Солдаты империи Глава 36

Ближе к обеду атаки моджахедов внезапно прекратились. Словно они вдруг решили перекусить. Воспользовавшись паузой, Рязанцев не к месту вспомнил, как воинская служба едва не размазала его жидкой кашей:
- Как же было трудно!
Переход от гражданской жизни, с милыми семейными радостями к армейскому дурдому, когда все вокруг заставляют тебя бегать, работать и не спать, оказался для него слишком тяжёлым.
- Зачем я занимаюсь этой ерундой? - попав из домашних условий, когда его все любили, в атмосферу злобы и насилия Сергей затосковал.
Дело было не в том, что он не мог пробежать наравне с взводом три километра или, подтянуться десять раз на турнике. Всё это он делать мог, только в его голове постоянно звучал один вопрос.
- Зачем, - он задавал его постоянно. - Кому это нужно?
Бессмысленность и ненужность существования в «учебке» буквально сводила его с ума. Коматозное состояние продолжалось более полугода. Потом Рязанцев попал в Афганистан, и стало только хуже. Служил на заставе, где было тринадцать человек. Лейтенант командир, остальные солдаты - «срочники», по три человека каждого призыва.
- Нам просто везёт, что на наш пост не напали ночью! - понял Сергей. 
Всего один часовой и тот периодически засыпал. Менялись часовые через четыре часа, круглосуточно, но на пост становились только «духи» и провинившееся в чём-то «черпаки», второго периода службы. «Деды», то есть бойцы отслужившие год и больше - отдыхали.
- Вот и получается, что караул несут всего пять человек, - мучился Рязанцев, - мы же всё делаем остальное по поддержанию порядка.
«Летали» на языке дембелей полгода, пока новый призыв не привезли.
- Я понял, что жизнь дерьмо и большой обман! - Сергей смирился с этим фактом. - Никто меня не любит, и остаток жизни придётся провести в одиночестве, даже жена и дети в будущем не смогут этого исправить…
Наивные мечты, что всё в жизни будет похоже на сказку, что все люди желают ему добра и стремятся помочь, развеялись. Рязанцев думал о самоубийстве, лишь мысли о матери удержали его от рокового шага.
- Нужно жить! - решил он.
Молодой человек достиг дна, но оттолкнувшись от него начал всплывать на поверхность реальности. Понял, что только сам может найти смысл в никчёмном существовании.
- Отныне я буду радоваться каждой мелочи, если она улучшает хоть чуть-чуть моё нынешнее положение! - решил он и стал искать радость в самых простых вещах, на которые раньше не обращал внимания.
Солнечный день и молодая травинка приводили его в восторг. Сергей радовался каждому дополнительному куску хлеба, дню без стрельбы, письму из дома. А возможность поспать лишние полчаса делала его абсолютно счастливым человеком.

Шахта
Егора Рязанцева осудили на пять лет, и отправили по этапу с бывшими советскими военнослужащими, оказавшимися в немецком плену. Он думал, что их везут в Сибирь, но состав из теплушек, перевозивший заключённых, остановился в промышленном украинском городе Горловка.
- Будите отдавать долги Родине на шахте! - сказал им начальник конвоя.
Колонну каторжан в пешем порядке провели от железнодорожного вокзала до шахты «Кочегарка». Там был организован лагерь за колючей проволокой, где Рязанцев провёл следующие годы.
- Нужно в кратчайшие сроки восстановить взорванную фашистами шахту! - поставил задачу начальник предприятия Логвиненко.
Егор сначала работал на строительстве административного здания, затем спустился в забой. Условия труда были адские, питание плохое. Только молодость позволяла ему выжить в условиях рабского труда. Зато на протяжении 1948 года шахта выдавала угля в среднем полторы тысячи тонн в сутки.
- Начальник шахты удостоен высокой правительственной награды, - сообщили на очередном построении, - ему присвоено звание Героя Социалистического труда.
Рязанцева эта новость не радовала, он понимал, что дальнейшая эксплуатация подневольных рабочих только усилиться. Спас его счастливый случай. Однажды бригадир послал Егора в контору, где он с удивлением узнал в главном снабженце шахты, спасённого им Давида Шлаена. Тот тоже узнал спасителя и через пару дней Рязанцева перевели в нормировщики.
- Здесь жить можно! - понял он.
В конторе красивый молодой человек познакомился с Анной Беккер, которая в Австрии оказалась в советской зоне оккупации. Всплыли её отношения с немецким агентом и её отправили в Советский Союз.
- Ваш отец Осип Шорин был выходцем из России, - ответил следователь на её претензии. - Поэтому фактически вы являетесь подданной СССР.
Анну осудили на пять лет за сотрудничество с фашистами, и направили в Горловку. Молодые люди полюбили друг друга и поженились, когда закончился срок их заключения.
- Нельзя уезжать в крупные города страны, - предупредили особисты.
- А могу я вернуться в Голландию? - наивно спросила она.
- Об этом даже не может идти речь! 
Чтобы им было, где жить, Егор пошёл работать на стройку. Недавно появились американские экскаваторы, доставленные по ленд-лизу, и бригадир доверил дорогостоящую технику ему. Рязанцеву понравилось, но однажды он копал яму и вдруг задел ковшом десятитысячный кабель. Экскаватор замирает сломанный огромным разрядом электрической энергии.
- Егору песец... - замер бригадир.
Но он выпал из экскаватора живой и невредимый, только волосы дыбом.
- С кем не бывает, - начальство стройки перевело его в каменщики.
Восстанавливали разрушенное бомбой здание. Оставив старые кирпичные стены первого этажа снести деревянную крышу. Все обломки скидывали в одну сторону. Образовалась гора, с которой случайно скатился, оступившийся со строительного помоста Рязанцев.
- Кошмар! - бригадир закрыл глаза.
На такое смотреть нельзя, ведь до земли должен был докатиться окровавленный кусок мяса. Однако невредимый Егор встал внизу, отряхнулся от строительной пыли и сказал:
- Жаль, что робу порвал на рукаве… 
Его поставили таскать кирпич для возведения второго этажа. На оставшиеся стены настелил доски, на которые носилками вываливали красный кирпич. Рязанцев с напарником по временной лестнице поднял наверх груз и когда спустился вниз, зашёл по нужде на первый этаж.
- Берегись! - крикнул бригадир, когда увидел, что доски не выдержали нагрузки очередной партии кирпича и начали прогибаться.
Через секунду они переломились, и весь кирпич вместе с парой носильщиков рухнул вниз. Они оказались наверху гигантской кучи, в синяках, но живые.
- А ведь под кучей должен был стоять Егор… - побледнел бригадир.
Он посмотрел в проём в стене, куда несчастливый строитель уходил последний раз и подумал о последствиях несчастного случая на производстве. Никто не поверил своим глазам, когда в проёме появился Рязанцев весь красный от пыли, с расстёгнутой ширинкой и живой. Его быстро рассчитали и отправили домой со словами:
- Поскольку один раз случайность. Два - совпадение. А три уже закономерность!
Пришлось ему снова обращаться с просьбой к Давиду Шлаену. Он перешёл с шахты на местный химический завод. Трудился начальником отдела снабжения и устроил туда Егора.
- Завод у нас секретный, - предупредил он. - Но я за тебя поручился.
Через пару лет в Донецке произошло событие из ряда вон выходящее. В городском трамвае произошёл взрыв. В ходе расследования возникла версия, что к этому причастен кто-то из сотрудников химического завода Горловки.
- Тут работают бывшие заключённые? - спросили Шлаена следователи.
Он понимал, что подозрения могут пасть на Рязанцева, поэтому спокойно спросил: 
- А областной город цел?
- Цел.
- Тогда это не наша взрывчатка.
К этому времени семья Рязанцевых получила его стараниями комнату в заводском общежитии. Правда, контингент жильцов там собрался колоритный. Однажды сосед ворвался к ним галопом. Запах свежего перегара, взлохмаченные волосы и безумный взгляд говорили
о неординарности ситуации.
- Можно я позвоню, Надьку паралич разбил! - сметая Егора со своего пути и не дожидаясь согласия, пронесся он к служебному телефону.
- Алло, это «скорая»? - закричал он в трубку. - Срочно приезжайте, у меня жену паралич разбил! Да, и не шевелится и не разговаривает. Вообще признаков жизни не подаёт. Не дышит!.. Адрес?
Прокричав его в трубку, он пулей выскочил обратно. Скорая приехала на удивительно быстро. Через дверь было слышно, как сосед, что-то говоря, повёл их к себе в комнату. За стеной раздались крики, а потом гомерический хохот, перемещающийся из квартиры на лестничную площадку. 
- Что там случилось? - выглянув в коридор, он увидел, как фельдшер и сестра требовали с обезумевшего соседа пятьдесят рублей, за ложный вызов.
Вечером к Рязанцевым зашла соседка и рассказала:
- Мой козёл, третий день пьёт. Я уж убеждала и просила, а его
как чёрт попутал. Решила его игнорировать. Слышу, в прихожей скребётся, я на кровать легла, глаза в потолок упёрла, думаю, ни жрать давать не буду, ни разговаривать. Заходит в комнату, сразу ко мне, прощения просить. Я
молчу. Он говорил, потом пальцем меня ткнул. Я молчу, хотя саму смех разбирает. Так он меня по щекам похлопал и бежать. Я даже не поняла куда. Но решила его игнорировать до конца. Лежу дальше, он опять
прибежал, встал у кровати, на меня таращится. Потом звонок в дверь. Я
уже вставать хотела, а тут он с врачами в комнату ворвался, на меня
пальцем тычет, вот, говорит она - парализованная! Тут уж я не выдержала,
встала и по хлебалу ему, чтобы перед чужими людьми не позорил!
Сосед, от пережитого, пить завязал. Зато у них появилась новая проблема. Иван Рязанцев отсидел десять лет и после смерти Сталина, 19 октября 1954 года, вышел из исправительно-трудового лагеря по амнистии.
- Ну, здравствуй, сынок! - однажды он появился на пороге их комнаты.
Одной свободы старшему Рязанцеву оказалось мало, едва покинув тюремные застенки, он ринулся восстанавливать утраченные им привилегии, в числе которых была повышенная пенсия и различные пайки. Оставаясь верен себе, аферист упорно доказывал, что он герой гражданской и Великой отечественной войн, ветеран и жертва сталинского режима.
- Я правую руку потерял при штурме Рейхстага! - показывал он пустой рукав пиджака.
Хотя отморозил её в лагере, где отрезали загнивающую конечность. 8 августа 1956 года он был реабилитирован военным трибуналом Ленинградского военного округа. С него сняли обвинение в сотрудничестве с фашистами, и Иван Петрович фактически получил «чистую» биографию.
- Теперь заживём! - пообещал он сыну.
Когда в семье возникала потребность в какой-то вещи, старший Рязанцев надевал пиджак с медалями и шёл в горторг, горисполком или в горком партии. 
- Богато живёшь, - говаривали соседи, оглядывая гэдээровскую мебель, югославские обои и длинные ряды дефицитных книг. - Не иначе у тебя рука где-то в верхах.
- Так и есть, - важно отвечал Иван Петрович. - Правая. В Берлине.