Баранта

Что такое баранта?

Если один кайсак у другого украдет или угонит скотину, то за это платит он туляу, пеню; если же он отказывается от пени или не сознается в воровстве, а род или аул его не выдает виновного, то бии и аксакалы разрешают обиженному искать права силою; он набирает товарищей и отправляется, говоря: барамн-та, пойду до, пойду за — вот вам барамта, или, как говорят русские, баранта. Но при этом самоуправстве трудно знать лад и меру; один захватывает более, чем ему, по обычаю народному, следовало; другой предъявляет иск неправый; третий, пользуясь смятением и беспорядками, поживляется сам на свою руку; опять иной, в сумятице, невпопад угоняет скот не того хозяина, которого бы следовало; иногда у вора нет добра никакого, а род его отказывается от платежа и ответа; за все это насчитывается новая пеня, а за случайные или умышленные убийства, во время баранты, со стороны нападающих, кун, весьма значительный и часто неуплатимый; — бывает все это причиною и поводом тому, что взаимные расчеты, а с ними и баранты и междоусобия, поддерживаемые еще сверх этого султанами, которые в мутной воде рыбу удят, расплодились и размножились до бесконечности. Баранта обратилась в какой-то гибельный, разорительный промысл степных дикарей; все роды и племена перепутались во взаимных счетах и начетах, и пользуются каждым случаем для взаимного разорения и нападения. И здесь, как всюду, мое и твое служат поводом, началом и корнем взаимной вражде и усобице. Строгая, суровая зима, в продолжение которой ртуть стынет в тепломерах наших и степные бураны заносят очи путника, кружат и мятут мысли и чувства его, до того, что он не в состоянии различить пяти пальцев своих перед носом, едва удерживают неукротимых, свирепых хищников, в лютости подобных барсу, в трусости — степному волку; но лишь только сочные ростки пробиваются на ранних солнопеках, отощавшие на зимней тебеневке кобылы мгновенно добреют, разъедаются — как и дикари, пробуждаются от зимней спячки своей; сытный, питательный кумыс разливается алою кровью в иссякших жилах их, красит щеки, наливает блеском и жизнию потухшие очи — и шумные толпы уже пускаются во все стороны, на поиск, разоряют без милосердия друг друга, беспощадно губят собственное достояние и насущное пропитание свое. Баранта, туляу и кун, кун, туляу и баранта — вот в чем заключается почти все уголовное уложение, все правосудие степных дикарей. Известно, что суд и расправа всех мусульманских народов основываются на законе, на коране; а потому и всякий кади, или казы, судия, бывает лицо духовное, но нигде это не соблюдается менее, чем у кайсаков, которые неохотно признают над собою власть; а самоуправство предпочитают всякой иной расправе. Но кун у них священная вещь; киргиз, нанимающийся в работники, условливается нередко с вами: будете ли за него платить кун, коли он умрет на ваших руках? Цена куна вообще полагается за мужчину 1000, за женщину 500 баранов. Расплачиваясь другим скотом, зависеть будет от сделки, сколько баранов полагать на лошадь, корову или верблюда. За убийство султана полагается 1000 верблюдов; кун огромный, который едва ли когда бывал сполна уплачиваем, а установлен, как объясняет и сам султан Кусяб, для того только, чтобы никто и никогда не мог посягнуть на священную жизнь белой кости. Между тем, и в прежнее и даже в новейшее время, убийства султанов изредка случались. Вот вам пример киргизской расправы: двое кайсаков поссорились, при перекочевке, за луга; от ссоры до драки у них недалеко — они подрались, один другого укусил в палец, и бабы насилу разняли дураков. У раненого палец разболелся; его отдали, как водится, на попечение и ответственность виновного. Был ли тот плохой лекарь, или уж так судьба порядила, довольно того, что прикинулся волос, а вскоре вся рука до плеча распухла, разболелась, в конце концов — больной умирает. Родные его приезжают в аул лекаря, за телом покойника, как водится у достаточных людей, на белом верблюде; но, противу обыкновения, вооруженные, с криком, с шумом, с ругательствами, с угрозами; это было строгою зимой; девчоночка, испугавшись приезжих и бушующих в тесной кибитке батырей, выскочила из-под кошмы, в которую завернули было ее от стужи, выбежала из кибитки, отшатнулась, и замерзла в тридцати шагах от жилья своего. Сделка и мировая произошли на следующем основании: ты обязан заплатить кун за того, которого ты укусил и залечил; а ты должен заплатить кун за девчонку, которая от тебя погибла, а–b=с; следовательно, укусивший товарища смертельно в палец платит, вместо тысячи, только 500 баранов, ибо за остальные 500 поверстался смертию девчонки.

Я уже выше заметил, что разбои степные отличаются от баранты, вошедшей в законную силу. Все торгующие на линии купцы наши знают, что на слово киргиза, при меновых сделках, почти всегда положиться можно; кайсак пригонит вам, в назначенный день и месяц, в назначенную точку линии, лошадей или баранов, взявши деньги даже наперед; но он всегда украдет их снова, коли дадите ему на это случай, и будет этим хвалиться; он вещи не тронет, ибо называет это урлык, — воровством; а украсть коня, барана — молодечеством, джигитлык: это то же, что у нас поймать чужого голубя или сманить собаку. При перекочевке нередко покидают кайсаки целые груды скарбу своего, прикрытые кошмами, войлоками; этого никто не тронет, между тем как доброго коня нельзя достаточно уберечь и устеречь; его только разве не уведут из-под вас! За воровство вообще полагается у кайсаков туляу, пеня, особенно если украденная скотина будет уже съедена: и расчет при этом довольно странен и сложен; за украденную лошадь платят три девята;, три тогуза скота; первый тогуз состоит: из одного верблюда, двух тельных, к будущему году, коров, с нынешними телками, бычка и яловой коровки; итого: девять. Второй тогуз: лошадь вместо верблюда, а прочее все то же. Третий тогуз: корова, две овцы с ягнятами нынешнего помету и обещающие то же на будущий год, и, наконец, два козленка. За верблюда полагается таких же шесть тогузов, ибо верблюд идет за два коня, а корова в ценности равна лошади. Начет этот столь значителен, что редкий вор согласится добровольно, и даже редкий в состоянии уплатить требуемое; а отказ, или даже замедление в уплате, нередко влечет за собою угоны, грабежи аулов и убийства. Начеты эти переходят с деда и отца на сыновей и внучат, дробятся с родов на поколения, с поколений на частные лица и семейства.

Собираясь на баранту, на разбой, хищники съезжаются иногда десятками, особенно если хотят только сделать ночное нападение, для отгона табунов; иногда же и сотнями и тысячами, и тогда уже нападают на аул открытыми силами, на рассвете, или во время полуденного жару и всеобщего отдыха. Идущие на промысл этот берут лучших коней, ибо все киргизы храбры копытами и ногами скакунов своих, но берут самую плохую сбрую и одежду и обвешиваются, полунагие, одними лохмотьями изношенных и изодранных халатов. Вооружение их состоит тогда почти исключительно из легких, длинных копий, или даже одних заостренных в конце копеищ, без железка, да из чеканов. Огнестрельного оружия не возят они с собою на баранту; частию — чтобы не обременять себя по-пустому, частию же — чтобы не вводить себя в искушение: убить человека недолго, как они говорят, да после кун выплачивать накладно. Отряд этих грабителей наводит уныние, тоску и омерзение, особенно если взвесить дух и храбрость воителей, коих десятки тысяч можно рассеять и уничтожить сотнею-другою добрых казаков; если взглянешь на этих выродков, неумолимых в зверской жестокости своей противу слабого и трусливых до бесконечности, где дело дойдет до устойки!

Источник: В. И. Даль. Бикей и Мауляна // Сочинения Владимира Даля. Новое полное собрание. Том V. — СПб., 1861.

Теперь между Украиной и Россией настоящая баранта идет...
Только разнять их некому и баранов у них маловато...