Над судьбой. Том первый. Глава третья

 


Конечно, убийство четырех энкавэдэшников станет ЧП всесоюзного масштаба, отчетливо понимал Титов. Тут уже не только в Зарайске, и на Луне не спрячешься! Но для него главным было выиграть время.


Оставив при себе «ТТ» и наган, Денис быстро вышел к железнодорожному мосту, нависающему над речушкой, в которой благополучно затонула трофейная «эмка». Мост был невелик и не охранялся, но его конструкция вполне позволяла подняться на уровень верха товарного вагона. Здесь поезда сбрасывали скорость и, прыгнув вниз, Титов приземлился весьма благополучно.

Такое ему уже приходилось проделывать в Белоруссии в 42-м, когда их диверсионная группа попала в окружение.
Проникнув на кондукторскую площадку вагона, он продолжил свой путь даже с некоторым комфортом. Но беда никогда не приходит одна!
Денис попал под внеплановую зачистку товарных поездов. Оторваться  от стрелков НКПС и скрыться в лесу опытному диверсанту особого труда не представляло. И  он не стал стрелять в людей, охотившихся за ним.

 «В чем, по крупному счету, - спрашивал себя Титов, - их вина? В том, что не захотели гнуть всю жизнь спину в колхозе, получая в качестве жалования палочки в табели выхододней. Но так ведь даже рыба ищет, где глубже!»
 

Молниеносными ударами он разбросал своих врагов, ломая челюсти, дробя зубы, сворачивая носы. В тот миг, когда путь к лесу был уже расчищен, наперерез ему с бешеным  лаем ринулись три огромных овчарки.


 Заскочив на крышу склада, Денис  вытащил наган, осторожно вставил его в рот, опустил палец на спусковой крючок. «Неужели это все, — с ужасом подумал он, — я не дожил даже до возраста Пушкина, мне нет еще и тридцати. Но вдвойне страшнее умирать, зная, как много ты не успел сделать. А легко ли было Гумилёву, когда мерзавцы, не стоящие даже пыли с его ботинок, гнали этого умнейшего и порядочнейшего человека по этапу в Норильск? Мы не можем жить достойно, но никто в этом мире не сумеет помешать мне честно уйти из жизни. Сегодня хороший день, чтобы умереть!»


«Нет! Высокий Ворон, нет! Не смей! Ты нужен людям, алгонкины ждут тебя. Ради своего народа не делай этого», — словно набат прозвучало в голове Дениса на алгонкинском языке.  Он достал всё оружие, бросил его на землю и стал спускаться вниз, отчетливо понимая, что его жизнь уже не принадлежит ему.

* * *
В товарных вагонах много всякого люду путешествует. Но человек с умным лицом, профессионал в рукопашном бою, да еще и с оружием — это  не урка какой-нибудь вшивый. А тут ещё и ориентировка пришла — особо опасный! Ну и вроде похож. Начальник линейного отделения мигом позвонил — дескать, так и так.  Сразу же машину и выслали: «Ждите, выезжаем».


«Собачник», куда попал Титов, представлял собой отсек размером три на четыре метра, с лавками по бокам и железной дверью, в которой имелось зарешёченное квадратное окошко для наблюдений.

 В камере уже находились молодой деревенский художник, добавивший к портрету любимого вождя в сельском клубе ряд колоритных штрихов и инженер, оказавшийся разоблаченным вредителем. Кроме того, еще два рецидивиста, которых тоже решено было перевести в политическую плоскость. В общем, все они шли по 58-й.

  Юный эстет и вредитель пребывали в полной прострации, уркаганы же были настроены вполне оптимистично.
Уголовник помордастей производил впечатление человека, который всю войну по «малинам» прятался, да карточки продуктовые воровал, сбывая их за полцены барыгам. Он сразу вызвал у Титова чувство брезгливости. Денис отвернулся в сторону, устремив тоскливый взгляд прямо на наручники.


В памяти всплывали слова Гумилёва, сказанные при последней встрече: «Особой темой исследований должны стать пассионарные толчки, потенциал которых не был реализован из-за полного превосходства окружающих народов. Классическим примером здесь можно считать Дакию и Рим. Имея в пятьдесят раз меньше сил, чем римляне, даки сражались несколько десятилетий. Лишь собрав всю мощь гигантской империи, Траян склонил чашу весов в свою пользу.

Но ещё более поучительные события связаны с именем новозеландских маорийцев, южноафриканских зулусов, а в особенности ряда племен Северной Америки — апачей, команчей, навахов, сиу и алгонкинов».


— Ну, чё  толпа, с понятием кто есть или фраера одни? Разбираться будем или как? — уголовник, вызвавший неприязнь Титова, нагло посмотрел по сторонам.
— Куда палку ни кинь, кругом авторитеты, — недовольно прогнусавил второй вор, — если законник, так ты кликуху дай.
— Глобус я, из ростовских.  А ты, из каких будешь?
— Колька, что ли, — усомнился вор, — сядь-ка поближе, прошлёпаемся. Уж про тебя-то много штрихи бармили. Да как же ты заместился?
— Масть легла, — недовольно ответил Глобус, — но как заместился, так и сплетую.
— В ланцухах? Да ведь за дверью два болтуха с трубками? Гонишь! Была бы пушка да маслята, тогда-то другое дело.
— Ты из каких такой Фома нашёлся, — Глобус с презрением посмотрел на собеседника. — Если б у бабушки был… она была бы дедушкой!
— Да Гвоздь я, тверской.
— Не похож! Ладно, доживём до толковища, предъяву сделаю, тогда за базар и ответишь.


Глобус склонился к уху Гвоздя и что-то шёпотом быстро сказал.
— Глобус, падлой буду, да я, — глаза Гвоздя сияли если не как у одного из апостолов, узревшего воскресшего Христа, то уж точно как у передового овцевода Дылдыбека Казиахмедсалманбековича Эдельдырдыбаева, лично приглашённого в Кремль на приём к  самому товарищу Сталину.
— Ладно, не гони пургу, — важно произнёс Глобус, твёрдо забирая общее руководство в свои руки, — фраеров прощупать на вшивость надо.
— Ну, эти два, так шелупонь голимая, а вот что за птица тот в углу, сейчас и проверим, — с достоинством ответил Гвоздь, косясь на Дениса.


«Заряд пассионарной энергии в количественном выражении невообразимо велик, — утверждал Гумилёв, — достаточно вспомнить викингов. Их было ничтожно мало. Но они полтора столетия держали в страхе всю Европу. Однако, не дав ни одной организующей идеи, норманны вскоре растворились среди других народов.

 Большая часть индейских воинов  погибла в стычках с соседними, тоже пассионарными племенами. Но если бы они объединились, это была бы грозная сила».


— И тогда они смогли бы разгромить американцев, — с надеждой спросил Титов.
— Нет, Денис, — решительно ответил Лев Николаевич, — всё совсем не так просто. Одного единства мало. Нужны идеи, ради которых воины готовы и побеждать, и умирать. У индейцев таких идей не было.
— А у кого они были?
— Например, у арабов. Их объединила новая религия. Монголов сплотила мессианская цель установления единого миропорядка на  всей земле. Ничего подобного аборигены Америки не имели, также как и зулусы, маорийцы. Религия, государственность, а в эпоху Текумсе уже и установка на  техническое развитие (ведь в эти годы бурно шёл промышленный переворот) — без этого пассионарность становится броуновским движением.
— А если бы кто-то сверху, как Магомет арабам, дал индейцам объединяющую идею, — тихо, будто боясь ответа, спросил Денис.
— Тогда, — словно с трудом идя на компромисс, согласился Гумилёв, — ситуация меняется в корне. Но ведь Текумсе уже практически подошёл к этому. Создание Союза Народов Америки и попытка организовать религиозный центр — Город Пророка есть не что иное, как векторное приложение пассионарности. Но все силы уходили на войну. Неспроста же важнейшей  задачей генерал Гаррисон считал уничтожение  Города Пророка! Если уж совсем абстрагироваться, по крупному счёту, великий Текумсе родился слишком поздно. Алгонкинам не хватило лишь полсотни лет!»


— Эй, фраерок, — обратился Глобус к Титову, грубо дернув за плечо, — на рывке поддержишь?
Живя в стране, где, по крупному счёту, не сидел лишь тот, кто сажал, Денис вполне сносно разбирался в «блатной музыке» и отлично уловил смысл сказанного. Понял он и главное — у Глобуса в сапоге была заточка, которую не нашли при обыске.


— Вы тут, что, конкурс мастеров художественного слова в сельском клубе устроили? Забавно! — Денис вонзил взгляд в глаза зэка, — а по делу есть что добавить?
— Да ты чё, фраер, на арапа берёшь, тебя же первого, курвёныша, завалим, — гремя наручниками, Глобус поднялся в полный рост, не скрывая намерений.


Неуловимым,  коротким ударом в солнечное сплетение, Титов обрушил зэка, резко заломил ему ногу и выдернул заточку. Опешивший Глобус сразу сник и стал похож на молодого щенка, с утра, куражившегося во дворе, а при появлении матёрого кобеля забившегося в самый дальний угол и поджавшего хвост.


— Первого вохровца я беру на себя, — тихим, не допускающим возражений голосом сказал Денис. — Второй твой, Глобус. Гвоздь, начинай шуметь, ты это хорошо умеешь. И знайте, сапёр ошибается только два раза. Первый — когда выбирает профессию! — добавил он, возвращая уркагану заточку.


Глобус почувствовал громадную силу воли человека, в миг поставившего его на место. И урка вынужден был подчиниться этому незнакомцу, потому что тот оказался и сильнее, и умнее, и дальновиднее его. «Эх, старые авторитеты  говорят, таким Лёнька Пантелеев был! Неужто ещё ходят по земле воры, которых удача сама носит?!» — с завистью подумал Глобус, затаив злобу.


Заточка была изготовлена любовно, со знанием дела и в собранном виде напоминала штопор. Основой её являлся  стальной цилиндр диаметром миллиметров восемь и длиной сантиметров пять, выполняющий функцию рукоятки. В центр цилиндра, под прямым углом к нему ввинчивалось на резьбе и крепилось   шплинтом лезвие, длиной сантиметров девять.

 Зажатая в кулаке заточка с выпущенным наружу между средним и безымянным пальцами лезвием была  оружием даже более грозным, чем нож. Ведь она наносила смертельное ранение при простом ударе кулаком. К тому же, разобранная заточка занимала совсем мало места.


Взяв заточку в руку, Глобус сел ближе к двери напротив Дениса. Замки в наручниках, похоже, выполняли те же задачи, что и пугало на огороде. «Браслеты» оставили только «художнику» и инженеру, чтобы при дрожании руки не так сильно разбегались!


— Начальник, — завизжал как недорезанный поросёнок Гвоздь, падая на пол и увлекая за собой «художника» и инженера, — начальник, фраера мочат!


Заглянув в окошко, охранник тут же щёлкнул затвором замка. Распахнув дверь, он решительно шагнул в «собачник» занося приклад ППШ над катающимся по полу, истерично визжащим и пускающим слюнявую пену Гвоздём.
— Поубиваю, падлы, — заорал охранник, краснея от натуги.


Нанося удар, Денис соизмерил силу. Он не хотел убивать еще одного человека. Отбросив с дороги обмякшее тело, Титов тут же завладел автоматом и ринулся в коридор.  В тот миг, когда охранник шагнул в «собачник», Глобус скользнул в тамбур. Старый вохровец, пославший новичка разбираться, был ленив и неповоротлив. До пенсии ему оставалось всего три дежурства. Он почувствовал рядом с собой присутствие чьего - то тела. И тут же через гимнастёрку и партбилет, скользнув между рёбер и неумолимо разрывая плоть,  к сердцу прорвалось обжигающее холодом металла   смертоносное жало.


Выскочив в коридор, Титов, обгоняя Гвоздя, ринулся к сидящему возле телефона дежурному. Лейтенант уже выхватил наган, выбирая цель. В этот миг Денис оттолкнулся от пола  и серым пятном, вырвавшимся из полумрака, обрушился на энкавэдэшника. Последнее, что видел дежурный – неумолимо надвигающийся каблук офицерского сапога.

Подоспевший Глобус для верности нанёс лейтенанту удар прикладом по голове,  намереваясь добить его штыком, но Денис прервал экзекуцию.
- Некогда, не до того!
- Что теперь будем делать? – растерянно произнёс Глобус, с надеждой посмотрев на Титова.
- Вона, глянь! – зрачки Гвоздя расширились от ужаса. К воротам отдела лихо подкатил  автомобиль для перевозки зэков. Из кабины вышел начальник караула, из будки двое конвоиров. Шофёр остался в машине.


- Затаись! – сквозь зубы процедил Денис.
Конвоиры с автоматами остались во дворе, начкар с документами не спеша двинулся к дежурной части.
 - Не стрелять! – Денис сурово взглянул на урок.


Едва начкар переступил порог, мощнейший удар прикладом по голове  лишил его возможности сопротивляться. Денис сразу метнулся к шофёру, выдёргивая его из кабины.   Уркаганы  мгновенно выскочили из засады, размахивая автоматами.   Опрокинув опешивших  вохровцев   на землю, зэки тут же  добили их  прикладами.


- Ключи от будки, оружие! –  хладнокровно отдавал команды Титов.
Заскочив назад в «собачник», Денис подошёл к инженеру и «художнику».
-Идёмте с нами. Всё равно меньше расстрела вам  вряд ли дадут! Ну, а если и лагерь, многие ли оттуда живыми возвращаются? Ведь даже Берия говорит – попытка, это ещё не пытка.


- Нет! - Твёрдо ответил за двоих инженер, - нам с преступниками не по пути. Мы останемся здесь. А то ведь знаешь, как бы хуже чего не вышло!
   - Ладно, - досадуя, махнул рукой  Денис, - каждый находит то, что ищет. Был бы алтарь, а жертвенные агнцы всегда найдутся. Бог вам… да что это я, НКВД вам судья!


В это время Глобус подошел к неподвижно лежащему   дежурному и самодовольно произнес.
— Ну, чё, курва, чья взяла!
Взмахнув автоматом как колуном, он, хекнув будто заправский дровосек, опустил приклад на колено своей жертвы. Безумный, душераздирающий вопль заглушил хруст ломаемых костей. Проделав то же самое и со вторым коленом, Глобус, сплюнув сквозь зубы, произнес:
— Выздоравливай, паскуда! Привет родным!


Денис сел за руль (зэки о вождении автомобиля имели только самые общие представления) и  вскоре   беглецам удалось выбраться на загородное шоссе.


— Надо бы посмотреть, что там, в будке, притормози, — обратился Глобус к Титову, — на сердце что-то не спокойно.
Глобус взял автомат и, всучив дверную ключ-ручку подельнику, послал его вперёд. Едва Гвоздь приоткрыл дверь, оттуда раздалась автоматная очередь. Первая пуля пробила плечо, раздробив кость, остальные пошли вверх. Глобус тут же резко захлопнул дверь, сбив с ног затаившегося конвоира и зажав ствол автомата. Выдернув оружие из рук ошеломленного вохровца, уркаган был готов изрешетить ненавистного энкавэдэшника.
Выстрел раздался из-за спины. Пуля вошла точно в лоб конвоира.


— А ведь он вполне мог бы  садануть очередью прямо из будки в кабину, — сказал Денис, пряча «ТТ» и склоняясь над раненым Гвоздём, — видно струсил.


Глобус тут же ударил Титова прикладом по затылку и, увидев переполненные изумлением глаза лежащего на спине Гвоздя, с выдохом опустил автомат на лоб истекающего кровью подельника. Обшарив карманы, он с трудом всунул обмякшие тела в будку, захлопнул дверь и бросился к кабине.


«Тут, падла, в трёх верстах мост через реку, — рассуждал Глобус, неуверенно нащупывая стартер, — так там фраеров вместе с начальником и схороню. Река глубокая, воды всем хватит, да и на гробы тратиться не придется!»


Глобус был малограмотен. Из азов марксизма усвоил только «если враг не сдается, его уничтожают», а из заповедей Господних осилил лишь одиннадцатую — «не зевай». Но классовое чутьё было у него обостренным; если и колебался Глобус, то всегда вместе с генеральной линией.

Придурковатого Гвоздя он сразу принял за своего. И пусть Гвоздь выкашлял все мозги в туберкулезных приступах, так ему много и не надо. Не повезло Гвоздю, такая фишка, видно, ему выпала. Но тут уж как говорится: «отряд не заметил потери бойца!»
 

Титов же был обречён сразу. Таких обид Глобус не прощал никому! А ведь было с кого брать пример! Не так ли поступал любимый Вождь и Учитель, как свиней перерезав всяких там умников троцких и прочих тухачевских, и оставив при себе лучшего из ворошиловских стрелков — Ворошилова и самого отчаянного конника-будённовца — Будённого?