Глава вторая

        Кошмарная ночь,  кто-то преследовал меня,  я кричала, просыпалась и не могла понять, от страшного сна или собственного крика. Когда очнулась,  увидела, что картина над диваном  освещена солнцем. На столе порядок, книги на полке, с аккуратно расставленных вдоль стены папок стерта пыль,  постаралась Галина. Немного душновато, приоткрыть бы окно, но не хотелось вставать. Сегодня я никуда не спешила. Могла спать дальше, проспать до самой смерти, лучшее, что может со мной случиться.
      
        Но гости ждут,  попыталась подняться,  рука коснулась  холодного  металла.   У дивана  термос,  в нем кофе, горячий, заботливая Галина все предусмотрела. Я на особом положении, потому что несчастная.

         Невыносимое чувство безысходности охватило меня, лишило сил, я закрыла глаза  и  услышала тихий голос:
               
                - Тина, проснись, это я, Нина.
   
         Она села на диван, почти обнаженная, в темно-синем топе, едва прикрывающем грудь, и шортах, обняла колени, гибкая, тонкая, нереальная.  Принимала душ или от морской воды, волосы еще не высохли.

                -  Плавала в море?
                -  Нет, что ты, я туда больше не полезу. – Она заметно дрожала, но не от холода,  в комнате тепло, это другое, - Приснился страшный сон. – Она вздрогнула и посмотрела куда-то за моей головой, в окно, в угол?  Лицо еще худее, чем обычно, и испуганные  огромные глаза, будто кошмар продолжался.  Начинается, вместо того, чтобы успокаивать меня, я должна ее утешать. – Змея обвила мою шею, представь, длинная змея и душит меня. Я хватаю ее за хвост, тяну, она все не кончается, и вдруг понимаю, жалит голую ногу мужчине, он идет рядом со мной. Я чувствую, он сейчас умрет от яда.  А помочь не могу, вокруг пустыня.

         Она впала в ступор,  ее взгляд, полный ужаса, сведет с ума кого угодно, но не Веру, профессионального психолога со стажем.
         Нина не способна быть  рациональной, как говорит наш психолог, это ее беда и ее счастье, так влюбляться, мало кто  способен. Но отвлечь можно.

                - Что за мужчина?  Кто-то конкретный? Твой знакомый?
                - В том-то и дело, я его впервые видела. Он в купальных плавках и свитере, ноги бледные, крепкие такие, но не волосатые, - мельком взглянула на меня, -  невысокий и широкоплечий, даже не знаю, на кого подумать. Все в серых тонах, только змея яркая: на желтой шкурке черные ромбы.

      Она раскрыла глаза, столько в них страсти, хватило бы на всех женщин под крышей нашего дома,  снова уставилась в угол за моей головой, да, заметно похудела, щеки впали, выразительнее стали губы и этот колдовской взгляд: то яркий до синевы, то дымчатый,   как топаз.
      Ушла в себя, страдает.

                - Ты ела? – спросила я.

      Она дернулась, посмотрела на меня, я попыталась улыбнуться, страх  уплывал как туман, но нет, она опять вспомнила, что-то страшное. Посмотрела на картину, во взгляде мелькнул интерес, может, заметила, что служанка на картине с полуобнаженной спиной к зрителю точь-в-точь она, моя родная сестрица, даже одежда ее любимых розово-голубых цветов. Как говорит Вера, истинное дитя природы, не испорченное образованием, в отличие от меня, выходит, испорченной. Но Сережа возражал: Тина - цельная натура, не надо навешивать лишнего.

      Глаза изменились, потемнели,  цвета мокрого асфальта, в них  плещется ужас.

                - Сережа не покончил собой? –  спросила она. - С мужчинами бывает, они боятся не смерти, а старости.
                - Вера тебе сказала?

    Брови поднялись,  рот приоткрылся, глупое выражение, всякий раз, когда я догадываюсь, что она пытается скрыть.

                - Вера сказала, что Сережа жаловался на бессонницу, дала ему таблетку снотворного.
                - Она? Таблетку? – не поверила я. - Но наш психолог лекарств не принимает, никогда и никаких, потому что болеют те, кому это выгодно.
                - Я тоже удивилась, Вера! – Нина подняла брови и растопырила пальцы с фиолетовым маникюром, -  и плохо спит, казалось бы, психолог, и проблемы  со сном.

      Теперь понимаю, почему Сережа  не мог проснуться. Может, я тоже приняла, за компанию, со мной бывает, может, эти таблетки несовместимы с алкоголем, пил он много, и кого винить в его смерти? Веру или меня? Если бы я осталась дома, если бы Вера не дала таблетку, он был бы жив?

     Никто не хотел его убивать, произошла ошибка, если бы правильно легли карты, как Вера любит говорить, она бы не упустила свой шанс и убила меня. Попыталась, но была пьяна,  ошиблась с дозой? 

        Я чувствовала, что надо остановиться, что нельзя обвинять человека, только потому что она жена моего любовника.  Да, дала снотворное, но сама призналась, остановись, Тина! Но ведь Сережа умер.

      Нина опустила ноги на пол, встала, шагнула к двери, замерла, тонкая, изящная, из другого мира. Я поняла, что не так с ее  руками, не было телефона, она всегда носила его с собой,  даже когда готовила еду или занималась уборкой,  ела или пила кофе, откладывала и тут же проверяла, а теперь телефона не было.

                - Диего знает о смерти Сережи?
                - Да, еще вчера я позвонила.  Милана с тетей, пока все живы. Я пойду, ладно? Вдруг Диего звонил. – Она уже успокоилась,  на выходе вспомнила: - Да, Тина, на похороны нужны деньги, у Веры с Юрой их нет, Диего сможет прислать немного, ты же знаешь, как у них там сейчас.  Пока мы спали, Галина съездила в  супермаркет, купила молочку и фрукты. Но ее кошелек не безразмерный.  – Она посмотрела на часы, - Извини,  я побежала, ладно?

            Я с трудом поднялась, кружилась голова,  надо спускаться к гостям, но здесь мне лучше, безопаснее.
        В чем дело, Тина? Чего ты боишься? Ведь ты не мистик и не считаешь, что смерть рядом и высматривает, кого бы еще утащить. Ты рационально мыслящая женщина с высоким образованием, но зачем-то от всех скрываешься. Не от всех, и не скрываюсь, просто  не хочу встречаться с Верой.

       Я легла на диван и почувствовала такую тоску, что застонала.  Сил не было подняться. Проснулась от того, что кто-то скребся  в дверь.
      
       Успела накинуть  халат,  Юра, в джинсах и черной траурной майке, обнял меня, пахнуло морем. Сережа тоже любил по утрам  поплавать,  помогает взбодриться лучше крепкого кофе. Я еле сдерживала слезы.
 
       Юра впервые в моем кабинете. Мы  встречались на выезде из города, где нет знакомых, потом  забирались, как он говорил, в природу, чаще в горы, иногда в Ялту, снимали номер в гостинице на час, на два, не больше.

      Хорошо, что Галина навела порядок, обычно  бумаги на столе  хаотично разбросаны, всюду туго набитые папки черновиков, набросков, готовых произведений, и это при современной технике. И еще привычка раскидывать одежду, хотя есть шкаф, но я предпочитаю все сваливать в кучу. Юру, сына потомственного военного, такой беспорядок шокировал бы. 

      Что-то его заинтересовало, он отпустил меня.

                - Это  Нина, ее спина, и профиль. Оригинально!  Кто ее уговорил позировать со сковородкой?   Одежда и обстановка смахивает на Испанию времен Гойи.
                - Ты угадал, картина называется «Слуги на испанской кухне». Художник Франциско Байеу, его сестра вышла замуж за Гойю.
                - Век восемнадцатый. - Его глаза блестели, он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, я его понимала, Сережа любил шутить, но это даже не юмор, это сатира. – Значит, Нина не позировала.  Надо было постараться, чтобы найти такое.  Она знает об этом? – Я пожала плечами, - И не догадывается?   

      Сережа часто повторял, как Нине повезло, что вышла замуж за испанца, она каждый раз поправляла,  за каталонца. Издевку в его голосе слышала только я.
   
      Картину он повесил год назад, ждали ее летом, но она не приехала.  Увидела ее только в этом году, посмотрела равнодушно, посоветовала сменить на что-нибудь веселенькое. Если Сережа хотел задеть сестру, то у него не получилось, Нина не догадалась.

       Подыскать картину с нужным сюжетом было нетрудно, Юре я не стала напоминать, что Сережа преподавал историю искусств, в основном живопись. Что хотел, нашел быстро, даже одежда розово-голубая  - одно время Нина предпочитала эти цвета.

                - Думаю, это не совсем копия, ведь не может быть, чтобы точно совпало. Хорошая работа современного художника.  Сергей, наверное, был доволен,  удовольствие дорогое. Но почему повесил здесь, а не в гостиной?
      
        Я не стала объяснить, что перевесили перед приездом Нины, с трудом  настояла, Юре ответила:

                - Чтобы посторонние не задавали лишних вопросов. -  Вышло грубо, сама не ожидала.

         Он отошел к окну. Обиделся?  Чувствуется,  не знает как себя вести со мной, пытается нащупать границы, за которые ему заходить не следует.

                - Похоронами займусь я, ты не вникай, вот только денег у нас нет. – Он все также смотрел в окно.
                - Да, понимаю, конечно, разберусь, но тебе нужна помощь.
                - Женщины помогут, звонил Павел, завтра выезжает из Москвы.
                - Тебе звонил? – удивилась я.
                - Нет, Нине.   

                - Юра, сколько можно ждать, все голодные, - услышала я из сада голос Веры.

       Значит, она послала мужа, чтобы  привел меня, не сам пришел, его заставили.          Хотелось спросить, догадывается ли Вера о наших отношениях, но я уже спрашивала, ему не нравилось.
        Почувствовал, не следует  сразу бежать на зов жены, рывком снял майку, лег на диван и обнял меня. Комната успела нагреться, и его тело  приятно холодило. 

     Я уткнулась в его грудь и разрыдалась. Он стал гладить меня и приговаривать:

                - Все наладится, малышка, я с тобой,  я тут, рядом, мы всегда будем вместе.

      Жалел, это так естественно, но что значило « мы вместе», Вера тоже? А как хотелось, чтобы вдвоем. Но мы об этом никогда не говорили. Мало говорили, все спешили, все опасались, что кто-то из знакомых нас вычислит. Я боялась потерять его, но спросить о нашем будущем   не решалась.
 
     Он гладил мою грудь, целовал в губы, но продолжения не последовало, мы оба не могли отключиться.
               
                - Хочешь, приду ночью и останусь с тобой? – шептал он на ухо, - хочешь? Вдвоем до утра, хочешь?
                - Хочу, очень, но не сейчас, потом, ладно?

          Я провела по все еще мокрым волосам. Седина не старит его.  Почему так коротко стрижется?  Чтобы лысина была незаметной. Хочет нравиться молодым,  почему нет, если жена позволяет. Почему она ему позволяет? Может, она сама в активном поиске? Позволяет то, чем сама занимается?

                - Да, вот еще что, завтра придет  следователь, будет  встречаться со всеми сразу,  спрашивать о вчерашнем утре, кто – что делал и видел.  Ты не торопись, подумай, будь умницей, вспомни главное, то, что заинтересует следствие. Лишнего не надо, привяжутся, замучают допросами. Ладно, малыш? – Легкий поцелуй в губы.

       Он ушел, а я еле сдерживала слезы. Зачем он так, какие могут быть секреты, о чем он? Теперь я точно знаю, его ко мне послала Вера, предупредить, чтобы я ничего лишнего не сболтнула. В чьих интересах? Или Копыловы допускают, что в смерти Сережи виновата я?
       Что  не так?  В чем меня подозревают? Или хотят меня подставить? Кто, кроме нас двоих, знает о нашем романе? 

         Но он прав, подумать надо.   Вчера утром я чувствовала себя, как с перепоя, давно мне так погано не было.
         Кто-то же помог мне подняться по лестнице. Кто-то из мужчин, один из двоих. Или я ползла самостоятельно, потому что другие были не в лучшем состоянии? Сергей  напился раньше всех, Копыловы, возлежавшие на диване, уступили ему место, и он уснул. Дальше обрыв. 

       Напиться до отключки, с чего бы,  всего лишь бокал, другой  шампанского, ни с чем не смешивала. Гости надирались, Сережа тоже, кому-то надо было оставаться трезвым. Мне это нетрудно.


                - Тина, спустись, что ты там делаешь? Спускайся, мы ждем, - звала Вера

       На веранде  Галина кормила Тимура картошкой, Юра  курил в стороне, Вера с обнаженными загорелыми плечами  и  лебединой шеей, в сарафане, подчеркивающем достоинства (недостатков нет), восседала на табурете и пила кофе. Прожевала кусок колбасы и повернулась ко мне:

                - Результаты экспертизы будут выданы тебе на руки, но предварительно, - она оглядела всех, Тимур сгорбился под ее взглядом, - есть предположение, - что она тянет, только раздражает, -  Сережа не сам утонул, ему помогли.
                - Но ведь, разве не сердечный приступ? – Галина прижала к груди голову Тимура и крепко обняла мальчика, будто ему кто-то угрожал.
                - Это твое мнение, по-другому, домыслы. Ты понимаешь, что это значит?
 
     Галина ее не слушала:
 
               - Накрутили, кому-то нечего делать, где-то сутками пашут, а где-то придумывают лишнее. Тина ведь сказала, что он пил с утра, накануне мы все напились, вы же знаете, это не домыслы.  Юра тоже подтверждает, Сергей предложил ему выпить, но он отказался. Ведь так?
 
        Юра вяло кивнул, но промолчал.

                - Я никому не затыкаю рты, можете говорить, что хотите, но все  доказывается фактами. Вы предупреждены, следователь будет здесь завтра. - Вера хлопнула в ладоши, как это делала на своих тренингах, разговор окончен. Юра поспешил за ней.

        Я скрылась у себя. Можно ли ей верить? Больше вопросов, чем ответов. Принять, что Сережу кто-то убил, просто так, невозможно, нужна причина, повод, мотив, наконец. Да, я об этом думаю, постоянно, но как сказала Вера, требуются факты.
       Следователь придет выяснять, кто совершил преступление,  и лучше, если бы он нас застал врасплох, но почему Вера так поспешила? Накануне прихода следователя она нам вбросила такое. Хотела показать себя сведущей, ах, ах, без нее не обойтись, цените и почитайте.
      
         Вера – профессиональный манипулятор. И  хочет нас рассорить. Она хочет, чтобы мы стали подозревать друг друга.  Для чего? Посеять страх, чтобы пользоваться его плодами? 

          «Ведь ты психолог, - злилась я, - твоя задача, наблюдать за нами. Твоя позиция, как ты любишь повторять, быть сбоку, а ты возвышаешься, памятник самой себе». – «Если тебе интересно наблюдать, то мне нет. Люди однообразны, типы изучены, измерены, подсчитаны, - пренебрежительный жест рукой, - ничего нового не появится, пока не придумают программу саморазвития роботов». – «Придумали, - вмешивался Сергей, - называется программой принятия решений, это означает, наделить роботов волей». – «Есть надежда еще при моей жизни столкнуться с чем-нибудь новеньким», -  кокетливо проговорила Вера, коснувшись пуговицы на груди третьего размера, на ее языке это называлось: ввести мужчину в ступор. Но Сергей не поддался:  – «Только не это, власть роботов куда страшнее тирана, начнут преследовать, от них никуда не спрятаться». – «Зато что-то новенькое» - упрямо повторяла Вера.
         Новенький, маленький, большеватенький, интересненький, - принижение до любопытненького. Нашу времянку домиком назвала Вера, прижилось.
         
         Мама тоже считала, что я не люблю скуку, что может быть хуже серого цвета, полная остановка, пустота вокруг. 

         День близился к вечеру,  я не смогла спуститься к гостям,  ко мне поднялась Галина, поставила укол, сунула таблетку, поднесла стакан воды, мне стало легче.
        Вставать не хотелось, я дремала. Галина появлялась и исчезала,  склонялась надо мной, чем-то поила, что-то говорила, поправляла подушку, укрывала одеялом, открывала и закрывала окно. 

        Кондиционеры висят во всех комнатах, но я не пользуюсь, от шума болит голова, даже в саду слышно.  Сережа не верил, он же не слышал, советовал  включать и уходить, но комната так мала, что прохлада держится недолго. Поэтому летом я почти ничего не пишу. Другие пишут где угодно, в дороге, в лесу, в шумном баре, а мне нужен мой стул, мой стол и вид  на морской простор. Сережа старался  помочь, вывозил на природу вместе со складными стулом и столом,  брал зонт, ярко-красный с золотистым рисунком, бодрящие цвета.  Уезжали к морю, но со временем все труднее найти безлюдные места на крымском побережье.
       
       Куда-то выезжать уже не хотелось, зачем, если море под боком, правда, много народа, но этой весной повезло. Я боялась подхватить опасный вирус, напоминая близким, что  у меня слабые легкие, а Сереже было лень, и мы охотно сидели дома.
      
        У меня слабые легкие, а умер Сережа, никогда  не жаловался на здоровье, кому он помешал? - я разрыдалась. Галина напоила чем-то сладким, пообещала крепкий сон и заторопилась, пора  кормить Тимура.

        Ночью  проснулась от головной боли, не находя удобного положения, долго ворочалась, снились кошмары,  под утро  разбудил  петух. Мы  так и не выяснили,  чей курятник, возмущались, но потом даже понравилось.  Сережа просыпался и поднимался ко мне, я ждала его. Притворно ворча, сколько можно терпеть этот беспредел, мы цирк не заказывали, лез под мое одеяло, - ладно, раз не спим, займемся любовью.

       Петушиное  кукареку  успокоило, и я уснула.

       Во сне Сережа, пересекая площадь,  спешил в сторону беспросветно-серой, безлюдной улицы, а я не могла вспомнить, в каком мы городе. Он обернулся, нет, это Диего, его улыбка и пронзительно-черные глаза.

        «Como esel sombrero? - спросил он и подмигнул мне: - El sombrero es negro».
       Сомбреро черное, шкаф зеленый – шептала я, а он удалялся, только не забыть, не перепутать цвета, и почувствовала прикосновение теплой ладони к моей щеке.
               
                - Тина, проснись.

       Я открыла глаза и увидела Нину, стала рассказывать сон, но она махнула рукой, потом, пришел следователь, все собрались, ждут меня.