Глава четвертая

          Я мечтала  оказаться в его объятиях.  Я ждала его  и боялась,  нервы у всех натянуты, реагируют на любой шум, на любое движение. Мы следим друг за другом, позвоночником чувствуем, кто - где находится.  Но я ошиблась: кто-то постучал,  была уверена, что  Юра, нет, явилась Вера.

                - Хочу оправдаться из-за скандала, но Галина не права,  смотрит подозрительно, что-то знает, но не скажет. Даже Юра заметил.
                - Ты сорвалась, понятно, неприятно, когда тебя подозревают.  Если бы Тернов яснее изъяснялся, мы бы не цапались. Туману напустил, все под подозрением, и ушел. Но ведь ты дала Сереже снотворное.
                - Какое там, просто успокоительное, я его принимаю, одна таблетка, вреда никакого
                - Утром с трудом поднялся, пил кофе и запивал вином. Я была недовольна, но не хотела в такой день портить ему настроение.
                - И правильно сделала.  -  Она меня не слушала, - Согласись, медицинскому работнику проще простого достать любые таблетки. Картина такая: кто-то одурманил его и потом поглумился. – Я вздрогнула, заныло сердце.
                - Ты хочешь сказать, что она готова всех нас отравить? У нее поехала крыша от переутомления? Ты хочешь, чтобы я попросила ее покинуть нас? И ты думаешь об этом каждый раз, как она готовит еду?
                - Нет, зачем, мы должны быть вместе, мы все под подозрением, у кого-нибудь не выдержат нервы.

        Ожил телефон, она ответила: «Привет, Виктор», махнула мне и вышла из комнаты. Ясно, позвонил следак. Она удалилась, а я теперь  буду думать об отраве  каждый раз, поедая блюда  Галины. Но на  аппетите Веры это не отразилось.

      Нервы не выдерживают у всех, у нее тоже, Галина  не успокоится,  продолжит ее провоцировать. Но если бы был выбор, я бы оставила Галину.

     Я была рада, что она с нами,  Тимур под профессиональным присмотром, пусть ненадолго, но особенно сейчас так важно, чтобы она была рядом с ним.  Малоподвижный неловкий великовозрастный малыш,  я попросила его переставить кастрюлю с водой, он уронил ее на ногу, пальцы распухли, боялись, что перелом, Галина успокоила, пройдет.   

            Вера скептически воспринимала Галину с первого дня знакомства. Когда она увидела ее, спросила меня: «Что тут делает лесбиянка?»  Это было в  двенадцатом году после похорон Виталия. День его смерти совпал с моим днем рождения, мне тогда исполнялось тридцать два года, и я была влюблена в своего мужа.

      На девятый день собрались  у нас дома, тогда это была трехкомнатная квартира, доставшаяся от родителей. Пришли Вера с Юрой, Нина пригласила Галину, бывшую одноклассницу. Одноклассница  явилась в  широких джинсах и свитере большого размера, одежда скрывала фигуру. Отсутствие косметики и короткая стрижка делали  ее мужеподобной. Она  работала после окончания местного медучилища медсестрой в стоматологии, ни с кем из мужчин никогда не встречалась, зато еще в школе прилепилась к Нине. Вера  навесила ей ярлык: «активная лесбиянка».
       Сергей махнул рукой, - Нина впитала чужую культуру, у них на Западе это нормально, лучше не вмешиваться.

      Поначалу  Галина своим присутствием вносила диссонанс,  с ней нельзя было расслабиться, пошутить, подозреваю, что шуток она не понимает. Но потом мы к ней привыкли.
 
     Внешность ее непримечательная, на бледном лице ничего яркого, только  темные брови домиком. Предки с Кавказа, конкретно откуда, она затруднялась сказать, помнила и забыла, фамилия отца Коновалов, потомственный врач – хирург, дед - тоже хирург. Отец  рано умер от инфаркта.

       Мать  еще до рождения дочери  делала партийную карьеру, возглавляла культурный отдел горкома партии, и вдруг все круто изменилось. Ей пришлось туго, в системе образования она не прижилась из-за склонности к авторитаризму, таких и без нее избыток, да еще в военном городе. Ей бы не дали утонуть, но она сама не захотела помощи. От кого? От вчерашних подчиненных? Эпизодические работы, как правило, физически тяжелые, доконали ее, она спилась. Галине рано пришлось содержать семью. Еще школьницей помогала соседке нянчиться с младенцем, потом еще соседке, окончила медицинское училище, устроилась на работу и продолжала оказывать услуги все тем же соседкам.

      Приходить домой после ада, сравнимого с войной, и видеть пьяную мать, выше моих сил. Галина пожимала плечами: каждому свое, но временами ей хочется свою мать задушить. Но приходится возиться, укладывать спать, лечить отходняк, терпеть депрессии в трезвые периоды и прочее.
      Матери уже не поможешь, о себе бы подумала, годы идут, - советовали и Нина и я.

       Безжалостная Вера определяла характер Галины как эпилептоидный тип, агрессивный, поэтому любит чистоту и порядок. Типичная одинокая женщина, ни с кем не уживается, разве что осталась привычка ухаживать за матерью.

        Она похоронила мать весной восемнадцатого, а лето проводила вместе с нами, из стоматологии ушла, утроилась  медсестрой в хирургическое отделение городской больницы. 
         В жару плановые операции старались не делать, отдыхай, - советовали мы ей, ведь лето. Но она возилась с Тимуром, без нее мы бы с ним не справлялись, готовила, копалась на грядках. Первое время ее присутствие удивляло, зачем мы ей, зачем убирать за нами, отдыхала бы дома у себя.
   
          Мы с Сережей  старались, чтобы Галина с Верой не встречалась. Но встреча случилась, когда в феврале девятнадцатого  отмечали  мои тридцать девять лет, Сережа так еще не увлекался алкоголем, поэтому пили только шампанское, ели утку, приготовленную им, я ради гостей нарезала салатов.
 
      На десерт завели дискуссию на тему дружбы. Как она складывается: по принципу сходства или дополнения?  Сергей посмотрел на Галину, сидевшую рядом с Ниной, потом на меня, на Веру, она, как обычно, занимала  место у окна, наблюдала за всеми,  я советовала ей податься в следователи,  куда интереснее, чем консультировать глупых дам с их глупыми историями.

    Сергей начал с Нины, отметил  переменчивое настроение, необходимый атрибут женственности, так и сказал: «атрибут», больше этого слова я от него не слышала, - поэтому ей нужен рядом кто-то с устойчивой психикой, как у медицинского работника. Иначе говоря, заключил Сергей, - Галина с устойчивой психикой естественно дополняла женственную и переменчивую Нину.
      Галина засмущалась,  характеристика ей понравилась,  Сергей тоже нравился, но Юра ее раздражал,  чувствовалось, что Копыловы ее напрягали.
       
           Потом Сергей повернулся ко мне, я сидела рядом с Юрой, и сказал, что мы с Верой подруги по сходству, обе стремимся  к свободе, и он это ценит во мне. Вера покачала головой, стремление стремлению рознь,  нужна еще воля.
         
        Она мне отказывала в воле, потому что я меланхоличка от природы. Меланхолики безвольны по определению.

          Сергей  засмеялся, но сходство бесспорное: обе недисциплинированные, что говорится, гори все синим пламенем, если мы чего-то не хотим.

                - В чем различие? В том, что Тина не  умеет считать деньги, ответил он на вопрос Юры.
                - Для чего тогда муж? Если бы я умела их считать.
                - И зарабатывать, цены бы тебе не было, - добавила сестра.

          Не помню, что сказал Юра, я тогда мало обращала внимания на его речи, а ведь у нас с лета был  роман, но о чем он думал, мне было неинтересно. Сейчас все по-другому, и хотелось бы знать о чувствах Веры. Любит ли она по-прежнему его? Знает ли, что мы с ним любовники? Если знает, почему молчит?

             Вера много и охотно рассказывала про Юру. У них, считала она, неравный брак, потому что она содержит его. А если бы наоборот? Тогда это традиционная семья,  равенства нет, но нет и паталогии. Он ни на что другое не способен, но женщину ублажать умеет.
 
      Она не догадывалась, что у нас был роман.  А если бы знала? Подозреваю, что она приняла бы со смехом, и вряд ли что-то изменилось в ее отношениях к Юре и ко мне.

                - Я не ревнивая, - говорила она, - пусть гуляет, для меня верность – не главное в семейных отношениях, я ценю полноценный  секс. Верность и секс не совместимы.

        Как после таких слов не подозревать ее в изменах мужу, но при открытости, как она себя демонстрировала,  я ничего не знаю и даже не догадываюсь. Она умела скрывать, но я, надеюсь, тоже умею. И даже поддакиваю, когда она говорит, что нет таких секретов, которые надо скрывать от друзей, тем более, от психолога.

   Зачем спорить, хотя и  не согласна, что за профессия такая, а как быть с личным пространством?

         Ревновала ли я ее к Сергею? Долгое время   считала, что он к ней относился только как к подруге жены и ни во что  не вмешивался.  Ему нравился Юра, у них было много общего, оба с высшим образованием, родились и выросли здесь, только в разных районах, но если долго живешь на одном месте, общих знакомых предостаточно.
   
        Было, этой весной,   когда Сергей в пятый раз спросил, куда подевалась Вера, я заподозрила, не увлекался ли он подругой жены всерьез? Если так, то у него хорошо получилось скрывать за подшучиваниями, показавшимися мне вдруг нарочитыми. Они давно близки, и мои отношения с Юрой как прикрытие, чтобы мы им не мешали.

      Почему-то вспомнилось, что в четырнадцатом году, когда психологическое консультирование впервые свернулось, не было желающих, не было денег, помогал Сергей, я отметила в ней изменения: появились тактичность и терпение, она никого не перебивала, смотрела по-доброму. Ирония сохранилась, но заметно смягчилась и была направлена на себя. Такую Веру с ее потрясающей внешностью мужчине легко полюбить.

     Эта мысль настолько поразила меня, что я стала искать подтверждающие факты и находила.

     Волевая женщина с избытком, - называл ее Сергей в подпитии, - природа расщедрилась, но глупая женщина неправильно распорядилась. Имелось в виду, что не за того вышла замуж.

     Нетрезвая, зачем-то  привязалась к нему с допросом, чем отличаются моя и ее природы? Мы что, под разными кустами взошли, или меня нашли в капусте, а ее в лилии? Чувствовала, что пора прекратить, но меня несло: она с избытком, а я с недостатком. Интересно, с каким или какими?
     Он бы мог ответить так, чтобы я успокоилась, но нет, не вспомнил ни мои таланты, ни мою внешность. Соседям было слышно, как я раскричалась: ах, так, в этом доме меня не ценят!

           «Я твой муж, что тебе еще надо?» Сказано было так, будто он потерял со мной свободу, а я еще недовольна.

      Юра охотно обсуждал ее, такое впечатление, что он встречался со мной, чтобы поговорить о своей жене.

                - Странно, ты ее ревнуешь, а сам ей изменяешь.

    Он удивился:
         
                - Ревную? Это не про меня. Скрываю, чтобы защитить тебя от нее, а так, пусть гуляет.
                - Зачем меня защищать? – не поняла я.
                - Может и незачем, но она начнет влезать, советы давать, нам это не нужно.

     Он обнял меня, и я поплыла, на этом разговор оборвался. Он часто обрывал разговоры таким образом.

    Скажи кто-нибудь Сергею, что я изменяю ему с Юрой, он бы удивился. Копылов ему не конкурент. Пусть моложе на пять лет, но внешне проигрывал, немного ниже, хотя тоже выше среднего, чуть грузноватый, шире в плечах. Хохотун, - называл Сережа, когда Юры не было рядом, простецкий юмор, над своими шутками только он и  смеялся. Вера  считала мужа глупее себя, но я понимала, не так уж он прост, под маской работяги прятался вполне привлекательный мужчина, сильный, великодушный.   
    
      Вера выходила третий раз замуж, как она нам объяснила, потому что надоело  перебирать потенциальных женихов, все они на одно лицо.  Юра  хорошо упакован, умеет зарабатывать, ее ценит, что еще надо. Сережа тогда преподавал в художественном колледже историю искусств, Юра успешно занимался бизнесом.  Когда приносили счет в ресторане, мы  даже не пытались доставать кошелек. И вдруг все изменилось, не прошло и пяти лет,  что-то пошло не так, он  банкрот, а мы  стали богатыми и помогли ему рассчитаться с долгами. 

       Нормальные женщины выбирают богатых и успешных,  - так размышлял Сергей,  поэтому не ревновал.

      Я не сразу поверила, что нравлюсь Юре:  при такой красавице – жене, зачем  смотреть в мою сторону с внешностью типичной учителки.

       Наша Вера рано стала красавицей, чуть ли не в шестом классе. Разве забыть, как мы, школьницы,  ехали  в троллейбусе после уроков, и мужчина средних лет, показавшийся мне старым, попросил нас не загораживать вон ту рыжую подружку, это ж надо какими глазами ее одарила природа, раскосыми, редкого изумрудного цвета.

       В сорок лет она все такая же красавица, но я стала замечать, как время от времени во взгляде появлялось  беспокойство, все ли из присутствующих обратили внимание на ее красоту?  Обращали, конечно, и молодые и старые, и мужчины и женщины.   
     Но она перестала полагаться только на себя и для усиления впечатления  громко произносила умные слова  вроде когнитивного диссонанса, архетипического, бессознательного, эмоционального выгорания и прочего.

        В мой день рождения я поняла, что Вера меня всерьез не принимает. Тогда она четко разъяснила: различия между нами в том, что я мыслила образами, то есть, мало думала.  Она рациональна, я согласилась, и еще у нее сильная воля и, как следствие,  безграничное терпение выслушивать мои эмоциональные выплески. С этим не поспоришь.
   
          Сестра в тот вечер была возбуждена, перебивала не только меня, но и других. Вера разозлилась, зачем портить всем настроение, не проще ли посчитать до десяти, сосредоточиться на своем дыхании и успокоиться. Тут выступила Галина, единственный раз за весь вечер: «Не обязательно так подробно озвучивать банальные истины, мы тут не слабоумные».

             Так что история плохих отношений между Верой и Галиной долгая. Не удивительно, что они цапались. Это было заметно и в восемнадцатом году, когда Нина приехала летом с дочерью Миланой. Вера и Юра поселились в  домике, тогда я им увлеклась.
           Нине, наверное, хотелось после заграницы побыть в кругу родных. Но  тогда зачем Галина? Не из-за Тимура, его подкинули нам, потому что с нами была Галина.   

          Вера, Галина плюс Юра, еще сестра, тоже все не так просто,  - запутанный клубок, пытаюсь распутать, но безрезультатно. В такие моменты появляется сильная потребность писать. Сергею объясняла, что потребность на уровне физиологии. Если я долго не пишу, чувствую себя потерянной, в голове хаос, хочется сжать виски и уползти в темное место, где меня никто не достанет. Для таких случаев под рукой блокнот и ручка, я исписываю кучу листов и успокаиваюсь и продолжаю жить без страха, что схожу с ума.
      
         Сейчас блокнот мне не подходил, среди черновиков обнаружился белый чистый лист, я начертила три колонки: мотив – возможность – орудие.
   
          Мотивом может быть долг Сергею, подозревается чета Копыловых. Личная неприязнь может сложиться у Галины (мало ли что, она человек закрытый).  Любить и ненавидеть Вера не способна, только холодный расчет. Юре выгодно избавиться от соперника, но если бы он хотел серьезных  отношений со мной,  пока особого энтузиазма не наблюдается.
       Можно считать, что надежного алиби нет ни у кого.

       Что касается возможности, то Нина плавала как рыба, занималась подводной охотой. По этому признаку не проходили только я и Тимур. Вера изображала при Юре себя беспомощной в воде, но я помню, как в детстве она ныряла и плавала наперегонки с Ниной. И не только с ней.

      Не надо  забывать о Галине, возможно, Вера права, она могла подсыпать снотворное Сергею и остальным. Если подсыпала, то что-то замыслила.

    Зачем Вера неприкрыто кокетничала со следователем? Просто так, из удовольствия она ничего не делает.
        Кого покрывала Галина? Нину? Или себя? Только не Веру.
        Как умер Сережа, в страданиях, или у него была легкая смерть? Хотела спросить Тернова, но он  стал раздражаться, что ему мое горе. Смущал подозрительный взгляд, так и хотелось, спросить: что, нашел убийцу?
          Его  учили, что преступника  надо искать среди самых близких, среди тех, кому выгодна смерть.  Жена погибшего, под подозрением как статистическая данность.

       Если Вера подтверждает, что после моего отъезда и до обнаружения  соседкой  трупа  Юра был рядом с ней, а Нина с Галиной спали, то я последняя, не считая Тимура,  видела живого Сережу. 
       Он не утонул, его утопили. Придушили и утопили. Утопили как котенка?

        Я пыталась отвлечься, но не получалось, я все повторяла: утопили как котенка. Кому это по силам? Женщине? Мужчине? Или им вдвоем?

            Зачем Вера нас хочет рассорить? Почему они здесь? Традиция отмечать вместе дни рождения? Но она не сентиментальна. Настоял Юра?   Он смотрел на меня так, будто из санатория сбежал ради меня. Любовь до гроба,  ни свободы, ни защищенности. И каркающий голос о! психолога: «Контролируй свои эмоции, Тина, полезный навык».
        Как их контролировать, если Нина сходу стала с ним кокетничать: Юра, наконец, появился мужчина, я в тоске, некому за мной ухаживать. Без мужского внимания я усыхаю как в пустыне.
        Сережа усмехнулся:  «Я уже не котируюсь».

           Копыловы пропали с весны, на связь вышли накануне смерти Сережи, из Краснодара. Как я не догадалась, где они!

          Они съездили  в Краснодар лет пять назад, край стал Меккой для нас, крымчан. Там Вера нашла работу в санатории для лечения больных с опорно-двигательными нарушениями. Но вернулась домой, не проработав и полугода. Сергей предвидел: «Твоя подружка -  свободная личность, долго на кого-то работать не сможет», -   и был прав.
    
     Попытка поменять не только место работы, но и место жительства, для Веры была вынужденной.   Психолог Дарья Константиновна Полуляхова считалась в нашем городе одной из самых востребованных.  От потерянных, слабых, запутавшихся в реальности клиентов особого дохода не было, но она сумела набрать домашних хозяек, изнывающих от скуки, с высокими доходами  мужей. В основном это были жены военных чинов.    
      После неудач с бизнесом Юра не работал,  жили они по-царски, о будущем не беспокоились, то есть никаких накоплений, деньги будут всегда.

    Потом клиентов не стало, все резко поменялось, переход в другое государство означал замену документов, а значит долгое стояние в очередях, кто-то хотел уехать, воссоединиться с родственниками, кто-то думал, оставаться или уезжать. По старой привычке обращались к Вере, но платить, как прежде, уже не могли. 
     В сложные времена избавляются от второстепенного, оставлял средства на хлеб насущный. Не знаю, что делать психологам  на фронте, но Вера пыталась устроиться в  воинскую часть. Не получилось, взяли жену начальника. 

      Как-то я спросила Веру, пойдет ли она воевать ради денег и куража. Она ответила: «Ты до сих пор считаешь, что я способна на дурацкие поступки? Ты меня переоцениваешь».
   
       Она любила комфорт и не скрывала этого, увы, мир изменился, стал мобильным, ушло то время, когда выигрывал тот, кто много лет работал на одном месте,  государство не поощряло перемен. Теперь выигрывает тот, кто мобильнее. И дело не в том, что он передвигается с места на место, он должен быстрее и эффективнее думать. На слове «думать» Вера высоко вскидывала брови, и я боялась, что выпадут ее зеленые глаза.
         
        После Краснодара на некоторое время мы потерялись, потому что она пыталась возродить группы, но у нее не получалось, бывшие клиенты разъехались, все как один,   новые появлялись, но с меньшими доходами.
       С нами она оставалась Дарьей  лихой, - все также хороша, иронична и никогда не жаловалась. Когда у нас гостила Нина и привозили Тимура, Галина неизменно присутствовала в нашем доме и поначалу Веру побаивалась,  внушив себе, что психолог  своими змеиными глазами  насквозь всех видит.

   Нина  считала, что Вера подбивает клинья под Сергея.

      Случилась пандемия, как обычно, в бедственные времена, прежде всего, страдают не обязательные для выживания профессии. Вера позвонила, отчаяние в голосе, - «Мы голодаем!»  А я единственный раз задумалась, ведь мы тоже деньги не считали.
         Продукты  Сережа им привез, сколько-то дал в долг, сумму не назвал, чтобы я не расстраивалась.   Копыловы так бедствовали, что был нарушен принцип: берешь чужие, а приходится отдавать свои, лучше этим не заниматься.

         А потом они исчезли, на телефонные звонки не отвечали с марта,  позвонили второго июня, когда пересекли Крымский мост, и попросились пожить у нас до осени.  Свою квартиру сдали на лето.  Сергей сказал, можно.
           Юра коротко рассказал по телефону, что   санаторий, в котором работала Вера, расположен в сосновом бору, так и назывался «Сосновый бор». Сначала хорошо платили за физкультуру для больных. Конечно, боялись подхватить вирус, но постоянно были под присмотром врачей. К маю поток больных спал, да так, что нечем платить зарплату, благо, была еда.
         Что там делал Юра, я не поняла, может, ничего, в последние годы работала только Вера.
       
           Сколько я помню, с первого класса  она была Верой Костогрыз. Ее отец, неунывающий, всегда приветливый дядя Матвей мне нравился даже с такой фамилией. Но Вере очень хотелось ее сменить, и она срочно вышла замуж на первом курсе университета (мужем был будущий физик – теоретик Леха Ляхов, сгинул, унесло, поглотил мировой хаос), после скоротечного развода  придумала себе псевдоним Полуляхова.
    
         Еще в школе она стремилась изменить имя, всех просила, чтобы ее называли Дарьей, но стала для одноклассников  Глашей, сама напросилась, с другой стороны, одноклассники   дают клички за популярность.

          Почему я до сих пор не могу разобраться, знала ли Вера о моих отношениях с Юрой. Если знала, как к этому относилась. Она не ревнует мужа, секс главное, остальное приложится, - пустые разговоры. Она не с Луны свалилась. Как может относиться жена, если муж завел роман с ее подругой. Убить подругу? Мужа? Может, таким образом хочет подставить меня, ей под силу все, ее боялся даже отец.

       «Моей дочке надо идти в разведку, от нее ничего не скрыть».  Скрывать дяде Матвею было что, он любил выпить в компании с приятными женщинами.  Мать Веры страдала астмой и превратила дом в ад. Отец сбегал, придумывая разные поводы, обычно  просили  помочь по хозяйству, он умел многое делать. Вечер вне дома традиционно завершался посиделками  у знакомой вдовы.
          Однажды Вера проследила за ним, пришлось платить за ее молчание («Услуга дорогая», - заявила она отцу), поэтому  всегда была при деньгах и первая среди  одноклассниц стала пользоваться дорогими духами.

       У нее рано проявилась железная воля.  Не выучив уроков, она не выходила на улицу. Зато мы гоняли допоздна, знали, что у нее всегда можно списать математику. После окончания психологического факультета университета  сначала работала в центре занятости, но потом ей надоело сидеть восемь часов на одном месте,  и зацвела пышным цветом частная практика. Но потом что-то пошло не так, - фраза, которую Юра часто повторял.

          Прибыли они к нам третьего июня ранним утром, днем ехать очень жарко, плохая реакция, частые аварии, проезжаешь мимо покореженных машин и стараешься не смотреть, но настроение портится.
               
                - Нам не повезло, три аварии, зрелище не для слабонервных, - пожаловался Юра.
                - С каких пор ты стал нервным? – хохотнул Сергей, - ты ж из санатория.
                - Закрыли нас, свезли контактных с заболевшими, еле выбрались.
                - Не платили ничего, кормили обильно, но невкусно. – Вера увидела яблоню, усыпанную красными яблоками, - Натуральных витаминчиков поедим, а то нам скармливали просроченную химию вместо фруктов.
                - Какой ужас! – Сергей привел их в гостевой домик,  времянку, построенную на скорую руку, внутри уютная комната с прихожей, летом в ней прохладно.

      Я почувствовала запах пыли и затхлости, открыла окна. Вера жевала кислое яблоко, улыбалась и благодарила, а что ей оставалось.

      На всякий случай я приняла противовирусную таблетку, закапала что-то в нос, как советовала Галина. Вера уверила, что у нее перед отъездом брали мазок на анализ, результат отрицательный.

     Галина внимательно посмотрела на их лица и кивнула, все нормально, здоровы.  Объяснить не может, но столько их навидалась, что по внешнему виду безошибочно ставит диагноз.   

         Я простояла до вечера у плиты, прислушиваясь к разговорам.  Хотелось знать, заработала ли Вера, чтобы отдать нам долги.

       Мы расположились на веранде, любовались закатом, на редкость ярким, специально для гостей, пили красное вино и говорили.

     Вера изменилась, я отметила легкую растерянность (хотела бы заменить на потерянность, но нет, она держалась), едва заметно подергивались уголки ее великолепных, как всегда искусно – естественных губ.
     Она  стала тише, не только голосом, но и меньше говорила и никого не перебивала.
   
     «Не  сладок хлеб на чужбине», - вспомнила я, как этими  словами она напутствовала Нину перед замужеством.

     Как всегда они изображали  счастливую пару. Юра оправдывался, что ему нетрудно ей подыгрывать.

      После очередной демонстрации идеальной пары я спросила Юру:
                - Не тот ли  случай, когда вы на публику целуетесь, а у  себя дома деретесь?
                - Ссоримся? – удивился он, - С ней невозможно, она чувствует, когда не надо лезть.
                - А я чувствую?
       Он смутился.
 
      Да, лезла, да, понимала, нужно остановиться, зачем допрашивать, выяснение отношений ни к чему хорошему не приводит, причиной раздражения может быть усталость, но не могла.  Я ревновала чужого мужа к его жене и ничего не могла поделать. Никто этого не заметил, даже Сергей, по  старой привычке в окружении женщин он забывал обо мне. Юра был ему не конкурент, босяк, на  содержании у жены, полный импотент.

      На горизонте еще оставалась желтая полоса заката, но вокруг потемнело, и мы перебрались в комнату Сергея.

                - А у тебя прохладно, - порадовалась Вера, - интерьер в стиле минимализма, серые тона. Я бы хотела такую комнату.

     Нина пожаловалась, что в Барселоне  квартирка, в которой они живут втроем, тесная, но что делать, там дорогое жилье.
               
                - Переезжайте в Крым, - предложила Вера, - Диего найдет тут работу.
                - Но не зарплату.

     Наступила пауза, зачем-то Вера заговорила о том, что вся эта пандемия высосана из пальца, придумана, чтобы властвовать сильным мира без помех. Понятно, что власти живут другой жизнью, и президенту одной  страны легче договориться с президентом другой, чем с собственным народом. Не надо было при Галине, которая с марта  пахала в красной зоне и впервые получила  отпуск.

    С одной стороны, посвежевшая в сосновом бору Вера, с другой  все еще пребывающая в
напряжении Галина, от постоянного ношения масок кожа казалась гуттаперчевой, как у куклы, волосы без блеска, какие-то неживые, глаза покраснели, вид такой, будто она с трудом сдерживает слезы. Она вскочила, вся такая нелепая, приняла боевую стойку, широко расставив тонкие ножки в коротких Нининых шортиках, сгорбилась и заговорила, громко и визгливо,  повернулась и выбежала на веранду. Сергей пошел следом, донесся ее голос на высоких тонах. На соседнем участке началось движение. Голос оборвался, видимо, она ушла в другую половину дома. Сергей вернулся и сказал: «Будем друг другу беречь нервы». «Будьмо». – Юра был пьян.   

     Длинный монолог Галины невозможно  пересказать, это была бессвязная речь глубоко потрясенной женщины, плохо владеющей эмоциями. Звучали такие слова, как идиотка, змеюка, корчит из себя умную, пусть попашет в красной зоне, а потом говорит  (вместо «говорит» прозвучало другое слово, что указывало на высшую степень возмущения). Но, если быть честной, даже я бы не смогла в таком состоянии сказать что-то умное и обличительное. Когда захлестывают эмоции, я тупею, как любая женщина.
     Вера умеет держаться, я знаю, и чем крикливее собеседница, тем она спокойнее. Ради этого стоило получать университетское образование, даже если это лженаука, по образному выражению Сергея.

     Вечер был испорчен, Нина ушла к Галине. В их половине уснул Тимур.  Потом, когда гости разошлись, и я поднялась к себе, Сергей, хоть и был пьян т плохо соображал,  перенес его на кресло-кровать рядом с  диваном.
       
        Немного погодя вернулась Нина, Сергей достал коньяк, и мы стали нажираться.

        Вера возлежала на диване, Юра сидел рядом и поглаживал ее ноги. Сцена привлекла внимание Сергея, но он старался  скрыть,  демонстрируя полное равнодушие, ну, посмотрел, на то и глаза, чтобы смотреть, почему бы не на красивые ноги. Меня смутила его нарочитая рассеянность.   

                - Как у вас с деньгами, - спросил Сергей, когда Нина окончательно удалилась,  - Накопили что-нибудь?

      Рука Юры замерла в воздухе. Вера потянулась, выгнулась как кошка и заговорила, растягивая гласные:

                - Потерпи еще немного. А, зайчик?

        Они  еще в январе взяли немаленькую сумму на аренду помещения для проведения психологических консультаций,  видимо, уже тогда стало плоховато с клиентами, и Вера решила снять комнату на первом этаже в центре города, ошибочно предполагая, что в том районе живет продвинутый народ.

         Я ожидала, что Сергей возмутится, но он сказал:

                - Не спешите, нам пока  хватает.

      Вера оживилась, замурлыкала, ласковая кошечка, а я подумала, если у него есть деньги, почему мы с марта просим у  Диего, хотя у него гостиничный бизнес, в пандемию один из самых рискованных. 

       У меня накопилось много вопросов к Сергею, но я не любила выяснять отношения, может, зря, это как хирургическая операция, и я предпочитала  терпеть.