Литовская крепость. 37

37
Слова прозорливого подвоеводы Рагозы начали сбываться уже на следующее утро. Ещё только подходя к канцелярской избе вместе с Олехно Савичем и Яном Щитом князь Иван Юрьвич заметил целую депутацию бояр, шедших к нему навстречу от ворот. Впереди всех решительно шагал боярин Жинев. Позади него в толпе мелькнуло лицо Микиты.

Встретившись у крыльца, наместник и бояре поприветствовали друг друга. Скользнув взглядом по лицам охраны, Иван Юрьевич почувствовал неладное.
-Что опять случилось? – строго спросил он старшего над охраной, боярина Петлина.
-Не вели казнить, князь, виноваты, не углядели! – ответил Петлин, снимая шапку и опуская голову.
-Умер кто? – спросил наместник, и  внутри у него похолодело.
-Нет, не умер, а пропал.
-Кто пропал?
-Да эта, то ли девка, то ли парень. Клянусь, Иван Юрьевич, всю ночь глаз не смыкали, на дверях лично я стоял! Только постучали утром в дверь каморки, где она закрылась, а дверь-то и отворилась. Смотрим, а там внутри никого нет!
-Что значит никого нет?
-Пусто там, только окошко волоковое открыто. Может, она через него вылезла?
-Пусто? – вмешался в разговор подоспевший подвоевода Рагоза. – Что значит пусто? А сундук с городской казной? А документы?

Иов Васильевич первым взлетел на лестницу, а за ним с шумом ввалились все остальные. Действительно, дверь в горницу, где хранились казна и бумаги, была полуоткрыта.
-Где моя сестра?  - кричал громче всех Микита. – Я требую сказать, где моя сестра!
-Что ты тут расшумелся? – прикрикнул на него подвоевода. – Тут дело важнее твоей сестры! Вдруг из казны или из государственных бумаг что пропало!
-Какое мне дело до бумаг? – ярился Микита. – Я требую сказать, что вы сделали с моей сестрой Федорой!
-Ах, какое тебе дело? – распалился в ответ Рагоза. – Между прочим, это твоя, как ты утверждаешь, сестра, заперлась тут с государевыми указами и государственной казной! Так что если что пострадало, тебе, как её брату, за неё и отвечать! А  может, ты сам подучил её так сделать?
Микита, оторопев от такого неожиданного поворота дела, замолк и в продолжение некоторого времени стоял, не произнеся ни слова.
-Клянусь, князь Иван Юрьевич, я от двери в канцелярскую избу не отходил! – снова раздался голос Петлина из-за спин бояр, сгрудившихся у входа в горницу и разглядывавших сундуки, стоявшие вдоль стен, и скатанные грамоты, сложенные на полках.
-А как же она исчезла? – спросил боярин Логвин Куряков. – В волоковое окошко и кошка-то еле пролезет. Да и высоковато оно.

Все подняли головы и поглядели на окошко.
-Может, оно снизу кажется узковатым, а на самом деле вполне доста-точное, чтобы в него пролезть? – предположил боярин Волк.
-А как она до него долезла? Тут нужно стол придвигать, да на него что-то ставить, а здесь ничего не сдвинуто, - снова сказал Логвин Куряков. -  Да и с другой стороны до земли лететь четыре с лишним человеческих роста.
- А с чего вы взяли, что это она, а не он? – снова невозмутимо вмешался боярин Волк. – Парень вполне мог подняться, цепляясь за брёвна, а затем  подтянуться на руках.
-А может, это была ведьма? – предположил молоденький боярин с русой бородкой. – Обернулась сорокой и улетела. Я тут сороку поблизости видел.
-Кого ты назвал ведьмой? – снова подал голос Микита, стараясь про-браться сквозь толпу к обидчику. – Мою сестру?
- А как можно объяснить, что одни видели парня, а другие девку? – прячась за спинами соседей, продолжил развивать свою точку зрения боярин с русой бородкой. – Почему ты уверен, что это была твоя сестра? Может, это был морок, наваждение! И не было вовсе никакого ни парня, ни девки!
-Я тебе сейчас всю бороду вырву! – продолжал яриться Микита, удерживаемый руками соседей. – Не было у нас в семье ведьм!
-А кто говорит, что были? Я и говорю, что это какая-то чужая ведьма водила всех за нос, превращаясь то в парня, то в девку, а потом и вовсе обернулась сорокой и улетела!
- И то правда! – поддержал молоденького боярина Логвин Куряков.- Может, это всё было наваждением? Ведь если бы это был человек из плоти и крови, то он был бы здесь! Положим, даже если это был ловкий парень, который дотянулся до окна, так, вылезая головой вперёд из узкой щели, он всё равно бы упал на улицу и разбился!
Увидев, что в процессе обсуждения бояре всё более и более продвигались вглубь святая святых канцелярской избы, в ситуацию вмешался подвоевода Рагоза и потребовал, чтобы все вышли из архива и казнохранилища. Однако, едва он заявил, что бояре должны разойтись по домам, чтобы власти спокойно проверили, не нанесён ли ущерб Великому князю Литовскому в виде пропажи государственных денег или документов, как пришедшие словно вспомнили, зачем они пришли.
-Пошли, князь Иван Юрьевич, своих людей проверить, нет ли государю ущерба, а сам удели нам толику своего времени. У нас есть до тебя серьёзный разговор, - обратился к наместнику боярин Жинев, и тон его голоса не обещал ничего хорошего.
-Какая же это будет проверка под разговоры? – попытался последний раз выдворить непрошеных гостей подвоевода. – Проверка требует тишины и внимания, а вы тут галдеть будете!
-Иов Васильевич, закрой дверь в ту горницу и проверяй спокойно. Кричать здесь никто не собирается, мы не затем пришли, - возразил боярин Жинев.

Предчувствуя недоброе, но сохраняя спокойный и невозмутимый вид, наместник пригласил бояр присаживаться. А сам занял своё место. За его спиной встали Олехно Савич и Ян Щит. Бояре с шумом заняли лавки вдоль стен. Несколько минут сохранялась тишина, после чего боярин Жинев торжественно начал:
-Ты, князь Иван Юрьевич, облечен властью Великим князем Литовским  и послан защищать его интересы в наше наместничество. А здесь, в Мценском и Любутском наместничестве, главной опорой великого князя являемся мы, бояре. Стало быть, великий князь защищает нас, а мы защищаем его. Таков порядок, и на том испокон веков стоит мир. Если же порядок покачнётся, то всё развалится. Так зачем же ты, Иван Юрьевич, раскачиваешь то, что было выстроено ещё нашими отцами и дедами? Почто ты умыл руки и не защищаешь верных слуг нашего великого князя?
- О себе ты говоришь, Василий Михалкович, или ещё о ком? - прищурившись, спросил наместник тихим, но холодным и спокойным тоном.
- О себе, Иван Юрьевич, да и о других.
- Расскажи, Василий Михалкович, кто и в чем посмел нанести тебе обиду.
-Ты, Иван Юрьевич! Разве не твоим попустительством в могилу моей единственной убиенной дочери чуть не каждую неделю осиновый кол втыкают?
-Полагаешь, Василий Михалкович, я в этом виноват? – вкрадчиво и надменно спросил наместник.
-А разве не ты убийц её, моих слуг, у себя в заключении держишь, а на расправу мне, как законом положено, не выдаёшь? – так же вкрадчиво спросил боярин Жинев и, повернувшись к наместнику, как-то так изогнулся телом, что стал напоминать приготовившегося к прыжку дикого зверя.
-Так ты думаешь, что я ради забавы, Василий Михалкович, слуг твоих в заключении держу? Не думал ли ты, что на то у меня есть другие причины?
-Не думал я о причинах, - язвительно заявил боярин Жинев,  - а думал я о том, что сегодня чернь в могилу знатной девицы безнаказанно втыкает кол, а завтра мои слуги явятся в мою горницу и воткнут твоим попустительством  мне кол в сердце!
-А завтра и к любому из нас придут! – выкрикнул из-за спин бояр Микиа Якимов.
-Правильно, правильно! - зашумели некоторые из них.
-Твои слуги -  важные свидетели, Василий Михалкович, - строго произнёс наместник. – Я думаю, что они знают больше о смерти твоей дочери, чем говорят, поэтому я и держу их в заключении.
-Дело моей дочери ясно как день, - возразил Жинев. – Мои слуги - изменники, и если бы они выполнили свой долг, моя дочь была бы жива! Я требую выдать мне моих слуг на расправу, как велит закон! А если ты, господин наместник, мне их не выдашь, мы все будем писать великому князю, что ты попустительствуешь разбойникам! Пусть отзывают тебя, пока нас всех тут твоими стараниями чернь не перерезала!
-Я попустительствую? – повысил голос наместник. – Да не у вас ли под боком «белые всадники» убивали и грабили людей ещё до моего приезда? Что же вы молчали? Почему до сих пор ещё не написали  столицу?
-Ты, Иван Юрьевич, в сторону не уходи! – закричал кто-то из дальнего угла. – Выполни закон! Вели покарать виновных! Требуем защиты!

Бояре повскакивали с лавок. Поднялся гвалт.  Иван Юрьевич чувствовал, как его охватывает холодный гнев. Ноздри его раздувались. Пальцы, сжатые в кулак, побелели.  Переводя взгляд с  одного на другого,  наместник заметил, что бояре, казавшиеся единым волнующимся морем, на деле разделены на группы, а в некоторых углах горницы и вовсе всё спокойно. Неподвижно, как скала, сидел боярин Волк, ухмыляясь презрительной, едва заметной улыбкой в пшеничные усы. Сложив руки на груди, стоял, подпирая косяк двери, Местьник.
«Они заводилы этого беспорядка  или нет? - подумал наместник. – Сам боярин Жинев додумался пойти ко мне или кто-то его подбил? А если подбил, то чего добивается на самом деле?»
Шум стоял некоторое время, после чего его перекрыл раздавшийся из угла голос боярина Волка:
-Замолчите уже, дайте Ивану Юрьевичу сказать, что он решил!
Наместник, поражённый этим внезапным бунтом, ещё ничего не ре-шил, поэтому он ответил:
-Приходите поутру, я скажу вам свою волю.
-Что значит «скажу»?  - закричал Микита Якимов. – Мы требуем, чтобы всё было решено сейчас!
-Микита, не горячись! – снова вмешался Волк, лицо которого отражало то ли насмешку над происходящим, то ли удовлетворение. Наместнику показалось, что он даже клацнул своими волчьими зубами. – Пусть Иван Юрьевич подумает, сверится с судебником, а завтра нам всё скажет. Уже и полдничать пора.
Волк поднялся, показывая всем видом, что готов уйти.
-Постойте, постойте! - закричали несколько бояр, и наместник отметил, что они стояли возле Микиты.
-Пусть боярин Жинев решит, это его дело! - раздался от двери голос Местьника.
Все обернулись к боярину Жиневу. Он же, в свою очередь, обвел всех мрачным взглядом, раздувая ноздри, как бык в гневе, после чего сказал:
- Подождём до завтра.