Накануне возвращения

Расселина долины была залита молоком облака. Объекты угадывались по смутным пятнам их цвета, а расстояние до них было невозможно определить. В открытые окна эркера гостиничного номера заползли змеи тумана, и они шипели приглушенными ватой сизого марева песнями восьмидесятых годов, будто нарочно подобранными диджеями радиостанции в соответствии с погодными условиями: медленные тягучие звуки низких голосов, глухие тяжелые биты и небыстрый ритм усиливали чуть печальное настроение этого вечера невозможностью разобрать пропеваемые слова.
Я полулежала на кровати, оперевшись на ее спинку лопатками, в полутемном номере, замерев в одной позе и позволяя туманным змеям заползать себе в голову через все физиологические отверстия -  уши, зрачки, ноздри и даже поры кожи. Внутри черепной коробки их становилось все больше, они проглатывали всех мышей мыслей, скручивались в тугие тоскливые спирали и парализовали ядом нежелания уезжать все попытки мозга поднять тело, довести его до выключателя и заставить начать собирать вещи. Ведь сегодня был последний день на Эльбрусе, и наутро нас с друзьями ждала долгая и утомительная дорога домой.
Я чувствовала усталость мышц от нагрузок и кровеносной системы от перепадов атмосферного давления из-за частой смены погоды и большой высоты, но сердечная мышца, наоборот, набралась сил и сокращалась желанием жить звонче и сильнее, чем до отъезда. Омытая чистыми свежими впечатлениями (а не их вырожденными суррогатами в коконе многомиллионного города) душа так и пела, готовая взмыть воздушным шаром выше любых гор, чтобы оттуда со счастливой усмешкой наблюдать за возней людей внизу. Но нужно было возвращаться домой к любимым и родным, дарить им сувениры (набранные на местном рынке кавказские сладости, вязаные изделия и футболки со значимыми для любителей гор словами на принтах), взахлеб рассказывать о поездке, а на следующий день возобновлять свой поставленный на паузу рабочий режим.
Эта мышь мысли о дороге домой оказалась слишком большой для змей оцепенения, и они не смогли ее проглотить и превратить в такой же пар, как и они сами. Собрав волю в кулак, я рывком встала с кровати и, дойдя до переключателя, включила освещение в номере. Дальше дело было за малым – не позволять себе присесть и расслабиться, и в бодром ритме заниматься сборами. Ведь после них предстояло переделать еще ворох дел – как, впрочем, и каждый день после катания. Дело в том, что часть работы я продолжила выполнять и в отпуске, что, с одной стороны, не давало полностью расслабиться и забыться, но, с другой, поспособствует более быстрому возвратук обычному распорядку жизни. Это все начнется в понедельник, а пока у меня есть два выходных дня на обратную акклиматизацию и некоторую леность, для которой, наконец, появилось время. И я собиралась воспользоваться этими возможностями в максимально полном объеме.