продолжение д 14

И этот уровень - (такой страшный в своём первоначальном описании) - располагается и как раз-то под самой сценой, и был он там, как уровень, местом «скопища» самых-то и совсем уж «униженных и оскорблённых» в своих правах – «молодых людей», не совсем-то с хорошим воспитанием… Проще сказать – необразованным воспитанием… Они ведь даже говорили «ложить» вместо «класть»! Вы представляете себе такое? В театре и говорить «ложить»?! Уму не постижимо… Да таких на пушечный выстрел нельзя… Им речь цензурная не совсем была знакома. Они не то, чтобы её чурались, а просто не знали её, и потому не пользовались… Вот потому-то считалось, что под сценой «живут и обитают» и совсем уж какие-то «отбросы рода людского», и отсюда следовало, что они – и почти что совсем не творческие люди – и имя им было – «монтировщики»! Монтировщики сцены… Ох, Господи, и наконец-то мы произнесли это слово и именно в том контексте, в каком и всегда-то нам хотелось это «слово» и произнести! «Монтировщики» - «Недочеловеки»… Подсценические кадры мрачных подземелий, загнанные в узкие коридоры-катакомбы театральных подвалов, со своей бункер-каптёркой - в самом-то тупике подсценического «Аида», где рядом с этим «Аидом» пыльно-грязный сейф под боком, в коем хранилась - и вся-то та… тра-та-та… – старая-престарая и грязная-прегрязная одежда сцены, которую и выбросить жалко, и место она занимает столько, что не повернуться в узком проходе сцены и не продохнуть там, но ведь надо её как-то и хранить было (одежду эту), ведь надо её где-то и складировать, а вдруг она ещё и понадобиться? Чем чёрт не шутит? И «сейф» этот был местом, куда запрещено было заходить посторонним. И не потому что нельзя туда было заходить вообще, а потому, что никому даже в голову не приходило такое сделать. Под боком у «монтировщиков», и у них без спросу? Да что они с ума сошли что ли? Эти же гады сразу какую-нибудь гадость построят! И потому места эти пыльные, кроме «монтировщиков», никем не были посещаемы! Дверь этого «сейфа» всегда была без замка, но никогда не открывалась. Нет – замок был, но он висел на ручки двери «замкнутый намертво» - как не знаем кто – а ключи от этого замка утеряны были в иные времена, в иные годы… Сами же монтировщики проникали в «сейф» сверху – со сцены – поднимали люки (позади сценического круга) и пинками сваливали в «сейф» плохо свёрнутые рулоны сценической одежды… Пнут тюк ногой – он и грохнется вниз! Что последним шло на сцене – то поверх всего и лежало там, до лучших времён… А одежда очередного спектакля, согласно репертуару, «выкапывалась» всякий раз из кучи «тряпичного мусора» - и выкапывалась общими усилиями – вытягивалась, как невод с рыбой из-под самого дна! Встанут «монтировщики» так, как бурлаки на Волге, и волокут из-под сцены на раз-два, хвост какого-нибудь очередного задника, а он не хочет идти – трещит по швам, упирается, тащит следом за собой и что-то совсем-совсем уж ненужное и другое, а «монтировщикам» - хоть бы хны - им всё равно! А почему им всё равно? Они что – не берегут театрального имущества? У них душа, что ли, не болит «за общее творчество»? Представляете – не болит! Они вообще все какие-то бездушные… Мы же вам говорим – жуткий народец, подсценический народец… А потому им, видимо, и это всё доставляло большое какое-то «эстетическое удовольствие», этим самым «монтировщиками» - делать это всё - и вот так – «через пень-колоду» и «спустя рукава», да так ещё при этом, чтобы всё вокруг трещало по швам и было на грани срыва и развала, и катастрофы!  Да неужто такое и может быть? – спросите вы. А мы и ответим: «Может-может! Сами тому были не раз свидетелями… И не раз даже им помогали в этом их тяжёлом, ратном и трудном деле! (Шутка!) А причиной, причиной тому что было? – спросите вы, – Что их заставляло так себя вести? Злоба какая-то? Обида? Недочеловечность? Ведь так усложнять себе работу и делать себе всё во вред – это ведь - до этого ещё и додуматься-то надо было, а? - Надо! Надо было и додуматься! – ответим мы вам, - И ведь додумались же! И «многим» потому ведь и непонятно было даже, что это не безалаберность какая-то и не полная безмозглость (этих самых «монтировщиков»), а целая школа «Правильно Монтировочного Поведения»! Не верите? Не верите нам? И вам хочется сказать, что мы это всё выдумываем? И потому вам кажется, что это всё безсмыслица какая-то? Да ну? Кажется? Значит, вы просто никогда не работали в театре, и не знаете того – что такое «Закулисье»… Потому что… – а как же иначе объяснить-то этот весь маразм действий, когда сами себе же берут и создают столько проблем – (когда можно было и сделать это всё и совсем-совсем иначе!) – а они – и нет же! – берут и создают, и создают их (проблемы эти), и всё больше и больше их создают, и всё для того, оказывается, создают на пустом месте, чтобы потом – (и надо же?!) - «мудохаться» (матерясь и ржа как кони), изо дня в день - выуживая и выуживая какое-то «неприбранное тряпьё» адскими усилиями всего коллектива, а? Разве ради всего этого всё это придумано? И тут нам вспомнился «старый Советский фильм» - «Айболит 66»! (Год выходя фильма на экраны кинотеатров разъяснять, наверное, не надо?) Так вот там есть такие персонажи – (отрицательные персонажи!) -  «Бармалей» со своими подельниками… И там (в фильме) есть такой эпизод, когда «Бармалея» (со «сослуживцами») «Добрый доктор Айболит» помещает в трюм своего кораблика, чтобы «злые бармалейцы» не мешали ему (доброму доктору), плыть в Африку и спасать бедных обезьянок… А «Бармалей», желая навредить доктору «Айболиту», принимается сверлить дно корабля, чтобы потопить «Доктора» и его друзей! Забавно, не правда ли? Так вот «Доктора Айболита» в том фильме играл актёр Ефремов (папа, ныне уже слегка подзабытого либераста Ефремова, сидящего сейчас за пьяную аварию…) Так вот папа – был автором всего этого проекта с фильмом «Айболит 66»… И о чём это мы здесь? Да опять и о том же, что сразу и бросается в глаза, как и в фильме Гайдая «Кавказская пленница» - почему-то - до сих пор никто не хочет замечать того, что в образе товарища Саахова либераст-оттепельщик Гайдай сознательно принижал в народе образ товарища Сталина, а «Шурик» - это тот же - «добрый доктор Айболит», которому и здесь (в «Кавказской пленнице») противостоят «сослуживцы» товарища «Саахова», а сам товарищ «Саахов» очень внешне (в исполнении Этуша) похож на Иосифа Виссарионыча… К чему бы это? И на что мы, мол, всё тут намекаем и намекаем, как-будто что-то очень важное хотим сказать? Да нам вот видится, что и так понятно, что мы-то и хотим сказать! Имеющий глаза – да увидит, имеющий уши – да услышит… А далее по ходу текста, чтобы не было никакого отклонения от главной темы… Продолжим описание жития-бытия «монтировщиков» наших… Делающих всё не так, не впопад, и не вовремя… Какие-то «злые гении» и олухи «Царя Небесного»… Но что-то они ведь делали? – спросят нас некоторые… И будут правы. Конечно же, делали! А иначе и как бы тогда и, вообще, могли бы идти все те спектакли, которые шли каждый день, если бы сцена не была подготовлена этими «злыднями», а? Да никак! Там столько работы по монтажу и демонтажу, что ой-ой-ой, мама не горюй! И потому, Худо-бедно, а «монтировщики» справлялись со своей работой. Их всё время, правда, ругали, поносили, на чём белый свет стоит, называли разными «неприличными вещами» и «всеми нехорошими словами», требовали даже от самой «администрации» принять меры – срочные меры, но работа же не волк – упустишь её, как птичку, потом ищи-свищи ветра в поле – уже не поймаешь! (Шутка!) К назначенному часу, к назначенному времени – зритель должен увидеть представление… Он уже толкётся в фойе с программками в руках, с бинокликами в ладошках, с веерами у лиц роскошных дам, хвастающихся в свете люстр, вечерними туалетами, и всё это ждёт не дождётся встречи с искусством, а как эту встречу отменить – как? Это же грому с ясного неба подобно! Всё же уже обговорено заранее… Иногда такие «Гости» бывают – такие, что лучше бы их уже и вовсе б не было, и лучше бы их было и вовсе не приглашать-то в такой «неурочный час», когда за «Кулисьем» - чёрти что творится – и чернь какая-то совсем «оборзела»! Зритель-то ведь разный бывает – (среди него, иногда, и тоже начальство присутствует…) – он ведь и тот себе ещё фрукт, «зритель этот»! Капризный, самодовольный, привередливый… Ты ему палец в рот, а он тебе два! (Шутка!) Его требования и чаяния (зрителя-то этого) как-то и надо было удовлетворять! А как ты не удовлетворишь-то всего этого? Как? Нельзя так! Опасно. Веры потом не будет… А без веры – и куда ты потом со своим репертуаром, кто потом в твой театр ходить-то будет? Конь в пальто? Это сейчас малейший скандал – как пиар акция и повод для рекламы, а тогда – и хрен вам! – закроют театр к чёртовой матери, и дело с концом! Да ещё и всей администрации по шапке надают – за этим дело не станет! Это вам не демократия, это социалистическое общество двигающееся к коммунизму… Так вот, к тому моменту, когда зритель уже в фойе, к этому моменту сцена должна быть уже готова во всех деталях – занавес закрыт, декорация «по стойки смирно» должна быть намертво установленная в трепетном ожидании происходящего… А вы как думали? Чтобы по сцене никто лишний не шатался, не бегал – не гремел там ничем, не трогал бы ничего руками за ненадобностью, не переставлял с места на место… Это похоже было на предстартовую подготовку на Космодроме Байконур, когда там ещё работал в бытность свою генерал-майор Петров, когда всем службам пошёл уже отсчёт – о продувке, о прокачке и подготовке ключа на старт! Всё! Всё должно замереть… И ничего уже нельзя трогать, уже ничего нельзя отменять, кроме самых крайних ситуаций… Это вам не чтобы как, а серьёзное дело! Двери в зал уже открыты, зритель потёк в зал, всеми возможными потоками, пошли звонки… Святое трепетное время ожидания дальнейшего… И как ты тут не пляши уже, а всё должно замереть! По ту сторону «Занавеса» должно быть тихо-тихо, а по эту - зритель начинает свой гомон и принимается искать ряды, места и откидывающиеся кресла, которые соответствуют «предначертанным цифрам»… Процесс «усадки» массы тел, согласно купленным билетам, в полном разгаре… И тут тоже нет равноправия, потому что есть места получше, а есть места похуже, есть места для более уважаемых людей, а есть «для так себе» случайных зрителей, людей второго сорта – для всех тех, кого неизвестно каким ветром, занесло и вовсе в неродные пенаты… Во чего, чего их спрашивается, они тут оказались? Это всё «борзистки» распространяют билеты среди кого попало! Есть места даже для своих, для избранных, и для тех «кто с нами»… Они зовутся «ложами»… Бывают даже для «подсадных уток»… Когда, вроде, такой «как все» - а нет! «Спящий» и ждущий своего часа… А вы как думали? Бедный-бедный «Социализм» в одном, и отдельно взятом, театре – и никогда-то ты, с таким отношением к себе, не станешь «Коммунизмом»… Народ и партия, конечно же, едины, но почему-то едины по разному! Кто-то един в одном, кто-то един в другом… И единство некоторых чуть-чуть почему-то уважаемей единства других… Какой-то перекос и нарушение чувств меры… Свой-чужой – с одной стороны… наш – не наш, с другой… Стайный принцип определения привязанностей к связям… Все-то мы вышли из Природы, и все-то там окажемся, но очень многие почему-то вышли ещё и прямо из животного Мира, и почему-то забыли его оставить за дверью, как дикий, а взяли его прямо с собой в театр… Мол, и ему надо же и как-то образовываться? Образование тогда было доступно для всех! Но никто-то из зрителей ещё не знает, что творится за занавесом! А они даже и не думают об этом, занятые своим делом. Им-то кажется – и они так ощущают! - что они пришли получать удовольствие… (Каббала…) А на самом-то деле, как дела обстоят, как? А на самом-то деле, какое это удовольствие будет – они ещё даже и знают, и не догадываются… А почему не знают? Почему не догадываются? Потому что этот вопрос, до конца-то ещё даже за «кулисами», не решён! И как это так? Как такое может быть?! – спросят многие… А вот и так! – получат они ответ. Бывают и в театр форс-мажорные обстоятельства… «Живой организм» – он ведь не где-то «в одном месте» располагается, а по обе стороны от «Занавеса» находится и является живым. А тут из-за занавеса доносятся какие-то странные звуки… Вроде бы, должна быть уже и мёртвая тишина? А тут нарушение регламента… И что бы это могло такое и быть ещё, когда всё уже давно и должно-то быть готовым? Что за фигня-то, да за такая? Что это за «проколы», да за «провалы» такие-то, когда «ключ» уже должен быть на старте? А Природа Русской Жизни, когда и в последний-то момент надо и что-то обязательно изменить… Когда кольцо уже снято, гранта брошена, а, вдруг, срочно надо и что-то – и прямо в воздухе - подправить в траектории! Вы представляете себе такое? Брошена уже, брошена… Ужас! И как так можно? Но у русских этих всегда так! Они сами не знают, что будут делать в последний момент… И ведь найдут же, при этом, способ «подправить» положение, даже в самый последний момент! Найдут же… Волосы дыбом у всех, а им - хоть бы хны… Какие звуки могут быть ещё за занавесом, когда, как на морском флоте, должна быть объявлена и минута полного молчания? SOS! Спасите наши души, наш SOS всё глуше-глуше… (В. Высоцкий) (Помните атомную подводную лодку «Курск»? Помните атомную подводную лодку «Комсомолец»? Многие уже и забыли…) Погибшие ребята, Лебеди… Руцкие… Да так ли оно всегда и было-то на самом-то деле, а? Ещё всей правды-то и не сказано! Время-то придёт… И ведь не всегда-то этот «SOS»  всё глуше-глуше… Кто ж за «монтировщиков»-то станет ещё и заниматься их «грязной работой» - кто? Никому и в голову даже не придёт такое таскать за них их железяки. Не барское это дело готовить сцену, даже если она и полностью не готова к началу… ОХ, НЕ БАРСКОЕ… Хотя бывало и так, что того или иного провинившегося «актёра», переводили «с основной профессии» в тех.цеха, на временную - так сказать - работу, чтобы он почувствовал себя на ней изгоем и узнал - почём фунт лиха, но переводили чаще всего в мебельщики, в помощники к осветителям, к костюмерам, наконец, но никак не в «монтировщики» - это боже упаси, чтобы и сразу туда! Чур-чур меня… Если туда – то это как же надо было и так провиниться-то, и проштрафиться, чтобы оказаться и в «монтировочном цехе» на исправлении?! Это же какой-то «Бухенвальд» сразу получался и «Саласпилс»! (Кто не знает, что это такое – посмотрите, пожалуйста, в интернете.) Такой «актёр» - (после такого отбывания наказания…) - возвращался обратно, в свою профессию, нравственно покалеченным, нетворческим человеком! Он не мог уже смотреть на жизнь прежними глазами – не мог, со зрением у него становилось и что-то не так! (Шутка!) Но «монтировщики», вообще-то, и сами – пусть и не шатко, пусть и не валко – но справлялись со своими обязанностями… И только не надо было подгонять – не надо! Накричать на них было возможно – подогнать не всегда получалось… И была давно подмечена такая тенденции, что – чем громче кричишь, тем медленнее они всё делают! Прямо, словно бы, на зло всем! Не люди какие-то, а выродки… Увольняли их налево и направо, косили, как из пулемёта «Максим» - налево и направо, рядами и шеренгами, а результата никакого! Они шли и шли себе, как в триллере Майкла Джексона мертвяки кладбищенские, лениво всё вперёд и вперёд – танцуя и подёргиваясь, грудью на амбразуру… И патронов никаких не хватало косить и всю эту «мразь» и «гадин», потому что они ведь ещё и обладали свойством возрождались из пепла, как тараканы какие-то, как какой-то сор из избы, не помогал даже «китайский карандаш»! (Помните такое китайское очень ядовитое «средство», которым обрисовывали весь периметр квартиры по плинтусам, чтобы ужасно расплодившиеся тараканы дохли, как мухи? И ведь никому их жалко не было…) Рядового «монтировщика» «косили» без всякой жалости, но не трогали костяка… А иначе кто же будет выставлять и все эти «Махины», понапридуманные полупьяными художниками и пьяными режиссёрами? «Костяк» - (это даже «среди отбросов»!) - элитные кадры, кадры, знающие всю специфику своей работы – знающие, что с чем нужно «соединять» и как это всё потом собирать вместе, и не только вместе собирать, но где-что, при этом, ещё и валяется («по недосмотру»), чтобы можно было и «это всё» соскрести по сусекам и начать окончательно монтировать, а не приблизительно конструировать, ковыряясь пальцем в носу! Многое-то остаётся и как всегда-то, по умолчанию, за кадром и за пределами «памяти» (непрофессионально настроенных людей), и потому нетронутым, валяющимся в пыли, где-то в арьере… И где это, и что это валяется - конкретно – знает только истинный «Профессионал»! А без него найти, и эту самую «железяку куеву», не может никто… «Костяк» - это «золотой фонд» всего этого «дерьма» (монтировочного цеха), поэтому дёргая за ручку сливного бочка, не выплесните ребёнка вместе с водою! Не выплесните! Самим же потом придётся и в этом всём дерьме рыться потом руками, в поисках замены… И видели, видели мы это не раз! Пренеприятнейшее зрелище, когда белыми холёными ручками и роются во всём этом дерьме… Он, конечно же, (костяк этот) получал выговора – (и у одного, нашего хорошего знакомого, дома, так весь туалет был обклеен такими вот выговорами – сверху-донизу был обклеен, в два слоя, от потолка до пола, как обоями, и он, знакомый наш, всякие раз так трепетно ждал, и никак не мог дождаться, когда же очередной такой вот приказ-выговор выйдет «из-под пера» по его душу из театральной канцелярии, и этот приказ возьмут потом и повесят на доске объявлений, чтобы он, знакомый наш, как непосредственный участник событий, и мог бы, по быстренькому, взять и сорвать его, приказ этот, и отнести к себе, в свою ватер-клозет резиденцию, чтобы и наклеить его потом там, как очередной «завоёванный раритет» и любоваться на него, как на «раритет», в моменты своего экстренного опустошения кишечника… И такое ведь может быть, да? И такое ведь бывает? И это мы не про кишечник, а про всё то, когда хвалятся наказаниями, как какими-то своими особенными заслугами…) – так вот мы и об этом самом… – о том, когда этот элитарный «костячок» хоть и наказывали вместе со всеми «общей секирой», но никогда не увольняли, хотя и грозились иногда, что «дальше некуда», даже специальные собрания устраивали по этому поводу – (собрания «всего коллектива»!) - и заставляли провинившегося «костячка» слёзно каяться, изображая послушание… И эти аутодафе были в порядке вещей, чтобы снять накопившееся напряжение… Как говорится, повинную голову меч не сечёт. Театральный меч, вообще, плохо соображает, потому что он бутафорский, театр всё-таки… Да о них никто просто толком ничего не знал (о рабочем цехе «монтировочных» кадров), что есть в театре вот такие вот «глубины мироздания», где располагаются какие-то «рабочие», которым платят ещё какую-то зарплату, и они имеют ещё и какие-то права… Бывает же такое – вы идёте по улице, а в помойке кто-то роется? Бывает же? Бывало? Вы видите такое «существо», но не обращаете на него внимания! Оно вне вашего интереса… Ведь и то верно - по помойкам на улицах и мало ли кто роется? Что, всем в глазки заглядывать? Хотя мусор выбрасывать приходится и регулярно, но хотелось бы, чтобы не путались под ногами всякие уроды! Эстетика... Так и с «монтировщиками» – они, как та каста в Индии, что зовут «Неприкасаемыми»… Слыхали о таких? Они и есть, вроде бы, и – вроде бы – их и нет… Есть и есть себе – и сидят всё у дороги, в грязи и вшах, а как же без них? Дорог, вшей и грязи… Ведь обязательно должен быть поддон, как картер, и общественные низы, относительно которых и можно мерить своё благополучие… Кто-то же должен заниматься и всем этим грязным трудом: по очистке улиц от мусора, сцены от декорации и помоек от пищевых отходов? Всё смешали в доме Облонских «Высшие касты», а следить за утилизацией и порядком должны другие, да? По ихнему получается, что – да! Так и должно быть… Ужасное это зрелище, но необходимое… А вы как думали? Антисанитарией должны заниматься антисанитары, в антисанитарных условиях… (Злая шутка, как тавтология!) Монтировщики и были этими самыми «антисанитарами»… А вокруг «монтировщиков» (под сценой) всё было пропитано пожарной солью и пропитано настолько, что она сверкала в темноте подземелья, как драгоценная пыль-арахис на небосводе в пасмурную погоду, и вместо звёзд (на этом «небосводе») присутствовали тусклые лампочки – и получалось так, что «звёзды» там были сразу перед «тучами», а не наоборот, как полагается в нормальной жизни – бывает же такое?! Звёзды в подземелье ниже неба, и всё время под боком – протяни руку и можно потрогать… И всё это ещё растекается во все стороны по совсем уже… - (и в каких-то для ума непостижимых!) - лабиринтах… Остров Крит – не остров Крит, а каким-то критианством попахивало! Этрусски, в конце концов… И где ты Минотавр, больной проказой? Лабиринтов под сценой – пруд пруди… Повороты-повороты, ступеньки-ступеньки, лазы всякие, трубы со своими урчащими коленами, шкафчики не шкафчики, но дверцы присутствовали, закутки не закутки, но в которые носа лучше было бы не совать… Говорили даже шёпотом (между собой), что там ходить (в этих коридорчиках-лабиринтах), в одиночку-то, было совсем небезопасно и потому никак не стоило! Смелых много – выживших мало! Можно ведь было – невзначай – встретить на пути своём даже самого «Минотавра», с кровью налитыми глазами… «Минотавра» - несущегося, с рогами наперевес, в поисках обидчика - неизвестно куда! Да, а вы как думали? Рога-то наставлять в подземельях умели с большим размахом, и это было главным укромным местом для интимного блиц-крика… Тест-экспресс – раз, и готово! Это ведь дело несложное, приделать костяные выросты на макушку. Когда очень хочется кому-то и за что-то отомстить, и самым-то ассиметричным образом, и получить, при этом, ещё и огромаднейшее удовольствие, то тёмные места, плохо освящённых территорий, – и самое-то лучшее место. Своей безнаказанностью… И случалось ведь оное неоднократно. (Читайте сказки «Тысяча и одной ночи» - про «Маруфа-башмачника»!) То-то и оно, что Восток – дело тонкое, Петруха! (фраза товарища Сухова из фильма «Белое солнце пустыни»…) Правда, под сценой имели места своего обитания ещё и «осветители» (они там иногда появлялись, как непосредственно по работе своей, так и – просто так – стаскивая туда (подпол) и все свои «приборы» - не наверху же их хранить, когда места не хватает?)… Но это пребывание «осветителей» под сценой напоминала нечто, вроде, казуса Кукоцкого, когда некая случайность никогда не переходила в некую закономерность! «Осветители» очень не любили находиться рядом с этими буйными «минотавришками»-монтировщиками, потому что «БЕЗОБРАЗНЫЙ ИХ ЮМОР» всегда выводил их из себя! Просто бесил… А не кинешься же ты на них с кулаками? Приходилось улыбаться в ответ и делать вид, что смешно… А для либеральной души хуже нет неприятного действия, чем связаться с добровольным унижением чувства собственного достоинства… Над тобой издеваются, а ты должен терпеть и помалкивать! Да и пыльно кругом, и глухо, как в танке – убивать будут – никто не услышит! Как подвалы на Лубянке… И сразу хочется наверх к свету, обратно к искусству, к общению с актрисами, а не тут «торчать» – рядом с этой нецензурщиной… Ватники! И потому для «осветителей» это всё было «временным обиталищем», а никак не местом жизни, где можно было спокойно и расслабленно проводить время, копя силы творческие для более высоких структур… Нет, подземелье – это не то место! «Монтировщикам» вот – это всё было дом родной, а остальным – дыра дырою… А «осветители» себя считали людьми высокого полёта! Давать свет – это вам не дурака валять на сцене. Этому учатся, на это имеют диплом… Да и, вообще, это какая-то большая недоработка не совсем умного начальства, что где-то ниже уровня моря и может находиться место для хранения осветительных приборов – ноги ведь устают туда-сюда с ними бегать (с приборами этими)! (Так, по крайней мере, считали сами «осветители», и потому старались, при этом, не очень-то часто «ходить вниз», без большой к тому надобности и, конечно же, необходимости…) А и чё, мол, с ними-то водиться? С монтировщиками этими… Если внутри у них водица… (слова «Водяного» из Советского мультфильма про «Летучий корабль»)… Можно было найти и какой-нибудь другой обходной путь под сцену. К примеру, сразу через суфлёрскую будку, а? Сойдёт… Или же через оркестровую яму? Тоже подходит! Есть ещё лазейки, как не вертись в них, и много ещё всяких щелей, как не старайся… Правда - и к тому же ко всему - они же и сами (осветители эти) – тоже ведь сидели и «прямо-таки сразу под сценическим кругом» - (сидели ведь?) - коль «суфлёрская будка» была их любимым местом для показа своих «осветительских» голов? Им полностью и безраздельно принадлежало отверстие, через которое можно было наблюдать за спектаклем «из-под самого низа»… Но это ведь и совсем другое дело – наблюдать из-под самого низа, но при этом не принадлежать к этому самому низу? Так ведь? Существовать-то существовали, но быть-то не были. Существовать, но не быть! Это тот случай, когда «Верхи» не могут управлять по старому, да и, вообще, не хотят ничем толком-то управлять, а низы («непослушные низы») не хотят жить «по новому», когда ими, при этом, ещё и очень плохо управляют, или как там у Ленина, когда он всё рассуждал на тему о причинах возникновения революционных ситуаций в самых-то низах? Мы чуть-чуть изменили. (Шутка, с камешком в огород Владимира Ильича!) Существовать, но не быть! Совсем ведь другое дело – не согласитесь ли вы с нами, если всё и так что, когда ты где-то и находишься, а мыслями-то и совсем в другом месте? Иметь «подпольный» выход прямо на сцену и пользоваться им в своих интересах – пусть и сразу в ноги к актёрам, это уже немалая привилегия «в театральной жизни», которая дорогого стоит, если её с умом, конечно же, пользоваться! А всякая привилегия чего-нибудь, где-нибудь и когда-нибудь, да и стоит! Нету привилегий ничего не стоящих… (Это вам любой дурак скажет…) Это вам не сидеть, как «монтировщики», словно бы, на подводной лодке, чтоб не смогли запеленговать… (опять слова из песни В. Высоцкого…) «Монтировщикам»-то, чтобы попасть на сцену, за кулисы - всякий раз приходилось подниматься-бежать по лесенке, оббегать пол круга за сценой, оббегать задник, вместе с кругом, по какой-то кривой в полной темноте, и только потом, и наконец-то, они оказывались за кулисами – и ведь всегда опаздывали? А «осветителям»? А «осветителям» достаточно было сделать пару шагов по коридорчику у себя под сценой, чтобы выглянуть из своей «суфлёрской будочки» и узреть всю сцену как на ладони… Правда, смотреть приходилось снизу-вверх и под исподнее, тараща глаза «на всякие неприличности»… Но искусство требует жертв! Не всегда то, что видишь, оно того стоит… И потому «неприличные ракурсы», конечно же, получались, но тут «осветители» «из вежливости» зажмурили глаза… Не всё надо видеть и лицезреть, чтобы потом не прослыть невеждой… Общественное мнение ещё никто не отменял, да и чего они там такого «в жизни-то сценической» не видели, чтобы подглядывать? Чего? Нашли чем удивить, сами тем же мирром мазаны… Вот и вели «осветители» - (из такого вот положения ахового) – спектакли свои - вели из будки своей «половинчатой», отвечая за «световой поток» над головами у всех, у всех - играющих на сцене… За световой поток отвечая и за цветовой раскрас и всего того сценического предприятия, что организованно было на вращающемся кругу… Ой, извините… Не предприятия, и конечно же, а представления! Оговорились мы тут малость… «Суфлёрской будкой», правда, можно было пользоваться, как «ходом», только тогда, когда сцена была пуста. Когда на сцене не было репетиций и спектаклей. Тогда – и скачи себе туда-обратно – сколько влезет! Никто слова тебе не скажет… Потому что всем до лампочки – никому ты не мешаешь! А вот, когда сцена «занята», то извини-подвинься… Тут уж «суфлёрская будка» должна быть – суфлёрской будкой. И правда - удобное место, и только для своих, но на глазах у всех «удобным местом» пользоваться не стоило – ни-ни - путь закрыт! Даже и не вздумайте показывать дорожку. Не во-время же спектакля совершать антисценические действия – бултых и там? Должны же быть какие-то правила? Во время спектакля – ни в коем случае! ВО-ВРЕМЯ СПЕКТАКЛЯ – (даже «осветителям!) - ПРИХОДИЛОСЬ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ОБХОДНЫМ И ЗЛЫМ ПУТЁМ… Пользоваться – (как словно бы «монтировщики» какие-то!) - нестись по лесенке, перепрыгивая через две ступеньки на третью, торопясь в подвал и обратно, запыхиваясь и стискивая зубы… Неудобно, правда, неприлично, темно, но что поделаешь? Не мы такие, бабка, жизнь такая… (слова героя-бандита из фильма «Бригада»!)  Да вот только складированные декорации - (по пути!) - «монтировщиками» оставлялись всегда так, чтобы никто из чужих (пользующихся «обходным путём»), кроме них самих-то… - (кроме самих-то этих самых и невероятно злых-то «монтировщиков»!) - не мог бы так быстро и разумно, без травм, бегать за кулисами! Кто только не пробовал – ни у кого не получалось! Травма, той или иной степени тяжести, была гарантирована. Поэтому те, кто хоть раз пробовал, памятуя о случившемся, передвигались за кулисами на ощупь, осторожненько и ни в коем случае не бегом… Только не бегом! И в мыслях не было… Тут секрет особый знать надо было… Большой такой секрет, для маленькой, для маленькой такой компании… (слова из песни, прозвучавшей в Советском мультфильме!) И этой «компанией» (маленькой такой компанией…) было «монтировочное братство», постоянно теряющее своих членов, но сохраняющее свою совокупность… Только «монтировщики» могли бегать за кулисами так, чтобы не напороться при этом на какую-нибудь железяку, торчащую во тьме из угла, или пронестись на всём скаку и не «врубиться», на полном-то ходу, в какой-нибудь, и совершенно-то случайно не убранный почему-то с дороги, куб… Другим повторять этот трюк никак не следовало! Чревато… А почему это так? А потому! Потому! «Полоса препятствий» на пути возникала не случайно, и совсем-совсем неслучайно! Тут были свои замысел и расчёт. А в чём были эти замысел и расчёт? А чтобы показать кое-кому ненавязчиво, кто за кулисами «в доме хозяин»… Вот для этого эти безобразия все и творились! А вы как думали? Не покажешь – не поймут. Прямо-то сказать нельзя, а вот показать всегда можно! И «монтировщики» это делали специально и талантливо, и все это знали, что они это делают специально, но ничего с этим поделать не могли, потому что и кто же сможет переубедить и «этих вредных работяг»? Слово тут действия не имело… Ты им слово, они тебе два, да ещё таких «два», что лучше бы было и рта вовсе не открывать, себе дороже… А что – и никакой больше управы на них? Да нет, конечно же… Управы на них – хоть отбавляй! Всякая «козюля» в театре на голову выше любого «монтировщика» - и потому могла себе позволить тыкать и указывать, как им («монтировщикам») быть и вести себя… Могла! Но, раз попробовав, старалась больше этого не делать… «А почему?» - спросите вы. А потому, что все-то с детства самого боятся темноты, боятся узких проходов, боятся и того, что – а не дай-то, Бог! – грузка какая-нибудь (шальная) ни с того, ни с сего, под ноги попадётся и пальцы все переломает, или - и того ещё хуже - с колосников (перед самым-то носом) упадёт (она же) и рухнет на темечко, проломив череп… Не бывало такого никогда, правда, не бывало, но могло же быть, чем чёрт не шутит? Вы рожи-то их в темноте видели, видели, монтировщиков этих? Вот то-то и оно… Походите часок за кулисами, поприглядывайтесь, и вам всё станет ясно и понятно с кем мы дело-то имеем! Бедная интеллигенция, бедная интеллигенция… Сколько страхов-то против этого всего «быдла» у них в крови образовалось? Он в крови у них засел с самого рождения, он с пещерных ещё времён сохранился там, как вирус… Ватники, фуфайники, телогрейники… Какой контингент? От такого окружения в дрожь бросает. Да с таким контингентом только вешаться, если нет спасения! Или бежать за кулисы, только в другую сторону… Бедные-бедные Галкины, Урганты, старенькие Пугачёвы… Не позавидуешь… Тела же «осветителей» (во время спектакля-то) находятся всегда под сценическим кругом! Они (тела эти) стоят там на маленьких таких приступочках, а шеи («осветительские») на цыпочках тянутся всё вверх и вверх, и граница, между подполом и сценой, проходит и как раз-то всегда на уровни шеи… Поэтому раз – чик! – и ты уже, и вроде бы, Иоанн Креститель… И танец Саломеи с подносом в руках… Но головы-то, головы-то и где «осветительские», во время спектакля-то находятся, где?! Вот тут-то и вся загвоздка! Вот то-то и оно, что… – и где головы! А головы всегда оставались в «Суфлёрской будке», тела под сценой, а головы – в будке… И эта двойственная половинчатость давала о себе знать…Не были «осветители» жителями «подземелий»… Не были! Хотя иногда, для красного словца, себя таковыми и считали… Так что - истинными жителями «подземелья» были одни только «монтировщики» – «партизаны сцены» (их, и тела и головы, и всё остальное прочее, находилось всегда строго под сценой, и никогда никакого разнобоя, чтобы одно там, а другое здесь…) Они терпеть не могли двусмысленных состояний, когда тебе говорят одно, а делать приходится потом и совсем-совсем другое, иное… И при этом ещё так и оказывалось, что – чего бы ты не сделал, как бы не извернулся, а обязательно, потом, и сам-то, и будешь-то - во всём и виноват, как самый-самый низший в череде званий на наказание… Такова справедливость положений! Какое уродство… Ну, и кому такое положение вещей может ещё и понравиться-то, а? Кому? Разве, что есть такие дураки? Есть? А как вы думаете? Есть! Честное слово. Как сказал Ленин: «Есть такая партия!» И ведь, как не странно (в театре-то) - такими «дураками» оказывались всегда «монтировщики»… Их – и в хвост и в гриву, а они и рады радёшеньки… На них все оказии, а они ещё и специально добавляют, чтобы их больше было… Сыплют соль на рану, словно бы удовольствие какое-то от этого получают… Ну, не идиоты ли? Идиоты! Мир летит в тартарары, а в Тартарары праздник! Да-да, и только «монтировщикам» могло это всё понравится с первого раза, как не странным бы это всё не выглядело для кого-то, и глупым бы каким не казалось… А почему? Почему это всё так именно и было? «Вы можете дать нам вразумительный ответ?!» - спросят нас. А мы и ответим: «Можем!» А всё здесь и очень просто… «Монтировщики» просто знали из всего этого дела выход! Они всегда его знали. Они его обкатывали не раз и закрепили за собой… Выход этот… Суровость российских законов, всегда уравновешивается необязательностью их исполнения, как бы это не было прописано… (Салтыков-Щедрин, с нашим дополнение при цитировании…) И чтобы оказаться «над всеми» этими делами (выше всех этих нежизненных обстоятельств…), им («монтировщикам») не обязательно было тупо сопротивляться в упрямстве обиженного ничегонеделания… Не обязательно! Когда ты ничего не делаешь – ты у всех на виду и потому первым и являешься на роль того «козла отпущения», кого и посчитают виновником краха! На тебя-то потом и повешают всех собак, связанных с неудачею… А кому это надо подставлять свою мозолистую шею под чужой «Дамоклов меч»? Тут разумнее приниматься кивать восторженно головой и делать улыбки до ушей, изображая из себя «полную поддержку» и «понимание предстоящих трудностей во исполнения»… Вот тут-то, и они («монтировщики»), и проявляли свою изворотливость иезуитов и делали всё наоборот - принимались много-много и «честно» трудиться, но, в отличие «от некоторых» упрямствующих либерастов, они не бычились, как мыши на крупу, и не обращались к «Мировому сообществу», чтобы те взяли и защитили их права, а радостно брали флаг в руки и возглавляли колону, принимаясь «за труд», за труд – «Во имя чужих высоких идей», и доводили эти «высокие идеи» - радостно, восторженно и чарующе… - до такой степени маразм, что авторы идей принимались в панике хвататься за головы, рвать там (на них, на головах этих…)) последние волосы, и кричать во всеуслышание о том, что – ужас-ужас-ужас и что творится, Господи, быть такого не может! И что, мол, так нельзя пользоваться их идеями, потому что это варварство какое-то, и чтобы сейчас же - и все эти идиоты - прекратили – сию же минуту и сейчас! - воплощать их благородные идеи в Жизнь! Прекратили, остановились, замерли… Это надо же до такого додуматься, чтобы так дискредитировать их в глазах и всех остальных, а?! Да не дай-то Бог, чтобы и ещё раз… Да чтобы этим идиотам и позволить такое… Да они лучше сами всё собственными руками… да они лучше повесят, чтобы никогда потом больше, ни за что и никогда… Вот такие вот пирожки! А «монтировщики»-то на этом всём деле никогда и не останавливались! Они же всегда входят в раж, они всегда же входят во вкус… Им же уже тут и море по колено! Они ведь и, как очень и очень инерциальная система, продолжают развивать и далее предложенную «Высокую Идею», и никак не могут остановиться – потому что несёт! Им-то она очень и очень уже и нравится (идея эта)! Очень понравившаяся идея… Тут «монтировщики» и принимаются вносить в чужую идею «творческую составляющую» от монтировочного цеха, и добавляют к едкой соли - горького перцу! А чего скромничать-то? В театре же работаем? Театр - он же и есть театр! Тут без этого никак… Искусство собирает вокруг себя жертв! На Алтарь… А «жертвы» и рады! Они – («монтировщики» то есть!) - даже специально могли приняться вырезать гланды через жопу автогенном! Знакомое действие? И это было зрелище… Не верите? Вас бы повергло в шок. Абсурдное, конечно же, занятие – на первый-то взгляд, но оно давало, при попытке своей реализации, как занятие - и всегда-то совсем уж неожиданные - в некоторых своих случаях – результаты, выходящие за рамки ожидаемых! Результаты получались такими, от которых просто пальчики оближешь, за пределами возможного… Сумасшедший дом какой-то… Может кое-кому и показаться, но не торопитесь с выводами. Главное же – конечный результат! А конечный результат и таков – вопрос (и сам собой) снимался с повестки дня и переставал существовать, будто бы его и не было… Вот такие вот дела! Гланды вырезаны, автоген помыт, ПРОДИЗЕНФИЦИРОВАН, почищен и положен на хранение, в пыльный сейф-арьер… Такое вот разрешение вопроса – на раз-два и обчёлся… Действенно? Действенно! А вы как думали? Грубо? Ну, конечно же, грубо, а вы как хотели – «быдло» же исполняло весь этот план, а когда «быдло» исполняет, то по «быдлянски» и получается! «Монтировщики», и чего с них и взять? Приходится терпеть и такие результаты, чтобы не оказаться потом на их месте… И не на месте результатов, а на месте «монтировщиков»! Да и идеи-то, что провалились с таким треском, по большому-то счёту никому и не нравились изначально, только вслух об этом никто высказываться не хотел, а то мало ли что, а так… А «Монтировщики» себе такое позволили! Им можно, к ним никто серьёзно за кулисами не относится… И опять же, и что ты с них возьмёшь, если они такие? Устами дебилов глаголет истина… И потому поднимались на сцену они всегда целиком, а не так, чтобы – голова отдельно, туловище отдельно, а цыпочки, на которых приходится стоять и по стойке смирно – и чёрт знает, где и ещё, и не известно на каком уровне! У «монтировщиков» такого никогда не было! Если приходили на сцену – то все, если же уходили к себе «в подполье», то погружались туда тоже – целиком и полностью,  а никак не иначе и ни в коем случае не по частям, как некоторые… Ну, одним словом, цельные натуры! Которых руками лучше было не трогать… Правда, а хотел ли кто их трогать руками? Были ли такие «нездоровые люди» во всём-то театре? Тут уж ответ на этот вопрос мы отложим до следующего раза…
И продолжение следует…