сейчас я был не у дел, просмотр газетных и журнальных  рубрикаторов с пометкой «job» стал моей ежедневной  обязанностью. Ребята постоянно снабжали меня нужной бесплатной прессой.  Свежие газеты и журналы стопками лежали на прилавках супермаркета. Старые экземпляры, как ненужная макулатура, кучами валялись на улице около мусорных баков. Я был доволен подобным развитием событий. Какая никакая, а все же «работа», и не задаром. Заодно и себе подыщу что-нибудь интересное.                Наша жизнь протекала в обычном ритме: дом – работа – дом.  Так живет подавляющее большинство американцев.  Ощущая постоянный дефицит денежных средств,  дорогостоящих развлечений мы не могли себе позволить. Отсутствие денег вовсе не мешало наслаждаться жизнью. И мы вполне довольствовались той малостью, которую она могла нам предложить. По викендам мы посещали Сансет-бульвар, где по ночам часто проходили масштабные уличные гуляния. В эти дни улица перекрывалась полицией, и все пространство заполняла праздная толпа. Кого здесь только не было: ряженые персонажи голливудских ужастиков, клоуны на ходулях,  фрики с крашенными во все цвета радуги волосами. Настоящий мини карнавал. Маленькая Венеция. Еще здесь демонстрировались необычные «танцующие» авто, оборудованные мощными динамиками, изрыгающими оглушительные звуки. Машина такой конструкции покачивалась в разные стороны, вздрагивала и подпрыгивала в ритме грохочущей музыки, как живое существо – «танцевала». Здесь можно было увидеть и обычные машинки, поднятые вверх на гигантских колесах двухметрового диаметра. Молодежь, лавируя в толпе, гоняла на байках. Позади, крепко прижавшись к парню, обнимая его талию, восседала girl friend. У простого байка заднее сиденье короткое, и плотно обтянутые шортами аппетитные девичьи полушария соблазнительно выпячивались и невольно притягивали взгляд. Распущенные белокурые волосы юных наездниц слегка развевались по ветру. Романтичная картинка. Эротичная. Приятная. Как иллюстрация из журнала «California». Что тут скажешь… Красиво…                Лешка облизывался, похотливо сглатывал слюну и во все глаза восхищенно пялился на недоступные прелести юных американских красоток… Молодость… Что может быть более привлекательней и  прекрасней этого времени жизни…                Питались мы как попало, из еды культа не делали. Главным образом всухомятку. Однообразное меню и фастфуд порядком поднадоели. Дешевая пицца вставала комом в горле. О домашней кухне приходилось только мечтать – сказывалось отсутствие женщины в мужском коллективе. Чтобы хоть изредка разнообразить скудное холостяцкое меню, мы посещали шведский стол ресторанчика Ceazler. Там за $4.99 можно было до отвала наесться всякой всячины, от первых блюд до десерта и фруктов. С одним условием: выбирай из представленных блюд, что угодно душе и желудку, и ешь, сколько влезет. Но только в помещении ресторана.  Выносить из заведения ничего нельзя. Это общее правило для всех шведских столов. Мы, как дикари с голодного острова, набрасывались на вкусности, пробуя и пожирая все, что замечали наши жадные глаза. В угоду своему вкусу я вовсю  отрывался на мороженом. Мое любимое лакомство было разных сортов, различного вкуса и с разными наполнителями. После столь обильной трапезы наши перегруженные сверх меры желудки через некоторое время начинало пучить от обжорства, что неизменно сопровождалось не очень приятными диарейными последствиями. Пищеварительная система была не в состоянии быстро переварить массу различных веществ, распиравших желудок изнутри. Организм просто не справлялся с избыточным количеством пищи, поглощенной за столь короткое время.. Хорошо, что  в нашем апартаменте был свой – бесплатный – wc…  Иначе – просто беда…                Надо сказать, среди нашей троицы я пользовался негласным приоритетом. А причиной моего исключительного положения было знакомство с Луисом. Мой друг был не каким-то второсортным  эмигрантишкой, но 100% американцем. К тому же этот американец предоставил мне кров и даже отыскал работу. В эмигрантской среде далеко не каждый мог похвастаться подобной дружбой. Я поразмыслил и решил, что не грех и воспользоваться моим эксклюзивным статус кво. Как-то разговор зашел о лешкиных друзьях, одержимых желанием свалить из совка. В своих письмах  и телефонных разговорах они слезно просили Леху выслать им приглашения для оформления визы. Это был сложный вопрос. Сам он не мог этого сделать в силу своего неопределенного положения. Надо было просить кого-то, кто имеет статус гражданина США или вид на жительство. Официально оформленный вызов с пакетом необходимых документов стоит приличных денег. К тому же никто не хотел нести  материальную  и юридическую и ответственность за незнакомого человека. Приглашенный «гость» мог оказаться кем угодно. Какой смысл рисковать? Я быстро смекнул, что на этом деле можно подзаработать и пообещал решить лехину проблему. Пустые бланки приглашений я отксерил еще в Нью-Йорке, и  опыт их заполнения у меня был. Всё сработало без сучка и задоринки – подтверждение тому – я здесь, в Америке. После того, как Леха сообщал мне данные своих московских знакомцев, я в течение нескольких дней театрально выдерживал технологическую паузу – время, якобы необходимое для осуществления бюрократических процедур. После чего торжественно вручал «заказчику» готовый документ. Чтобы не случайно не раскрыть секрет этого маленького бизнеса, мне приходилось все делать в строжайшей тайне от сотоварищей. Непосредственный процесс «оформления» приглашений для лешкиных приятелей проходил в глубине городского парка среди больших кактусов на пеньке от пальмы. В результате моего делопроизводства проблем и вопросов не возникало. Абсолютно никаких. До жопы счастливые москвичи получали визу в Штаты, а я свои  $49.99  за каждую «левую» бумаженцию. И всё в шоколаде. Как говорят у нас в Америке, nothing personal just business…
                они не знают, что мы знаем,
                что они знают, что мы знаем!
Поистине, знание – и сила, и деньги.                За недолгий период напряженного кабацкого труда  во мне спонтанно выработалась некая психосоматическая зависимость от непривычно активной деятельности. Я еще никогда не работал в столь неистовой  и кипучей житейской  круговерти. Привыкание объяснялось тем, что нервная система адаптировалась к незнакомому состоянию организма, и он стал функционировать в обновленном режиме жизнедеятельности. Сработал защитный инстинкт самосохранения. Резкий выход из интенсивного ритма жизни вызывал зудящую неудовлетворенность вынужденным бездельем.  Временами нападала и окутывала звенящая скука. Когда ребята уходили на работу, я, оставшись один, по обыкновению, перелистывал газетные страницы и отмечал интересные объявления. Когда поисковые занятия утомляли,  заваривал кофе, лакомился мороженым и смотрел передачи по ящику.  Допотопная армейская алюминиевая кружка, предусмотрительно уложенная в вещевой мешок, мне не понадобилась вовсе. Здесь вся посуда и приборы были одноразовые – это утилитарное добро мы закупали на складах за сущие центы. Не эстетично, конечно, зато удобно: поел, попил – и использованную тару в мусорку. Никаких тебе лишних посудных полосканий в раковине – вода в Калифорнии недешевая, ценный коммунальный  продукт приходилось экономить. Фарфором  и фаянсом пользуются только в богатых домах. Непривычно все это, однако…
                все стало одноразовым: вилки, ручки, одежда, фотоаппараты, машины
                и вы сами, не замечая того, тоже становитесь одноразовыми…
не мой перл, Бернар Вербер это сказал… он умный…               
Иногда я устраивал себе физкультурную паузу – брал в руки тяжелые гантели, лежащие на коврике около бассейна, и усиленно качал мышцы. После тренировки нырял в прохладную воду – кайф! Тело и мозг наполнялись энергией. Синусоида жизни пошла вверх. И это радовало…                В один из одиноких вечеров я решил пройтись. Надоело торчать одному в четырех стенах. Захотелось вдохнуть глоток свежего калифорнийского воздуха. Вечер был теплый и приятный. День клонился к вечеру. Начинало темнеть. Загулявшись, я незаметно пересек незримую границу и оказался за пределами нашего района. Зажглись фонари и осветили улицы. Я с интересом и удивлением огляделся. Видимо, это был «черный» район Лос-Анджелеса. Я впервые очутился в негритянском гетто, но, несмотря на возникшую тревожность и опасение, все же  решил продолжить прогулку. Неподалеку, под светом фонаря, я заметил одиноко стоящую  женскую фигуру. Завидев меня, женщина вышла из круга света и подошла. Это была приземистая, широкобедрая негритянка c грубым, побитым оспой, скуластым лицом. В полумраке возраст женщины определить было сложно, беспутный образ жизни оставил свой отпечаток на ее годах. Подойдя ко мне, негритоска оскалилась губастым щербатым ртом:
 – Hi, baby. Not looking for me?
Я понял намерения блудницы и в ответ отрицательно покачал головой:
– No, honey, I have no money, I'm unemployed.
Проститутка наморщила лоб и недовольно надула губы:
– Where are you from, man?
Я с наигранным пафосом заявил:
– I'm from the Soviet Union
После моих слов распутница чуть не прослезилась. С нескрываемой печалью в глазах она с материнской жалостью и состраданием трогательно коснулась черной ладонью моей небритой щеки и скорбно выдохнула:
– Poor boy! I Care you.               
В разговорной английской речи фраза  «i care you» выражает более сильные и глубокие чувства, чем  банальное общеупотребительное  «i love you».  С этими словами ночная фея послала мне округленными губами смачный воздушный поцелуй и, соблазнительно покачивая пышными бедрами, заняла свое место под фонарем удачи. Надо же – настоящая проститутка, а какая душевная! Прощаясь, помахал ей рукой:  – «Богатых тебе клиентов, киска,  good luck»!                У продовольственного магазина в неоновом свете витрины прямо на асфальте вперемешку сидели и лежали чернокожие мужчины и женщины. Грязные, оборванные,  дурно пахнущие. Эти люди явно были под кайфом – окружающее пространство окутывал густой терпкий запашок марихуаны. Они курили, пили, о чем-то спорили, громко переругивались, нелепо размахивали руками. Когда я проходил мимо, от бомжатника отделилось невысокое человеческое существо и направилось в мою сторону. Существо это оказалось чернокожей девушкой-подростком, на вид ей было лет 15, не больше. Почти ребенок. У нее была стройная девчачья фигурка, чистое личико и по-детски открытая белозубая улыбка. Алкоголь, наркотики и хронические болезни еще не успели окончательно растлить бесхитростную детскую душу и обезобразить щуплое подростковое тело. Но, судя по развязным манерам и вульгарному тону речи, юная блудница очень рано познала все прелести беспутной жизни. Среда обитания, в которой дитя порока имело несчастье родиться, к этому располагала как нельзя лучше. Девушка подошла ко мне и бесцеремонно, с каким-то наивным простодушием, произнесла чуть надтреснутым детским голоском:
– Hi. Do you want to fuck me? For just a couple of dollars?
Я оглядел девчонку с ног до головы. В  ней уже чувствовалась едва заметная проросшая женственность. Черномазенькая,  неухоженная, чумазая, угловатая, вся какая-то нескладная, – казалось бы, эти малопривлекательные качества должны вызывать реакцию отторжения и чувство неприятия. Но, несмотря на внешние недочеты, в облике черной дикарки таилась какая-то странная, манящая и порочная изюминка, придававшая ее образу некую извращенную пикантность.  И еще феромоны, неотразимые природные ароматы молодой плоти, проникающие в подкорку. Под влиянием незримых флюидов инстинктами, ощущениями и чувствами начинает рулить подсознание. Такова бессознательная реакция психики на внешнее раздражение. Так устроен человеческий организм. С этим бороться невозможно. Подавлять естественные проявления своей природы – бессмысленное и бесполезное занятие. К тому же постоянный диктат воли вреден для психического здоровья – от чрезмерного эмоционального напряжения просто снесет крышу.                А девка классная, несмотря на некоторые незначительные изъяны. Даже специфический запашок, присущий бомжам всего мира, не заглушал сексуальные токи, которые источало ее юное тело. Помыть, почистить, причесать – тёлка хоть куда. Забирай, пока не украли. Ничего не скажешь – очень соблазнительное предложение. Хорошее дело – молодое тело. Даже коротенькое затасканное платьишко не портило ее неразвитое худощавое тельце. Юное создание своим невинным откровением и непосредственностью так распалило и завело мою либиду, что я, грешным делом, клюнул на искусительную наживку. Повёлся на лакомый кусочек юной плоти как подросток в пубертате. Инстинктивно. Это и не мудрено: совсем молоденькая телочка, доступная, покладистая, на все согласная, да еще с шоколадной кожей – экзотика, фантазия. Мечта поэта. Воображение разожгло сексуальный аппетит. По телу пробежал озноб. Даже слюнки потекли от похотливого зуда мужского естества. Случись нечто подобное в родном совке, любителя свежей клубнички упекли бы далеко и надолго за совращение несовершеннолетних. Паскудная статья. Насильников в тюрьме не любят и гнобят всеми известными способами.  Ведь жертвами извращенца могут оказаться матери, жены и дети самих заключенных. Сокамерники быстро определят целочника в петушиный угол, где тот будет отбывать положенный срок со всеми  позорными последствиями. В натуре, говорю вам. Век воли не видать! А здесь, в стране свободных нравов, всего каких-то два бакса – и юная одалиска в полном твоем распоряжении. Бери, твори, выдумывай, пробуй.  Дешево и вкусно. Это ли не райское наслаждение? В затуманенной похотью голове лихорадочно  засуетились озорные тараканы: «днем ребята на работе – значит, хата до вечера свободна». Все складывалось просто ok-еюшки. В общем, было с кем, было, где и было, чем заплатить за удовольствие. В лукавых глазах моей чернокожей пассии застыл немой вопрос. На ее ожидание надо было как-то реагировать,  и я уверенно пообещал ей, что непременно приду завтра утром на это же место: – Будешь ждать, baby? Девчушка расплылась в белозубой улыбке и, вздернув брови, обрадовано закивала мохнатой курчавой головкой: –  Yes, sure, I will…               
                изощрен лукавый в искушениях весною!               
Но, как известно, человек, предполагает, а Бог располагает. Ни завтра, ни послезавтра, ни на третий день и вообще – страстное эротическое рандеву с темнокожей нимфеткой так и не состоялось. Утро, как всегда, оказалось мудренее вечерних фантазий. За ночь страстишки угасли. Перевозбужденные тараканы угомонились и разбрелись по своим извилинам. За чашкой крепкого утреннего кофе я здраво поразмышлял о вчерашней встрече. Все это, конечно, хорошо, и девочка, и секс, но риск подцепить неприятный подарочек от Венеры или еще хуже – заполучить неизлечимый смертоносный AIDS, подвергал мои благие намерения мучительному,  но вполне обоснованному, сомнению и ставил жирный крест на эгоистических вожделениях. Я допил остывший кофе и с унылой тоской в душе глубоко вздохнул. Обидно, досадно… ну ладно!
                есть грех уныния.
                есть грех прелюбодеяния.
                но самый страшный грех –
                грех унылого прелюбодеяния…
Бог терпел и нам велел. Посему богопротивные мыслишки и греховные устремления пришлось отложить до лучших времен. Аминь!                Лешка купил тачку. Рано утром он ушел из дома, ничего никому не сказав, и через несколько часов примчался на приземистом спортивном седане, типа «тойоты» Джеки. Машина была предельно компактная – ничего лишнего. Это создавало некоторые неудобства водителю. Рослый,  угловатый нескладный, Лешка мог усесться за руль, только до предела отодвинув назад водительское кресло. Тогда на узком заднем сидении едва был способен уместиться единственный пассажир. Но с отсутствием в салоне комфорта можно было смириться – мелочи. Главное, что у тебя есть свое авто. Это уже по-нашему, по-калифорнийски. Своему приобретению Лешка был рад необыкновенно. Вечером того же дня Леха по русскому обычаю «проставился», и мы дружно обмыли железного японского скакуна. Армен и Леха – пивком, я, как трезвенник – пепсиком.                Словно японский пламенный мотор взыграла лехина душа, и теперь он раскатывал по стритам и авеню Лос-Анджелеса как настоящий american boy. Однажды, когда Лешка наслаждался вождением любимой super car, случилось непредвиденное – его тормознула дорожная полиция. Все происходило как в голливудском боевике: полицейская машина, включенные фонари, мигалки,  визг сирены. Заметив погоню, ничего не подозревающий Леха прижался к обочине и остановился. Заглушив двигатель, он открыл дверь и вышел из машины. Поступил ровно так, как это принято в совке, когда тебя на дороге внезапно останавливают гаишники. Бедняга даже не успел опомниться, как копы скрутили ему руки, защелкнули на запястьях наручники и бесцеремонно уткнули физиономией  в грязный асфальт. Лешка был в шоке от происходящего. За что повязали? Причем, так жестко, как закоренелого преступника. Садисты. Он не знал, что и думать. В чем причина? Оказывается, дата регистрации обязательного техосмотра этой машины была просрочена на год. Это серьезное нарушение. Об этой «мелочи» подлый и хитрый  продавец, (кстати из эмигрантов),  доверчивому покупателю ничего не сказал, чтобы не снижать продажную цену авто на стоимость техосмотра.  Лешкина машина без надлежащего значка на регистрационном номере сразу вызвала у дорожных полицейских подозрение. Сомнительный  автомобиль может числиться в угоне, а за рулем сидеть вооруженный преступник. Поэтому копы столь изуверски обошлись с нашим товарищем. Одна из главных задач полицейского после остановки автомобиля состоит в том, чтобы сразу же убедиться, что в салоне автомобиля не происходит ничего противозаконного. Если полицейский замечает, что водитель нервничает или что-то лихорадочно ищет внутри салона, он может заподозрить его в попытках  скрыть что-то нелегальное или достать нечто опасное для жизни копа. Чтобы не провоцировать полицию на резкие движения, после остановки надо опустить боковое стекло со стороны водителя, положить руки на рулевое колесо и без лишней суеты дождаться, пока к машине подойдет полицейский офицер.                Американские дорожные  копы – это не советские гаишники. Не добрые дяди, сбивающие с водителей мзду за нарушения, как реальные, так и вымышленные. С нашими «гайцами» все просто: вышел из машины, спокойно покурил, поговорил,  «договорился»,  дал взятку – и езжай себе дальше на все четыре стороны. Здесь другие ПДД и другие ставки. Наш братан Леха этого не учел. Он просто не знал – некому было подсказать. Но сути дела это не меняет. Незнание закона не освобождает от обязанности его выполнять. Копы тут же пробили информацию по задержанному автомобилю и выяснили личные данные водителя по специальной базе компьютера, установленного в служебной машине. Не обнаружив в полицейском архиве ничего криминального, копы расковали шокированного Леху. После освобождения нарушителя от ментовских  оков, все-таки выписали ему штраф в $ 250 за отсутствие техосмотра.  Дорогостоящий  урок практической юриспруденции. Век живи и век изучай законы страны, в который намерен жить. Неприятное попадалово… но не смертельное…
                незнание закона не освобождает
                от ответственности...
                зато знание – запросто...
Это был не единственный случай, когда по невежеству своему Лешка попадал в щекотливые ситуации. Однажды после затянувшегося банкета он вернулся из ресторана далеко за полночь. Гаражная решетка кондоминиума была уже заперта, и он припарковал свою тачку в проулке между домами, около забора соседнего строения. На следующий день, отправляясь утром на работу, Лешка обнаружил на своей «ласточке» лист бумаги, прижатый щеткой стеклоочистителя к лобовому стеклу. Это была записка от соседа, владельца соседнего дома. В своем послании сосед по улице предупреждал своего соседа-водителя о недопустимости парковки авто у забора, который является его частной собственностью. Типа это противозаконно и в случае повторного нарушения он обратится в суд. «По-соседски», сука… Прочитав гнусную писульку, мы, конечно же, дружно повозмущались: «Ну и козлина! Урод недоделанный!» Тачка стояла всего-то несколько часов.  Да и то по необходимости. Никому не мешала. Что случится с его вонючей оградой?                «Священная корова» Америки показала рога. Даже место у забора – частная собственность. И ничего не поделаешь: Закон суров, но справедлив.                В очередной раз просматривая прессу в поисках вакансий, я случайно наткнулся на одно любопытное объявление. В нем тренер по фитнесу предлагал свои услуги по корректировке фигуры и снижению избыточного веса. Рядом с этим объявлением размещалось еще несколько подобных предложений с различными ценами за услуги. Одно такое оздоровительное  занятие продолжительностью 60 минут у разных тренеров колебалось в диапазоне от $50 до 100 долларов. Меня это очень заинтересовало. Недурственный доход на пустом месте. В голове мелькнула мысль: а что если и мне этим заняться? Тем более, сейчас я был не у дел, а деньги имеют обыкновение заканчиваться. Причем, происходит это быстрее, чем ожидаешь. Попытка не пытка. В любом случае я ничего не теряю, только нахожу: или зарабатываю деньги или приобретаю опыт. Основные принципы атлетических тренировок я хорошо изучил, поскольку сам, следуя новому веянию, частенько ворочал тяжести в зале. Для гармоничного развития это надо было делать правильно, грамотно сочетая тренировочную теорию и практику. Фанаты «железа» постоянно обменивались тематической литературой, перепечатанной из импортных спортивных изданий, вырезками из популярного журнала «Советский спорт» и прочей информацией о бодибилдинге, которую удавалось где-нибудь раздобыть. Тогда это было модное и повальное увлечение. Накаченные мышцы тела считались эталоном красоты.  «Качать мышцу» было престижно. Самодеятельные  «качалки», словно  грибы после дождя, возникали  повсеместно: на стадионах, в клубах, при домоуправлениях, в пустующих бесхозных помещениях, в подвалах домов, переоборудованных своими силами в небольшие спортзалы. Несмотря  на возросшую популярность атлетизма среди молодежи, помощи в организации и финансировании новых спортивных проектов ждать было не от кого. Критика  иноземного новшества потоками лилась со всех сторон. Масла в огонь подливали адепты  классического вида тяжелой атлетики: это «надувные мышцы»,  бессмысленное занятие, никакой пользы, только вред здоровью, ну и всякая подобная хренотень.  А если копнуть глубже, так сказать идеологически и морально-политически, то все это квазиспортивное недоразумение – происки проклятого запада, направленные на то, чтобы принизить значение отечественной тяжелой атлетики и опорочить славу советского спорта. Невзирая на явное и скрытое противодействие завистников и недоброжелателей, энтузиасты доморощенного пауэрлифтинга сами пробивали бреши в стене бюрократического равнодушия,  вкладывали личные средства в покупку тренировочного инвентаря и спортивных снарядов.   Арнольд Шварценеггер, мировая знаменитость бодибилдинга, был кумиром всех советских культуристов. В годы его молодости в Австрии действовал закон, по которому  каждый юноша, достигший совершеннолетия, на год призывался в армию. Не исключением стал и Шварценеггер. Однажды во время службы будущий Терминатор ушёл в самоволку. Он тайком сбежал из части на соревнования за звание «Мистер Европа». Игра стоила свеч – это была его первая большая победа. Самовольщику присудили первое место, но возвратившись в расположение, нарушитель армейского устава был вынужден провести несколько дней на гауптвахте.                «Я не мог пропустить столь важное для меня событие. Это был шанс, и я не думал о последствиях», – позже вспоминал Арнольд. Спустя два года, он завоевал титул «Мистер Вселенная». Шварценеггер оказался самым молодым обладателем этой награды за всю историю бодибилдинга. Легендарный эмигрант, выступавший под всевдонимом «австрийский дуб», пять раз завоевывал титул «Мистер Вселенная» и семь раз «Мистер Олимпия». Арнольд  стал иконой спортивного стиля.  Идолом бодибилдинга. Благодаря незаурядным физическим данным, Шварценеггер был приглашен в Голливуд, где успешно снялся во многих известных фильмах.  Возросшая  популярность знаменитого атлета и успешного киноактера способствовала головокружительной политической карьере. На пике всенародной славы Арнольд Шварценеггер был избран губернатором штата Калифорния.
                костлявый паренек из Австрии, который сумел вырасти,
                стать губернатором Калифорнии,
                и  получил возможность говорить от имени президента –
                это и есть эмигрантская мечта.
Arnold Schwarzenegger, Governor of California. I’ll be back!
P.S. На самом деле со Шварцем все происходило намного проще, чем преподносила эту историю ангажированная пресса. Своему политическому взлету малообразованный Шварценеггер обязан отнюдь не исключительным личным качествам выдающегося деятеля или незаурядным умственным способностям. И уж никак не накаченным мышцам брутального самца. Арнольд просто удачно и выгодно женился. Его супруга принадлежит к семье Кеннеди и приходится племянницей 35-му президенту США, Джону Ф. Кеннеди. Австрийский пацан вовремя сориентировался, уловил нужный момент и безошибочно выбрал правильный курс в жизни. C'est la vie…
                держи нос по ветру… и будет тебе удача…
Своими, пока еще умозрительными, планами и намерениями я поделился с Лешкой, который отнесся к этой идее со всей серьезностью. Он очень внимательно меня выслушал, потом достал блокнот, ручку и тут же начал выстраивать примерный бизнес-план. Не знаю, когда и где Леха нахватался основ менеджмента,  но, надо признаться, у него это неплохо получалось. Все этапы будущего совместного бизнеса были систематизированы и объединены в единое целое. Обязанности и доходы каждого участника тандема  были строго распределены: я – непосредственный исполнитель проекта, Леха – мой менеджер. По идее мне, как человеку, занятому более напряженным  трудом, должна была полагаться львиная доля дохода, а Лехе  как администратору  – процент от прибыли. Типичное распределение средств между участниками подобного бизнеса.  Но я по доброте душевной решил работать с Лехой fifty-fifty, посчитав, что такой расклад будет более справедливым. Пока же мы делили шкуру неубитого медведя.  Нужны были клиенты, готовые платить за свое телесное совершенство. И чем больше их появится, тем лучше для нашей корпорации. Тем более,  что за тренинг мы решили установить цену вдвое ниже рыночной.  Заботу о привлечении клиентуры Леха взял на себя:
– Фил, слухами земля полнится. Добавим одного на разживу,  а там лиха беда начало – клиент косяком пойдет.  Точно, говорю тебе. Удачи нам!                Оптимизм  Лехи вселял в меня уверенность в несомненном успехе нашего предприятия.                Мужик сказал – мужик сделал. Не откладывая в долгий ящик, на следующий же день новоиспеченный промоутер приступил к реализации нашего проекта. Во время работы он настоятельно рекомендовал меня посетителям ресторана,  выцеливая  из общей клиентской массы перекормленных толстомясых пузанов. Леха врал самозабвенно и артистично,  плетя небылицы о моем прошлом. Он представлял меня уникальной личностью,  человеком, который изучал тайные восточные практики в монастыре Шаолинь, и всю сознательную жизнь только тем и занимался, что сгонял жиры с  тучных мужиков и дебелых дам.  Свою устную рекламу он подкреплял тематическими иллюстрациями, вырезанными из спортивных газет и журналов. На мужских  картинках были изображены накаченные пляжные мастодонты, в различных позах демонстрирующие атлетическую  анатомию. С женских фотографий кокетливо и жеманно поглядывали гламурные сексапильные красотки, оснащенные классическими параметрами 90x60x90,  якобы прошедшие курс  физической  трансформации под руководством известного гуру. Под титулом  «известный гуру»  Леха, разумеется,  подразумевал меня. Активный пиар принес нашей корпорации свои плоды. Первым клиентом, который возжелал быстро и за недорого уподобиться внешности античных богов,  стал Илюша, средних лет эмигрант из евреев, давно проживающий в  Лос-Анджелесе.  В потребности изменить тело его привлекала не только эстетическая сторона, но и жизненно важная необходимость. Илюша пахал таксистом, и, как большинство сотоварищей,  любил хорошо и сытно пожрать и попить, отчего у него от сидячей работы со временем образовалось солидное брюшко. От постоянного переедания ненасытная утроба  жирела, оплывший брюхан тучнел и неумолимо увеличивался в объеме. Эта крайне неприятная особенность стала доставлять ему неудобство во время работы – распухший мамон упирался в рулевое колесо и мешал управлять машиной. Илюшу это очень удручало – не живот, а комок нервов. С этой бедой надо было что-то делать.                Лешка договорился о встрече, и мы подъехали к Илюше домой, чтобы познакомиться.  Основные  условия сделки Лешка объяснил ему загодя. От меня требовалось только популярно раскрыть клиенту суть тренировочного процесса и уточнить  некоторые детали: время, место и продолжительность занятий.                Илюша проживал вместе с женой в приличном районе Лос-Анджелеса в большом дорогом апартаменте. Ультрасовременный интерьер жилища отличался лаконичной изысканностью. Основной его деталью был свет, льющийся через огромное окно во всю стену. Предметы обихода, изготовленные из прозрачного стекла, элегантный ансамбль из белой кожи – диван и два кресла, зрительно увеличивали пространство комнаты. Здесь все свидетельствовало о достатке и финансовом благополучии владельцев апартамента. Я впервые увидел необыкновенный комфорт и  ненавязчивый строгий уют реального человеческого жилища. Не квартира – реклама респектабельного образа жизни. Наверное, в таких условиях и должны жить нормальные люди в приличном обществе.  Моя трехкомнатная совковая конура 137 серии, считавшаяся в те времена  верхом жилищной комфортабельности, не шла ни в какое сравнение с шикарным жильем обычного американского таксиста.  Затертое и протухшее  «догоним и перегоним» – химера. Не догнать, а тем более не перегнать. Никогда.  Догонялка не выросла…                Если Илюша был примитивен как автопокрышка, то его супруга была весьма не простой фигурой в обществе. Неординарность этой субтильной,  прихрамывающей на одну ногу, женщины заключалась в занимаемой ею должности. Она работала в департаменте IRS. Это служба внутренних доходов правительства Соединенных Штатов, которая отвечает за налоговые платежи. Она несет ответственность за сбор большей части доходов, необходимых для финансирования федерального правительства. Это страшная, всемогущая и непримиримая организация. Не знает пощады ни к мелким налогоплательщикам, ни к крупным бизнесменам, ни к гигантским корпорациям.  Деньги – это святость.  Америка в своих глубоких корнях – страна религиозная.  Я не про вероотступников,  это другое.  Я про то самое Слово, где Бог заповедовал делиться. Если не «десятиной», то хоть чем-нибудь.  Да не оскудеет рука дающего.  Да не отсохнет рука берущего.
                деньги – это грех…
                государство возьмет ваши грехи на себя…
Делитесь добровольно,  граждане, или к вам придут и заберут силой. Работа американских налоговиков подчинена единственной цели – содрать как можно больше с честных,  а также выявить и наказать нечестных.  В Америке можно легко открыть любой бизнес, и тебя не будут домогаться два года, пока ты прочно не встанешь на ноги. Когда финансово окрепнешь, и на твоем счету  появятся денежки, вот тогда жди массированного наезда мытарей – с тебя будет что взять. На твой бизнес натравят алчную свору инспекторов, контролеров и проверяльщиков  всех мастей. Выдрессированные  псы налогового ведомства перекопают всю бухгалтерию и перетряхнут  всю канцелярию вплоть до сточенного карандаша и ржавой скрепки. Натасканные ищейки перероют все твое исподнее, будут копаться даже в грязном белье, чтобы унюхать добычу и выцарапать из твоей деловой жизни хоть один недоплаченный в казну цент. Так устроена  Система.   
  От тюрьмы и от сумы…
 18 октября 1931 года, завершился один из самых громких судебных процессов в истории Соединенных Штатов. Сенсацию вызвала даже не одиозная фигура обвиняемого –  знаменитого американского гангстера Аль Капоне,  и уж тем более не приговор: какие-то 11 лет тюрьмы плюс штраф и судебные издержки.  Юридическая изюминка  нашумевшего процесса состояла в созданном прецеденте. Отчаявшись заловить знаменитого  гангстера и уличить его в кровавых преступлениях,  от жестокости которых вздрагивала вся Америка, ФБР передоверило своего подопечного соседнему ведомству – налоговому. В свою очередь налоговый департамент, тщательно изучив расходы и траты Аль Капоне, упрятал главного мафиози за решетку за банальную неуплату налогов с доходов от нелегального бизнеса.  Бизнес Капоне, охвативший большинство штатов, был предельно прост. Он открыл широкую сеть ландроматов с очень низкой платой. И люди толпой потянулись стирать белье в дешевых портомойнях Капоне. За наличные деньги, разумеется. Отследить доходы постирочного бизнеса было невозможно. Львиная доля  поступлений неучтенного cash оседала в карманах хозяина.  Надо признать, Капоне был изобретательной и разностороннней личностью. В круг его деловых интересов входил даже «молочный» бизнес. Великий комбинатор Америки надумал устанавливать срок годности молочных продуктов. В 30-е годы прошлого века молочный бизнес был практически неконтролируемым. После отмены сухого закона у Капоне бездействовал огромный парк грузовиков, и он решил монополизировать весь рынок молока в Чикаго. Для начала Капоне приобрел крупный молочный завод. Затем он запустил процесс маркирования всей продукции отметкой о сроке годности. Следующим шагом Капоне стало лоббирование в Чикагском городском совете закона, который обязывал всех поставщиков молока маркировать бутылки фабричным клеймом со сроком годности – «для обеспечения безопасности детей города». Фишка была в том, что оборудование для маркировки продуктов имелось только у хитроумного мафиози. И все частные молокозаводчики были вынуждены за бесценок сдавать свое молоко только на завод Капоне. Ранее маркировка продуктов питания в Америке никогда не применялась. Таким образом, понятие «срок годности» можно вполне правомерно считать персональным изобретением Аль Капоне. Говорят, что сама идея пришла ему в голову после того, как однажды его семья пережила серьезное отравление несвежим молоком.                Но гангстер оставался гангстером. Цинизм Капоне переходил все мыслимые человеческие границы.  Он имел  привычку отправлять дорогие цветочные композиции и шикарные венки на похороны людей, убийства которых, предположительно, сам и заказал.                Тюрьма сломала Капоне. Бывший король чикагских  гангстеров, «враг Америки номер один» превратился в обычного заключенного.  Некогда всесильному боссу мафии сокамерники дали уничижительную  кликуху – «итальяшка со шваброй». Жестоко, но таковы законы жанра. Тюрьма – уродливый,  искаженный до безобразия слепок общества, его клинический двойник. Нездоровый скол с организма, пораженного хронической неизлечимой болезнью. Узилище – это концентрат аморальности, паскудства и мерзопакости; суть проявления самых гнусных, извращенных, отвратительных античеловеческих свойств.                В конце тюремного срока Капоне двинулся рассудком – сказывался запущенный люэс, полученный еще в молодости от проститутки-гречанки. Болезнь, которая  в то время не подавалась лечению,  неудержимо прогрессировала. Заключенный №85 стал терять память. Его интеллект и психика опустились до уровня развития десятилетнего ребенка. К умственной деградации и амнезии  добавились судороги, галлюцинации, нарушение речи, координации движений и частичный паралич. Отъявленный злодей века, немощный, свихнувшийся, убогий, превратился в никчемный тухлый овощ и был освобожден досрочно по состоянию здоровья.  На свободу вышла только бледная тень могущественного гангстера всея Америки.            
                в этом мире неизбежны только смерть и налоги…
Бенджамин Франклин. Этот человек. знал, о чем говорил…
Benjamin Franklin 
Следует начать с того, что  Америка как государство представляет собой полностью масонский проект. Бенджамин Франклин – выдающаяся и уникальная личность в истории Соединенных штатов.  Он, как и все отцы-основатели американского государства, был масоном. При этом занимал в сообществе высшие иерархические должности – он был Worshipful Master двух крупных масонских лож.  Досточтимый мастер, Мастер ложи или Мастер стула – главный офицер в масонской ложе. Он руководит деятельностью организации,  следит за ритуалом и церемониями и облечён наибольшими полномочиями по сравнению с другими членами ложи. Worshipful Master  – непререкаемый авторитет,  интеллектуальный и духовный лидер. Франклин был облечен титулом «кадош», что на идише означает «святой, отделенный». Это высшая степень признания заслуг в мировом масонстве. Когда Франклину было предложено стать президентом США, он деликатно  отказался,  поскольку его масонский статус ценился значительно выше, чем должность президента страны. Благородную масонскую миссию он считал более важной и полезной для государства, чем светскую  деятельность. Франклин был государственным деятелем,  дипломатом,  руководителем революционного движения в Америке, одним из авторов Декларации независимости США и Конституции 1787 года. Также он занимался просветительской и научной деятельностью, был основателем первой в Северной Америке публичной библиотеки,  создателем Американского философского общества  Пенсильванского университета.  University of Pennsylvania (или Penn, как его принято называть) – один из вузов престижной Лиги Плюща, в которой состоят университеты США с наиболее высокими рейтингами.                                С именем Франклина  тесно связано становление и развитие американской журналистики. Перу этого чрезвычайно мудрого человека с огромным жизненным опытом принадлежат такие известные крылатые фразы, как «время – деньги», «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», «один переезд равен трем пожарам».  Именно Франклин придумал дизайн долларовой купюры. Если в большинстве  вероучений деньги считаются источником зла и бесовщиной, то  Франклин превратил доллар в икону и впервые сделал деньги религией государства нового типа. Это был революционный шаг в идеологии. Масонская идея процветания общества успешно воплотилась в жизнь.                Бенджамин Франклин  увековечен на самой крупной, 100-долларовой  банкноте США.  Впервые банкноту этого достоинства федеральное правительство выпустило в 1862 году. А портрет этого человека находится на ней бессменно, начиная с 1914 года. Гравированное изображение идентично картине Жозефа Дюплесси, написанной художником в 1785 году.  Respect  Benji на все времена…                Все  вышеперечисленные заслуги принадлежит человеку с двумя классами образования. Уму непостижимо! Подобное подвластно только гению. Выходец из народа,  пятнадцатый ребенок в семье, Бенджамин Франклин пользовался неподдельной всенародной любовью. За всю историю Америки никого не хоронили с такими почестями как Франклина: за его гробом шествовали двадцать тысяч душ, а конгресс США объявил двухмесячный траур по всей стране. И как можно не уважать Человека, который  всю жизнь неуклонно придерживался моральных принципов, которые  сформулировал сам:
                самые желанные Богу дела – это добрые дела ради людей.
                когда я служу другим людям, я считаю,
                что плачу долги, а не зарабатываю награду.
Я долго и обстоятельно раскрывал Илюше суть тренировочного процесса. Популярно описывал биохимию тела и процессы, происходящих в мышцах после физических нагрузок. Для пущей убедительности перемежал свое красноречивое изложение цитатами восточных мудрецов, некогда вычитанными из умных книжек.  Для того, чтобы в короткий срок  добиться желаемого физического совершенства,  Илюша  был обязан неуклонно придерживаться жестких условий,  которые я перед ним поставил:
1. Не пропускать занятий. Течение психосоматической трансформации нельзя прерывать, поскольку нарушаются биоритмы организма, и вся работа идет насмарку. Короче так: единственная причина неявки на тренировку – это смерть.
2. Меньше жрать. Ограничительный пищевой максимум – половина обычной порции. Категорический  отказ от всего мучного и жирного. Один день в неделю – полное голодание – только мед и вода.
3. Резюме: невыполнение хоть одного из этих правил сведет весь тренировочный эффект к нулю.  В этом случае Великий Гуру не сможет гарантировать нужный результат.
Я заметил, что Илюша обескуражен столь категоричными предписаниями, особенно в части жестких ограничений в еде. Ведь хорошая жратва – одна из основных радостей его жизни. «Люблю повеселиться, особенно пожрать!» – теперь и от этого удовольствия надо было отказаться. Илюшу терзали смутные сомнения: «to be or not to be that's the question».  Опустив голову, он с жалостью и отвращением оглядел свое выпяченное наружу уродливое жирное брюхо. И мужику так сильно, так отчаянно захотелось преобразиться в прекрасного Аполлона, что отбросив мучительные раздумья, он таки решился принести в жертву олимпийским богам свое чревоугодие.                Итак, тренировочная программа была определена, и мы выбрали удобный день для первого занятия. Для тренировок Илюша приобрел дорогие кроссовки фирмы «adidas», спортивные штаны с тремя полосками, а также футболку с патриотической надписью «I ; USA». Неподалеку от дома Ильи, на холмистой возвышенности раскинулся обширный национальный парк, и я решил проводить занятия на лоне природы. В назначенный день и час я приехал к Илюше домой. Он уже ждал меня, заранее облачившись в новенькую спортивную форму.  Мы вышли на улицу. Илья привычно отключил пультом сигнализацию своего авто, припаркованного у входа, подошел к машине и открыл дверь, как бы приглашая меня этим жестом: «Поехали» Я строго и отрицательно помахал указательным пальцем, – «No my friend,  Not now. А сейчас закрывай тачку и за мной – бегом марш!». Тут не поспоришь: указание гуру – закон для ученика. Все как договаривались.  Как учили в Шаолине:
                пункт №1.  сенсей всегда прав.
                пункт№2.  если он не прав,
                обратись к п. №1.
Вопросы есть? Вопросов нет… Банзай!                И мы неспешно потрусили к парку. Я  – впереди, Илюша – за мной.  Я не стал особо  напрягать  мужика повышенным беговым темпом, все-таки для него это первая тренировка, пусть организм постепенно привыкает к нагрузкам. Ситуация усугублялась тем, что Илья вообще никогда в жизни не занимался спортом. Он признался, что даже в школе прогуливал уроки физкультуры. Отлынивал он официально. Мама Илюши работала врачом и постоянно снабжала любимого отрока освобождениями от занятий по физре. Во время бега я слышал позади себя тяжелое,  натуженное и хриплое илюшино дыхание. С непривычки его легкие работали на каждый шаг: вдох – выдох, вдох – выдох. Организм очищался от шлаков и восстанавливал энергетический баланс. Но даже легкий свободный бег давался ему нелегко. Но он не ныл, не жаловался и не отставал от меня. Не хотелось спасовать на первом же занятии. Ударить лицом в грязь в новенькой адидасовской форме и с признанием в любви к Америке на груди. Илюша напрягался, но не сдавался. Вскоре мы добежали до парка. Там среди пальм и кустарников я выбрал взглядом желтую травянистую полянку и, добежав до нее, скомандовал: «лежать!». Полностью вымотанный пробежкой Илюша  мешком свалился на землю и, положив отяжелевшую голову на руки, улегся на живот. Я подошел, заставил его перевернуться на спину, закрыть глаза и полностью расслабить все члены. Пока мой подопечный блаженствовал, отлеживаясь на колючей тропической траве, я популярно объяснял ему, что такое «шивасана»,  и какой смысл заключен в йоговской «позе трупа».  Пробежка  и краткий отдых служили только разминкой перед основной тренировкой.  Далее я нещадно нагрузил своего подопечного стандартным комплексом  упражнений на пресс с немыслимым количеством повторений каждого движения. Взмыленный как конь Илюша тужился изо всех сил,  кряхтел, сопел, фыркал, ворчал, бубнил себе под нос что-то типа «fuck, fuck», но терпел и мужественно переносил невыносимые добровольно-принудительные тяготы тренинга. Олимпийская пытка будущего Аполлона лос-анджелесского продолжалась более часа. Для первого раза и этого времени было более, чем достаточно. Илюша смотрел на  меня просящим взглядом, и в его круглых черных  еврейских глазах читалась мольба об окончании этого апокалипсиса.  Я внял зову извечной скорби еврейского народа и решил не мариновать далее своего подопечного. Он и так был похож измученного пришибленного хомяка, из которого выжали все соки. Адидасовское спортивное облачение насквозь промокло от пота, потеряв свой первоначальный фирменный блеск. Патриотическая футболка на груди и на спине была сплошь утыкана крохотными острыми тропическими колючками, неприятно кусавшими  тело сквозь  мокрую от пота хлопковую ткань. Я понял, что даже на легкий бег у Илюши сил не осталось вообще, поэтому обратно мы возвращались размеренным шагом.  По пути я не переставал его мотивировать: «все получится, если очень захотеть… упорство и труд все перетрут… добиться успеха можно только кровью и потом… такова спортивная жизнь...». Илюша согласно кивал головой, но всё же как-то недоверчиво на меня поглядывал. Умотанный, исстрадавшийся, он вернулся домой и, не в силах даже  раздеться и принять душ, в изнеможении повалился на кровать.                На следующий день Илья почувствовал себя полностью  разбитым.  Ломило все тело. Все мышцы ныли и при малейшем движении отзывались болью. Обеспокоенный, он позвонил мне и пожаловался на свое болезненное состояние. Я попытался его успокоить, объяснив, что причин для беспокойства нет,  и что его нынешнее состояние – это нормальная реакция организма на непривычные упражнения. Застоявшиеся, неработающие до этого мышцы были приведены в движение. Это здоровая боль,  естественный сигнал,  вот они и дали о себе знать.  Со временем организм  привыкнет к  тяжелым физическим  нагрузкам и будет реагировать на них адекватно.  Голос у Илюши был угрюмый и безрадостный.  Обреченный.  Выслушав его тусклую замогильную исповедь, я пришел к выводу,  что наше единственное занятие было первым и последним. Что-то пошло не так, как планировалось. Наверное, я переборщил с нагрузками.  Обычная перетренировка.  Учту на будущее в работе с другими клиентами.                                Не срослось.  Первый блин подгорел. Надеюсь,  другие будут вкуснее.  Главное – начало бизнесу было положено.                Но через пару дней раздался звонок. Я снял трубку.  К моему немалому удивлению, это был Илья.  Бодреньким голосом он доложил, что у него все прошло, и осведомился, когда намечается  следующее занятие. Настрой у Илюши чувствовался оптимистичный,  и я, не раздумывая,  назначил встречу на завтра.                Занимались мы через день в том же самом парке с колючей растительностью.  Илья покорно следовал требованиям  тренера и в силу своих физических возможностей выполнял почти все упражнения из моего арсенала.  Было видно, что он не сачкует,  но полностью отдается тренировочному процессу.  И я постоянно увеличивал нагрузки и менял элементы тренинга. Во время занятия, особенно при выполнении тяжелых задач,  в его черных глазах загорались острые огоньки спортивной злости. Принуждение  к выполнению тех или иных действий закладывало в него мазохистский механизм,  что вызывало чувство удовольствие от самого процесса.  Мужик с завидным стоицизмом выдерживал абсолютно все, чем я безжалостно нагружал его бренное тело. Результат жесткого тренажа проявился довольно скоро. Илюша заметно похудел, брюшко стало  опадать,  проявилась талия, вялые мышцы груди и рук налились силой и приобрели форму.  Старые штаны оказались на два размера больше, и на брючном ремне пришлось прокалывать лишние дырочки.  Во время дружеских застолий  знакомые удивлялись разительным переменам, которые за столь короткое время произошли с Илюшей, и частенько  над ним подтрунивали:
– Илюша, дорогой, ты шо таки ничего не пьешь, и не кушаишь? Вэй’з мир! Худючий какой, совсем на себе не похож стал. Азохн вей, не заболел ли? Таки геморрой насидел в своем такси?  Так доктор Шмеерсон табе поправит  тохес.
На  иронические реплики сородичей Илюша не обижался – одна межпуха.  В ответ он лишь ехидно посмеивался и ловко парировал уколы насмешников:
– Изя,  да ты жешь посмотри на себе, поц!  Окорок курячий.  Мамон свой любезный еще не устал таскать за собой? Лопнешь  – с тибе все будут смеяться.  Вам их надо?
Доброжелатели,  в основном это были откормленные как на убой особи с бесформенными и обрюзгшими телесами, к метаморфозам илюшиного тела относились с достаточным пиететом:
– Ну шо ви нападаете на человека? Таки разуйте свои  мутные  гляделки  – стройный как кипарис.  Элегантный как рояль. Звезда экрана. Голливуд весь из себя изрыдался горючими слезами.  Илюша, и хде ж ты умудрился так похудеть своими разными частями?
На что Илюша с небрежной гордостью отвечал:
– Я имею сказать,  есть тут у меня один хороший человек. Парень из Ленинграда. Занимаемся с ним. Он таки мой персональный тренер.  Кто имеет интерес, могу замолвить словечко.               
Так Илюша стал живой рекламой нашего бизнеса. Через него я приобрел еще парочку клиентов мужского пола с патологическим ожирением. Мужичкам было уже далеко за 50, оба вдовцы, одинокие,  далеко не бедные. А значит,  еще перспективные женихи, ну или потенциальные спонсоры податливых особ, торгующих своими прелестями. Чтобы провести остаток жизни в плотских радостях, и упокоиться не на больничной койке, а в объятиях юности,  безнадежно стареющим мухоморам  безумно хотелось омолодиться. Отталкивающая внешность  африканского гиппопотама не позволяла осуществить благие намерения в отношении добропорядочных и благочестивых  барышень.  Ведь старость даже с толстым кошельком – приманка только для проституток.  Да и то не для всех – смердит гнильём от дряхлой плоти.                В глубокую осеннюю пору жизни почтенные старцы со страшной силой возжелали чистой,  непорочной и бескорыстной  любви. Очень уж мечталось на склоне лет осчастливить милую сердцу подруженьку. И натурально таки красотку, и непременно – молодуху, эдак годков на три-четыре десятка младшее. И чтобы не прошмандовка, а из хорошей семьи,  барышня с воспитанием.  А главное – честная.  И таки чтобы добрая, покорная, заботливая.  И чтобы навеки.  И чтобы в старости стакан с водой, таблетки и памперсы…                Как тут не вспомнить неувядаемую классику жанра:
                крепчает нравственность,
                когда дряхлеет плоть…               
Видок,  признаться,  у обоих клиентов был весьма неприглядный.  Многоступенчатые жиры выпирали складками изо всех частей тела, а гигантские брюханы вываливались из штанов и висели на брючном ремне, как свиные окорока в ожидании разделки. Беглый осмотр клиентской фактуры не внушал никакой уверенности в успешном результате моей работы.  В общем,  все было запущено до такой степени, что избавить  моих клиентов от этого безобразия  могло только вмешательство пластического  хирурга. Разумеется,  я не стал разочаровывать стариканов и, несмотря на всю сложность вопроса,  решительно взялся за это безнадежное дело. На то были свои  причины. С одной стороны  –  чтобы не уронить  растущий авторитет в глазах нынешней и будущей клиентуры. С другой  – настойчиво грела мысль: «денег много не бывает».  Я остаюсь в выигрыше при любом раскладе. Как говорил Аль Капоне,  «ничего личного, это просто бизнес».                                Я нещадно нагружал тяжелыми упражнениями и гонял жирдяев до седьмого пота, даже не надеясь на ощутимый результат. Я просто честно отрабатывал свои деньги. Стариканы скрипели застарелыми артрозами, кряхтели, фыркали,  пердели, но, крепко сжав вставные челюсти, безропотно повиновались своему гуру. За неделю безжалостного изнурительного тренинга вкупе с жесткой диетой  мои гиппопотамы благополучно сожгли часть лишних жиров, потеряв при этом по два килограмма живого веса каждый. Это был результативный финал тренерской работы. Мужички были очень довольны первыми ощутимыми результатами. Сравнивали свои дряблые бурдюки, споря, у кого стал меньше. Обсуждали свои физические достижения в кругу друзей и приятелей, чем делали мне хорошую рекламу.  Отрадно было то, что я вселил в стареющих бабуинов хоть слабую, но надежду на позитивные изменения в жизни.                Почуяв запах денег, Лешка ушел от Роберта, чтобы целиком посвятить себя организации нового предприятия. Пока наш бизнес не приносил доходов, мы брались за любую подвернувшуюся работу.  Подрабатывали на кейтерингах. Разносили флаеры разных бизнесов. Flier – небольшая рекламная листовка, с информацией о заведении, часто дающаят клиенту право на скидку или подарок. Это были одноразовые работы без особого напряга, но за них платили cash и сразу. Однажды мы решили распространить рекламные проспекты одного из русских ресторанов в  большом многоэтажном офисном здании, в котором размещалось множество различных фирм. Компаний там было не менее 50 на каждом этаже. Хозяин заведения вручил нам толстую пачку флаеров, и мы принялись за работу. Чтобы донести нужную информацию до офисного планктона, надо было вежливо постучаться в каждую дверь и оставить рекламку. А чтобы тебя сразу не отправили к черту вместе с вонючей макулатурой, надо было еще облечь в слова и красиво преподнести рекламную акцию. В одном из офисов было всего два работника. Откормленные бородатые мужики вальяжно развалились в креслах с закинутыми на стол скрещенными ногами и курили сигары. Когда мы с Лехой вошли, никто из них даже не удосужился сменить позу. Типичная американская рабочая обстановка. Все нормально – в бизнесе главное не поза, а дело и результат. Хоть на голове стой, а делай деньги. Мужики явно обладали чувством юмора. Я по избитому словесному шаблону стал приглашать парней в русский ресторан. В ответ один из них выпучил глазищи и, вытащив изо рта сигару, нарочито испуганно произнес:
– Oh, are you Russian? Is the KGB already here? Can you hear, John?
Оба расхохотались. Я стоял как оплеванный. Вымученно «улыбнувшись», бросил на стол несколько флаеров и вышел из офиса.  Мы честно обошли только один этаж. Заходили в каждый офис.  Наша работа только началась, но уже заняла немыслимое количество времени и сил. На этом рабочий запал иссяк. Нам с Лехой просто надоело выслушивать всякий бред или всеми фибрами ощущать, как в каждой конторе тебя молчаливо посылают в задницу.  Пора было заканчивать это дурацкое занятие. Для очистки совести часть флаеров мы беспорядочно разбросали еще по паре коридоров, а оставшиеся выкинули в уличный помойный контейнер. Чтобы потянуть время, пошлялись по городу, заглядывая в многочисленные магазинчики. Поддавшись гигантской рекламе, забрели в Mcdonald 's и сожрали по бигмаку, оказавшимся совсем не «big», каковым знаменитый американский бутерброд был изображен на билборде. Возвратившись в ресторан, доложили хозяину, что всё типа  ok, и получили свои, честно заработанные, cash.                В этом же здании располагалась и некая фирма, распространившая в Союзе серьезную рекламу с обещаниями бесплатной поддержки и юридической помощи всем желающим выехать из СССР. Почтовая рассылка фирменных бланков была, разумеется, платная и далеко не дешевая. Но я сразу заказал и получил этот документ. Это был контракт на оказание услуг по трудоустройству в Америке. Я не знал, насколько реальна обещанная помощь, но это был еще один, дополнительный, шанс выбраться из совдепии. На всякий случай сохранил бланк контракта с этой организацией. Я решил посетить офис широко разрекламированной конторы. Вдруг обнаружится что-то полезное? Кто знает…                В крохотной комнатушке «известной юридической  фирмы» скучала в одиночестве похожая на тощую мышь девица, и лениво щелкала наманикюренными коготками по клавиатуре компьютера. Я поздоровался и  протянул ей фирменный документ:
– «Чем сможете помочь?». Мышь напряглась и несколько секунд повертела бумагу в руках. Затем глубоко вздохнула и пропищала тоненьким голоском:
– Работа? Ну, может быть в русском ресторане? Это наиболее реальный вариант. Вы же нелегал».                Понятно – американский лохотрон.  Лажа, короче. С точки зрения закона стратегия обмана предельно простая и абсолютно безопасная: «обещать, но не гарантировать». Откровенное жульничество с юридической подкладкой. Я не стал продолжать беспредметный разговор и, не попрощавшись, вышел из кабинета.                Однажды Армен по-дружески подкинул нам с Лехой  денежную халтурку. Один из его сородичей держал пекарню, где выпекал армянский лаваш. По рекомендации Армена хозяин пекарни был готов дать нам свежевыпеченный хлеб на реализацию. В назначенный день мы с Лехой подъехали к пекарне, чтобы получить товар, определиться с ценами и сразу начать работать. Пекарь встретил нас радушно и отвел в цех. Указав на лотки с выпеченными хлебами, сказал:
– Ребята, берите, сколько осилите. Деньги – после продажи товара. Со мной рассчитаетесь по 50 центов за буханку. Что наторгуете сверху – ваше. Советую продавать по 99.9 центов. В молле мой хлеб продается за $1,30. Ok? Все понятно? Тогда грузите товар  – и вперед.               
У меня, работника советской торговли, где нельзя было и шагу ступить без документов на товар, безграничное доверие хозяина вызвало легкое недоумение. Ни тебе накладных, ни разрешений,  ни сертификатов, всё зиждется только на честном «купеческом», слове. Удивительная страна. Для начала мы решили взять пару лотков по 25 лепешек в каждом. Загрузили хлеба в лешкин шарабан и отправились на промысел в ближайший городок «одноэтажной Америки». Наши роли распределились: Лешка выполнял обязанности водителя, а я, поскольку владел английским, предлагал лаваш местным жителям. Мы медленно ехали по улице, останавливаясь у каждого дома. Я выходил из машины, держа в руках корзинку с лавашем, подходил к дому и стучал в дверь. Когда кто-нибудь из обитателей жилища отзывался на стук и выходил, я натягивал на лицо традиционную «holliwood smile» и любезно предлагал купить свежайший, вкуснейший оригинальный армянский хлеб. Всего за каких-то 99,9 центов. Клиенты, в основном пожилые домохозяйки, охотно брали свежий, ароматный, и главное – дешевый лаваш. Мы охватили торговлей почти все дома на улице. Один лоток был распродан в течение двух часов в одном и том же городке. Второй лоток мы реализовали уже в другом месте. На это ушло чуть больше времени, чем в начале нашей торговой акции. Вернувшись в пекарню, мы рассчитались с хозяином и отправились домой. Дома, в спокойной обстановке подсчитали нашу общую долю от выручки. К глубокому разочарованию, это был сущий мизер. Даже делить стыдно. На вырученные деньги решили заправить лешкину тачку. С помощью нехитрых подсчетов мы пришли к выводу: чтобы заработать на жизнь, продавая хлеба таким образом, надо постоянно реализовывать в сотню раз больше того, что у нас было. Это значит, без устали мотаться по маленьким американским городкам с утра до ночи. Бензина больше сожжёшь, чем заработаешь. Головная боль, а не бизнес. Но  Армену все равно «спасибо» за дружеское участие. Да и приобретенный опыт – вещь, безусловно, ценная и незаменимая.                                Первые успехи нашего спортивного бизнеса окрыляли. Лешка даже сочинил красивый рекламный  текст объявления в местную газету. На перспективу. Процесс интеграции в рынок шел по намеченному плану. И все бы хорошо, но на горизонте возник человек по имени Пашка. Он же Poul Rabinovich. Или просто Пол, как он представился мне при знакомстве. Эта  малозаметная для всех, но знаковая для меня, фигура послужила очередной ступенькой вверх по лестнице моей американской  жизни.                Коренной одессит Павел Рабинович, пройдя все унизительные этапы выезда, одним из первых евреев эмигрировал из Союза в сложные годы социалистического мракобесия. В штатах он сумел доказать факты преследования со стороны советских властей по национальному признаку,   получив статус политического беженца и вид на жительство. На вид Пашке было лет 45, а может быть и больше – возрастной период выдавали залысины и плешина. Но субтильность и маленький рост невольно скрадывали его реальный возраст. Внешне он был очень похож на комического французского киноактера Луи де Фюнеса. От популярного француза Пашку отличал только характерный одесский акцент, свойственный неповторимому местечковому еврейскому говору. Это был типичный одессит со всеми прибамбасами, органически присущими только этой человеческой популяции. По натуре хитрован и проныра, Пашка был в курсе всего, что происходило в эмигрантском сообществе Лос-Анджелеса. Он знал почти всех и его знали почти все. За навязчивую «любознательность» и, кстати сказать,  совершенно невинный интерес к чужим делам, ему дали прозвище Акула. Когда кто-нибудь из малознакомых людей его так обзывал, Пашка ощетинивался и менторским тоном с назидательной строгостью объяснял невежде, что «его прозвали акулой, потому что у Пола Рабиновича такое же большое и доброе сердце как у этой рыбины». Мужик он был добродушный, открытый,  юморной и не жадный. Пашка частенько захаживал к нам в гости. Делился последними новостями, событиями, впечатлениями. В открытом теплом общении и завязалось наше доброе приятельство. Мы были близки с ним по возрасту, это сближало наши отношения. Узнав о том, что я недавно потерял работу, он взялся помочь мне с трудоустройством. В связях Пашка разборчив не был и не отличался особой щепетильностью в выборе знакомых. Жизнь в эмиграции заставила его снять розовые очки и навсегда выбросить идеалистическую дурь из головы. Денег на сносную жизнь, за исключением мизерной суммы «подъемных», выданных благотворительной еврейской организацией, у  Пашки отроду не водилось. Богатых американских родственников тоже не наблюдалось. Он, как большинство оказавшихся в сходной ситуации людей прошел путь эмигрантских мытарств от начала до конца. Испытал все тяготы и лишения начального этапа жизни в Америке. Ночевал на скамейках в парке. Жил в приютах для бездомных, голодал, нищенствовал, но, несмотря на свое незавидное положение, все же не терял надежды выбиться в люди. Из практических житейских соображений он женился на некрасивой толстой еврейке, эмигрантке из родной Одессы. В результате брака по расчету он обрел постоянную крышу над головой, небольшой капиталец  любимой жёнушки и относительную стабильность в жизни. Часть «приданого» Пашка потратил на  приобретение авто. Выгодно прикупил старенький, но приличный buick белого цвета. А также обзавелся фотокамерой, с которой не расставался во время поездок по городу. Камеру предприимчивый жучила приобрел отнюдь не из-за любви к искусству фотографии: «остановись мгновение, ты прекрасно»,  но с целью легкого попутного заработка. Когда Пашка случайно оказывался свидетелем дорожной аварии, то, не теряя времени, щелкал затвором своего инструмента, чтобы во всех подробностях запечатлеть аварийную ситуацию. Фиксация  инцидента могла послужить в суде доказательством вины или оправданием того или иного водителя. Размноженные фотографии Пашка за небольшую сумму успешно продавал обоим участникам происшествия. Это был его маленький личный гешефт, как он говорил,   «папе на бензин».                На всё в жизни Пашка смотрел исключительно с прагматических позиций. Без лирики и сентиментов.  Авантюряга по натуре, он был «своим» в любых социальных группах: и среди порядочных людей, и среди изгоев общества, и среди криминалитета. Оценив мое атлетическое телосложение и узнав, что я занимался каратэ, Пашка из благородных побуждений решил представить меня местному воровскому сообществу. Типа: «свой парень, не фраер, надо бы помочь» Забили стрелку. Мы подъехали к назначенному месту, где нас уже поджидал пашкин знакомец. Это был молодой вор, которому пахан поручил «пробить» потенциального члена банды и выяснить его криминальную профпригодность. Это был на вид вполне приличный парень, сразу и не подумаешь, что ворюга. Чувак ввёл меня в курс темных делишек своей шайки и разъяснил конкретную задачу моего участия в «деле». Как правило, воришки работали по заказу. Заказчик присматривал в гипермаркете облюбованную  дорогостоящую вещицу, например, элитную одежду, и передавал «заказ» ворам. Остальное было делом профессиональной техники. Если настоящий вор на что-то положил глаз, то это непременно будет украдено. Рано или поздно. Обычно все «поличное» реализовывалось за половину номинальной стоимости. В мои обязанности входило прикрытие непосредственных исполнителей. Если вдруг акт воровства будет замечен хозяином или сотрудниками отдела, я должен был применить к нападающим грубую физическую силу и обеспечить подельникам безопасную ретираду.                Я его услышал:
– Все понятно. Не пойман – не вор. А если я не успею свалить? Если навалятся всем скопом и повяжут? Что делать мне в этом случае?   
Вор, чуть замявшись, как-то неопределенно промямлил:
– Мы все рискуем. Такая работа, bro…
Да уж… Работёнка… Как в кино: «украл… выпил… сел… романтика…»  Этого мне только не хватало! Слов нет, одни буквы… матерные… Добрый дядя Паша… Благими намерениями как говорится…                Своего благодетеля я поблагодарил за сопричастность к моей судьбе, но от уникального предложения, разумеется, отказался. Криминальный мэтр Капоне не был моим кумиром. Меня не прельщали  лавры, карьера, а тем более, фатальный исход  примечательных деяний великого гангстера. Подсесть за  уголовщину и париться несколько лет в заморском цугундере с черномазыми педиками? Peace of shit… Пошли они…                Следующий вариант пашкиной благотворительности также был связан с криминалитетом. Теперь это были серьезные ребята, подвизающиеся на махинациях в финансовой сфере. Там работали настоящие спецы. В целях безопасности эти люди были строго законспирированы. Для осуществления своих планов мошенники действовали через доверенных лиц, посредников типа Паши Рабиновича. Через него и передали условия сделки. Суть операции заключалась в следующем: я должен был получить ID-card и открыть счет в конкретно указанном банке. Затем передать мои американские документы аферистам. За это мне полагалось вознаграждение в сумме 5000 USD in cash и ровно месяц на осмотр достопримечательностей и закупку подарков. По истечении установленного месячного срока мне следовало немедленно покинуть Америку. Навсегда. С пожизненным запретом въезда в страну. Короче, я должен был скрыться от американского правосудия и «пуститься в бега». После того, как жулики используют мои документы для получения заведомо невозвратного кредита, меня, как официального заёмщика,  занесут в черный список должников. А мои фотографии с полицейским ярлыком «wanted» развесят на каждом столбе по всей Америке. По сути, это серьезное финансовое преступление, после которого я автоматически приобретал уголовный статус беглеца. Незавидная роль. Всю жизнь над головой будет висеть дамоклов меч расплаты. Будь осторожен, bro, «большой брат» следит за тобой! И тогда абзац наполеоновским планам… Goodbye America forever…                Слишком уж несоразмерна цена моим титаническим трудам и грандиозным устремлениям. Возможно, дополнительный «нолик» справа, приписанный к цифре предложенного гонорара, изменил бы мою позицию и склонил к разумному компромиссу. Тогда все ok – звездно-полосатая «птица щастья» в твоих руках. Но как после всего этого счастливому обладателю столь крупной суммы распорядиться средствами? Большие деньги – большие проблемы. Такие деньжищи в нейлоновые воротнички не заныкаешь – никаких рубашек не наберешься. В перспективе возникли два умозрительных варианта развития событий: в штатах – закономерная тюрьма за мошенничество, в совке – неизбежный срок за валютные махинации «в особо крупных»  В обоих случаях – неотвратимость наказания и страх. Третьего не дано. Если только в бомжи податься. На всю оставшуюся. Гипотетический цейтнот…                Без меня… Кушайте  сами это дерьмецо, господа жулики… Enjoy your meal…                Пашка по дружбе устраивал для меня обзорные экскурсии. Мы усаживались в его комфортный buick и часами колесили по знаковым местам Лос-Анджелеса. Однажды Пашка решил отвезти меня в  Беверли Хиллз.  «Хочу, – говорит, – показать тебе, как люди живут».                Мы выехали на хайвей и плавно вписались в транспортный поток. В дневное время шоссе не очень загружено, и на свободных участках Пашка позволял себе немного полихачить. Время от времени он давил на газ, мощный бьюик резко брал с места и стремительно увеличивал скорость. Когда сила отдачи от резкого рывка бьюика невольно вжимала меня в кресло,  Пашка только  похихикивал над естественной реакцией своего пассажира. Надо сказать, тачкой он управлял мастерски. Поднаторел за долгие годы. Уверенно, не снижая скорости, лихач проходил повороты так, что свистели покрышки и снаружи доносился запах паленой резины. Ощущение скорости завораживало. Вдруг снаружи раздался громкий хлопок, похожий на выстрел. Машина резко накренилась носом, и спереди что-то заскрежетало об асфальт. На высокой скорости бьюик крутануло, повело, отбросило в сторону.  На наше счастье в это время движение на трассе было не столь интенсивное как в часы пик. Днем автомобильный поток ослабленный и редкий. Это помогло избежать серьезных последствий. Другие водители, издали заметив аварию, заранее притормаживали и объезжали нас по другим полосам. В сложившейся ситуации надо отдать Пашке должное  – с завидным хладнокровием он сумел выровнять и увести  неуправляемый автомобиль с проезжей части к обочине.                В кризисные, смертельно опасные моменты жизни время словно сжимается. Свойство времени сокращаться и уплотняться позволяет человеку принять единственно верное решение в критической ситуации. Парадокс, но это действительно так. Все случилось настолько стремительно, что мозг был не в состоянии мгновенно переварить произошедшее. Осознание серьезной угрозы и оценка дорожной ситуации, едва не закончившейся катастрофой,  пришли позже. Всплеск нервного напряжения, возникший в момент аварии, медленно угасал и постепенно перешел в состоянии глубокой апатии. Не проронив ни слова, мы несколько минут пребывали в состоянии прострации, ощущая подавленность, беспомощность и полное безразличии ко всему.  Первым из ступора вышел Пашка. Бледный, взмокший от напряжения, он оторвал нервически застывшие руки от рулевого колеса и тщательно размял вспотевшие кисти. Не глядя на меня, очень медленно, очень тихо произнес:
– Феликс, знаешь… нам только что чуть не пришел pizдэц. Самый что ни на есть настоящий…    
 Подняв глаза, он исподлобья взглянул на меня и, покачав головой, лукаво, в свойственной только ему одному манере, нервно хихикнул. Смачный одесский акцент, с которым Пашка  выдавил из себя эту  фразу, растерянно-глупое  выражение лица и вообще весь его нелепый вид, придавал мизансцене комический оттенок фарса. Чтобы представить себе жанровую картинку во всей полноте, надо было хорошо знать Пашку Рабиновича, этого неунывающего одесского оптимиста и жизнелюба.                Нервное потрясение было настолько сильным, что на некоторое время сознание утратило связь с реальностью.  Возникло странное ощущение, что вся эта несуразица происходит не нами. Что это – спектакль, а мы – зрители, сторонние наблюдатели разыгравшегося на наших глазах трагикомического действа.                Придя в себя, мы вышли из машины. Покрышка одного из передних колес была изорвана  в клочья. Пашка деловито оглядел повреждение: «Bullshit… обычный прокол».  На что я  добавил:  «Ага, «обычный»… чуть на тот свет не отправил».                Затем он достал из багажника запаску и домкрат. Я взялся ему помочь и заменил проколотое колесо. Закончив работу,  огляделся в надежде отыскать на обочине клочок бумаги или хоть какую тряпицу, чтобы вытереть испачканные руки. Кроме пропыленных обрывков газет и помятых полиэтиленовых пакетов ничего подходящего я там не обнаружил. Пашка покачал головой и, взглянув на мои грязные руки, достал из инструментального кейса небольшой ядовито раскрашенный тюбик и протянул  мне, – «Это cleaner для рук, отчистит все».                Я  выдавил на ладонь немного маслянистой пасты и умывающими движениями стал растирать выпачканные руки. Под действием очищающего средства вся грязь постепенно исчезала и через пару минут мои руки приобрели первоначальный чистый вид. Причем cleaner вообще не имел отталкивающего химического запаха. Вроде пустячок, а приятно. В родном совке о подобной автохимии  даже не слыхивали. Механики отчищали трудовые руки от грязи обычной ветошью. А особо замасленные,  въевшиеся в кожу пятна яростно оттирали бензином или керосином. Потом всю жизнь воняли как примусы…                В любом деле Пашка имел свой интерес. В случае успешной вербовки предприимчивый рекрутёр получал комиссионные за каждую человеческую душу, привлеченную в организацию. Таковы законы жанра. Любая работа стоит денег. После неудачных попыток трудоустроить меня в криминальные сообщества я в откровенном разговоре дал ясно понять Пашке, что он имеет дело с человеком иного склада. Мне хотелось, чтобы он четко для себя уяснил: я не гопник, шаромыжник или ворюга, но законопослушный и разумный человек со своими планами на жизнь в этой стране. И я нахожусь здесь и сейчас для того, чтобы работать, а не воровать или грабить. Я постарался сделать назидательное внушение как можно деликатней, чтобы не обидеть Пашку грубым словом. Все-таки старался мужик, хотел как лучше. Сообразительный одессит меня очень хорошо услышал и все прекрасно понял. И мое замечание не испортило наши добрые приятельские отношения.                Однажды Пашка свёл меня с человеком, знакомство с которым повлияло на всю мою дальнейшую жизнь.  В памяти отпечатались не только советы и рекомендации знающего человека, но его активное и оптимистическое отношение к жизни. Уникальная личность. Таких мало.                На жизненном пути каждый человек посылается нам не просто так, но в научение. Важно иметь правильное зрение, чтобы разглядеть в каждом и хорошее, и плохое. Суметь отличить добро от  скверны. Взять, принять и оставить себе только полезное и благотворное, без сожаления отбросив ненужный вредоносный хлам.
Edward Yarovinski
Для всех он был просто Эдик. Уважительно – Edward. Родился он в Харькове в семье хохла и еврейки. Жил и рос Эдик со своим младшим братом Борисом как все советские дети. Ровно и спокойно. Не отставая и не забегая вперед. С уверенностью в светлое будущее. Разве что характер у полукровки был, не в пример сверстникам, бойцовский. С ранних лет Эдик начал заниматься вольной борьбой. Упорные тренировки привели к тому, что настойчивый паренек стал одерживать победы во многих значимых соревнованиях. Спортивная карьера Эдика стремительно шла вверх. Поднимаясь по ступеням успеха, он завоевал титул чемпиона Украины  по вольной борьбе. Наконец-то в результате изнурительного труда и всяческих лишений к Эдику заслуженно пришли слава и почет. Но для того, чтобы почивать на чемпионских лаврах и при этом ни в чем себе не отказывать, нужны были деньги. Перспектива лет, эдак, через двадцать, стать заслуженным тренером республики и получать дополнительно к зарплате три рваных карбованца, Эдика не прельщала вовсе. Его взгляд был обращен на запад, где чемпионы спорта жили как боги. Еврейская мама полностью поддерживала устремления сына. Она недавно вернулась из Торонто,  где гостила у родной сестры, которая несколько лет назад вышла замуж за иностранца и, не раздумывая, последовала за горячо любимым мужем. После судьбоносной поездки мамаша твердо вознамерилась  эмигрировать. Вопреки возражениям недовольного супруга, но при безоговорочной поддержке обоих сыновей, мама таки отправилась в Канаду за лучшей долей. Еврейцам сделать это было легче, чем русским гражданам. Во времена политической «оттепели»  все советское еврейство толпой валило из опостылевшего совка на «историческую родину». Вслед за любимой мамой Эдик и Боря также решили рискнуть судьбой и в корне изменить молодые жизни. С помощью международной еврейской организации по регламенту «воссоединение семей», братья благополучно эмигрировали в Штаты.                Говорят, что «где хохол пойдет, там еврею делать нечего». В случае с Эдиком и Борей природа все перевернула с ног на голову. Гремучая смесь кровей хохла и еврейки как нельзя лучше способствовала  устройству жизни обоих братьев на новом месте.  Эдик решил реализовать себя в спортивной сфере и устроился тренером по вольной борьбе. Обладателю чемпионского титула сделать это было несложно. Вольная борьба не была распространена и не пользовалась популярностью в штатах. Эдику повезло – он оказался единственным профессионалом в этом виде спорта. Его тренерские усилия увенчались небывалым успехом. В Германии на чемпионате по вольной борьбе команда США уверенно завоевала второе место. Подобного не случалось за всю историю американского спорта. После триумфального возвращения имя Edward Yarovinski и  фотографии «гениального русского тренера» не сходили с обложек спортивных журналов и первых полос известных  газет. Слава победителя принесла Эдику не только популярность среди любителей спорта, но самое главное – Имя.  Имя известного в обществе человека означает гарантию успеха, дохода и стабильности  в делах. Под одно только Имя знаменитости богатые  инвесторы (а также мафия) были готовы вкладывать деньги и спонсировать  взаимовыгодные проекты его обладателя. Купаясь в лучах славы, Эдик не забыл и о хлебе насущном. Он решил открыть ресторан. Для реализации намеченного плана одной премии за спортивную победу в Германии было недостаточно, и он привлек к делу состоятельного еврея, эмигранта с Украины.  Имя спортивной знаменитости и дополнительные партнерские вложения сыграли свою роль.  Дело пошло. Для полноты буржуазного счастья  Эдик женился на своей землячке из Киева и вскоре у них родился сын Севка. Но американское счастье новоиспеченного буржуа длилось недолго. Процветание продолжалось ровно до того момента, пока партнер не кинул Эдика, тайно переписав его долю в бизнесе на себя. По натуре доверчивый и открытый, Эдик даже представить себе не мог, что такое возможно.  Земляк, партнер, товарищ, друг семьи оказался законченным подлецом. В результате обмана Эдик оказался у разбитого корыта.  Его молодая супружница, как это часто случается в жизни, не захотела  разделить судьбу обнищавшего мужа. Недолго думая, она забрала ребенка и переметнулась к богатому папику, который давно положил на нее глаз.                В жизни Эдика Яровинского наступила черная полоса. Просторные  апартаменты сменили грязные лачуги. Человеческую пищу – отбросы и собачьи консервы. Светское общество – бездомные, алкоголики и наркоманы.  Жизнь недавней знаменитости превратилась в жалкое существование и неуклонно катилась под откос. Отчаяние достигло предела. Казалось, возврата назад нет. В одну из промозглых ночей, валяясь в темноте  на голом полу в каком-то грязном бомжатнике, Эдик твердо решил покончить со своим унизительным существованием на этой земле. Спортивная жизнь научила его не только одерживать победы, но и достойно проигрывать более сильному противнику.  Жизнь положила на лопатки. Эту схватку он проиграл. Пуля в голову – и точка. Раз и навсегда. С этой мыслью он заснул и впервые за последнее время спокойно проспал до позднего утра.                Назойливо стуча в воспаленный мозг, мысль о суициде не покидала Эдика весь последующий день.  Исполненный решимости осуществить задуманное, он решил в последний раз взглянуть на сына – попрощаться. Добравшись до особняка, в котором его бывшая проживала с новым мужем, он сразу увидел сына.  Мальчуган играл в мяч на полянке, разбитой перед домом. Мозг словно пронизала молния: Севка! Сын!.. Слезы… Боль… Радость… Надежда…                Единственное, очень важное, мгновение перевернуло всю жизнь несостоявшегося самоубийцы. Теперь он знал, ради чего и кого стоит жить. Отчаяние ушло, и жизнь снова обрела смысл. Начался новый отсчет времени. Спортивный характер и уверенность в своих силах помогли поверженному чемпиону подняться с ковра и продолжить схватку с жизнью. Эдик реанимировал наработанные связи, получил кредиты и вместе с братом Борисом открыл новую компанию. Родственный тандем успешно внедрился в широкомасштабный бизнес под названием  «second hand».  Это была поистине золотая жила. Минимум вложений – максимум прибыли. На пути к успеху братья пахали без устали по 25 часов в сутки. Дела шли превосходно. Приличная, тщательно рассортированная и отобранная, одежда хорошо продавалась не только на американском рынке, но и шла в другие страны на экспорт. Чтобы расширить рынок сбыта, Боря перебрался в Англию, где зарегистрировал фирму c претенциозным названием «Americano street» и открыл в Лондоне специализированный магазин  американских товаров «second hand». Оригинальная идея и низкие цены пришлись по душе консервативным лондонцам. Модная, ношеная, но дешевая одежда из далекой Америки сметалась с прилавка с такой быстротой, что Боря не успевал подсчитывать выручку в конце рабочего дня. Для этой цели он даже приобрел специальную машинку для подсчета денег. Подобные аппараты обычно используются банковскими кассирами, которые ежедневно имеют дело с большой денежной массой.                Короче – жизнь удалась. Благодаря воле, упорству и труду, американская мечта простых украинских хлопцев осуществилась во всей полноте. Про таких уважительно говорят «self made men». Удача сопутствовала братьям до тех пор, пока они в погоне за  быстрыми и легкими деньгами не связались с россиянской химерой, обманувшей все их ожидания. Бездонная черная дыра бывшего совка поглотила все вложенные Эдиком средства, и надолго, если не навсегда, провалилась в мутный перестроечный омут. Но это уже совсем другая история…                Так, стараниями благородного одессита Пашки Рабиновича, мне посчастливилось приобщиться к серьезному бизнесу. Это было мое первое настоящее дело в жизни. Эдику понравился ход моих честных мыслей и серьезных намерений по отношению к делу. Он разглядел во мне потенциального партнера по бизнесу.  Я был неопытен в делах и чист как пустой лист бумаги.  Пиши, что заблагорассудится, бумага все стерпит. Детали и нюансы бизнеса пришлось познавать по ходу дела, спотыкаясь, набивая шишки и получая синяки. Процесс познания нового проходил  сложно и зачастую болезненно. Периодически возникающие острые ситуации вызывали дополнительный впрыск адреналина, и неостановимый процесс снова увлекал меня в свою воронку. В совке уже полным ходом во все стороны шарахалась перестройка. «Главный» спьяну  провозгласил с высокой трибуны: «Разрешено все, что не запрещено». Этим  заявлением был дан карт-бланш на беспредел во всех сферах жизни. Двери государственных границ распахнулись настежь для притока иностранного капитала. Предприимчивые люди, а также крупное и мелкое заокеанское жульё, мгновенно учуяли запах денег и всячески стремились внедриться в дикий неосвоенный рынок новорусского  капитализма. Особенно рьяно пытались прорваться на бескрайний базар новой страны бывшие соотечественники. По этому поводу Эдик заметил:
– Сейчас у бедных появился шанс стать богатыми. Мне нужен надежный партнер на той стороне. Человек, которому я мог бы доверять.   
Эдик умел красиво говорить и убеждать. Этого качества характера у него не отнимешь.                Чтобы посмотреть, как я проявлю себя в деле, он принял меня на работу с оплатой $250 в неделю. Для меня после $140 у Роберта это были уже вполне приличные деньги. Фортуна снова улыбнулась мне. Как когда-то солнечный лучик. Жизнь налаживалась. Теперь все зависело только от меня. И настоящее, и будущее.                Бизнес Эдика Яровинского, склад и фабрика разнообразного second hand, располагался в городке Лонг Бич.  Добираться из центра города до моей новой работы было далековато. Первое время за мной заезжал Пашка и отвозил прямиком до места. Он, как и многие безработные эмигранты, подвизался у Эдика на складе. Частенько брал на реализацию кое-какие вещицы и продавал на рынке за $9.99. Когда пашкиной оказии не случалось, мне приходилось  добираться до работы самостоятельно,  на перекладных. Это было очень неудобно и долго. Возникшими бытовыми  горестями я поделился с Луисом. Мои сетования вызвали у него понимание и активное сочувствие. В очередной раз проявилось его дружеское расположение ко мне. Чтобы решить дорожную проблему, Лу любезно предоставил в мое распоряжение свой бежевый форд. Это был поступок настоящего друга. В Калифорнии водительское удостоверение другого государства действительно в течение недели. Затем надо было получать американскую driver licence. Я же находился здесь уже два месяца. Все легальные сроки действия советского документа давно закончились. Расстроенный,  я покачал головой:
– Проблема, Лу. Что с этим делать, не знаю.
На что Луис лукаво улыбнулся и подмигнул:
–  No problem, Филикс!  Кто знает, когда ты приехал в Калифорнию?
Теперь я был мобилен. В отличие от тесной кабинки учебного «москвича»,  для меня форд Луиса оказался просто огромным,  с непривычно широким обзором. После учебного москвичонка с куцым передком трудно было привыкнуть к тому, что перед тобой простирается полтора метра капота. Поначалу я даже выходил из машины, чтобы убедиться, нормально ли припарковался к обочине. Не обошлось и без дорожных казусов. Недопонимая  значение некоторых дорожных знаков и указателей,  я безбожно нарушал правила. На мои нелепые автодорожные трюки другие водители реагировали возмущенными гудками и презрительно высунутым из окна неизменным «fuck» –  вытянутым вверх средним пальцем. Однажды за незначительную оплошность меня остановил дорожный полицейский. Изучив мои документы, коп поинтересовался, куда и как часто я следую по этой улице. Я пояснил ему, что по этой дороге я каждый день добираюсь до своей работы и возвращаюсь домой. На первый раз полицейский отнесся ко мне весьма благосклонно и за мелкое нарушение штрафовать не стал. А поскольку любая работа есть дело жизненно важное, он определил для меня конкретный маршрут следования туда и обратно, а также время, необходимое для проезда по нужным улицам. Таким образом, я на месяц был ограничен в свободе передвижениях по городу. Данные обо мне, автомобиле и принятых мерах профилактики он незамедлительно внес в базу нарушений бортового компьютера. Не скроешься, вычислят и догонят. Короче: поворот вправо, поворот влево – и полицейское попадалово на 250 баксов.                Со временем я привык к габаритам нового авто, освоился на дороге и неуверенность в себе прошла. Навигатором любого водителя служил неизменный дорожный атлас – толстый многостраничный талмуд с подробными картами дорог штата Калифорния. Выезжал из дома я очень рано, чтобы не попасть и проторчать в slow-moving carousel of hell. В пробках, мягко говоря. Дорожная сеть Лос-Анджелеса представляет собой переплетение гигантских путепроводов, установленных на высоких бетонных опорах и расположенных на разных уровнях. Интересно было наблюдать, как один-единственный полицейский только своим видом останавливает поток автомобилей, стремительно мчащийся по шоссе. Чтобы не мешать движению, все машины должны придерживаться скорости общего потока. Как правило, потоковая скорость, и не только в Америке, всегда превышает норматив, установленный дорожными правилами. Не просто ехать, не плестись как черепаха, а нестись,  лететь по трассе скоростного хайвея – святое дело! Но стоило только на одном из виадуков в зоне видимости появиться фигуре в полицейской форме, в черных солнцезащитных очках «капельках», с упертыми в бока руками, как вся бешеная автомобильная масса единовременно замедляла ход.                Сидя за рулем комфортного автомобиля, я уверенно мчался по хайвею в потоке машин, слушал по радио любимый рок и ощущал в себе тихий восторг от происходящего. В эти минуты меня переполняла неподдельная радость бытия. Я был доволен. Мой мир заботился обо мне. Это был настоящий кайф. Это была Америка... Моя Америка…                Бизнес Эдика Яровинского располагался в обширном складском помещении, оборудованном специальными устройствами  для механической прессовки second hand. Один из агрегатов прессовал огромные тюки весом с полтонны, предназначенные для автомобильных, железнодорожных и морских перевозок. Другой формировал небольшие компактные тючки для доставки одежды в Лондон посредством авиасообщений.  Для перемещения тяжелых тюков использовался маленький юркий погрузчик с вытянутыми вперед стальными клыками.                Вдоль стены за портновскими столами сидели несколько мексов, из них две женщины, и громко строчили лапками и иглами стареньких ручных швейных машинок. Один портняжка аккуратно вырезал из джинсов лейблы, фирменные бирочки и ярлычки. Эта нехитрая процедура позволяла Эдику обходить запреты и отправлять американскую джинсовую одежду в другие страны. Такие монстры как Levi's, Lee, Wrangler запрещали экспортировать любые, даже секонд хэнд, товары со своим фирменным брендом. К нарушителям применялись строгие санкции, вплоть до лишения лицензии на деятельность. Посреди склада громоздилась огромная, видимо, недавно привезенная, куча джинсов. Мужских, женских, детских более десятка разных фирм-производителей. Двухметровая гора настоящего фирменного денима, предел мечтаний и грез совковых модников и модниц. Для советских фарцовщиков и спекулянтов это было целое состояние. Около письменного стола одиноко висела старая джинсовая куртка. Вся заношенная, белесая, выцветшая от времени. Хлам. Но я ошибался в оценке этой невзрачной тряпицы. Эдик пояснил, что этот джинсовый реликт вещь далеко не дешевая. Такая курточка стоит в разы дороже, чем новая. Старые, «юзаные»,  вещи пользуются  большой популярностью у любителей антикварной одежды. «Used» – это своеобразный стиль приверженцев ушедшей эпохи. Существуют даже специальные магазины для фанатов used geans closes. Мне было непонятно и странно такое пристрастие к старому барахлу. Видимо, еще не дорос до понимания истинных «ценностей» и свободы самовыражения. Очевидно, в этой стране каждый шизует по-своему. Ну и флаг им в руки… юзаный… архаический…                Я часто бывал у Эдика в гостях. Проживал он со своей гражданской женой  в тихом спокойном районе предместья Лос-Анджелеса. Как сказали бы у нас «загородом». Моника, в просторечии – Мона,  была родом из Таиланда. Родители привезли ее в Америку еще ребенком. В новой среде девочка быстро освоилась и с годами приобрела все качества американской женщины. Приятная молодая женщина с необычной азиатской внешностью, Моника сразу привлекла внимание Эдика.  Одинокий успешный  бизнесмен также пришелся по нраву простой небогатой женщине. После недолгого знакомства и нескольких романтических свиданий любовники решили жить вместе.                Американский дом братья Яровинские приобрели в кредит на 30 лет. Кредит – это удавка на шее. В любой момент петля может затянуться и задушить. Если по какой-то причине,  будь то банкротство, потеря работы, заболевание, человек не в состоянии выплачивать кредит, то имущество кредитора конфискуется в пользу банка. Даже тот факт, что в течение 29 лет выплаты по кредиту производились регулярно, не является для банка смягчающим обстоятельством. Не заплатил вовремя – жди визита судебных приставов. Кредитная система предусматривает льготные отсрочки выплат, но по сути это лишь формальность.                Абсолютно все американцы плотно сидят на кредитной игле. Соскочить с нее сложно. Золотой телец держит всех на коротком поводке. Такова политика государства.                Дом Эдика  представлял собой типичное американское жилище, предназначенное для людей среднего класса. Архитектура строения не отличалась оригинальностью. Стандартный коммунальный набор включал в себя два этажа, гостиную, спальню, пару гостевых комнат, кухню и поэтажные санузлы. Во дворе, обнесенном бетонным забором  высотой в человеческий рост, располагались десятиметровый бассейн, небольшая площадка с баскетбольным кольцом, теннисный стол и травянистая полянка с грилем для барбекю. В общем, дом как дом, но для меня, дикаря из совковых джунглей, это было нечто из области фантастики.                Эдик был гостеприимным хозяином. Если он видел в человеке потенциального партнера по бизнесу,  то для него не существовало понятия «посторонний». В это время у него гостили два человека из Москвы: один  –  новорусский перестроечный бизнесмен,  второй  – менеджер небольшой частной киностудии. Вечерами, обсуждая разные дела, мы часто засиживались допоздна, и тогда я оставался ночевать у Эдика. Мне было неловко.  В отличие от москвичей у меня была своя крыша над головой. Когда я однажды заикнулся, что, мол, неудобно как-то стеснять хозяев своим присутствием, Эдик с нескрываемым удивлением вскинул на меня глаза и ответил:
– Ты что? Мы же с тобой деньги собираемся делать!
Для него это был неоспоримый аргумент для обоснования и подтверждения близких человеческих отношений.  Эдик вообще был хозяином радушным и хлебосольным. Утром  для гостей – обильный  breakfast.  Днем – «деловые» ланчи в заведениях калифорнийского общепита, каждое из которых отличалось от других специфической кухней. Вечером на ужин –  барбекю на внутреннем   дворике: мясные стейки или сосиски на гриле, пиво. Все «банкеты» оплачивал из своего кармана гостеприимный хозяин.                В один из воскресных дней  мы по обыкновению собрались у Эдика дома. День был жаркий. Сам хозяин сидел  наверху и занимался делами, названивая кому-то по телефону. Гости, развалившись в пляжных креслах, грелись на солнце и о чем-то лениво разговаривали с Пашкой. Я расслаблялся в бассейне, наслаждаясь прохладой, приятно обволакивающей тело. Приближалось время обеда. На этот раз Эдик решил пригласить нас в специальный ресторан, где подают исключительно  мясные блюда. Внешне это заведение ничем особенным не отличалось. Обычная американская едальня с простеньким интерьером. Что привлекало сюда гурманов – так это необычная кухня заведения, оригинальные рецепты, по которым искусные повара готовили свои блюда. Мы расселись за длинным столом, и официант принес меню. Как знатоку местной кухни, выбор единогласно доверили Эдику, и он заказал всем по фирменному мясному блюду. Когда принесли заказ, у меня глаза полезли на лоб от удивления. В центре белого фарфорового блюда гордо возлежал гигантский мясной оковалок. Пышный, ароматный кусман розовато-серого цвета с темными прожилками. Без всякого гарнира и соуса. По величине  – одной такой порции хватило бы на троих. Я взял вилку и нож и, отрезав от оковалка небольшой кусочек, положил его в рот. Мясо было очень нежное на вкус, отдавало тонкими приправами и просто таяло во рту. Исходный продукт, из которого было приготовлено это восхитительное блюдо, по всем признакам был наисвежайший. Скорее всего, это была парная вырезка молодой телятины, приготовленная по особому рецепту. Мясо оказалось настолько вкусным, что к своему удивлению, я  без особого труда осилил всю порцию. Причем, не ощутил при этом ни дискомфорта, ни тяжести в желудке. В послевкусии остались только легкое и приятное чувство сытости и удовольствия. Не могли сдержать своего восхищения и московские гости. В лучших столичных ресторанах не встретишь столь изысканного мясного блюда. Никто из нас в жизни не едал ничего подобного. Пища богов. Услада плоти. Какие пряности и специи использовали талантливые кулинары в творческом процессе – неизвестно. Секреты кухонного ремесла скрыты от посторонних глаз. Это  профессиональная тайна. Приготовление вкусной и здоровой пищи – своего рода искусство. Как профессионал, я это хорошо осознавал. Завидую белой завистью. Спасибо за шедевр, коллеги. На всю оставшуюся. Снимаю шляпу…                Эдик, на правах хозяина тоже был доволен тем, что приятным «деловым обедом» умаслил своих гостей –  потенциальных партнеров по бизнесу.  Добрые дела, хорошие поступки и вкусная пища не забываются. Человеческая утроба наравне с мозгом также обладает памятью. В определенный момент желудочная память подает сигналы голове, чем опосредованно влияет на конкретные решения и определяет вектор того или иного поступка. Сытый человек мягок, расслаблен и доволен жизнью. С ним легче договориться, чем с голодным и раздраженным. Довольный партнер – несомненная гарантия успеха.                Деньги иногда пахнут  хорошо прожаренным мясом. Ничего личного, господа…                Эдик и Мона решили узаконить свои неформальные отношения. Для официальной регистрации семейного союза был выбран Лас-Вегас. Подобные события часто проходили в небольших церквушках этого городка. Это были крохотные помещения со скудной церковной утварью. Богослужения в этих кельях, как правило, проводил всего один богоносный клирик. Он и собирал пожертвования немногочисленной паствы, этим зарабатывая себе на жизнь. Посредники бога принадлежали к разным деноминациям. Верующие  могли  выбрать любую церковь в зависимости от своего вероисповедания. Неверующие обладали равными правами и, как правило, совершали обряд чисто символически – for fun. Дело в том, что в Лас-Вегасе, по сравнению с крупными городами, оплата услуг церкви самая низкая в Америке. К тому же сама процедура брачного таинства занимает минимум времени. Обстановка в богоугодных заведениях демократичная. Отсутствие свадебного наряда у невесты и фрака у жениха не являлось поводом для отказа в бракосочетании. От брачующихся требовалось единственное – внести фиксированное «пожертвование» –  и бог вас благословит в печали и радости. Аминь!  – и вы новоиспеченные муж и жена. Любите друг друга до гробовой доски, живите и размножайтесь,  дети мои.  Во имя отца, сына и духа святаго...                В качестве зрительской  поддержки Эдик пригласил на свадьбу всю нашу компанию.  Для нас он арендовал микроавтобус. Новобрачные поехали отдельно, в комфортном «Линкольне». Шикарное авто белого цвета для поездки в Лас-Вегас было любезно одолжено жениху коллегой по бизнесу в качестве свадебного подарка. Выехали мы после обеда, планируя  к вечеру добраться до Лас-Вегаса.  Чтобы добраться из одного города в другой, необходимо пересечь территории трёх штатов. В Америке все дороги имеют свой номер и имя.  Лос-Анджелес и  Лас-Вегас соединяет  автомагистраль I-15, или Barstow Freeway. Пейзажи,  которые встречаются во время движения по автостраде,  довольно унылые и не отличаются большим разнообразием. Скудость  ландшафта компенсируется отличным качеством дороги. Ехать по шоссе приятно и комфортно.                Преимуществом путешествия на автомобиле является то, что можно остановиться в понравившемся месте и осмотреть  местные достопримечательности: Гранд-Каньон, Долину Смерти и другие интересные места. У данного маршрута есть одна важная, но не очень приятная, особенность: освещение дороги отсутствует на всем ее протяжении. Поэтому путешественнику рекомендуется ехать в дневные часы, особенно если поездка осуществляется впервые. Надо заметить, что сухая знойная пустыня Мохаве обладает коварным нравом. Во время путешествия надо пить много воды и по мере необходимости отдыхать. Преодолевая расстояние между Лос-Анджелесом и Лас-Вегасом, можно делать остановки. Несмотря на  безлюдность пустыни, дорожные кафе там довольно высокого уровня, а цены на продукцию ниже, чем в мегаполисах.  В этих заведениях обычно подают большие порции, а питьевая вода предлагается вообще бесплатно.                Наш свадебный караван с непродолжительными остановками покрыл расстояние в 270 миль, и через пять часов на горизонте в муаровом свете вечернего заката засверкал разноцветными огнями Город Грехов – знаменитый Лас Вегас. При въезде в город мое внимание привлек  огромный плакат с надписью: «No drugs in our city! If you use it, you go to jail. If you trade, you will die»           Убедительно, однако…
LAS VEGAS
История Лас-Вегаса началась обыденно. В 1829 году караван, направлявшийся в Лос-Анджелес, сбился с пути. Разбив лагерь, путешественники отправили несколько добровольцев, во главе с мексиканцем Рафаэлем Ривьерой на поиски воды. Путникам удалось отыскать артезианский источник, окруженный небольшой рощей, что и стало их спасеньем. Вокруг источника быстро выросло небольшое поселение, получившее название «Las Vegas», что в переводе с испанского означает «пойменные луга». На тот момент Лас-Вегас был еще мексиканской территорией, а после мексикано-американской войны середины 1800-х годов перешел к Соединенным Штатам. Однако, официальной датой возникновения Лас-Вегаса считается 15 мая 1905 года.                Задолго до официальной даты своего основания город был переполнен салунами и игорными залами, где вовсю господствовали карточные игры. Борьба за денежные знаки сопровождалась сценами из классических вестернов: грандиозные пьянки и жестокие драки между игроками были обычным явлением.  Постоянные разборки и споры часто заканчивались перестрелками. В 1909 году власти были вынуждены запретить все виды азартных игр, включая простую орлянку. Попытки усмирить нравы граждан, привыкших развлекаться на широкую ногу, ни к чему не привели. В ответ на запреты азартные игры ушли в подполье, а владельцы игорных залов стали хозяевами закрытых игорных клубов. Уже в 1911 некоторые карточные игры были вновь разрешены. А в 1915 к ним добавились еще и слот-машины (так называемые «однорукие бандиты»), которые выдавали выигрыш в вещевом эквиваленте: победитель мог получить сигары, алкогольные напитки и даже фруктовую жевательную резинку.                Наконец, в 1931 году, власти Невады приняли закон, разработанный комиссией во главе с молодым членом законодательного собрания Филом Тобином. Новый закон разрешал игорный бизнес и устанавливал правила ведения дел в игорных домах. Сам Фил Тобин никогда не был в Лас-Вегасе и был мало заинтересован в игорном бизнесе. Он утверждал, что участвует в законотворчестве для того, чтобы у государства появилась возможность собирать достаточное количество налогов для обеспечения работы муниципальных школ.                Лас-Вегас начал разрастаться. Идея строительства гостиниц, предлагавших своим постояльцам азартные развлечения, стала занимать умы многих предпринимателей. Одним из первых таких заведений стал «The Meadows Supper Club», открывшийся в 1932 году. Хотя игровое заведения было рассчитано в основном на богатых посетителей, оно быстро приобрело популярность и у игроков со средним достатком. К сожалению,  клуб просуществовал всего год. Большой пожар, внезапно  охвативший казино, потушить не удалось, и здание сгорело дотла.                В 1941 году было построено первое казино под названием «El Rancho». Казино располагалось на улице, которая сегодня известна как самая популярная игорная улица города –  Las Vegas Strip. Еще в 1939 году владельцу этого заведения пришла в голову гениальная идея построить отель-казино возле оживленной трассы, ведущей в Лас-Вегас, чтобы для участия в играх туристам не пришлось долго добираться до центра города. Идея сработала, и заведение благополучно процветало вплоть до 1960 годов.  Успешный бизнес постигла трагическая судьба «The Meadows Supper Club»  – и это казино также было уничтожено пожаром.                Вездесущая мафия сразу пронюхала, где сокрыты бешеные и неконтролируемые доходы. Поэтому нередко строительство новых казино в Лас-Вегасе спонсировалось мафиозными структурами. Например, для казино «Thunderbird», построенного в 1948 году, сомнительное финансирование даже стало причиной потери лицензии.                А в 1945 году гангстер Бенджамин Сигел, более известный как «Красавчик Багси», сумел убедить своих компаньонов вложить в его личный проект баснословные по тем временам деньги – 1 млн. долларов. В январе 1946 года был открыт «Flamingo», во всем превосходивший своих предшественников: роскошный внешний вид отеля, дополняемый прудами с розовыми фламинго, богатый интерьер и великолепные шоу ринесли этому месту славу и успех. Самому Багси долго радоваться успеху не пришлось: автор проекта умудрился потратить 1,6 млн. долларов своих компаньонов, добрую половину из которых он попросту украл. В июне 1946 года его нашли застреленным в собственном доме в Лос-Анджелесе. Основатель заведения почил в бозе, а его великолепное детище, отель-казино  «Flamingo», существует до сих пор.                В 1955 году было построено казино «Moulin Rouge», которое вошло в историю, как первый отель-казино, в котором был снят запрет на посещение заведения чернокожими.                Лас-Вегас всегда привлекал гостей не только возможностью поучаствовать в азартных играх, но и яркими развлекательными шоу, проходящими в каждом казино. Родоначальником нововведения, предложившим публике развлечения, стал первый отель на Las Vegas Strip – «El Rancho». Сейчас в каждом казино Лас-Вегаса проходят различные шоу на любой взыскательный вкус с участием танцоров, музыкантов, певцов, фокусников, укротителей зверей и других артистов.                С каждым годом количество казино в Лас-Вегасе увеличивается. Многочисленные туристы не только со всех уголков Америки, но и со всего мира стекаются в эту игорную мекку, волшебный  город, блистающий миллиардами огней. Люди едут  сюда, чтобы попытать счастья и насладиться сказочной атмосферой вечного праздника. Жаль только, что по статистике всего 2-3% игроков ловят за хвост удачу, и единицам  удается  сорвать в казино большой куш. Остальная масса лишь тратит  деньги, обогащая владельцев игорных заведений.
                Чтобы выиграть у казино, надо купить это казино.
Темнело. Город медленно окутывала  вечерняя мгла.  Лас-Вегас просыпался от дневной спячки. Неумолимо надвигалась Её величество Ночь, с ее кутерьмой, азартом и страстями. Когда непроглядная тьма, скрывая пороки, окончательно вступала в свои права, в Городе Грехов начиналась полнокровная жизнь. В это время суток все улицы были ярко освещены. Каждый отель имел особенную подсветку, чтобы ярче выразить индивидуальность здания. Разнообразие конструкций, архитектурных форм и декора сооружений, похожих на дворцы и средневековые крепости, поражало воображение. Игрушечные, словно вылепленные из пластилина, склеенные из цветной бумаги гигантские поделки вызывали мистическое чувство нереальности. Возникало удивительное ощущение, словно ты очутился в сказочном мире любимых детских книжек. Незамутненное, по-детски чистое восприятие окружающей действительности оставило во мне неизгладимый след на всю жизнь. Когда я с ностальгической грустью извлекаю из памяти самое первое впечатление от Лас-Вегаса,  в сознании вспыхивает и, спустя секунду, гаснет ослепительный свет.  Как будто тебя включили в электрическую розетку и сразу выдернули вилку. Город-сказка. Город-мечта.  Я там был, мёд, пепси пил…                Места  в отеле были заказаны Эдиком заблаговременно. Новобрачные, как и полагается молодоженам, расположились отдельном гнёздышке. Бронируя гостиничный номер для гостей, Эдик допустил оплошность. То ли погряз в суете нескончаемых трудовых будней, или просто хотел сэкономить  – неизвестно.   Для нашей свадебной команды  был заказан всего один номер, причем, на четверых человек. Чтобы как-то разместиться в тесном помещении,  на ночь администрация предоставила  в наше пользование дополнительные кровати, что-то вроде наших раскладушек. Сервис «на уровне», и на том thank you very much. Ладно, все это мелочи жизни. В тесноте да не в обиде. Тем более вынужденный дискомфорт всего-то на пару ночей. Переживем.       Поднялись рано. Бракосочетание   должно было состояться только вечером.  Впереди у нас был свободный день. Наш гостиничный номер был самый дешевый, и завтрак не входил в его стоимость.  Чтобы позавтракать, я спустился вниз к шведскому столу. Сразу бросился в глаза богатый выбор холодных и горячих закусок,  разнообразных десертов и напитков. Что меня удивило, при всем изобилии представленных на витрине блюд, цена за  вход на шведский стол была поразительно низкая. Полноценный, очень сытный завтрак обошелся  мне всего в  $1.69.  Это было втрое дешевле, чем в подобных заведениях Лос-Анджелеса. В довершение завтрака я всласть полакомился десертом,  «с верхом» наполнив креманку разными сортами мороженого.  Теперь, на сытый желудок можно было попытать счастья на игровом поприще. По натуре я человек не азартный, поэтому на чудеса везения не надеялся и особых надежд на выигрыш не питал. Но чтобы прочувствовать игорный дух знаменитого города, я захватил с собой $50. Повезет – выиграю. Проиграю  – не очень жалко. Непростительно побывать в игорной столице мира, не испытав острого ощущения от процесса настоящей игры.  Когда еще мне выпадет такой случай? Возможно, никогда…                Уже от самого входа полчища одноруких бандитов выстроились плотными рядами в холле гостиницы. За каждым из них  восседал человекоподобный зомби, с головой погруженный в игру. Процесс удержания клиента был продуман до мелочей. Вставать со своего места было вовсе не обязательно. Если только по нужде. Игровой автомат был оборудован сигнальным светильником на случай,  если игроку необходимо поменять деньги или он захочет что-нибудь выпить.  Для этого стоило только нажать кнопку. Как только проблесковый маячок начинал мигать, рядом с клиентом, словно по мановению волшебной палочки, возникала длинноногая напомаженная ассистентка в откровенном бикини с подносом в руках. На подносе стояло небольшое ведерко с монетами для автомата и набор алкогольных напитков.  Для активных игроманов алкоголь предлагался бесплатно – только играй, не отвлекайся. Это были самые простые автоматы, предназначенные  главным образом для широких масс. Для игры требовались обычные монеты номиналом 25 центов. В глубине зала были установлены  аппараты для игроков, более продвинутых в денежном отношении. Здесь ставка в игре начиналась от одного доллара. Но и выигрыш был более крупным, нежели у «бюджетных» автоматов. В отдельных номерах отеля собирались профессиональные картежники с повышенными ставками в игре. Среди этой публики встречались каталы и проходимцы всякого пошиба. Уличенные в жульничестве получали заслуженное наказание:  традиционный  «канделябр по голове» или, если на месте облапошенного оказывался мафиози – тазик с цементом и водные процедуры в глубинах океана. В элитарных игорных клубах, полностью закрытых для простых смертных, играли «по крупному». Здесь хозяева капиталистической жизни спускали целые состояния, проигрывали умопомрачительные суммы, равные бюджетам небольших государств.                В помещении стоял непрекращающийся шум, состоящий из тупого скрежета рукояти многочисленных «бандитов». Звуковой фон изредка прерывался металлическим звоном – кто-то  поймал удачу, и бандитское чрево недовольно извергало в железный лоток дозированную порцию монет. Я уселся за игровой автомат, и ко мне, цокая острыми каблучками, тут же подлетело долговязое существо, обдав меня густым облаком пахучего дезодоранта и какой-то неуловимой аморальности. Интимные места сексапильной  особы едва прикрывали узенькие полоски полупрозрачной ткани. Плотоядная улыбка на размалеванном личике выдавало в ней такую же игрушку города Грехов, как и все остальные развлечения – плати за инструмент и потом играй на нем как вздумается.  Облачное существо услужливо оскалилось и ангельским голоском прощебетало, – Can I help you sir? Я разменял у нее пять долларов на монеты для автомата, и я принялся за игру, в надежде словить удачу за хвост. Несколько попыток угадать выигрышный расклад картинок на мониторе  не увенчались успехом. Я подумал: чума в городе,  лохотрон.  Я уже был готов бросить к чертям собачьим это безнадежное занятие, как вдруг неожиданно набор картинок сложился в выигрышную комбинацию и в лоток автомата посыпался звонкий поток монет. Выиграл! Неужели это она, долгожданная «тарелочка с золотой каёмочкой»? Денег в лотке было много, навскидку, баксов 50, а может быть и больше. Это было везение. Госпожа Удача снова почтила меня своим вниманием.  Я не стал пересчитывать выигрыш. Окрыленный первым успехом, я с рвением снова принялся за игру. Процесс настолько захватил мое сознание, что я не мог остановиться. С какой-то патологической одержимостью я одну за другой совал монеты в щель ненасытного автомата и неистово дергал за рукоять. Безуспешно!  Однорукий бандит словно посмеивался надо мной: «лох – он и в Америке – лох». Неистовство азарта поугасло, когда в лотке не осталось ни одной монеты. В состоянии крайнего возбуждения я нажал кнопку вызова, разменял «двадцатку» и снова с головой окунулся в бездонный игровой омут… Потом еще… и еще… Неудержимая алчность выползла из темных глубин подсознания и окончательно подавила разум…                Я не знаю, какая потусторонняя сила затянула меня в этот дьявольский водоворот, но выбраться из него я смог только тогда, когда в моем кармане остался только один измятый доллар. В запальчивости я тупо и беззастенчиво профукал все, что у меня было. Даже те несчастные $50 ухнули в черную дыру. Хорошо еще, что не взял больше. Но пробудившееся от спячки первобытное стремление поживиться на дармовщину оказалось настолько мощным, что я никак не мог угомониться.  Ведь «щастье», оно, родное, еще совсем недавно было так близко!  Попытка не пытка. Биться за щастье  – так до конца. Don’t give up!  Я разменял оставшийся доллар на dimes и с жалкими остатками надежды отправился в «детский» зал, где играют «по мелочи». Страстишки там, в сущности, те же, но выигрыш мизерный, чисто символический. Игра для самоуспокоения лузеров.  Но и в «лягушатнике» мне тоже не свезло – однорукая тварь нагло проглотила всю мелочь без малейшего намека на благодарность. Я пошарил в кармане и обнаружил  в глубине шва затерявшуюся монетку в 20 центов. Разменял мою единственную и последнюю надежду на nikels и пересел к другому автомату. И тут меня ожидало фиаско… Точнее  – полная жопа…                Это был заключительный аккорд пьесы под названием «Лови удачу». В русском фольклоре это известно как «Жди чуда». Несмотря на языковые различия, суть обеих историй остается неизменной.  Да и действующие в них лица одного пошиба. Там Ванька-дурак, здесь Jonny-prat.  Сказочные долбоёбы, одним словом…                O tempora, o mores!  Стремление к халяве тотально и неистребимо, bro.  Времена проходят, только халява – forever…                Я особо не расстраивался от невезучести. Плевать. Невелика потеря – 50 баксов.  Ну, типа «бог дал – бог взял».  Хоть ничего и не выиграл, зато почувствовал на собственной шкуре, что такое страсть и азарт настоящего игрока. Но мозг навязчиво свербила гнусная мыслишка: «надо было сразу уходить после выигрыша». Конечно, надо было. Но как?  Чтобы избавиться от умственной шелухи, до изнеможения плавал в гостиничном бассейне. Вода и сауна сняли напряжение и успокоили нервы… Наигрался на всю оставшуюся… И где?! Кому сказать, не поверят – в знаменитом Лас Вегасе! Не каждому выпадает такая удача…Oh, yes’s!                Вечером, после непродолжительной венчальной церемонии, все собрались в номере новобрачных. Свадебное торжество носило чисто символический характер. Застолье не отличалось изысканностью. «Праздничный стол» украшали бутылка шампанского, фрукты и россыпь шоколадных конфет. Поздравили. Выпили. Пожелали. Разошлись. Утром надо было освобождать номера и возвращаться домой.                Чтобы скоротать время, на обратном пути мои попутчики бухали. Они еще накануне затарились   дешевым спиртным в гостиничном баре. В дорожной пьянке я участия не принимал. Да и о чем можно трезвому человеку говорить с поддатыми людьми? Для того, чтобы найти с ними общий язык, надо самому быть в равной с ними «весовой категории».  Я не пил, но в ограниченном пространстве салона микроавтобуса был вынужден выслушивать россказни поддатых попутчиков. Киношник, молодой парень лет 25-30, очень громко возмущался отказом одной эмигрантки, москвички, на его не совсем пристойное предложение. Объект своего вожделения он заприметил у Эдика на складе, когда она отбирала товар для продажи. Молодые люди разговорились. Высокий, статный, светлокудрый, типичный русич, он не мог не привлечь девичье внимание. К тому же далеко не прост – директор киностудии, а значит господин состоятельный.  В общем, умаслил добрый молодец  красну девицу на дурное дело. Будущие полюбовнички прекрасно поняли друг друга и договорились о встрече. Как же велика была полынная горечь разочарования озабоченного романтика, когда его милая избранница  деловито заметила:
– Ok, honey. Но деньги вперед. 100 баксов за ночь любви.
У молодца глаза полезли на лоб от не совсем доброго удивления. Как же так?! Это что же деется?!  Я же весь такой-претакой… красавчег писаный… да у меня в Москве таких… на экранчик – через диванчик… сами ложатся… в очередь встают. Негодованию оскорбленного новорусского мачо не было предела. Так изысканно его еще никто не унижал… «Проститутка», – подумал он... Конец фильма…                На границе с Калифорнией был установлен таможенный кордон. При въезде весь транспорт подлежал обязательному санитарному досмотру. На территорию штата запрещалось ввозить овощи и фрукты из других мест. Строгая мера защищала местную фермерскую продукцию от заражения привозными  вредителями. Остатки былого закуса: яблоки, груши, апельсины и бананы были конфискованы и безжалостно утилизированы в нашем присутствии. Вот почему я не видел в Калифорнии ни одного яблока с червоточиной… Кроме отдельных людей…                После  яркого события жизнь вошла в обычное русло. Я работал, время шло. Я не сачковал,  хозяин был доволен. Однажды Эдик подозвал меня:
–  Я вижу, парень ты серьезный.  Работящий. У меня к тебе предложение: давай откроем фирму Feliks & Edvard? Доходы – пополам. Подумай.
Это было неожиданно! Своя компания? Бизнес в Америке? Так вот сразу с горшка в космос? Я совершенно не был готов к столь ответственному шагу. То, что для Эдика было обычной формальностью, для  меня, совкового лоха, полного невежды в таком деле как «бизнес», представляло очень серьезное предприятие. Это был уникальный случай. Реальная возможность прочно зацепиться за страну и осуществить пресловутую «американскую мечту».  Упустить счастливый  шанс было бы непростительно. Поразмыслив, среди множества вариантов, я все же нашел компромисс, который вполне устроил Эдика. Чтобы легально работать в Союзе, мы решили открыть  в Питере дочерний филиал фирмы «Yarovinsky diversified», а полученную прибыль хранить на счетах американской компании. Ok. Done.                Эта идея полностью овладела моим сознанием, и мы с Эдиком приступили к ее реализации. Тренировочный процесс я, разумеется,  вынужден был завершить. Клиентам объяснил, что  сложившиеся обстоятельства требуют моего немедленного возвращения на родину. Илюше, как первому и любимому клиенту, оставил обширный список упражнений для самостоятельных занятий. Лешка, конечно же, расстроился из-за того, что наша фитнес-корпорация скончалась так скоропостижно. Но, узнав о моих новых, более перспективных планах на будущее, понял и принял ситуацию, как должное. Жаль, конечно, все-таки это первое самостоятельное дело. Круг клиентов ширился, и наш бизнес начал набирать обороты.                Организационные вопросы и юридическое оформление новой компании финансировал Эдик. Теперь он был уже не работодатель, а мой равноправный партнер. Чтобы легализовать учредительные документы филиала, необходимо было заверить их в советском консульстве. Эдик заказал билет на самолет одной из внутренних авиалиний, и в тот же день я вылетел из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. 
 SAN FRANCISCO               
Сан-Франциско – холмистый город на северной оконечности одноименного полуострова на севере Калифорнии, омываемый водами Тихого океана и залива Сан-Франциско. Он славится своими туманами,  мостом Золотые Ворота  –  излюбленным местом самоубийц, канатными трамваями и красочными домами в викторианском стиле. Самый узнаваемый небоскреб города – «Пирамида Трансамерика» в Финансовом округе. В заливе, далеко от берега, лежит остров Алькатрас, на котором расположена печально известная тюрьма. Известна она тем, что за всю историю существования, из ее стен никому не удавалось совершить побег.                Когда первые старатели подхватили золотую лихорадку и достигли Калифорнии, порт Сан-Франциско наполнился брошенными кораблями. В связи с бурным ростом спроса на материалы для строительства города бесхозные корабли были разобраны на части. Вскоре вся брошенная флотилия была переделана в здания банков, предприятий и жилых домов. Некоторые районы Сан-Франциско, такие как Марина, Хантер-Пойнт и Эмбаркадеро, были построены прямо на затопленных кораблях, впоследствии засыпанных вместе с частью прибрежной зоны.                Сан-Франциско расположен в зоне повышенной сейсмической опасности. Город стоит на разломах земной коры, что создает постоянную угрозу его безопасности. 18 апреля 1906 года в Сан-Франциско случилось страшное землетрясение. Толчки ощущались от Орегона до Лос-Анджелеса, а внутрь континента – до центра Невады. Землетрясение и пожары унесли жизни 3000 человек. 300 тысяч жителей осталось без крова, 80% зданий в городе было полностью разрушено. Большинство банков Сан-Франциско сгорели. В огне были уничтожены и все хранящиеся в них деньги. Только в итальянском Банке Италии, главой которого был Амадео Джаннини, чудом сохранилось около 80 000 долларов. По решению совета директоров эти деньги стали выдавать тем, кто пожелал заново отстроить своё жилище. Именно это время считается датой рождения «Bank Of  America».                Город святого Франциска –  негласная столица бомжей и богачей. Социальное неравенство в Сан-Франциско достигло угрожающих масштабов. В городе насчитывается десять тысяч бездомных, а аренда жилья – минимум две тысячи долларов в месяц. При этом по числу миллионеров на душу населения Сан-Франциско занимает первое место среди других городов мира. Да уж… Америка и здесь впереди планеты всей…                Одна из главных достопримечательностей Сан-Франциско – линия исторического трамвая. В городе действуют три системы: канатный трамвай, современный электрический трамвай Muni Metro и историческая линия электрического трамвая F Market Street. Самое интересное в исторической линии – это сами вагоны. Здесь представлены ретро трамваи из Англии, Португалии, Японии, Австралии, Бельгии, Германии и США. Советских нет. Говорят, есть один старый трамвай из России, но он сейчас находится в ремонте и не курсирует по городу. В общем, из Сан-Франциско получился идеальный транспортный музей, экспонаты которого, как в былые времена, следуют по улицам города и своим необычным видом радуют глаз жителям и туристам.                По прибытии в аэропорт я сразу обратился в сервисное бюро, чтобы узнать, как мне добраться до советского консулата. Из-за стойки донеслось привычно-вежливое «can I help you?», и миловидная блонда (дурнушек там не держат) подробно объяснила, как сделать это проще и быстрее. Обмен дежурными улыбками: «Thank you. Have a nice day», и через полчаса я уже стоял у входа в Генеральное консульство тогда еще – Советского Союза. Подергал ручку – дверь была заперта. Через переговорное устройство связался с каким-то служащим. Минут через пять в  дверном полотне на  высоте человеческого роста отворилось небольшое окошко, чем-то напоминающее  «кормушку»  в тюремной камере. Из кормушки выглянуло лицо. Точнее, только часть лица, ограниченная прямоугольником. Глаз видно не было. Человек этот оказался дежурным вице-консулом. Я объяснил, что мне необходимо заверить документы. На что, к моему глубокому огорчению, чиновник ответил, что сегодня консульство не работает: «Выходной день, приходите завтра». Но «завтра» – меня категорически не устраивало. Во-первых, завтра действие моего авиабилета заканчивалось,  и по условиям чартера я обязательно должен был улететь именно сегодня. Во-вторых, у меня не было денег даже на гостиницу, за исключением небольшой суммы на  непредвиденные расходы. Это была деловая поездка, а не туристическая экскурсия. Отправляясь в Сан-Франциско, я планировал за один день завершить необходимые дела и сразу вернуться обратно. А тут такая неприятная пилюля от соотечественника. Окошко захлопнулось, и лицо исчезло, оставив меня в расстроенных чувствах и недоумении. Надо было что-то делать, каким-то образом разруливать создавшуюся ситуацию. Выход нашелся сам, непритязательный и до боли знакомый. Проторенный путь достижения желаемого, не требующий приложения особых интеллектуальных усилий и материальных затрат, – взятка. Универсальный ключ к сердцу всех чиновников мира, особенно – совдеповских. Испытанный метод манипулирования сознанием безукоризненно работает на всех  административных уровнях. Этот инструмент без усилий открывает любые житейские двери. Мне ли, профессиональному совковому торгашу,  взращенному на  постоянных «отстёжках»  людям, от которых прямо или косвенно зависела моя деятельность, этого было не знать? Я вложил в папку с документами новенькую хрустящую купюру в $20 и снова позвонил в домофон.  Из амбразуры выглянуло знакомое полулицо вице-консула. Я просунул ему папку с документами:
– Посмотрите, там, внутри, важное  письмо. Лично для вас.
Папка исчезла. Из-за двери через раскрытое оконце послышался шорох страниц.  И затем  голос, вежливый, мягкий:
– Сделаем, товарищ. Мы же советские люди. Приходите через час.
Ровно через час, как и обещано, я получил пакет документов, официально заверенных консульской печатью и подписью должностного лица.                До отлета оставалось еще часа четыре, и я решил побродить по городу, «подышать»  атмосферой  Сан-Франциско.  Это был современный, типично американский город с присущей ему инфраструктурой. Необычен был городской ландшафт. Вдоль пологих холмов, незаметно поднимаясь и опускаясь, протянулись улицы и транспортные артерии. Впечатление портило невероятное количество бездомных. Маргиналы буквально оккупировали городское пространство. На каждой улице можно было встретить или одиночку с характерным видом и отталкивающим запашком, или сидящую прямо на асфальте группу грязных, вонючих, обдолбанных бомжей. Свободные люди… свободной страны… В конце концов, какое мне дело до социальных огрызков? Это их персональный выбор, их проблема… Fuck…                На одной из центральных улиц мой любопытный взгляд привлекла одна весьма экстравагантная женская парочка. Это были высокие фигуристые девицы в черных сетчатых колготах и коротеньких мини, едва прикрывавших задние полушария. Высокие каблуки подчеркивали длину и стройность  ухоженных ног. Длинные вьющиеся волосы, спускающиеся змейками по загорелым спинам и  плечам девушек, придавали облику каждой некий эротический ореол. Я невольно залюбовался – красиво, слов нет. Фигурки девушек явно были накачанные, но в меру – все формы были на редкость идеальны и женственны. Эталон женской красоты. Классика жанра. Я обогнал парочку, чтобы взглянуть на лица обладательниц столь совершенных физических достоинств. И,  о боги!  – в одной из них  вместо прелестного женского личика я узрел грубую мужскую физиономию. Мужик! Надо же! У меня глаза полезли на лоб от недоумения. Что это, кто это: Он? Она? Оно? Заметив мой ошарашенный вид, одно из этих неопределенных человеческих существ посмотрело на меня как на идиота и, мило улыбнувшись жабьим ртом, пробасило низким голосом: – « Hi baby». Я отпрянул словно ужаленный…                Позднее необходимые знания по теме «transexual» я почерпнул из прессы, узнав, что трансвеститы и трансгендеры – обычное явление в толерантном американском обществе, а Сан-Франциско – еще и негласный центр ЛГБТ сообществ. Представители этого клана периодически устраивают шествия и демонстрации с радужными флагами, плакатами и лозунгами в свою поддержку. Властями это поощряется, как проявление свободы выражения взглядов в демократическом обществе. К тому же эта одиозная публика является неотъемлемой частью электората и представляет собой  значительную часть политической силы. Во время выборов губернатора штата от ее голосов также зависит перевес сил в сторону того или иного кандидата на высокий пост.                Консолидация власти и педерастов. Союз меча и «орала». Толерастия в действии. Извините, господа, но проявление подобной свободы нравов никоим образом не укладывается в моей голове. Просто никак и все. Может быть, я чего-то недопонимаю в устройстве американского общества? Не чувствую цивилизационной разницы между Старым и Новым светом? Когда любишь, можно все понять и простить. Простить по христиански, как прощают  заблудших,  я бы смог. Но понять, а тем более, принять – вряд ли. Несмотря на то, что по прежнему любил эту страну… но странною любовью…                Проголодавшись, я заглянул в китайский ресторанчик. Недорого и сытно перекусил всякой сычуаньской всячины и, захватив на память пластмассовые палочки с иероглифами, отправился дальше. В отдалении виднелся океан и знаменитый мост Golden Gate. Я его сразу узнал. Со смотровой площадки расположенной на возвышенности, в специальный телескоп рассмотрел очертания тюрьмы Алькатрас. Мрачное сооружение. Остров ужаса. Неожиданно вспомнилась одна существенная деталь, связанная с этой зоной отчуждения. Когда мы подлетали к Сан-Франциско, по радио в новостях передали, что заключенные тюрьмы Алькатрас подняли бунт. Причиной всеобщего возмущения зеков послужило отсутствие в тюремном меню… свежих фруктов… Что тут скажешь?                Покинув смотровую площадку,  я спустился  к берегу залива, где еще долго любовался открывшимся видом с перекинутой вдали аркой моста «Золотые ворота». Издали грандиозное инженерное сооружение казалось легким и ажурным. Возникало ощущение, словно мост был весь соткан из металлических нитей. Потрогал воду – прохладная, несмотря на жару. Мелькнула озорная мысль: нырнуть, что ли? На память – выкупался у знаменитых Золотых ворот – будет, что вспомнить. Огляделся вокруг – побережье залива было безлюдно. Я сбросил с себя одежду и, осторожно ступая по каменистому берегу, вошел в воду. Прибрежная полоса и дно залива были сплошь усыпаны галькой. Учитывая неприятный опыт прошлого купания, на сей раз далеко от берега я отходить не стал. Когда вода коснулась груди, остановился, символически, троекратно, окунулся с головой и возвратился обратно.  Зачетно. Обсохнув на солнце, оделся и на прощание бросил в воду монетку – «до встречи»…                Возвратившись в Лос-Анджелес, я начал готовиться к отъезду.  Из оставшихся дел оставалось только нотариально заверить документы филиала и заказать печать. Нотариус, знакомая Эдика, отштамповала все документы у себя дома личной печатью. Это было дешевле, чем в официальной нотариальной конторе. Печать я заказал в специальном ателье  по собственному эскизу.  В отличие от совка здесь это было просто. За деньги тебе смастерят любую чекуху, даже гербовую печать госдепартамента. Пользуясь подвернувшемся случаем и свободой предпринимательства, попутно заказал еще и нотариальный штампик с факсимиле несуществующего нотариуса. На случай, если придется заверить какой-нибудь нужный документ в Союзе. Не лететь же за этим в Калифорнию!                На билборде увидел рекламное объявление о больших скидках на авиабилеты компании «Pan Am». Количество билетов и время действия дисконта было ограничено. Не раздумывая, я отправился в агентство, чтобы приобрести выгодный билет до Нью-Йорка. Вообще-то я рассчитывал улететь через неделю, чтобы расслабиться и провести последние беззаботные деньки у океана в Хермоза Бич. Но в наличии остались только авиабилеты с датой вылета через три дня. Ладно, o’kay, пусть будет. Зато экономлю на перелете почти $ 400. Но тут возникла загвоздка. Заказанные печати будут готовы позже указанной в билете даты. Передо мной встала дилемма: или я лечу без печатей, или теряю скидку на билет. Первый вариант категорически меня не устраивал. В Союзе для того, чтобы официально заказать печать или штамп любого учреждения, надо было пройти кучу различных инстанций и получить множество специальных разрешений. Нелегальное  изготовление печатей считалось уголовным преступлением. Так что чекуха нового филиала была необходима как воздух. По советским законам без подписи должностного лица, заверенной печатью организации, документ не имел юридической силы. Надо было что-то предпринять с авиабилетом. Оптимальный вариант – перенести дату вылета, но и при этом не потерять в цене. Но как это осуществить? Своей головоломкой я  поделился с Луисом. Он сказал, что в местном агентстве «Pan Am» работает его старый знакомый. Возможно, этот человек сможет мне помочь. В агентстве Лу обрисовал своему знакомцу мою ситуацию и добавил, что я его добрый приятель from Russia, и что this guy needs help. Клерк внимательно его выслушал, понимающе кивнул и с умным видом начал перелистывать в компьютере странички сайта авиакомпании. Наконец, оторвавшись от монитора, сказал, что дело это не простое. Но поскольку за меня просит его друг, он сможет изменить дату вылета. Улыбнувшись, добавил, что услуга эта обойдется  мне в $100. При этом хитро подмигнул Луису, попытавшись скрыть от меня свой лукавый прищур – не получилось. Луис поступил как порядочный человек. Как настоящий друг. Он просто сказал, – «Спасибо, Джон…Пошли отсюда, Филикс».                Афера не удалась. Обычный  блошник. Противно…                Проблему с авиабилетом помог решить вездесущий и всезнающий Пашка Рабинович с его обширными связями. Кому, как не ему, хитровану и пройдохе, было найти выход из щекотливой ситуации? Потому что Одесса-мама это не город. Это образ мышления, стиль жизни. Один из его многочисленных знакомых, тоже эмигрант из Одессы, имел в Лос-Анджелесе частную врачебную практику.  Пашка позвонил земляку,  договорился с ним о встрече, и в назначенное время мы подъехали к нему в офис. Вникнув в мое положение, доктор понял, что от него требуется, и за $10 выписал мне липовую справку с каким-то очень заковыристым диагнозом на латыни, занявшим почти весь бланк. В анамнезе указывалось, что «пациент не имел возможности улететь указанным рейсом в связи с обострением вышеупомянутого заболевания. Больному рекомендовано лечение в течение 7 (семи) дней». И в заключение – личная печать доктора. В офисе компании Pan Am менеджер не стала вникать в детали официального врачебного документа – ненужная бюрократия, и без лишних вопросов перенесла дату вылета на неделю. До моего, так сказать, окончательного «выздоровления». При этом стоимость дисконтного билета осталась прежней. Что и требовалось доказать. Теперь я со спокойной совестью мог целую неделю беспечно наслаждаться жизнью  в Хермоза Бич.  Спасибо Пашке. Настоящий друг.               
Dolce vita               
Последнюю  неделю я провел как сибарит. Качался в зале, расслаблялся в джакузи. С утра ходил на пляж к океану, валялся на песке, загорал, купался. Морской воздух освежал, пьянил, окутывал сознание. Это были неповторимые, поистине «чудные мгновения» моей жизни. Вспомнились слова Эдика: «Знаешь, стоит работать 24 часа в сутки, чтобы жить здесь и хоть изредка любоваться этой красотой». От души сказано. Я тоже хотел как Эдик: крутиться как белка в колесе, пахать как вол, вить из себя веревки, чтобы навсегда остаться в этом райском уголке земли.                Когда жара становилась невыносимой, я уходил с открытого солнцу пляжного пространства и просто бродил по улочкам города. Прогуливаясь, заглядывал в магазинчики, где прятался от жары, и заодно присматривал незатейливые подарки для семейных и сувениры друзьям. Несколько раз посещал местное кафе-мороженое и с удовольствием поглощал двойную порцию полюбившегося мне лакомства. Вечерами смотрел телевизор или читал. Однажды перед сном я решил полистать книжицу, которую подарила мне Джеки. Включил ночник, и удобно устроившись в кровати, погрузился в чтение. Точнее – в смысловой разбор текста, поскольку мое чтение на английском оставляло желать лучшего. Неожиданно свет ночника задрожал и стал мигать. Причем довольно часто. Похоже, что лампочка в светильнике начинает перегорать. Или просто нарушился контакт. Я отложил книжку и чуть плотнее закрутил лампу в патрон. Не помогло, мигание света продолжалось, причем,  как-то очень странно. Это, несмотря на то, что интенсивость света лампы накаливания оставалась прежней. Я пригляделся внимательней и увидел, что ночник, висящий в изголовье кровати, подергивается с той же частотой, что и мелькающий свет. Внезапно я сам, все мое тело ощутило непонятный толчок, как будто пошатнулось все окружающее пространство. За первым толчком последовало еще несколько коротких волн такой же силы. С каждым разом толчки усиливались. Вздоргнуло и пошатнулось все здание. Сильно. Казалось, что стены дома сейчас рухнут, обвалится потолок, и меня завалит обломками. Меня невольно охватил неосознанный  животный страх. Он проникал в каждую клетку тела. Набатом стучался в мозг. Тисками сжало виски. В голове мгновенно пронеслось ужасное  – это же настоящее землетрясение! Апокалипсис. Что делать?! Куда  бежать? Как спасаться? Самое страшное в создавшейся  ситуации было то, что я сам ничего не мог предпринять против этой силы. Абсолютно. Это явление гораздо опасней, чем океанский рип, с которым я столкнулся во время купания. С морской напастью мне удалось справиться самостоятельно. Но сейчас, на земной твердыне, происходило нечто иное, более ужасное. Безотчетный страх перед неминуемым концом парализовал волю. Избавиться от него и обуздать внутреннюю дрожь я был не в силах. Мысли отсутствовали. Сознание притупилось. В тягостном состоянии полнейшей безнадежности я лег, с головой накрылся одеялом и закрыл глаза...                Я человек неверующий, но в этот момент невольно вспомнил о Боге. Передо мной явились глаза иконописного Иисуса. Большие. Печальные. Всевидящие. Понимающие. Сочувствующие. «Прости, Господи, мои прегрешения. Вольныя и невольныя. Аминь!». Мысленно попрощался с близкими…                Спустя некоторое время толчки прекратились. Земля успокоилась. Для меня эти несколько минут кошмара и ужаса растянулись в целую вечность. Я оглядел комнату – никаких явных изменений. Все, как и прежде, стояло и лежало на своих местах. Ничего не напоминало о недавней встряске. Ровным счетом ничего, кроме осознанного внутреннего страха. Я захлопнул книжку и выключил ночник, свет которого был ровным и спокойным…                После случившегося Луис меня успокоил, объяснив, что подобные легкие землетрясения случаются здесь довольно часто. Незначительные толчки – обычное явление для прибрежных городков. Старожилы не обращают на это внимания – потрясет немного и перестанет. Жилые дома и постройки,  расположенные на океанском побережье, спроектированы с учетом уровня сейсмической активности. Но, несмотря на заверения  Луиса, после пережитого землетряса в голове прочно засела мысль: «Пора валить. И чем быстрее, тем лучше».                Все было готово к отъезду.  Необходимые дела завершены. Договоренности с Эдиком достигнуты. Для организации бизнеса в России он выделял мне товарный кредит в виде одного 20-футового контейнера  с одеждой second hand. Пока только один в качестве проверки  моих деловых способностей. После реализации товара я должен был сконвертировать полученные рубли в зеленую валюту и отправить оговоренную сумму в  Штаты. С моей стороны это была явная авантюра, поскольку я ни черта не смыслил в банковских премудростях. А тем более, если дело касалось  операций с валютой. В голове прочно засела заноза  – статья 88 УК и немалые сроки за валютные преступления. С началом социальных катаклизмов этот гнилой правовой аппендикс отменили за ненадобностью – перестроечная Россия шагнула в мировое рыночное сообщество. Но Эдик по натуре был азартным игроком. Он тоже рисковал, отдавая товар на реализацию незнакомому человеку без каких-либо гарантий с его стороны, кроме честного «купеческого слова».  «А вдруг Феликс аферист?», – заметил он как-то в разговоре шутливым тоном. Но в каждой шутке есть лишь доля шутки. Я немного обиделся на его слова, но оправдываться и доказывать обратное  не стал. Я хорошо знал себя и ни на йоту не сомневался в своей порядочности. Обмануть, подвести человека, который тебе доверился и предоставил шанс подняться в жизни на ступеньку выше? У меня такое в голове не укладывалось. Настал мой час. Теперь – только вперед. Кто не рискует, тот  не пьет виски с содовой…
                не бойся, что не получится
                бойся, что не попробуешь…                Перед отъездом один из дней я полностью посвятил покупке подарков для семьи и знакомых. В фирменном  магазине кожаной одежды приобрел две модные куртки: жене и себе.  Мне разу приглянулись эти модели. Качественная кожа, элегантный крой, отделка, ровные швы,  – последний писк. Но цена… дороговато, черт побери! На мой вопрос о  возможной скидке менеджер ответил, что на дорогостоящие вещи из новой коллекции цены не снижают. При этом, чтобы смягчить отказ клиенту, деликатно заметил, – «У вас богатый вкус». В его лукавых глазах ясно прочитывалось продолжение фразы: – «…но бедный кошелек». Я уловил тонкую иронию продавца и, чтобы «быть, а не казаться», без лишних вопросов заплатил указанную на ценниках сумму.                У Эдика на кладе я за недорого прикупил две пары джинсов «levi’s». Джинсы были темно-синие, новые, изготовленные из очень грубого и жесткого хлопка. Про такие штанцы говорят: «дубовые», поставишь в угол – будут стоять» Как выяснилось позднее,  мои «левайсы» оказались подделками, пошитыми в Таиланде. Тайцы большие мастера на всякие текстильные фальшивки. Через полгода «дубовая» джинса становилась мягкой как тряпка и протиралась в рабочих местах. После каждой стирки плохо окрашенный деним терял цвет, и джинсы покрывались линялыми синеватыми разводами.                На блошином рынке у чернокожего торговца за $14 прибрел три новенькие футболки «champion» – подкупила дешевизна. В маркете качественные  t-shirts стоят, как минимум, $20, а то и выше. Майки оказались такими же «брендовыми», как и тайские «левайсы». Цвет и качество «чемпионов» улетучились после первой стирки. Послужили они недолго, но все же порадовали хоть на короткое время. По меркам совка тогда это был самый модный шмот. От полуденной жары спрятался в обувной лавке, чтобы охладиться под кондиционером.  Вся обувь, как и узкоглазая продавец, там были китайского происхождения. Мне приглянулись ботиночки,  черные, моднявые,  всего за $14.99. Продавщица с диким акцентом уверяла, что «ета  батинка  делан пекин фабрик натуральни кожа».  Почти убедила, китаёза. Да и цена смешная. Примерял – подошли. «Ok. Беру. Заверните». На что продавщица предложила мне купить аналогичную модель за половину стоимости. Поддавшись соблазну халявы, я пошел на поводу у китаянки и приобрел две одинаковые пары.  Ботинки взял сынишке. На вырост. Через полгода они ему будут как раз впору. Тем более ни у кого из его друзей таких «колёс» нет – обзавидуются. Время показало, что качество дешевой обуви из поднебесной вполне соответствовало обозначенному на ней ценнику. Обещанная «натуральни кожа» на поверку оказалась обычным  кожзаменителем. Китайский ширпотреб.  Дешевка. И никакого подвоха: сколько вложил – на столько и послужили.                Себя, любимого, все же решил побаловать покупкой кроссовок. Настоящих.  Суперских. Давно хотел осуществить престижную мечту. В совке ассортимент спортивной обуви ограничивался кондовыми резиновыми тапками и кедами из брезентухи защитного цвета с красной подошвой и таким же подноском. Спортивные кроссы, привезенные из стран соцлагеря и даже из Прибалтики, считались верхом спортивного стиля. Настоящие фирменные кроссовки из капстран были редкостью. Их можно было купить у фарцовщиков, да и то по спецзаказу. Но цена на эти супер кроссы была запредельная. Не каждому по карману.                Для столь значимой покупки я выбрал специализированный магазин спортивной обуви. Это было настоящее царство кроссовок, тапок, кед, полукед и прочей обувки для фанатов физкультуры и спорта. Глаза разбегались от обилия и разнообразия представленных товаров. Я сразу прошел в отдел продажи кроссовок и приступил к выбору. Внимательно рассматривал выставленные на витрине экземпляры, сравнивал, приценивался. Диапазон цен колебался от $9.99 до $49.99 за пару. Покупать примитивную китайскую дешевку не хотелось, деньги у меня были. Усредненные варианты не устраивали по форме или цвету. На дорогие товары рука не поднималась потратить свои кровные. Жаба душила – все ж таки заработал, не украл. Так, в сомнениях и  нерешительности, я провел в магазине часа полтора. Не знаю, что мной тогда руководило: нервная усталость, недовольство собой или нечто иное, но я решительно достал с полки самые дорогие кроссовки популярной в Калифорнии фирмы «LA Gear» и начал их примерять. Кроссы «легли» на ноги как влитые. Как будто они были специально сделаны точно по моему размеру и параметрам стопы. Я встал и прошелся по залу. Ноги в них чувствовали себя необычайно комфортно: ничего не сдавливало,  не сжимало, не мешало. Ощущение такое, словно ты обут в домашние тапочки. Дизайн приятно радовал глаз: белая кожа с голубой прострочкой, синяя шнуровка и давленый логотип сбоку – мастерски выполненная работа. Супер кроссовки. Я даже не стал переобуваться, настолько они мне пришлись по-сердцу. Старые сандалии я спрятал в фирменный мешок, любезно предложенный менеджером, расплатился за покупку и весь из себя довольный вышел из магазина.                Я шел по залитой солнцем улице в новых кроссовках и радовался замечательному дню.  Знакомый лучик скользнул по лицу теплой струйкой света и подмигнул: »Good luck bro!»                На прощание ребята и Пашка надарили мне кучу всяких милых безделушек и фотографий с нашими изображениями. Лешка вручил мне большое, аж на двух листах, послание для своей московской подруги. Он хотел, чтобы я отослал письмо из Питера – «так быстрее дойдет». Пашка попросил передать $200 своей племяннице из Одессы. Типа материальной помощи бедной родственнице от богатого американского дядюшки. «Ok. – Все сделаю, ребята. Не волнуйтесь». Обновки, подарки родному семейству и незатейливые сувениры друзьям и знакомым упаковал в свой необъятный баул. Чтобы освободить  место для других предметов, мягкие вещи аккуратно сложил и плотно обернул  упаковочной пленкой. Шмутьё и прочую канитель напихал так, что переполненный брезентовый кутыль раздулся как шар. Приподнял мешок – тяжеленький, однако, больше пуда, наверное. Ничего, справлюсь – своя ноша не тянет. Документы на фирму, печати, и прочую необходимую в пути мелочевку я положил отдельно в дорожную сумку, специально приобретенную для этой цели. Проверил поклажу – все на месте, вроде ничего не забыл. Единственное, чего я не удосужился купить в Лос-Анджелесе – это электрический кофейный комбайн вкупе с кофеваркой и кофемолкой. Почти каждая американская семья пользовалась этими популярными домашними кофемашинами. Удобно – «два в одном». Очень уж хотелось заиметь такой аппарат, удивить семейных.  No problem, куплю в Нью-Йорке.                В день отлета меня провожала вся наша тесная компания: Лешка, Армен и Пашка. В аэропорту после регистрации перед посадкой в самолет, на прощание обнялись. Тронуло. Вроде банальное расставание,  но в глазах – тень печали. Мы вместе переживали сложные времена.  Помогали друг другу. Сдружились. Прикипели душой. Такое не забывается… Sorry, но меня ждут дела. Пока, братва,  даст бог – свидимся…                До Нью-Йорка я летел с потрясающим комфортом. Обслуживание, питание, телефон, экран тв на стене,  любая пресса – сервис  высший класс. Pan Am – это не Аэрофлот. Из аэропорта сразу направился к ребятам. Аркадий ждал меня – накануне я ему позвонил и сообщил номер моего рейса. Чашечка кофе с круасаном – за встречу,  и я поведал ему краткую историю моей калифорнийской жизни. Аркадий отметил некоторые метаморфозы, произошедшие в моем облике и вообще в поведении. Он сказал, что я изменился, причем, разительно. Стал более раскованным естественным, чем в самые первые дни. Перемены заметны во всем: в расслабленной позе, в движениях, в интонациях, в мимике.  «Ты, – говорит, –  «в Калифорнии совсем «американизировался», оставайся». Я ответил, что  сейчас, – «Ну никак не могу – бизнес». Когда сделаю достаточно денег, заберу семью и перееду в Америку навсегда».                У меня в запасе была еще пара дней до отлета. За это время я должен был завершить  три незаконченных дела:                1. купить кофеварку;                2.  доставить посылку родственникам  моих питерских знакомых;                3. передать письмо друзьям моего приятеля, любезно продавшего мне бланк приглашения.               В первые дни после прибытия в Нью-Йорк я так и не дозвонился дни ни до кого из нужных людей. Увесистую коробку с подарками я оставил у ребят, чтобы на обратном пути передать ее адресату. Это я решил сделать в первую очередь, чтобы избавиться от неудобного груза. В картонную коробку были тщательно упакованы русские «сувениры»: набор эмалированных кастрюль с цветочной росписью и чугунная сковорода. Все новое, родное, муха не сидела. Пока тащил эту тяжесть, все руки оттянул. Я позвонил и мы встретились. Это была еврейская пара средних лет из Ленинграда, эмигрировавшая в штаты всего два года назад.  Оба в прошлом – работники советской торговли. Он директор магазина. Она завскладом. Родственный тандем. Надежный. Золотой. В Нью-Йорке Марк работал водителем на ambulance, Сима сидела на велфере, довольствуясь случайными заработками. Когда Марк распаковал посылку и с округлившимися от удивления глазами вытащил оттуда сначала сковородку, а затем стал доставать одну за другой кастрюли, оба дико расхохотались. На лицах обоих супругов было явное разочарование. Марк скривился в недовольной усмешке:                – Вот придурки! Ну и кому здесь нахер нужен этот fucking металлолом?!                Марк  вообще был человеком из породы «недовольных». В разговоре со мной он постоянно жаловался на свою работу в ambulance, несмотря на то, что она оплачивалась весьма достойно. Ругал  «тупое» начальство, обижался на персонал. Сетовал, что его недооценивают. Я не представляю, как с таким нытиком и придирой уживались работники магазина в Ленинграде. Весь коллектив, наверное,  с облегчением вздохнул, когда их докучливый директор свалил в штаты.                Катись колбаской, таварисч директор, и не возвращайся…
                еврейский пот слезой просолен
                душа  хронически  болит
                еврей, который всем доволен – 
                покойник или инвалид.
«Гарики»               
Сима заварила кофе, и я поделился давним желанием купить универсальный кофейный комбайн.  Опытная торгашка сразу смекнула, что тут пахнет гешефтом и сказала, что сможет мне «помочь» осуществить мечту. По старой совковой привычке она стала бесцеремонно и нагло пудрить мне мозги. Типа у нее «есть одна хорошая знакомая, которая работает на базе, и она может достать именно такую кофеварку. Это дефицит, но если я попрошу, то она не откажет. Это моя бывшая заместительница, раньше мы вместе работали. Кофеварка обойдется всего в $150 – это на $ 25 дешевле, чем в магазине». Психологически верно оценив ситуацию, хитрая лиса решила втюхать мне задорого обычный бытовой прибор, и нагреться на сделке. Я сразу раскусил ее меркантильные намерения. Сима даже не догадывалась, что я далеко не лох, и прошел хорошую школу советской торговли. И всякими там словечками типа «база», «дефицит», «знакомые», «достать» меня, битого жизнью торгаша, на арапа не возьмешь. В условиях свободного рынка универсальные совковые архаизмы не работают. Здесь, на «базе», можно только украсть и продать ворованное за полцены. Именно так поступали наши «знакомые», чернокожие грузчики табачного склада. Парни воровали блоки сигарет «Мальборо» и притаскивали украденное к нам в ресторан. Сигареты «Мальборо» – удовольствие не из дешевых. Поэтому Лешка и Арчи, оба курильщики, были постоянными клиентами воришек. Серафиме я не ответил ничего определенного. Вежливо поблагодарил за «помощь» и обещал подумать над ее предложением. Внутренний голос привычно резюмировал: да пошла ты… коза хитрожопая…                Кофеварку, именно ту, которую и хотел, я купил в небольшой частной лавочке всего за $34.99, выторговав у хозяина скидку в $6. Рынок, bro…                Оставалось последнее невыполненное дело – передать письмо.  Мы созвонились, человек дал мне свой адрес и  сказал, что меня встретит его супруга Мария, объяснив, что сейчас у него нет возможности встретиться со мной лично. Извинившись, он  добавил, что подвернулась выгодная работа, которая отнимает почти все время.  «Ok, sure, no problem», – согласился я, очень хорошо понимая насущные заботы этого парня. Я приехал в Бруклин по указанному адресу. Мрачная часть района. Старый дом в тупике. Темная парадная, скрипучие ступени старой деревянной лестницы, затхлый воздух. Жилье явно из самых дешевых. Меня встретила молодая женщина, представившись женой паренька, с которым я накануне общался по телефону. Я вручил ей конверт и передал устный «привет» от нашего общего ленинградского приятеля. Выпили кофе, разговорились. Любительница поговорить, Маша трещала без умолку.  Две недели  назад она успешно прошла интервью в консульстве США и получила туристическую визу. Хочет здесь остаться.  Устроиться на работу. Желательно по специальности. Окончила швейное училище. С отличием. Красный диплом захватила с собой, чтобы показать работодателю. В Нью-Йорке всего три дня. Языка не знает, еще ничего толком не видела. Ни друзей, ни знакомых. Непривычно. Пока муж зарабатывает деньги, сидит дома и, не понимая слов, тупо зырит в телевизоре все подряд. Знакомая ситуация – почти моя сырая копия! Я решил помочь тоскующей барышне приобщиться к реальности. Как опытный real american gentlmen, любезно предложил Марии прогуляться, чтобы развеять скуку и приоткрыть ей окошко в американскую жизнь. Она, конечно же, с радостью согласилась, и мы вышли на улицу. Первое заведение, куда мы с ней забрели, был магазин нижнего женского белья. Увидев несметное разнообразие интимных женских предметов, моя спутница пришла в неописуемый восторг. У нее горели глаза от возбуждения. Губы неслышно шептали свое личное, девичье, тайное. Она бродила по залу как сомнамбула. Долго и пристально рассматривала образцы товара, принюхивалась к запаху ткани, ощупывала материал и только покачивала головой от восхищения. Она вела себя так, словно примеривала на себя каждую изящную вещицу и внутренне любовалась очарованием своего, мысленно преображенного, тела.  Дай ей сейчас кучку денег – тетка скупила бы весь магазин, точно.  Мне с трудом удалось вытащить ее из этого уголка интимных бабских радостей.  Шли молча. Маша явно была в трансе от вожделенного, но недоступного богачества. Взглянув на меня, она проговорила:
 – Хочу работать! Зарабатывать доллары и покупать. Очень хочу, правда.
Я ее прекрасно понимал, эту, обиженную совковой действительностью, молодую женщину.  Привлекательная особа, которая в своем интимном гардеробе, кроме пары заношенных панталонов, линялых бюстгалтеров и штопаных чулок ничего не имела, вызывала у меня трогательное чувство жалости. Еще недавно сам пребывал в подобном состоянии, проходя мимо красочно оформленных  магазинных витрин. Я искренне хотел ей помочь. Но эфемерные сочувствие и желание – неважные помощники в конкретных делах. Да и свободного времени, чтобы заняться ее проблемой, у меня особо не оставалось.  Ее муженек уже обнюхался в Америке и сделает это лучше меня. Единственное благое дело, на которое я был способен в этой ситуации – дать ей дельный совет, как найти работу. Как говорится, «на ловца и зверь бежит» – на одной из улочек мы заметили полуподвальчик. Невзрачный такой,  незаметный, без вывесок, указателей и рекламы. Машинально, отчасти ради любопытства, заглянули в раскрытое окно. В  небольшом помещении была устроена пошивочная мастерская. Приглядевшись, мы увидели ряд швейных машинок, за которыми сидели узкоглазые женщины и что-то шили. «Тебе повезло, – обращаясь к моей спутнице, сказал я, –  вот и работенка подходящая для тебя нашлась». Чтобы привлечь внимание обитательниц мастерской,  я  настойчиво постучал по оконному  стеклу. Одна из женщин, на секунду отвлекшись от работы, взглянула в мою сторону.  Я знаками показал ей, что хочу войти. Женщина кивнула головой и встала из-за стола. Вскоре мы услышали железный скрип входной двери.                Это была одна из многочисленных китайских мастерских, в  которых умелицы из поднебесной штамповали подделки известных брендов одежды. Причем, делали это настолько искусно, что только опытный специалист мог отличить фейковый экземпляр от оригинала. Надо отдать должное мастерству китайских швейниц – это было настоящее текстильное кунг фу в традициях древнего Китая. Я стал объяснять китаянке, что моя знакомая ищет работу, – «По специальности она портниха, окончила специальное училище», – и подчеркнул, – «с отличием». Выслушав устное резюме соискательницы, китайка на ломаном английском ответила,  – «Ok. Очина харасо.» Затем жестом подозвала  мою протеже к раскроечному столу и стала показывать ей различные пошивочные элементы изготавливаемой в мастерской одежды: строчки, швы, оверлоги, обработку петель, краев и прочие тонкости швейного ремесла, необходимые для создания той или иной популярной копии. Китаянка не произносила слов, она общалась глазами и общепонятными жестами: «это умеешь? а это? а так можешь?». На очередной вопрос китаянки наша портниха всякий раз кивала головой в знак согласия, – «Ес. Окей. Ну да. Конечно». После теоретического экзамена перешли к заключительному шагу теста на профпригодность – проверке практических навыков. Китайская портниха протянула коллеге брючную заготовку и, указав жестом на свободную швейную машинку, требовательно выстрелила узкими глазами – «работай». Краснодипломница уверенно, по-хозяйски, уселась за машинку. Оглядев швейный аппарат со всех сторон, она опробовала механизм и принялась за шитьё. Попытка идеально ровно прострочить боковой шов на брюках успехом не увенчалась. Белошвейка нахмурилась и подняла на китаянку удивленные глаза. Затем перевела взгляд на меня. Ее лицо выражало недоумение и растерянность:
– Ой, а я не умею работать на такой машинке. Старая очень. В училище мы этого не проходили».
Я перевел ее фразу дословно – китаянка недвусмысленно развела руками: «тогда вы нам не подходите, sorry»… Это был шок. Классическая «немая сцена» в китайской версии. Сокровенная женская мечта о дюжине гипюровых труселей, шелковых лифчиков, ажурных колготок и соблазнительных бикини рассыпалась на глазах. Я взглянул на Машу. У нее был вид жестоко обманутой любовницы. До глубины души обиженная, по ее мнению,  столь несправедливым отказом, Маша с пастушьей простотой и некоторой долей гордого возмущения, вопрошающе взглянула на меня:               
 – «Ну почему? Как же так? У меня же диплом!»…                Все ясно – Маша, но не наша. Продолжать далее беспредметный разговор не имело смысла. Я поблагодарил китайскую мастерицу за оказанное внимание и потраченное на нас драгоценное время, попрощался, и мы покинули мастерскую не солоно хлебавши.                Отвергнутая Мария была вся в расстроенных чувствах. Почти до мокрых глаз. Не оправдались радужные ожидания. Не срослась мечта с реальностью. Самый первый американский блин – и на тебе… Не получилось сразу взять быка за рога… «Это мы не проходили… Это нам не задавали»… Эх ты, кастрюля… Маша-с-уралмаша… Я не стал ничего ей объяснять. Какой смысл? Жизнь научит – это ее прерогатива. В этом обществе понятие «doer» и реальное умение что-то «делать» ценятся выше любых дипломов. Особенно ценна деятельность, которая приносит доход. Можно без всякого образования подметать улицу за $15 000, а можно работать в офисе за $1500, но  – с университетским дипломом. Уверен, выбор из предложенных гипотетических вариантов  вряд ли вызовет сомнение у американца. Совковое правило «без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек» здесь не срабатывает. Не умеешь – учись, не хочешь – твое личное дело, как ты мыслишь распорядиться своей жизнью, единственной,  между прочим, другой не будет. Чтобы утешить и ободрить огорченную женщину и настроить ее расстроенные мысли на мажорный лад, поведал ей невыдуманную и примечательную историю из жизни одного моего давнего знакомца.                Случай этот произошел с моим однокашником Левкой Шифманом. Лев Давидович Шифман эмигрировал в штаты еще в первую волну в рамках «еврейского вопроса». Парень он был хваткий, хитросплетенный, поэтому к заграничному трудоустройству загодя основательно подготовился. В Союзе Лева по знакомству купил водительские права, в которых были открыты все без исключения категории транспортных средств. В Нью-Йорке он задумал наняться водителем в  одну крупную транспортную компанию, осуществляющую контейнерные перевозки по всему континенту. По американским дорогам ежедневно курсируют более 3,5 миллионов траков, и работа дальнобойщика очень хорошо оплачивается.  Русскоязычный менеджер фирмы, изучив водительское удостоверение Левы, сказал:                – Ok парень, теперь покажи себя в деле.                На парковочной площадке в ожидании заказов выстроились в ряд  несколько большегрузных тягачей.  На солнце все машины ослепительно сверкали никелем и хромом. Красавцы, все как на побор.  Выставка супертраков, а не парковка. Менеджер указал Леве на один из траков и определил тестовую задачу:                –  Садись за руль. Ключи в замке. Выедешь из паркинга.  Вон там, – шеф  махнул рукой, – около  fucking ямы, развернись и сдай назад.  Задним ходом проедешь через ворота и припаркуешься около забора. Закончишь маневры – поставь тачку на место.                Лева забрался в кабину трака. Внутри нее было комфортно. Удобное седло с подогревом. Позади – спальник. Рация. Магнитола.Телевизор. Печка. Кондиционер. Обзор. Не машина – работа и дом на колесах. Но вот что касается  управления этим монстром… Увы и ах… Дело в том, что наш Лева кроме отцовского «горбатого запорожца» в жизни ничего не водил. Да и тот несчастный «запор» ему доверяли только по выходным для коротких поездок на дачу и обратно. Но сейчас Лев Шифман решил играть до конца. Лева завел двигатель, и тягач мелкими рывками стронулся с места. Лева прибавил еще газу и крутанул рулевое колесо, сначала влево, затем вправо. Трак послушно завертелся на одном месте с такой скоростью, что от протекторов запахло паленой резиной. Лева унюхал горелый запах и не на шутку перепугался. Он хотел тут же остановить машину, но от испуга разволновался настолько, что в растерянности перепутал педали. Вместо тормоза он резко, до упора, вдавил в резиновый коврик педаль акселератора. Под капотом трака взревел табун из 500 лошадей, и неуправляемый  «Mack» словно  обезумевший бизон, рванул с места в карьер… Сквозь ограду…На свободу, в чисто поле…                Левина «тестовая» поездка закончилась за территорией автопарка, уткнувшись длинным капотом в выгребную яму. К счастью, инцидент обошелся без жертв, не считая незначительных повреждений тягача и разорванной дыры в заборе из металлической сетки.                Последнее, что услышал Лева в свой адрес, были вопли разгневанного менеджера:                – Bastard!  Peace of shit! Сучий потрох!  Засунь в задницу свои fucking  права! Пшол вон, гаденыш! Чтоб я тебя здесь больше не видел, ублюдок!   
                карма… что посеешь, то и пожнешь…               
Так что, дыши ровнее, Машенька, не плачь. Наберись терпения.  Все образуется рано или поздно.  А диплом свой драгоценный вставь в рамочку и повесь в туалете. Пусть краснокожий документ ежедневно маячит перед глазами,  как напоминание о прекрасном прошлом и светлом будущем. В старости внукам покажешь, какой умной была в молодости их granny. У тебя все получится, baby, только надо выучиться плавать. Лучше по течению… Good luck!                Это был последний день моего пребывания в Америке. Яркий, солнечный, радостный день отдельного человека. Одного из миллиардов человеческих существ на планете. С одной лишь разницей – сейчас я был счастливее всех этих миллиардов неизвестных мне людей. Я шагал по Нью-Йорку в новых кроссах «LA Gear», облаченный в легкие джинсы «шаровары» и майку «champion» – круть! На поясе висел новенький кассетный плеер, в наушниках звучал хрипловатый голос одного из самых популярных рок исполнителей – Rod Stewart, альбом «Every Beat of My Heart» Мне нравится его манера исполнения. Приятная, ненавязчивая. Магнитофонную кассету с записью этого альбома Аркадий любезно оставил мне в качестве памятного подарка. Магнитная лента «живет» примерно лет десять, но эта студийная запись жива до сих пор. Качественный продукт. High fidelity. Стареет долгожительница, поскрипывает временами, но марку держит, старается озвучивать содержимое как в былые времена. Когда вдруг охватывает ностальгия, я сдуваю пыль со шкатулки воспоминаний, включаю памятную запись и совершаю мысленную вылазку в прошлое. Слушаю музыку, перелистываю странички мыслей, и  сразу вспоминается именно тот солнечный нью-йоркский день. Наверное, один из счастливейших дней в моей жизни. Один из немногих дней, когда я ощущал себя напитанным удивительным ощущением неохватной радости жизни. Ее животворные потоки изливались через край из моего существа, заполняя собой все окружающее пространство. Такие мгновения – настоящая редкость, ощутить и познать их – великая душевная удача. Наверное, это и есть пресловутое «щастье», которое все ищут, но редко кто находит. А чаще – не обретает вообще… Счастье… Кратковременное, эфемерное состояние идеального душевного равновесия, сопровождаемое непередаваемым ощущением безмятежности и спокойствия. Незримое движение человеческой души, неуловимо происходящее здесь и сейчас – «сей час»…                Накануне я тепло попрощался с ребятами. Мы обменялись телефонами,  адресами. С Аркадием  договорились связаться по поводу того, чтобы замутить какой-нибудь совместный бизнес или совершить выгодную сделку. Директор фирмы, в которой работал Аркадий, даже оформил на меня доверенность на ведение деловых переговоров от имени своей компании. Теперь я был полностью оснащен официальной документацией для борьбы за денежные знаки. Для меня, бывшего мелкого кабатчика, это был уже Большой бизнес. Переход на новый социально-деловой  уровень.  Квантовый скачок на иную орбиту соприсутствия. Жизненные обстоятельства заставили меня поднять планку, и цель была достигнута. Что примечательно – я не ставил перед собой никаких конкретных задач. Просто мой внутренний бессознательный приемник был настроен на волну «do u copy». Сложилось так, что цель сама  нашла меня. По мере приближеия к ней возникали новые конкретные задачи.                Света предложила  проводить меня до аэропорта. Я отказался – лишние хлопоты.  Сказал, что не стоит беспокоиться, теперь дорогу я знаю и прекрасно доберусь сам, на метро. Перед тем как отправится  в аэропорт, я оглядел свой багаж: пузатая котомка, до предела набитая вещами, увесистая дорожная сумка и объемистый пакет с кофеваркой и двумя ручными фенами для укладки волос. Один прибор я купил в подарок жене, другой предназначался соседке, которая иногда подрабатывала парикмахером на дому. Она делала нас красивыми, причем бесплатно, по-соседски, и мне хотелось сделать для нее что-нибудь приятное. Сумку я повесил на плечо, котомку и пакет пришлось нести в руках. Вылет моего рейса был назначен на 11-30 p.m.  Время клонилось к вечеру. Я со своей громоздкой поклажей вошел в метро. В вечерние часы метро,  как правило, безлюдно. Рабочий день окончен, люди разбрелись по домам. Чтобы доехать до нужной станции, я должен был в определенном месте сделать пересадку на  другую линию. Для этого мне надо было миновать длинный туннель, ведущий к платформе. Когда я вошел в корридор пустующего туннеля, то заметил вдалеке группу чернокожих подростков. Их было человек пять-шесть, наверное.  Черные люди, медленно приближаясь, шли мне навстречу, и от них веяло опасностью. Я огляделся – вокруг ни души. Спрятаться тоже негде  – вдоль всего туннеля кафельные стены, сплошь размалеванные граффити. Только ты и бандюки. Ограбят, черномазые,  без зазрения совести, еще и пику в бок всадят. А у  меня кутыль с подарками, сумка с документами… Все труды насмарку! Вот попал! Надо было ехать на такси – так ведь пожадничал на свою голову, идиот! Знал ведь, что нью-йоркская подземка – криминогенная территория. Особенно вечером и ночью. Смачно выругался матом и решил: если нападут, суки, буду биться, bля, до конца. Тем более, что у меня за плечами был опыт уличных драк. В кармане джинсов я всегда носил выкидной нож из магазина японской атрибутики «Ninja».  Ножик этот я прикупил еще в Нью-Йорке после того, как Света рассказала мне об ограблении Аркадия. На всякий горючий случай. Вот и настал тот самый случай, когда я мог, и даже должен был употребить холодное оружие в целях самозащиты. Когда компания приблизилась, я мгновенно сжался как пружина, готовый вступить в схватку при малейшем проявлении агрессии с их стороны…                Мне очень повезло – кровавой стычки, к счастью, не произошло. Мои страхи и напряженные ожидания не оправдались. Чернокожая братва, не обратив на меня никакого внимания, быстро проследовала мимо. Мне удалось лишь на мгновение бросить взгляд в их сторону –  на суровых черных лицах я прочитал выражение напряженной озабоченности. По всем признакам банда куда-то торопилась и вышагивала явно целенаправленно. Может быть, они намеревались кого-то убить или ограбить. Не знаю, но жуткие, угловатые угольно-черные мордасы этих парней не были обезображены даже самой малой толикой интеллекта. От этих образин можно ожидать чего угодно, причем, самого худшего. Бандитская порода, одним словом. Но, видимо, сейчас им было не до меня, поэтому драматический сценарий не получил должного развития.  Да уж… Я поневоле оказался в очень непростой ситуации. При ином раскладе все могло закончиться гораздо хуже…                От конечной станции подземки служебный шаттл домчал меня до аэропорта JFK. Я уже привычно прошел check-in и подошел к багажному отделению, чтобы сдать в багаж тяжелый кутыль с вещами. Тут неожиданно возникло затруднение. За багажной стойкой работала чернокожая служащая, которая взвешивала поклажу пассажиров и по весу определяла, что является ручной кладью, а что следует сдать в багаж. Когда подошла моя очередь, я  предъявил к досмотру дорожную сумку и пакет. Она даже не стала их взвешивать – «ручная кладь», это было очевидно. Когда я взгромоздил на весы свою необъятную котомку, стрелка на шкале электронных весов остановилась на отметке 26 кг. Взглянув на весы,  инспектор сказала, что вес моего багажа на 6 кг превышает установленную норму, и мне следует оплатить дополнительно $7 за каждый лишний килограмм. Ее слова вызвали у меня недоумение. Когда я улетал в Америку, родной Аэрофлот не требовал от меня никаких дополнительных оплат за превышение веса моего багажа. А теперь по возвращении на родину, тот же самый Аэрофлот устанавливает нелепые американские правила. Хорошо устроились вдали от родины, летуны хреновы.  Бред какой-то. Я снял драгоценную котомку с платформы весов и отошел в сторону. Вот незадача. Получается, что я должен был заплатить Аэрофлоту «за воздух» и выбросить на ветер кровные 42 бакса. Или оставить багаж в камере хранения аэропорта, кстати, тоже платной. Меня не устраивали оба варианта. Тогда я решил пойти на хитрость – визуальный обман контролерши. Я подошел к другой багажной стойке и поставил на весы дорожную сумку и пакет – вопросов не возникло – «ручная кладь». Осознанно не убирая сумку и пакет с весов, я двумя напряженными пальцами приподнял тяжеленный кутыль до уровня груди и, как бумажным пакетом для гамбургеров, непринужденно покачал поклажей перед контролершей. Этим действием я зрительно убеждал ее в том, что мешок, хоть и кажется громоздким и тяжелым, на самом деле очень легкий. «Настолько невесомый, мэм, что видите, я без всяких усилий держу его всего двумя пальцами». Уловка сработала. В результате нехитрой манипуляции неподъемный кутылище был отнесен инспекторшей к категории «ручная кладь», и $42 остались в моем кошельке целые и  невредимые.                После этого я еще долго массировал болезненно затекшие от чрезмерного напряжения пальцы правой руки. Откуда только силы взялись? Никогда не узнаешь, на что ты способен, пока некие непредвиденные обстоятельства не проявят твои скрытые способности во всей полноте.   Объявили посадку. Пассажиры нашего рейса загрузились в автобус. На летном поле у самолета нас встречали разу две советские бортпроводницы с протокольными физиономиями: одна  по стойке «смирно» замерла у трапа, вторая заняла пост у входного люка. Натужно улыбаясь – «положение обязывает» –  обе токсичные особы, как обученные вертухаи, буравили пассажиров злыми, пронизывающими взглядами. Скрытые агенты безопасности в форме бортпроводниц пытались распознать в каждом из нас потенциального террориста – это было очевидно даже ребенку. Возникло жуткое ощущение, что это не посадка в международный авиалайнер, а визуальный тюремный шмон. От этого, до боли родного «русского мира», к горлу подкатывала тошнота – настолько разительна была перемена. За несколько месяцев пребывания  в штатах я почти отвык от прежнего образа жизни. Все мое прошлое «ДО», кроме самых близких людей, постепенно растворялось в новой реальности. Сообразно существующему порядку вещей менялись привычки, поведение, желания и устремления. Изменилось и мироощущение. Во мне зарождался внутренний человек с иным фенотипом – новый тип личности,  отличный от генетически  ущербного homo soveticus.                В салоне нас встретил стюард, шустрый человечек, с маленькими, бегающими по сторонам, острыми крысиными глазками. Судя по характерным повадкам – явный сексот.  Атмосфера салона была пронизана какой-то затхлостью и стойким специфическим запахом общепита. Сразу вспомнилась аэрофлотовская «резиновая» курица и бурая клякса томатного соуса на бумажной тарелке. Неужели на обед они предложат то же самое меню? Жрать эту бодягу не стану. Принципиально. Здоровье дороже. Настроение – тем более. Света, зная мое пристрастие к французской выпечке, сунула мне в пакет кулек с круасанами –  «на дорожку». В аэропорту я заглянул в «duty free» и купил плитку шоколада, пачку печенья, пакетик с орешками и  двухлитровую бутыль pepsi. Так что в полете вполне обойдусь без бортовой тошниловки. Приспичит – перекушу чем-нибудь приличным в баре аэропорта Шаннон. Знакомое местечко. Знаем-с. На обслуживающий персонал и бесцветный антураж старого салона внимания решил не обращать. Американская действительность научила фильтровать собственные мысли, оставляя значимое и отбрасывая несущественное. Чтобы мусор в голове не мешал правильно думать и нормально жить. Мозг – не помойка, зачем засорять его всякой ненужной шелухой? Изменилась стратегия всей моей жизни. Пусть это звучит пафосно, но я нашел в ней свое место. Сейчас я был полон оптимизма и уверен в завтрашнем, послезавтрашнем, да и во всех последующих днях. Это было отрадно. Я был горд собой. У меня  все получилось. Я смог.  I've done that. Мне будет не стыдно посмотреть в глаза жене и детям. Судьба преподнесла мне ценный подарок. Теперь только от меня зависело,  как следует распорядиться этим даром разумно. Сохранить и приумножить полученное или растратить все на пустяки и навсегда потерять. Я не использовал альтернативные отклонения от намеченного курса, хотя возможности для этого у меня периодически появлялись. Сейчас мне было вполне достаточно достигутого за столь короткое время пребывания в штатах. Даже много более, чем достаточно.  Не каждому дано поймать и посадить в клетку золотую птицу удачи. Мне это удалось. Чего еще желать, о чем тужить?  Живи и радуйся каждому прожитому дню.                Америка научила меня многому.  Я понял, что значит – Работать. Не халтурить, не высиживать положенные часы, а  именно – Работать. При этом знать, за что ты горбатишься. Когда я спросил одного нашего эмигранта, который трудится сборщиком на одном из заводов Детройта, – «Что будет, если ты допустишь брак?», он очень удивился, – «Брак? А что это такое?» В изменившемся сознании бывшего советского работяги понятие «брак» отсутствовало вообще. В его голове эта мысль затерлась памятью как ненужный балласт. Сегодня этот «угнетенный пролетарий» может позволить себе то, о чем ранее и даже мечтать не мог. Простой рабочий получает достойную зарплату за свой труд. «Трудовой копейки» обычного американского слесарюги достаточно для того, чтобы содержать семью, дать хорошее образование детям, выплачивать кредит за дом, иметь две приличные  машины и каждый год всей семьей путешествовать по миру. И вдобавок держать свой небольшой печатный бизнес в подвальном помещении – поскольку денег, как известно,  много не бывает. Человек занял свою нишу в жизни и твердо стоит на ногах. Он уверен в себе и в будущем своих детей. И плевать он хотел на идеологическую враждебность. И не желает этот парень объединяться с «пролетариями всех стран» во имя чего-то мутного и непонятного. Он уже достиг своего, персонального, «светлого будущего» и доволен нынешней жизнью вполне.
                вот эти руки – руки трудовые!
                руками золотыми назовут!
 Анализируя опыт американской жизни, я реконструировал и творчески переработал свои прошлые мировоззренческие установки. Наивная любовь и симпатия – чувства, которые я испытывал ранее,  сменились глубоким уважением к этой стране. Я избавился от власти навязанных стереотипов и посмотрел на реальную жизнь простых американцев под другим углом. Без розовых очков и благодатных иллюзий. Отбросил в сторону преувеличения и взглянул в глаза правде жизни сквозь простые стекла. Она оказалась совсем не такой, как мне представлялось ранее. Блистательный мир волшебной сказки оказался не настолько  красочным и ярким, каковым я себе его навоображал в своих фантазиях. Реальная жизнь во всех ее проявлениях – хороший «заземлитель» для тех, кто витает в облаках мечтаний и  грез.  Действительность спустила меня с небес на землю. Life is life.                Простые американцы живут обычной жизнью. Ничем особым от нас не отличаются.  Они, как  и все человеческие существа, созданы из плоти и крови. Испытывают одинаковые эмоции: любят и ненавидят, радуются и огорчаются, страдают и наслаждаются, разочаровываются и воодушевляются. Подвержены общечеловеческим порокам, но и склонны к покаянию – возможно, только внешнему – но все же – покаянию. Верят в Бога, иногда искренне, всецело доверяют своему Президенту и безгранично верят в свою страну – это безусловные скрепы нации. Американцы поголовно патриотичны – во дворе каждого приличного дома на флагштоке развевается  звездно-полосатое полотнище. На автомобилях часто крепят американский  флажок или прилепляют наклейку с его изображением. Даже бездомные используют накидки и покрывала с расцветкой флага дяди Сэма. Куда ни глянь – сплошная патриотика. Завидую… звездно-полосатой завистью. Но как я не пытался, мне так и не удалось до конца понять этого свободного народа. Эти люди ценят и дорожат своей свободой, и готовы защищать ее любой ценой. Закон о владении огнестрельным оружием защищает это право. У американцев на руках находится более 300 миллионов стволов различного вида. Какой бы сложной, тяжелой, порой невыносимой ни была жизнь в Америке, никто из ее жителей не рвется покинуть эту страну в поисках лучшей доли. Никто из наших эмигрантов не горит желанием возвратиться туда, «где дети учатся в школах и сыты всегда старики»  Напротив – несмотря на множество негативных сторон «капиталистического рая»,  – и богатые, и бедные – все стремятся именно в Америку  – гигантский плавильный котел всех национальностей. Почему так? Думаю, любой здравомыслящий человек найдет для себя адекватный ответ на этот риторический вопрос. Перефразируя слова известного литературного персонажа, можно с уверенностью констатировать:
                Америка – это миф о загробной жизни.
                оттуда еще никто не возвращался.
Снимаю шляпу…   
 EPILOGUE               
Ленинград, колыбель четырех революций, переименованный  в Святой Петербург – или, если угодно, Saint Petersburg – встретил меня серым небом и низкими, медленно ползущими по нему темными облаками – погодой, свойственной атмосферной палитре этого города. После ярких солнечных дней Калифорнии мрачноватая действительность родного города нагоняла легкую депрессию. Вспомнилась одна любопытная статейка из русскоязычного туристического таблоида – «Санкт-Петербург по-американски» Сент-Питерсберг – это популярный курорт, расположенный в штате Флорида. Город знаменит своими «русскими корнями» – он был основан Джоном Уильямсом из Детройта совместно с русским эмигрантом Петром Дементьевым. В городе почти весь год стоит ясная и теплая погода, чего нельзя сказать о его россиянском собрате, вечно тоскующем по солнечному свету. Американский «Санкт-Петербург» вошел в Книгу Рекордов Гиннесса за самое длительное и непрерывное количество солнечных дней. В течение 768 суток на город не выпало ни капли осадков. Поэтому Сент-Питерсбург получил второе, неофициальное, название «Солнечный город»  А здесь – хмарь и смурь… Приплыли…                Автостоянка около аэропорта под завязку была заполнена машинами, в основном отечественными. По сравнению со сверкающими американскими авто обшарпанные, запыленные «жигули» и «москвичи»,  кое-где отмеченные рыжими пятнами проступающей сквозь краску ржавчины, производили удручающее впечатление. В Америке на таких «ведрах» не ездят даже мексы.  Металлолом.  Вокруг – куда не глянешь – раздраженные и недовольные люди. На лицах – ни тени радости, ни даже подобия улыбок. Только озабоченность и беспокойство. Довольно мрачный слепок общества. И повсюду – эта  отвратительная грязь. На дорогах, тротуарах, во дворах, в подъездах… В душах людей… Паршиво… Тоска берет… В мое существо медленно вползала тягучая липкая патока прошлой жизни. У нее был отвратительный запах протухшей кислой капусты. Мучительно защемило сердце: «на кой черт вернулся?»
                нет, это не Рио-де-Жанейро…
                это гораздо хуже… подворотня…            


       Шел 1991 год... Разорванный коллаж жизни... Начало конца страны советов... На стоянке такси в ожидании свободной машины вытянулась длинная очередь. Я простоял в ней больше часа. Дождавшись своего таксомотора, загрузил в убогенькую «волгу» багаж, уселся в кабину и продиктовал таксисту свой адрес. Двигатель таксомотора завелся только с третьей попытки. Поехали. В салоне жутко воняло бензином – опустил боковое стекло – пахнуло выхлопными газами. По дороге раздолбанная тачка дребезжала и скрипела так, что казалось, она вот-вот развалится. Как эта старая телега вообще была способна передвигаться, одному богу известно. Пришлось терпеть неудобства «сервиса» городского перевозчика. Невольно вспомнились ухоженные и комфортные машинки «NY taxi company». К счастью, ехать было недалеко, и через полчаса тачка подкатила к моему дому. Щедро расплатившись с водителем («деревянная» валюта у меня еще оставалась), я поднялся к себе в квартиру. Это невыразимо приятное чувство – возвращение в родные пенаты после долгих странствий, туда, где тебя любят и всегда ждут... Жена. Дети. Семья... Возникло чувство скупой радости – на чужбине я стал забывать этот мир. Надо же... Довольно странное ощущение... Единственное, что меня смутило и слегка растревожило душу, когда я покидал Америку, это настороженное и непонятное выражение лица Статуи Свободы. Странным образом изменился привычный, сложившийся вначале, образ этой величественной фигуры. Что-то сместилось в цепи бытия. Возможно, следы пережитого опыта наложились на восприятие, изменив что-то во мне самом. Если долго и пристально вглядываться в жестко вылепленные черты лица скульптуры, возникает ощущение, что она тоже начинает всматриваться в тебя. Я отчетливо разглядел на ее окаменевшем, покрытом патиной, лице легкую полупрезрительную ухмылку. И еще этот взгляд – свысока – не уничижающий, но сочувствующий и назидательный. «Свобода» словно предупреждала меня о чем-то: «well, guy...» – что-то типа: «ну-ну, парень...» Скрытый посыл окаменелого истукана отозвался во мне как укол, как прививка от вируса. Мозг пронзительно резанула мысль: «не совершаю ли я сейчас ошибку?!» Это было похоже на внутренний диалог, смысла которого я тогда не уловил. В тот момент, преисполненный гордыни, весь из себя важный и самодовольный, я не стал озадачиваться и копаться в подсознании, чтобы расшифровывать этот символический прощальный знак. Просто не обратил внимания на реакцию психики. Померещилось, наверное. Говорящая статуя. Чушь полная! Наверное, свихнулся от избытка восторженных чувств, сентиментальный идиот.                Ясное понимание и трезвое осознание глубинного смысла «ухмылки судьбы» пришло значительно позже. Запоздалое прозрение…
                жизнь не сказка... сказка – не жизнь...               
Человеку свойственно совершать ошибки. Вольные и невольные, малозначимые и судьбоносные. Мне иногда кажется, вся наша бренная жизнь состоит из ошибок и их исправлений. Кроме непростительных и фатальных. Не ошибается лишь тот, кто сидит сложа руки в своей убогой норе и не пытается ничего изменить. Этот подвид homo всецело уповает на дремучие, корневые мантры секты терпилоидов: «бог терпел и нам велел», «где родился, там и пригодился», «не жили богато, не хер начинать». Самое страшное – «их – легион», одержимых смирением и слепой покорностью. Заповеданная формула жизни истинного праведника уж очень похожа на смирительную рубашку. Слепцы ведут за собой слепых.
                те, кто надел на глаза шоры,  должны помнить,
                что в комплект входят еще узда и кнут.
                «В мире все относительно», – утверждал Альберт Эйнштейн.  Все верно. Ученый муж, безусловно,  прав.
                муха, сидящая в говне,
                тоже считает,
                что у нее все в шоколаде…
Сонмище навозных мух назойливо жужжало в уши одну и ту же старую песню: «хорошо там, где нас нет». Вот я и уехал туда, где вас – нет... Где Геката, богиня ведьм, кладбищ и перекрестков, летает в своих сплетенных трех телах в лунную ночь с ключом, кинжалом и факелом…
It's the end of my fairy tale, but not the end of my life... Bye!