Страхи убивают Глава первая

          В десять тридцать я подъехала к  рынку, пробок не было, поэтому быстрее, чем обычно.  На часы посмотрела, чтобы проверить, как долго буду находиться в маске и перчатках. 
         У прилавка знакомой продавщицы Светы собралась небольшая очередь: супружеская пара, мужчина и пожилая женщина. Мужчина кашлял, маска закрывала только рот, я напряглась, старалась неглубоко дышать, никто не сделал ему замечание. Когда подошла моя очередь, Света подала уже приготовленный пакет с мясом. Пройтись бы по рядам, но нервы напряжены, при слабых легких вирус очень опасен.

      Села за руль и почувствовала, что  лихорадит,  как при гриппе, болела голова, в горле першило, неужели заразилась?  По городу старалась ехать как обычно, но невольно ускорялась, жалела, что нет с собой  антивирусных таблеток.
      Тревога зашкаливала: скорее домой, закрыться, спрятаться, залечь и не высовываться.  Нервы на пределе, вылазка на центральный рынок представляется партизанской тропой, где за каждым кустом чудится враг. Уговоры, подумаешь, кто-то рядом чихнул, не помогали.

        Повернув в сторону дач, я перестала управлять собой.  Мчаться  по почти безлюдной дороге на окраине города не в моих правилах. Я тихоходная автолюбительница, но сейчас будто  кто-то  гнался за мной.
 
       Да, враг коварный, потому что невидимый, но где твое благоразумие, Тина, рядом никого, ты одна, сними маску и перчатки, вирусам за тобой не угнаться. – Уговоры не помогали, страх не проходил.

        Слева замелькала полоса синего моря, то расширяясь, то сужаясь,  то исчезая за высоким скалистым  берегом. На повороте в сторону  усадьбы семейства Роменских, как Сережа называет наш дом с участком в три сотки, - я сбросила скорость.  Со стороны  бара «Черноморец» привычно облаяли собаки. Бар закрыт из-за ковида,  но  стая, как и раньше, возлежала на крыльце.  Ни машин, ни людей,  у заборов засохли кусты, завяли цветы. Раньше  из городских квартир переселялись на дачи уже в мае, а сегодня четвертое июня  и безлюдно.
      
       Череда глухих заборов,  и вот сквозь решетку я увидела  родную  серую стену с голубеющими  окнами, два на первом этаже и одно на втором: три глаза смотрят на  море и чаек в небе.
   
        Я свернула к нашим воротам и  едва не сбила сестру, бросившуюся наперерез.
        Нина размахивала руками, широко открывала рот, я резко затормозила, скрежет, змеиное шипение, облако пыли. Сестра закашляла, пытаясь что-то сказать, лицо  покраснело, выступили слезы, наконец, я поняла, что она говорила: Сережа утонул, умер, его уже нет, его не будет нигде.
      К морю бежали люди, откуда их столько в безлюдном дачном поселке?          
      
       Не помню, как  скатилась с высокого, почти отвесного берега,  кто-то подхватил меня, толпа расступилась, передо мной лежало тело, накрытое простыней. Чья-то рука откинула простыню, и я увидела мертвое лицо Сережи.

       Рядом стояла соседка, в тот момент я не узнала ее, - и бесконечно повторяла, как она увидела  мужчину, он отплыл от берега, всего ничего, и как будто боролся с кем-то невидимым, но никого не было, сердце, наверное. Кто-то сказал: «Если сердце, он бы не боролся, я знаю, что такое сердечный приступ».

                - Как он мог утонуть? Ведь он хорошо плавал, - услышала я себя.
     Заложило уши, сквозь вату, будто издалека, донесся голос Юры:
                - Легко, с петлей на шее.

       Закричала Вера, зеленый блеск ее глаз, отраженный от воды, ослепил меня.  С нарастающим шумом накатила волна, я вознеслась и долго падала.  Удара не почувствовала,  стало тихо, вставать не хотелось. 

                - Долго? Как в замедленной съемке? – удивилась Вера, - Нет, ты упала как подрубленная, боком, поэтому не разбила ни лицо, ни голову. Лежишь такая, на подбородке маска, руки в перчатках, рядом труп мужа. - Ни жалости, ни сочувствия.

          В памяти  запечатлелась картина:  босая сестра, бледная, с огромными глазами, скорбящая мадонна в ногах Сережи. Видимо, услышав зов соседки, скинула домашние тапочки из розового велюра, а босоножки не стала искать, они могли оказаться в самом неожиданном месте. Рядом с ней  Вера в бигудях, что не гармонировало с образом независимой женщины, как она представлялась, - выражение скорби на лице,  но ей не веришь, - украдкой наблюдает за всеми.  С другой стороны крепко держит под локоть Нину ее преданная Галина,  очередная смерть, сколько она их перевидела в красной зоне, эмоции кончились.  На ней пижамные штаны с  рисунком грязно-коричневого цвета и белый кружевной лифчик.

           Неожиданно выглянул из-за гладко-темного валуна  напуганный племянник  и внятно  заговорил: «Больно, ах как больно». Всхлипнул, чуть не заплакал, но удержался и стал быстро и  невнятно бормотать, сплошное гудение без интонаций и пауз, но вот опять четко произнес: «Сереже больно, больно Сереже». Шагнул в нашу сторону, споткнулся о камень, чуть не упал, но удержался,  снова споткнулся, изо рта потекли слюни, что-то увидел и замер – великовозрастный  младенец  с голой жирной грудью, в широких бриджах и носках. Вся его туша осела, чуть не падая, он повторял: «Сереже больно, мне больно, больно», - и сжимал виски ладонями.

            Я очнулась на носилках в тени  машины с красными полосами, скорая приехала раньше полиции. Кто-то в белом халате и без маски  помог взобраться внутрь. Мужчина? женщина? Укол в вену, таблетка под язык, я услышала голос  Веры, она кому-то обещала, что со мной все будет нормально, в доме опытная медсестра и рядом  профессиональный психолог.

        Лицо сестры то всплывало, то исчезало, я пыталась позвать ее, единственная родная, больше никого не осталось.  Вот она близко, я махнула рукой,  но ее о чем-то спрашивал полицейский, а она смотрела куда-то вдаль. Машина в красно- синих огнях стояла у ворот на фоне темнеющего неба.  Где я была в тот момент, не знаю, где-то рядом, - больше всего пугали провалы в памяти.

           Вера удивилась:
                - Многое ты заметила, что значит писательница, я тебя недооценивала. Может, ты раскроешь нам, кто убийца?

         Намек  дошел: сцену перед трупом мужа я разыграла, но психолога не обмануть. Оправдываться не было сил.
       
         Проснулась ночью с мыслью: смерть Сергея и приезд  Копыловых не просто совпадение.  Вера точно знала, что его убили, не сомневался Юра. Я тоже,  даже не предполагала  несчастный случай. Его убили, и убийца среди нас. Я так чувствовала, хотя и понимала: издержки профессии, сколько  написала остросюжетных романов,  сколько взрастила убийц, преступлений, сама  придумывала, расследовала и сама же раскрывала.
        Но сейчас я не в стороне, а внутри текста, кто-то другой его написал, предполагаю и  надеюсь, что  убийца она, Вера Копылова.
       
        Щечки в ямочках,  глазки,  носик,  умело подкрашенный ротик, - ничего оригинального, просто внешность без дефектов, но в целом образ не только красивой, но и умной женщины. Не так открыта, как кажется,  выдает иронический взгляд: продолжайте в том же духе, но лучше не тратьте время и деньги на манипуляции. Наивный психолог – такая же глупость, как немой оратор.
         
          Моя одноклассница, подруга с железной волей, добивалась всего, чего хотела. Но  с пандемией клиентов не стало, психологический  кабинет закрылся, и она попросила  Сергея помочь. О помощи просила еще раньше, не помню, чтобы долги отдавала. В марте Копыловы пропали, и вдруг явились, позвонили в дороге, не могли раньше. На второй день после их приезда Сережи не стало.
      
         Если не она,  то на выбор три женщины, включая меня, по законам жанра все под подозрением, и еще мужчина, но об этом жутко думать.

       Почему он отстранился? Почему на меня не смотрел?   Ведь он мой спаситель. Я бы неминуемо разбилась о скалы, но он молниеносно  взобрался на валун, за которым прятался  Тимур, и успел поймать меня. Сильный, ловкий, мой любовник. Что теперь будет? Продолжатся ли наши отношения?    

        Сна не было,  одиночество пугало. Сережины и мои родители умерли, не дожив до старости.  Из близких осталась только сестра, ее семья в другом далеком мире. У Сергея  была дочь, но он не стремился с ней встречаться.

         Я очень хотела забеременеть, записывалась к врачам, проходила обследования, никаких отклонений не нашли. Одна врач даже сказала, наверное, от переутомления, сколько сил надо, чтобы написать книгу. Сергей был спокоен, сам себя утешал, повторяя как молитву: живу просто и не теряю душевного равновесия.  Нет детей, значит, так тому и быть.

      Его нет и некому утешить, нет и не будет, никогда, он умер вчера, в свой день рождения.  Прошли ровно сутки, я проснулась  в это же самое время и не знала, что ему оставалось жить  меньше двух часов. Всего ничего, а я беспокоилась о том, что проспала, что надо было встать раньше, когда солнце еще поднималось, еще неяркое, будто подглядывало из-за оконной рамы.
      
        Одежда была разбросана на полу, книги под столом, кто-то же их уронил, окно распахнуто,  шторы не задернуты,  ветер принес прохладу и запах моря. 
        Болела голова, но без ломоты в костях, и горло было в порядке. Но  голова болела, а  накануне его дня рождения  приехали  Копыловы. Галина уверяла, что они не привезли вирус. Как ей не верить, если только вышла из  Красной зоны,  работала  с марта круглосуточно без выходных, спасала больных и умирающих и вот получила  отпуск на десять дней.
 
      Я уговаривала себя: что за ерунда, Тина, прекрати нежиться! Вставай! Июнь, четвертое, день рождения Сережи, надо спешить на рынок, пусть остается с гостями, ничего с ним не случится,  дамы пожалеют именинника и не продолжат вчерашнюю ссору.  Нырни в море, благо рядом, бегом три минуты. Спускаться с крутого берега по винтовой лестнице дольше, но если пробежать до бара, там нормальные ступени, не крутые и даже есть перила.  Окунуться в прохладу, поплавать и  бодрой походкой  с веселой улыбкой навстречу мужу – имениннику. Но нет, надо ехать на рынок за мясом.
      Наше последнее утро, а я думала о мясе, о том, что надо спешить, чтобы успеть купить свежую вырезку.

  Так и не подняла книги, не выпила остывший кофе в кружке, решив, что приготовлю свежий для себя и Сережи на кухне, закуталась в теплый халат, с трудом спустилась  по лестнице: кружилась  голова и подкашивались ноги.

     Кто меня дотащил до дивана, стало неважным, когда  увидела  среди грязной посуды на кухонном столе бутылку, в ней шампанского больше половины, рядом почти полный бокал.  Значит, я права, и это не похмелье. Но ведь с чего-то  меня  развезло.
        Сережа открыл бутылку и сказал, лично для Тины,  знал, если есть шампанское, я вино не пью. Все согласились, любителей сладкой шипучки больше не было.
          Я не могла так напиться, - эта мысль сверлила мозг, вызывала тревогу, - потеря  контроля над собой пугала.

            Сергей спал, Тимура не было  ни в саду, ни в беседке. В другом состоянии я бы не морочила себе голову, но в тот момент забеспокоилась: ушел на море? Один?  Но он не плавает, и солнце ему противопоказано. Я прошлась по саду, на окнах, где спят Копыловы, плотные шторы, дверь в гостевую половину закрыта, Нина с Галиной тоже спали.
         Я вспомнила, что Тимура к себе забрала Галина. Уложила  спать, когда мы еще не начали пьянку в честь неожиданного приезда Копыловых.
         Нервотрепка еще та, Копыловы могли завезти ковид, но я надеялась на опытную Галину. Без нее их бы не пустила. Вера  потрясла бумажкой якобы  с отрицательным результатом, но верить ей нельзя, она плевать хотела на все это.  Счастье – это состояние души, причем тут анализы мочи и крови. 
       Как избавиться от тревоги? Не мучиться по пустякам, не бояться того, что может с нами случиться.  Отпустить страхи, и тогда проявится способность предвидеть будущее.

     Не знаю, что она предвидела, но я не почувствовала ничего, кроме раздражения, когда  увидела спящего Сергея. Попыталась разбудить, нужна  наличка, кошелек у него, но он повернулся на живот и уткнулся в подушку, на мой голос ответил похрапыванием, делая вид, что не слышит. Ах, так, я нащупала нос, он задышал ртом, стала щекотать пятки, не помогло, наконец включила  будильник. Под паровозный гудок  с трудом приподнял голову и повернул в мою сторону. Веки опухли и закрыли   ярко-синие глаза, таких глаз я ни у кого больше не встречала - наследство  матери. Брат был похож на отца, сероглазый блондин, Сережа темноволосый. Мне нравилась его внешность: по-мужски крупное лицо,  изящной формы нос с горбинкой и выразительный подбородок, но в то утро  даже загар пропал, кожа синюшно-бледная, как у тяжелобольного. Почему я оставила  его и уехала на рынок?   

                - Что мы пили вчера? – спросил он. -  Состояние будто траванулся  самогоном,   последний раз  пил его в седьмом классе. Представляешь, какая гадость, если помню  до сих пор.
                - Ты меня спрашиваешь?
    
          Под столом склад пустых бутылок, больше  десятка, да, немало на пятерых, но заводиться не стала, а поздравила  с днем рождения, обещая подарок вечером: альбом картин художников – модернистов начала ХХ века. Пожелала ему прийти в себя, пока гости не проснулись,  пусть примет душ, а лучше поплавает в море.

                - Не могу, я старый и больной. О, ужас, что делается, после пятидесяти пяти год идет за десять.
                - Во-первых, не прошло и суток, как ты старый. Во-вторых,   муж писательницы надежно защищен от отравления, как тебе известно, чисто женского преступления, но мне незачем тебя травить, я отрываюсь на своих героях.

       Забыла, что у него идиосинкразия на слово «писательница», он рывком сел, но не удержался и снова лег.
         
                -   Не могу, делай со мной, что хочешь, не могу.

      Я приготовила крепкий кофе, он пил мелкими глотками,  немного помогло, встал, высокий, стройный, чуть животик, жирок на боках, но если не присматриваться, красивый мужчина, чего мне еще надо? 

                - Добавить кофе?
                - После душа.
   
        Душ – это надолго, поэтому он не пошел, а ждал, когда я уеду. После второй чашки мне стало легче, а он потянулся за бутылкой вина, налил стакан, залпом выпил. Тяга опохмелиться – плохой признак, но я промолчала,  в такой день все  прощается.
   
        Проблемы с алкоголем начались еще до пандемии, а в условиях изоляции он пил каждый день. Случались  скандалы, я старалась скрывать от сестры, может, получалось, может, она делала вид, что не замечает. Пили  вместе, только Сережа не мог остановиться.
 
         На веранде  столкнулась с Юрой, он  вернулся с моря после утреннего заплыва, обнял меня.   Лицо бледное, почти не загорает, бриться надо чаще, ворчу я, вон как оброс волосами, даже на спине, лохматый  медвежонок. Голова седая, а волосы на теле черные как смоль.
         Он обнимал меня все крепче, я оглянулась на зашторенные окна домика,  вывернулась из его цепких рук, очень спешу.   
       
       Села в машину, подала сигнал и увидела, как Сережа на полусогнутых ногах, покачиваясь, только бы не упал, открывал ворота. Надо было остаться, но я злилась: что с ним будет через пять лет? Только не памперсы.  Увы, нам не дано знать даже то, что произойдет в следующую секунду.   
       Где он был, когда  меня обнимал Юра?