Глава девятая

          На веранде сидел Тимур в трусах и майке, только проснулся,  Галина  нежно, по-матерински смотрела на него, ее некрасивое лицо преобразилось, как говорил Сережа, приобрело смысл, - что-то рассказывала ему. Увидев меня,  доложила:
         
                -  Копыловы  куда-то ушли вдвоем, наверное, на пляж.
                - Где Нина?

       Видимо, что-то в голосе насторожило ее, она пристально посмотрела на меня и покачала головой. Протерла лицо Тимура полотенцем, пригладила волосы и отпустила в сад, села напротив, ага, сейчас выскажет то, о чем думает. И я не ошиблась:

                - Знаешь, Тина, я, конечно, вмешиваться не собираюсь, но согласись, Нина уже взрослая. -  Все ясно, отстаньте от Нины, дайте ей пожить, как она хочет. – Прости,  если получилось прямолинейно, но она сама не своя. Ты знаешь, что с ней может случиться, если она не успокоится.  Зачем еще одно несчастье?   

       Будем жалеть Нину, а я так, сбоку, на вторых ролях,  так было, есть и будет. Галина – чуткая душа, обняла меня, пахнуло материнским теплом.

                - Все нормально, Галя. Ничего нового, Нина позвонила старому знакомому из длинного списка и договорилась о свидании, чтобы он ее утешил. Надеюсь, ума хватит не влипнуть в историю, главное, чтобы не узнал Диего.

         Неразборчивость в знакомых в такое время может для нее плохо кончиться, убийца где-то рядом. К обеду я стала  беспокоиться, звонила ей, но она не отвечала. Галина утешала,  ничего страшного, с ней часто бывает, отключает звук, чтобы не мешали, перезвонит обязательно, она знает, что мы переживаем.

     Постоянные звонки ее так доводили, что она разбивала  или бросала в море дорогой телефон, подарок мужа. Лучше бы подарила кому-нибудь, хотя бы Галине. 

    На редкость тягостный день, Копыловы сидели в домике, Вера периодически выходила на крыльцо и спрашивала, где Нина, я устала отвечать, что не знаю. Ушла бы прогуляться, но пекучее солнце, в степи без единого деревца можно изжариться.
     Солнце покатилось на запад, я решила вечер провести у моря, как раньше, в шляпе с широкими полями прошлась по степи, вдоль берега высматривая Нину, она  где-то здесь,  маршрутками  не пользуется со времен работы в ночном клубе, а шума автомобиля я не слышала. 
        Одна в пустыне, полное безлюдье, такого лета  еще не было, я боялась спускаться к морю. Не знаю, чего конкретно  боялась, тревога зашкаливала,  я не выдержала, повернула к дому.   
               
         Галина позвала пить кофе с оладушками. На фрукты денег нет.

                -  Нина позвонила, говорит, немного отвлеклась с  Жанной и ее другом. 
                - Вот как! Вчера тоже с ней была? Почему от меня скрыли? Жанна могла бы к нам заглянуть.
                - Чтобы тебя не расстраивать. Ты ревновала Жанну к Сереже.
                - Просто удивительно, от вас ничего не скроешь. Кто еще об этом знает?
                - Больше никто, Копыловы не догадываются, - утешила Галина. – Нина сказала, что Сережа обанкротился. Еще он мог усадьбу завещать дочери. Это так?
                - Сестра паникует. Но вполне возможно, что это дело связано с  наследством. Надо подождать,  кто-то может появиться, заинтересованный в усадьбе,  например, его дочь.
                - Ой, что ты такое говоришь, не придумывай, зачем ему на кого-то писать завещание, кроме тебя. Он ведь не собирался умирать.
                - Посмотрим. Если что-то со мной случится, запомни, моя наследница – Нина. 
                - Ей бы в Барселоне дом купить, я бы к ним в гости приехала. Она мне фотографии присылала.               
      
         Мне тоже. Первое время после переезда в Барселону она посылала безлюдные фотографии: занавески на окнах их квартиры, напоминающие украинские вышиванки, скатерть в розах на праздничном столе, красочные  торты с пирожными и вино в фужерах. Уют в ее доме  создавался из вещей времен бабушек: вязаные салфетки, подушки, коврики, обилие статуэток. Я советовала не загромождать и без того маленькую площадь, но она отвечала, что Диего нравится, к тому же Милана должна расти в красивом окружении.
       Фотографии ее квартирки наскучили, и я попросила прислать улицы, по которым она ходила. Мне хотелось, чтобы в кадр попадали  люди. И она присылала,  я рассматривала дома, магазины, удивлялась, как много пожилых сидит не только в парках на скамейках, но и за столиками кафе, пьют вино, едят мороженое. Для наших пенсионеров дорогое удовольствие.
      Мне нравились ее портреты  в разных одеждах и ракурсах, я заметила, что выглядела  она живее и веселее экспансивных испанцев.
      
       Миниатюрная квартирка на втором этаже с балконом в горшках с цветами досталась в наследство от умершей бабушки Диего. После рождения Миланы он согласился, что жилое пространство надо расширять.

      После продажи родительской квартиры мы с Ниной деньги поделили поровну, у нее появилась возможность на первый взнос для покупки  жилья в рассрочку. Пока деньги лежали в российском  банке, так выгоднее.  Сейчас они  снимают квартиру в старом доме на третьем этаже. Представляю, как тяжело  возвращаться туда после нашей усадьбы. По образному выражению маминой сестры, единственной богатенькой среди многочисленной родни, в многоквартирном доме чувствуешь себя как в психушке, хотя и отдельная палата. Интернат для неудачников. Мама оправдывалась: так и не так, в случае беды помогут, спасут, выручат, хоть и отдельная палата.
       А тут не просто закрыла калитку, ты отрезаешь внешний мир, иначе никак не  сосредоточиться на  внутреннем. Если бы Нина была здесь хозяйкой, гости бы не переводились. Мы с ней по-разному понимаем свободу.
         
         Нина мечтала об усадьбе и когда получила половину от продажи родительской квартиры, присматривалась к ценам, но денег  не хватало. После того, как Сергей получил наследство, все, что осталось от моей доли, я отдала ей.  Сергей ворчал, дом надо содержать, но еще не придумали более дешевое и более удобное жилище.

          Копыловы угомонились, закрылись у себя, взяв с собой вино и закуску. Время шло, уже одиннадцать, Нина не отвечала, мы с Галиной сидели на веранде. Наступила темная ночь, ни луны, ни звезд. Галина все возилась с посудой, а я сидела возле нее. Хлопнула калитка, появилась  Нина, замотанная в полотенце, мокрые пряди волос некрасиво свисали на грудь, лицо посинело, ужас в глазах. Екнуло сердце, что-то случилось, заболел Диего, кто-то из родственников умер. На глаза я бы не обратила внимания, сестра умела изображать чувства, ей бы в театре работать.  Но у нее пунктик – волосы, за прической трепетно ухаживала.  Должно произойти неординарное, чтобы она забыла надеть пластмассовую шапочку.
        Молча смотрела на нас, будто не узнавала, пауза затягивалась. Галина сильно побледнела. 
      
                - Кто-то тебя обидел? Кто? – допытывалась я, - С кем ты на этот раз познакомилась?
   
       Она мотала головой:
               
                - Чуть не утонула, - выдавила  наконец и задрожала.
                - О, боже! Напал извращенец! Ты замерзла, ложись, укройся, Галя, достань теплый  плед, ей нужно дать успокоительное.
                - Не поможет, Жанна утонула, Вася за воротами, в полицейской машине, он спас меня,  ее не успел.
                - Какой Вася?
                - Он спас меня, я пойду, ладно, ему нужны деньги. Хочу лечь, потом все расскажу.

              Я поддерживала ее под локоть.  Галина достала кошелек, вышла, быстро вернулась, расстелила постель, уложила Нину и сунула ей таблетку.    

                - Сейчас она уснет, а ты иди, поспи. Мы ничего не можем поделать, не ругай ее, она хотела отвлечься, отдохнуть, не  приглашала их сюда, потому что ты боишься заразиться.

     Осуждения в ее голосе не было.