Изгои. Глава 140

—Смилуйтесь, товарищи милиционеры, — умолял Павел Ильич и вручил Диме листок бумаги.
—Что это? — насторожился любитель шоколадных конфет.
—Характеристика, — ответил Павел Ильич и добавил: — Евгений Орлов – порядочный человек, он – семьянин, ответственный сотрудник института. Два года назад Евгений успешно защитил кандидатскую диссертацию. Совершенно очевидно, что у Евгения нервный срыв. Я поясню. Дело в том, что час назад в лаборатории института произошёл вопиющий инцидент.
—Мы не знаем подробностей, — почесал затылок Игнат Альбертович.
—На беременную супругу Евгения Марию и на его маленькую дочку Анастасию было совершено дерзкое нападение.
—А кто на них напал, вам известно? — полюбопытствовал Дима.
—Группа мужчин–лаборантов, — ответил Язов и посмотрел на Орлова, сидящего рядом на стуле. — Их было много. Лаборанты наглотались психотропных таблеток и надругались над Марией и Анастасией, которой всего десять лет. После этого лаборанты сбежали из института.
—Это правда, товарищ? — уточнил Игнат Альбертович у Орлова.

Вместо ответа Евгений заплакал.

—Представьте состояние Евгения, когда он выскочил из института на улицу, чтобы найти обидчиков своей супруги и дочери. И на него, пребывающего в жутком душевном волнении, напал вот этот престарелый неадекватный субъект.
—Кто как обзывается, тот так по жизни называется, — парировал Золотницкий и сверкнул злобным взглядом на Язова.
—Были бы сейчас времена Александра Сергеевича Пушкина, я вызвал бы вас на дуэль, — заявил Язов, глядя на Антона Ивановича.
—Давай прямо сейчас стреляться, папаша? — предложил Антон Иванович. — Гайчик, будешь моим секундантом?
—Перестань! — прикрикнул Гай на престарелого друга.
—Вы плохо воспитаны, дедулечка, — констатировал Павел Ильич и вскочил со стула. — Негоже такому почтенному товарищу вести себя неподобающе: на людей средь бела дня набрасываться, устраивать дебош в отделении милиции, хамить мне – доктору наук, профессору с мировым именем. Некрасиво.
—Некрасиво, говоришь, папаша? — начинал закипать Антон Иванович и встал со стула.
—Сядьте, гражданин Золотницкий, — велел Игнат Альбертович.
—Замолчи, мусор, тебя не спрашивают, — нахамил Антон Иванович.
—Кто я, повторите? — не расслышал Игнат Альбертович.
—А ты.. Профессор кислых щей. Мне насрать на твою учёную степень и на твоё мировое имя.
—Хам! — захлебнулся негодованием Язов и переглянулся с милиционерами. — Сделайте ему замечание! Он унизил меня и оскорбил!
—Гражданин Золотницкий, ну имейте совесть, — пожурил Дима ветхого седого старца.
—Решил мне нотации читать, папаша? Знай, сколько бы ты ни заступался за этого интеллигента вшивого, — указал ветхий седой старец пальцем в Орлова, который сидел и плакал, — это ровным счётом ничего не изменит. Орлов не отступит от своего. От безжалостных действий Орлова пострадало множество людей, я в том числе. И Гайчик. И Маргарита, моя дочь.
—Антон, замолчи! — повысил голос Гай Лексусович.
—Не понимаю, о чём вы говорите, — не уловил Язов сути. — Что значит, множество людей пострадало? Евгений, признавайся, что ты сделал?
—Ничего я не сделал, — заверил Орлов и смахнул слёзы со щёк. — По этому чокнутому старикашке психушка плачет.
—Ублюдок! — огрызнулся Золотницкий.
—На себя посмотрите, — фыркнул Орлов.
—Все сядьте на свои места! — приказал Игнат Альбертович.
—Идём домой, — велел Гай Лексусович и  поднял Антона Ивановича со стула.
—С чего вы решили, что вас отпустили? — хмыкнул Дима.
—Товарищ лейтенант, Евгению надо в родильный дом, — настаивал Язов и вынул из кармана брюк пропуск РОВД. — Я для этого примчался сюда, чтобы отвезти Евгения к его супруге.
—Что с Машей? — оживился Орлов. — Ей стало хуже? Что с Настей? Скажите мне правду, Павел Ильич.

Язов вручил Игнату Альбертовичу в руку пропуск и бумагу, где было написано заявление на имя начальника РОВД. Игнат Альбертович вместе с Димой прочитали заявление.

—Евгений, успокойся, — утешил Язов молодого коллегу. — Эмоции не должны преобладать над разумом. Держи себя в руках. Мне 84 года, тебе 30 лет. Есть ли разница? Послушай мудрого и опытного человека. Крепись, сынок. У твоей жены начались схватки. Твою дочь Анастасию будут оперировать лучшие советские врачи. 
—Господи! — зарыдал Евгений.
—Поплачь, жалкий слизняк, — зашипел Антон Иванович. — Надеюсь, тебе не полегчает.
—Да я тебя сейчас., — дёрнулся Евгений.
—Назад! — рявкнул Гай Лексусович и грубо оттолкнул Орлова.
—Итак, товарищи милиционеры, что вы решили? — переглянулся Язов с теми. 
—Можете быть свободны, — разрешил Игнат Альбертович и спрятал заявление в ящик стола. — Только вы и Орлов, — добавил лейтенант и вернул Язову пропуск РОВД.
—Спасибо за понимание, — кивнул Язов и вывел плачущего Женю из комнаты допроса.
—Продолжим, — распорядился лейтенант и что-то нацарапал ручкой в протоколе.

Дима вынул из брюк шоколадную конфету. Антон Иванович и Гай Лексусович уселись на стулья.

—Год рождения, — строго уточнил Игнат Альбертович, не отрывая глаз от бумаг.
—Чей? — вырвался вопрос у Гая изо рта.
—Не ваш. Вы посторонний человек.

Дима ел конфету, запивая её водой из стеклянной бутылки.

—24 июля 1880 года, — ответил Антон Иванович.
—Ничего себе! — присвистнул Дима и полез в карман за очередной по счёту конфетой. — Вам, дедуль, недавно 104 года исполнилось?!
—Представьте себе, да, — съехидничал Антон Иванович.
—Удивительно видеть рядом с собой долгожителя! — развеселился Дима и съел конфету. — Мне бы дожить до таких лет!
—Если вы будете выкуривать четыре пачки сигарет в день, съедать пять килограмм шоколадных конфет, спать по три часа в сутки, есть всухомятку всякую дрянь, испытывать стресс на службе, подвергать жизнь опасности при поимке бандитов и преступников, то вряд ли вы доживёте до сорока лет, — высказался Гай Лексусович.
—Это он сейчас про кого? — выразил недоумение Дима и запил съеденную конфету водой из стеклянной бутылки.
—Это он про тебя, — захихикал Игнат Альбертович. — Хватит шуточек. Дима, покури в коридоре.

Любитель шоколадных конфет вышел из комнаты допроса.

—Послушайте, гражданин Золотницкий, дело на вас будет заведено по статье «хулиганство». Но вы, как почётный гражданин нашего города, заплатите штраф, его вам назначат в судебном порядке. Почему хулиганство? Тяжкого вреда здоровью вы потерпевшему не нанесли. Это первое. Теперь второе. Учитывая ваш солидный возраст, я принял решение отпустить вас под личную ответственность. Повестка о заседании суда придёт вам по почте. Распишитесь вот здесь.

Лейтенант подсунул Антону Ивановичу лист протокола. Ветхий седой старец поставил роспись в нужной графе. Гай Лексусович помог Антону Ивановичу встать, вручил ему деревянную трость и повёл к выходу из комнаты допроса.

—Ведите себя прилично, гражданин Золотницкий, чтобы больше в наш отдел не попадать, — посоветовал Игнат Альбертович и набрал ряд цифр на дисковом телефоне, намереваясь кому–то позвонить.
—Я учту ваше пожелание, гражданин начальник, и большое вам спасибо за понимание, — обернулся в дверном проёме ветхий седой старец.

Гай Лексусович и Антон Иванович, придерживая друг друга за локти, пошли по коридору отдела милиции.


                * * *


Тёмно–зелёный «Москвич», за рулём которого сидел Язов, с ветерком довёз Орлова до родильного дома. Выскочив из машины, Язов и Орлов забежали в приёмное отделение роддома и замерли у закрытой двери с табличкой «Палата родовспоможения. Посторонним вход воспрещён». По ту сторону двери раздавались женские стоны и крики..

—Вам туда нельзя, — спохватилась медсестра, дежурившая на посту.

Орлов и Язов распахнули дверь и вошли в палату. Акушерка – женщина пенсионного возраста, облачённая в белый медицинский халат – суетилась около специального родового кресла, где лежала и стонала брюнетка лет тридцати, облачённая в больничную сорочку.

—Машенька! — воскликнул Орлов и кинулся к супруге.
—Выметайтесь вон отсюда! — рявкнула акушерка и задрала у брюнетки подол больничной сорочки. — Мужчинам не положено здесь находиться. Анна Валерьевна, почему посторонние в палате? Опять чай хлебаете на посту от безделья? Анна Валерьевна, учтите, я доложу про вас главврачу.
—Ларисочка Анатольевна, я извиняюсь за свою оплошность, —  проверещала медсестра, прибежавшая в палату. — Мужчины так стремительно проскочили мимо меня, что я ничего не успела сообразить. Пожалуйста, не сообщайте главврачу. Он меня премии лишит. А мне сына кормить надо, я одна без мужа его ращу. Прошу, Ларисочка Анатольевна. Клянусь, такого больше не повторится.
—Аня, не скули, а лучше помоги мне.
—Для вас всё что угодно, Ларисочка Анатольевна.
—Принеси чистое полотенце, тазик с тёплой водой, достань из автоклава стерильные ножницы. Аня, шевелись. Что застыла? Аня!
—Слушаюсь, Ларисочка Анатольевна, — очнулась медсестра и унеслась в соседнее помещение.
—Какая у вас бестолковая сотрудница, — посетовал Павел Ильич.
—А вам какое дело? — фыркнула акушерка.
—В принципе, никакого. Мне по большому счёту до лампочки.
—Вот и помалкивайте, раз вам до лампочки.
—Я стерплю ваше откровенное хамство, и с вашего позволения буду нем как рыба.
—Машенька, любимая, я с тобой! — воскликнул Женя и схватил супругу за руку. — Ничего не бойся, родная. Ты справишься. Я верю в тебя.
—Отойдите, человой меловек, тьфу ты, молодой человек, — запуталась в словах акушерка и оттолкнула Орлова. — Вы мне работать мешаете. Тужься, дорогуша! У неё кровотечение из влагалища. Но всё равно тужься!

Язов отвёл Орлова в угол палаты.

—Евгений, не будем путаться под ногами у профессионала своего дела. 

В палату вбежала Анна Валерьевна. В одной руке медсестра держала чистое полотенце и специальные ножницы, в другой руке зажимала небольшой тазик с водой.

—А вот и я, Ларисочка Анатольевна. Куда ставить?

Медсестра оступилась. Тазик выскочил из её руки и с грохотом закатился под второе родовое кресло, пустующее рядышком. Водой залило пол палаты.

—Господи, Аня, какая ты у меня  безрукая! Вечно у тебя всё валится!
—Извините, Ларисочка Анатольевна. Не знаю, как так вышло. Я сама помою полы. Только главврачу не говорите. 
—Неси кувшин с тёплой водой. Быстро, я сказала!
—Уже иду, Ларисочка Анатольевна, уже иду, — засуетилась медсестра и вышла из палаты.

Маша тужилась и кричала. Лицо брюнетки покраснело и вспотело.

—Давай ещё, — скомандовала акушерка, ковыряясь у брюнетки между ног. — Сильное кровотечение, но головка уже выходит.

Мария быстро дышала и тужилась.

—Машенька, любимая, ты можешь, старайся, — подбадривал Женя супругу.
—Ты у нас такая сильная, выносливая, — похвалила акушерка роженицу. — Ещё чуть–чуть. Ну вот и всё. Молодец.

Маша с облегчением выдохнула воздух из лёгких и расслабленно откинула голову на подушку. По палате разнёсся крик новорождённого ребёнка.

—У тебя мальчик родился, мамаша, — обрадовалась акушерка.

Она вынула из промежности брюнетки окровавленный комок жизни, который почему–то не шевелил конечностями.

—Аня, подай ножницы. И протри кожу новорождённого чистым полотенцем.
—Как скажете, Ларисочка Анатольевна.

Спустя десять минут пуповина была перерезана и удалена. Крохотное тельце новорождённого мальчика было уложено роженице на грудь.

—Вот твой сын, мамаша, — улыбнулась акушерка и отошла к медицинской аппаратуре.

Орлов гладил супругу по волосам, которые слиплись от пота.

—Женя, у меня к тебе одна просьба, — забормотала его побледневшая супруга и облизала пересохшие губы.
—Говори. Я весь внимание.
—Спаси нашего сына. Он болен, я это чувствую. Малыш слаб и нуждается в лечении. Малыш может погибнуть, если ты не вмешаешься.
—Что ты такое говоришь, любимая. Всё хорошо с малышом, я уверен на сто процентов. Ты поправишься, мы вместе вырастим нашего малыша. И Настенька обязательно выздоровит, я уверен на сто процентов. Дорогая, гони плохие мысли из головы. Маша, ну что ты, ей–богу.

Язов заметил в коридоре блондинку лет двадцати пяти, одетую в розовое платье. На ногах у незнакомки были розовые туфельки на высоких каблуках. В правой руке блондинка держала ридикюль из леопардовой кожи.

—Что ты здесь делаешь, Валентина? — поинтересовался Язов, когда вышел из палаты в коридор.
—Решила поддержать Женю в трудный для него момент, — ответила Хохлова.
—Это плохая идея, — покачал головой Язов.

Профессор отвёл Валентину Хохлову к дивану, расположенному в вестибюле под декоративной пальмой.

—Евгений не обрадуется твоему визиту, —выразил скепсис Язов и присел на диван рядом с Хохловой. — Перестань разрушать семью, Валя. Тебе не жалко Марию?
—При всём к вам уважении, товарищ профессор, вас это не касается.
—Ошибаешься, душенька, ещё как меня  касается. Вы оба у меня в подчинении в лабораториях института находитесь. Поверь мудрому человеку, служебный роман с Евгением не приведёт тебя к счастливому браку. Ты умная особа, пораскинь мозгами. Евгений – женатый человек. У него только что родился сын, имеется в наличии 10–летняя дочь Анастасия. Одумайся. Что ты делаешь? 
—Павел Ильич, я беременна от Жени. Он мой мужчина. Не хочу Женю ни с кем делить. Он разведётся с Машей и женится на мне. Я окружу Женю такой любовью и заботой, чего ему никогда не даст Маша.
—Час от часу не легче, — всплеснул руками Павел Ильич и задумчиво проговорил: –  Я являюсь свидетелем любовного треугольника. С амурными делишками никак не разберётесь? Что же мне с вами делать?

В вестибюль вбежал запыхавшийся парень лет двадцати пяти, одетый в голубой спортивный костюм.

—А вот и Василий Руденко, — узнал Язов инженера–конструктора. — А ты чего, голубчик, примчался в роддом? У тебя здесь жена рожает?
—Я оценил вашу шутку, Павел Ильич. Вы же знаете, у меня нет жены, и пока не предвидится на горизонте. Где Женя?
—Привет, Васенька, — поздоровалась Хохлова кокетливо.
—Здравствуй, Валечка, — смутился Руденко.

Тем временем Орлов гладил Машу по слипшимся от пота волосам. Анна Валерьевна и Лариса Анатольевна суетились у медицинской аппаратуры.

—Женя, пообещай мне, — простонала Маша.
—Что пообещать, любимая?
—Пообещай, что будешь заботиться о нашем сыне.
—Любимая, ну ты чего, ей–богу. Зачем ты так говоришь? Мы вместе о нашем сыне будем заботиться.
—Женечка, я знаю, ты мне неверен. Кто она? Чем она лучше меня? Умом блещет? С внешностью неотразимой? А может, она в постели темпераментная? Ответь мне, только честно.
—Зачем ты поднимаешь эту тему, Маш? Дома поговорим. Обещаю, буду уделять тебе и сыну больше внимания. Обещаю любить Настеньку. Ты только поскорее выздоравливай.
—Я верю тебе, Женечка.
—Маша, как мы сына назовём?
—Давай Виталием назовём. Согласен?
—Пусть будет по–твоему. Орлов Виталий Евгеньевич. Неплохо звучит.

Услышав посторонние голоса, Орлов оглянулся и заметил в коридоре Павла Ильича и Василия Руденко, которые  разговаривали с Валентиной Хохловой.

—Ой, батюшки, ой, батюшки мои, — запричитала Лариса Анатольевна, глядя на Машу. — Её организм не выдержал мучительных родов.
—Прости Господи душу её грешную, — перекрестилась Анна Валерьевна.
—Что такое? — не понял Женя и повернулся к супруге.

Акушерка Лариса Анатольевна взяла новорождённого ребёночка на руки и унесла в соседнее помещение. Анна Валерьевна погладила Женю по плечу.

—Соболезную вам, — буркнула Анна Валерьевна и вышла из палаты.
—Маша! Машенька! О'нет! Не может этого быть! Ты не должна уходить! Вернись, любимая! Вернись ко мне! 

Орлов уткнулся мёртвой супруге в грудь и зарыдал.