Глава четырнадцатая

       После завтрака Вера заспешила на остановку, Юра потянул запястье, не мог вести машину, меня она проигнорировала, а просить Павла не решилась. Он угрюмо курил и в наших разговорах не участвовал.
       Подсказать, что  всегда к ее услугам Витя - следак, не решилась,  дразнить психолога, себе дороже. Это как играть в шахматы с гроссмейстером.   

      Я поднялась в кабинет,  немного погодя,  стараясь, чтобы никто не заметил, пришел Юра. Так много лет назад, когда я училась в университете и работала в гостинице дежурной по этажу,  пробирался Сережа в пустой номер, чтобы не вычислили нас коллеги по работе, особенно горничная Галя, приятельница его жены.
 
         Мы лежали на диване, голые и удовлетворенные,  я задремала, Юра крепко уснул. Но вернулась Вера, был слышен ее голос, он сразу проснулся, вскочил, натянул майку и выглянул в окно.  «Спускайтесь, есть новости!» - приказала она.

      Без эмоций, ничуть не задело, не тронуло, что Юра был со мной. У психолога все под контролем. Муж изменяет? Только, если позволит жена. Но она не извращенка. Даже не взглянула на наши лица, повела  в домик,  остальным знать не обязательно. В саду никого не было. На веранде тоже, дамы ушли на пляж и увели с собой Павла. Тимур тоже с ними. Галине надо отдохнуть, два – три дня, и она надолго уйдет в Красную зону.

       В домике беспорядок, постель не заправлена, в тарелках остатки еды. Откуда? Едят  с нами на веранде, Вера не готовит, а покупать не на что. 
        На спинке стула повис ее фирменный красный купальник. Сколько помню, еще с детства,  у нее красные купальники. Если хочет, чтобы ее было далеко видно, пусть носит оранжевое. Но  мой совет проигнорировала. Ничьих советов никогда не слушает. Живите своей головой, и будет вам счастье.
 
         Она выглядела расстроенной, с врачом  не повезло.  Оксана Леонидовна  лечила Тимура раньше и категорически против того, чтобы считать его убийцей,  не повелась ни на его пятидесятый размер одежды, ни на обувь сорок третьего, ни на то, что он  не осознавал своей силы. Ее не впечатлила история,  как в детстве он напал на соседского мальчика, искусал и заплевал его.
        Был такой случай, единственный, но тогда рядом Веры не было. Кто-то же ей рассказал.

       Врач упрекнула, зачем вспоминать далекое прошлое, Тимур вырос добрым ласковым, только ленивым, понятно, но разве его вина, что вы закормили,  поэтому такой толстый.

     Вера сумбурно передавала разговор, перескакивала с одного на другое, Юра пытался уточнять,  она его  игнорировала, в основном обращалась ко мне. Но у меня не было своего мнения. Тимуром занимался Сережа, я не вмешивалась, очень редко оставалась  с ним наедине.  Сергей не доверял мне, ведь я не рожала и не нянчила собственных детей. Моя младшая сестра не в счет, похвально, что заботилась о ней, но это другое. 

                - Что скажете? – спросила Вера и посмотрела на Юру.
                - Все очень сложно. Вот так, сходу подозревать нельзя, все знают, что  ему на солнце всегда плохо. Помнишь, Тина, как он потерял сознание?  И пяти минут не простоял в саду. Упал так, что не могли остановить кровь из носа.
                - Днем он даже на веранду не выходил.  Но если Сергей захотел взять его с собой, побежал бы без оглядки, он любил своего дядю.
    
      Вера недослушала:

                - Ему  стало плохо,  и он повис на Сереже. А потом  решил поднять дядю, веревка была с собой, – Я вздрогнула.
                - Верунь, можно без картинок?
                - Послушай, Юра, совершено убийство, ты это понимаешь? Все случилось именно так, но психиатр не стала меня слушать. Что мне было делать?  Я зашла к Витьку.  Он тоже считает, что это не Тимур. Слишком просто, так не бывает.

         Еще бы, красивая женщина, столько встреч впереди, и такой облом,  преступление раскрылось.
      
                - Ты бы прислушалась к Тернову,  не надо лезть к профессионалам со своими представлениями, - напомнила подменять профессионалов. - Я напомнила ей ее же слова.

       Она хлопнула в ладоши, фирменный жест:

                – К врачу везем Тимура  завтра с утра, она будет ждать.

        Я промолчала, но все это мне не нравилось, Вера торопила события, ее аргументы  в моей голове  не укладывались. Я видела, как Тимур в страхе повторял: «Сереже больно». Пусть не соображает, но он чувствительный мальчик,  умеет верно считывать настроение, тем более любимого дяди.
        Сережа учил всему, что советовали психиатры, сам находил в интернете, ребенку нужно учиться что-то делать, иначе он превратится в овощ, как известно, труд создал человека, то есть развил его мозг.
      
       Тимуру было восемь лет, Ирина в ноябре оставила его у нас и улетела в Таиланд, а мы еще летом задумали в декабре путешествовать по стране, посмотреть на снежную зиму, побывать  в Питере и Москве, походить по музеям и сравнить еду в разных ресторанах. Мы ведь были богатыми. Брать с собой Тимура не решились. К Галине обращаться постеснялись,  пришлось положить его в больницу. Можно было вызвать Ирину, но  при ней Тимур менялся, становился неуправляемым.

      Высокая, стройная Ирина, Сергей называл костлявой,  с темными пронзительными глазами, острым подбородком и длинным тонким носом, чуть свернутым набок, в молодости выступала на конкурсах красоты и занимала призовые места, но в ней не было ни обаяния, ни женственности. Возможно, так считали только мы с Сергеем. Вера называла ее мымрой.   

      В больницу я пришла на следующий день. Тимур  не смотрел на меня, мычал в ответ и переводил взгляд на убогую окружающую обстановку (синие стены давили). Хотелось приласкать, но он дернулся и так посмотрел на меня,  что я испугалась. Он  занервничал, загудел, замахал руками. Подошла медсестра, погладила его по голове  и   сразу успокоила.

       После возвращения  из путешествия я попала в тихий час, зашла к врачу, спросила, насколько он опасен для нас, мальчик сильный, любит много поесть, муж не препятствует.
       
                - Вы накрутили себе,  он как ребенок, он и есть ребенок, и его легко обидеть, он заплачет, но  не ударит. Для действия нужна энергия, обида – спад энергии, агрессия ему не присуща. Понимаете? Ради чего-то мы встаем и идем куда-то, что-то делаем, у нас есть мотивация. У него инстинкты и слабость от болезни. Если  мать в отъезде, то ему  безопаснее находиться у нас под присмотром. Пусть остается. Мы следим за тем, чтобы его не обидели.
                - Мы его не обижаем, – возразила я.
                - Верю, но лучше его подержать в больнице под присмотром специалистов. Постоянно быть дома не рекомендуется, ему общаться нужно с ровесниками, чтобы  не стал овощем, как боится ваш муж.
      
        Сережа не согласился с врачом и забрал Тимура. Так он и жил: месяц – два у матери, остальное время  у нас.
        Сережа не водил его ни на детские площадки, ни в кружки, как советовала врач,   хорошо на словах, в реальности  любителей среди сверстников оторваться на беспомощном ребенке предостаточно.  Он  занимался племянником  с утра до вечера, но  не жаловался.   
           Первое время мы  соревновались, к кому сильнее привязан Тимур. Мне казалось, что он ко мне относился особо, выделял меня. И еще нравилось его кормить. Сергей был недоволен, что он много ел, Нина тоже, она могла и прикрикнуть. Он боялся ее.
           Маленьким, он тянул в рот все подряд, нельзя было отвлекаться, и мы, взрослые, даже гости, по очереди нянчились с ним, развлекали, как могли. Лучшим отвлечением была еда, мы его закармливали, чтобы он уснул и можно нам отдохнуть.
              Я не понимала, зачем такому ребенку запрещать есть, ведь мы лишаем его  удовольствия.  А потом он превратился в мальчика, страдающего ожирением, мало двигался,  сидел в кресле и смотрел телевизор, все подряд передачи. Смотрел мультики и  принюхивался к запахам из кухни, ждал, когда его накормят.  Сергей потребовал, чтобы он ел три раза в день и никаких перекусов. Но я так не могла, втихоря подсовывала ему конфеты, фрукты, он понимал, что нужно  прятать от Сергея

        Тимур нам нужен был, как голубь мира. Боялся громких звуков, зажимал уши и кривился как от боли, поэтому мы старались не ссориться. Бывало, переставали общаться, он не замечал, вел себя как обычно, улыбался, что-то бормотал, мы смотрели на него и оттаивали.  Я пыталась понять, слышала обрывки наших слов, как искаженное эхо, будто звуки застревали в лабиринте, сложном и запутанном. А, может, наоборот, все очень просто, он зеркальное отражение, только мы, сложные и запутанные, не понимали этого. Терпения ни у кого не было, летом у моря еть занятия поинтереснее, чем наблюдать за особым ребенком.

     Он не умел плавать, но ему нравилось лежать на воде, а еще повисать на плечах Сергея.
     Мог ли он утопить Сережу, вцепившись в его горло? Мог, если бы он сам тонул, но Сережа бы вырвался из его рук.

      Вере трудно  объяснить, она скажет: сентименты в сторону, пройдемся рациональным путем, по схеме принятия решений и найдем выход из любой ситуации. Видимо, уже прошлась, теперь не отступится:  завтра с утра везем Тимура на консультацию к психиатру.
      
         Вечером состоялся неприятный разговор с Павлом, уговорить его было трудно.

                - Другого убийцу нельзя отыскать? А что, Сергей сам не мог утонуть? Выпил много, да еще кто-то постарался всыпать снотворное. Эта ваша соседка Тамара Васильевна, мало ли что привидится маразматичкам, - возмущался он.

        Все застопорилось,  никто не хотел обижать слабоумного, мы все тут гуманисты, но  сколько можно так жить, следить друг за другом,  подозревать, бояться,  мы все мечтаем  развязать узел, затянувший нас неизвестно на какой период. Мелькнул свет в конце туннеля: мы не убийцы, это несчастный случай. 
               
                - Все стрелки теперь переведут на Тимура, - злился Павел, но чувствовалось, ему тоже хотелось завершения дела. Возможно, на него давила Галина.

         Там мальчику  будет надежнее, мало ли что, ведь еще ничего не доказано, возможно, убийца где-то рядом, - лицемерили мы, не веря этому, Вера громче всех: все для блага ребенка.
         Утром Павел и Вера повезли Тимура в больницу, Галина отказалась, на прощание обняла Тимура и расплакалась.
          Врач, та самая, что и четыре года назад, оставила его на неделю, за ним будут наблюдать.

      После отъезда Тимура в гостиную никто не входил.

       Ночью я мучилась бессонницей, Юра не пришел, днем в жаркой комнате спать невозможно.  Нина позвала в свою комнату с кондиционером, легли вдвоем на диван, как когда-то в детстве.

       Я впала в тревожный сон, красное яблоко билось в окно, каталось кругами по стеклу и превратилось в упругий мяч цвета крови. Он отскакивал все дальше и дальше, пока не пробил в стекле дыру. Вокруг черной дыры расползлись трещины, я  всмотрелась и прочитала букву «М».
      
                - Буква «М» символизирует потребность в родительской защите, - объяснила Вера. Мы были в саду, и она протянула руку к красной розе.

          В  тот день, накануне, они приехали из Краснодара,  Сережа  водил их по саду, показывал деревья, а она жаловалась на невкусную еду в санатории, ни  фруктов, ни салатов, одни каши.  Сережа посмеивался, у нас с витаминами все в порядке, хоть и не санаторий.
        Мы стояли у яблони, она протянула руку,  сорвала красное яблоко и стала его жевать. Что-то в этой картинке зацепило меня: вот верина рука потянулась к яблоку, плод сорван, с хрустом надкусан, кислятина, мой рот наполнился слюной.   Юра говорил, она жевала, Сергей слушал, кивал и смотрел на Веру. Я смотрела на Юру, пытаясь загородить собой коричневые трусы в горошек, хлопок, немаркого цвета, такие носит Галина, - дешево и не синтетика. Но на трусах не написано, чьи они.
       Веревка привязана к двум яблоням, на ней обычно сохнут наши купальники.
        В то утро, когда Сережи не стало, на веревке висело темно-синее полотенце с золотистыми якорями, - мой подарок на день рождения Юры десятого августа прошлого года. Мы отмечали у нас на даче.
       Полотенце на веревке не означало ничего, он и не скрывал, что в то утро  заплыл далеко в море. Мог что-то увидеть, но зачем ему скрывать? чтобы не быть под подозрением?  Сомнительно. 
      
          Сон-подсказка,  что-то надо вспомнить, что-то важное, - думала я, прислушиваясь к Вере. Она что-то говорила, направляясь в сторону веранды. Юра вынырнул из подвала с бутылкой вина.

                - Что ты по одной носишь, брал бы больше.
                - Верунь, не ворчи, в нашем положении единственная радость.
                - Дожили, жена тебе уже не в радость.

       Они продолжали препираться, а я смотрела на стол, заставленный посудой, чистой и грязной  вперемешку, и с тоской думала, уйдет Галина, и быт ляжет на мои плечи. Вера ничего делать не будет, а Нина в депрессии.
      Павел был один. Увидел вино и стал делать бутерброды с сыром, ела только  Вера. 

          Галина вышла из гостевой с тугой повязкой вокруг головы, еще бледнее, чем обычно.

                - Никто из нас не вспомнил, там, на пляже на  Тимуре были сухие бриджи. Он не лез в воду, мы ведь знаем, как  боится, как его трудно затащить в море. А значит, мы все придумали.  Прости, Паша, что я так поздно вспомнила.

        Лицо  Павла напряглось, он сжал в кулаке нож, пальцы побелели, сейчас случится непоправимое, сдержался, разжал руку, положил нож на стол, налил полный стакан вина.

      Вот что меня тревожило, я ведь его тоже видела, ни волосы, ни бриджи мокрыми не были. В  тогдашнем состоянии я не обратила внимания. Но ведь  помнила, во что были одеты остальные.

        Если в то утро кто-то видел чей-то мокрый купальник, давно бы сказал. Если его не сушили на веревке, то кто-то  видел в другом месте. Некто неизвестный не мог быть голым в воде, значит, остались улики. Их могли  выбросить, но это легко обнаружить. Все купальники нам известны, у Нины два ярких, у Галины сплошной черный  с белыми полосами, у Веры два красных:  для плавания и для загара.   

       Никак не отвяжется, все всплывает и мучает голос Нины: «Если слегка придушить, член снова поднимется».  Она спрашивала, как родная сестра родную сестру, есть ли у Сережи проблемы с эрекцией, наверняка есть в таком возрасте, попробуйте что-то новенькое, и все наладится, и вам будет хорошо.

      «Ты, Тинка, не представляешь, что значит оказаться вдвоем с мужчиной у моря, а вокруг никого. Это тебе не на диване кувыркаться и думать, как бы не свалиться на пол. Ты не пробовала в воде заниматься любовью?» - она говорила, а меня охватывало чем-то приятным, теплым, волна тепла пробегала по телу, только не покраснеть. Она все понимала и смеялась: «Почему бы и нет? Мой друг выдержит нас двоих, хочешь, попробуем? Будет что вспомнить в старости».  Замужество ее не останавливало.

      Могла Нина  экспериментировать с Сергеем в воде?  слегка придушила, но не рассчитала?
         «С новым другом мы все попробовали», - таращила она серые глаза, будто бездна засасывала меня, а я путалась, кто же преследовал меня, кто следил за мной? Его дочь или моя сестра?

        Море,  волны, горизонт в тумане, в небе белые чайки, -  в этом сказочном месте невозможно даже подумать о том, чтобы   убить человека, в таком месте гибнут только случайно. Здесь земной рай, здесь легко достигается  гармония души и тела, за этим приезжают отовсюду. Здесь убийцы не водятся, они предпочитают ночь и темные закоулки.
      
     Но память, как всегда, отрезвляет, отключить бы на время, казалось, давно забытая  история супружеской пары  далеко не глупых одноклассников, -  разбежались, а вскоре бывший муж прирезал свою бывшую жену на городском пляже. Никто не заметил, как он это сделал, только вечером, когда нужно было закрывать пляж, сторожа обнаружили труп.
   
       Другой одноклассник, тоже неглупый, подсел на наркотики и вряд ли любовался морским пейзажем, когда  обкрадывал отдыхающих,  - получил удар ножом в сердце. Убийцу так и не нашли.
      
       Разве я думала, что несчастье случится и со мной? 
    
       Я подозревала Копыловых и тут же выступала в роли адвоката. Что-то тревожило, что-то неуловимое, как уплывший сон при пробуждении, архиважный, я силюсь вспомнить, но от усилий он пропадет. 
   
         Красный купальник сушился на веревке, я видела много раз, не помню, в тот ли день, возможно, это было пятого июля, на следующий день после смерти Сережи, была ли Вера на море, не помню. 
      
        Видела – не видела или вообразила, наслоилось одно на другое: Галина, сон, неприязнь к Вере. Распутать трудно, ведь мозгу без разницы, для него все реальность, но надо.
            
        Павел с Галиной поехали в больницу, но врач уговорила их оставить Тимура на три дня, чтобы закончить обследование, понаблюдать, как он переносит стресс.

      Почему мы так легко купились? Для соседки с ее умишком с горошину Тимур представлял опасность, потому что не такой, как все. Все, что выходило за границы ее огорода, опасно.

      В усадьбе Роменских Тимура любили, так я думала, Копыловы приносили конфеты, Нина тоже не  забывала о сладостях, Сережа говорил, что с ним легко, он предсказуемый, надо только понять, что его радует, а что огорчает. При нем нельзя злиться, плакать, горевать. От  разговоров на повышенных тонах он горбился, зажимал уши, прятался, приходилось уговаривать, что взрослые дяди и тети шутили. Мне казалось, что наши гости очень старались его не огорчать.
     Очередная иллюзия, я испытала шок, когда Нина заявила,  что Тимура не выпускала их из поля зрения, мало ли что могло случиться, он сильный и глупый. С Миланой пусть играет, но под присмотром взрослых.

       Приехал в очередной раз Павел, и мы всей компанией собрались на пляж, прихватив еды до вечера. Взяли зонты, палату для детей. Тимур бросал камни в море, рядом с ним Милана возилась в песке, Павел следил за Тимуром, а мы лежали на горячей гальке и ели черешню из собственного сада,  Нина спросила Сергея: не кажется ли ему, что Тимур после смерти отца имеет больше прав на наследство, чем он, старший брат.  Мы с Сергеем напряглись,  никто не оспаривал, что Тимур сын Виталия, значит, претендовал на наследство.  Мы думали, что все давно обсудили и решили. Павел стал уверять, что все правильно:  раз он отправил на тот свет отца, пусть случайно, должен содержать его сына. Все очень хорошо сложилась, Ирина дождалась его, мальчика он усыновил, у них есть кое-какое наследство, он зарабатывает дальнобойщиком, им всего хватает.

      Сомнения мучили, что-то было не так, но я почувствовала облегчение, когда мы решили, что Тимур нечаянно утопил Сережу, я перестала следить за другими, неважно, где был Юра, почему Вера торчала за кустом розы, то ли пряталась, то ли следила за кем-то.  Павел с Галиной меня не интересовали. А моя сестренка, обняв меня, шептала на ухо: «Я знала, догадывалась, никто из нас не мог, не смог бы, жалко Тимура, но Сережа отчасти сам виноват, Вера права, за ним должны были ухаживать профессионалы».   
     Если бы она сказала: «наблюдать», повторяя Веру, я бы взвыла.

                - В переломные моменты проявляется сущность человека, он предстает таким, какой есть, - говорила на тренинге личностного роста Вера.
                - Ага, скажи еще, что он таким предстает перед богом, - возразила я.

       Кто-то хихикнул, а Вера запретила мне посещать тренинги. Я не очень переживала, авторитаризм ведущей  зашкаливал, а ведь в начале занятий она уверяла, что у нас полная демократия, нам важно любое мнение.  Я  напомнила ей ее же слова. Мнение бывает единодушное, - ответила она. 

       Сомнения измучили так, что началась мигрень, Галина дала таблетку, помогло, и снова я стала мучиться от того, что приговорили невинного. Он был там и все видел, вины его в этом нет, но вместо того, чтобы постараться вытащить, что он видел, мы приговорили его. 
       Я не выдержала и поехала к врачу сама. Как можно Тимура держать в больнице, ребенок  не подопытная мышь, лишний день вне дома, с чужими детьми и взрослыми, для него мучителен.  Сергей бы не позволил так с ним поступать.

       Психиатр Оксана Леонидовна с усталым лицом (других лиц у врачей не бывает), сдвинув маску на подбородок, хорошо, что  Галина не видит, - терпеливо слушала мои претензии.
      
       Дождалась, когда я высказалась, и попыталась  уговорить:

                - Вы зря боитесь больницы, мальчику опасно находиться в вашем доме, а не у нас. Судя по всему, он свидетель, у кого-то могут не выдержать нервы.

    Она добавила, что обследование в условиях стационара никому еще не повредило. Обилие медицинских терминов окончательно убедило меня оставить Тимура на три дня.

                - Что-то еще? – спросила она, - Извините, у меня много дел.
                -  Понимаю, но вы тоже поймите, убили моего мужа. Я повторяюсь, но все же напоминаю,  его душили веревкой, нет, не задушили, он утонул, но попытка была.  Сергей учил Тимура делать петли и затягивать их. Учил вязать узлы, когда они волоком тащили камни в наш огород, извините, повторяюсь.  У меня вопрос к вам как специалисту: Тимур понимает разницу между камнем, веткой дерева и шеей человека?

      Невероятно, Вера не поверит, что я удивила психиатра, она оживилась.

                - То есть, вы хотите спросить, понимает ли он разницу между одушевленными и неодушевленными предметами?
                - Да, между живым и неживым.
                - С пониманием у него проблемы, но он чувствует, еще как, и способен сравнивать и сопоставлять: если больно ему, то и другому тоже больно.
                - Но он по всей вероятности не затягивал петлю на своей шее и не знал, насколько это больно.
                - Я допускаю, что он  мог быть орудием в чьих-то руках, мог, но  не убийца. Убийца на свободе.
                - Значит, вы уверены, что это не Тимур.

    Оживление прошло, она устало посмотрела на меня:

                - Ни доказать, ни опровергнуть  не могу. Следователи разберутся лучше.  Если хотите, я свяжусь с врачом, она наблюдала вашего племянника в детстве. Она вам напишет.

      Я оставила  свой электронный адрес. Вечером получила письмо. Врач Смирнова В. Н. подробно описала болезнь Тимура, даже как лечила, а в конце приписала: «Будьте осторожны, среди вас находится убийца. Помните об опасности».

   Круг замкнулся, мы оказались там, с чего все началось, с того дня, как не стало Сережи: убийца среди нас.

        Во сне за мной следили серые глаза, не обещая ничего хорошего, я проснулась, но не помогло, в темной комнате этот взгляд  продолжал меня мучить. Как узнать, где живет  дочь Сергея? Знает ли она, что его убили?  Встречалась ли она с ним накануне его смерти?
   
       Врач Оксана Леонидовна позвонила Вере, я еще не встала, и попросила забрать   Тимура, он заболел. Вера перезвонила мне, надо срочно ехать, если врач беспомощна, значит, это опасно. Не могу понять, почему ни врач, ни мы не догадалась, в чем причина его внезапной болезни.
      
      Когда мы приехали, он был в плохом состоянии, тяжело дышал и жаловался на головную боль. С нами Галины не было, она уехала к себе домой, как сказала,  делать генеральную уборку перед выходом  в Красную зону. Но было и другое: она простить себе не могла, что так подставила Тимура. Перед отъездом  наготовила  вкусняшек для Тимурчика, хотела, чтобы Павел отвез ему в больницу.

         Он  поехал к ней, уговорил вернуться, и весь вечер она хлопотала возле Тимура и ворчала на Веру: поспешила, не разобравшись, сунула в больницу, теперь приходится возить  ребенка в жару при открытых окнах туда – сюда, и все потому что кому-то померещилось. Но Павел в машине окна не открывал, Тимура не могло продуть. Бросить беспомощного, ничего не понимающего ребенка, он заболел от стресса.
        Я давно заметила, больших фаталистов и пофигистов, чем медики, не бывает. Лечат других, а  себя и своих любимых считают  заговоренными. Почему Галине не пришла в голову простая истина, что Тимур подхватил ковид?

           Ночью Павел спал с Тимуром на диване Сергея, а утром, когда вернулся с моря, попросил градусник, что-то его морозит. Температура была высокой, он тяжело дышал.
    
        Галина спохватилась, куда-то позвонила, милая девушка в маске и перчатках приехала на такси и взяла мазок у Павла и Тимура.
    
      На следующее утро их забрали в инфекционную больницу, а нас оставили с условием, что мы будем сидеть дома.  Галина была потрясена: ведь мальчика отвезли  в больницу, там врачи, как могли допустить, что он заболел. Она рвалась туда, куда положили Павла и Тимура, но ей не разрешили.

      Поздно вечером ей позвонил врач, у Тимура   высокая температура, он задыхается, делают все возможное, но его состояние ухудшается. В четыре утра он скончался в больнице.

         Тимура похоронили без нас, мы сидели на самоизоляции, нам нельзя было выходить из дома,  и ждали Ирину. Но она к нам не зашла, только позвонила: Павел в реанимации на аппарате, врачи обещают, что выкарабкается.

                - Надеюсь, что вы Пашу не подозреваете в убийстве Сергея? – спросила она. В голосе не слышалось безутешное горе матери, потерявшей сына.

      Вопрос неожиданный, она не знала, когда Павел появился у нас. Если  он не сообщал ей о своих передвижениях, что она вообще знала о собственном муже. Или ей все равно, или известно то, о чем мы знать не должны. 
      
       Чудился заговор, в котором участвовали несколько человек, они сумели использовать  Тимура, значит, его близкие, а кто может быть ближе матери. Какой мотив? С ним трудности, потому что наследники Сергея я и следом за мной моя сестра.  Допустим, заговор. Что это мне дает?  Допустим, Павел захотел вернуть то, что отошло Сергею, а должно принадлежать сыну Виталия. Куда деть меня? Тоже убить? И сестру тоже?

       Я помнила, психиатр не опровергла, что  он мог быть орудием в руках убийцы при условии, что Тимур его не опасался.  Чем я больше думала, тем сильнее подозревала, что Галина ничего не забыла, значит, кого-то покрывала. Не Веру, не Копыловых, остаются Нина с Павлом или некто икс.

       Я зашла в дебри, хватит,  решила прогуляться, открыла дверь и попала в объятия Юры.

                - Как ты догадалась, что я к тебе крадусь? Неужели услышала? Ждала, да? – Он вел меня к дивану и расстегивал пуговицы на халате. И я поплыла.

      Немного погодя он спросил:

                -  Что ты думаешь о Галине? Почему она не защитила Тимура? Кого она покрывала?
                - Я думала об этом. Не Веру, сам понимаешь, скорее Нину.
                - Почему?
                - Что-то видела, но не верит, что Нина убивала, она бы убийцу не стала покрывать. А ты как считаешь?
                - Вы, женщины, все усложняете. Вот тебе история с кольцом, ты знаешь, Вера его потеряла, а сегодня утром нашла на тумбочке, на самом видном месте. Кто-то взял, потом вернул, а ты сиди и думай. К убийству кольцо не относится. Просто произошла   драка между двумя мужиками. Надо проверить  того, кто вытащил Сергея. Он был в шоке, поэтому не сбежал. Очень часто свидетель оказывается обвиняемым.
               
        Я услышала, как  под окном кричала  Вера:

                - Юра, ты где? Проклятье! Куда он делся, ты не знаешь?
       
 Что ж он не предвидел, что жена будет  искать? Отпросился бы в магазин, а сам ко мне.
             
                - Наверное, спит в домике, - услышала я Нину. 
   
       Молодец, сестренка,  знает, что Юра у меня, но не выдаст. Галина не скажет, она враждует с Верой.

      Рано радовалась,  Юра высунулся в окно:
               
                - Верка, где тебя черти носят? Ищу с утра, думал, ты здесь у Тины.

    Ход конем. Если Вера сильно увлеклась Терновым, то не заметит неизбежных нестыковок,  - Юре приходится импровизировать на ходу.
               
        Его мнение логично, и  никто из нас не замешан.  Но я не верю, что кто-то убил Сергея в состоянии аффекта, что убийца заранее не готовился.  Должны остаться следы, а их нет.

       Делился ли он своей версией с Верой?  Или это ее идея?