Гралия Часть 4 Глава 2

Глава 2. Песок и камень

Песок и камень – братья от рожденья.
Один велик, другой лишь прах с земли.
Один – основа созиданья,
Другой – его хоть воз бери.
Но точит время крепкий камень –
Ветра, дожди, жара и холода.
И станет камень тысячей песчинок,
Где крепость камня? А была ль она?

Неделя в пути прошла незаметно. И вот на исходе седьмого дня Верлас, следуя за своим хозяином, среди стражей и слуг Иль Гатара, подъехал к заставе Лион. Дорога выдалась нелегкой. Днем жара сводила с ума, а ночью мучили морозы. Дождей больше не случалось, но это и нестрашно, у людей воды было в достатке, и все же «небесной воды» всем не хватало – от сухого, горячего воздуха было тяжело дышать. В дороге между Верласом и Гатаром состоялось несколько разговоров, которые заставили задуматься наемника о том, на кого же он все-таки работает, кто такой на самом деле его хозяин?
При первой встрече Иль выглядел сурово, что не сулило ничего хорошего. Разговор сразу как-то не завязался. Но на то были причины, которые наемник узнал немного позже.
Гатар и сопровождавшие его люди окружили пса и Верласа. Иль испытующе смотрел на своего подчиненного, молчание затягивалось, и тогда наемник, развел руками и решил поинтересоваться:
– А ты-то что забыл тут, вдали от войск?
Гатар надменно усмехнулся и ответил:
– Решил проверить свои вложения да и прогуляться заодно, а то на севере стало как-то жарковато.
Иль махнул рукой, указывая направление, где Верлас некоторое время тому назад видел клубы дыма.
– И что там случилось? – почесывая небритый подбородок, спросил наемник.
– То, что должно было случиться. Стадо овец окружила стая голодных волков.
– Вижу, не все овцы попали на обед, – съехидничал Верлас.
Гатар вздернул подбородок и сверкнул взглядом:
– Придержи-ка свой язык, наемник, не забывай, кто кормит тебя с руки.
– Ага, как тут забудешь, – пробурчал себе под нос Верлас, а потом в полный голос поинтересовался: – Как ты меня нашел в пустыне?
Выражение лица Гатара приобрело самодовольный вид. Он многозначительно заметил:
– Кто ищет, тот найдет.
– Не скажи, – протянул наемник, – иголку в стоге сена не найдешь.
– Так ты не иголка, а пустыня не сено, а кнезова куча песка.
Верлас упер руки в бока и кивнул.
– Ладно, не хочешь не говори, – рассудил Верлас. – Мы еще долго будем языками чесать? Может, ты дашь мне коня, а то я тут из сил выбился, выполняя то, что мне было велено «кормящей рукой»!
Иль Гатар сделал жест, и один из воинов спешился и подвел к наемнику свободного скакуна. Окружающие потеряли интерес к Верласу, начав строиться, видимо, для продолжения своего путешествия. Высокородный тем временем подъехал к своему подчиненному поближе и негромко спросил:
– И как там твои труды поживают?
Верлас принял поводья из рук стражника, который поспешил к своему скакуну. Наемник, потрепав по голове стоявшего все это время рядом с ним пса, ответил:
– Да как сказать…
– Да уж как есть, – раздражительно бросил Гатар.
– Думаю, что та моя работа выполнена и неплохо бы было получить оставшееся вознаграждение. Ехать за ним в столицу мне не очень-то и с руки. Может, тут мне должок отдашь?
Гатар, посмотрев по сторонам, убедившись, что никто на него сейчас не смотрит и поблизости нет лишних ушей, наклонился и негромко с упреком сказал:
– А вот я не уверен в том, что все окончено. Когда пал Вилар Леосс и началась полная неразбериха, то я, уходя, видел одного подозрительно знакомого всадника на холме, который принял руководство сражением. Сдается, это был Керий. А потом, когда мои люди вышли на место нашей встречи, где мои друзья с заставы Лион помогли мне с ранеными, едой и водой, то сомнения рассеялись. Теберон жив. Его видели многие. Что на это скажешь, лживая скотина?
– Да что тут сказать, – сплюнув, ответил Верлас. – Может, пока и жив, но мой нож глубоко вошел под его шкурку, не думаю, что он долго протянет.
– Вот ты и ответил на свой вопрос по поводу оплаты, наемник, – выпрямившись, сказал высокородный. – Скажи спасибо, что я не требую назад предоплату.
– Спасибо, – уныло произнес Верлас, а сам подумал: – «Да, похоже не видать мне остального заработка. Надо было сразу бить Керия в сердце, а я нет, расспрашивать его стал да колебаться, пожалел его. Тфу ты, кнезова совестливость дурная. Откуда взялась-то у такого, как я?!»
Верлас взгромоздился в седло и последовал, как верный пес, за своим хозяином, а рядом, не отставая от него ни на шаг, бежал его новый знакомый по кличке Пес.
Следующий разговор с глазу на глаз состоялся между наемником и высокородным по прошествии пяти дней. К тому времени они нагнали отряд-кулак людей Иля, который насчитывал человек десять. Воинам хорошо досталось, но, несмотря на это, все они свободно держались в седле. Слушая на привале их разговоры, Верлас узнал о ходе прошедшего в пустыне боя. Как он понял, Теберон использовал полученные после успешной вылазки знания о слабостях полуденных чудищ, спалив тварей. Дым над пустыней, видимый на огромном расстоянии, был подтверждением домыслов наемника. На Верласа люди Гатара смотрели косо. Они, несмотря на продолжительность того времени, которое Верласу довелось служить Илю, так и не стали считать его своим. Да и к тому же наемник был свободным человеком, а они все больше рабами.
На ночном привале Верлас проснулся и пошел до ветру, возвращаясь к своей лежанке, он решил не спешить обратно, а задумал размять ноги и прогуляться по холмам-барханам под звездами. К возможному появлению скаргартов он в последнее время относился без прежнего суеверного ужаса. Случайно он набрел на своего хозяина. Это произошло на удалении от лагеря, когда наемник миновал дозорных, выставленных охранять покой спящих людей.
Сначала «гулящий» услышал голос Гатара, который негромко вроде как что-то кому-то говорил. Верлас сразу же узнал Иля, но не спешил обнаружить себя. Наемник приник к земле и прислушался, пытаясь понять, с кем говорит хозяин. Но как он ни старался, никого увидеть рядом с Илем ему не удалось.
«Да что такое, – размышлял он, – совсем что ли Гатар из ума выжил, сам с собой начал беседы вести».
Высокородный стоял в низине и, держа что-то в руках, говорил будто с этой вещью.
«Молится богам», – подумал наемник, но ему что-то все равно казалась странным во всем происходящем.
Но вот Верласу удалось разглядеть вещь в руках Иль Гатара. Это было нечто похожее на зеркало, но не зеркало. Из него выходил яркий, но не слепящий свет, как от сильной масляной лампы. Его слух выхватил обрывки слов и несколько фраз.
–… не нарушил…силе…умер… пусть…ладно…пусть…добился своего…теперь…идем на заставу Лион…помогло…
«Да что за странное зеркало у тебя в руках!» – никак не мог понять наемник и, решив разобраться в этом вопросе, подполз поближе, пытаясь разглядеть странную вещицу.
Судьба благоволила ему, незамеченным он приблизился к Гатару. Только ничего особо нового разглядеть не вышло. Иль держал в руках все то же зеркало, от которого исходил ровный бело-лунный свет.
– До встречи, – видимо попрощавшись со своим отражением, сказал Гатар, и тут же зеркало померкло и стало темно.
Последнее, что наемник смог увидеть в лучах из зазеркалья, было то, как высокородный делает решительный шаг в его сторону.
«Так, – задумался Верлас, – он не мог меня заметить, но идет он прямиком на меня. Что делать? Нужно быстро, пока глаза Иля не привыкли к темноте, подняться и сделать вид, что я куда-то иду. Да, так и сделаю».
Он ловко встал на ноги.
– Кто тут? – заметив какое-то движение, спросил высокородный, вздрагивая и быстро опуская руку на эфес своего клинка.
– Это я, – как ни в чем не бывало отозвался наемник.
– Ты что тут делаешь вдали от лагеря? – узнав знакомый голос, вновь поинтересовался Гатар, в его голосе читалось раздражение.
В этот момент послышался собачий лай.
«Фу!» – мысленно выдохнул Верлас, а потом посвистев, подзывая собаку, и, когда она подбежала к нему, ответил: – Да вот собаку искал. Проснулся, гляжу, нет ее.
– Нашел время и место!
– Время как время, место как место. Только тут, как погляжу, я не один брожу.
У ног Верласа крутился Пес. Собака сунула свою голову под его ладонь, желая получить порцию ласки. Наемник не хотел разочаровывать своего верного друга, поэтому погладил животное и обратился к Гатару:
– Так что тут делает высокородный вдали от лагеря посреди ночи?
Этот вопрос остался без ответа.
– Ладно, – решительно перевел разговор в другое русло Иль, – пора возвращаться.
Некоторое время они шли рядом молча. Пес ни на шаг не отходил от Верласа, играя с его рукой, как щенок. Поведение собаки немного смущало наемника, раньше такого он не замечал за животным, хотя, если подумать, наемник не так-то и давно знал горца.
Вот и лагерь странствующих по Западной пустыне раскинулся у подножия холма-бархана. Скоро дозорные остались за спиной. Ночь была темна, луна уже опустилась за горизонт, а на востоке небо слегка посветлело, предвещая приход зари. Холодный воздух обжигал легкие, зима все ближе и ближе подкрадывалась к Гралии. Иль остановился, придержав рукой за плечо наемника.
– Послушай меня!
– Да. Я только и делаю, что слушаю да выполняю.
Гатар не обратил внимания на колкость.
– Хорошие деньги платят только за сложные дела. Ты не выполнил свою работу. Керий жив. И у меня из-за этого теперь возникли проблемы с моим союзником.
Наемник дернул плечом, скидывая руку Иля.
– Нет, Гатар! Не сваливай беды с больной головы на здоровую. Я сделал все, что мог. Этого Керия ничто не берет. Ни скаргарты ему нипочем, ни другие убийцы, ничто. Не я один должен был убить его, а ты мне об этом ничего не сказал, и это все очень усложнило. Вот Гарт тоже хотел прикончить Теберона. Умелый, кстати, малый, скажу я тебе, этот Гарт. Давно его знаю. Мне неизвестно имя того человека, кто бы побил Гарта в бою на мечах, ножах и прочей колющей братии. А Керий расправился с ним на раз-два. Гарт его только поцарапал. Чтобы убить Теберона, надо было всем из нашего отряда быть заодно с самого начала. А то не поймешь, кто что хочет, как я уже говорил, это все очень и очень усложнило. И сдается мне, ты, Гатар, знал, что и другие высокородные желали смерти этому парню. Так что в том, что все пошло кувырком, виноват во многом и ты. Поэтому жив ли Теберон, мертв ли, но задаток останется у меня и точка, а еще ты перестанешь мне тыкать, упрекая в том, что я не выполнил свою работу.
Гатар какое-то время молчал, сверля взглядом наглого наемника. Верлас настороженно ожидал, не зная к добру это или к худу. Пес к тому времени, словно почувствовав возникшее между людьми напряжение, резко стал серьезным и, подражая хозяину, навострив уши, ждал и смотрел на Иля.
– Хорошо, – наконец нарушил молчание высокородный, его голос прозвенел в предрассветной тишине. – Есть в твоих словах доля правды. Да я и не пытаюсь забрать задаток, оставь деньги, что уже у тебя себе, это честно, но на большее не рассчитывай.
Услышанное вполне устроило наемника. Он довольно улыбнулся, склонив голову. Пес заскулил и лег у ног хозяина.
Ветер из пустыни – дело обычное. И днем, и ночью он гонит пески, перемещая их с места на место, но утром и вечером трудяга устраивает себе небольшой отдых. Протяжный гул затихает, и над пустошью воцаряется тишина.
Наемник быстро приметил перемену, перестав слышать заунывную песнь, поняв, что скоро Ченезар снова напомнит о себе и в мир вместе с ним вернется сначала тепло, а потом испепеляющая жара.
– Забудь о Керии, – продолжил Гатар. – У меня к тебе будет другое задание. После него ты точно сможешь отправиться на покой, если пожелаешь. И не говори мне, что не планировал этого сделать после получения всех денег за смерть Керия.
Верлас решил, что он не в той ситуации, чтобы спорить, и просто кивнул, делая вид, что он соглашается, а потом спросил:
– И что я должен буду сделать на этот раз?
– У тебя есть знакомства среди гордаров?
– Есть. Гордары – те же наемники, только делают свои дела на море.
– Вот и хорошо. После того, как мы окажемся на заставе Лион, ты покинешь меня и отправишься в плавание.
– Э, нет! – запротестовал наемник. – Если бы я любил море, то уже давно бы был среди гордаров, но я терпеть его не могу. Да и плаваю я плохо, корабельное дело для меня – темный лес.
– Темный лес, говоришь… Вот и прорубишь в нем просеку. Надо! Понимаешь? Есть такое слово, «надо»!
«Хорошо, кнезово копыто тебе в ухо, – решил Верлас. – Прогуляюсь на досуге по морю, только за твой счет и до порта Клиол, а там сойду с корабля и махну в Т’Бол, заберу моих девочек и потом никто меня не сыщет. Ишь, чего удумал высокородный, меня на корабль подрядить».
Собака, как будто услышав мысли хозяина, соглашаясь с ним тявкнула.
– Хорошо, Иль Гатар. И сколько я получу за это? И что за морское дело меня ожидает?
– Получишь вдвое больше, чем за прошлое задание.
– Задаток, как за Керия, вперед.
– Хорошо, заплачу.
– В этот раз обойдемся без кровопролития?
– Как знать, твоя задача – доставить мне одну особу живой и здоровой. Если кто-то будет мешать тебе, то поступай как знаешь.
«Речь идет о женщине? Кто бы это мог быть?»
– А далеко плыть-то?
– Думаю, неблизко, с каждым днем она все дальше и дальше уплывает на восток, – задумчиво произнес Иль Гатар. – Но уверен, ты нагонишь и отберешь ее у захвативших ее людей, а потом привезешь ко мне, на территорию Островитян.
– Как видно, важная она птица, эта незнакомка. Кто она такая, как ее зовут?
– Об этом ты узнаешь позже.
– Тогда мне для дела не помешает знать, зачем она моему хозяину?
Гатар смерил оценивающим взглядом наемника и, как видно, взвесив «за» и «против», ответил:
– Она в моих руках даст мне преимущество в разговоре с один моим другом.
– Странные у тебя, Иль Гатар, друзья, с которыми нельзя просто так говорить.
– Друзья до тех пор друзья, пока есть, по поводу чего дружить. А нет повода, нет и дружбы.
«Опять ты воду в колодце мутишь, что же за игру ведешь? Раньше я думал, что ты один из заговорщиков-высокородных, которые хотят свергнуть великого гарла с престола Гралии. Но теперь… После поворота с Керием, странными друзьями, которые у Иля повсюду, теперь совсем непонятно, что и кто он такой и чего добивается. Хотя, чего голову ломать, пусть платит, и больше мне ничего не нужно знать, тем более я скоро подам в отставку. Хотел бы подать в отставку».
Прошло еще несколько дней, прежде чем они оказались у стен заставы Лион. Чем ближе подъезжали, тем тревожнее становилось на душе у Верласа. Смутные сомнения и подозрения терзали его. Из головы никак не выходило, что же за странное зеркало он видел в руках хозяина?
И вот они достигли своей цели, оказавшись у стен заставы.
Застава Лион была не похожа на заставу Кембри. Она не пряталась в горном разломе. Лион был воздвигнут не в горах, а прямо в пустыне. Застава имела три стены – северную, западную и южную. На востоке Лион примыкал к хребтам Твалирона. Сквозь скалы от заставы вел проход, идущий по дну горного ущелья, вьющийся змейкой долгие и долгие часы пути. Из-за узости на этой дороге раторк не мог разъехаться даже со встречным всадником. Об этой особенности Верлас слышал много шуток, служа на заставе Кембри. Поэтому по горной дороге ездили особые узкие раторки – квельты.
Стены Лиона были выше и длиннее стен Кембри. Они имели хорошо заметный уклон, завалившись наружу, чтобы осложнить возможный подъем по ним скаргартов. Несмотря на протяженность стен, башен-бастионов было всего пять – две в местах примыкания к горам, три по западной стене, одна из которых служила воротами, ведущими в пустошь.
Башни и стены были выложены из крупных обтесанных скальных глыб серого цвета с коричневыми вкраплениями. Внутри заставы материал построек менялся, дома возводились из красного кирпича, а их крыши устилала обожженная коричневая черепица.
На заставе, завидев гостей, без особых проволочек открыли ворота, пропуская людей под защиту стен. Верлас крайне удивился такому гостеприимству и поспешности. Выходит, их тут ждали и были уверены в том, что гости из пустыни – это свои. Хотя обычно с запада приходят враги или предатели.
За воротами заставы было свежо и не так донимал вездесущий палящий Ченезар.
Гатар и его люди расположились в большом красном доме, который, как видно, был лучшей местной гостиницей и имел удобное расположение, будучи построен прямо в центре Лиона. Верному новому спутнику наемника нашлось место во дворе пристанища его хозяина, хотя Пес тут гостил недолго. Уже на следующий день Верлас не нашел собаки, она куда-то сбежала по своим собачьим делам, растворившись среди улочек заставы.
«Пес с тобой, Пес, – не особо огорчившись пропаже, вынес вердикт случившемуся наемник. – Как видно, надоела тебе моя небритая рожа. Пора приводить себя в порядок».
Восстановив силы после долгого пути, Верлас вымылся, расправившись с донимавшей его щетиной, после чего, в отсутствие указаний от хозяина, который, в свою очередь, пропал по своим хозяйским делам, наемник отправился в первое попавшееся местное питейное заведение, разумно решив, что тут отдыхать сподручнее, в этом месте он не нарвется на Иль Гатара, а значит, сможет спокойно покутить. Страдалец хорошенько набрался в местном винном погребке, начав с красного замнитурского, а окончив какой-то крепкой, выдери глаз, настойкой, заодно тут же утолив накопившийся за время похода по Западной пустыне плотский голод. Время пролетело весело и незаметно.
В общем, к вечеру второго дня он ощутил знакомое чувство, настигающее его во время отдыха: Верлас заскучал, поэтому, коротая время, он отправился осмотреть, что и как устроено на заставе.
Скитаясь по узким, прямым, как струны, улицам заставы, Верлас стал ловить себя на мысли, что чувствует себя здесь чужим. Вроде среди людей, да не тех – островитяне они, ченезарцы. Богов у них, как звезд на небе, кланяется народ и кусту, и листу, и пустому месту. Говор у островитян-ченезарцев, отличный от того, что в большой Гралии, речь скорая, глотают окончания слов. Кожа у них смуглая, волос темно-русый, а глаза все больше отдают в болезненную зеленоту. Тут не увидишь человека в кавте или любом другом жилете, а высокородные мужчины носят реткирты – юбки по колено, украшенные причудливым геометрическим орнаментом. Дома у островитян тоже отличались от тех, что были в Гралии. В гарлионах последней обычно строят из желтого кирпича, а тут все больше из красного.
На заставе Лион почти не встречались горцы с их огненными или черными как смоль гривами, которых было много в родной Верласу Кембри. Все потому, что они не селились поблизости. В округе заставы хребты Твалирона на многие и многие дни пути были не пригодны к жизни, не имелось ни долин для одуумов, где можно было пасти скот, ни сколько-нибудь крупных постоянно текущих рек и озер, только редкие ручьи. Нелюдимые горы тянулись до самого Жемчужного моря на северо-востоке и юге, где острые как бритва скалы спускались прямиком в водную пучину, на юго-востоке их недружелюбие прерывалось простором большой равнины, занимавшей почти весь полуостров Тваллида, который служил пристанищем основных гарлионов островитян-ченезарцев, в том числе их столицы, именовавшейся Ченезаром, названной в честь божества – небесного светила.
Верлас уже собирался возвращаться в красный дом, место своего здешнего постоя, свернув на более или менее широкую улицу, которая была куда оживленнее других, как приметил в одном из идущих к нему людей знакомое лицо.
– Регрон! – окликнул наемник человека среднего телосложения лет тридцати пяти, одетого в поношенные штаны и просторную льняную рубаху, с прилизанными темно-русыми сальными волосами, который не спеша шел по мощеной мостовой, задумчиво глядя себе под ноги.
Человек встрепенулся, остановился и зарыскал взглядом вокруг. Верлас вновь окликнул его. Регрон, разглядев наемника и широко улыбнувшись, зашагал в его сторону.
– Твою ж душу! – еще только подходя к наемнику, в сердцах сказал он. – Верлас! Да сколько ж я тебя не видал?!
Они обменялись крепким рукопожатием и обнялись.
– Давно не виделись, старина, очень давно.
– Каким ветром тебя сюда занесло? Неужто опять решил послужить, только поменяв заставы, как это сделал в свое время я?
– Уж нет! Кнезу под хвост служить тут, мне Кембри хватило. Здесь я проездом. Сейчас работаю на одного высокородного, а вообще в свободном полете.
– Ну да, ну да, – продолжая улыбаться, смотря на возвышающегося над ним наемника снизу вверх, кивая головой, говорил Регрон. – Ты молодец. А я вот побаиваюсь на вольные пастбища уходить. Все, что смог, это через полгода, как ты ушел со службы на заставе Кембри, я и еще пара человек подались сюда. Тут платят немного побольше. Вот мы и заключили договор с Валахом, это местный зерт.
– И что, правда, тут платят больше?
Переминаясь с ноги на ногу и гримасничая, Регрон ответил:
– И да, и нет. Платят больше, но за любую провинность этот старый скряга Валах вычитает из жалования. Сам кожа да кости, но не как не помрет, кнезов старик.
Без особого действительного сочувствия Верлас, делая вид, что сожалеет о жизни товарища, кивнул головой, состроив на лице сочувствующую мину.
– Ну, может, за встречу опустошим по кувшинчику чего-нибудь горячительного, – предложил Верлас.
– А давай, – как-то неожиданно быстро согласился Регрон, – только угощаешь ты.
Верлас усмехнулся, и они отправились в красный дом, где остановился Верлас, чтобы осуществить желаемое.
За первым кувшином местной горькой настойки от хозяина последовал второй и третий. Верлас не экономил на закуске, потому выпитое не лишило старых знакомых рассудка. Регрон рассказал о своей службе в Лионе, где он, как оказалось, прислуживал самому зерту заставы – Валаху Крому, будучи одним из многочисленных его посыльных и писарем по совместительству. Благодаря своему занятию он жил в доме этого высокородного господина, правда, не в самой его лучшей части, а в подвальных помещениях. У него была ответственная работа, каждая его ошибка была на виду, денежные взыскания можно было получить на ровном месте, куда-то не успел, испортил бумагу. Вместе с тем изначально Регрон получал больше, чем другие стражи с заставы, да и к тому же имел куда больше свободного времени и даже выходные дни, очередной из них случился именно этим утром, поэтому его товарищ никуда не торопился. Старый друг хвастал, что, служа Крому, ему удалось освоить несколько языков под чутким руководством ключника Валаха. Теперь он освоил все особенности письма Замнитура, Гербовой Гралии и Островной Гралии, которые по звучанию хотя и были очень близки и понятны говорившим, но этого нельзя было сказать о их письменном отображении. Ему поддались диковинные витиеватые символы более чем трех десятков городов-республик, стоящих на обширных территориях, называемых земли Рельталгохолькла, как и их язык, которому Регрона обучал раб, бывший родом из тех краев. Одним из наиболее крупных гарлионов того края была Венсия, стоящая на берегу Спящего океана, с ней шла основная переписка. Из Венсии Лион закупал лекарства, специи, ткани, краску и луцир – порошок, из которого изготавливался «пожиратель». Регрон также освоил письмо некоторых мелких королевств, что располагались между Замнитуром и городами-республиками Рельталгохолькла. Ему поддалась и клинопись немногочисленных все больше диких народов, чьи владения лежали на северо-востоке от велторанских болот. Оттуда на заставу закупали выносливых и чрезвычайно живучих, вечно угрюмых и немногословных, несклонных к изучению гральского языка рабов-мужчин, которые использовались для самых тяжелых работ с камнем и землей.
Меж тем, Регрон сожалел, что ему еще не поддались языки и письмо княжеств речных земель и вечнозеленых хвойных лесов, что простирались на востоке и северо-востоке от Рельталгохольклом за Бурным морем. Не в полной мере освоил он и причудливые символы кочевых народов, что пасли свои стада от Черных гор, идущих с юга на север через всю сушу, до Восходного океана. Горы были границей между княжествами и степью. А вот речь кочевников уже поддалась Регрону.
– … так что знай, друг мой, языки – это сила, – держа опустевший кувшин в руке, сдвинув брови, сообщил Регрон наемнику. – Знаешь чужой язык, знаешь чужой народ. Да и не такой уж он и чужой, когда ты понимаешь его речь.
– Наверное, ты прав, – пожав плечами, отозвался Верлас, поглядывая в свой опустевший кувшин.
– Прав, прав. Вот мы с тобой пьем тут, а, к примеру, кочевники не употребляют горячительного. Ты об этом что-то слышал?
– Бедные люди. Первый раз слышу об их несчастье.
– А все потому, что на них вино действует иначе.
– В смысле?! – недоверчиво спросил Верлас. – Как может вино действовать иначе?
– Они пьянеют с пары глотков, вот в каком смысле. Хлебнул и сразу в стельку пьян.
– Ну и что? Тоже неплохо. Хоть на пойле не разорятся.
– Э-э-э, не спеши. Они после второй попойки жить не могут без вина, привыкают к нему, и ничего тут не поделаешь.
– Не самая плохая привычка.
– Да что ты говоришь. Они ж за пару месяцев загибаются, в смысле умирают, после того как начинают попойку.
Верлас скривился в улыбке:
– Эх, дружище, я тебе так скажу – лучше загнуться в беспамятстве в винном угаре, чем влачить рабское существование или служа закабаленным в полном здравии и уме.
После этого Верлас предложил опрокинуть по четвертому кувшину горькой и потом выбрать спутницу на ночь из местных красавиц, которые к вечеру появились в большом зале красного дома вместе со все прибывающими и прибывающими посетителями – стражами, окончившими дневную службу, торговцами и прочим разношерстным людом.
Крайний кувшин подломил силы собеседников. Языки у обоих товарищей, несмотря на хорошую закуску, стали вареными, а движения рук и ног неуклюжими.
– Верлас, я тебя уважаю!
– Я тебя тоже. И знаешь за что?
– Нет.
– За то, что ты человек слова. Как сказал, так и сделал, и даже если ситуация поменялась, все одно исполнишь то, что обещал.
Регрон отмахнулся:
– Да уж, вот только выбор я делать не умею. Пообещаю что-то, а оказывается, что зря или не продумав, ну так, как это умеешь делать, к примру, ты. Вот не глупил бы я тогда, когда ты ушел с заставы, пошел бы тоже на вольные хлеба, тогда сейчас так же деньгами сорил, как ты, да спину не гнул на этого старого кровопийцу. А нет, заключил договор и теперь связан по рукам и ногам. Понимаешь?
Верлас, не дослушав речей товарища, уже начал дремать, поэтому вопроса не услышал. Регрон толкнул его, разбудив, и возмущенно переспросил:
– Так ты понимаешь?
– Угу.
– Конечно, тут тоже неплохо по сравнению с заставой Кембри, но все не то. Хотя, с другой стороны, когда мы служили там… – Регрон многозначительно махнул рукой, чуть было не задев прислуживающего, идущего с подносом, разносящего еду и выпивку, паренька, поняв свою неловкость, страж икнул и бросил: – Ой, извини, малый.
Мальчишка, привыкший к поведению захмелевших гостей, только кивнул в ответ и пошел своей дорогой дальше.
– Так, о чем это я говорил… А! Значит вот. С другой стороны, на заставе Кембри я был молод и нес службу в дозорах. Вот это дело, красота. Стоишь ночью, а над тобой звездное небо, луна, а днем Ченезар спинку греет. А тут! А тут все больше сидишь в четырех стенах и глаза ломаешь, пишешь или как ошпаренный несешься куда-то с пеной у рта. Убожество!
– Угу.
Что ты заладил угу да угу. Ты вообще говорить-то умеешь?
– Угу, – понимая, что уже не может ничего связанного сказать, снова ответил Верлас.
– Да, чтоб тебя. Я тут, можно сказать, душу ему изливаю, говорю тут, говорю, а он только мычит себе под нос. Кнез ты тупой!
Последние слова задели блаженно дремлющее самолюбие Верласа, которое, как сухой хворост от искры, тут же воспламенилось. Наемник хотел было метнуть в Регрона кувшином, уже потянулся за ним, как в этот момент ситуацию спасли припорхнувшие к ним из ниоткуда красавицы-прелестницы, вечерние бабочки, две крайне симпатичные, учитывая количество выпитого, девушки. Одна из них, смеясь, плюхнулась на колени к Верласу, а другая –прямо на стол перед Регроном. Больше в тот вечер наемник не видел своего друга. Нос Верласа быстро оказался между двух пухлых грудей девушки, и это было последнее, что он более или менее, но все-таки помнил.