Часть 5 Глава 37

Глава XXXVII
“Слепая Сирена”

   ...Советник Оэло Лу говорил с Алисой не так надменно, как прочие. Новость о том, что Его Высочество и Величество Принц Анулу Луиван считает её названной принцессой, то есть своей будущей супругой, его не расстроила. Напротив, он слегка взбодрился. Может быть, конечно, на него повлияло то, что его сестра, пытавшаяся устроить переворот, была заключена под стражу и будоражила всё общество, но он не разделял её взглядов, поэтому это было маловероятно. Вероятнее всего ему очень хотелось сблизиться с Принцем, и, если для этого нужно было стать другом его невесты, Оллу был готов это сделать.

- Понимаете, традиции предполагают… - продолжал он свою речь. - Дарение… Преподнесение даров фолюэла-а! И, так как, ваш избранник является принцем… Вы, и только Вы должны сделать эти подарки!

- Вы повторяетесь, Оливер, - Стардаст уже отпустила мысль о том, что её возлюбленный неизвестным образом стал поджигателем, и её тревожило совсем другое. - Тем более, я уже сделала эти… Дары-подарки. А вы всё говорите и говорите о них! Но вы так и не сказали главного. Это — требование совета? Это то, что они хотят взамен на разрешение?

- Не совсем. Это необходимость. Но… Я думаю, это показывает им вашу… Уверенность? Есть и другое требование...

- Тогда давайте я просто сделаю это! Исполню их требование и...

- Нет! Вы должны послушать меня сначала, потому что я…

   Алиса, и правда, уже сделала несколько подарков Анулу. Он сопротивлялся, потому что ему была противна мысль о соблюдении тех традиций, что навязывались советом. Совет сначала принял невесту принца, а потом передумал. Повлияло на это, отчасти, как казалось Алисе, мнение Аиэллы Олуиалу, которое учитывалось несмотря на её заключение, а так же неопределённость роли дающего благословение со стороны жениха. Мать, истинная Принцесса Финорла, отсутствовала, а отец не считался достаточно высокопоставленным, чтобы играть эту роль… И пока Принц пытался биться с возникшими препятствиями, Алиса решила действовать как требовали другие.

- Ты… - Анулу застыл, увидев в её руках связку из водорослей. - Неужели ты… Зачем?

- Я принесла тебе ту подвеску, которую ты мне показывал… То есть… Когда я и художник-финорла по имени Даниэль Эледан… Я принесла её тебе! - Алиса разворачивала подарок, который состоял из нэлаюра, небольшого, но длинного камня на цепочке, который вплетается в головные плавники или щупальца, афо, большой жемчужины, вкладываемой между особыми, средними складками в живот и олюур, похожее на корону украшение с отверстиями, устанавливаемое в горло и «напоминающее о вечной любви». - И другие предметы тоже!

- Ты потратила так много времени, сил и денег… Нет, я благодарен, но я… Тебе не стоило так стараться… Какая огромная жемчужина… Откуда она у тебя?

- Оливер сказал, где обычно добывают эти…

- И ты направилась туда!? Ты подвергла себя опасности!? Чтобы достать эту… Это возмутительно!

- Там не было ничего опасного!

- Не было!? Это одно из самых опасных мест!

- Может быть, для финорла, но мне удалось всё сделать и совершенно не пострадать!

- Это прекрасно, но прошу, не делай так больше! Я очень обеспокоен за тебя.

   Совет получил желаемое, но выдвинул новые условия.

- ...до тех пор, пока она не будет найдена, живой или мёртвой, мы ничего не сможем сделать! Вернее, совет не сможет дать вам разрешение на брак! - заключил советник Оллу.

- Я поняла вас!

- Чудесно… Вы выглядите очень решительно.

- Да… Если у Принца будут вопросы, вы ведь ответите на них?

- Конечно!

- Вот и прекрасно!

- А что вы собираетесь сделать!?

   Планы рождались и умирали у Алисы в голове примерно с космической скоростью. Люциус был очень близок к её мышлению, его разум трудился по похожим техническим картам. Однако, стоило ему по срочным делам умчаться прочь из подводного мира, как Алисина голова придумала что-то новое и куда более безумное. Она решила найти потерявшуюся сирену.

   Отчасти это было связано с желанием восстановить справедливость — видения из Миангуду всё никак не давали ей покоя, а с другой стороны она очень хотела обрадовать своего возлюбленного, не подозревая, что куда большей радостью для него было бы её собственное спокойствие. Она никому не сказала куда направляется и, несмотря на то, что плавала она неважно, не без помощи некоторых магических, а по мнению иных немагических, она же была немагична, средств, Алиса оказалась ровно там, где последний раз видели Луэ'эл.

   Принцесса Финорла, истинная правительница Арюлан Уиюрлэ, то есть подводного мира, последняя из сирен финорласса, чистая по крови, и мать Анулу Луивана, она исчезла в день, когда под воду спустился военный поход Ангуира, рыцаря Короля Меидорна…

   Алиса бродила среди неясных скал. Место, на котором сейчас цвёл риф, был когда-то городом. Недостроенным городом. И тут всё было словно на суше — возможность двигаться, стоять, не всплывая в открытый жидкий космос. И видения, вырывавшиеся из серых камней, воспоминания, которые хранила в себе вода. Но не те, к которым Алиса готовила себя. Совсем другие. Более свежие воспоминания.

   ...Даниэль Эледан представлял из себя длинное, но не пышное, а очень собранное и зажатое существо. Из его головы росли щупальца разной длинны, их разделял хребет плавника, проходящий посередине черепа; надбровные дуги были массивны, а уши — крылья мотылька. Он весь с верха до низу был покрыт чешуёй, и лишь в нескольких местах его тела, в сгибах рук и ног, присутствовали перемычки перепончатой ткани плавников. По три пальца на каждой руке, не считая четвёртого отростка, недвижимого и каменного, ловко держали подобие кистей, которыми подводный художник расписывал свитки. Он так же неплохо обходился с камнем — его считали лучшим из специалистов-творцов в Глубинах Финорла. Отличало от других жителей подводного мира его не только мастерство, но и уродливый по мнению местного народа вид — его кривые зубы, формирующий страшный оскал при любой попытке улыбнуться, большие жёлтые глаза и затупленный нос вызывали самые неприятные ассоциации у окружающих. Его голос был слегка занудный, слегка глухой и какой-то несчастный, а движения тряслись непереносимой дрожью и откалывались от тела, как кусок камня откалывается от рабочей поверхности, над которой кропотливо усердствует художник. Чешуя Эледана выглядела словно обгоревшей, потёкшей, словно воск, и замершей в самом странном для неё положении. Она переливалась различными цветами, и стоило Даниэлю занервничать, как он весь покрывался цветными пятнами. От любых прочих волнений он раздувался, как рыба фугу, и отчего-то никто из королевского окружения не видел в нём тех черт, присущих Принцу, которые почти сразу стали заметны Алисе.

   Художник, к которому посылали её, всегда нервно вздрагивал при каждой, даже самой ожидаемой, встрече. Он говорил с ней, но говорил только на языке финорла, говорил низко и протяжно. Так же он задавал престранные вопросы… Алиса знала одного или даже нескольких художников, последний из которых произвёл на неё неизгладимое впечатление. Ничего хорошего от общения с Даниэлем она не ждала и даже игнорировала те детали, что выдавали в уродливом художнике прекрасного Принца Сирен, но потом он сам во всём признался, и Алисе стало сильно легче.

   В один из дней, когда Анулу вызывал Даниэля для презентации нового свитка, Алиса умудрилась заговорить с ними обоими, однако, очень скоро Принц забрал желанное произведение подводного искусства, и они двое, художник и названная принцесса, остались наедине.

- Иллюзии, - смеялась Стардаст. - Знавала я одного гения иллюзий…

- Был ли он раскрыт? - уточнил Эледан, перед тем, как говорить что-то иное.

- Конечно, как и каждый гений, увлёкшийся игрой.

- Всё-же, я вас не всегда понимаю. Во дворе уже поговаривают о вашей странной увлечённости…

   Анулу в облике Даниэля замкнулся в себе, очевидно чувствуя трепет.

- Так хорошо, что мне не придётся выбирать, - сказала Алиса.

- Выбирать? - Принц гениально играл роль придворного художника.

- Если бы передо мной стоял выбор, я бы не справилась, и просто… Ушла бы.

- Вы бросили бы Принца?

- Я бросила бы всё, потому что однажды… Передо мной уже стоял такой выбор… И оба, что так сильно требовали моего решения, остались ни с чём…

- Ваше прошлое так пленительно туманно.

- Хотя, это не было однажды. Дважды, быть может…

- У вас есть столько преимуществ перед соперницами…

- Почему же это?

- Принц очевидно дорожит вами, и вы можете рассказать ему много историй, - Эледан улыбнулся. - Он тоже, быть может, расскажет вам парочку-другую…

- Вы — оптимист, Даниэль.

- Лишь в той мере, на которую способно моё сознание, принцесса...

   Улыбка, которая грела ей душу, растаяла — вокруг вновь показался заброшенный, яркий риф. И правда, как хорошо было то, что ей не придётся делать выбор, срываясь из крайности в крайность, из эпохи в эпоху, чтобы потом опять оказаться в одиночестве, наедине с памятью, разящей своими стрелами куда точнее, чем кто-либо другой…

- Сколько из них вам удалось поймать?

   Память. Стереть её — и не будет мучений...

- К сожалению, сегодня один выродок сирен сбежал прямо из котла.

- Очередная ошибка. Сколько ещё раз я должен буду ругать тебя за невнимательность?

   Память… Ведь кто-то должен помнить, иначе все забудут.

- Господин, он откусил руку нашему товарищу!

- Это что, тот самый, который выжил после масляной ванны?

- Да. Подрос, но остался таким же прытким…

   И если она не забудет, быть может, те кто виновен наконец-то понесут заслуженное наказание...

   Так началось новое видение.

   Это был первый раз, когда Алиса отчётливо для самой себя понимала, что делает это нарочно — нарочно погружается в омут чужой памяти, чтобы увидеть, услышать и пережить нечто ужасное. Ей нужны были ответы, и она была готова получить их, даже если это будет для неё так же больно, как и в предыдущие разы.

   Но в этот раз оказалось больнее.

   Как бы не привыкало тело человека к ударам, рано или поздно найдётся тот, кто ударит, прервав цепочку видимой защищённости, ударит в самое сердце, сорвав с шрама корку заживлённой кожи… И этот удар Алиса сделала сама.

   ...Луэ'эл была прекрасна. Истинная сирена, такая, чей голос поднимал бы шторм и топил бы корабли, сводя с курса сотни тысяч умов, порождая безумие. Но, в отличии от сестёр своих, Луэ'эл была в глубине своей души добра. Она полюбила мальчишку, певшего дерзкие напевы на западном побережье Баиона, и, достигнув совершеннолетия и исполнив традиционную песнь сирен, загадав в нём воссоединиться с любимым, стала любящей супругой молодого князя. Она даровала ему возможность обрести новый, подводный вид — он становился тёмным подобием осьминога, имеющим вполне человеческие руки, ноги и лицо в дополнении к абсолютно морским конечностям. И оба они были счастливы. Принцесса Финорла не должна была выбирать себе в супруги сухопутного иного, но она сделала это. И счастье её было бесконечным…

   Принцесса выбрала место, в котором решила возвести подводный город. Дворцы, сады — она мечтала о таком месте, что позволит ей и её любимому жить множество лет в спокойствии и благополучии… Она хотела назвать этот ланлан, то есть город на языке финорла, Луиван, что значило — торжественный. Однако, у её супруга были другие планы. Он мечтал о детях, чему Луэ'эл противилась.

   В один из вечеров, когда спор зашёл слишком далеко, она вырвалась из объятий князя Алуона, пытавшегося успокоить свою супругу, и уплыла в ночь. Она вернулась не сразу, а лишь тогда, когда обнаружила, что потеряла одну из своих чешуек. Но было уже слишком поздно — чешуйка сирены оказалась в руках алуонца, она позволила ему осуществить задуманное. Будто морской конёк он вынашивал своё потомство и даже продолжал свои военные авантюры, но лишь в виде отдалённого от боёв командира.

   Финорла подвергались нападкам со всех стороны — искатели сокровищ придумывали всё новые и новые способы получать желанное богатство, отнимая священные реликвии у рыбьего народа. И, хоть оборонная мощь Глубин нарастала, многие из искателей наживы были весьма образованными вояками, что приводило лишь к большему кровопролитию.

   Недоношенный, маленький, такого размера, как подрощенные Альгуномоном на убой икринки, появился на свет Анулу Луиван. Он родился в момент затишья, когда его отец сумел предотвратить военные провокации, а его мать возвела вместе с сильнейшими из магов защитный барьер.

   Сначала мать не признавала единственного сына — она избегала мужа, делавшего всё возможное для того, чтобы крохотный комочек выжил, и даже несколько раз пугала его грядущей расправой над младенцем. Однако, шло время, и Луэ'эл полюбила своего ребёнка. Как любая иная мать, потерявшаяся в отчаянии и страхе, она, долго борясь с собой, нашла единственный верный для себя путь к воссоединению с родным существом. И муж её наконец обрёл покой…

   Пока не наступил день, когда древняя скрижаль рассвета покинула храм ланлана Арю'у в руках проворного бэрдэмаж Аинэза Талиостро, храм города, под которым строился Луиван…

- Что за спешка? Куда ты направляешься? - спрашивала прекрасная сирена своего супруга, пока сын отвлечённо гонялся за небольшой стайкой рыб.

- Любовь моя, это всего-лишь очередная мелочь, незначительная проверка, я должен убедиться, что всё хорошо! - Юлу Алуно, имевший под водой имя Элуёуа Алуолэ, врал, зная, что ложь его рано или поздно раскроется. - Я должен быть там.

- Если это так просто, то отчего?

- Для надёжности. Я не могу позволить, чтобы что-то пошло не так.

- Я слышала, что реликвию украли из храма.

- Вора поймают — он не может быть так опасен…

- Хочешь стать тем героем, что вернёт её? Тебе так нужно внимание моего народа? Но я не отпускаю тебя… Не могу отпустить… Я тревожусь. Я чувствую что-то…

- Моя милая, я должен…

- Если я позволю тебе… Что, если я больше не увижу тебя?

- Не говори глупостей, всё не так серьёзно. Я хочу поймать этого вора, вот и всего! Да, быть может, это не так незначительно для всех нас, но…

- Обещай, что вернёшься живым и невредимым.

- Я обещаю тебе.

   Последние слова, последние объятия, последняя встреча — он уплывёт, чтобы остановить вора, но вернётся без глаза. Молния поразит его, когда он будет пытаться достать до улетающей птицы, несясь по волнам следом за ним, за Талиостро, мнимым отцом Вандера Черегледа, за украденной реликвией… Но волны, высотой выше неба, остановят триумф похитителя — закрывающийся портал, в котором навеки застрянет он, станет его могилой… И лишь изредка с потолков ЛАПИРа будут течь волны, в которых едва различимое, переломанное тело будет молить о пощаде… Скрижаль вернётся на место, в храм…

   Беда же придёт откуда её не ждали.

   Под воду спустился военный поход Ангуира, рыцаря Короля Меидорна…

   Раскалённое масло обрушилось на головы сирен.

   Военные не брали пленных — они уничтожали и взрослых, и детей. Всех, кто казался им недостаточно ценным. Они разоряли жилища, вынося всё ценное и даже безделушки, казавшиеся им забавными. Луэ'эл пыталась спрятать сына за собой, потому что не успевала сбежать — то, что служило раньше защитой, тот великий барьер, стал нерушимой западнёй. Но Ангуир, выйдя из толп своих солдат, вырвал его из рук сирены.

   Она кричала. Она оцарапала лица солдат, она кусала их плоть, пытаясь вырваться, но они лишь сильнее сжимали её в тисках. Новое оружие иных с суши было сильнее подводной магии. Она рвалась наружу, она не думала о себе. В мыслях её было одно — тот первенец, от которого она сначала отказалась. Она слишком много времени потеряла, борясь с чувствами внутри себя, она уже почти потеряла его однажды и не могла позволить…

   Её тело перестало двигаться, когда её маленького мальчика погрузили целиком в кипящий котёл. Ослеплённая гневом и горем, оглушённая собственным криком, она не знала, что Анулу останется в живых. Солдаты легко скрутили её и понесли на поверхность — она стала главным трофеем Рыцаря, спустившегося под воду, чтобы грабить и убивать. Она не помнила и не знала, что было с ней, что ждало её дальше. Она не боялась смерти, потому что уже умерла тогда, когда её сына забрали, на её глазах погрузив его в убивающую смесь...

- К сожалению, сегодня один выродок сирен сбежал прямо из котла.

- Это что, тот самый, который выжил после масляной ванны?

- Да. Подрос, но остался таким же прытким…

   Она не знала и не могла знать, что он вырастет, играя вечно две роли — роль художника, выставляя своё изуродованное тело на показ, и роль Принца, красота которого, не менее естественная, чем уродство. И она точно не знала, что искать её направится та, кого прочие называют невестой её сына.

   ...Алиса долго собиралась с мыслями. Её дальнейший путь был ей известен — он лежал через море к берегам Аидайла, самого большого материка Вандланеса, о котором никто с Вантаро никогда не сообщал ни Грэбэллу, ни прочим. Ей нужно было попасть на остров Ангрэ, подаренный Ангуиру за верную службу. Из Рыцаря тот стал Графом. Оставалось совсем немного — придумать как осуществить план по спасению сирены и остаться незамеченной. Маскировка! Но какая?

- Ты гениально двигаешь круг, чертишь заклинание! Не хватает лишь небольшого наставления…

   Конечно! Универсальная система меленот, датеор магический, которым она владела в совершенстве — если она смогла однажды обмануть величайшего мага, то и других смогла бы. Но как? Если, по мнению иных, Алиса не умеет, не может, не имеет никакого отношения к магии, если, по мнению Магдайла, она лишь сосуд… Времени на веру в себя и свои силы не было, нужно было действовать и как можно быстрее. Не факт, что сирена, которая готова была отдать жизнь за сына, ещё жива. Но если жива, то нельзя было терять ни минуты.

   Круг, несколько движений…

   Вода возле Алисы начала шевелиться, и она почувствовала, что снова плывёт.

   Зеркальное отражение, мелькнувшее среди блеска воды, показало ей её новый облик — рыжая, длинноволосая и кудрявая, похожая на бродячую музыкантку или целителя, она была готова ступить в блестящий золотом проход, чтобы очутиться прямо у цели, у заветных ворот замка, построенном на одинокой скале, именуемой островом. Нужно было ещё раз всё обдумать, несколько раз перебрав всё в голове. Вдох, выдох… И шаг. Готовность. Уверенность. И страх.

   ...Люциус топтался возле гримёрки знаменитой певицы, не зная куда себя деть. Только что он просидел целую пресс-конференцию ради пятиминутной встречи, которая всё никак не состоится. И чувства его всё более напоминали не смятение, а стыд.

- К чему? - думал он вслух. - Ведь это такая глупость… Как это поможет мне в той ситуации, что сложилась в Квартале? Нет… Дикость! Я трачу свою время зря… Вот Алиса — она никогда не тратит время зря… Хотя, у неё и выбора-то нет. Если бы она могла, то наверняка бы провела своё время как-то иначе… А я? А что же я?

- Я вам не мешаю? - женщина чуть старше Грэбэлла высунула своё нежное лицо в щелочку между дверью и стеной. - И, давайте сразу, я вас знаю?

- Дело в том, что я… - Люциус немного растерялся.

- Ах! Я вас помню — такое унылое лицо нельзя не запомнить. Хотя, есть в вас что-то этакое… Вы мне не задали ни одного вопроса! Какой из вас после этого журналист? - смеялась певица, её имя было Рэйчел Лонгблю, она однажды пела на общем концерте вместе с Уильямом Старфилдом. - Помню я одного такого… Так зачем я вам? Вы ведь обо мне сейчас говорили сами с собой, я ничего не перепутала?

   Дверь распахнулась, а за ней высокая, тонкая и грациозная, одетая в чёрное платье, она. Её кудряшки, остриженные в аккуратное каре, делали голову похожей на шар, а напряжённые брови, утыкающиеся вместе с ресницами в треугольные чёрные очки, добавляли шару таинственности. Чокер, освобождённые плечи, на которых лишь несколько чёрных лент, продолжение платья, и накидка-сетка — свободная, женственная и такая холодная внутри, она жаждала мужского внимания. Грэбэлл же был слишком молчалив.

- Что? Даже не похвалите мой наряд? Зачем же вы пришли ко мне? К гримёрке? Могли бы просто плюнуть мне в спину, развернуться и уйти, так нет же!

- Я здесь из-за вашей сестры.

- Из-за Марии?

- Марты-Марии, если быть точным.

- Да, моя Марта-Мария… И что она натворила? Сестра-близняшка, вроде бы уже взрослая, а нет, смотрите, приходится отдуваться за неё. Я в школе всегда была отличницей, а вот она…

- Я получил письмо от неё. В нём было…

- Содержание чужих писем, особенно женских, обращённых к мужчинам, я знать не хочу. И вам не советую раскидываться подробностями…

- Там было написано, если опустить подробности: «Если у вас есть информация, которая может помочь в поисках, обратитесь к моей сестре Рейчэл.»

- Ах… Так вы по ЭТОМУ вопросу…

   Брови певицы перестали хмуриться.

- Знаете, мужем моей сестрички был сам Люк Элберг. Слышали о таком?

- Впервые, сегодня.

- Нахал! Он был знаменитейшим художником… Он погиб в 93-ьем.

- Ровно тогда же, когда исчезла дочь вашей сестры, Элизабет?

- А вы внимательно читали письмо моей сестры. Так кто же вы? Вы знаете моё имя, а я ваше нет. Нехорошо получается.

- Меня зовут Люциус Грэбэлл.

   Женщина неприлично ахнула, а затем, зажав в левой подмышке чёрный прямоугольный клатч, жестом указала направление, по которому собиралась отправиться.

- ЛЮЦИУС ГРЭБЭЛЛ? - её голос изменился и стал более весёлым. - А я думала, что вы урод. А вы очень даже симпатичный. Нам к лифту, а потом я вас довезу, если вы не против…

- Куда? - проигнорировав первую часть восторженной речи, Люциус вызвал негодование собеседницы.

- Вот вы, мужчины, совершенно не умеете принимать комплименты!

- Я на работе.

- Я тоже. Но это не отменяет факта, что…

- Так, куда?

- К моей сестричке. У нас с ней назначена встреча… 17:09! Ох, а я опаздываю. Мы! Мы опаздываем. Взгляните, какие часы у меня на правом запястье. Красивые, правда? Как думаете, кто мне их подарил?

   Лифт раскрыл свои двери, впустив внутрь двух малознакомых друг-другу людей. Люциус, скучая, предположил, что часы подарил певице какой-то молодой и богатый любовник.

- Как бы не так! - возразила она. - Глупости! Это я сама себе купила.

- Сама?

- Сама.

- Должно быть, очень грустно.

- Кому? Часам? Они были в восторге, когда я примеряла их. Тикали с такой силой, что…

- Нет, я не об этом. Должно быть, очень грустно дарить самой себе подарки.

- Вам тоже, должно быть, очень грустно и одиноко, особенно учитывая тот факт, что ни одна женщина до сих пор не обратила на вас внимание. Вот и возитесь со своим Даркшейдом, а могли бы…

- Я ищу справедливости, только и всего.

- Говорите прямо как моя Марта… Моя Мария… Она тоже постоянно твердит: «Я не остановлюсь, пока справедливость не восторжествует!» А вы могли бы подружиться…

   Люциус вздохнул. Он опять подумал об Алисе: «Я мог бы сделать куда больше, если бы знал как. Для таких как я. Для таких, как она… Где она сейчас? Наверняка ведь что-нибудь опять придумала и...»

   …Среди гостей Графа, на приём которого Алису пустили без лишних вопросов, различимы были несколько групп: богатые, очень богатые, влиятельные и крайне влиятельные. И представители некоторых из них были знакомы Алисе не по наслышке.

   Эльвентиус Даркшейд с обмотанной рукой стоял рядом с Альгуномоном, который был цел и невредим, правда, побрит почти на лысо. С ними общалась, кажется, супруга Графа. Она трепетала, восторгалась и безумно кивала на каждое их слово. Быть может, они обсуждали пожар на Миангуду, а, может быть, что-то другое. Алиса не вслушивалась. Она боялась быть замеченной, поэтому действовала исключительно по плану. А он был прост — найти сирену, освободить сирену.

   «Удивительно, как одно зло притягивает другое к себе...» - подумала Алиса.

   Среди множества залов замка был и тот, что был похож на зал театральный или оперный. Множество мест, балконы, занавес, за которым таилось нечто — именно сюда предчувствие вело Стардаст. Сначала она находилась внизу, между рядами, но потом, когда народ собрался, и Граф с именитыми гостями расселись в партере, внезапно решила подняться наверх. Она пропихивалась между наряженными, накрашенными дамами, а они надменно ахали и охали. Кажется, Алису воспринимали как шута или побирающуюся бродяжку, но ей это было только на руку. Оказавшись на самом высоком балконе, она обратила своё внимание на люстру — толстая громадина была в двух шагах от неё. Нужно было лишь разбежаться и…

- Присядьте, - потребовала старая дама. - Выступление вот-вот начнётся.

- Как скажете, Госпожа, - кивая, Алиса села на указанное место. Никого, кроме неё и старушки здесь не было. - А кто будет выступать, Госпожа?

- Как кто? Сирена.

- Си… Сирена?

   Алиса прекрасно понимала, что где-то здесь должна быть та самая узница, за которой она пришла, но подтверждение этого факта из чужих уст изумило её.

- Сирена, конечно же. А кто же ещё? Ах, какой голос у неё… Зачарованное пение существа из глубин… В моей молодости…

   Старая дева принялась рассказывать, но Алиса не слушала её, а лишь делала участливый вид. Она рассматривала сцену, думая о том, как удачнее можно было бы подобраться к ней. Нужно было использовать люстру! Но появившиеся возле сцены стражники расстроили Алисины первичные планы. Основной план дополняла люстра, вот только самой сирены пока не было видно. Что если она счастлива тут, в плену? Глупость, конечно, но вдруг…

   Занавес открылся под всеобщие аплодисменты. Старуха замолчала и принялась изучать сцену с помощью своего карманного бинокля.

   Заиграл оркестр. Музыка была громкая, она заливала зал, не давая услышать ни своего дыхания, ни сердцебиения. Грозное, опасное звучание. Алиса, пользуясь тем, что старуха увлечённо изучает сцену через бинокль, встала с места и, перелетев через ограждение, оказалась на люстре. Та даже не качнулась, настолько тяжёлой и твёрдой она была. Теперь угол обзора стал шире, и Алиса наконец увидела сирену.

   Истощённая, но при этом не менее величественная фигура возвышалась над водой, для которой, судя по всему, был создан специальный резервуар, встроенный в сцену. За ней оркестр, а за оркестром огромные ракушки — одна похожая на ракушку-гребешок, а другая на трубчатую спираль. Свет, переливающиеся жемчугом стены, и некоторые из украшений, украденных из под воды.

   Алиса с трудом осознавала, что находится не во сне. Она нагнулась, всматриваясь в сцену, ожидая. Её сердце стучало быстро, но музыка была слишком громкой, отчего Алисе казалось, что её сердце если не замерло, то точно не движется так быстро, как могло бы.

   И вот музыка начала стихать, нежнейшая фигура, похожая на статую из камня, подняла голову вверх — бледное лицо, на котором было не различить ни глаз, ни рта. Сирена начинала петь. Пение её было тихим, глухим и несчастным. Молчание, растянутое в песню, отчаяние, выпущенное в звук… Она не пела, а скорее бормотала.

   Внутри Алисы что-то разбилось. Она хотела дождаться удачного случая, выждать момент, но сердце, стук которого вновь стал ей слышен, решило иначе. Алиса начала петь. Она вторила словам сирены, добавляя некоторые фразы от себя. Если сирена говорила о боли, то Алиса вторила ей, говоря об утешении. Если о страхе — то о спасении, если о заточении — то о свободе.

   Сирена распевалась, и голос её звучал всё увереннее. Она начинала слышать. Слушать. Искать источник звука. Получался разговор, выглядевший для окружающих как пение. Недоступный язык сирен поддавался Алисе, хотя никакого осознанного понимания его в неё не было.

- Кто ты, сестра моя?

- Я та, кто пришла спасти тебя.

- Где ты, сестра моя?

- Я здесь, я у самого потолка.

- Что ты хочешь сделать, сестра моя?

- Я здесь, чтобы спасти тебя. Спасти тебя!

- Как сможешь ты, сестра моя?

- Я найду способ, я освобожу тебя!

   Стремительность — Принцесса Финорла, истинная правительница, расцветала на глазах. Она снова слышала, она снова дышала. Её лик обрёл светлые очертания, губы, глаза выделились на фоне блестящей кожи. Она подняла руки над головой, и её пальцы зазвенели волнением. Скорость — и Граф в восторге подбегает к музыкантам, крича что-то о чуде. Гости аплодируют, а Алиса возвращается на балкон. Вовремя, ведь старая дева уже отложила бинокль.

- Подумать только! Как запела! - говорит она. - Слышала, ты ведь слышала?

   Алиса не отвечает ей и бежит вниз.

   Действовать стремительнее других, потому что это настоящее. Это не прошлое, влияние на которое так мимолётно и туманно. Волнение, закрывающее глаза, слёзы, сбивающие столку.

   Что сказать? Что сказать? Что сказать?

   Алиса уже внизу, среди гостей. Она приближается к партеру. Она оббегает Эльвентиуса. Она взлетает вверх по лестнице на сцену… Она обращается к Графу.

- Вы слышали, как запела она? Вы слышали, о, Господин?

- Кто это? - возмущается жена. - Что за проходимка?

- О, не велите зла, Господин! - Алиса падает на колени, и не её рыжие волосы падают на лицо. - Я знаю, я знаю как освободить дух этой певуньи!

- Не слушай её, - Графиня негодует. - Кто вообще пустил этот сброд…

- Отойди, дай мне выслушать её, - Ангуир заинтересованно разглядывает девицу, появившуюся из ниоткуда. - Многие говорили мне, что могут исцелить её недуг… Уж лекарь направляется к нам с Миангуду… Один из последних он, кто обещал вернуть ей радость, но вижу я…

- Я знаю! Знаю! - Алиса вскочила на ноги. - Позвольте мне отвести её к пруду, что за замком! Ей нужно, ей необходимо побывать у воды…

- Не слушайте её, - кто-то из солдат, охранявших сцену, но отчего-то пропустивших незваную гостью, обращается к своему хозяину. - Все мы знаем, что стоит сирене оказаться на свежем воздухе в воде, как к ней вернётся её сила!

- Лишь если исполнит она песню свою в воде, глядя на заходящее Солнце, - продолжала Алиса. - Лишь тогда сможете вы любоваться ею и далее! Ибо умирает она!

   Сирена, слушающая Алису, нарочито подтверждая её слова, траурно опустила руки и голову, дав им свободно повиснуть.

- Но отчего же, - Граф бросился к своему единственному сокровищу. - Отчего же она пела так хорошо сейчас?

   Изуродованное его лицо, несшее на себе отпечаток былых сражений, обратилось к Алисе. И так очень складно объяснила ему, что она знает, украла из моря, секрет всех сирен. Рассказ её был спутанным, мутным и настолько лживым, что любой вопрос мог сразу же разрушить создающуюся на глазах гостей легенду, но, к счастью, Ангуир был настолько счастлив услышать о том, что его любимую игрушку можно починить, что отбросил все тени сомнения. Он приказал страже проследить за сиреной и девицей, в лицо которой уже мучительно вглядывался Даркшейд, чтобы те могли оказаться в пруду. Когда это было сделано, Алиса придумала ещё одну хитрость.

- Неужто вам трудно обернуться? Две девы будут перед вами нагие! - крикнула она, и солдаты покачали головами. - Смотреть хотите, какие вы…

   Солдаты растерянно пожимали плечами, но Алиса была неуклонна.

- Не будете слушаться меня, не смогу помочь я вашему Графу! А как будет злиться он на вас…

- Что вы, конечно, делайте, что надо! Но кабы не сбежали вы…

- Куда могут сбежать две девы из пруда?

- Но…

- Всю ночь будем мы здесь! У вас будет возможность проверить в любой момент.

- И правда… Правду молвите…

- Так отвернитесь же!

- Хорошо… Но! Не сносить тебе головы, девчонка, коли чего не того удумаешь!

   Луэ'эл смотрела на Алису слепыми глазами, не видя, но ощущая её присутствие. Она готова была следовать любому приказу, потому что чувствовала в ней себе подобную. Алиса запела, и сирена начала петь вместе с ней.

- Что делаешь теперь, сестра моя?

- Ты должна громко петь!

- Громко петь? Я могу! Я могу петь, сестра моя! Я буду петь, заглушать любой шум! Что же делать будешь ты?

- Я дам нам возможность сбежать. Будь готова только любой облик принять…

- Готова! Всегда я готова, сестра, о, сестра! Как долго ждала я тебя.

   Сирена пела, а Алиса, нервно подёргиваясь, водила руками круги. Одно неловкое движение и всё пошло бы прахом — тем более Эльвентиус Даркшейд, который был чуть более чувствителен к магическим чарам, чем другие, уже обратил на неё своё внимание, а значит подозревал её в чём-то или…

   Жёлтый, золотистый свет пронзил пруд, в котором по колено в воде стояли двое. Две девы, ищущие свободы.

- Готовься принять облик любой! - крикнула Алиса, открывая портал.

   Сирена вмиг переменилась, её человеческое обличье было не менее прекрасно морского. Она продолжала петь, и её идеальное лицо светилось от надежды. Длинные, карие волосы, качались сами по себе, словно был где-то рядом ветра. Но ветра не было.

- Впереди нас ждёт вечность, - пропела сирена, утопая в свете.

   Алиса сбросила с себя маскировку — последний шаг, и всё осуществится...