Смерть и воробьи. Глава I

Тело рыцаря свалилось с лошади
Тень укрыла его собой
Теперь лошадь свободна.



    Темно, хоть глаз выколи. Солнце в этих краях светит и так раз пять в году, но сегодня единственным ориентиром была красная точка - свет в окнах, в деревне в версте отсюда. На него и ориентировались шахтеры, бредущие из под Горы в толще мрака, держась друг за друга, чтобы не завалиться в сугробах по пояс. Ветер с севера завывал угрюмо, каждый из ходоков чувствовал себя одиноко, несмотря на то, что держался за соседа. Все шуршали ногами сквозь снег и молчали, хотя было что обсудить. Сегодня погиб их товарищ и вовсе не во время работы под Горой. Один из горняков - Вано, обнаружил его утром перед выходом к Горе. Лицо его было исполосовано ровными глубокими ранами, как будто по ним прошлась лапой большая кошка, а зрачки превратились в две крохотные черные точки на белых яблоках. Часть деревенских сбежались на крики Вано, в том числе и староста деревни, который в итоге развел руками. Он решил, что здесь нужно не расследовать зло полицейскими методами, а искоренять его силами религиозными - и обещал позвать вечером священника или вызвать из города инквизитора.

    Команда горняков так и не обсудила это, а Вано теперь и не знал, как позвать всех отмечать свой день рождения, омраченный этим происшествием.
Кроме того, Вано был младше всех, кто ходил под Гору. Сегодня ему исполнялось двадцать пять лет. Он вкладывался на полную, но все равно не мог сравниться в производительности с мужиками, привыкшими к болям в спине и кашлю кровью.
Вано застенчиво и тихо обратился к окружающим его мордам, перепачканным грязнью и снегом:

 - Мужики, может это… того… посидим, выпьем. У меня вообще сегодня праздник должен был быть.

 - Какой праздник, Малой. Ты сегодня мертвеца нашел. Что ты праздновать хочешь? - ответил самый матерый из них.

 - Так вот и помянем… Как никак, он был один из нас.

Мужики замолчали и брели в тишине, как будто сами были мертвецами.
Вано, подумав, сказал:

 - Плачу за каждого.

    Когда же они добрались до деревни, никто кроме Вано уже и не помнил про умершего. Каждый думал о бокале пива, пусть и ценой большей части месячного заработка молодого парня, который всеми силами пытался произвести впечатление на старших. Избы по бокам главной улицы уже закрывали их от зверского ветра, сдувавшего их на пути от горы до деревни, поэтому теперь они отпустили друг друга и легко брели по очищенной от снега улице. Это была типичная горняковская деревня, добывавшая для Империи магическую серу - двигатель всей промышленности, экономики и фундамент политической стабильности правящей династии. Естественно, большая часть доходов таких горных деревень уходила в Столицу. Покорность деревень подкреплялась стабильно пополняющимися гарнизонами гвардейцов. Вооружены же они были оружием, работающим по иронии на этой же магической сере. Сера давала селянам хлеб и одновременно держала их на мушке.

    Мужики шли вдоль рядов деревянных хибар, окруженных кривостоящими досками, изображающими из себя забор. По пути в таверну мимо успели пройти человека три гвардейцев. Один из них даже фыркнул на Вано и угрожающе махнул на него ружьем. Группа ступала по лучам света, струящимся из окон изб от горящих внутри костров. Все постепенно начинали видеть, благодаря огням в этой кромешной тьме, к моменту, когда они добрались по памяти до таверны “У Жабы”. Профессия трактирщика была не очень уважаема в этих краях и ими становились обычно отбросы и прочие больные уроды, коим и являлась местная трактирщица. Ее же и звали Жабой, потому что лицо ее было чуть ли не в ширину плеч, покрытое волдырями размером с детский кулачок. Раздувшиеся щеки почти закрывали глаза, поэтому смотрела она всегда исподлобья. Ни у кого из посетителей она отвращения не вызывала ведь в деревне женщин почти не было: несколько проституток, и то на фоне Жабы не выглядящих особыми красавицами.

    Прибывшая в таверну компания быстро расселась, мужики грелись от тепла помещения, согретого дыханием остальных гостей. Все потирали руки в предвкушении кутежа за чужой счет. Вано же уже послали за пивом. Кроме них в таверне было еще человек десять таких же горняков. А на лестнице, ведущей на второй этаж, где жила сама Жаба и изредка сдавала комнаты чиновникам, приезжающим для проверок из Столицы, сидел рослый человек с аккуратно выстриженной бородой и в дворянского вида одежде: камзол блестел красным цветом, перевязанный черными нитями, штаны были из мягкого темного шелка. Внешний вид его портили только сапоги, испачканные местной грязью и мокрые от растаявшего снега. Он скручивал в сигарету табак и явно был здесь не к месту, но по его самодовольной  ухмылке можно было понять, что он так не считает.

   Когда Вано подносил пиво к столу, их взгляды пересеклись и от неловкости Вано чуть не уронил поднос с бокалами.

 - Шевелись, Малой! Чуть пиво впустую не потратил, пришлось бы с пола тебе слизывать!

Стол взорвался хохотом. Все уже забыли про его день рождения. Пока Жаба подносила закуски, горняки лапали ее за бедра, подшучивая о своих фетишах, связанных с хладнокровными. Вано все порывался сказать тост, чтобы помянуть погибшего товарища, но все были увлечены пустой болтовней и шутейками. Мужчина на лестнице уже спокойно докуривал свою сигарету к моменту, когда Вано наконец-то набрался воли. Взгляд мужчины с бородой больше его не смущал.

 - Мужики, - Вано старался звучать как можно мужественнее. - Из уважения к умершему. Помянем. - все немного притихли и дали ему высказаться. - Товарищ наш… умер так странно и так неожиданно. Навсегда запомню, как он прикрыл меня от нашего бригадира и гвардейцев, когда я с перепоя опоздал на час… Сказал, что я опустился на глубину за серой. Если бы не он, меня бы точно высекли розгами.

 - Да! Точно высекли бы - мужики одобрительно кивали, но мрачный повод успевал уже всем поднадоедать.

Постепенно тост Вано скатился вникуда и мужики уже обсуждали работу, вконец обнаглевших гвардейцев и деревенских баб в дефиците. Вечер в трактире проходил стандартно, была даже одна драка между столом Вано и другими горняками.

     Мужчина, куривший сигареты на лестнице в какой-то момент переместился за стойку и изредка просил Жабу обновить стакан чем-то крепким. Периодически он с улыбкой поглядывал на стол горняков и несколько раз снова пересекался глазами с Вано.
После полуночи второй стол уже присоединился к веселью первого, все уже братались между собой и обещали друг другу повторить через неделю. Градус опьянения все поднимался, в том числе и для Вано. Как и в горном деле, в умении пить он уступал своим старшим товарищам и ощущал, как пищевой комок вперемешку с водкой и пивом просится назад, той же дорогой, что и пришел внутрь. Ноги его подкосились и он начал расталкивать горняков, за что получал вдогонку подзатыльники, что не играло в пользу его самочувствия. Наконец, он вывалился из кабака и, облокотившись о деревянные перила, выпустил свое нутро наружу на снег.

    Рвало его нещадно несколько минут. Молодой организм все-таки не был привыкшим к такому количеству крепкого алкоголя вперемешку с легким. Наконец, когда его отпустило и он дышал, чтобы просто прийти в себя, он заметил, что на перилах сидит и наблюдает за ним воробей. Да, мелкая пушистая птичка, о которых он читал в школе, но никогда не видел их вживую. Воробей почирикал, поводил головой и улетел вперед в мрак. Там впереди, взгляд Вано поймал впереди между избами нечто едва уловимое. Света из окон трактира было недостаточно, чтобы разглядеть и он аккуратно спустился с крыльца. Пройдя через дорогу по тропинке, ноги его вновь оказались в сугробах по пояс. Нечто между избами манило его и он быстро шевелил ногами, поднимая их как можно выше над снегом.  Свет из окна трактира остался совсем позади, но Вано уже об этом не думал. Им овладел какой-то животный страх, который не отталкивал, но притягивал, возбуждая любопытство выяснить природу этого страха. Он уже дрожал от холода и совсем плохо видел. Спустя несколько мгновений он был на заднем дворе двух изб напротив кабака.

    Вдруг он остановился в проходе между самой избой и большим сараем. То, что его манило стояло у калитки к хлеву. Оно как будто и не стояло, оно скорее висело или парило в воздухе. Хотя с другой стороны у него были конечности, которые касались земли в подвисшем состоянии.
Темная тень. Как будто помехи в воздухе, тень выглядела как искаженное изображение. Одновременно и черное и калейдоскопное, как если надавить на глаза и видеть переливающиеся разноцветные черточки.

    Тень не двигалась, за исключением редких и резких передергиваний ее тела. Все это время Вано к ней тянуло и у него было странное желание стать с ней единым. Но как только она сдвинулась с места, это желание резко пропало и переросло в панику. Он остановился и его словно схватил паралич. Он уже не чувствовал все свои мышцы, в том числе и мышцы лица. Крик ужаса застрял где-то в грудной клетке. Тень же величественно приближалась, растя в ширину, как будто хотела заключить его в объятия. Вано понимал, что если никто из трактира не хватился его отсутствия, то ему конец. Ему вдруг ярко так стало понятно, какую жалкую жизнь он прожил и как хотелось бы все наверстать. Жизнь всплывала перед глазами самыми мелкими событиями.

     Вдруг, мгла разверзлась. Сверху, как метеорит прилетел шар света. Тень задрожала  и отползла за бочку у хлева. Вано тут же вышел из оцепенения, но не знал что делать. Перед ним лежал факел, упавший сверху как раз на полпути от него до тени. Вано потряс головой, приходя в себя. Он посмотрел наверх, откуда упал факел. Наверху стояла фигура в плаще. Человек уже доставал что-то из пол плаща и как будто чиркнул зажигалкой. Из его рук вдруг полился узкий луч такого яркого света, какого Вано в этих краях в самые теплые дни не видел. Свет от луча разбегался по двору, как вода во время во время потопа. Тень сразу стала отчетливо видна, но она как будто приняла другую физическую форму. Как будто стала твердой. Она издавала шипящие, змеиные звуки. У нее была отчетливая пасть, похожая на волчью. Форма ее была причудливая, как будто из разных обрезанных геометрических фигур. Огромные клыки цветом и текстурой напоминали пещерные сталактиты, прямо как те, что Вано видел каждый день под горой. Тварь напоминала большого волка, но шерсть ее постоянно двигалась и очертания ее были нечеткими.
Глаза же были настолько темными, что казалось будто их и нет.

     Свет из рук человека в плаще достиг самой яркой точки и на доли секунды облик чудища резко изменился, тень стала похожа на скелет в огромных лохмотьях, черепушка была черной и огромной, в человеческой челюсти еле умещались те же волчьи клыки-сталактиты.
Свет стал менее ярким и зверь снова приобрел облик черного волка, словно разум свидетелей этой темной сущности был отравлен галлюцинациями и если бы не животный страх и клокочущий изнутри инстинкт самосохранения, можно было бы подумать, что все это привиделось.

    За те же секунды, что чудовище ерзало от направленного в него света, в соседних избах загорелся свет, что твари было явно не по душе.
Народ повалил из таверны и соседних изб на шум, издаваемый тварью, она верещала и резала визгом своим барабанные перепонки окружающих.
Товарищи Вано бежали впереди толпы и успели лицезреть тварь. Увидев множество свидетелей она прорычала напоследок и оскалила свои громадные клыки. Вокруг собралось уже человек двадцать и тень ретировалась, растворившись в темноте.

 - Что это еще такое?! - мужики хватали себя за лоб.

 - Это то, что убило вашего односельчанина сегодня утром.” - сказал мужчина, спрыгнувший с крыши. Он вел себя, как будто ничего не произошло. Тон его был суровый и сухой.

 - А ты еще кто? - воскликнул самый крупный мужик в толпе.

 - Я тот, кто не дал этому повториться. А еще я тот, кто может объяснить, что сейчас произошло. Однако я не привык говорить на таком морозе. Жилы стынут. Предлагаю вернуться к вашей Жабе в тепло.

     Мужики почувствовали властный тон человека явно не из этих краев, да и судя по одежде не простого происхождения.

 - Как скажете, сударь… - пробормотал тот же мужик, но остальные уже и так семенили ногами по сугробам назад в таверну. Вано постепенно приходил в себя и тоже, спотыкаясь об снег, обошел догорающий факел и последовал за таинственным спасителем.

Наконец в таверне у Жабы собралась вся толпа. Собрались не только сегодняшние постояльцы, но и жители соседних домов, услышавшие шум, издаваемый тварью.

    Жаба встала в углу за стойкой и не смела произнести ни слова. Вообще никто не осмеливался заговорить, все чувствовали авторитетную ауру приезжего.  Обычно сельчане так робели, когда приезжали проверяющие счетоводы из столицы. Щуплые людишки с пенсне на носу и в сопровождении гвардейцев. Этот же персонаж вызывал у всех только недоумение своей чужеродностью, как будто он появился из другого неведомого мира. Помимо недоумения вокруг чувствовалось всеобщее уважение к нему в связи с его хладнокровием и спокойствием. Он имел вид человека, всегда знающего что происходит, и что нужно делать с этим дальше.
Наконец в таверну ворвались запыхающиеся гарнизонные гвардейцы, они явно прибежали спросони. Старший из них, сержант, наглым тоном вскрикнул:

 -  Что, черт возьми, произошло?! Откуда шум?! Быстро отвечайте, не то я комендантский час введу!

Он смотрел на толпу ошалевших, небритых, горбатых и пьяных мужичков, которые только что видели неведомую чертовщину. Никто не был готов держать ответ перед сержантом, ведь никто не понимал, что произошло.
Главный гвардеец остервенело осматривал красными заспанными глазами толпу. Справа ему прилетело в ухо громким басистым голосом:

 - Сержант, потрудитесь лучше Вы объяснить, почему по вверенной вам территории никто не патрулирует и когда у Вас случается чрезвычайная ситуация мы вынуждены здесь стоять, как остолопы и ждать появления гвардейцев целых пять минут?!
Гвардеец оторопел, но так и не понял, кто перед ним стоит. Дворянский вид вопрошающего его не смутил, его только что слишком сильно опозорили перед горняками, которыми обычно помыкал он.

 - Какого черта?! Ты еще кто такой? Ты друг, явно не местный, а с проверкой к нам должны приехать только через три недели. Я тебя в одиночку отведу и посмотрим, как ты будешь здесь раскидываться приказами и вопросами!

Приезжий спокойно ухмыльнулся и уверенно сказал:
 - Забавно, потому что мне кажется, что после таких слов это ты, уважаемый, будешь сидеть сегодня в одиночке без своих эполетов. Перед тобой князь Аскольд из дома Аскеров. И я спрашиваю тебя, почему ночью на улице нет патрулей твоих подопечных. Только что чуть не произошло второе убийство, а на улице ни души.

Гвардеец оторопел, его осадило как непослушного пса, которого огрели по спине палкой.

 - Так что быстро взял бумажку и написал мне свое имя, должность, и объяснительную за каким чертом ты позволяешь в приказном тоне общаться с высшим сословием. После этого проваливай назад в одиночную камеру и готовься к разжалованию, скотина. Твои подчиненные тебя сопроводят. Потом поедешь отрабатывать на острова, будешь собирать рыбу и делать ты это будешь под началом не кого-нибудь, а Морского народа. Сам жабры отрастишь и до конца своих дней будешь отмокать в какой-нибудь лачуге из водорослей.

Подчиненные гвардейца поникли головой и неловко сделали пару шагов назад к дверям.
Гвардеец, к которому обращался вышеназвавшийся Аскольд тоже поник головой, но как ребенок замямлил:

 - Но Господин... я прошу прощения... я же... мы же... мы не знали о приезде Вашего Высокоблагородия... нас не известили.

Аскольд молча смотрел на него испепеляющим взглядом. Гвардеец не смел поднять глаза и спустя минуту самого неловкого молчания обратился к Жабе:
-Найдется бумага и перо с чернилами?
Наконец, когда в гробовом молчании и под пристальным наблюдением Аскольда офицер уселся и начал выводить каракули, по спине между лопаток ему прилетел резкий удал ладонью.

 - Да ладно тебе, сержант. Что ж ты так сдался, откуда тебе было знать кто я? - сквозь хохот быстро говорил Аскольд. - Я тебя прощаю.
Офицеришка дрожал, сидя за столом и не понимал - то ли ему очень повезло, то ли над ним снова издеваются. Народ в толпе зашушукался, кто-то хихикал.
   
 - Расслабься и отодвинь свои писульки. - говорил он уже без смеха и вдруг неожиданно рявкнул: - А ну встать, когда старшие по званию говорят!
Офицер подскочил так, что задел головой лампу, которая висела низко над столом. Хихиканье в толпе усилилось.

 - Итак, хоть ты и позволил себе непозволительное. Хоть ты скорее всего не уразумеешь вполне себе разумеемое. Я всё же расскажу, что произошло всей толпе. А дальше вы все разойдетесь по домам. - размеренно и громко говорил Аскольд так, чтобы все в таверне его слышали - все кроме тебя - тут он ткнул пальцем в Вано. - ты остаешься, есть разговор.

    Вано обернулся, подумав, что показывают на кого-то другого. Толпа сзади него разошлась в стороны и сомнений о том, что прямая линия, исходящая из указательного пальца дворянина идет прямо в бедного Вано, не осталось.
Наконец Аскольд опустил руку и сделал шаг в сторону толпы. Толпа стушевалась и часть людей даже сделала полшага назад. Гвардейцы остались сзади него и обратились в слух. Все замерли.
-Итак, вы стали свидетелями появления в вашей деревне некой сущности и вы хотели бы понимать природу такого явления. Тем более, что жертвой этого явления уже стал один из ваших односельчан, а мог бы стать еще и этот юноша. - рука Аскольда вновь устремилась в сторону Вано. Он продолжал: Уверен, все здесь присутствующие прекрасно помнят о том, что в этом году исполняется вот уже двести семьдесят лет, как верховный Бог Адиллан наслал Великий Потоп на нашу страну и затопил часть ее. Ливни с тех пор и не покидали нашу дорогую Столицу. Жители нашего Монолитного государства воспротивились тогда Священному слову нашего Императора, Монолитного наместника Адиллана на земле нашей и были справедливо наказаны Верховным Богом.
Некоторые люди в толпе стали переминаться с ноги на ногу, пара человек зевнула.

 - Понимаю, мы с вами не на проповеди, да и ночь на дворе, я постараюсь ближе к делу. Когда Верховный Бог покарал наших с вами праотцов, карой его были не только Потоп и Вечный ливень, но и не мог он обойтись без помощи братьев своих - Хорунжа и Гоно. Хорунж же, Бог Хитрости и Озорства, в методах помощи брату своему не стеснялся использовать очень своеобразных помощников. Звали их в те времена Тенями Хорунжа. Я видел в исторических записях Императорской библиотеки записи тогдашних священников о том, что Хорунжа очень забавляли эти его существа. Хоть и зовется он Богом озорства, вещи смешные для него, для нас, людей, были жестокими и изуверскими. До нас дошли только описания этих Теней, ведь со времен Великого Потопа, никто больше не видел их. Однако описание их очень подходит под то, что мы с вами видели буквально четверть часа назад.

Видно было, как интерес вперемешку с легким ужасом проползли по лицам присутствующих.

 - И я, как Верховный Инквизитор его Святейшей личности - Аскольд стал говорить басовитее и официознее - занимаюсь расследованием таких нападений. Нападения Теней, которые произошли в вашей деревни - не первые в Империи. Не спрашивайте, откуда я узнал, где совершится следующее убийство, над такими вещами работают священники императорского Синода. Думаю, достаточно того, что я уже вам сказал. А теперь можете расходиться по домам и не волноваться за свою жизнь. Здесь смертей больше не будет. По крайней мере от руки Теней. - Аскольд на мгновение ухмыльнулся. После этого он повернулся к гвардейцам - а вы, шалопаи, проконтроллируйте, чтобы все разошлись по домам, а потом патруллировать улицы до утра. Брысь! - Аскольд замахал руками на толпу - пошли отсюда.
Толпа пришла в движение. Шокированные сельчане зашевелились в направлении выхода. Все кроме Вано, которому было велено ранее остаться и Жабы.

 - Ты, жабоподобная морда! Оставь нас двоих здесь на время. И не вздумай подслушивать, а то завтра будешь висеть на фонаре.
Жаба, молча и приподняв полы своего сарафана, быстро удалилась на второй этаж.
Наконец таверна освободилась от присутствия людей, и Аскольд остался наедине с Вано. Они сели напротив друг друга и Верховный Инквизитор достал из камзола табакерку расписанную узорами с символикой Императорского двора - паттерн переплетенных змей блестел розовым золотом от цвета ламп. Вано терпеливо ждал, пока собеседник начнет говорить, но он пока продолжал набивать бумагу табаком. Пока он это делал Вано изучал его лицо. Оно имело явные благородные черты, хоть и грубоватые в резкости своих форм. Широковатое лицо, но с точеными мужественными скулами. Большой, но ровный и прямой нос. Брови были густыми, как туча нависали над серыми блестящими глазами.

Наконец когда сигарета была готова, Инквизитор встал и быстро прошагал к лестнице. Заглянув туда, он видимо убедился, что Жаба не слушает их конфиденциальный разговор и вернулся за стол.

 - Ну что, Вано - медленно и четко протянул он имя собеседника.

 - Вы знаете, как меня зовут?

 - Я много чего знаю. - Он закурил свою сигарету. Дым табака имел приятные древесные оттенки запаха. Вано обожал курить, но никто в деревне не мог позволить себе курение, это было одно из самых дорогих удовольствий в Империи. Поэтому он наслаждался пассивным курением. - А еще например знаю, что ты здесь живешь очень давно, и подкинули тебя сюда младенцем. - Он еще раз затянулся.

 - Так и есть. Я здесь живу и работаю всю жизнь.

 - Ну и как тебе такая жизнь, сынок?

 - Да я не жалуюсь. Такая вот жизнь, что я могу сделать? Но чем вас так могла заинтересовать эта самая моя жизнь, Ваше Высокоблагородие?

 - Твоя жизнь меня не очень-то интересует, не обольщайся. Меня интересует почему на какого-то молодого шахтера охотятся приспешники Хорунжа, которых никто не видел больше двух веков. Может быть ты хочешь рассказать мне о своем отношении к Святейшей личности нашего Императора? Ты имеешь что-то против него? -  спросил Аскольд заискивающим тоном, из-за которого Вано почувствовал между строк угрозу себе и своей свободе.

 - Ваше Высокоблагородие... как же... да что Вы... отношение самое что ни на есть благоговеющее.

 - Может быть, ты подговариваешь других людей, чтобы они имели что-то против Святейшей личности?

Вано задрожал и развел руками:
 - Молю Вас, Ваше высокоблагородие, и в мыслях такого не было. Как мог бы я??
Аскольд с прищуром на него смотрел и затягивался табачным дымом.

 - Ладно, расслабься. В конце концов, работа у меня такая. Но все-таки то, что с тобой чуть не произошло - поистине интересный эпизод.
Тебе придется кое-куда поехать со мной.

 - Поехать? Но куда, в столицу?

 - Нет, не в столицу. Мы поедем на восток. Официально, ты будешь арестованным подозреваемым, но знай, что я тебя таковым не считаю.
Если на нашем с тобой пути тебя будут спрашивать, ты - арестован Инквизицией, как подозреваемый.

Вано замотал головой:
 - Что? О чем Вы? Вы же сказали, что не считаете меня подозреваемым!

 - Расслабься, мое слово очень веское при дворе, я тебя защищу. Я забираю тебя с собой в дорогу по двум причинам:
Первое - я уверен, что ты сам не понимаешь, по какой причине Тени Хорунжа пытались тебя убить. Возможно, какие-то вещи ты не помнишь или просто не осознал. Я надеюсь, что со временем ты станешь источником информации.
Второе - Тени наверняка не отступятся и еще попытаются тебя убить. Я тебя защищу. Так же как сегодня. На суде я тебя тоже защищу, даю тебе свое слово. Я вижу, что ты не заговорщик и не религиозный преступник. Уж больно ты простоват для таких дел.

Вано не мог найти слов и сидел с выпученными глазами, мотая головой.
 - Простоват, не спорю. Даже не знаю радоваться этому или плакать.

 - Не волнуйся. Сегодня мы отоспимся и завтра отправимся в путь. Так что собирай вещи, только самое необходимое. Свалить из деревни не вздумай, натравлю на тебя того отшибленного сержанта.

 - Да тут и сбежать-то некуда, вокруг одни снега.

 - Вот именно, это было бы самоубийством. Завтра приедет поезд и двинем. А теперь - он сделал паузу - иди домой. До завтра.

Вано вяло встал и поплелся к выходу. Аскольд затушил сигарету и потушил свет.
Ветер на улице завывал мрачную песню.




Продолжение:
http://proza.ru/2022/08/15/1068