Глава 13. Называй меня Вельзевул. New

  Олег плотно прикрыл за собой обе балконные двери, так что гул взбудораженной толпы остался на улице. Слышно было только, как раскачивается маятник ходиков. Минутная стрелка приближалась к половине седьмого, а значит, совсем скоро должна была показаться кукушка, но чем-то она не угодила Грачу. Он дал два круга вокруг трёх плафонов незамысловатой стеклянной люстры, а когда приземлился на часы, - те мигом остановились.
- И горазд же ты на свои фокусы, – заметил ему Олег, - Захотел? - «Мальборо» раздобыл. А захотел? – И часы остановил. Но что ты сделал такого, что исчез целый город, которого нет теперь ни на одной карте мира, и о котором ни слуху, ни духу?! Что с его жителями?! И что с моей семьёй?! Отвечай немедленно, сукин ты сын!   
- Тебя можно понять Олег, - отвечал ему Грач, которого нисколько не тревожил грубый тон взбешённого человека и похоже он знал, что говорит, - Но ты не горячись, и лучше подбирай слова. Какой же я тебе сукин сын, когда в возникших обстоятельствах я тебе единственный товарищ и брат! А о жене и дочери своей не беспокойся, с ними всё в порядке. И насчёт моих фокусов… – в этом месте он несколько призадумался, насколько это было позволено проявлению эмоций обычного представителя отряда пернатых... - А я скажу тебе. Весь фокус в тебе самом. Я не знаю, почему мне указали на тебя, не оповещён. Но когда-нибудь всё тайное становится явным, и ты узнаешь всю правду о себе…
    Олега и без того изводила его собственная неопределённость, к чему добавилась ещё и закрытость самого Грача, а это ещё больше усугубляло его итак незавидное положение. Грач явно не договаривал, и он прямо заявил ему о возникших подозрениях: 
- Что-то ты темнишь брат? Или товарищ: как тебя там? Пытаешься перевалить свои грязные делишки с больной головы на-здоровую.
- А вот тут ты не прав Олег, - оправдывался Грач, - Я может, и имею некоторые способности, но я не волен поступкам своим, да и возможности мои несравнимы с силой моего покровителя.
- У тебя уже и покровитель нашёлся? – новому постояльцу «двушки» на Арбате стало крайне интересно, по чьей это указке этот прохвост мог связаться с ним, - И кто же он? Твой серый кардинал. С какой он планеты? Из какой галактики? 
- Бери выше! – отвечал ему Грач. При этом он развернул своё правое крыло в намерении показать где, - это «выше», но видимо, позабыв о своём «высоком» местонахождении, опрометчиво ткнул им в нависающий над ним потолок. В результате на него посыпались мелкие частицы собравшейся пыли, и он стряхнул их, недовольно мотнув головой, прежде чем перейти к пояснению: кого он имеет в виду, и кому с его слов тесны просторы всего мирового Космоса.   
 - Сам Господь Бог приложил руку к моему естеству! – восклицал он, оправившись от конфуза. Но тут же снова поник, и вещал уже без всякого пафоса, - Да…, не обошлось в моём становлении без участия на то воли Всевышнего, но был и другой, - кто из-по кон веков подбирался к миру душ человеческих, хотел сделать его своей вотчиной. И бывало у него выходило отдалить человека от Творца своего, и тогда не было пощады: смертельные болезни изводили целые народы, а выжившие устраивали войны за богатства, которыми ослеплены были. Ты же верующий человек и должен знать о ком это я.
- Всё-то тебе обо мне известно. Ничего от тебя не утаишь. Ты говоришь о дьяволе… - антихристе? – с последними словами Олег нащупал на груди данный при крещении серебряный крестик и трижды перекрестился. – Так вот, кому ты служишь, подневольная птица?! 
- Не дать соврать, было дело, но не долго, и разве что по неведению своему, по невежеству. Ведь согласись, трудно сразу осознать, кто ты есть на самом деле, когда окружающий привычный мир лопается, как мыльный пузырь, рушится на осколки? Теперь и ты, как никто другой понимаешь, как порой трудно собрать их обратно в единое целое. А для того, чтоб ты знал, с кем мы имеем дело, я должен рассказать тебе о том, чему стал свидетелем, потому как имел несчастье лично поучаствовать во вселенском заговоре, устроенном самим Сатаной. 
- Нет уж, постой! – Олег прервал его, понимая какой откровенной ересью несёт от исповеди этого чёртового лгуна, но самого его не покидало тревожное чувство, что весь его кошмар… - он только начинается.
 - Какой ещё заговор?! – спросил он у пернатого, и нервы сжимались в комок. - Если ты такой умный, и если хоть немного знаком с алфавитом? То открой Библию, Евангелие: всему верующему миру порядком известно и о Боге и о Сыне Его Иисусе Христе, не говоря уже о дьяволе…, которым пугают теперь на каждом углу! – И Олег ещё трижды скрестил свои пальцы, но Грач уже не унимался, продолжал талдычить о своём: 
  - О том, что ты узнаешь от меня, ты не прочтёшь не в одной церковной книге. И если ты действительно хочешь сложить все осколки воедино, то ты просто обязан выслушать мою историю.
- Я ничем тебе не обязан! Не забывай, ты сам навязался. Это не я, как безумный носился по лужам, и не я подкинул себе липовый паспорт!
   В ответ на собственные обвинения Грач нехотя зевнул (всё как человек), тем самым отвергая своё участие, а Олегу удалось хоть немного успокоиться, и он принял решение всё-таки прислушаться к говоруну, хоть и продолжал считать его не иначе как чёртовым лгуном.   
- Считай, уговорил, – дал он согласие выслушать Грача, - Ты можешь и дальше травить свои байки. Вот только не рассчитывай, что я возьму и так сразу и поверю тебе.         
- Поверишь, поверишь…,  а куда ты денешься…          
 
    Поддавшись уговорам пернатого, Олегу ничего не оставалось теперь, как удобно расположиться в имевшемся здесь же в гостиной мягком уютном кресле  и приготовиться слушать того, кто мелет, что ни попадя, но от которого, похоже, и всерьёз зависело его будущее. И Грач не заставил себя ждать. Он спикировал с часов на изголовье занятого им кресла, склонил голову над ухом слушателя, и без промедления приступил  к своему, может и не долгому, но весьма любопытному повествованию.
 - Истории моей без малого два тысячелетия, - начал свой рассказ Грач, а Олег, прикрыв глаза, внимательно слушал его. - Минуло 30 лет с того дня, как в небо над Вифлеемом поднялась звезда, известившая о рождении Сына Божьего Иисуса Христа. 
    В тот голодный год, в канун дня великого таинства, моей стае посчастливилось узреть поле, где прежде колос полный зерна развевался по ветру…
   …и где жил добр человек, и сеял во благо своё он хлеба, и был сыт от того, и ни горя не знал, ни нужды.   
   Но прокрался коварный сосед под покровом ночи с чёрной завистью своей. И нёс в две горсти он семян пустоцвета. А как развеял дикое семя, так и врос сорняк в землю благую, распустился красиво цветами. И верно, от горести людской пропитался он ядом змеиным, впитал в себя всю злобу зависти порочной, не давая подняться всходам. 
   И устал добродушный хозяин в новые годы бороться с сорной травой: он отрёкся. Не стал возделывать пашню: он забросил. И покинул забытые Богом места, и дикие стада обходили их стороной.    
   Где же знать о такой подмене? Каждый год находили здесь сытные зёрна. Вот и хлебнули сполна отравы, не отличая вредного от полезного, оставаясь лежать смирными посреди увядшего поля…               
 
     Один я смог подняться с того гиблого места и задавался вопросом: «Зачем мне мысль, не положенная моему роду и племени? Кто тот, что внедрил мне частичку разумного? Кто заставляет в одиночестве не нужном, бессмысленном, наблюдать, как зловещая смерть разбросала сородичей?».
   И вспомнил, как проклюнулся из яйца, и стал узнавать я ту, что высиживала меня в гнезде, оберегала и в жаркий зной и в свирепую бурю, дав возможность летать на просторе, расправив крылья, вкусить свободу бескрайнего неба. И стало жаль мне, что не смогу больше покружить с ней в весёлом танце, не смогу сказать ласкового слова.
   И раскололось небо в тот миг на чёрное и белое. И сила неведомая понесла меня на ту сторону, где не бывает теней. И встретило меня нечто бесформенное, словно кто-то неловкой рукою опрокинул чернильницу на фоне покрывала ночи. И отдавало от этого сгустка и холодом и самой смертью. И голос грубый говорил со мной, отдаваясь оглушительным эхом:
- Вот ты и здесь, чёрный дикарь! Настанет час, и твоя миссия свершится!
- Кто ты? И что хочешь от бедной птицы?
- Называй меня Вельзевул, дикарь! Ты умер, отравлен! Подстроено, всё подстроено! И мой выбор пал на тебя!
- Мой выбор умереть со своей родной стаей.
- Ты глуп, дикарь! Тот, кто  создал Вас, заранее знал всю ненужность Вашего бытия; создал вас для блажи людской, забавы ради! Со мной ты станешь всесилен! Поможешь той, о ком мысли первые твои! И в покое вечном, будешь знать, что нужен! Нужен!
- Раз так, говори Вельзевул! Слушаю тебя, мой первый учитель!
- Когда взойдёт второе Солнце, спустится с Небес голубка в оперении ярком! Кто она и откуда, знать тебе незачем! Когти твои остры, а глаз зорок! Жду вас во владениях своих! И помни! Для рода человеческого, ты лишь блажь! Смотри же!
   
   Чёрная бездна заступила за отведённую ей черту, и расплывалась, пока не поглотила всё пространство вокруг. Отравленные птицы переливались в сумраке синим неоном, а та, из-за которой я заключил сделку с Вельзевулом – нежным, розовым. Солнце вновь зарождалось на Востоке. Его лучи касались мерцающих птиц, и те оживали. Первой вспорхнула она, а за ней сотни других, воскресших на рассвете. Громадной стаей они устремились вдаль просветлевшего небосвода. И настал, тот роковой день…