00. Введение. Гносеология и эпистемология

Гносеологии как диалектико-материалистической теории познания может быть противопоставлена эпистемология как теория познания выродившегося до крайних пределов субъективного идеализма. Если диалектико-материалистическая гносеология является в своей основе онтогносеологией, то есть исходит из понятий объективной реальности, познающей саму себя, и действующую по обе стороны познавательного процесса, в роли познающего и познаваемого одновременно, каждый из которых является сконструкированным и симулированным, а соответствие между ними является объективной истиной – то эпистемологи подменяют понятие истины одним лишь правдоподобием, либо вовсе отрицают её как категорию, вследствие ещё более абсурдного отрицания ими объективной реальности как таковой – что было разоблачено и высмеяно ещё Лениным в “Материализме и эмпириокритицизме”, в рассмотрении солипсизма Маха и Авенариуса. С тех пор субъективный идеализм далеко ушёл, при этом не продвинувшись ни на шаг вперёд, так как всё движение мысли данной “философии” вращалось по кругу, вокруг проблем, поставленных Декартом, Беркли, Юмом, Кантом и Фихте, и давно решённых Шеллингом, Гегелем, Фейербахом и наследующим классической буржуазной философии диалектическим материализмом. В связи с этим было бы полезно выделить значимые догмы этой идеологии, потенциально содержавшиеся в начале этого смехотворного предприятия, и ставшие очевидными перед его бесславным концом, чтобы сквозь призму частных заблуждений вырожденного субъективного идеализма товарищи могли бы лучше понять его сквозную кодификацию, или образ мышления, выражающий себя в метафизических теориях, и могли лучше и эффективнее опровергать, разоблачать и высмеивать его вздорные постулаты, отвлекающие множество студентов и интеллигентов от борьбы за интерколлективные интересы общественного труда, и оправдывающие господство крупной финансовой буржуазии.

Как уже было сказано, вся теория эпистемологии, или законстеневшего, потерявшего всякую творческую силу субъективного идеализма, может быть представлена как система метафизических догматов, или структур, особым образом искажающих движение мысли, так что та приходит к не-разрешимым противоречиям, и не в силах их разрушить, блуждает в дебрях сложившихся антиномий, наслаивая тексты, закрепляющие эти противоречия в охваченной ими части общественного сознания. Впрочем, было бы слишком сильно назвать соотношение эпистемологических догматов системой – скорее оно напоминает некое фантасмагорическое воронье гнездо, в котором разные элементы держатся вместе без внутренней связи, впрочем, в некоторых местах срастаясь, будучи уложенными в круговом порядке без центрального чётко выраженного ядра. Однако, что не значит, что такого ядра у эпистемологии вовсе нет – однако оно является раскодированным, и представляет собой автономный рассудок, возводящий в закон и в догму практику собственного произвола. Нечего и говорить, что здесь мы имеем дело с извращённой логикой Просвещения, буржуазной издержкой кантовского sapere aude, доведённого до абсурда. Конечно, принимая во внимание явление объект-объектной различённой фрагментарности, следует понимать, что при желании позитивистские догматы можно вычленить и иначе – например, объединить некоторые из приведённых, или подразделить их на более подробные, или добавить новые, однако мне представляется более важным выразить тот способ производства, который лежит в основе высших форм буржуазной идеологии, остающихся всё также реакционными и враждебными историческому прогрессу, по крайней мере наметить пути осады и штурма этой крепости, приложив к ней оружие диалектико-материалистической критики.