Глава четвёртая. Родные

Снова за окном бегут тополя в желтой утренней дымке, лениво поворачиваются щетинисто-рыжие сопки. На них словно покрывало накинуто, что светлым ворсом сияет на солнце, в складках хоронит синюю тень.

За рулем – Алеша. Я, поневоле, сравниваю его и тебя, с точки зрения пассажира. Алешка чуть напряжен, но машину ведет спокойно, не делает лишних движений.

Деловито гудит «Запорожец». После наших «Жигулей» в этой машине чувствуешь себя, как в коробчонке. Все скрипит, гудит, сиденье – ямой, и запахи… Запахи повседневного труда, а не комфорта. Нам и в голову не придет возить в салоне мешки с мукой или, убрав первое сиденье, флягу с водой. Трудяга-машина у брата, с уважением говорю.

За окном тянутся безжизненные поля-стадионы. Когда-то мы всей школой на старых совхозных автобусах приезжали сюда копать картошку.
Шли с ведрами по рыхло-влажным черным полосам. Выбирали картофелины покрупнее, а мелкие не собирали вовсе. Это дома нужно было копаться в грядах и выбирать всю мелочь пузатую, а тут никто над нами не надзирал, мы и не напрягались…

Впереди тарахтел тракторишко с картофелекопалкой, мальчишки перебрасывались клубнями, на обочине дымился костерок – там варился чай. Все ждали главного события: общего обеда. На расстеленном брезенте высилась гора всяческих вкусностей – хлеб, консервы, домашние блины и пирожки, яйца и печеная картоха впридачу.

Наскоро ополоснув руки в ледяном ручейке у поля, мы усаживались на перевернутые ведра и так набрасывались на еду, будто никто месяц не кормил…

Сейчас поля пустуют. Земля уплотнилась, выбралось на поверхность несметное количество камней, их обмыло дождями, обдуло ветрами, и они усыпали все пространство, пестрея средь жухлой травы. Треплются на ветру пучки ковыля, и не верится, что здесь росло еще что-то, кроме этих скудных былинок.

Я вижу дорогу, что бежит, песчаная, вдоль асфальтовой трассы, а потом, петляя, уходит в распадок, и сердце екает. Она когда-то исхожена была нашими детскими ногами вдоль и поперек, я помню каждый ее изгиб, она снится мне…

За последним поворотом, за тальниковыми зарослями видны первые дома деревни, где прошло наше с Алешкой детство… Мы с братом переглядываемся.

- Был я там недавно.… Может, и съездим как-нибудь…

Дорога давно позади. «Запорожец», дребезжа, с натугой идет в гору.

…Мы уехали из деревни, когда я окончила восьмилетку, Алеша перешел в третий класс. Перебрались в поселок, километрах в сорока от прежнего места жительства. В деревне родственников не осталось, наведываться стало не к кому и незачем.

В ту далекую весну пришли машины, и мы грузили вещи. Огромное зеркало шифоньера хаотично ловило отражения: лоскут неба, косую крышу зимовья, конопатую курицу на поленнице…. Успокоилось, наконец, притиснутое узлами с бельем и стульями вверх ножками. А потом, в свободном уголке вверху, отражение снова дернулось и поплыло, но никто не знает, что оно, впечатлительное зеркало, ловило и отбрасывало в пространство во время пути.

На новом месте никто в скачущие отражения не вглядывался – они были столь же новыми, как и окружающая действительность…

Новое жилье встретило настороженно. Непонятные запахи. Огромные, по сравнению с теми, что остались на прежнем месте, сумрачные от пыли окна. Незнакомо поскрипывающие половицы. Дом кряхтел, прислушивался, размышлял – дружить с нами или нет.

Мы начали с побелки. Отец что-то мастерил во дворе, визгливо пела пила, деловито стучал молоток. Слышались восторженные Алешкины вопли – очередное сокровище нашел в кладовке. Мы с мамой белили, тщательно, словно разглаживали нахмуренные стены, промывали окна, и чистый, светлый дом наконец-то принял нас, просиял, приветливо запел на затопленной печке чайник.

И шифоньер встал на место, на котором стоит до сих пор, и, думаю, несказанно рад, что в зеркале отражаются привычные, предсказуемые вещи…

Почему мне всегда хочется назвать маму – мамой, а папу – отцом? Степень приближения души. Я их обоих люблю, но по-разному. Эта одновременная раздвоенность души так привычна, что я, против воли, неосознанно, создаю похожую обстановку в своей семье… Дисгармония, как привычная среда обитания повторилась в нашем с тобой доме. Что мы уготовили нашим детям?!.

…Алеша подрулил к знакомым зеленым воротам. Ого, какие сугробы в палисаднике! Они, заметенные песками, словно из черного сахара, не растаяли еще…
На крыльцо вышел кто-то. Над воротами нырнула потертая шапка. Отец.  Папа…