Побег

                Побег


     Как мне надоел этот белый цвет … белый цвет и успокаивающий голос Высокой, который совсем не успокаивает! Неужели, кроме меня, никто не говорит ей об этом? Потолок белый, окно белое, двери, стены белые – почему? Здесь что, других цветов не знают? Это так действует на нервы, но злиться нельзя, иначе меня не отпустят.
     Мне иногда всё это напоминает сумасшедший дом – все в халатах, изображают из себя врачей! А Высокая у них главная, я её практически ненавижу, но этого показывать тоже нельзя – только она решает, отпустить тебя или нет. Кто ей сказал, что монотонность в голосе успокаивает? Сегодня Высокая меня опять вызовет, попробую в последний раз ей объяснить, что со мной всё в порядке, что меня нельзя здесь держать только за то, что я люблю Её! Ведь я не могу жить без Неё! И, разве любить запрещено? Если не поймёт и не отпустит – сбегу, у меня уже всё готово! Но сначала дам ей последний шанс понять…
     Пришёл брат, нам разрешают иногда встречаться. От посещений мамы пришлось отказаться, я не могу видеть её страданий и не могу ничем помочь …. А ей плохо, от того что меня держат здесь и я от этого зверею, хочется всех их убить за то, что они причиняют боль маме! Но тогда я останусь здесь навечно ….
     Брат смотрит с грустью, младший братишка! Не грусти, сегодня всё кончится, так или иначе – Высокая поймёт и отпустит меня, или я сбегу, теперь у меня появилась такая возможность. Он, как обычно, принёс фрукты, печенье. Я прошу не приносить, здесь ничего не лезет в горло, но он всё равно приносит, а я раздаю их тем, кто, как и я, случайно оказался здесь. Они едят … а я не могу …. Хоть и постоянно пичкают таблетками, говорят, что это для моей же пользы. Но мне они не нужны, почему меня никто не слушает? И не пить таблетки не получается, Мускулы заставляют открыть рот, проверяют, не церемонятся. А будешь сопротивляться сделают больно, вон они какие огромные! И я иногда слышу истошные крики, чаще всего по ночам.
     Всё, пришли Мускулы, пора. Пока братишка, не переживай, всё будет хорошо! Успокой маму, она тебя очень любит и я тоже! А мне пора к Высокой.
     Высокая встречает как всегда гордая и надменная, и, даже в чём-то красивая. Кивает Мускулам, и они выходят за дверь – я всегда изображаю покорность, поэтому она спокойна. Начинаем разговор. Я уже молчу про её дурацкую монотонность, сколько можно говорить? Пытаюсь объяснить, что любовь – это прекрасно, полюбить – значит обрести счастье! А она постоянно переводит разговор на природу, спрашивает, нравится ли мне смотреть, как течёт река? Река – это красиво, особенно когда река бурная! Конечно мне нравится! Но я же не об этом! У меня постоянное ощущение, что Высокая хочет стереть из моей памяти воспоминания о Ней, моей любви, но я не могу забыть Её, я не представляю своей жизни без Неё!
     Высокая забеспокоилась, видать что-то отразилось на моём лице, и я понимаю – нет, не отпустит! Медлить больше нельзя. Я хватаю вазу с цветами, стоящую на журнальном столике, и со всего размаха разбиваю о голову Высокой! Кидаюсь к выходу. На шум появляются Мускулы и на пару секунд замирают столбиками от неожиданности, а мне больше и не надо. Падаю на колени и, скользя на них, проскакиваю между Мускулами, которым, на моё счастье, не дано быстро соображать. Вскакиваю и пулей в процедурный кабинет. Там творятся страшные вещи, туда никого и силой не затащишь, поэтому дверь всегда открыта. Закрываю дверь за собой, подставляю стул под ручку двери, дёргаю для проверки – хорошо встал! Второй стул летит в шкаф с лекарствами. Но они мне не нужны, а вот брызнувшие во все стороны осколки! Толкаю шкаф к двери и опрокидываю его на дверь, так как с той стороны уже колотят, что есть мочи. Вот теперь у меня есть время для побега!
     Поднимаю, на мой взгляд, самый красивый осколок стекла и сажусь в углу. Стиснув зубы, рву осколком вены на левой руке, ещё, и ещё раз! Шипение и стон вырываются сквозь сжатые губы – но главное не повредить сухожилия. Тогда моя хрупкая левая рука не сможет удержать осколок и завершить начатое. А времени всё меньше, шкаф содрогается от ударов снаружи. За окно я не переживаю – там мощная решётка. Ну вот, и с правой рукой покончено, теперь осталось сесть поудобнее и немного подождать. Хотелось бы увидеть выражение лица Высокой – у меня всё же получилось сбежать от неё!
     Но нет, не надо. Я вспоминаю мою любовь, мою радость и свет! Моё солнце, надежду и опору! Память услужливо предоставляет мне воспоминания, когда мы были вместе, когда счастье лилось рекой! Прощай моя милая, я буду всегда помнить тебя, я буду всегда любить тебя!
     Кажется, я засыпаю …

     Просыпаюсь. Лежу. Вспоминаю. Всё получилось. Как же чешется нос! Рука дёргается и замирает. Открываю глаза – руки и ноги прикованы к железной кровати, на которой я лежу! Нет! Этого не может быть! Дёргаюсь – бесполезно, только боль в изрезанных руках, Мускулы постарались на совесть. Поднимаю глаза и натыкаюсь на сверлящий взгляд Высокой. Чуть выше левого виска у неё всё залеплено лейкопластырем, моя работа, и я чувствую временное удовлетворение. Теперь меня уже никогда не отпустят, и надо начинать всё с начала – подчиняться, наблюдать, выжидать. Они тоже совершают ошибки, и Высокая, и Мускулы просто люди и рано или поздно я всё же сбегу. Перестаю играть желваками и принимаю расслабленную позу, насколько позволяют ремни …