Глава тринадцатая

     Кто-то был в комнате.

                - Тина, это я, – услышала я голос Юры, -  ты открыла окно, не спишь.

       Он сел на диван, пахнуло запахом сигарет, протянул руку,  крепко обнял меня, но я неожиданно для себя оттолкнула его.

                - Извини, страшный сон. – Пришлось солгать, что-то снилось, но не запомнилось.
                - Ладно, я пошел, спи.
                - Включи свет, темно, еще упадешь.
                - Ничего страшного, на небе звезды.

         Зачем приходил Юра? Следил за мной? Или боялся за меня? Знать бы точно, чтобы не сойти с ума.
       
         Я спала долго, проснулась, солнце уже переместилось с картины в дальний угол, высвечивая пыль на полке с книгами.

        Галина кормила нас гречневой кашей с омлетом. 

                - Что сама не ешь? – спросил Павел.
                - Ем, ем, не беспокойся, - ответила она, польщенная, что о ней заботятся.

                После завтрака все разбрелись,  Павел разносил кофе, сначала Вере, она высматривала спелую черешню  у домика.  Нина возлежала в шезлонге под сливой. Он склонился над ней, изображая слугу, она взяла чашку и отвернулась. Что-то между ними произошло, не ревность, она рада, что Галина ему нравится, другое. Или ей не до шуток, нам всем не до шуток.
        Галина  помнила, что первую чашку кофе я пью с молоком. Павел понес  чай и понес Тимуру в гостиную. Так старался всем услужить, так хотел  поделиться своей радостью,  созрел  развестись с Ириной и жениться на Галине.
      
       Из зоны он вышел худющим и лысым, но стариком не выглядел,  легко двигался, был приветлив со всеми, неудивительно, что Нина увлеклась им, другого свободного мужчины рядом не было. Но как только почувствовала, что он увлечен Галиной, перестала кокетничать. За два года он жирок нарастил, чуть заметен живот, но до ожирения еще очень далеко.
       Весной восемнадцатого, когда его выпустили на свободу,  стал работать шофером – дальнобойщиком. Он возвращался из рейса, ставил машину у наших ворот, и часами плавал, мы даже волновались. Выходил из воды дрожащий, посиневший и счастливый.

       Нина первая что-то заметила, старалась Галину приукрасить, делилась своими нарядами. Обе худенькие, только Галина высокая, кое-что ей подходило, но каждый раз отказывалась, ей удобнее в джинсах и майках под горло.

     Мы привыкли к ней и ее одеждам и даже испытали шок, когда она ярко накрасила губы и бесформенные джинсы сменила на бриджи до колена. Плавная линия бедер, красивой формы длинные ноги восхитили наших мужчин, помнится, тогда у нас гостили Юра с Верой, Павел с Ириной и, естественно, был хозяин дома. Но раскраска на лице  Сереже не понравилась:  непомерно яркими губами и неумелой косметикой она напоминала взрослую актрису, изображавшую юную девушку.
        Для кого  так разукрасилась, мы не поняли, кому интересна личная жизнь унылой старой девы.  Я сказала Нине, чтобы  последила за подружкой, она выглядит смешно.
               
            -   Галочка еще молодая, ей любви хочется, – возразила сестра.
             – Почему не научишь ее, как завлечь мужчину?
             – Пусть психолог учит.
             – Но ты же практик, у тебя лучше получится, - засмеялась я.
             – Бесполезно, нет и все, она хочет, чтобы все было по-честному.
             -  Какая любовь честная, а какая нечестная? А страсть? Тоже  бывает честная или нечестная? Может, она Христа любит, тогда понятно.
              - Нет, она равнодушна к религии,  еще найдет мужчину под свой темперамент, не все любят таких, как мы с тобой. – Она засмеялась, посмотрев на меня, - Удивилась? Бесспорно, ты красавица, я тоже, о Верке умолчу, но мы с тобой любительницы создавать проблемы на пустом месте. Галина другая, она всех жалеет и никому не делает зла.

      Для кого она так вырядилась, гадали все, и никто, включая нашего психолога, не догадался, что это был Павел.

       Ни Галина, ни Павел  не скрывают своих чувств, и даже Вера их не осуждает, а ведь могла, еще как могла.
       Приятно смотреть, как унылая женщина расцвела, напряженное лицо разгладилось, на щеках появился  нежный румянец.  Из-под полуопущенных ресниц она следила за Павлом.
          Как победный флаг, на бельевой веревке сушился  ее бюстгалтер, розовый, в белых кружевах с яркими атласными лентами.  И еще появилась серебряная цепочка, на ней  болтался дракончик с рубиновым сверкающим глазом, - подарок Павла.
     И еще она постриглась, светлая челка скрыла неженский лоб с залысинами и подчеркнула голубизну глаз. Парикмахерские не работали, стригла Нина, окончательно сдалась, примирилась с тем, что единственный доступный  самец уплыл в другие руки. Женская дружба оказалась сильнее, чем можно предполагать.  Вере бы не мешало присматривать за Юрой, интересно, что он ночью делал в саду, когда увидел, что я открывала окно. 

      Павел наслаждался обществом Галины, такое благолепие, и даже Тимур не канючил жареной картохи, сидел в комнате Сергея и смотрел мультики.

     Супруги  Копыловы после завтрака растворились в домике,  наверное, предаются наслаждению, - ревность окатила холодом. 
       Зря расстроилась, на крыльце появилась Вера в своем сарафане, кудри уложены в прическу.  Куда-то собралась.  Я проследила за ее взглядом: у соседских ворот торчал Тернов, в голубой рубашеночке, хорошенький такой. Нина открыла глаза, приподнялась:

                - Попробую угадать, кто донес Тернову на соседку, - и посмотрела на Веру.
                - Да, я его вызвала, или ты предпочитаешь еще одного трупа дождаться?
                - Соседка – убийца? Что за фантазии, Верунь?  – Подошел Юра и обнял ее за талию.
                - Не до шуток, с ее помощью можно вычислить почти точное время смерти. Если бы еще имела привычку на часы смотреть.

     Хороша, очень, и когда злится и когда улыбается, такую красоту ничто не испортит.  Я ревновала.
          Она удалилась, а Юра что-то почувствовал,  взял под локоть, и, наклонившись, прошептал: «Ты ведь знаешь, как я сильно тебя люблю».

        У любви нет степеней, сильная, слабая – это привязанность. Любовь – абсолютная ценность, потому и абсолютная, что ей не выставишь оценку: или есть или нет.
 
        Настроение испортилось,  Юра открыл бутылку, налил портвейн, к нам присоединилась Нина, Павел тоже себе не отказал. Галина отмахнулась, некогда, столько дел.
      Бутылка опустела, мы увидели, как Вера и Тернов с блокнотом в руке  вышли от соседки. Соседка провожала их, даже махнула вслед, приходите еще, всегда рада дорогим гостям.  «Без наручников», - пошутила Нина.

           Мы наблюдали, как они вдвоем повернули к морю, как стояли, любуясь простором, Юра  закурил и стал следить за полетом чайки. Тернов сел в машину, Вера вслед не махала, никаких эмоций, строгое закрытое лицо, может я ошиблась, и романа со следаком не было.
       Умение контролировать свои чувства входит в профессиональную характеристику психолога, этого я не понимаю, ведь ее готовили не для разведки.
       Она гордилась, что умеет держаться в любой ситуации, но мне в этом отказывала, то есть я не способна хранить тайны. Она так считала и предложила поискать для интима кого-нибудь на стороне, лучшее средство от  депрессии.  Я указала ей на противоречие, если я не умею хранить тайны, Сергей узнает. Но ее это не смутило: подумаешь, в любом удовольствии  есть некая червоточинка, но ведь мы себе ни в чем не отказываем из-за этого.  Другой мужчина нужен как точка опоры, или, если хочешь, пружина, задающая скорость. Нет, муж не подходит, отработал свое. Пружину для себя пусть сам ищет. А если найдет? Если найдет, - она засмеялась. Жены недооценивают своих мужей.   

      У Тернова от Веры секретов нет. Она тоже не сочла нужным скрыть от нас то, о чем рассказала соседка, ну, и словоохотливая, еле отвязались.

        Мужчина, который вытащил Сергея из воды, попросил ее вызвать полицию, телефон с собой не взял, ей показалось, что  Тимур выглядывал из-за скалы.  Вполне правдоподобно, что дядя взял племянника с собой на пляж. Мы все его видели там, но почему-то не придали этому значения.

         Почему она молчала раньше? Тернов ведь допрашивал ее.  Вспомнила только сегодня? Что еще она вспомнит. Или придумала и сама же поверила, такое с истеричками случается.

         Тимур мог быть свидетелем преступления, но не преступником. Соседка настаивала: когда вода  вдруг забурлила, ей показалась туша, раньше думала, мало ли что, рыба какая, теперь считает, что это незагорелая  спина мальчика.

          Тернов не согласился, что  Тимур замешан в преступлении, свидетелем мог быть, понятно, что испугался и спрятался. Тамара Васильевна была в шоковом состоянии, вполне естественно, что не придала значения в тот момент.   
        Или решила отомстить ребенку за то, что он обижал собак и бросал камни в ее огород, - подумала я, но промолчала.

      У Веры свое мнение, она допускала, что Тимур  в воде забрался на спину дяди,  бывало,  видели,  помним по прошлым годам,  - схватил его за шею, да так, что Сережа не смог отцепить.
       Юра молчал, ждал, что скажу я. Нет, с Верой я не согласилась, Сергей был достаточно тренированным, чтобы справиться с племянником. Царапины от ногтей и шрам от веревки судмедэксперт способен отличить.  Тут действовал некто безжалостный и не очень расчетливый, не побоялся, что  в такое время суток и в таком месте вероятность свидетелей очень высока.
          Вера настаивала на своем. Павел туго соображал, но когда понял, возмутился, другой кандидатуры нет?  Соседка страдает катарактой, об этом все  знают,  что она могла видеть в  бурлящей воде. Да и это под вопросом. Почему не  допустить, что она утопила Сережу. Мы не знаем, сколько ей лет, может, ненамного старше его, да хоть и старше, лет двадцать назад она могла нравиться мужчинам.
            
                -Извини, Тина, что я такое говорю, понимаю, неправда, такая же неправда, как мой сын – убийца. - Он чуть не рыдал.
                -  Тимур – убийца? Невозможно, как невозможно, что соседка утопила Сережу, трезвого, пьяного, этого не могло быть. Соседку исключаем из списка подозреваемых, - настаивала я. -  Лицо, незаинтересованное в смерти Сережи.  Твоя идея, что он когда-то ее изнасиловал, и она решила отомстить, несостоятельная. Я бы заметила, Сережа не обращал на нее внимания: во-первых, она пожилая женщина, во-вторых, ничего привлекательного в ней нет. Да, с ней мы знакомы, живем рядом, но он замечал только голубые и желтые ирисы и красные гвоздики под соседским забором,  естественно, кто-то их поливал. Придумать такое способен  извращенный ум писателя или психолога, но даже я не согласна, что любимый племянник утопил любимого дядю. 
                -  Завтра аквалангисты будут искать веревку, - сказала Вера, стараясь не смотреть на Павла.

            По выражению  лица я поняла, что ее никто не переубедил, и она, как всегда, уверена в себе.

      Мы сидели в беседке, по традиции любовались закатом, в этот раз багровым. Зловещие отблески легли на море до самого горизонта. 
        Нина не смотрела в телефон,  никто никому не звонил, будто боялись потерять  контроль, как бывает в смертельно опасной ситуации, и боялись расходиться по своим углам. Павел не смотрел на сникшую Галину, она не суетилась, сидела, побледневшая, несчастная, положив натруженные руки на колени. 

        Из гостиной не доносились голоса, где Тимур? Почему так тихо? Галина встала, чтобы проверить, чем он занимается, и увидела его у веранды. Павел позвал его, спросил, не голоден ли он.
        Тимур помотал головой, потоптался возле куста у забора, заполз под него, все молча наблюдали. Немного погодя донеслось  кряхтение, он медленно выползал и что-то тянул на себя.  Павел встал, все увидели, как Тимур вытаскивал веревку из-под камня.
        Эти камни с пляжа тащили вдвоем волоком Тимур и Сергей. Зачем? Очищали  дно, чтобы удобнее заходить в воду, камни пригодятся для устройства японского сада. Сергей нашел в интернете, как сделать сад камней, не хватило терпения, кончилось тем, что заложил дыры в заборе, чтобы по ночам кошки не бегали по саду.

     Наконец Тимур вытащил веревку,  даже не поцарапался и не ударился о камень, отошел на шаг и накинул петлю на металлический столб между сетками,  затянул веревку и довольно крякнул. Он часами кидал палки или камешки, Сережа учил его вязать узлы и петли, мы привыкли, и нас не раздражало. Но сейчас это занятие выглядело зловеще.
     Почему именно сейчас? Что в его голове? Что он делал в то утро на побережье? Кто привел его? Сережа на свою гибель?

      Тимур методично накидывал и затягивал петлю, а мы с ужасом наблюдали. Павел взял его за руку, отбросил веревку и повел в дом. Мальчик шел, не сопротивляясь.

       В жуткой тишине раздался голос Юры:
                - Только слабоумный среди белого дня топит своего любимого дядю,  не думая о свидетелях.

          Мы Тимура приговорили, мы все. Отпали  все вопросы, все подозрения, которые мучили нас. Я перестала мучиться достоевщиной:  кто позволил себе переступить черту, кто решил, что ему все позволено? Аффект как причина преступления, тоже отпал, это не про Тимура. Свидания Сергея с иксом тоже не было. 

     Тимур для нас удобен во всех смыслах. Думаю, все понимали: после того, как его признают убийцей, вряд ли он выйдет на свободу. Хотя какая свобода у слабоумного. Суда не будет, но за ним навсегда закроются двери  психбольницы.

          Пятеро взрослых, считающих себя умными, добрыми, заботливыми, нашли преступника –  мальчишку с уровнем развития трехлетнего ребенка.

         Бурлящее море, туша, напоминающая большую рыбу, похожую на дельфина, и Тимур в серых бриджах, плачущий и повторяющий: «Больно, ах, как больно».   Испуганный племянник выглядывает из-за гладко-темного валуна  и все повторяет: «Больно, ах как больно».  Никто, даже Галина, не подходит, не успокаивают его.  «Сереже больно, больно Сереже». Голая белая грудь, бриджи еле держатся на резинке, вот-вот спадут, и он тоже чуть не падает. Сжимает виски ладонями и четко произносит: «Сереже больно, мне больно, больно».

      Жуткая картина не уходила, вновь и вновь я возвращалась к ней и вспоминала, что Сережа был пьян, плюс лошадиная доза снотворного,  плохо контролировал  себя, возможно упал, ударился о камень и потерял сознание. Сильному мужчине  веревка не нужна, а женщина без нее вряд не справилась бы.  Именно след на шее от веревки указывает  на женщину. О том, что Тимур мог  накинуть на шею дяди петлю, я старалась не думать. Думай, не думай, а приходится учитывать. Я запуталась, болела голова, все прятали глаза, пока не явился Павел Он попросил  еду для Тимура. Галина засуетилась у плиты, поставила на поднос тарелку с жареной картошкой, какао и два круасана. Хотела нести, но Павел отстранил ее, взял поднос:

                - Останься! – повелительный жест, она замерла на месте.

       Побледнела, медленно развернулась и села, сложив руки на коленях. Нина улыбнулась ей, она тоже попыталась, но не получилось, только судорожно дернулись губы. Чувства проходят испытание на прочность: несчастья или сильнее сближают или отталкивают. Вера бы успокоила: зато откроется простор для поисков своей судьбы.  Сейчас она сидит и курит с видом неподкупного судьи.

            Сергей в начале знакомства, послушав Веру, сказал, что вся это психология – плод извращенного ума. Я тогда была готова поспорить: чей ум извращеннее - психолога или писателя.

        Вера молчала, взгляд пристальный, ни на кого конкретно, что-то для себя решает. Что-то смущает ее, не совпадает с представлениями, однозначно,  у нее своя версия случившегося. Или она что-то знает, что-то указывает на другого убийцу.
       От ее молчания мне было не по себе, зато Юра разговорился:
         
                - Если кто-то надеялся, что убийца среди нас, сильно ошибся. Это был несчастный случай. Никто не виноват.
                - На кого конкретно намекаешь? – с вызовом спросила Нина.
                - Кто-то так думал, и это было заметно, а кто-то нет. – Вера свысока оглядела нас, задержав  ядовито-змеиный на мне.
         Я почувствовала, что краснею, но появился Павел и отвлек ее.  Она переглянулась с Юрой, он понял и увел Павла на перекур. Я видела, как они  стояли на крыльце домика, и о чем-то тихо говорили.

                - Так, девочки, пока Павла нет, - Вера оглянулась, -  Я завтра с утра еду к психиатру. Однозначно, среди нас нет убийцы, нет и не может быть. Это несчастный случай. Тимур играл, мы все знаем, как он любит подбирать  веревки и проводки.  Сергей, больше некому,  Тина подтвердит, - научил его набрасывать и затягивать петлю. Вспомни, Нина, ты еще возмутилась, вдруг Тимур захочет таким способом ловить кошек. Вспомни, тогда приезжала Милана.
               
                - Конечно, помню, Сергею досталось, он только смеялся,  женщины неисправимые паникерши.

       Не помню, не видела, не слышала,  меня там не было. Где я была? Писала очередной остросюжетник.

                - Я поговорю с профессионалом, насколько слабоумный Тимур может быть агрессивным и опасным для нас,  что думает об этом лечащий врач. Понятно,  мальчик за свои действия не несет ответственности.
 
           Вера - человек действия, сидеть и ждать – не ее, а я успокаивала себя,  страшной истории конец, скорее забыть и жить дальше.