Тернистый путь к истине

Борис Тебиев
(Совместно с Я. Лаврентьевой)
Тернистый путь к истине
Ученый – экономист Янош Корнаи

Содержание:

От авторов
1. Социализм под микроскопом экономиста
2. Третьего не дано
3. Лабиринты переходной экономики
4. Развитие должно быть устойчивым
5. Немного о научных истинах и политике эпохи перемен

От авторов

В двадцатых числах октября минувшего года до авторов этих строк дошла печальная весть: 18 октября 2021 года в Будапеште на 94 году жизни скончался Янош Корнаи – большой друг России, видный ученый-экономист, человек большого обаяния и душевной щедрости. О творчестве Я. Корнаи в нашей стране знают немногие, преимущественно экономисты-профессионалы и любители мемуарной литературы. Десять лет назад мы написали о нем небольшую книжку и стали собирали материал для более основательной работы, которая продолжается и поныне. К этому нас подталкивает масштаб личности Я. Корнаи. Есть желание написать об этом замечательно человеке подробнее, глубже заглянуть в его внутренний мир, рассмотреть его научную лабораторию, осмыслить и переосмыслить его представления о социалистической системе, причинах ее кризиса и ее крушения. По нашему убеждению, Я. Корнаи – это один из немногих ученых, который объективно оценил все то, что с нами произошло. Участник социалистического строительства в Венгрии с первых его дней, зорко рассмотревший все плюсы и минусы реального социализма в его статике и динамике, Я. Корнаи талантливо написал об этом. Отдавая дань памяти большому ученому, пока мы публикует то, что нами было написано ранее, при жизни ученого.
***
С начала 1990-х годов процессы становления рыночной экономики на постсоциалистическом пространстве выдвинулись в число ведущих проблем мировой экономической науки. Их глубокое и всестороннее исследование направлено на то, чтобы облегчить вхождение бывших социалистических стран в мировое экономическое сообщество, сформировать стратегии национального развития, выявить долгосрочные последствия решений, принимаемых в ходе рыночных преобразований. Параллельно с анализом конкретной хозяйственной практики развернулось создание новых областей экономической науки – экономической транзитологии и экономической компаративистики, в центре внимания которых оказались сравнительные исследования моделей и результатов трансформации экономик «реального социализма».
Проблемы переходного периода стали привлекательными для экономистов «в силу своей новизны и большой сложности, а также потому, что прогресс в их исследовании способен значительно повысить качество принимаемых решений и существенно повлиять на жизнь огромных масс людей». Проблемам перехода от административно-командной системы к рыночной экономике посвятили свои работы такие исследователи как Я. Виницкий, Р. Бакли, М. Голдман, С. Кларк, Кр. Клейг, А. Крюгер, Р.Д. Кутер, Ч. Кэдуэлл, Д. Леон, И. Маккиннон, Б. Миланович, П. Мюррел, А. Надь, М. Нути, М. Ньюбери, М. Олсон, А. Ослунд, Г.С. Россер, Л. Саймон, Л. Саммерс, Ж. Сапир, Дж. Стиглиц, С. Томас, Д. Уиллинг, А. Уолтерс, С. Фишер, Т. Фрай, Б. Шаванс, Дж. Шапиро, С. Эдвардс, М. Эллман и другие.
Несмотря на разногласия между отдельными исследователями, проблемы постсоциалистического развития трактуются в современной зарубежной литературе в целом с реалистических позиций. Ценность выводов зарубежных аналитиков для научной общественности и политической элиты России и других бывших стран социализма определяется тем, чем в большей степени они учитывают национальные, институциональные и культурные особенности этих стран, чем глубже их авторы объясняют социально-экономические причины падения социалистических режимов.
В этой связи особый интерес представляет творчество видного венгерского экономиста, академика Венгерской академии наук и профессора Гарвардского университета Яноша Корнаи. Я. Корнаи по праву считается патриархом экономической науки в странах Центральной и Восточной Европы. Его творчество существенно обогатило представления о механизме государственного управления экономикой в условиях т. н. «реального социализма», о путях и средствах трансформации социалистической экономики в рыночную (капиталистическую), об исторической неизбежности данного процесса.
В Российской Федерации творчество Я. Корнаи известно специалистам. В 1994 году венгерский ученый был избран зарубежным членом Российской академии наук. Однако несмотря на то, что за последние двадцать лет здесь были выпущены практически все крупные научные труды ученого, его творчество остается во многом невостребованным. Более того, отдельные мысли и научные положения, разработанные Я. Корнаи, нашли в нашей стране не вполне корректную интерпретацию.
Указанные обстоятельства предопределяют необходимость более глубокого прочтения его трудов, в первую очередь тех, которые касаются экономических и социальных преобразований на постсоветском пространстве. Обращение к творчеству Я. Корнаи представляется актуальным и в связи с опасениями отдельных авторов относительно того, что современная Россия снова движется к свехцентрализации, антиравновесию и экономике дефицита, ущербность и безысходность которых всесторонне охарактеризовал венгерский ученый.

1.Социализм под микроскопом экономиста

В историю современной экономической науки академик Венгерской академии наук и профессор Гарвардского университета Янош Корнаи (Корнхаузер) вошел, прежде всего, как непримиримый критик экономической системы социализма. Я. Корнаи родился 21 января 1928 года в Будапеште, в интеллигентной семье. В период немецкой оккупации Венгрии в 1944 году его отец, занимавшийся адвокатской практикой по экономическим вопросам, погиб в Освенциме, а сам юноша вместе с родными и близкими оказался в будапештском гетто. Гибель отца, жизнь в гетто оказали огромное влияние на мировоззрение подростка, привели его в лагерь сочувствующих идеям социалистического переустройства мира.
Вскоре после окончания Второй мировой войны и установления в Венгрии просоветского режима Я. Корнаи оказался в рядах Венгерского демократического союза молодежи (МАДИС). Его приняли на работу в Центральный Комитет молодежного союза, приняли в ряды Венгерской коммунистической партии. Все послевоенные годы Я. Корнаи напряженно размышлял о будущем, об окружающей жизни, ее проблемах, стремился получить высшее университетское образование. Однако по ряду сложившихся обстоятельств в те годы ему не удалось окончить университет.
Недостаток университетских знаний молодой человек с лихвой восполнял самообразованием. К этому он пристрастился еще в старших классах гимназии. Одним из его юношеских увлечений стала теория немецкого историка и культуролога Освальда Шпенглера, автора знаменитой книги «Закат Европы». Под впечатлением учения Шпенглера о «кругах культуры» Я. Корнаи пишет свою первую работу – эссе под названием «Зерно под снегом», в которой пытается осознать смысл происходящих событий. Рождение Советского Союза, не всегда адекватное поведение Красной армии в освобожденных странах Европы Я. Корнаи рассматривал как воплощение нового круга культуры. Сейчас, рассуждал Я. Корнаи, Советский Союз проходит грубую, нецивилизованную стадию развития, его распирает дикая, первобытная сила. Как бы ни было печально то, что варварство ведет к страданиям, – именно это есть знак молодости, свежести культуры. Не будем оспаривать эти суждения. Ограничимся лишь их констатацией.
Среди работ, которые произвели особое влияние на молодого Я. Корнаи в переломный период его биографии, в период постижения коммунистических идей, были переведенные на венгерский язык произведения классиков марксизма-ленинизма, в том числе работы И. В. Сталина. Они привлекли внимание юноши своей железной логикой, простым объяснением сложных философских систем. «Самым значительным и сложным достижением в учебе», по признанию Я. Корнаи, стало его знакомство с «Капиталом» К. Маркса. Это сочинение Я. Корнаи читал в подлиннике, на немецком языке, который знал в совершенстве. Несмотря на то, что отсутствие специальной подготовки делало процесс изучения труда К. Маркса утомительным, Я. Корнаи, вместе с другом, журналистом Петером Кенде читали эту книгу «с благоговением», смотрели на нее, как верующий на Библию. Покоряли ясность и логика аргументации К. Маркса. Именно чтение «Капитала» родило у Я. Корнаи желание стать экономистом.
Вместе с тем в Я. Корнаи наряду с чувством собственного достоинства рано проснулось стремление постигать истины собственным умом, искать и находить собственные ответы на волнующие вопросы жизни, не пасуя перед признанными авторитетами и не проходя мимо их недостатков. Юный Корнаи не преминул отметить наличие у К. Маркса интеллектуального высокомерия, пренебрежительного отношения к интеллектуальным противникам. Тоже самое отмечал он, знакомясь с работами Ф. Энгельса, В. Ленина, И. Сталина. Однако по юношеской наивности находил этому оправдание: «Так и надо обращаться с противником!»
Одним из своих первых учителей Я. Корнаи считал и Дёрдя Лукача, венгерского культуролога, автора исследования о «великих реалистах», творчество которого было удостоено похвалы Томаса Манна. Лукач сумел убедить молодого человека в том, что философские или политические позиции великих творцов культуры не суть важны, если они сумели глубоко познать и реалистически отразить действительность. Лишь позднее пришло горькое разочарование и осуждение жизненной позиции Лукача, одно время жившего в Советском Союзе, знавшего о творившихся там в тридцатые годы бесчинствах и не давшего по возвращению в Венгрию не единого намека на то, что там было «не все в порядке».
Изучая марксизм, молодой Я. Корнаи был убежден в том, что в своих руках он держит «ключ к познанию мира».
Пострадавший от нацистов любознательный молодой человек, с симпатией относившийся к коммунистическим идеям, умевший к тому же неплохо излагать свои мысли на бумаге, был замечен «старшими товарищами» и в 1947 году принят на работу обозревателем в главную коммунистическую газету страны – «Сабад Неп» («Свободный народ»), официальный орган Венгерской коммунистической партии.
Проявив серьезный интерес к вопросам экономики, Я. Корнаи два года спустя был назначен руководителем экономического отдела газеты. В возрасте чуть больше двадцати трудно было понять, какое будущее ждет освобожденную от нацизма Венгрию, к чему приведет насаждение в стране просоветских порядков, идеологических и экономических стандартов, а также развернувшиеся в Венгрии под руководством сталинского ставленника Матяша Ракоши форсированная индустриализация, насильственная коллективизация крестьянства, политический террор против инакомыслящих.
Должность партийного журналиста открыла Я. Корнаи двери в самые высокие кабинеты власти, в том числе на заседания высшего экономического органа партии – Комитета государственного хозяйства (КГХ). Однако эта должность весьма ограничивала возможность иметь собственное мнение по многим вопросам: тот ли путь для своего экономического процветания выбрала Венгрия, является ли централизованная директивная экономика единственно верной экономической системой, обеспечивающей постоянный экономический рост, эффективно использующей ограниченные ресурсы?
С каждым годом таких вопросов накапливалось все больше. Многочисленные поездки на промышленные и сельскохозяйственные предприятия, знакомство с реальной хозяйственной практикой показывали, что на венгерских заводах процветает бесхозяйственность, низкой является эффективность производства, рабочие жульничают с начислением заработной платы, руководство предприятий практически способствует этому.
Накопив массу впечатлений о социалистической экономике, Я. Корнаи первоначально был далек от мысли, что все ее пороки носят не случайный, а системный характер. Сначала было лишь убеждение в том, что централизованная система эффективно работает в случае соблюдения дисциплины. Причину очевидных сбоев Я. Корнаи искал в том, что руководители предприятий недостаточно хорошо выполняют свои обязанности, плохо организуют производство, что они не в полной мере добросовестны и не прислушиваются к голосу рабочих, когда те предупреждают их об ошибках. В своих газетных статьях Я. Корнаи распространял критику и на представителей среднего уровня управления экономикой, на работников министерств и ведомств, на региональные партийные организации. Молодой журналист разделял мнение тех, кто полагал, что поскольку «социализм превосходит капитализм», а государственная собственность на средства производства и централизованное планирование обеспечивают более высокий уровень производства и ликвидируют рыночную анархию, трудности, которые испытывает социалистическая система хозяйства, есть всего лишь «трудности ее роста».
В поисках истины Я. Корнаи не был одинок. Недовольные тем, что происходит в стране, были и в рядах руководства правящей партии. Они группировались вокруг видного партийного оппозиционера, экономиста-аграрника, министра сельского хозяйства Венгерской Народной Республики Имре Надя (1896–1958), исключенного из ВКП за «оппортунизм». Имре Надь был ветераном венгерского коммунистического движения, длительное время работал в Коминтерне, жил в СССР. В Имре Наде Я. Корнаи, по-видимому, привлекало то, что он острее, чем другие лидеры партии, осознавал противоречие между коммунистической доктриной и советской политикой, с одной стороны, и национальными приоритетами Венгрии и других стран Восточной и Центральной Европы, а также реальными народными чаяниями, с другой. В теории и на практике он стремился способствовать примирению эти противоречий.
Я. Корнаи положительно воспринял разработанную постсталинскую программу Венгерской коммунистической партии, содержавшую в себе важные элементы т. н. «реформаторского коммунизма». Эта программа констатировала: в политике до 1953 года «были совершены серьезные ошибки». Проблема виделась не в идеях партии, а в их воплощении. Надо избавиться от ошибок, но основы системы должны оставаться неизменными. В экономической политике партии тоже допускались серьезные ошибки. Слишком мало внимания уделялось повышению уровня жизни народа. Отмечались перегибы, имевшие место в сельском хозяйстве. Были допущены серьезные нарушения социалистической законности, констатировался отрыв партии от масс…
Критический перелом в сознании Я. Корнаи, превративший его из активного сторонника социалистического режима в одного из ведущих его критиков, произошел, согласно воспоминаниям ученого, на чисто этической основе. Вскоре после смерти Сталина в Венгрии, как и в других социалистических странах, была объявлена амнистия для политических заключенных, критиков сталинистских политических порядков. На свободу были выпущены многие узники авторитарных режимов. Встреча с одним из них – Шандором Харасти, бывшим редактором венгерской коммунистической газеты «Сабадшаг» («Свобода»), незаконно осужденным режимом Ракоши в 1950 году, стала критической точкой в понимании Я. Корнаи реальностей социалистической системы. «Встреча с Шандором Харасти, – пишет он в своих воспоминаниях, – разрушила моральный фундамент, на котором до сих пор основывались мои коммунистические убеждения. Партия лгала, утверждая, будто Харасти виновен, – а я поверил в обман. Но если этот процесс был построен на лжи, значит, и остальные процессы – продукт обмана. <…> Мысль о том, что в ХХ веке людей намеренно пытают – с какой бы то ни было целью, – казалась невыносимой. Даже пытки преступников представлялись мне неприемлемыми, что же говорить о невинных людях! Могла ли творить такое партия, считающая себя призванной возглавить прогрессивное человечество?»
С этого времени Я. Корнаи, по собственному его признанию, ощутил необходимость подвергнуть ревизии все, о чем до сих пор думал, во что верил. Отход от коммунистических идей проходил постепенно и включал в себя ряд стадий разочарования в коммунистической идеологии. Первоначально он был связан с поиском возможных альтернатив социализма. Привлекал внимание югославский опыт, в частности публикации Эдварда Карделя (1910–1979), автора целого ряда исследований, написанных после разрыва отношений между И. В. Сталиным и И. Б. Тито и посвященных проблемам социалистического строительства в Югославии. У югославских авторов Я. Корнаи впервые познакомился с мыслью о том, что сталинская форма социалистической экономики влечет за собой бюрократический централизм. В то же время, децентрализованное управление социалистической экономикой намного здоровее и эффективнее. Предложенная югославскими авторами модель управления включала в себя два процесса. Во-первых, она базировалась на отходе от централизованного управления экономикой, основанного на плановых предписаниях, в сторону внедрения рыночной координации, а, во-вторых, на внедрении самоуправления. Такой подход не только был вполне созвучен с настроениями самого Я. Корнаи, но и с программой венгерского «нового курса» по формированию демократии на производстве.
В это время в коммунистическом руководстве Венгрии осуществлялась борьба двух группировок – сторонников М. Ракоши и сторонников И. Надя, олицетворявших собой две программы, два политических курса. Ракоши и его сторонники придерживались сталинской линии с небольшими поправками. Надь и его сторонники пропагандировали идеи реформаторского коммунизма и «новый курс». Я. Корнаи безоговорочно принял позицию реформаторов. Выражением его личной солидарности с идеями «нового курса» стала обширная рецензия на двухтомник избранных статей и выступлений Имре Надя в газете «Сабад Неп» 6 октября 1954 года. Особое внимание в рецензии автор акцентировал на принципиальных расхождениях позиций Имре Надя, имевшего четкие политические ориентиры на сближение партии с народом, с крестьянской массой, с типичной сталинской политической пропагандой, свойственной Ракоши и его политическим сторонникам.
Расстановка политических сил в партии была неустойчивой. Чаша весов склонялась то на одну, то на другую сторону. В марте 1955 года Имре Надь был заклеймен как «правый уклонист» и исключен из партии. Начались гонения на его сторонников. 28 апреля 1955 года Я. Корнаи был уволен из редакции газеты «Сабад Неп» и определен на работу в только что открывшийся Институт экономии Венгерской академии наук (Magyar Tudom;nyos Akad;mia). С этого времени экономическая наука, интерес к которой Я. Корнаи проявлял и раньше, становится для него подлинным пристрастием. В отличие от партийной журналистики, где единственным требованием являлось неукоснительное следование партийным директивам, научная работа позволяла молодому исследователю постоянно расширять свой кругозор, общаться с ведущими специалистами, участвовать в научных дискуссиях.
В 1956 году, за месяц до трагических событий в Будапеште, Я. Корнаи на основе подготовленной монографии под названием «Сверхцентрализация управления экономикой» защищает кандидатскую диссертацию. Диссертация готовилась в течение трех лет, с момента поступления Я. Корнаи в 1953 году в аспирантуру. Его научным руководителем стал один из ведущих ученых Экономического университета им. К. Маркса Тамаш Надь, переводчик на венгерский язык «Капитала», заведующий кафедрой политэкономии, давший молодому исследователю полную свободу в выборе темы, а затем и в выборе методов исследования.
Представленная работа вызвала большой интерес среди научной общественности венгерской столицы. На защиту диссертации пришло около двухсот человек. Это не было простое любопытство. Это было конкретное проявление того живого интереса к экономике и политике, которым жила Венгрия, готовая постоять за себя против кремлевской тирании и ее ставленников. В диссертации доказывалась неработоспособность гиперцентрализованной хозяйственной системы советского образца, ее затратность и научная несостоятельность. Это был не просто научный аргументированный труд, это был вызов системе. Не случайно, что некоторые биографы Я. Корнаи называют эту работу одним из интеллектуальных катализаторов венгерской революции 1956 года.
Исследуя феномен централизованного планирования (преимущественно на базе легкой промышленности в виду малодоступности материалов по тяжелой промышленности), Я. Корнаи провел большую работу по интервьюированию непосредственных участников процесса планирования. Именно интервью помогли ему понять, как в реальности работает «странный механизм», регулировавший производство в Венгрии тех лет. Принципиальное отличие исследования Я. Корнаи от массы аналогичных работ, выходивших и до, и после него в различных соцстранах, заключалось в том, что он исследовал именно живую реальность, а не теоретические схемы и предположения того, как этот механизм работал бы, если бы работал по мысли авторов.
Полевой материал был собран в строгую мыслительную конструкцию, что позволило молодому исследователю убедительно показать, какие закономерности стоят за определенными хозяйственными явлениями. В частности, было убедительно доказано, что годовые планы не до конца серьезно воспринимаются даже самими предприятиями. Причина этого кроется в том, что с планированием не связаны стимулирующие факторы. Неустойчивость годовых плановых показателей во многом определялась перебоями в поставках сырья и материалов, непредсказуемыми изменениями спроса, что приводило к регулярным корректировкам плановых показателей.
В более выгодном положении находилось поквартальное планирование. Однако оно также не разрабатывалось самим предприятием, а спускалось «сверху». Такой план тоже невозможно выполнить в точности, поскольку он также вступает в противоречие с постоянно меняющимися условиями. Любое ослабление контроля за выполнением плана в социалистической системе неприемлемо. Оно приводит к потере авторитета плана. Таким образом, возникает непреодолимое противоречие, корни которого, по мнению автора, – в противоречиях самой системы социалистического планирования.
Подводя читателя к мысли о необходимости изменить сами методы ведения хозяйства, формы планирования и стимулирования, Я. Корнаи вывел в своей книге ряд «неизбежных тенденций», сопутствующих сверхцентрализации социалистического планового хозяйства:
«1. Внимание руководства ориентировано на количество. С одной стороны это выгодно, ведь в росте объема производства заинтересовано все общество, а с другой – убыточно, так как способствует одностороннему развитию исключительно количественного подхода.
2. Складывается неверная «очередность по степени важности». Сокращение расходов или техническое развитие, например, отходят на задний план, ведь ни распоряжения, ни стимулы этому не способствуют.
3. Фетишизация «ста процентов». Если план воспринимают всерьез, то выполнение его менее чем на 100 % означает нарушение приказа. Желание любой ценой выжать из предприятия не достающий до 100 % результат приводит к странным, зачастую даже вредным последствиям.
4. «Спекуляция планового хозяйствования» - так я назвал уловки, при помощи которых руководитель предприятия, сохраняя букву закона и распоряжений, «вытягивает» необходимый производственно-расходный результат, способный обеспечить ему премию и признание. Добиваясь этого, он зачастую не берет в расчет реальные интересы народного хозяйства.
5. Борьба между ослаблением и ужесточением плана. В этой связи в «Сверхцентрализации» приводится описание и анализ явления, названного позднее в венгерских дискуссиях «плановой сделкой», у западных советологов оно фигурирует как «эффект храпового механизма» (ratchet-effect). Если предприятие существенно перевыполняет план ради получения большей премии или награды, этот результат и будет запланирован на будущее. Прежние 105 или 110% обязательно запишут на следующий год как 100%. Поэтому предприятие заинтересовано в том, чтобы придерживать производство и не допускать выполнения плана больше, чем на 100–102%. В процессе предварительного обсуждения плана пытаются даже занизить мощности, преувеличить ожидаемые трудности, чтобы, таким образом, получить план полегче.
6. Периодическая неравномерность производства. Производство развивалось неравномерно, толчками. «Ударная работа», «авралы», чередовались с периодами безделья. Вырисовывается очевидная зависимость между календарным ритмом планов и колебаниями производства. По мере приближения конца планового периода выполнение плана, а с ним и премия, могли оказаться под угрозой, и, следовательно, нарастала гонка.
7. Конфликт между «вчера» и «сегодня» – одна из центральных проблем экономической науки, главным образом в отношении сегодняшнего потребления и ориентированных на завтра инвестиций и экономии. В «Сверхцентрализации» показан еще один аспект данного конфликта: энергия и внимание хозяйственных руководителей сконцентрированы на выполнении краткосрочных планов, при этом игнорируются долгосрочные задания (техническое развитие, внедрение новых видов продукции, модернизация трудового процесса и т. д.), которые готовят почву для роста эффективности производства в будущем» .
Через некоторое время после выхода книга Я. Корнаи «Сверхцентрализация» становится, по свидетельству одного из ближайших коллег автора, профессора Ласло Чаба, «одним из бестселлеров по проблемам восточноевропейской экономики». В 1959 году она была издана в Великобритании. Это была первая за все послевоенные годы книга венгерского автора по экономике, выпущенная за рубежом. Она существенно отличалась от всего того, что выходило из-под пера экономистов социалистических стран, поскольку рассказывала не о том, как должна функционировать социалистическая экономика, а описывала ее фактическое состояние и реальные механизмы.
В разгар революционных событий Я. Корнаи становится экономическим консультантом Имре Надя, назначенного 24 октября 1956 года на пост председателя Совета министров Венгрии, пишет для него программу экономических реформ. Однако эта работа оказалась незавершенной: Я. Корнаи, по его собственному признанию, не сумел найти достойных ответов на вопрос о том, что необходимо сделать для перехода от однопартийной системы к многопартийной и от социалистической экономической системы к капиталистическому рыночному хозяйству. Впрочем, вскоре молодой исследователь приходит к убеждению, что половинчатая трансформация директивной экономики ни к чему не приведет. Для полноценного экономического развития страны нужны не паллиативы, а решительные конструктивные меры.
После драматических событий осени 1956 года и казни Имре Надя Я. Корнаи полностью отходит от какой-либо политической деятельности, в том числе и от публичной критики системы, целиком посвящает себя науке. В 1958 году ему пришлось временно уйти из академического Института экономики. В последующие годы Я. Корнаи сменил несколько рабочих мест. Он работал в плановом бюро легкой промышленности (1958–1960), в Институте текстильной промышленности (1960–1963), в компьютерном центре Венгерской академии наук (1963–1967). Вернуться в Институт экономики Я. Корнаи удалось лишь в 1967 году, когда политическая обстановка в стране существенно смягчилась. Здесь он проработал в звании профессора до 1993 года, пользуясь относительной свободой не только творчества, но и передвижения.
В годы вынужденного отлучения от Института экономики Я. Корнаи, увлеченный «логической ясностью математики», активно постигает экономико-математические методы анализа хозяйственной практики, эконометрику. Важное значение для его становления как исследователя-новатора имело знакомство с молодым талантливым математиком Тамашем Липтаком, научным сотрудником Института математики Венгерской академии наук. В конце 1950-х годов совместно с Т. Липтаком Я. Корнаи был разработан метод решения задач блочного программирования – метод планирования на двух уровнях, вошедший в научную литературу как «Метод Корнаи –Липтака».
Использование свободных от политики и идеологии экономико-математических методов открывало новые научные перспективы и находилось в русле тех исследований, которые уже начинали разворачиваться во многих странах с развитой рыночной экономикой. К числу таких исследований относились, прежде всего, совместная монография Роберта Дорфмана, Поля Самуэльсона и Роберта Солоу «Линейное программирование и экономический анализ» (1958), размышления Тьяллинга Ч. Купманса о состоянии и перспективах экономической науки.
Уход от тупиковой политэкономии 1950-х годов, приведший Я. Корнаи в ряды нового интеллектуального движения сторонников экономико-математических методов, явился важным поворотным пунктом творческой биографии ученого. Первая тема, к работе над которой Я. Корнаи приступил совместно с Т. Липтаком, носила прикладной характер и была связана с математическим анализом распределения прибыли. Задача состояла в том, чтобы, используя фактические количественные данные, отражающие реальную ситуацию в венгерской текстильной промышленности, произвести вычисления, которые могли бы стать основой для принятия конкретных управленческих решений. Для этого следовало не только освоить научные знания, накопившиеся в сфере пересечения микроэкономики, теории принятия решений, исследования операций и сравнительного анализа затрат и результатов, но и выяснить, насколько возможно их применение к условиям централизованной социалистической экономики. В качестве математического аппарата для вычислений было решено использовать линейное программирование.
Модель линейного программирования должна была ответить на вопрос: какой из предложенных вариантов технического развития хлопковой промышленности может быть принят плановиками в качестве оптимального, базового. Альтернативы включали в себя варианты консервирования имеющихся технических условий, незначительные изменения при помощи сравнительно небольших инвестиций или увеличение производительности путем серьезных вложений и более дорогостоящего импорта. При этом вычисления по модели не предлагали простого и однозначного ответа, а показывали, каким образом оптимальный выбор зависит в цифровом выражении от различных факторов: процентной ставки, курса валют, будущих цен на экспорт и импорт.
Смелость постановки проблемы заключалась в том, что параллельно с исследованиями Я. Корнаи в Венгрии тех лет велись и исследования (под руководством Андраша Броди) по уже получившему мировое признание методу В. В. Леонтьева «затраты – выпуск». Они начались ранее исследований Я. Корнаи и пользовались правительственной поддержкой. По своему характеру метод В. В. Леонтьева был близок к марксистскому анализу воспроизводства (в современной немарксистской трактовке – динамическая модель). ЦСУ Венгрии выделяло большие средства для составления масштабных таблиц «затраты – выпуск» на основе реальных статистических данных. Методика Я. Корнаи основывалась на подсчетах экспертов, т. е. на интуитивном анализе того, какие цифры реализуются в действительности. Признавая авторитет В. В. Леонтьева (будущего Нобелевского лауреата), Я. Корнаи вместе с тем все более критично относился к методологии К. Маркса, в схеме воспроизводства которого (опубликована во втором томе «Капитала») центральную роль играли средние затраты на производство и средняя прибыль.
Почувствовав явную нехватку и у К. Маркса, и у В. В. Леонтьева выбора технологий решения, Я. Корнаи обратился к неоклассической школе в экономике, близкой по методам к линейному программированию. При этом ученый установил, что играющие важную роль в теории неоклассиков маргинальные показатели (предельные затраты, предельная норма замещения, добавочный доход за счет ресурсов и др.), невозможно вычислить методом анализа «затраты – выпуск», в то время как линейное программирование выводит эти показатели автоматически.
Наряду с прочими проблемами перед Я. Корнаи как исследователем-новатором встала весьма непростая дилемма: стоит ли обновлять экономическое учение К. Маркса за счет современных математических методов или от него следует отказаться. Последнее стало для Я. Корнаи предпочтительным.
Успешная разработка программирования для хлопчатобумажной промышленности не только укрепила интерес Я. Корнаи к линейному программированию, но и способствовала его переходу к применению этого метода в масштабах всей национальной венгерской экономики. Так родилась идея алгоритма двухуровнего планирования. Необходимость именно такого подхода (разбивки масштабной экономической модели на более мелкие части) была продиктована тем, что применение к описанию всей национальной экономики одной экономико-математической модели потребовало бы создания системы уравнений в десятки раз превышавшей то, что было предложено для хлопчатобумажной отрасли. Слабое развитие вычислительной техники тех лет делало это практически маловероятным. Разумной была именно разбивка масштабной экономической модели на более мелкие части и использование в этих целях уже известных в науке декомпозиционных алгоритмов линейного программирования.
Анализ работы Госплана Венгерской Народной Республики и мысли П. Самуэльсона о выравнивании цен (один товар – одна цена), изложенные в его работе 1947 года «Foundations of Economik Analysis», привели Я. Корнаи к базовой идее алгоритма двухуровневого планирования.
Согласно разработанной ученым модели Центр определяет для отраслей конкретные показатели: квоты по затратам и обязательства по объемам производимой продукции. Отрасли – вырабатывают планы, оптимально отвечающие требованиям Центра, и сообщают Центру т. н. «теневую цену» ресурсов и обязательств, т. е. фактически предоставляют Центру отчет о рентабельности. Основываясь на принципе выравнивания цен, Центр заново проводит распределение, выводит ресурсы оттуда, где добавочный доход был низким, и переправляет их туда, где он будет выше. Таким образом определяются требования по объему производства. Отрасли снова производят расчеты, и процесс продолжается до достижения оптимального распределения.
Двухуровневое планирование рассматривалось Я. Корнаи как идеализированная модель централизованного планирования. Оно давало возможность разрабатывать план, который отвечал бы целому ряду требований. Прежде всего, такое планирование позволяло существенно ограничить диктат Центра и в долгосрочной перспективе выстраиваться на информации, накапливаемой децентрализовано, в отраслях. Двухуровневое планирование приводило к постепенной гармонизации центрального и отраслевых планов, делало их осуществимыми, вписывающимися в ограничения по ресурсам. Наряду с этим плановикам была показана огромная польза самой системы линейного программирования.
Теоретическая модель двухуровневого планирования Корнаи – Липтака стала существенным конкурентом аналогичной модели, известной среди специалистов по математической экономике как модель Ланге – Малинво. В обеих моделях информация перемещается между Центром и хозяйственными единицами более низкого уровня. При этом поток экономической информации в модели Ланге – Малинво можно рассматривать как зеркальное отражение потока информации в модели Корнаи – Липтака. В модели Ланге – Малинво Центр устанавливает цены, а предприятие, отталкиваясь от этих цен, сообщает об объеме затрат и продукции обратно в Центр. На основании этих данных можно определить, где избыточен спрос, а где – предложение. В результате, становилось ясным: где и в каком направлении следует менять цену, установленную в централизованном порядке. В модели Корнаи – Липтака потоки перемещались в обратном направлении. Сверху вниз шла информация не о ценах, а о количестве, т. е. об объеме ресурсов и производственном плане, данных об экономической эффективности выделяемых ресурсов и плановых заданиях.
Венгерское плановое моделирование, как вспоминал Я. Корнаи, вызвало живой интерес у западных коллег. Модели Ланге – Малинво и Корнаи – Липтака сопоставлялись не только на теоретическом уровне, но и на практике. В частности, в таких странах как Франция, Нидерланды, Индия, где активно осуществлялась система государственного планирования экономического развития. Опубликованные по итогам научных разработок первой половины 1960-х годов статьи в журнале «Эконометрика» принесли Я. Корнаи и его соавтору Т. Липтаку всемирную известность. Одна из работ Я. Корнаи, написанных совместно с Липтаком, была опубликована в 1965 году в СССР в издававшемся под редакцией В. С. Немчинова ежегоднике «Применение математики в экономических исследованиях».
В 1961 году Я. Корнаи успешно защищает диссертацию на соискание ученой степени доктора экономики. В 1960-е годы выходят в свет две крупные экономико-математические работы ученого: «Математическое программирование инвестиций» (1962) и «Математическое планирование структурных решений» (1967), которые поставили венгерского экономиста в один ряд с ведущими европейскими исследователями. Я. Корнаи можно с полным основанием считать одним из пионеров применения математических моделей в экономике. Однако в отличие от многих своих коллег, которые строили абстрактные теоретические модели, используя эмпирические факты как вспомогательный материал, Я. Корнаи отталкивался, прежде всего, от анализа сложившихся экономических механизмов, и уже на этой базе конструировал модели их реального функционирования.
Несмотря на практически полный отход от экономической теории марксизма, Я. Корнаи благодаря своим исследованиям не утратил веры в прогрессивную роль планирования в распределении инвестиционных ресурсов и определении стратегии развития различных секторов экономики в долгосрочной перспективе. Особое значение при этом ученый придавал использованию в целях планирования современных математических моделей и компьютерных технологий. Хотя крах коммунистических режимов и дискредитировал идею планирования, она, считает Я. Корнаи, несомненно, содержит в себе рациональное зерно. По убеждению ученого современное планирование не обязательно должно приводить к созданию для субъектов экономической деятельности принудительных инструкций по выполнению плана. Достаточно рассчитать альтернативные пути развития, которые могли бы стать источником размышлений и дискуссий.
Уход в «чистую» экономическую науку, стремление стать частью западного научного сообщества, еще более отдалили Я. Корнаи от его венгерских коллег, направлявших свои усилия на поиск «нового экономического механизма» (НЭМ), способного оживить социалистическую экономику путем введения в нее элементов свободного рынка. Несмотря на то, что концепция НЭМ допускала некоторые либеральные технократические экономические рекомендации, и она представлялась Я. Корнаи утопией. С каждым годом ученый все более убеждался в том, что система социализма требует не реформизма, а полной и безусловной замены свободным рыночным хозяйством. Венгерская модель социализма отличалась высокой терпимостью. Поэтому Я. Корнаи прощались подобные диссидентские высказывания и даже разрешалось время от времени выезжать в зарубежные научные командировки.
Своеобразным ответом сомневающимся в том, что социалистическая система хозяйствования нежизнеспособна в принципе, стали такие работы Я. Корнаи 1970-х годов, как «Антиравновесие» (Anti-Equilibrium) и «Экономика дефицита» (Economics of Shortage). В них ученый сделал попытку создать целостную теорию социалистической экономики, используя для этого методы неоклассического анализа.
Книги Я. Корнаи вызвали острый интерес и полемику, как на Западе, так и в странах социалистического содружества. Французский советолог Б. Шаванс, ознакомившись с «Экономикой дефицита», писал: «Не будет преувеличением сказать, что эта книга значит для социалистической экономики тоже самое, что «Теория экономического развития» Шумпетера или «Общая теория» значит для экономики капитализма».
Причиной популярности был не только высокий научный уровень работ Я. Корнаи, но и его умение популярно излагать непростые экономические концепции без апелляции к каким-либо идеологическим догмам.
Работая во второй половине 1980-х годов над материалами, содержащими в себе программу демократизации Венгрии и либерализации ее экономики, Я. Корнаи обратил особое внимание на выявлении роли государства в переходный период развития и посвятил этому ряд своих работ.
Коммунистические власти Венгрии и официальные оппоненты ученого из проправительственного лагеря были бессильны противопоставить что-либо железной логике выводов и доказательств Я. Корнаи. В 1976 году, несмотря на статус «внутреннего диссидента», Я. Корнаи избирается членом-корреспондентом, а в 1983 году – действительным членом Венгерской академии наук.
Дальнейшее признание Я. Корнаи получает и на Западе. В 1978 году он избирается президентом Международного эконометрического общества, а в 1983 году становится лауреатом престижной премии Александра Гумбольта, присуждаемой в ФРГ иностранным ученым за наиболее значительные научные достижения. В 1986 году Я. Корнаи становится профессором экономики Гарвардского университета (США). Преподавая эпизодически за рубежом, он, в отличие от многих коллег, находившихся в подобной ситуации, принял принципиальное решение остаться жить в Венгрии, не отделяя себя и своей жизни от судьбы страны.
В последующие годы Я. Корнаи неоднократно бывал в России, публиковался в экономических журналах. Здесь издавались и переиздавались некоторые его фундаментальные научные труды. Важным событием в жизни ученого стало его избрание в 1994 году зарубежным членом Российской академии наук.
Будучи признанным авторитетом как в международном сообществе экономистов, так и у себя на родине, Янош Корнаи выступает в последующие годы в роли умеренного консерватора в своих рекомендациях, касающихся текущей экономической политики, и вместе с тем поднимает новые темы и проблемы, связанные с совершенствованием хозяйственного механизма бывших соцстран, вводит в экономическую науку новые научные категории и понятия.
***
Фундаментальные работы Я. Корнаи, посвященные изучению социалистической экономики как экономики хронического и непреодолимого дефицита, имели огромное значение для всей мировой экономической науки. До появления этих работ считалось, что свойственный плановой административно-командной экономике дефицит является всего лишь продуктом ошибок планирования, низкого уровня компетенции чиновников, т. е. явлением субъективного порядка. Коммунисты–реформаторы в странах социалистического содружества многие годы сходились в одном: достаточно повысить компетенцию управленцев, культуру труда, качество планирования и система заработает без сбоев. Аналогичной точки зрения придерживались и некоторые исследователи в Западной Европе и США, сочувственно относившиеся к социалистическому эксперименту, которому была подвержена почти одна треть человечества.
Анализу экономической системы социализма Я. Корнаи посвятил целый ряд своих фундаментальных трудов, последовательно вскрывая в них пороки великой утопии ХХ века. Написаны они были блестяще умно, с массой неожиданных и точных определений.
Над монографией «Антиравновесие» ученый работал более десяти лет и в целом остался не вполне доволен своей работой. В ней он поднял и рассмотрел два принципиальных вопроса: в какой мере экономическая теория («экономикс»), как основное течение в современной экономической науке, базирующееся на вальрасовой модели общего равновесия, практически приложима, а не только интеллектуально привлекательна? И второй вопрос: как в свете этой теории можно интерпретировать социалистические экономики?
Работа «Экономика дефицита», впервые опубликованная в 1980 году, была написана Я. Корнаи в основном в период 15-месячной научной командировки в Швецию (1976–1977), куда ученый был приглашен профессором Ассара Линдбеком для работы в Международном научно-исследовательском институте экономики. Живая и полноценная интеллектуальная атмосфера, установившаяся в эти месяцы, возможность общаться со знающими коллегами, студенческой аудиторией, на которой ученый проверял реакцию на свои рассуждения, способствовали быстрой и успешной работе над рукописью.
Я. Корнаи по праву гордился своим детищем и считал «Экономику дефицита» чуть ли ни первой серьезной своей работой. «“Сверхцентрализацию”, – пишет Я. Корнаи в своих воспоминаниях, – писал наивный исследователь, наблюдающий за действительностью широко открытыми глазами. “Дефицит” – работа профессионального экономиста, хорошо подготовленного члена экономического сообщества, который уже лучше ориентируется в обществе, экономике и политике, опираясь на литературу и на собственный опыт».
До появления книги Я. Корнаи проблема дефицита в социалистической экономике затрагивалась в трудах ряда экономистов. Однако этой теме посвящались лишь отдельные незначительные фрагменты экономических сочинений. «Экономика дефицита» стала первой монографией, посвященной исключительно данной проблематике. При этом она не являлась продолжением или развитием чьих-либо мыслей, а базировалась исключительно на оригинальных суждениях автора, его эмпирических наблюдениях и знаниях современной экономической теории, экономико-математических расчетах. Косвенное влияние на Я. Корнаи оказали, по его собственному признанию, лишь работы К. Маркса, Дж. М. Кейнса и А. О. Хиршмана, тематически далекие от проблем хронического дефицита, однако, по всей видимости, заразившие венгерского ученого своей неумолимой логикой, смелостью постановки и решения научных проблем. Расходясь во многом с автором «Капитала», Корнаи всегда поражался его напористому интеллекту, попыткам «распознать и объяснить глубоко специфичные дисфункциональные характеристики для конкретных политико-общественно-экономических систем».
«Я испытывал влияние всего корпуса теоретических знаний, почерпнутых мною с 1955 г. из литературы, эмпирических исследований в Венгрии, личных дискуссий, лекций, дебатов на конференциях, длительных заграничных командировок», – признается Я. Корнаи в своих воспоминаниях.
Написание «Дефицита» преследовало две цели. С одной стороны, Корнаи хотел показать, как функционирует социалистическая система в целом. С другой – стремился представить проявления, причины и последствия экономики хронического дефицита с методической точки зрения. Описывая экономику дефицита, ученый хотел дать более широкую и глубокую ее картину, нежели просто причины и следствия данного явления.
Анализ экономики дефицита явился для Я. Корнаи тем волшебным ключом, с помощью которого открывались все тайны и пороки социалистической системы хозяйства. Рассматривая дефицит в его повседневных проявлениях, Я. Корнаи сумел подняться до обобщений принципиальной научной важности.
Случаи дефицита, отмечал ученый, проявляются в любой экономике. В них нет ничего особенно серьезного, если они случайны и длятся недолго. В экономике социалистического типа действует дефицит особого рода: хронический и интенсивный дефицит, охватывающий всю экономику. Рынок в такой экономике не испытывает временных колебаний вокруг равновесного состояния спроса и предложения. Он последовательно отходит от «вальрасова равновесия».
Хронический дефицит – не исключительный случай, а имманентное состояние социалистической системы. Такой дефицит влечет за собой тяжелые последствия. При дефиците покупатель зачастую вынужден приобретать не то, что собирался купить изначально. Вынужденная замена уничтожает радость потребления. Обретение дефицитного товара связано с утомительными поисками, долгим стоянием в очередях. Валовой объём потребления обещает потребителю в условиях экономики дефицита меньший рост благосостояния, нежели при хорошо обеспеченной рыночной экономике.
Недостаточные и/или неравномерные поставки материалов, полуфабрикатов, запасных частей наряду с острой нехваткой рабочей силы приводят к задержкам на производстве и снижают производительность труда. Производитель в условиях экономики дефицита может без проблем продать свой товар изголодавшемуся покупателю. Производители не борются за покупателя. Таким образом, дефицит уничтожает один из важнейших стимулов технического развития, что и является одной из основных причин технической стагнации при социализме.
Дефицит не только приводит к огромным экономическим убыткам, не менее важно влияние, которое он оказывает на общее состояние людей. Верховенство производителей и продавцов, подчеркивал Я. Корнаи, ведёт к деградации всей системы общественных отношений. Покупатель отдан на милость производителя, точнее, продавца, и часто попадает в унизительное положение. Распределение многих продуктов и услуг нельзя обеспечить иначе, кроме как путём административных распоряжений. Бюрократия, таким образом, получает в распоряжение важный инструмент для усиления ее власти над людьми.
В своей работе Я. Корнаи опроверг расхожее утверждение о том, будто власти намеренно создают дефицит. Продавец, отмечал ученый, действительно извлекает выгоду из дефицита, ведь покупатель не может ни выбрать товар, ни вернуть его обратно. Однако продавец и сам является покупателем, потребителем разнообразных товаров и услуг, и в этой роли он сам оказывается слабым и зависимым. Многочисленные представители бюрократии (только если они не принадлежат к ее высшему эшелону) и сами страдают от дефицита. На самом деле дефицита не хочет никто, а он все равно возникает. Если бы все зависело от воли нескольких людей, их, наверное, можно было бы принудить к прекращению дефицита и изменению соотношения сил на рынке. Но дефицит вызывает к жизни не воля ограниченного круга людей, а сама система. Хотят этого участники процесса или нет – хронический дефицит возникает и постоянно воспроизводится.
Ни один фактор, указывал Я. Корнаи, не в состоянии дать удовлетворительное объяснение тому, как возникает и воспроизводится дефицит. Для полноценного объяснения необходимо понять сложный причинно-следственный механизм. Тщательно исследуя его, Я. Корнаи показал, как конкретно на социалистическом предприятии образуется дефицит. Особенностью подходов ученого к исследованию феномена дефицита явилась не столько констатация и систематизация подобного рода фактов, сколько их констелляция, т. е. системный эффект их сосуществования. В итоге Я. Корнаи установил, что проблемы дефицита вытекают не только и не сколько из недостатков планирования (как полагали многие), сколько из так называемых мягких бюджетных ограничений. То есть из того, что социалистическое государство не дает предприятиям обанкротиться и покрывает бюджетными деньгами убытки даже самых неэффективных хозяйственников. Психология такого хозяйственника проста: с одной стороны, он знает, что вынужден любой ценой выполнять план и для этого должен иметь необходимые ресурсы. С другой стороны, он понимает, что лишние ресурсы его никак не погубят. Это капиталист может разориться, если забьет склад кучей дорогостоящих, но ненужных материалов. За социалистического хозяйственника всегда заплатит государство, поскольку не знает, чего и сколько нужно каждому из тысяч предприятий, разбросанных по стране.
Модель Я. Корнаи раскрывает механизм того, как функционируют предприятия в условиях недостаточности ресурсов и к каким последствиям приводят несоответствия плановых заданий реальным потребностям предприятий в ресурсах.
В работе «Антиравновесие» Я. Корнаи выделяет три группы ограничений, с которыми может столкнуться предприятие: ограничения, связанные с ресурсами, со спросом и бюджетные ограничения (соответствие общей суммы расходов предприятия общей сумме имеющихся в его распоряжении средств). Эти ограничения могут быть как эффективными, то есть препятствующими дальнейшему развитию производства, так и неэффективными, не влияющими на выбор в хозяйственной деятельности. Существует также градация ограничений по степени жёсткости на мягкие, средней жёсткости и жёсткие ограничения (мягкие ограничения предприятие может нарушать – они обычно являются неэффективными, жёсткие же ограничения, напротив, эффективны, а значит их нарушение невозможно).
В работе «Дефицит» Я. Корнаи приводит для сравнения два типа предприятий – традиционное капиталистическое и социалистическое. В отличие от капиталистических предприятий, постоянно находящихся в рамках жестких бюджетных ограничений, предприятия социалистические обладают мягкими бюджетными ограничениями, то есть даже, если их расходы превышают объём производимого ими товара в денежном выражении, то предприятия продолжают функционировать, получая дополнительные дотации от государства.
Функционирование классического капиталистического предприятия в своей основе ограничивается спросом, а деятельность социалистического – ресурсами. Отсюда, согласно теории Я. Корнаи, получается, что у классического капиталистического предприятия нет проблем с производством продукции, его главная задача – сбыт. Классическое же социалистическое предприятие сталкивается с проблемой производства в условиях дефицита ресурсов, но не имеет проблем со сбытом.
Я. Корнаи, как уже было отмечено, исходит из того, что вследствие невозможности плановой экономики объективно отражать потребности предприятий в факторах производства они постоянно сталкиваются с нехваткой ресурсов (в том числе и трудовых). Теория и практика социалистического хозяйствования выработали несколько форм приспособления производителя к условиям дефицита. Первая из них – это снижение производства до уровня «узкого места», то есть до того уровня, который позволяет осуществлять дефицитный ресурс. При этом формируется резерв (незадействованная в производстве часть ресурсов). Правило формирования резерва при дефиците распространяется и на трудовые ресурсы: «Чем чаще проявляется дефицит рабочей силы и чем он интенсивней, тем больше будет внутренний резерв, следовательно, внутризаводская безработица». Формирование резерва рабочей силы в условиях ресурсоограниченности выступает гарантом для трудящихся на предприятии в том, что их не выгонят с работы. Это неизменно приводит к падению личной заинтересованности работников и дисциплины на рабочих местах.
Другой формой приспособления предприятия к дефициту является изменение в структуре затрат (вынужденная замена). При нехватке одного ресурса, предприятие приобретает другой, более дорогой, в том случае если заменяющий ресурс лучшего качества, или более дешевый, но более низкого качества, что более вероятно, так как на это предприятие потратит меньше средств. Следовательно, при дефиците неизбежно снижение качества выпускаемой продукции.
Предприятие также может изменить структуру выпускаемой продукции, то есть выпускать ту продукцию, которую позволяют изготовить имеющиеся ресурсы. Это может привести к повсеместной практике, когда производиться будет не то, что нужно, а то, что возможно в соответствии с тем, какие ресурсы имеются в наличии. Рассматривая процесс приспособления производителей и потребителей к дефициту, Корнаи вводит в экономический анализ такое понятие, как «трение» (по сути, это – разновидность трансакционных издержек), которое, по его словам, возникает вследствие плохой информированности хозяйствующих субъектов о взаимных намерениях, когда сложно спрогнозировать какие решения будут ими приняты, а также вследствие запаздывания субъектов с ответной реакцией на эти решения.
Описывая процесс приспособления к дефициту потребителя, в качестве которого может пониматься не только конечный потребитель материальных благ и услуг, но и предприятие, которое выступает в качестве потребителя товаров производственного назначения, Я. Корнаи отмечает его идентичность со схемой поведения производителя. Последний не мог осуществить своё первоначальное намерение, то есть использовать необходимый ресурс, потребитель же не может приобрести нужную продукцию. В случае с производителем наблюдается дефицит необходимых средств и материалов внутри производственного предприятия (на складе); потребитель обнаруживает, что необходимых средств и материалов нет за пределами предприятия (на складе торгового предприятия).
Таким образом, предприятия, использующие в производственном процессе продукцию других отраслей, вынуждены сами приспосабливаться к дефициту одним из трех описанных выше способов. Получается, что они недопроизводят продукцию (или переключаются на производство другой продукции), и дефицит испытывают уже отрасли, зависящие от них. В конечном счёте, дефицит по принципу цепной реакции охватывает всю экономику. Как естественное следствие дефицита потребители начинают искать различные возможности для того, чтобы удовлетворить свои потребности. Это может вызвать волну коррупции, связанную с увеличением числа взяток и различных других нелегальных способов давления. Можно предположить, что потребители будут стараться оказать взаимную услугу тем людям, от которых зависит решение их проблемы – по принципу «сегодня ты мой должник, а завтра я – твой».
Некоторые экономисты и социологи (К. Поланьи, Е. Ханкис) в связи с этим выдвинули идею о свободном «банке взаимных услуг» в дефицитном хозяйстве и обратили внимание на то, что взаимные услуги в командной системе являются такой формой распределения, которая имеет не меньшее значение, чем рыночное распределение в соответствии с денежными голосами.
В рамках своей модели Я. Корнаи рассматривает также понятие «дрейфа цен». Ученый установил, что в социалистическом хозяйстве вследствие того, что бюджетные ограничения являются мягкими, предприятие не снижает объемы потребления ресурсов даже в случае их удорожания, так как уверено в том, что его возросшие издержки в конечном счете будут переложены на потребителя готовой продукции или оплачены государством. В капиталистическом же хозяйстве срабатывает эффект дохода, благодаря которому при повышении цен на какой-либо вид ресурсов производный спрос на них уменьшается, так как в рамках заданного бюджетного ограничения фирма сможет приобрести меньшее количество подорожавшего фактора производства. Таким образом, в условиях мягкого бюджетного ограничения не объем выпускаемой продукции приспосабливается к цене, а цена подстраивается под высокие издержки, вызванные постоянной погоней за наращиванием объема производства. Вследствие дефицита и терпимости к нему потребителя, в социалистическом хозяйстве и наблюдается «дрейф цен», то есть постоянное подталкивание дефицитом цен вверх.
Через все исследование Я. Корнаи проходит утверждение о том, что дефицит является нормальным состоянием для социалистического хозяйства. Причину этого он видит в самом принципе централизованного управления экономикой и считает, что дефицит будет неустраним до тех пор, пока определяющей формой отношений между государством и предприятием будет вертикальная зависимость.
В итоге процесс образования дефицита выглядит примерно следующим образом. Снабженцы предприятий стремятся приобрести как можно больше ресурсов, думая в первую очередь о запасах, а не о расходах. Они знают, что в стране царит дефицит и всего запрошенного им не дадут, а потому стараются завысить требования. В такой ситуации по урезанной заявке можно получить как раз столько, сколько тебе нужно. А если больше – то запас карман не тянет. Однако, когда все стремятся приобрести товаров больше, чем им нужно, дефицит лишь усиливается, и государство вынуждено еще сильнее урезать заявки предприятий. Предприятия же на это отвечают еще большим завышением, чтобы не сорвать из-за дефицита выполнение плана. В конце концов, планирование превращается в театр абсурда, где утрачивается последняя связь с действительностью. Для того чтобы удовлетворить заведомо завышенный спрос предприятий, страна должна произвести товаров во много раз больше реальной потребности. А поскольку это невозможно, дефицит становится хроническим.
В поисках выхода из ситуации дефицита предприятия снижают объем производства до уровня, обусловленного наличием «узких мест», недостатком тех или иных ресурсов. Второй формой моментального приспособления производителя к условиям дефицита является вынужденная замена, когда вместо предусмотренных технологиями производства материалов используются материалы более низкого качества. Я. Корнаи называет это явление «самым пагубным среди всех возможных последствий дефицита». Оно ведет к ухудшению качества выпускаемой продукции.
Решить проблему дефицита, отмечал Я. Корнаи, можно не совершенствованием планирования (ведь у государства нет объективной информации о том, каковы реальные потребности хозяйственников), а лишь бюджетной жесткостью, переводом предприятий на самоокупаемость. Но это для многих означает банкротство. За банкротством же неизбежно идет безработица. А чтобы быстро создать новые рабочие места, нужны частная инициатива и, следовательно, частная собственность. Таким образом, разрушаются основы социализма. Общество вынуждено выбирать: либо капитализм, либо вечный дефицит как наиболее характерная черта социализма. Иного не дано.
Я. Корнаи сравнивает социалистическую командно-административную экономику с огромным насосом, который по команде перекачивает сырье, материальные и трудовые ресурсы, валюту из одной отрасли в другую, в любом направлении, не считаясь при этом с объективными экономическими тенденциями.
Для дефицитной экономики, отмечает Я. Корнаи, характерно, что значительная часть жертв, потерь и хлопот, связанных с куплей – продажей, ложится на плечи потребителя. В процессе поиска необходимых товаров или ресурсов потребитель последовательно обходит всех вероятных поставщиков. В противном случае, когда возникают трудности реализации, поставщик ищет потребителей. При ожидании потребитель ждет появления товара. Когда возникают трудности реализации, поставщик ждет потребителя.
Потребитель проявляет различные усилия с целью завоевать поставщика: пытается завязать с ним дружбу, оказывает услуги, пробует даже подкупить, снижает требования к качеству приобретаемой продукции и т. д. При наличии трудностей реализации уже поставщик «ухаживает» за потребителем, пытаясь привлечь его рекламой и завоевать расположение внимательным обслуживанием и особой предупредительностью.
«Различие в позициях, – указывал Я. Корнаи, – зависит не от характера и воспитанности или невоспитанности потребителя или поставщика. Распределение ролей между ними, их отношение друг к другу, условия существования определяются соотношением сил. В ресурсоограниченной экономике «отсоса» преобладает «рынок продавца», в спросоограниченной экономике «давления» – «рынок потребителя».
При этом Я. Корнаи подчеркивает, что соотношение сил на рынке накладывает свой отпечаток на связи между поставщиком и потребителем не только в сфере обращения, но и производства. Причем воздействие на производство в перспективе оказывается наиболее важным. На «рынке потребителя» изготовитель-поставщик пытается завоевать покупателя не только предупредительностью, но, прежде всего, безупречностью своего товара и стремлением опередить конкурентов поставками новых, еще более качественных изделий. Этот движущий стимул исчезает, если предприятие реализует свой товар без всяких затруднений. В условиях хронического дефицита предприятие–потребитель готово принять продукцию и невысокого качества. Изготовитель-поставщик не имеет экономического стимула завоевать рынок путем выпуска все новых и новых изделий еще более высокого качества. Смещение соотношения сил в пользу поставщика усиливает количественный рост производимой продукции и снижает ее качество. В условиях хронического дефицита исчезают внутренние движущие силы, которые подталкивают производство к постоянному качественному обновлению.
В заключительной части своей монографии Я. Корнаи писал: «...Определенные общественные отношения и институциональные условия порождают определенные поведенческие стереотипы, экономические закономерности и нормы, которые нельзя отменить решением государства. Напряженность при капиталовложениях, существование хронического дефицита рабочей силы, тенденции роста цен и т. п. не предписаны правительственным постановлением или государственным планом. И точно так же ни правительственное решение, ни государственный план не могут устранить их до тех пор, пока существуют постоянно воспроизводящие эти явления условия».
Экономика дефицита, по убеждению ученого, – неотъемлемый, системный атрибут социалистического хозяйства. Реформы могут смягчить эти проблемы, но ликвидировать их они не в состоянии. Жертвы дефициты страдают от унижений, они находятся во власти продавца и бюрократа. Примечательно, что, исследуя проблемы дефицита, венгерский ученый не прошел мимо своих предшественников – российских исследователей, впервые поднявших проблему дефицита в середине 1920-х годов, – Л. Крицмана и В. Новожилова, с работами, которых ему посоветовали ознакомиться западные коллеги.
Завершая краткий обзор центрального исследования Я. Корнаи о дефиците, точнее – книги о социалистической экономике, как экономике хронического и непреодолимого дефицита, нельзя не сказать о ее судьбе в Советском Союзе. На русский язык это, безусловно, выдающееся произведение венгерского автора было переведено через десять лет после выхода в свет его первого  издания на родине, когда практически всем стал ясен утопический характер лозунга КПСС о построении социализма «с человеческим лицом» и наметился переход к рыночным преобразованиям. До этого политическое руководство страны (а именно оно решало в СССР вопросы подобного характера) видимо просто боялось ее публикации, общественного резонанса вокруг неординарного издания. Слишком убедительно и научно аргументировано проводится в книге мысль о принципиальной невозможности реформирования социалистической административно-командной экономики, ее первородной ущербности. Но даже и тогда, накануне полного краха советской системы, первые руководители страны решили подстраховаться: авторское название монографии «Экономика дефицита» они заменили нейтральным названием «Дефицит». К концу 1980-х годов книга о дефиците была переведена на многие европейские языки, издана в Китае. Сам по себе этот факт явно свидетельствует о том, что из всех стран т. н. «социалистического содружества» Советский Союз оказался самой консервативной.
Изучая выявленный Я. Корнаи синдром мягких бюджетных ограничений, экономисты И. Кьян и Ч. Сюй установили, что одна из главных причин окончательного краха централизованного планирования в бывшем СССР и других социалистических странах – невозможность обеспечивать достаточные темпы развития новых технологий – во многом связана с синдромом мягких бюджетных ограничений. Из-за мягких бюджетных ограничений экономики, основанные на централизованном планировании, теряли способность отклонять плохие проекты НИОКР ex post, то есть после того, как их бесперспективность становилась очевидной. В странах с рыночной экономикой, где имеют место более жесткие бюджетные ограничения, отклонение таких проектов ex post возможно.
Другим компонентом системы являлось господство государственной и квазигосударственной собственности. Для управления ею были созданы бюрократическая координация, штат чиновников и управленцев, которые обусловливали (предопределяли) правила игры (интересы и мотивацию игроков). Остальные черты социалистической системы являлись, по сути, следствием, итогом такого функционирования экономики.
Характерные черты социалистической экономики, по мнению Я. Корнаи, – форсированный экономический рост одних отраслей в ущерб другим, дефицитная экономика, нехватка рабочей силы, скрытая безработица. Все элементы этой системы были взаимосвязаны и взаимозависимы, но детерминированы ее политической структурой.
В отличие от устоявшегося марксизма, отмечавшего в качестве первоосновы хозяйства базис – производственные отношения, Я. Корнаи акцентировал главное внимание на надстройке – институтах власти, которые строятся в зависимости от мировоззренческих позиций ее участников. Углубленное внимание к социальным и политическим институтам общества, их взаимосвязи с институтами экономическими свидетельствовало об отходе ученого он позиций неоклассицизма и неолиберализма и его вхождении в проблематику неоинституциональных исследований.
Наследием социалистической системы, отмечал Я. Корнаи, является крайне искаженная структура «затраты – выпуск» в экономике. Для исправления этого требовалось «созидательное разрушение». Но разрушение протекает быстро, а созидание – медленно, так что сам по себе баланс двух процессов предполагал глубокий спад.
В социалистической системе был создан специальный механизм координации различных видов деятельности. Хотя уровень его эффективности был низким, а в конце механизм вообще едва действовал, он все же до этого времени работал. При изменении системы старый механизм был сломан, но новый, рыночный механизм еще не мог выполнять все функции координации. В одной из своих более поздних работ Я. Корнаи назвал эту ситуацию институциональной «ничейной землей» и «дезинтеграцией».
Названные изменения вкупе с рядом других факторов привели к тому, что в регионе разразилась весьма глубокая рецессия в мировой экономической истории. Необходимо было пересмотреть классические рецепты макроэкономической стабилизации, прежде чем надеяться на успех любой трансформационной программы.
Историческая заслуга Я. Корнаи перед экономической наукой состояла и в том, что он одним из первых в современной мировой литературе дал целостную и научно взвешенную экономико-теоретическую характеристику административно-командной модели хозяйствования. В 1992 году в разгар дебатов по проблемам трансформации Я. Корнаи опубликовал свою фундаментальную монографию «Социалистическая система. Политическая экономия коммунизма», которая стала завершающим аккордом его исследований экономики социализма. В этой итоговой работе ученый убедительно доказал, что экономическое развитие социалистических стран было детерминировано их политической структурой. Безраздельная власть коммунистической партии служила «генетическим кодом» всей системы. Характеризуя классическую систему социализма, Я. Корнаи писал:
«1. Классическая социалистическая система отличается от других систем целым рядом основных свойств, которые являются специфическими именно для данной системы.
2. Между специфическими для системы свойствами существуют причинно-следственные связи: в рамках комплекса взаимодействий наблюдается специфичное главное направление каузальности.
3. Для возникновения и утверждения системы необходимы и достаточны определенные условия. Ядром этого «генетического кода» является особая политическая структура и связанная с ней идеология: безраздельная власть коммунистической партии и господство официальной идеологии, к числу коренных принципов которой относится создание условий для развития, а затем и господства собственности.
4. Этот «генетический код» формирует общество по своему образу и подобию, он создает целостную систему, отдельные элементы которой взаимосвязаны, предполагают и усиливают друг друга».
Разрушение «генетического кода», по мнению Я. Корнаи, неминуемо приводит к коллапсу всей системы социализма. В целостности классической системы социализма Я. Корнаи видел одновременно как ее силу, так и ее слабость. «Слегка преувеличивая, – отмечал ученый, – можно сказать, что система ткет столь плотную ткань, что достаточно порваться лишь одной нити, чтобы вся ткань рано или поздно “поползла”». Наглядным тому доказательством стал развал мировой социалистической системы, последовавший в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века.
Главные причины отхода бывших социалистических стран от классической системы Я. Корнаи видит в накопившихся напряженности и противоречиях. Ученый выделяет четыре группы мотивов, побудивших социалистическую систему к переменам.
К первой группе мотивов Я. Корнаи относит накопление экономических трудностей и проблем, которые сопровождали социалистическую систему на протяжении всего периода ее существования. К их числу он относит отставание в техническом развитии и в области потребления, дефицит, расточительное использование ресурсов и другие потери. Быстрый рост экономического развития социалистических экономик в отдельные исторические периоды позволял приверженцам социалистической системы рассматривать трудности ее развития как неизбежную плату за быстрые темпы.
С замедлением темпов роста экономические нерешенные своевременно задачи накапливались, проблемы усугублялись. Особенно страдали отрасли, развитием которых серьезно пренебрегали: жилищное хозяйство, транспорт и связь, здравоохранение и др. Экстенсивное развитие экономики, за счет которого достигалось увеличение объемов производства, привело к дефициту дополнительных ресурсов. Во многих соцстранах был достигнут фактический предел предложения рабочей силы.
Экономические проблемы способствовали ослаблению военной мощи социалистических стран. Паритет с капиталистическим миром в военном отношении требовал «все больших, почти невыносимых жертв».
Вторая группа побуждений к переменам – недовольство народа, также в известной мере связанное с положением в области экономики. Представители различных социальных слоев общества все чаще говорили о низком уровне жизни, обездоленности и беззащитности, вызываемых вечным дефицитом. Негативное воздействие на общественное сознание оказывали безразличие и произвол бюрократии. Болезненно воспринимались, особенно интеллигенцией, жесткие ограничения прав и свобод личности, отсутствие свободы слова, потоки лжи в официальной пропаганде и бесчисленные проявления репрессий.
Третья группа побуждений, тесно связанная с двумя предыдущими, это – утрата веры в социалистические идеалы самими представителями власти. Классическая система социализма наделяла бюрократию почти безграничной властью. Однако эта власть устойчива лишь до тех пор, пока сама бюрократия убеждена в легитимности своей власти, в превосходстве руководимой ею системы, в научном обосновании и правильности своих идей преобразования общества, в своей мессианской роли и непоколебимости своей военной мощи. С ослаблением этой веры вопрос о переменах становится в повестку дня.
Четвертым побуждением к переменам стал для социалистических стран внешний пример, в том числе и социалистических стран, начавших перемены. То обстоятельство, что люди в социалистических странах могли слушать зарубежное радио и смотреть зарубежное телевидение, сыграло немалую роль в развитии «эффекта домино». Решающий вклад внесло изменение советской внешней политики, положившее конец советскому господству в Центральной и Восточной Европе.
Казалось, что проблематика распада классической системы социализма ко времени публикации политической экономии коммунизма уже утратила свою актуальность. Вместе с падением «реального социализма» упал и реальный к нему интерес. Однако Я. Корнаи рассуждал по-иному. На вопрос одного из коллег: «В чем смысл написания книги об отмирающей системе?» ученый ответил: «Потому что мы можем получить определенный ответ, лишь, когда все свершится».
Сам Я. Корнаи в своих мемуарах говорит о важном значении своей работы о социализме с точки зрения углубленного изучения студентами-экономистами социалистической системы хозяйства, благодаря знанию которой они более глубоко постигают современную экономическую науку, систему рыночных отношений. И с этим нельзя не согласиться.
2. Такого еще не знала история
Отказ от социалистической системы хозяйства и переход на рельсы рыночного (капиталистического) развития явился для бывших стран социалистического содружества объективной исторической необходимостью. Считая вопрос о невозможности реформирования административно-командной экономики вполне для себя доказанным, Я. Корнаи в работах конца 1980-х годов стремился выяснить насколько глубокими должны быть перемены, ждущие государства, которые решили окончательно порвать со своим социалистическим прошлым, что ждет в ближайшее время и к чему должны стремиться молодые постсоциалистические демократии.
В этом отношении этапной стала работа Я. Корнаи «Личная свобода и реформа социалистической экономики», впервые опубликованная в 1988 г. в журнале «European Economic Review» и вышедшая в 1989 году в русском переводе в двух выпусках журнала «Экономика и математические методы». В той работе ученый выразил стремление увязать экономические реформы с политическими правами и свободами, выработать, как он сам определял, «новый стандарт для оценки прогресса реформы».
Данная проблематика оказалась за пределом интересов многих реформаторов, увлекшихся чисто экономическими и технологическими проблемами трансформации. Я. Корнаи же всерьез волновал вопрос о взаимосвязи между реформой социалистической системы и свободой индивида. Излагая при этом свое кредо, ученый писал: «Я испытываю глубокое уважение к свободе человека, к его праву на самореализацию и на самостоятельный выбор образа жизни. В моей системе ценностей свобода личности является одним из основополагающих, первостепенных благ…».
Анализируя конкретный опыт рыночных преобразований в Венгрии, Я. Корнаи считал, что значительное расширение экономических свобод является одним из главных достижений венгерской реформы. В тоже время неудачу в дальнейшем продвижении в данном направлении ученый расценивал «как один из серьезнейших недостатков венгерской реформы».
Связывая экономическую свободу с разрушением экономики дефицита, Я. Корнаи отмечал, что экономическая свобода индивида возрастает по мере того, как напряженность и частота явлений дефицита уменьшаются и потребитель получает большие возможности для выбора. «Эта зависимость, – писал Я. Корнаи, – является более непосредственной и более сильной, если изменение к лучшему перестает быть временным, но становится постоянным в качестве результата реформы экономического механизма».
Изучая динамику индивидуальной экономической свободы в условиях реформирования социалистической экономики, Я. Корнаи уделил особое внимание взаимосвязи между двумя уровнями свободы – индивидуальным и социетальным, т. е. рассматривающим общество как единое целое. Хотя он не использовал термин «социетальная свобода», по существу, именно она выступает мерилом индивидуальной свободы, когда ученый говорит о минимальном, максимальном и промежуточном государстве.
Роль «минимального государства», или государства «ночного сторожа», помимо внешних функций, ограничивается защитой граждан от насилия и воровства и обеспечением выполнения добровольных соглашений. Хотя и в нем сохраняется некоторая степень «недобровольного перераспределения» (т.е. даже те индивиды, которые не желают протекции, получают ее и платят за нее), она относительно мала, и всякая дополнительная деятельность государства по справедливому перераспределению и предложению общественных благ исключается.
В противоположность понятию минимального государства, которое активно используется в политической философии и экономической теории, Я. Корнаи вводит новое понятие, а именно максимальное государство. Оно отражает «предельно возможный уровень бюрократической власти, осуществимость которого зависит от практических условий для усиления централизации. К таким условиям относятся технология сбора и обработки информации и связи между должностными лицами в бюрократической иерархии; организационные возможности бюрократии; умение манипулировать массами; максимальные пределы допустимости репрессий и т.д.». Иными словами, если максимальное государство и разрешает некоторые незначительные уступки в отношении личной свободы, то делает это в силу необходимости.
Максимальное государство, по Я. Корнаи, не абстрактно-теоретическое, а историческое понятие. На каком-то этапе своего развития все социалистические страны подошли к состоянию максимального государства: Советский Союз после коллективизации сельского хозяйства при Сталине, Китай после организации коммун при Мао, а страны Восточной Европы в течение 1949–1953 годов. Принимая, с некоторой долей упрощения, максимальное государство за отправную точку реформ в социалистических странах, Я. Корнаи анализирует насколько далеко они отошли от максимального состояния.
На примере Венгрии ученый сравнивает максимальное государство начала 1950-х годов и реформируемое государство середины 1980-х годов. В первом случае анализируется степень государственного контроля в пике бюрократической централизации и показывается сфера, остававшаяся для индивидуального выбора. Во втором – личная свобода в пике децентрализации и сохраняющиеся бюрократические ограничения. В центре внимания – разные элементы индивидуальной экономической свободы: собственность и предпринимательство, выбор профессии, места работы (первой работы и перемена работы), увеличение времени работы и др., потребительский выбор товаров и услуг (питание и другие товары, жилище, транспорт и связь, медицинское обслуживание, забота о детях, отдых и путешествия), семейные сбережения и инвестирование.
Проведя сравнительный эмпирический анализ, а также обобщение опыта других реформирующихся стран, Я. Корнаи показал, что максимальное государство не является необратимым или конечным состоянием. Это опровергает сделанное полстолетия назад Ф. фон Хайеком предположение о том, что достижение критической точки централизации делает невозможным движение в обратную сторону, что это «улица с односторонним движением», что централизация и даже незначительное урезание личной свободы ставят общество на скользкий склон, ведущий к полной этатизации.
«Дорога …между минимальным и максимальным государством, – заключает Я. Корнаи, – является, очевидно, двусторонней, и на ней можно наблюдать большое разнообразие движений: медленное развитие в одном направлении, которое останавливается на определенном месте, чередуясь с движениями взад и вперед, и становится почти циклическим, и так далее… Многие специалисты по социалистической экономике, включая меня, предполагают, что, по всей вероятности, некоторая комбинация государственного контроля и личной свободы будет эволюционировать где-то на полпути между максимальным и минимальным государствами. Мы называем это промежуточным государством».
С понятием промежуточного государства, отмечал Я. Корнаи, не следует связывать какие-либо представления об оптимальности. Он использует понятие «оправданное промежуточное государство» для такого состояния, при котором активность государства ограничена выполнением, по крайней мере, одной из трех функций: 1) активная правительственная макрополитика, необходимая для стабилизации, обеспечения полной занятости и сбалансированных экономических отношений с внешним миром; 2) правительственная деятельность, требующаяся для преодоления негативных внешних эффектов и обеспечения соответствующего предложения общественных благ; 3) правительственное перераспределение дохода, предусмотренное на основании социальной справедливости и для поддержки бедных и слабых.
Реформы необязательно увенчаются возникновением оправданного промежуточного государства. Скорее всего, это будет произвольное промежуточное государство, которое сохранит правительственную деятельность, не нужную для выполнения трех оправданных функций, в то время как какие-то из этих функций, так и останутся частично или полностью нереализованными. Такое государство будет результатом множества факторов: «близоруких политических противоборств, давлений и контрдавлений, нововведений и инерции, а также компромиссов между стремлением к свободе и соблазном ее ограничения». В реформируемых странах есть мощные силы, пытающиеся возвратить максимальное государство и лишить индивида свободного выбора во многих экономических сферах. Но существуют и противоположные тенденции, направленные к промежуточному государству. Результат разного рода тенденций будет зависеть от соотношения сил разных групп и от многих других (в том числе и непредсказуемых) факторов.
 
2. Третьего не дано

Во второй половине 1980-х годов в странах социалистического содружества обозначился провал «половинчатых» реформ, проектов построения «социализма с человеческим лицом». В этой сложной ситуации, вызвавшей растерянность у многих представителей официальной науки, Я. Корнаи активно включился в обсуждение проблем модернизации, популярно разъясняя свою концепцию принципиальной неподверженности реформам системы «классического», как он выражался, социализма.
В 1990 году выходит книга Я. Корнаи «Путь к свободной экономике. Страстное слово в защиту экономических преобразований». Работа содержала комплексную стратегию перехода от социалистической к капиталистической системе. Книга вызвала мощный резонанс как среди экономистов, так и среди политиков новой волны, выступивших с программами демократических преобразований на постсоциалистическом пространстве. Она немедленно была переведена на 15 языков, в том числе и на русский, стала одним из ключевых аргументов либеральных реформаторов. Рецензии на книгу были опубликованы в ведущих газетах мира от «Нью-Йорк Таймс» до «Ле Монд» и от «Нойе Цюрихе Цайтунг» до «Файнэншл Таймс».
Популярность сочинения Я. Корнаи в немалой степени объяснялась тем, что в экономической литературе ХХ века не существовало работ, которые могли бы служить практической основой рыночной перестройки директивной экономики. Многие реформаторы конца 1980-х – начала 1990-х годов действовали «на ощупь», методом проб и ошибок. При этом ошибок было гораздо больше, чем достижений. Книга Я. Корнаи появилась на свет именно в этот судьбоносный момент. Ее миссия заключалась в том, чтобы облегчить демонтаж социалистической системы и ее трансформацию в систему свободных рыночных отношений. Эти отношения Я. Корнаи однозначно трактовал как капиталистические, рассеивая иллюзии тех, кто пытался найти «третий путь» развития. Уже само название книги – «Путь к свободной экономике» – говорило о ее генетической близости к классической работе выдающегося критика тоталитаризма Ф. фон Хайека «Дорога к рабству».
К этому времени Я. Корнаи считался крупнейшим экономистом Центральной и Восточной Европы. Доказав в своих предыдущих исследованиях утопичных всевозможных планов построения «социализма с человеческим лицом», в новой своей работе Я. Корнаи в общих чертах описал что необходимо сделать бывшим соцстранам для того, чтобы вернуться в русло естественного экономического развития.
Книга выросла из часовой публичной лекции, прочитанной Я. Корнаи в августе 1989 года в Институте исследования конъюнктуры и рынка Венгерской академии наук. Ее слушателями были лидеры и экономические консультанты нескольких уже действовавших в Венгрии оппозиционных партий и политических движений, представители науки. Лекция «задела за живое», вызвала бурную дискуссию, продолжением которой стало обсуждение материалов вышедшей вскоре книги.
И лекция, и книга были направлены на разоблачение абсурдности популярных в то время не только в Венгрии, но и во многих других тогда еще социалистических странах идей по отношению собственности. Согласно этим идеям реформы социалистического хозяйства должны были привести к возникновению рынка капитала без настоящего частного капитала лишь благодаря тому, что одно государственное предприятие может посредством совместного владения становиться пайщиком другого государственного предприятия, и наоборот. Подобного рода идеи и призывы к их осуществлению Я. Корнаи назвал «симуляцией», не имеющей ничего общего с подлинными рыночными преобразованиями.
Ученый принципиально осудил и идею, и возможную практику создания государственных предприятий, симулирующих поведение компаний, максимизирующих прибыль. Объектом критики стали также бюрократическая «структурообразующая» промышленная политика, симулирующая конкуренцию, идея ценового комитета, симулирующего рыночное регулирование, симулированные акционерные общества, рынок «акций и бирж». Фантазии рыночных реформаторов социалистической системы представлялись Я. Корнаи пластиковым Уолл-стритом с бутафорскими банками, акционерными обществами и биржами. Ученый первым почувствовал опасность такой своеобразной игры в «монополию», поскольку играть в нее собирались не дети с игрушечными деньгами, а взрослые чиновники с деньгами государства.
Пафос книги Я. Корнаи был сосредоточен на призыве перестать латать социалистическую систему, смотреть правде в глаза. Книга с новой силой утверждала: третьего не дано, социалистическая системы не реформируема в принципе. Среди важнейших задач молодых демократий провозглашались отказ от жесткого административного регулирования и демилитаризация экономики, ее структурная перестройка на началах приоритетности производства социально значимой продукции.
Размытым идеям и концепциям экономистов-реформаторов конца 1980-х годов, Я. Корнаи противопоставил четкий план реальных рыночных преобразований. В качестве первоочередной экономической задачи при смене системы ученый выдвинул задачу трансформации отношений собственности. Я. Корнаи призывал создавать не «социалистическую рыночную экономику» и не просто рыночную экономику «без ярлыков», а подлинную рыночную (капиталистическую по определению) экономику с доминирующей ролью частной собственности.
Я. Корнаи выступал за органическое развитие частного сектора. Важной задачей при этом ученый считал разрушение преград, стоящих перед частным предпринимательством, либерализацию «входа в производство». Необходимо, утверждал он, на государственном уровне поощрять и поддерживать создание новых частных предприятий. В тоже время нельзя разбазаривать собственность государственных предприятий, продавать их надо по справедливой цене. Следует избегать бесплатной раздачи государственной собственности. Если государственное предприятие нежизнеспособно – его надо ликвидировать. Все эти изменения должны сопровождаться ужесточением бюджетных ограничений.
Выражая недоверие к государственной собственности, Я. Корнаи выступил в своей работе против того, чтобы рассматривать руководителя государственного предприятия в качестве предпринимателя, обладающего якобы такой же самостоятельностью и экономической свободой, как и менеджер, несущий ответственность перед реальными владельцами за производительность предприятия. Тот, кто занимается бизнесом за государственный счет, отмечал Я. Корнаи, предпринимателем не является.
Одной из причин актуализации этой проблемы являлось опасение Я. Корнаи относительно того, что бывшая социалистическая собственность практически бесплатно достанется наемным руководителям и будет использоваться ими исключительно в личных целях. Как показала практика многих бывших социалистических государств, и в первую очередь – России, опасения эти не были напрасными. Процесс приватизации в стране сопровождался многочисленными нарушениями, проявлениями коррупции. В процессе развернувшегося в России начала 1990-х годов «обмена власти на собственность» наиболее подходящими кандидатами на роль «капиталистов» стали многие бывшие руководители государственных предприятий [58].
Важнейшим вопросом рыночных реформ в бывших соцстранах Я. Корнаи считал вопрос преобразования налоговой системы. Во многих бывших социалистических странах, переходящих к рынку, по образному выражению ученого, «налоговая система не что иное, как ужасное варево из патерналистского перераспределения социалистической экономики, финансовой импотенции бедной страны третьего мира и утонченной прогрессивной налоговой системы скандинавского государства всеобщего благоденствия».
Работа Я. Корнаи вызвала горячие дискуссии, как в Венгрии, так и в других реформируемых странах. Последовали многочисленные нападки на автора со стороны стойких приверженцев «социалистического обновления». Однако у него нашлось и немало защитников, а также вдумчивых оппонентов, готовых в научной дискуссии взвесить все «за» и «против» из предложенного Я. Корнаи. К числу последних принадлежали такие выдающиеся экономисты как Милтон Фридмен, Пол Самуэльсон, Кеннет Эрроу, Мартин Фельдштейн, Ричард Масгрейв, Джефри Сакс.
Признав значение работы Я. Корнаи, М. Фридмен в частном письме к венгерскому исследователю согласился с некоторыми его предложениями, однако не одобрил его градуалистической позиции в отношении приватизации и возразил против предложения зафиксировать обменный курс валют в течение переходного периода распоряжением государства, считая это несовместимым с требованиями рыночной свободы. В ответном письме М. Фридмену Я. Корнаи дал соответствующие пояснения своей позиции, отметив, в частности: «…наши взгляды расходятся по одной и той же причине, и это – удаленность от той территории, о которой ведется дискуссия. Я смотрю на это пространство изнутри, из Будапешта, Варшавы или Праги, и чувствую, что данную точку отсчета следует учитывать с позиций реальности. Я также понимаю, что человек, который рассматривает эти страны издалека, может увидеть проблемы, оставшиеся незамеченными для тех, кто слишком погружен в ситуацию на месте. Поэтому я благодарю Вас за критические замечания и обязательно обдумаю их еще раз».
Отзыв П. Самуэльсона был более благожелательным. Автор неоклассического синтеза в статье, опубликованной в одной из американских газет, особо отметил мысли Я. Корнаи о необходимости для граждан реформируемых государств научиться «общественному уважению» по отношению к частному сектору, а также о важности формирования нового среднего класса.
Наряду с общими экономико-философскими рассуждениями по поводу перехода к новой системе экономических отношений Я. Корнаи выказал множество конкретных рекомендаций, выработанных им на основе глубокого анализа хозяйственной практики. В частности, в конце 1980-х годов, на начальном этапе перехода Венгрии и ряда других стран Восточной и Центральной Европы к рынку, ученый категорически отверг идею предоставления льгот налогоплательщикам. Я. Корнаи отмечал, что пока на месте разложившейся социалистической экономики не созданы цивилизованное государство и цивилизованный бизнес, четко и адекватно реагирующие на рыночные критерии, пока не завершена трансформация собственности, пока не возник рациональный собственник, ряд традиционных экономических инструментов не действует и не может действовать вообще. И первым из этих инструментов он назвал воздействие с помощью налоговых льгот, регулирование налогов. Если мы хотим кого-то поддержать, утверждал Я. Корнаи, то мы должны выделить ему деньги непосредственно из бюджета по гласной легальной процедуре распределения. Почему? Если мы выделяем льготы, то это не прозрачный процесс, трудно определить, используются ли эти льготы целевым порядком. А главное, нет уверенности, что эти люди будут руководствоваться рыночным критерием, что они просто не проедят это наследство, этот подарок. Отследить это невозможно. А вот когда деньги делят, это всегда бюджетный процесс. Если же речь идет о льготах, то тут всегда возникают драки и склоки, и каждый пытается доказать, что тому деньги давать не нужно, лучше дайте их мне.
При схеме льгот, утверждал Я. Корнаи, быстрее нарастает бюджетный дефицит, государство остается без доходов, а в переходный период это всегда бедствие государства. Оно не может собрать денег, у него все время масса обязательств, доставшихся от экономики патернализма, а доходов не поступает. Поэтому общая стратегия должна заключаться в отмене льгот.
К сожалению, многие ценные советы и рекомендации ученого не были учтены и взяты на вооружение реформаторами, стремившимися любым путем использовать исторический шанс. Схемы преобразований в бывших соцстранах строились почти исключительно исходя из специфики различных стран, поспешно и хаотически. Во многих случаях сказывалась слабость государства.
Публикация книги Я. Корнаи «Путь к свободной экономике» существенно обострила уже развернувшуюся к тому времени дискуссию о темпах перехода к рынку. Всем, кто участвовал в разработке проектов трансформации плановой экономики в рыночную, хотелось как можно быстрее вырваться на финишную прямую рыночных преобразований. Отсюда всевозможные программы типа российской программы Г. Явлинского «500 дней», некритическое восприятие основанной на идеях Вашингтонского консенсуса «шоковой терапии».
Суть позиции Я. Корнаи состояла в том, что рыночные преобразования нельзя проводить наспех, ставя во главу угла временной фактор. Преобразование общества, утверждал ученый, не конские бега. Скорость, при всей ее важности, не является мерилом успеха. Логика рассуждений ученого была предельно проста: капиталистическая система выше социалистической системы. Из этой посылки следует, что чем крепче основы капитализма, тем лучше будет функционирование и результативность этой системы в среднем и длительном периоде. Главное – консолидация, стабильность и выдержка, а не установление рекордов в скорости.
«Переход от социализма к капитализму, – писал Я. Корнаи, – должен протекать органично. Иначе и быть не может. Это странное сочетание революции и эволюции, процесс, основанный на методе проб и ошибок, сохраняющий или ликвидирующий старые институты и испытывающий, принимающий или отвергающий новые. При этом что-то может происходить очень быстро, что-то – относительно быстро или медленно. То есть скорость различных составляющих процесса трансформации будет неодинакова. В некоторых случаях требуется одномоментное решение проблемы, в других – инкрементальные изменения».
В конечном итоге поспешность реформаторов привела к тому, что в большинстве бывших социалистических стран и, в первую очередь, в Российской Федерации, приватизация не привела к формированию эффективного собственника. Ни первоначальные владельцы ваучеров, ни трудовые коллективы не получили права владения бывшей социалистической собственностью. Ее поделили между собой кланово-мафиозные структуры, группировавшиеся вокруг бывших крупных социалистических предприятий, министерств и ведомств.
Впоследствии, в ряде своих работ Я. Корнаи сделал попытку выявить смысл того, что происходило на старте рыночных преобразований. Оценивая ситуацию, Я. Корнаи отмечал, что в начале перехода к рынку выявились две противоположные стратегии преобразования центрально-плановых экономик: стратегия органического развития и стратегия ускоренной приватизации.
Сторонники первой из этих стратегий (Я. Корнаи условно называет ее стратегией А) предлагали увеличение доли частного сектора в производстве, по мере того как появлялись новые фирмы и шло уменьшение доли государственного сектора в результате продажи и ликвидации государственных компаний. Они ориентировали на создание благоприятных условий для развития частного сектора, выступали за поощрение образования новых фирм и устранение барьеров при их создании, гарантирование безопасности частной собственности, реализацию частных контрактов и острожные утвердительные действия, например, через налоговую и кредитную политику.
Стратегия А призывала к приватизации государственных предприятий через распродажу (по справедливым ценам) государственного имущества, предпочтительно аутсайдерам, способным инвестировать в компании. Государственная собственность не раздавалась бы – инсайдеры (те, кто работает в компании) тоже должны платить справедливую цену. После продажи собственность концентрировалась бы в руках основного собственника.
Стратегия А подчеркивала также важность твердых бюджетных ограничений и последовательного проведения в жизнь законов о банкротстве и отчетности. Жесткие бюджетные ограничения создают процесс естественного отбора: прибыльные компании скупаются инвесторами, а хронически убыточные обрекаются на банкротство и ликвидацию.
Рассматривая стратегию А, Я. Корнаи выделял пять основных ее характеристик:
1. Наиболее важная задача – создание благоприятных условий для развития частного сектора «снизу». Главным стимулом этого служит массовое появление частных предпринимателей. В данных целях необходимо: разрушить барьеры, мешающие свободному входу на рынок; гарантировать права частной собственности, для чего нужны специальные институты, обеспечивающие соблюдение контрактных обязательств; принимать специальные меры (с требуемой осторожностью) для содействия развитию частного сектора, например, в области налоговой и кредитной политики.
2. Большинство компаний, находящихся в государственной собственности, должны быть приватизированы главным образом посредством продажи. Государственную собственность нужно продавать в основном аутсайдерам, отдавая предпочтение тем, кто готов не только заплатить за нее справедливую цену, но и инвестировать в компанию. Если покупатель - инсайдер, то цена продажи все равно должна быть разумной. Нельзя допустить, чтобы инсайдерская приватизация превратилась в скрытую форму бесплатной раздачи имущества.
3. Как следует из пункта 2, необходимо избегать любой даровой раздачи государственного имущества.
4. Предпочтение надо отдавать таким схемам продаж, которые позволят сформировать структуру собственности, характеризующуюся следующими чертами:
– у компании появляется доминирующий собственник – один бизнесмен, или группа владельцев, или частная компания, обладающие опытом управления частной собственностью. Последняя может принадлежать как резидентам, так и иностранцам. Особенно приветствуется владелец – стратегический инвестор, готовый поддерживать компанию путем вливания в нее нового капитала;
– если избрана форма компании с ограниченной ответственностью, не нужно стремиться избегать «распыления» акций. Однако желательно, чтобы у каждой компании был основной стратегический акционер.
5. Необходимо ужесточить бюджетные ограничения компаний. Только так можно установить финансовую дисциплину, без соблюдения которой рыночная экономика не сможет функционировать. Надо принять ряд новых законов, включая законы о банкротстве, бухгалтерском учете и банках, и обеспечить их исполнение. Для того чтобы переходный период был успешным, недостаточно известной «триады» – приватизации, либерализации и стабилизации. Не менее важно ужесточение бюджетных ограничений.
Не следует приватизировать любой ценой или слишком долго искусственно поддерживать «на плаву» хронически убыточные государственные предприятия. По мере ужесточения бюджетных ограничений среди них происходит естественный отбор.
Прибыльные предприятия рано или поздно могут быть проданы. Те, которые нельзя продать из-за того, что их рыночная оценка равна нулю или даже отрицательна, должны быть подвергнуты процедуре банкротства, а не отданы кому-либо бесплатно. Приватизация посредством банкротства и ликвидации – один из основных способов смены собственника.
Доля частного сектора в валовом производстве характеризуется тенденцией к росту, потому что, с одной стороны, появляются новые частные компании, а с другой – сужается государственный сектор. Второй процесс происходит в двух формах: государственные компании могут быть проданы частным владельцам или подвергнуты процедуре банкротства и ликвидированы.
Стратегия Б (быстрая ликвидация государственной собственности) призывала к скорейшей приватизации через какую-либо форму раздачи (ваучерная приватизация и др.). Ее цель состояла в «рассеивании» собственности – равное распределение государственного имущества всем гражданам – и развитие «народного капитализма».
«В начале 1990 годов, – вспоминал Я. Корнаи, – только немногие западные ученые экономисты поддерживали стратегию А; подавляющее большинство было за быструю ликвидацию государственного сектора. Сейчас десятилетний опыт перехода показал, что стратегия А лучше стратегии Б ». Это наглядно продемонстрировал опыт родины экономиста – Венгрии. Несмотря на то, что проводившаяся в Венгрии на основе стратегии А приватизация не была лишена злоупотреблений, страна добилась ощутимых результатов в своем развитии. В короткий исторический срок в Венгрии были открыты сотни тысяч мелких и средних фирм. Ужесточение бюджетных ограничений в начале 1990-х годов привело к ликвидации убыточных предприятий и укрепило финансовую дисциплину. Были ликвидированы взаимные задолженности среди компаний, улучшилась ситуация с частными контрактами. Началась консолидация банковского сектора. Благодаря этому Венгрия привлекла значительный приток иностранного капитала.
Примерно такая же картина имела место и в Польше, хотя здесь имели место, по выражению Я. Корнаи, "заигрывания со стратегией В". Экономические успехи этой страны были результатом не только успешной макростабилизации, но и появления многочисленных новых предприятий, энергичного роста частного сектора и значительного притока капитала.
В начале 1990-х годов Чешская республика (тогда еще Чехословакия) первой последовала стратегии В. Вацлав Клаус, тогдашний премьер-министр, отстаивал ваучерную схему. Во время первой фазы приватизации, государственное имущество было рассеяно среди миллионов обладателей ваучеров и, в конце концов, сконцентрировалось в инвестиционных фондах. Однако этим фондам не хватало капитала для развития компаний и инвестиций в них. Более того, они переплелись с коммерческими банками, которые были в основном или полностью государственными. При такой структуре собственности корпоративное руководство оставалось слабым, и реструктуризация предприятий затянулась. Несмотря на призывы к свободному предпринимательству, бюджетные ограничения оставались мягкими. Хотя были и серьезные просчеты в макроэкономической политике, стратегия В представляется одной из главных причин слабой результативности экономики Чешской республики.
В качестве «самого печального примера провала стратегии В» Корнаи называет Россию. В стране имела место крайняя форма этой стратегии – ваучерная схема в сочетании с массовым, манипуляционным переводом собственности в руки руководителей и привилегированных бюрократов. В такой среде произошла исторически беспрецедентная «реформа собственности», при которой собственность на природные ресурсы, особенно нефть и газ, была экспроприирована так называемыми олигархами. Мягкие бюджетные ограничения проникли в каждую клетку российской экономики и политики. Компании не платили своим поставщикам, работодатели – своим служащим, должники – кредитным банкам. Само государство постоянно отставало с выплатой заработной платы и пенсий.
Аргументируя свою позицию, сторонники стратегии Б ссылались на этические соображения: ради справедливости каждому гражданину должна быть дана равная доля бывшей собственности государства. Однако «справедливое» разделение собственности скоро закончилось, собственность быстро сконцентрировалась в руках немногих. Продажа государственного имущества (по справедливым ценам) не перераспределяет богатство или доходы и не сокращает богатство государства. Но поступления/доходы могут быть разумно инвестированы, как в Венгрии, которая использовала значительную часть своих полученных средств на оплату внешнего долга. Последующее сокращение выплаты процентов и заметное улучшение оценки кредитоспособности принесли реальные выгоды для всех граждан страны.
Сторонники стратегии А подчеркивали социологические аспекты: развитие крепкого среднего класса собственников существенно важно для укрепления капитализма. Появление инвесторов не является заменой радикальных социальных преобразований.
Аргументы, более всего интересовавшие экономистов, конечно, касались экономической эффективности. Здесь стратегия А явный победитель. Новые компании, появившиеся в странах с переходной экономикой, обычно были продуктивнее, чем те, которые остались в государственной собственности или были приватизированы. Дух предпринимательства, отметающий неэффективные нежизнеспособные предприятия, новые реальные собственники, жаждущие установить порядок, иностранный капитал, вливающийся в крупные современные инвестиции – все это вместе подтолкнуло производительность и увеличило экспортную деятельность.
И, наконец, сторонники стратегии В выдвигали политические аргументы. Несомненно, ваучерная программа имела решающее значение для победы правящей партии, во-вторых, свободных чешских выборах.
Чешское правительство было единственным в Восточной Европе, удержавшимся два срока в 1990-е годы. В противоположность, коалиции власти в Польше и Венгрии проиграли вторые выборы в их странах. Сменившее их руководство, однако, тоже следовало стратегии А и четыре года спустя также потерпело поражение, после того, как оно отказалось прибегнуть к раздаточной приватизации, чтобы получить голоса избирателей (те, кто хотят быть переизбранными, конечно, оказываются в лучшем положении при стратегии Б!).
Сторонники стратегии В, вспоминал Я. Корнаи, часто приводили тот довод, что, если «окошко удобной возможности» открывается для приватизации, за эту возможность нужно ухватиться и провести приватизацию быстро, пока государственная бюрократия растеряна и слаба. Изменение собственности должно быть необратимым, иначе можно потерять навсегда такую возможность. Этот аргумент нельзя ни подтвердить, ни отвергнуть. Хотя теперь ясно, что чешская демократия вряд ли бы поддалась новому приходу коммунистов и новому появлению советских танков, в 1991 году это было не столь очевидно.
«С такой точки зрения, – отмечал Я. Корнаи, – особенно сложно переосмысливать события в России. Неоднократно приходилось слышать следующие аргументы. Массовую приватизацию надо было осуществлять быстро, пока коммунистическая партия не победила на выборах. Если она станет доминировать в Государственной думе, о приватизации можно будет забыть.
На мой взгляд, эта аргументация основана на ложных посылках, поставленных с ног на голову. Если бы приватизация проводилась иначе и удалось бы избежать огромного количества нарушений и высоких социальных издержек, ассоциируемых с ней, в России не было бы такой сильной ностальгии по коммунистическим временам. Навязанная обществу реформа собственности может стать необратимой. Тем не менее, для этого могла быть заложена более солидная основа, если бы в обществе сформировался широкий слой буржуазии, последовательно соблюдались права собственности и частные контрактные обязательства, демократические нормы были институционализированы, а рыночную экономику поддерживало большинство избирателей».
В книге «Путь к свободной экономике» и других работах того времени Я. Корнаи рекомендовал выбирать стратегию А. Такой же позиции придерживался и ряд известных западных ученых: В. Андрефф, П. Болтон и Дж. Роланд, Дж. ван Брабант, Р. Маккинон, П. Мюррель и К. Познански. Тем не менее, большинство западных ученых из академических кругов поддерживали и популяризировали (нередко – весьма агрессивно) стратегию быстрой приватизации.
Аналогичные мысли высказывал и лауреат Нобелевской премии по экономике, американский экономист Кеннет Эрроу. Он считал, что находящуюся в государственной собственности экономику нельзя приватизировать за два – три года. Реальное ее осуществление должно быть медленным по трем основным причинам:
– сбережения, необходимые для приобретения в частную собственность объектов промышленности, накапливаются медленно;
– требуется время, чтобы рынок стал хорошо функционировать и определил рыночную стоимость предприятий;
– монополизированную социалистическую промышленность необходимо реструктурировать, прежде чем производственные предприятия можно было бы выставить на продажу.
Я. Корнаи убежденно полагал, что переход от социализма к капитализму должен быть органичным процессом. Это сплав революции и эволюции, процесс проб и ошибок, в котором одни старые предприятия выживают, а другие исчезают, и новые предприятия проходят проверку, прежде чем они исчезнут или укоренятся. Некоторые события развиваются быстро, некоторые медленно. Некоторые осуществляются одним ударом, но многие проходят через постепенные изменения.
Реальная хозяйственная практика подтвердила правильность медленного поэтапного перехода к рынку. В 1998 году производительность труда в Венгрии была на 36% выше, чем в 1989 году, а в Польше – на 29%. В Чехии соответствующий показатель возрос лишь на 6%. Наиболее неблагоприятное положение сложилось в России – в 1998 году производительность труда была на 33% ниже, чем в 1989 году.
Экономические успехи Венгрии во многом являются заслугой Яноша Корнаи. К середине 1990-х годов Венгрия превратилась в государство с быстро развивающейся экономикой, рыночные преобразования в ней были практически завершены. Окрепнув, Венгрия открылась для прямых иностранных инвестиций. Здесь была сформирована довольно эффективная налоговая система, снизилась бюрократизация. В стране был обеспечен стабильный рост, основанный на экспорте. Модернизированные фирмы демонстрировали вполне развитое по европейским меркам промышленное производство. Вскоре в стране была установлена полностью конвертируемая национальная валюта. Наблюдалось устойчивое снижение инфляции. Все эти обстоятельства предопределили вступление страны в Евросоюз.
К сожалению, к началу XXI века Венгрия резко ухудшила показатели своего развития, что явилось проявлением недальновидной политики национального правительства и никак не было связано с рекомендациями Я. Корнаи.

3. Лабиринты переходной экономики

Одной из важнейших проблем постсоциалистического строительства Корнаи считал проблему окончательного преодоления экономики дефицита. В статье «Как избавиться от экономики дефицита» и ряде других своих работ, написанных в первой половине 1990-х годов, Я. Корнаи отмечал, что переход к рыночной экономике невозможен без преодоления феномена дефицита. Однако эта задача не такая простая, как это кажется на первый взгляд. Дефицитность экономики не может быть автоматически преодолена либерализацией цен или политикой денежных ограничений, а также нахождением верного соотношения между ценами, спросом и предложением. Для преодоления экономики дефицита необходимы, прежде всего, серьезные политические и институциональные изменения.
В числе приоритетных задач – децентрализация и отход от директивного планирования, осуществляемые параллельно с развитием свободы предпринимательства и либерализацией импорта. Свободное появление новой экономической единицы является характерной чертой рыночной капиталистической экономики, при этом новые предприятия появляются здесь, как правило, в тех сферах, где нехватка является наиболее заметной.
Важную роль в ликвидации дефицита играет либерализация импорта. И эта роль тем больше, чем свободнее доступ на рынок новых частных фирм и чем больше частных внешнеторговых организаций, старающихся быстро восполнить те секторы внутреннего товарного рынка, где проявляется дефицит.
Начальный этап рыночных преобразований практически на всем постсоциалистическом пространстве привел, как известно, к серьезным экономическим трудностям. Вне зависимости от того, насколько различными путями бывшие социалистические страны приступили к строительству основ рыночной экономики, все они испытали существенный экономический спад. Изучая особенности данного экономического феномена и не находя ему аналогов в теориях экономических колебаний, Я. Корнаи обозначил данный спад как трансформационный.
Причины указанного явления, существенно затруднившего процесс окончательной ликвидации экономики дефицита, по-разному оценивались экономистами. Некоторые из них в качестве главной причины спада называли развал СЭВа, другие связывали его с падением производственной дисциплины, экономической малоопытностью пришедших к власти демократических правительств.
Особенностью подхода Я. Корнаи к изучению феномена трансформационного спада стал комплексный анализ данного явления, блестяще представленный венгерским ученым в лекции памяти французского экономиста Франсуа Перро, прочитанной 9 июня 1993 года в Колледже Франции. Наряду с выявлением общих факторов, способствовавших трансформационному спаду, Я. Корнаи обратил внимание на частности, в том числе на особенности перехода от рынка продавца к рынку покупателя, на структурную перестройку экономики, на нарушение экономической координации, состояние финансовой дисциплины и методы повышения эффективности производства, на отсталость финансового сектора, на основные элементы макроспроса (инвестиции, потребление, экспорт и импорт). Ученый установил, что, взаимодействуя между собой, эти факторы препятствуют экономическому росту и сдерживают развитие производства.
Сделанные Я. Корнаи выводы стали для многих экономистов настоящим откровением. В частности, Я. Корнаи было установлено, что в процессе превращения постсоциалистической экономики из рынка продавца в рынок покупателя она продвигается дальше, чем требуется, вместо того чтобы достичь идеального состояния равновесия. Нарушение экономической координации Я. Корнаи объяснял тем, что:
– экономические агенты осознали необходимость отказа от старых поведенческих норм, но еще не освоили новые;
– ряд институтов бюрократической координации (учреждения и юридические нормы) больше не существует, но создание новых рыночных институтов еще не началось или идет слишком медленно. «Сеть» рыночных отношений еще очень слаба, и потребуется время, чтобы она окрепла;
– информационная структура бюрократической координации разрушена, но новая система вместо нее не возникла или экономические агенты пока не научились оценивать и перерабатывать новый тип информации;
– бюрократическая координация, особенно в период перед своей окончательной дезорганизацией, обеспечивала некоторый порядок и предсказуемость. Рынок по самой своей природе означает неопределенность и риск, который в современных условиях многократно усиливается. Большинство экономических агентов на рынке находится в растерянности и не знают, как правильно принимать решения.
Итогом анализа трансформационного спада стал общий вывод о необходимости выбора новых приоритетов, на которые должна ориентироваться экономическая политика в бывших социалистических странах. Если за несколько лет до этого выдвигались довольно обоснованные аргументы в пользу таких приоритетов как: ограничение роста задолженности; улучшение финансового положения страны в отношениях с внешними кредиторами; борьба с инфляцией; регулирование уровня безработицы, то в новых исторических условиях необходимо было выбрать иные ориентиры, непосредственно связанные с окончательной ликвидацией экономики дефицита. Определяя эти приоритеты, Я. Корнаи писал:
«1. Важно остановить дальнейшее углубление спада производства. Экономика должна вновь вступить в полосу подъема. Одним из результатов этого будет рост занятости.
2. Нужно предотвратить усиление инфляции. Темпы инфляции должны быть снижены до 12–18 %. В последующем, когда начнется экономический рост, появится возможность снизить темпы инфляции еще больше.
3. Не надо стремиться к резкому сокращению внешней задолженности или наращиванию валютных резервов. Можно временно примириться с незначительным дефицитом по текущим операциям, хотя необходимо избежать роста внешней задолженности».
Определяя новые приоритеты, Я. Корнаи предупреждал руководителей бывших соцстран о необходимости сохранять усилия в борьбе с инфляцией и бюджетным дефицитом. Их преодоление наряду с преодолением спада производства ученый рассматривал как триединую задачу. Смену же приоритетов экономической политики он обосновывал тем, что ни старые, ни новые приоритеты не являются для экономик бывших соцстран конечными, а носят промежуточный характер. Их выбор обусловлен конкретными обстоятельствами, в зависимости от которых приоритеты могут смещаться.
Ориентацию на новые приоритеты Я. Корнаи обосновывал, во-первых, более существенными масштабами спада, по сравнению с тем, что ожидалось. Это привело к возникновению целого ряда серьезных проблем: технической отсталости, бедности, ухудшению положения в области образования, здравоохранения и др., решить которые можно лишь на основе экономического роста. Во-вторых, развитие частного сектора сдерживается ограниченным внутренним спросом. В-третьих, падение реальных доходов значительной части населения и угроза массовой безработицы приводят к росту социальной напряженности в обществе.
Выход из кризиса Я. Корнаи связывал с определенными политическими и социально-психологическими условиями, а также с изучением ожиданий людей и правительственной программой, пользующейся общественным доверием. Особое значение Я. Корнаи придавал активному участию государства в экономической жизни. Ученый считал, что повышение его роли может быть обусловлено, во-первых, тем, что государство должно делать то, чем оно обязано заниматься в современной рыночной экономике даже согласно либеральной концепции: разрабатывать законы и обеспечивать их выполнение; проводить налоговую и кредитно-денежную политику; контролировать определенные области экономики (например, финансовую сферу или сектор естественных монополий).
Во-вторых, в период постсоциалистического переходного развития государству следует инициировать образование и активно поддерживать развитие новых институтов рыночной экономики, создание новых организаций и ликвидацию старых, трансформацию отношений собственности. Свою позицию относительно роли государства в переходный период Я. Корнаи противопоставлял тем, кто считал, что государству не нужно участвовать в экономической жизни. «В четко очерченных рамках государство, – утверждал Я. Корнаи, – должно выполнить свое предназначение. Если спад, сопровождающий процесс трансформации, продлится слишком долго, правительство также будет нести за это ответственность».
Последующие события в бывших социалистических странах полностью подтвердили правильность сделанных Корнаи оценок и выводов. Уклонение государства от активного участия в экономической жизни, имевшее место в Российской Федерации, ослабление вертикали власти привели, как известно, к тяжелым для страны экономическим и социальным последствиям, отголосок которых ощущается в стране до настоящего времени.
Изучение практического опыта первых лет реформ на постсоциалистическом пространстве позволило Я. Корнаи выявить и научно описать ряд основных тенденций постсоциалистического развития. Анализ этих тенденций имел принципиальное значение для определения дальнейших экономических и социально-политических перспектив постсоциалистического развития, выработки основных направлений правительственной политики в различных сферах экономической и социальной жизни. Интересен он и в плане теоретического осмысления особенностей трансформации социально-экономических систем.
Первая из семи выявленных Я. Корнаи тенденций, связана с движением бывших социалистических стран к рынку, с расширением области рыночных отношений. Особенности этой тенденции, по мнению ученого, заключались в том, что ее проявления обнаружились с началом экономических реформ, но до кардинальных политических преобразований. С началом радикальных политических изменений движение к рынку ускоряется и становится необратимым.  В одних странах сразу, а в других странах постепенно командная экономика прекращает свое существование. В процессе рыночных преобразований происходит освобождение цен, устанавливаемых ранее государством, бюрократическое распределение товаров и ресурсов заменяется свободными коммерческими контрактами между производителями и потребителями, продавцами и покупателями. Либерализации импорта способствует дальнейшему развитию конкуренции.
Среди показателей, применимых для измерения продвижения бывших соцстран к рынку, в качестве наиболее существенного Я. Корнаи выдвигает долю ВВП, реализуемую по свободным ценам. Когда в той или иной стране эта доля становится преобладающей, то можно говорить, что в этой стране функционирует полноценная рыночная экономика. Однако это вовсе не означает, что данная экономика триумфально приближается к экономике совершенной конкуренции, не характерной и для рынков большинства развитых стран. Еще в течение длительного времени в бывших соцстранах будут действовать крупные государственные монополии, к монопольному положению будут стремиться и многие крупные зарубежные инвесторы. Свободная конкуренция все еще испытывает ограничительное влияние множества экономических и административных факторов.
Характеризуя трудности государственного управления в новых условиях, Я. Корнаи отмечал, что государство не может сразу найти свое место в социально-экономических процессах, и вследствие этого проявляет излишнюю активность, когда для этого нет достаточных оснований и пассивно ведет себя в областях, где требуется государственное регулирование и управление, временное или постоянное государственное вмешательство.
Вторая тенденция, привлекшая внимание ученого, – развитие в постсоциалистических странах частного сектора. Без преобладания частной собственности существование эффективного рынка невозможно. Именно частная собственность выступает гарантом того, что экономические агенты заключают между собой добровольные контракты и не подвержены влиянию политического руководства. На наличие подобной связи в свое время обратили внимание Л. фон Мизес и Ф. фон Хайек, предупреждавшие об утопичности идеи рыночного социализма.
Развитие предприятий в частном секторе является одним из важнейших факторов, определяющих темпы реформ. Формирующийся на этой основе новый «деловой класс» тесно связан с международной экономической жизнью.
Параллельно с развитием частного сектора сокращается государственный сектор экономики. Этот процесс продлится до тех пор, пока его масштабы не достигнут тех, которые в настоящее время характерны для развитых капиталистических стран. Сокращение государственного сектора происходит в различных формах. Ряд государственных предприятий передается в частные руки или путем прямой продажи государством своей собственности, или посредством ее бесплатного распределения среди населения или его отдельных групп (например, трудовых коллективов предприятий). Различные схемы приватизации могут быть использованы одновременно или в определенных сочетаниях. Сокращение государственного сектора происходит и помимо приватизации. Некоторые государственные предприятия закрываются, другие останавливают отдельные производства или продают их. На многих предприятиях отмечается «декапитализация» по мере изнашивания основных фондов. Имеют место и факты расхищения общественного богатства, особенно интеллектуального, использование в личных целях несовершенств действующего законодательства. Процесс сокращения государственного сектора идет медленно, сопровождается потерями и человеческими страданиями. Сохраняющиеся государственные предприятия нередко убыточны.
На основании указанных обстоятельств ученый делает два расчета. Один относится к темпам приватизации в прямом смысле слова: определение доли государственного сектора, ежегодно переходящего в частные руки. Указанный процесс займет длительное время. Но возможен и другой расчет, с точки зрения Я. Корнаи намного более важный. Определив рост частного сектора с учетом как возникающих новых частных компаний, так и приватизированных бывших государственных предприятий его можно сопоставить с сокращением государственного сектора безотносительно к тому, каким путем происходит последнее – посредством приватизации, ликвидации, спада производства и т.п. Указанные процессы, по мнению Корнаи, через несколько лет могут привести к повышению доли частного сектора над государственным. «Продолжительность исторического периода, необходимая для формирования частнопредпринимательской экономики, – делает вывод ученый, – будет зависеть главным образом от динамики соотношения этих двух процессов».
Определяя роль правительств постсоциалистических стран в данной ситуации, Корнаи отмечал, что они могут многое сделать для ускорения отмеченных процессов или для их замедления из-за своей неумелости или некомпетентности. Однако маловероятно, что любые ошибки правительственной политики могут блокировать изменение форм собственности. Сила капиталистического развития во многом заключается в том, что оно происходит на своей собственной основе, а не по приказу правительств.
Третьей важнейшей тенденцией постсоциалистического развития Я. Корнаи называет воспроизводство макроэкономического неравновесия. В качестве наследства от старого режима практически все бывшие социалистические страны получили серьезные дисбалансы на макроуровне. В их числе хронический дефицит, открытая или подавленная инфляция, дефицит государственного бюджета, внешняя задолженность. Серьезность макроэкономических проблем вынудила правительства ряда постсоциалистических стран принять целостный пакет стабилизационных мер, вызвавших глубокие потрясения в обществе.
Тем не менее, имеются хорошие перспективы преодоления одного из самых болезненных признаков социалистической системы – всеобщего хронического дефицита. Оно может быть обеспечено за счет комплекса мер, включающих рост частного сектора, развитие свободного предпринимательства, либерализации импорта. В то же время спрос ограничивается действием ряда факторов, к числу которых относится освобождение цен, проведение жесткой денежно-кредитной политики, ужесточение финансовой дисциплины, ограничение роста заработной платы.
Наиболее сложная проблема – снижение инфляции и бюджетного дефицита, как главного ее источника. Решение этой задачи требует жестких мер: резкого сокращения государственных расходов, уменьшения объема кредитования, замораживания номинальных доходов населения. Но этими мерами можно добиться временных результатов. Снижение уровня инфляции обычно сопровождается спадом производства, что приводит к росту безработицы. Изменения, происходящие на рынке труда, являются одним из наиболее нежелательных обстоятельств, сопутствующих трансформации экономической системы.
Существовавший при социализме избыточный спрос на рабочую силу превращается в ее избыточное предложение. В условиях трансформации общество попадает в своеобразную ловушку: решение одних проблем приводит к обострению других. Отход правительств от жесткого экономического курса, требующего жертв от населения и вызывающего в обществе политическое напряжение, означает что общество будет еще долго страдать от сохраняющегося неравновесия на микроурове.
Четвертую тенденцию постсоциалистического развития Я. Корнаи связывает с формированием конституционного государства, способного обеспечить неприкосновенность частной собственности, гарантированное соблюдение заключенных частных контрактов, защиту граждан от произвола бюрократии. Государственное вмешательство или регулирование необходимы в различных сферах экономики, особенно там, где заключение частных контрактов и свободное предпринимательство в целом приводят к внешним эффектам, затрагивающим не только конкретных участников той или иной сделки.
Отмечая, что процесс создания законодательной базы современной рыночной экономики в бывших соцстранах будет длительным, Я. Корнаи выявил при этом три уровня государственной активности в данном вопросе: законодательный уровень, уровень проведения законов в жизнь и уровень изменения менталитета граждан.  Последнюю задачу Я. Корнаи считал одной из самых трудных. Связано это с тем, что социалистический режим разрушил уважение людей к закону, частным контрактам. «Пройдет немало времени, – отмечал Я. Корнаи, – прежде чем изменится общественная мораль, и нарушение законов, уклонение от уплаты налогов, нечестность в делах или коррупция станут осуждаться общественным мнением».
Пятая тенденция постсоциалистического развития – создание демократических институтов. Поскольку переход от социалистической системы к капиталистической рыночной экономике сопровождается анархией, его лучше всего осуществлять правительством, способным осуществлять решительные действия и обеспечить в стране «закон и порядок». Переходные процессы усиливают социальную напряженность, но для их успешного завершения важно придерживаться избранного экономического курса несмотря на жертвы, которые он требует. В условиях выбора между обеспечением высоких темпов роста и утверждением демократических принципов в общественных отношениях могут быть различные варианты. Сам же Я. Корнаи заявил о себе, как о стороннике демократии, даже если за ее сохранение приходится платить снижением экономических показателей.
Шестая тенденция постсоциалистического развития связана с переосмыслением понятия национальной общности. Образование независимых государств в Восточной Европе и на постсоветском пространстве привело к возникновению новых экономических барьеров между бывшими партнерами, фрагментации и дезинтеграции. В этих условиях необходимо переосмыслить понятие национальные общности, после чего может последовать развитие новых наднациональных структур или допуск в уже существующие. Присоединение к валютному и таможенному союзам, схемам свободного движения труда и капитала и другим наднациональным организациям может носить исключительно добровольный характер на основе поддержки большинством граждан правительственного курса.  При сохранении в Восточной Европе тенденций к сепаратизму тенденция к региональной кооперации какое-то время будет слабой, несмотря на ее очевидные плюсы. Наиболее благоприятный сценарий развития в этой ситуации – мирное расхождение национальных образований на основе цивилизованных соглашений. Самая страшная перспектива – локальные войны с целью перекройки границ. Выступая за «европеизацию» стран Восточной Европы, Я. Корнаи указывал на сложность этого процесса и его длительность.
К числу важнейших тенденций постсоциалистического развития Корнаи отнес и тенденцию неравномерного роста материального благосостояния населения. При общем перспективном возрастании уровня материального благосостояния населения в бывших соцстранах, в условиях трансформационных процессов имеют место стагнация и абсолютное снижение среднего уровня потребления населения. В то же время уже в начале переходного периода в этих странах появились социальные группы, которые улучшили свое материальное положение. Это в первую очередь те, кто связаны с частным бизнесом.
Люди с различными системами жизненных ценностей по-разному воспринимают происходящие перемены. Положение осложняется тем, что решать проблемы благосостояния населения бывшим соцстранам приходится в условиях недостатка ресурсов, неблагоприятных макроэкономических факторов, препятствующих проведению эффективной социальной политики.
В этой связи Я. Корнаи указывает на необходимость помнить об опасностях, которые представляет общественное недовольство для нарождающейся демократии.
Выявляя факторы, определяющие направление и скорость происходящих в бывших соцстранах изменений, Я. Корнаи указывает на такие из них, как:
– мудрость или тупость, эффективность или некомпетентность правительств;
– характер оппозиционных сил;
– общественный климат в стране;
– внешняя помощь, ее объемы и формы.
Характеризуя новое общество, которое возникнет на постсоциалистическом пространстве в результате радикальной трансформации, Я. Корнаи отнюдь не идеализирует его. Ученый считает, что этому обществу будут присущи многие недостатки. Однако это общество в любом случае превзойдет старую социалистическую систему с точки зрения и материальных возможностей, и обеспечения прав человека.
Работа, которую мы рассмотрели, была написана венгерским экономистом в 1995 году под непосредственным впечатлением первых результатов рыночных преобразований в бывших социалистических странах. Отмеченные им тенденции постсоциалистического развития в различных государствах проявились и проявляются по-разному. Однако общие направления развития были подмечены Я. Корнаи с исключительной глубиной и прозорливостью.

4. Развитие должно быть устойчивым

В конце 1990-х годов Я. Корнаи обратился ко второму поколению задач постсоциалистической трансформации. Венгерский ученый был одним из первых, а возможно и первым исследователем, поставившим вопрос: что нужно будет делать, когда завершится период стабилизации, либерализации и приватизации? Я. Корнаи предвидел, что именно тогда трансформирующиеся общества как раз и соприкоснуться с наибольшими трудностями.
Логика рассуждений ученого строилась на том, что по мере укрепления рыночных отношений европейские страны с переходной экономикой во все большей степени будут сталкиваться с проблемами, омрачающими современную жизнь странам Европейского Союза. Требования устойчивой стабилизации и реформы «государства благосостояния» спровоцировали массовые протесты и вынудили к существенному пересмотру ранее намеченных программ на обширном пространстве от Италии до Австрии и от Бельгии до Испании.
Ориентиры на общеевропейские жизненные стандарты, неоднократно отмечал Я. Корнаи, окажутся для молодых европейских демократий в существенной мере иллюзорными в силу значительного отставания их экономик от экономик тех европейских стран, которые не участвовали в социалистическом эксперименте.
Это отставание, подчеркивает Я. Корнаи во многих своих работах, не является новым явлением. Так было в течение столетий. В период социализма этот разрыв еще больше увеличился. Отмечая «неплохие шансы» на постепенную ликвидацию этого отставания, ученый вместе с тем констатирует: «…в высшей степени маловероятно, что в социо-экономико-политической сфере произойдет что-либо, способное заполнить разрыв (скорее пропасть!) в ближайшем будущем». Регион находится на среднем уровне развития, значительно позади передовиков. И это отчасти объясняет многие негативные явления, в том числе бедность, технологическое отставание, ограниченность ресурсов, необходимых для здравоохранения, образования и науки. Повышение благосостояния народа, преодоление отрыва от развитых стран является более сложной и трудной задачей, чем это казалось на старте рыночных преобразований.
Частично проблема объясняется и состоянием переходного периода. Старые виды производства прекратили свое существование, а новые еще не заняли свое место. В процессе институциональных преобразований возникли такие явления, как новый вакуум, новые лазейки, отсутствие регулирования. Ряд проблем проистекает из самого характера капиталистической системы, которая, как и всякая другая система, имеет врожденные, специфические для нее отрицательные черты. «Там, где капитализм, всегда будут безработица, неравенство в доходах, экономические победители и проигравшие, оглушительная реклама и т.д.».
«Устранение глубоких диспропорций, которые скрываются за постоянными дефицитами бюджета и платежного баланса по текущим операциям, уменьшение долга, постоянная инфляция, съедающая доходы населения, всеобъемлющая реформа социального обеспечения, – указывал Я. Корнаи, – это задачи, на решение которых требуются годы и которые повлекут за собой жертвы со стороны многих».
По мнению ученого, многие проблемы закрепления рыночных перемен, наращивания темпов экономического роста лежат не только и не столько в плоскости самой экономики, сколько в плоскости морали, в сфере человеческих отношений. «Во всех странах честность и доверие, – отмечал Я. Корнаи в статье «Честность и доверие в переходной экономике», – всегда играли важную роль в общественном развитии, но особенно велико их значение в переходной экономике».
Из всего многообразия проблем, возникших в связи с переходом к рынку на постсоциалистическом пространстве, Я. Корнаи выделяет три:
– отношения между фирмами;
– создание государства, которому можно доверять;
– стратегия укрепления доверия.
Необходимость постановки первой проблемы, по мнению ученого, вытекает из того, что в постсоциалистических странах частота и серьезность нарушения контрактов между покупателями и продавцами встречаются значительно чаще, чем в странах с развитым рынком, и они более серьезные, чем в зрелых устоявшихся рыночных экономиках. «В определенной мере, – пишет он, – частота и интенсивность нарушений контрактов могут служить отражением степени доверия и честности, присущих конкретному рынку (и обществу в целом)». Это отношение, поясняет Я. Корнаи, не носит механического характера. Если на рынке доминирует нечестность, то люди станут стремиться избежать заключения контрактов и соответственно число их нарушений уменьшится. Если правоприменительная система действует быстро и надежно, бизнесмены будут охотнее заключать контракты с незнакомыми партнерами, что, в свою очередь, приведет к росту числа их нарушений.
В этих условиях важная роль принадлежит государству, которое призвано гарантировать исполнение частных контрактов. По вопросу о роли, которую оно должно играть в современной демократической рыночной экономике, развернулась широкая дискуссия, но даже сторонники сведения роли государства к минимуму не могут отрицать того, что оно должно обеспечивать соблюдение частных контрактов. Это, считает Я. Корнаи, – классическая задача-минимум для государства.
Однако в странах с переходной экономикой государство выполняет эту функцию плохо. Существенную роль при этом играет несовершенное законодательство. Пробелы в законодательстве будут сохраняться, несмотря на все усилия, направленные на их ликвидацию. Чем менее опытны и более поспешны в своей работе законодатели (что характерно для стран с переходной экономикой), тем дальше от идеала будут законы.
Анализируя среду, в которой готовится и выполняется сделка, Я. Корнаи указывает на наличие здесь трех типов общественных механизмов:
а) правовой-судебный-бюрократический механизм, обеспечивающий выполнение частного контракта мерами государственного принуждения;
б) морально-ассоциативный механизм, опирающийся на честность и взаимное доверие сторон контрактных отношений. Честное поведение укрепляет репутацию. Между сторонами устанавливаются не враждебные, а партнерские отношения сотрудничества;
в) механизм агрессии, основанный на прямом насилии вне законодательного поля.
Между этими механизмами могут возникнуть два вида связей. Первый вид объединяет механизмы (а) и (б) в рамках позитивного дополнительного отношения. Действие обоих механизмов взаимно усиливается. Чем больше бизнес сможет доверять правовым методам обеспечения соблюдения частных контрактов, тем реже ему потребуется прибегать к юридическим процедурам. Угроза подать иск становится весьма правдоподобной и эффективной, даже если она редко осуществляется. Представители бизнеса понимают, что нечестное поведение обходится дорого, в то время как честное является инвестицией, приносящей доход.
Чем больше взаимное доверие между деловыми партнерами, тем меньше судебных дел. Это ослабляет давление на судебную систему и ускоряет юридические процедуры, что еще сильнее укрепляет доверие к правовому-судебному-бюрократическому механизму.
Второй вид связей противопоставляет механизмы (а) и (б) механизму (в). В этом случае возникает ситуация разрушительного замещения. Если два первых, законных механизма не могут функционировать в должной мере, то вакуум заполняется третьим, незаконным механизмом. Чем больше бизнес полагается на механизм (в) и прибегает к незаконным мерам, тем ниже авторитет закона. Чем сильнее предприниматели боятся друг друга, тем меньше они друг другу доверяют. Получается замкнутый круг, в котором разрушительные процессы взаимно усиливаются.
Государственные и общественные институты на постсоциалистическом пространстве, по мнению ученого, должны быть устроены таким образом, чтобы реалистично учитывать негативные стороны поведения политиков и бюрократов. Слабое доверие к государству требует создания необходимых институтов для защиты граждан и их организаций. При этом очень важно, чтобы эффективно работал институт представительной демократии – парламент, и между партиями, поддерживающими правительство и находящимися в оппозиции, существовало политическое соперничество.
Для защиты интересов граждан имеются и другие инструменты, и институты. К их числу Я. Корнаи относит: 1) участие в подготовке законодательства; 2) наличие в постсоциалистических странах нейтральных, беспристрастных институтов, поддерживающий конкуренцию (центральный банк; банковская система, некие надзорные финансовые институты; орган, осуществляющий контроль деятельности фондовой биржи; государственная счетная палата; энергетическая комиссия; антимонопольный комитет); 3) референдумы; 4) неправительственные организации; 5) международные организации (Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк (ВБ); Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ); Международная организация труда (МОТ), другие агентства ООН).
Важно сознательно сформировать институт для решения той или иной задачи или обеспечить условия для его спонтанного развития. Но и самым лучшим институтом, предупреждает Я. Корнаи, можно воспользоваться отнюдь не в лучших целях. Здесь мы выделим лишь один фактор из ряда возможных: слабохарактерность руководителя института. Чтобы ни предписывал закон с точки зрения создания внешне нейтрального беспристрастного института, все его требования будут иллюзорными, если руководитель института окажется подобострастным по отношению или к правительству, или к какой-либо политической силе. Если институт основан на предпосылке, что его руководитель персонифицирует в своем лице профессионализм, объективность и нравственную честность, а на самом деле является некомпетентным, ограниченным, необъективным и даже коррумпированным, то толку от такого института не будет.
У постсоциалистических стран, по мнению Я. Корнаи, есть хорошие шансы принять законодательство и другие меры регулирования, присущие рыночной экономике, основанной на современных типах демократии и частной собственности. Это - необходимое, но не достаточное условие для возникновения доверия к государству. При этом возникает масса требующих ответа вопросов. Как работают механизмы отбора руководителей? Кто персонально отвечает за функционирование институтов? Подходят ли они для выполнения этих задач? Готовят ли людей, способных решать новые задачи, к такой роли?
Сложный комплекс задач связан с выработкой и реализацией стратегии укрепления доверия. Необходимо, считает венгерский ученый, сделать все для того, чтобы государственная бюрократия стала честной, профессиональной и некоррумпированной. Члены общества должны быть достаточно социализированными, чтобы их поведение соответствовало нормам морали.
Я. Корнаи обращает внимание на то, что в переходный период нет и не может быть никаких «первоочередных задач» и «ключевых звеньев» и не стоит пытаться их искать. В переходный период приходится сталкиваться с очень сложным комплексом задач. Если какими-то из них пренебречь, тут-то и проявятся злоупотребления, а взаимное доверие исчезнет. Быстрым ударом здесь ничего решить не удастся. В этой ситуации «надо постоянно атаковать на всех фронтах».
Важный исходный пункт при планировании стратегии, по мнению Я. Корнаи, – учет того, что, несмотря на распространенность подобных явлений во всем мире, регион Центральной и Восточной Европы является регионом специфическим, переживающим постсоциалистический переходный период. Многие из проблем, возникающих здесь, присущи всем странам без исключения. Ход же истории обусловлен тем, как вырабатывается то или иное решение, как проявляется эффект «зависимости от траектории предшествующего развития» (path dependence). Даже если две страны находятся в очень похожем положении, они достигли его различными историческими путями. Для историка это очевидно, но часто забывается теми, кто рекомендует механически заимствовать за рубежом испытанные институты, нормы регулирования и формы организации.
Задачи, стоящие перед постсоциалистическими странами, ученый объединяет в две группы в зависимости от требуемой быстроты их решения и условий, доставшихся в наследство от прошлого.
К первой группе он относит законодательные, судебные и институциональные задачи, на решение которых требуется 10–20 лет. Они касаются построения правового государства согласно нормам политической демократии и рыночной экономики, в которой доминирует частная собственность. Это обеспечит укрепление доверия экономических агентов, защиту граждан от произвола чиновников и возникновение государства, достойного доверия его граждан.
Вторая группа включает задачи, связанные с человеческим измерением рыночных преобразований. Важнейшая из них вытекает из менталитета людей. При коммунистическом режиме в сознании индивидуумов сформировалось странное сочетание доверия и подозрительности. Обман государства не считался постыдным делом. Напротив, он рассматривался как политический акт гражданского мужества, часто совершавшийся взрослыми, которые учили этому и детей. Затем наступили 1989–1990 годы. Разве можно было ожидать, что подобные глубоко укоренившиеся привычки легко исчезнут?
Процесс постсоциалистического перехода, отмечал Я. Корнаи, принес с собой нравственную путаницу. В умах многих людей все еще сохраняются принципы старой морали, в то время как другие испытывают одновременное воздействие и старых, и новых принципов, хотя они совершенно не сочетаются. Люди часто не знают, как относиться к тому, что доходы и богатство их сограждан увеличились. Они никак не могут смириться с тем, что кто-то сумел честно заработать много денег, хотя подобное характерно для капиталистической системы.
Изменить менталитет людей за пару десятилетий вряд ли удастся. Скорость данного процесса существенно зависит от качеств индивидуума. На самом деле этот процесс заметно ускорится, когда старое поколение уступит место новому, которое формируется совсем в иных условиях и чьи моральные нормы и модели поведения складываются под воздействием других влияний.
Это не означает, что нужно просто ждать, пока время не расставит все по своим местам, и пассивно смотреть на то, как в обществе распространяются бесчестность и угнетающая неуверенность. Главные задачи – воспитание и образование населения – надо решать в семьях, школах и институтах. Много пользы (но и вреда) могут принести пресса и телевидение. На поведение людей влияют слова и поступки любой публичной фигуры и руководителя на работе.
На рубеже столетий Я. Корнаи вновь возвращается к рассмотрению феномена мягких бюджетных ограничений, но уже не с точки зрения анализа экономики социализма, а с точки зрения трансформационной и рыночной систем. В работе «Юридические обязательства, проблема их соблюдения и мягкие бюджетные ограничения», впервые опубликованной в Лондоне в 1998 году, ученый рассматривает МБО как частный случай нарушения финансовой дисциплины, как поведенческую модель фирм, элемент ожиданий, специфическое общественное отношение между фирмой и ее спасителем.
В нормально функционирующей рыночной экономике, отмечает Я. Корнаи, действуют четыре простых правила: а) покупатели выполняют заключенные соглашения и оплачивают полученные товары; б) заемщики не нарушают положения кредитных договоров и оплачивают свои долги; в) налогоплательщики платят налоги; г) компании покрывают свои расходы из полученных доходов.
Если первые три правила выполняются на основе юридических обязательств, то четвертое правило существует согласно самой природе рынка, основанной на частной собственности. Постоянные убытки рано или поздно приведут любую компанию к банкротству и уходу из бизнеса. В статической модели совокупные расходы фирмы, как и расходы домашнего хозяйства в стандартной микроэкономической модели, не могут превышать бюджетные ограничений (БО) – количество денег, которыми фирма располагает. Это – чистый случай, когда БО действительно эффективны или жестки. В реальной экономике все процессы протекают во времени и существует кредит. БО могут считаться жесткими, если поток расходов фирмы, в том числе обслуживание долгов, не превышает постоянно поток доходов, включая получаемые кредиты.
В условиях отсутствия жестких БО четвертое правило финансовой дисциплины не действует. Терпя постоянные убытки, фирма не в состоянии выполнять свои финансовые обязательства, нарушая при этом и первые три правила финансовой дисциплины: она не в состоянии оплатить заказанные или поставленные ей товары, выплачивать заработную плату за отработанное время, вносить своевременно взносы и проценты по кредитам, перечислять налоговые платежи. Каждое подобное действие означает принудительный заем. Те, кому причитаются платежи, кредитуют фирму против своей воли. При этом ситуация может развиваться двумя путями – либо убыточная фирма прекращает в конце концов свое существование, либо убытки ложатся на плечи ее владельцев и вынужденных кредиторов в пропорции, зависящей от условий ликвидации фирмы. В том случае, когда кто-либо из вынужденных кредиторов отказывается от своих требований или соглашается перенести их на более поздний срок, фирма как бы «берется на поруки». Государство может принять участие в этом процессе, предоставив фирме, например, бюджетную субсидию. «Подобная помощь, позволяющая фирме преодолеть постоянные убытки и состояние неплатежеспособности, – констатирует Я. Корнаи, – смягчает бюджетные ограничения».
Разовое предоставление помощи отдельной фирме в конкретный период времени является бессмысленным. Поэтому данный факт не означает, что ее бюджетные ограничения были мягкими. О синдроме МБО можно говорить лишь в том случае, когда регулярная помощь на протяжении длительного периода времени оказывается целым группам компаний и влияет на ожидания менеджеров.
Между жесткими и мягкими бюджетными ограничениями, отмечает Я. Корнаи, «лежит бесконечность». Степень жесткости или мягкости БО отражает уверенность руководства фирмы, субъективную вероятность того, что нарушение ей финансовой дисциплины «сойдет с рук» и помощь будет оказана.
Существует, по крайней мере, четыре категории инструментов, позволяющих смягчить бюджетные ограничения фирм. Чаще всего в этих целях используются бюджетные субсидии, применяются также различные варианты налоговых льгот, кредитные инструменты, административное регулирование цен.
Синдром МБО возникает в том случае, если на горизонтальные отношения «покупатель-продавец» накладываются вертикальные отношения превосходства и подчинения. Наиболее ярко это проявляется при социалистической системе, когда государство возвышается над предприятием как его собственник и главный координатор, управляющий командной экономикой.  Менее ярко – в условиях рыночных отношений.  Однако в любом случае речь идет об отношениях, которые носят вертикальный характер. Сторона, находящаяся вверху, мирится с неудовлетворительным функционированием стороны, находящейся внизу, или способствует ее спасению. При этом сторона, находящаяся внизу, не только нарушает правила, но и получает выгоду от предоставленной помощи. Примеров тому бывает достаточно. Это и государственная помощь промышленным предприятиям (государственным или частным) в отраслях, переживающих спад; это и инвестиционные проекты, осуществляемые с помощью бюджетных субсидий; и государственная помощь банкам (государственным или частным); и государственная помощь внебюджетным, неприбыльным организациям (например, системе социального страхования). Вверху может находиться и банк с монополией на предоставление кредитов, внизу – его заемщики. Синдром МБО нередко имеет место во взаимоотношениях руководящего ядра крупных конгломератов и компаний с их членами, в ситуациях разрешения долгового кризиса, затрагивающего несколько стран, когда вверху находятся институты мирового финансового сообщества, а внизу – страны, нуждающиеся в помощи.
Среди множества условий и факторов, определяющих степень бюджетных ограничений хозяйствующего субъекта, решающую роль играют степень влияния на цены, жесткость системы налогообложения, государственное перераспределение, возможности получения кредита и внешних финансовых вложений. МБО возникает в том случае, когда одна или несколько организаций обеспечивают финансовую поддержку организации, столкнувшейся с затруднениями. В случае государственных предприятий подобную роль играют государственные ведомства. При любом проявлении феномена МБО фигурирует пара субъектов: «дефицитная» организация (ДО) и «поддерживающая» организация (ПО).
В реальной хозяйственной практике присутствует множество пар типа «ДО – ПО»:
1) в корпоративной сфере происходит поддержка государством не только предприятий, находящихся в его собственности, но и частных фирм (например, субсидии сельскому хозяйству и помощь приходящим в упадок отраслям);
2) применительно к банкам и иным финансовым посредникам в роли «поддерживающей» организации могут оказаться либо правительство, либо другие финансовые институты. Примером служит государственная поддержка ссудосберегательных ассоциаций в 1980–1990-е годов в США;
3) помощь извне широко распространена в случае некоммерческих организаций, расходы которых превышают доходы. В частности, не допускается банкротство институтов социального страхования, сфера деятельности которых охватывает большое число людей;
4) обремененные долгами или неплатежеспособные местные органы власти часто пользуются поддержкой центрального правительства;
5) синдром МБО нередко возникает на международном уровне. Переживающая финансовый кризис и неплатежеспособная страна получает поддержку от международных финансовых агентств и сообществ. Важным аспектом при оценке конкретной ситуации выступает ответ на вопрос о степени добровольности помощи. «Дефицитная» организация, имея мотив выживания, может прекратить платить налоги, возвращать долги банкам и оплачивать счета поставщиков, то есть уклониться от выполнения своих юридических обязательств. В таком случае способность принуждать к соблюдению налоговых обязательств и частных контрактов становится необходимым условием ужесточения бюджетных ограничений.
Что же принуждает «поддерживающую» организацию мириться с нарушением платежной дисциплины «дефицитной» организацией? Наиболее изученный случай государственного предприятия в социалистической экономике таков. С одной стороны, правительство заинтересовано в том, чтобы у предприятия была прибыль, поскольку тем самым повышается уровень эффективности и создается источник государственных доходов. С другой стороны, правительство не заинтересовано в банкротстве убыточных предприятий, поскольку возникнет излишек трудовых ресурсов, что будет содействовать усилению социальной нестабильности и политической напряженности.
В рыночном хозяйстве, отмечает Я. Корнаи, имеется еще ряд вариантов мотивации МБО, это:
1. Собственная деловая заинтересованность «поддерживающей» организации, когда она в случае прекращения функционирования «дефицитной» организации потеряет инвестиции или ранее предоставленные ссуды.
2. Мотив патернализма, когда государственные чиновники воспринимают себя опекунами госпредприятия и берут за него ответственность. Схожий тип менталитета присущ и администрации крупной корпорации, состоящей из большого числа подразделений. Если какое-либо из них убыточно, то доходы рентабельных подразделений зачастую перераспределяются в его пользу (перекрестное субсидирование).
3. Политические мотивы, заставляющие депутатов парламента добиваться субсидий для фирм, переживающих финансовые затруднения. Парламентарии стремятся сохранить уровень занятости для укрепления своей популярности и политического влияния, повышая тем самым свои шансы на переизбрание.
4. Мотив сохранения собственной репутации руководства корпорации, когда возникают стимулы предотвратить финансовый крах подразделения нижнего уровня. Провал может вызвать сомнение в компетентности руководителей корпорации, поэтому, избегая такого рода обвинений, они вынуждены принимать меры по спасению пострадавшего подразделения. 
5. Мотив избежания побочных экономических эффектов. Он связан с тем, что в случае банкротства крупного предприятия его поставщики могут попасть в трудное положение, вследствие чего возможна цепная реакция банкротств. Подобное развитие событий может привести к массовой безработице и снижению совокупного спроса, что, в свою очередь, чревато экономическим спадом.
6. Не исключает Я. Корнаи и возможности коррупционного влияния на ОП-организацию, «кумовство» или просто подкуп ее членов нуждающейся в помощи организацией [90].
Концепция МБО, считает Я. Корнаи, добавляет к одному из важнейших элементов стандартной микроэкономической теории – положению о стремлении фирмы к максимизации прибыли – еще один аспект. На поведение фирмы сказывается и то, насколько сильно она старается действовать эффективно. Рыночный механизм и рыночная конкуренция выполняют функции естественного отбора. Если бюджетные ограничения жесткие, обеспечение прибыльности становится вопросом жизни и смерти. Если бюджетные ограничения мягкие и существование фирмы гарантировано, ее стремление к наращиванию прибыли ослабевает. Разработанная Я. Корнаи концепция МБО дополняет исследования, появившиеся в развитие теории делового предприятия Й. Шумпетера. По Шумпетеру, предприниматель внедряет новые продукты, технологии и методы организации производства и завоевывает новые рынки. Смягчение бюджетных ограничений сдерживает процесс разрушения, к которому должен приводить рыночный отбор. МБО помогают сохранить старые продукты, технологии, формы организации производства, рынки там, где они должны быть заменены новыми. Подобная консервация старого связывает ресурсы, которые могли бы быть использованы на основе рыночного отбора на новые, более эффективные цели.
Синдром МБО, в оценке Я. Корнаи, не просто смягчает ожидаемые условия отбора выживающих в ходе конкуренции компаний, но и фактически способствует обратному выбору, поскольку предприниматель, выходящий на рынок, в меньшей степени учитывает риски, и готов продолжать работать даже при чрезмерно высоких издержках, надеясь на то, что при возникновении проблем фирме будет оказана помощь.
Эффект МБО Я. Корнаи сравнивает с известным из экономической теории страхования понятием «моральный риск». В условиях мягких бюджетных ограничений государство (как верховная организация) в большей или меньшей степени выполняет роль страхователя, компенсируя убытки фирм. Такое поведение государства притупляет чувство ответственности у заемщика, ослабляет его желание предотвращать убытки, или, по крайней мере, их минимизировать.
Наличие мягких бюджетных ограничений не только способствует росту дотационной нагрузки на бюджет, но оказывает сильное влияние на менталитет и поведение менеджеров, предпочитающих подчас налаживать хорошие отношения с теми, кто принимает решения о предоставлении бюджетных субсидий, налоговых льгот и льготных кредитов, административно устанавливает цены на уровне, позволяющем не контролировать рост издержек, чем бороться за более благоприятные условия закупок, заниматься маркетингом или повышать эффективность производства.
В этом отношении, указывает Я. Корнаи, анализ мягких бюджетных ограничений пересекается с теорией рентоориентированного поведения, которая объясняет каким образом предприниматель стремится оптимизировать свои отношения с политиками и бюрократами, включая случай, когда уже ставшее прибыльным предприятие присваивает ренту.
Таким образом, теория мягких бюджетных ограничений становится, по мнению ученого, теорией, изучающей отношения между фирмой и государством (и другие подобные вертикальные отношения) под специфическим углом зрения, делая акценты на потерях, неплотежеспособности, уходе с рынка, проблемах гибели и выживания организаций.
Если синдром мягких бюджетных ограничений действует в какой-либо узкой сфере экономики, он может не иметь кумулятивного внешнего эффекта. Другое дело, если он распространен, как при социалистической системе. Подобная ситуация встречается также на определенных этапах постсоциалистического переходного периода.
Говоря о пагубности синдрома МБО, Я. Корнаи указывает на то, что его преобладание в переходный период может привести к чрезмерной кредитной экспансии, например, за счет вынужденных заимствований. Очевидный пример этого – феномен долговых цепочек, вызывающий серьезные проблемы в ряде постсоциалистических стран. В результате возрастает нагрузка на банковскую систему и государственный бюджет, стимулируются избыточное предложение кредитно-денежных ресурсов и рост бюджетного дефицита.
В качестве особой проблемы Я. Корнаи выделяет проблему спасения крупных банков. Если им не помогать, вероятно возникновение катастрофического эффекта. В тоже время государственная поддержка банков, попавших в трудно положение, в большинстве постсоциалистических стран дезориентирует финансовый сектор. Она ослабляет жесткость, с которой банки относятся к кредитным сделкам, что повышает риск невозврата кредитов.
Ученый настаивает на том, чтобы были ужесточены бюджетные ограничения для фирм и других организаций, действующих в странах с переходной экономикой. Главный путь к решению этого вопроса – сокращение количества государственных предприятий. Есть и другие меры, приводящие к ликвидации или минимизации синдрома МБО. К числу таких мер Я. Корнаи относит:
« – переход к бухгалтерской отчетности, соответствующей требованиям рыночной экономики, и постоянный контроль за ее ведением. Это ограничит возможности сокрытия убытков, чему способствует и распространение акционерной формы собственности;
– принятие современного банковского законодательства и контроль за его соблюдением, что усложнит сокрытие убытков или безответственное предоставление кредитов;
– сокращение бюджетных субсидий, установление единых ставок налогообложения, отказ от налоговых льгот или резкое их ограничение. Перевод скрытых субсидий в открытую форму, когда они четко отражены в бюджете и потому могут быть уменьшены;
– введение и исполнение законов о банкротстве и ликвидации предприятий и разработка соответствующего юридического механизма;
– борьба с проявлениями монополизма;
– максимально возможная либерализация цен для ограничения сферы действия административного ценообразования;
– децентрализация государственных учреждений там, где это эффективно, включая процедуры принятия бюджетных решений. Учреждения должны отчасти дублировать деятельность друг друга для создания некоего подобия конкуренции между ними».
В 2003 году в работе, выполненной совместно с американскими исследователями Э. Маскиным и Ж. Роланом (русский перевод 2004 г.), Я. Корнаи дает расширенный анализ проявлений синдрома мягких бюджетных ограничений в конкурентной рыночной экономике, и, в первую очередь, в банковской среде, описывает модели, в которых синдром МБО трактуется как проблема динамических обязательств.
Ученые делают вывод о том, что синдром МБО охватывает широкий спектр явлений экономической жизни, а смягчать бюджетные ограничения можно разнообразными способами. Тем не менее, этот синдром порождает специфические предсказуемые модели поведения экономических агентов. В этой статье Я. Корнаи и его соавторы ставят очень важную в научном и практическом отношениях задачу изучения причин финансовых кризисов при капитализме с позиций синдрома МБО. «Мы не готовы утверждать, – пишут авторы исследования, – что он является единственной их причиной, однако убеждены, что этот синдром служит важным фактором, хотя степень его влияния в разных случаях неодинакова. Именно он играет определенную роль в накоплении плохих долгов, в возникновении инфляции спроса и рыночных “пузырей”».
Давая краткий ретроспективный анализ бюджетных ограничений, Я. Корнаи и его соавторы отмечают, что на заре капитализма бюджетные ограничения были преимущественно жесткими, свидетельством чего являлись долговые ямы, продажа собственности должников с аукциона, самоубийства бизнесменов под угрозой банкротства. С тех пор бюджетные ограничения в капиталистическом обществе постепенно смягчались. Внедрение принципа ограниченной ответственности в сферу корпоративных финансов, менее драконовские законы о банкротстве и современные формы разделения и переплетения прав собственности и управления призваны оградить руководителей предприятий от негативных последствий их действий. В результате мог сформироваться менталитет, характерный для синдрома МБО.
К сожалению, в Российской Федерации синдром МБО не стал достоянием истории. Он постоянно дает о себе знать, существенно ограничивая селективную функцию и без того вяло развивающегося отечественного рынка. Проблемы, сопряженные с МБО, – один из главных дискуссионных вопросов экономической политики и хозяйственной практики в современных условиях.

5. Немного о научных истинах и политике эпохи перемен

Одно из важнейших научных достижений Я. Корнаи – разработка новой системной методологии, которая позволила ученому не только создать целостное учение о государственном социализме, его экономической несостоятельности и исторической обреченности, но и сформулировать важнейшие задачи постсоциалистической трансформации, построения на постсоциалистическом пространстве цивилизованного рыночного хозяйства. В основе этой методологии «лежит системная парадигма – концепция видения объекта и предмета исследований, согласно которой социально-экономическое пространство рассматривается как единая система, заключающая в себе множество относительно самостоятельных подсистем, состав и структура которых определяются в соответствии с позицией наблюдателя или группы наблюдателей».
Исследуя системную парадигму, практически применяя ее в своих работах, посвященных анализу институциональных и политических предпосылок реализации более абстрактных положений, Я. Корнаи сыграл важную роль в возрождение политической экономии как науки. Одновременно с этим учение о системной парадигме необходимо рассматривать как теоретическую базу закрепления рыночных преобразований и окончательной смены экономической системы социализма экономической системой капиталистического рынка.
Уточняя общенаучное понятие «парадигма», разработанное известным американским философом и историком науки Томасом С. Куном (1922–1996), Я. Корнаи писал: «…ученые используют одну и ту же парадигму в своей исследовательской и преподавательской деятельности при следующих общих условиях:
1) если они стремятся разрешить одни и те же или тесно связанные между собой «загадки»; рассматривают социальную реальность под одним и тем же или почти под одним и тем же углом зрения; изучают один и тот же или почти один и тот же набор явлений и готовы абстрагироваться от одинаковых явлений или их не рассматривать; работающие в рамках общей парадигмы характеризуются одинаковыми или близкими мировоззрением, взглядами и подходами;
2) если они используют единый или близкий понятийный аппарат (или относительно просто составляется список терминов, переводящих понятийный аппарат одного автора в понятийный аппарат другого);
3) если они применяют одну и ту же или близкую методологию для наблюдения, обработки эмпирических данных и формулирования выводов; подкрепляют свои констатации одними и теми же или сходными методами» .
Учителями Я. Корнаи в области системного подхода, по его собственному признанию, являлись К. Маркс, а также ведущие представители австрийской экономической школы ХХ века: Л. фон Мизес, Ф. фон Хайек, Й. Шумпетер. Характеризуя творческий метод К. Маркса, Я. Корнаи писал: «Маркса можно считать «пионером» системной парадигмы, поскольку он не ограничивался изучением какой-то одной области капитализма (политической, экономической, социальной или идеологической), а рассматривал их в неразрывной связи и анализировал их взаимодействие. Системный подход Маркса заключается в том, что он изучал не отдельные институты капитализма, но их совокупность как систему в целом».
Л. фон Мизес и Ф. фон Хайек, по оценке Я. Корнаи, также не обошли вниманием тот фундаментальный факт, что политика и экономика тесно взаимосвязаны. Стимулы, коммуникации, сбор и обработка информации — подобные вопросы лежат в основе их аргументации. «Идеи Мизеса и Хайека, – констатировал венгерский ученый, – являются выдающимися примерами мышления в духе системной парадигмы». К числу «великих “архитекторов” системной парадигмы» Я. Корнаи относил и Й. Шумпетера, стремившегося «понять обе системы в их полноте, включая политические, социологические, экономические и идеологические аспекты».
Хотя политические взгляды Маркса, с одной стороны, и Мизеса и Хайека – с другой, противоположны, подчеркивает Я. Корнаи, их объединяет общая убежденность в том, что сравнение капитализма и социализма – достойный объект анализа. Их образу мышления присущи общие парадигмальные элементы. Мизес и Хайек, так же, как и Маркс, изучают общественные отношения и взаимодействия людей, считают важными условия, побуждающие определенные группы людей действовать неким образом.
Интересным является данное Я. Корнаи сравнение подхода к экономическому анализу Хайека и его главного оппонента Оскара Ланге. Знаменитое сочинение польского ученого «Экономическая теория социализма» (1937) Я. Корнаи безоговорочно относит к числу работ, «не вдохновленных идеями системной парадигмы». «Это – чистой воды экономическое исследование, – отмечает Я. Корнаи. – Ланге не рассматривает вопрос, какого рода политический механизм должен ассоциироваться с описываемым им экономическим механизмом. Его не интересует, как будет вести себя руководитель государственной компании, которую он создает, или какие реальные общественные условия будут побуждать людей действовать в соответствии с «правилами», которые предписаны на бумаге моделью Ланге».
Отмечая важный вклад в развитие системной парадигмы англо-американского обществоведа венгерского происхождения К. Поланьи (1886–1964), известного своими работами по сравнительной экономике, Я. Корнаи пишет, что выдвинутая им идея, согласно которой экономика может координироваться различными альтернативными механизмами, стала важным элементом системной парадигмы. При этом Я. Корнаи особое внимание обращает на ставшие предметом исследования К. Поланьи механизмы координации, в основе которых лежат принципы обратимости и перераспределения. Одна из важнейших работ К. Поланьи «Великая трансформация», опубликованная еще в 1944 году, дает ключ к пониманию того, что произошедшие после распада коммунистической системы перемены не были первыми системными изменениями, что сам рынок является продуктом исторического развития, испытывающим постоянные трансформации.
Типичные для системной парадигмы проблемы, отмечает Я. Корнаи, были подняты в свое время в известной работе Й. Шумпетера «Капитализм, социализм и демократия». Рассматривая традиционные для системной парадигмы вопросы – что обеспечивает целостность системы, что стимулирует начало ее эрозии, Й. Шумпетер подчеркивает необходимость синтеза различных наук, изучающих общество, и прежде всего – экономики, социологии, политологии, истории, предлагает предпринять усилия по созданию универсальной общественной науки.
Оценивая вклад в развитие системной парадигмы одного из создателей ордолиберализма и концепции социальной рыночной экономики В. Ойкена (1891–1950), Я. Корнаи пишет, что его концепция порядка (орднунга) в главном соответствует системному подходу, поскольку рассматривает юридические и институциональные рамки экономической активности. В. Ойкен различал два основных чистых типа – централизованно управляемую экономику и экономику свободного предпринимательства, уделяя при этом особое внимание поиску третьего пути. Непосредственный опыт гитлеровский и послевоенной Германии, а также изучение ситуации в коммунистическом мире помогли ему осознать, как трансформация политической сферы обусловливает изменения в экономическом порядке.
Поддерживая идеи Т. Куна о том, что научная парадигма должна формировать нормальную науку той или иной отрасли знания, обеспечивать своеобразную «интеллектуальную дисциплину», Я. Корнаи с сожалением констатирует тот факт, что до настоящего времени ни в одном ведущем университете не существует учебных курсов или учебников по сравнительному обществоведению, написанных в междисциплинарном шумпетеровском духе.
Анализ различных проявлений системной парадигмы, выявленный в процессе изучения интеллектуальной истории ее формирования, а также собственный исследовательский опыт позволили Я. Корнаи выявить и научно обосновать главные свойства системной парадигмы.
1. Ученые, мыслящие в рамках системной парадигмы, заняты изучением системы в целом и взаимосвязей между этим целым и его частями.
2. Системная парадигма не может быть сведена к какой-либо частной дисциплине (экономике, социологии, политологии). Ее следует рассматривать как школу всеобъемлющей, цельной общественной науки. Особое внимание при этом надо уделять взаимодействию различных сфер функционирования общества (политики, экономики, культуры, идеологии).
3. Внимание исследователей, руководствующихся принципами системной парадигмы, сосредоточено не на экономических, политических или культурных событиях или процессах как таковых, но на более постоянных институтах, в рамках которых эти события и процессы происходят и которые в основном определяют их ход.
4. Системная парадигма требует тесной увязки в понимании существующей организации общества и исторического процесса, в ходе которого она возникла. Исследователь, вдохновляемый этой парадигмой, должен искать объяснение происходящего в истории, стремиться обеспечить тесную связь между различными науками об обществе и историей.
5. Согласно положению системной парадигмы индивидуальные предпочтения являются главным образом продуктами самой системы. Если система меняется, меняются и предпочтения.
6. Все разработчики, изучающие общество, в качестве одного из инструментов анализа используют статистические модели, возможно вследствие наличия методологических проблем. Однако мышление тех, кто работает в рамках системной парадигмы, существенно отличается от мышления тех, кто к ней не принадлежит. Это отличие заключается в том, что приверженцы системной парадигмы интересуются большими изменениями, глубокими трансформациями, задаваясь вопросом, как осуществляется переход от системы к системе или от одной типичной версии великой системы к другой.
7. Исследователи, работающие в рамках системной парадигмы, признают, что у всех систем есть свои недостатки, или дисфункции, специфичные именно для них. Маркс относит многочисленные недостатки капитализма на счет самой системы. Согласно взглядам Мизеса и Хайека, проблемы социализма вызваны отнюдь не грубостью или паранойей социалистического диктатора или некомпетентностью планирующих органов. С этим приходит понимание того, что негативные свойства системы можно лишь смягчить, но не устранить, поскольку их способность к самовоспроизводству глубоко укоренена в самой системе.
8. Все парадигмы характеризуются собственными методами анализа и методологией. Одним из наиболее типичных методов системной парадигмы является сравнение. Оно осуществляется в основном на качественном уровне, хотя некоторые свойства легче измерить, что дает возможность провести количественные сопоставления, базирующиеся на статистических наблюдениях.
Переход от социализма к рынку дал ученым-экономистам, по мнению Я. Корнаи, уникальную возможность на практике ощутить все преимущества системной парадигмы. «Можно с уверенностью сказать, – писал ученый, – что период постсоциалистической трансформации расширил содержание системной парадигмы. Ее концептуальный аппарат обогатился и стал более утонченным, возросли возможности для сравнения. Эконометрический анализ, используемый при международных сопоставлениях, начал играть в методологии системной парадигмы более важную роль».
В реальной жизни возникли ситуации, которые невозможно описать положениями чистого «экономикс» или частичными моделями. В фокусе внимания исследователей оказались проблемы, типичные именно для системной парадигмы:
– с какой скоростью должна проходить трансформация;
– следует ли реализовывать сразу комплексный пакет реформ или лучше проводить реформы в несколько этапов;
– в каком порядке надо принимать новые законы;
– что нужно делать вначале и что потом;
– какие политические условия требуются для осуществления экономических изменений;
– что можно оставить на долю спонтанной, эволюционной трансформации;
– что необходимо реализовать активно с помощью государственного вмешательства и инициирования изменений.
Методологию системной парадигмы Я. Корнаи предлагает использовать как для объяснения прошлого опыта, так и для выработки практических рекомендаций, для исследования проблем грядущих изменений. В последнем случае ученый справедливо замечает, что методология системной парадигмы, несмотря на все ее достоинства, имеет слабые возможности для предсказания, что от нее не следует «ждать чуда». И, тем не менее, на улучшение возможностей предвидения «нужно направить максимум усилий». «Чем более далек и сложен в своих основаниях феномен, который необходимо предсказать, – писал Я. Корнаи, – тем больше осторожности надо проявлять. Предсказания могут быть только условными. Интеллектуальная честность требует, чтобы мы сопровождали даже эти осторожные предсказания оговоркой: они сделаны с большой степенью неведения».
***
Важной заслугой Я. Корнаи перед мировой наукой является всестороннее осмысление глобальных закономерностей исторического развития, смены социально-экономических и политических систем, выполненное на основе практической реализации методологии системного анализа. В ряде своих работ, написанных после распада мировой социалистической системы, Я. Корнаи с присущей ему скрупулезностью осуществил теоретическое исследование системной трансформации, показав при этом несостоятельность марксистского взгляда на историю. Значение этих исследований, на наш взгляд, выходит далеко за рамки теоретического институционального анализа, а имеет важное практическое значение с точки зрения оценки глубины и надежности происходящих на постсоциалистическом пространстве трансформационных перемен.
Рассматривая сущностные характеристики социалистической и капиталистической систем ХХ века, венгерский ученый выявил ряд их специфических особенностей, позволяющих определить важнейшие закономерности процесса замены одного общества другим и разбил их на блоки.
Выделенные Я. Корнаи первые три блока каждой диаграммы отражают фундаментальные свойства системы, к числу которых относятся политическая власть, распределение прав собственности, совокупность механизмов управления. Эти блоки в значительной мере определяют четвертый блок, отражающий типичное поведение экономических субъектов, и пятый блок, характеризующий особенности экономики.
С точки зрения причинно-следственных отношений первые три блока могут считаться «причиной» четвертого и пятого, поскольку отражают глубинные свойства систем. Причинные связи внутри этих блоков, как и историческое развитие основных черт систем, неодинаковы. Они меняются в зависимости от стран и исторических периодов. Для полного развития системы и появления свойств, выделенных в четвертом и пятом блоках (чтобы система была признана капиталистической или социалистической), недостаточно наличие одного из элементов первых трех блоков. В отдельных странах могут иметь место отдельные элементы этих блоков. Например, в Австрии велика доля государственной собственности, во Франции значительной является власть бюрократии. Однако это вовсе не означает, что эти страны движутся к социализму. Причинная связь проявляется лишь при появлении всех трех элементов одновременно.
Рассмотрение основных черт обеих систем определяет способ интерпретации перехода от одной к другой. Процесс начинается тогда, когда в обществе происходит сдвиг от характеристик, описывающих социалистическую систему (блоки 1–3), а завершается, когда общество может быть охарактеризовано конфигурацией блоков 1–3, описывающих систему капиталистическую. Причем эти элементы должны не просто возникнуть, новая ситуация должна укорениться и стать необратимой.
В различных странах трансформационные процессы различаются в зависимости от того, с какого блока начинаются изменения и к каким результатам они приводят. Определяющим является и то, когда каждый из блоков приобретает качественно новые (капиталистические) черты. В Венгрии изменения начались со смены механизма управления и отношений собственности. Старт этим изменениям был дан еще в 1968 году, когда в стране был учрежден «новый экономический порядок».
Фундаментальность научного подхода Я. Корнаи к разработке конкретных практических рекомендаций для развития и совершенствования постсоциалистической трансформации не может вызывать сомнения. Однако не вполне ясным является вопрос о причинах неудач и трудностей, с которыми столкнулись бывшие социалистические государства при переходе к рыночным отношениям.
В работах Я. Корнаи разных лет, и, прежде всего, написанных на основе анализа ситуации в Венгрии, неоднократно рассматривались проблемы соотношения экономики и политики, позволяющие дать ответ на этот непростой вопрос. Считая политическую сферу «одной из главных сил, действующих на экономической сцене», ученый справедливо указывает на неподготовленность правительств к радикальным, непопулярным действиям. Пытаясь избежать конфликтов и обеспечить выживание экономической элиты, они проявляют близорукое стремление максимизировать потребление ценой нарастания социального долга. Это и приводит к существенному замедлению темпов экономического роста на постсоциалистическом пространстве, мешает радикальному устранению здесь макроэкономического неравновесия.
Следует заметить, что в своих суждениях по данному вопросу Я. Корнаи постоянно корректен. С самого начала ученому было ясно, что проблемы, присущие переходным экономикам, будут способствовать стагнации или абсолютному снижению среднего уровня потребления населения. Среди широких слоев населения будет усиливаться чувство глубокой неудовлетворенности снижающимся уровнем жизни, ростом безработицы, неустойчивым социальным положением. В сложившихся обстоятельствах нелегко просить людей приносить новые жертвы. Обеспечение макроравновесия в экономике займет длительное время.
В работе «Великая трансформация Центрально-Восточной Европы: успех и разочарование» Я. Корнаи отмечал, что в начале новой эпохи, реальные доходы большинства граждан стран Центральной и Восточной Европы были значительно ниже среднего уровня стран – членов Европейского Союза, немалая доля населения существовала на уровне бедности. С тех пор, невзирая на изменения, произошедшие в окружающем мире, реальные доходы значительной части населения не изменились, а многие из неимущих так и застряли на том же низком уровне жизни. Разительные изменения произошли в области структуры распределения доходов и потребления. С одной стороны, бросается в глаза невиданный прежде уровень богатства, с другой – бедность, которая ранее была не столь заметна. Это возмущает чувство социальной справедливости многих людей, которые ни в чем другом не пострадали от перестройки.
Стремление отдельных политиков и экономистов искусственно сгладить возникшие в процессе постсоциалистической трансформации противоречия, форсировать решение социальных проблем путем широкомасштабных социальных трансфертов, всегда вызывало у Я. Корнаи справедливую и аргументированную критику. Острие этой критики ученый направил, прежде всего, против собственного правительства, предпринявшего попытку уже на старте рыночных преобразований обеспечить населению Венгрии, например, такое же количество жизненных благ, которое характерно для стран со зрелой рыночной экономикой. В статье «Макростабилизация в Венгрии: политэкономический взгляд» Я. Корнаи откровенно признавался: «Я считаю формирование «государства благосостояния» в Венгрии преждевременным, поскольку, с моей точки зрения, среднеразвитая страна с серьезными бюджетными трудностями и чрезвычайно высоким уровнем налогообложения не может взвалить на себя столь тяжкое бремя государственного перераспределения».
Подобного рода популизм и привел, как известно, экономику Венгрии к острому и затяжному кризису.
Выход из этого, полагает Я. Корнаи, лишь один: разработка долгосрочных и дальновидных правительственных программ. Реализуя их, следует терпеливо и убедительно доказывать народу необходимость кардинальных мер по устранению макроэкономического неравновесия, укреплению рыночных институтов, повышению производительности труда. Важное значение при этом имеют экономическое просвещение населения, экономическая наука.
Важнейшим вопросом для бывших социалистических стран является вопрос о том, допустимо ли осуществлять реформы вопреки оппозиции большинства народа? Отвечая на него, Я. Корнаи категоричен в своих рекомендациях: «Правительство и стоящие за ним партии и движения должны убедить народ в необходимости проводимых мер. Нужно точно определить экономический эффект и политическую «цену» любого мероприятия, порождаемый им дестабилизирующий эффект недовольства».
«Одна из причин чрезмерно негативного отношения к великой трансформации, распространенного в общественном мнении стран ЦВЕ, – пишет Я. Корнаи, – заключается в том, что ученые, представители общественных наук, не смогли проанализировать ее результаты и дать им оценку с позиций необходимого в данном случае исторического подхода».
Анализируя ситуацию, сложившуюся в Венгрии, Я. Корнаи рассматривает три возможных сценария развития событий, представляющих, на наш взгляд, существенный интерес не только для этой страны, но и в плане общих тенденций социально-экономического развития на постсоциалистическом пространстве.
Первый сценарий связан с возвратом к политике «топтания в трясине». Пойдя на значительные уступки массам, правительство может «сбавить тон» стабилизационной программы и замедлить ее реализацию. Акции, необходимые с экономической точки зрения, вновь будут отложены. В результате – страна упустит шанс вступить на путь быстрого и устойчивого роста.
Второй сценарий Я. Корнаи связывает с жесткой последовательностью правительства в реализации стабилизационной программы. В такой ситуации сопротивление народа неуклонно возрастает, выражаясь в массовых забастовках, парализующих экономику. Это еще больше ухудшает экономическую ситуацию, вынуждая к проведению еще более жестких мер. Общество вступает на саморазрушительный путь ограничений и протеста. Дойдя до критической точки, данный процесс приводит к падению правительства и срыву его политики.
Третий вариант предполагает ряд альтернатив. В отдельных странах с автократическим режимом жесткие стабилизационные реформы были проведены успешно (Южная Корея, Тайвань, Чили). Когда стали ощутимы экономические результаты реформ, протесты утихли, отпала необходимость репрессий.
В этой связи возникает вопрос: стоит ли ускорять приход демократии или надо следовать китайской стратегии – сначала быстрый рост экономики и повышения жизненного уровня, затем – политические реформы. По убеждению Я. Корнаи демократия (при всех ее издержках) является самоценностью большей, чем что-либо другое. При ее утверждении (как, например, в Венгрии) путь к силовому подавлению протеста закрыт навсегда. Поэтому оптимальным ученый считает такой вариант третьего сценария, при котором события развертываются не в контексте автократического режима, а в условиях утвердившейся демократии.
***
Многие авторы работ, посвященных творчеству Яноша Корнаи, его отдельным научным трудам, отмечают редкий для современной эпохи энциклопедический характер творчества ученого. Я. Корнаи действительно можно считать экономистом-энциклопедистом, который не только разрабатывал отдельные вопросы микро- и макроэкономики, а создал целостную исследовательскую парадигму, связанную с изучением институциональных и политических предпосылок практической реализации экономической теории.
Главная заслуга Я. Корнаи перед мировой наукой заключается, на наш взгляд, в том, что он в своих работах весьма аргументировано ответил на судьбоносный для мировой цивилизации вопрос о нежизнеспособности социалистической административно-командной экономики, причинах ее исторически быстрой эрозии.
Основной идеей книг Я. Корнаи, посвященных «классическому социализму», стало доказательство того, что социалистическая система принципиально менее эффективна, чем рыночная, и не поддается реформированию, что это экономика хронического дефицита. По мнению ученого дело не может ограничиться частичными реформами в духе «рыночного социализма». Для преодоления имманентных пороков социалистической плановой экономики необходим полный и безоговорочный демонтаж системы.
Я. Корнаи убедительно доказал, что недостатки плановой системы не ограничиваются иррациональностью цен и «ошибочным» выбором приоритетов экономической политики. Главный порок экономической системы социализма – это постоянно воспроизводящие дефицит мягкие бюджетные ограничения, отсутствие у государственных предприятий материальной ответственности за результаты своих действий. Этот врожденный порок социализма, порождающий в свою очередь сложный узел социально-экономических противоречий, невозможно ликвидировать, сохраняя абсолютное доминирование государственной собственности.
Я. Корнаи убедительно показал, как синдром МБО провоцирует повышение спроса предприятий на производственные ресурсы, приводит к ослаблению их чувствительности к ценам и таким образом формирует дефицитную экономику. Специфические мотивы экономического поведения хозяйствующих субъектов в социалистических странах объясняются отсутствием банкротств хронически убыточных предприятий, искусственным сохранением их жизнеспособности государством.
Разработанный Я. Корнаи подход к анализу социалистической экономики, его научные выводы позволяют сформировать объективное представление о том, как на деле функционировала социалистическая система, в чем причины тех неудач, которые постигали реформаторов социалистической экономики в СССР, начиная от Н. С. Хрущева и заканчивая М. С. Горбачевым.
Резкий вывод о принципиальной нереформируемости «экономики дефицита» привел к тому, что идеи Я. Корнаи вызывали опасение коммунистов-реформаторов даже в 1980-е годы, пока сохранялась надежда на эволюционное реформирование социализма в СССР и странах Восточной и Центральной Европы. В нашей стране пик популярности идей Я. Корнаи, к сожалению, пришелся на годы, когда «перестройка» Горбачева уже успела потерять популярность, а негативные проявления рыночной модернизации еще не стали очевидными.
Фундаментальное знание анатомии и физиологии «реального социализма» позволило Я. Корнаи безапелляционно заявить о бесперспективности наметившегося в конце 1980-х годов в ряде стран социализма курса на его реформирование, на поиск возможных вариантов «третьего пути» – т. н. «рыночного социализма». Работа Я. Корнаи «Путь к свободной экономике» стала манифестом рыночного реформаторства. Она предложила программу качественных перемен, связанных, прежде всего, с решением вопроса о собственности, однозначно заявила о том, что третьего не дано, что задача истинной модернизации – построение реального рыночного капитализма.
Важное значение имели предложенные Я. Корнаи меры «стабилизационной хирургии», направленные на то, чтобы остановить галопирующую инфляцию, восстановить бюджетное равновесие, организовать управление спросом на макроуровне, разработать политику формирования рациональных цен, ввести единый обменный курс и конвертируемость денежной единицы, задействовать «гуманитарные» и экономические резервы, провести стабилизационную операцию в международном контексте.
Предложенная Я. Корнаи программа устранения экономики дефицита предлагала: уравновесить макроспрос и макроравновесие, установить строгие ограничения на спрос государственного сектора, осуществить всестороннюю поддержку развития частного сектора экономики, обеспечив тем самым свободный перелив частного капитала во все области производства и торговли, установить свободные и гибкие цены, сделать их преобладающими в народном хозяйстве.
1990-е годы в жизни Я. Корнаи были наполнены внимательными наблюдениями за тем, что происходит на постсоциалистическом пространстве, анализом конкретной хозяйственной практики, разработкой рекомендаций по оптимальному решению стоявших проблем.
Важной особенностью Я. Корнаи как ученого является гибкость мышление, стремление признавать свои собственные ошибки. Огромные трудности и неудачи экономических реформ в постсоциалистических странах 1990-х годов заставили Я. Корнаи несколько скорректировать свои взгляды. «Я не сумел предвидеть глубокий спад в странах с переходной экономикой и слишком оптимистично оценивал перспективы будущего роста», – честно признавался он в одной из публикаций. Если ранее ученый демонстрировал приверженность неоклассическим методам анализа, то теперь, в духе институционализма, стал подчеркивать важность институциональных преобразований.
В 2000 году в статье «Путь к свободной экономике: десять лет спустя (переосмысливая пройденное)» Я. Корнаи оценивает насколько его рекомендации относительно постсоциалистической трансформации, «мягкого» выхода из социализма, разработанные в работе «Путь к свободной экономике», оказались правильными. В статье рассматривается две проблемы – реформы собственности и макроэкономической стабилизации. Ученый показал, что в ходе приватизации более эффективной оказалась «стратегия органического развития», реализованная в Польше и в Венгрии. Она обеспечила ужесточение бюджетных ограничений и рост производительности труда. Стратегия ускоренной приватизации, реализованная в Чехии и России, оказалась менее эффективной. Она не способствовала стабилизации здесь рыночных и частнохозяйственных институтов, не привела к формированию эффективных собственников.
В отношении макроэкономической стабилизации Я. Корнаи обращает внимание на то, что политика начала 1990-х годов, построенная на выборе между «градуализмом» и «шоковой терапией», не отражала всей сложности проблем макроэкономической стабилизации. Он считает, что была недооценена значимость институциональных реформ как основы долговременного поддержания макроэкономической стабильности и экономического роста.
В процессе постсоциалистической трансформации российские реформаторы использовали работы Я. Корнаи в качестве одного из теоретических обоснований перехода от экономики централизованного планирования к экономике рыночного типа. Однако рекомендации ученого о том, что эффективные модели должны строиться на базе актуальной практики, с учетом конкретной российской ситуации, фактически были проигнорированы. Итогом стало столкновение благих реформаторских намерений с инертной реальностью со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.
В публикациях последнего времени, посвященных экономическому положению стран Центральной и Восточной Европы, и, в частности Венгрии, нередко проводятся мысли о том, что даже в этих более или менее благополучных государствах на постсоциалистическом пространстве далеко не все идет правильно. При этом прямо или косвенно бросается тень на теоретические разработки и практические рекомендации Я. Корнаи.
Делать это могут только авторы, которые плохо знакомы с работами венгерского ученого, осуществляющего постоянный мониторинг экономического развития в бывших соцстранах. При этом Я. Корнаи достаточно ясно и глубоко объясняет объективные и субъективные причины, с которыми сталкиваются молодые рыночные экономики. Современное довольно затруднительное положение в Венгрии он вполне логично относит на счет популизма правящей элиты, которая в погоне за голосами избирателей еще в начале 1990-х годов взяла курс на форсированное развитие социальной сферы без учета реальных экономических возможностей страны. По этому поводу ученый уже тогда высказался вполне определенно, заявив о необходимости установления «разумных пределов для расходов на социальные нужды».