Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 4

В ту ночь Евангелина долго не могла уснуть. Ее кратковременный сон был неспокоен и тревожен. Постоянно просыпаясь, она то и дело косилась на дверь, как будто чего-то опасаясь. Однако несмотря на свою очередную выходку за столом, в тот день Лисов вел себя довольно сдержанно, не провоцируя больше своих родных на выброс негативных эмоций.

Она мечтала разгадать его замысел. Понять, что именно скрывалось за его напускной кротостью, верить которой пока не спешила. И не преследовал ли он при этом какую-то особую цель, пытаясь усыпить её бдительность?! Однако как пристально бы она за ним не следила, ничего странного в его привычном поведении ей заметить так и не поучилось.

Собрав за ночь кое-какие вещи, Евангелина собиралась покинуть этот дом буквально на следующий день, но в последний момент все изменилось. В её памяти до сих пор были свежи последствия вечерней выходки Лисова. Она не хотела повтора.
Его поведение притягивало и пугало одновременно. И единожды уверовав, что ей почти удалось обуздать собственную чувственность, она довольно быстро поняла, что вся её работа в этом плане пошла насмарку, стоило ей снова оказаться перед этим парнем. Хотела она этого или нет, но его присутствие рядом вновь пробудило в ней то, чему она больше не могла противиться. Но было ли это лишь подобием охватившего её плотского желания, либо она накрутила себя сама, воскрешая в памяти отдельные моменты своего веселого времяпровождения на базе отдыха, Евангелина точно не знала. И уступив однажды просьбе его матери остаться у них ещё на одну ночь, почти смирилась с судьбой, чувствуя себя неспособной противостоять собственным соблазнам.   

Она так никуда и не ушла, оставшись здесь ещё на сутки. И сменив свое прежнее равнодушие на более-менее участливое к ней отношение, Артем старался поменьше попадаться ей на глаза, словно подчеркивая ту разницу, что образовалась между ними после того, как она соизволила закинуть его контакты в черный список после небольшого конфликта.

Таким образом он хотел отомстить ей за допущенное легкомыслие, действуя при этом так, чтобы окончательно не оттолкнуть её от себя, а добиться противоположного результата. К счастью, предпринятая им тактика принесла свои плоды. И ожидая, что он как прежде будет всюду следовать за ней, выводя её из себя своим навязчивым вниманием и плоскими шутками, Евангелина оказалась заинтригована его действиями, тщетно пытаясь постичь причину столь резких изменений поведения этого парня. Но вместо того, чтобы держаться от него подальше, превратившись вся во внимание, она продолжала следить за ним и дальше, стараясь не упустить ни единой детали из его нынешнего образа жизни.

Евангелина боялась себе в этом признаться, но за те пару дней разлуки с ними она успела здорово соскучиться по этой семейке. И появившись в этом жилище вопреки собственным ожиданиям, чувствовала себя здесь так, как если бы вправду находилась дома. Словно её дом был здесь, а не у отца.

Несколько раз она порывалась собрать в спешке собственные вещи и поскорее отсюда съехать, но абстрагируясь позже от обстановки, только ужасалась собственному поведению, но пересмотрев с течением времени собственные взгляды, принималась за дело с еще большим энтузиазмом, только укрепляясь в мысли перебраться к отцу на квартиру, боясь в очередной раз попасть в «сети» Лисова. Причем недавнее его поведение за столом только больше убедило ее в необходимости предпринятых ею накануне действий, подчеркивая их важность и целесообразность.

На протяжении следующего дня он вел себя точно так же,  как и вчера, не спеша обнаруживать перед ней своих истинных мыслей. Лисов держался вежливо, но отчужденно. И тщетно пытаясь раскусить истинную причину его преображения, Евангелина инстинктивно чувствовала, что он это делает специально, словно устраивая для нее какую-то проверку. С компрометирующими её гордость заигрываниями, похоже, было покончено. Теперь он, наоборот, старался удерживать по отношению к ней дистанцию, будто провоцируя ее на какие-то действия. И когда ей начинало казаться, что он оставил её в покое, либо она стала ему просто безразлична,  этот парень вновь находил повод напомнить о себе, стараясь как бы ненавязчиво коснуться её тела.

Так было и сегодня днем. Когда поставив напротив шкафа табуретку и выбравшись на неё, чтобы достать оттуда банку с мукой и передать её пожилой кухарке, она потянулась за ней рукой, когда проходя в этот момент мимо, Лисов как бы нарочно подошел к ним поближе, не на шутку заинтересовавшись происходящим.

Стащив с полки банку, Евангелина приготовилась соскочить с табуретки, когда ненавязчиво скользнув украдкой ладонью по ее ягодицах, он умудрился слегка их сжать, не видя в своих действиях ничего плохого, после чего скользнув озадаченным взглядом по изгибам ее фигуры, поспешил покинуть кухню, прекрасно понимая, что в таком состоянии она ничего не сможет ему сделать. Её руки было заняты коробкой, и вдобавок ко всему ей надо было следить за тем, чтобы не свалиться на пол, если она все-таки надумает спрыгивать с табуретки. 
Все произошло настолько стремительно, что поглощенная готовкой кухарка так и не успела ничего заметить. Единственное, что ей бросилось в глаза, так это слегка разрумянившиеся щеки её помощницы, и, списав по незнанию её состояние на солнечный перегрев, не стала ни о чем её расспрашивать, вновь сосредоточив все свое внимание на приготовлении обеда.

После этого инцидента было ещё немало моментов, когда Лисов предпринимал очередные попытки незаметно приблизиться к ней, и, оказавшись совсем неготовой к таким его приемам, Евангелина предпочитала по-прежнему избегать его общества, ощущая, что этот парень не так прост, каким хотел казаться. И у него не получиться её провести.

Иногда она грустила из-за того, что он больше не подходил к ней как раньше, упражняясь в своем острословии, но и в таком поведении было свое очарование. Её только сильнее к нему влекло и с каждым разом ей становилось все тяжелее противиться собственным желаниям. И словно подозревая, что этот вечер мог закончиться для неё не так хорошо, как предыдущий, она предпринимала усилия, чтобы Лисов не добрался до неё, неспроста затронув во время семейного ужина вопрос о длительности воздержания во время траура.
 
За это время она также успела найти общий язык с прислугой, выпытывая у них информацию об этой семейке как раньше, только действуя в этот раз с куда большей осторожностью и долго раздумывая над услышанным. Никто не жаловался на свою жизнь. Здешний народ кажется был всем довольно. Особенно долго не оставлял её в покое Корней Иванович, ещё тот ещё любитель почесать языком и разнести повсюду сплетни. Так что обнаружив в лице этой девушке достойного для себя собеседника, который не затыкал ему рот, обрывая его рассказы на самом интересном месте, как это делал Лисов, он делился с ней порой такими подробностями своей биографии, что слушая его в свободное время, Евангелина несколько раз переспрашивала себя, а так ли уж она должна была все это знать.

Её внешний облик, видать, производил на пожилого мужчину настолько неизгладимое впечатление, что быстро переходя от обсуждения рабочих моментов и новых выходках Лисова, (что было любимой её темой, позволявшей ей втайне смеяться над ним), он начинал рассказывать ей о своей жене и быте, заявив однажды с особой гордостью, что очень скоро они будут отмечать пятьдесят лет совместной жизни. Это, можно сказать, была их «золотая свадьба». И тут же поспешив поздравить его с этим достижением, Евангелина разочаровано вздохнула, даже не надеясь, что в её жизни будет что-то подобное вообще.

Большинство современных пар разбегались уже в течение года проживания на одной территории с момента заключения брачного союза, если не через пару месяцев, как только молодожены сталкивались с первыми бытовыми заботами, которые несла в себе совместная жизнь. И если этот период некоторым парам все же удавалось преодолеть, то с рождением ребенка риск развода как будто заново возрастал, влияя на остальные сферы жизни. Так что на фоне всех этих проблем молодежи «золотая свадьба» Корнея Ивановича и его жены выглядела как настоящее чудо. Что-то такое, что уже не могло существовать, превратившись в реликт в нынешних реалиях, пронизанных ценностями «легкой и беззаботной» жизни, к которой следовало стремиться молодежи, так и не научившейся преодолевать преграды.

Навострив свой слух, Евангелина внимательно слушала побасенки пожилого шофера, не представляя себе, что такое вообще может быть в современной жизни. И словно чувствуя, насколько эта девушка была поражена его искренними признаниями, воодушевленный её нескрываемым любопытством, Корней Иванович пустился во все тяжкие, сообщая ей вкратце, что, несмотря на преклонность своего возраста, он может по-прежнему обнять свою жену, поцеловать её, сказать ей комплимент, пошутить, но на большее он, к сожалению, больше не способен.

Внимая чуть ли не каждому его слову, Евангелина с трудом сдержалась, чтобы не выяснить у него, что именно он подразумевал под словом «большее», когда в следующий момент к ним подошел Лисов собственной персоной. И моментально догадавшись, что все это время он тайно находился поблизости, подслушивая каждое слово шофера, только сейчас решил вмешаться, словно почувствовав, что пора было уже дать о себе знать и заткнуть старика, пока он не начал нести ещё больший вздор, смущая Литковскую.

Быстро вспомнив о своих делах при виде сына своего покойного хозяина, Корней Иванович машинально потянулся за ветошью, которой протирал ранее машину. И тут же став ногой на лежавший неподалеку камень, парень с нагловатым любопытством покосился сначала на заткнувшегося старика, и, убедившись в том, что он снова принялся за работу, перевел свой взгляд на побледневшую Евангелину.

Лисов был бесстрастен, ничем не выказывая своего интереса к услышанному разговору, отчего ей даже показалось, что он презирал этого старика за его воспоминания, стараясь до последнего не обнаруживать своего присутствия по той простой причине, что хотел дослушать, чем закончится его рассказ. Вот недовольный вид этого парня говорил сам за себя. Было заметно, что он с самого утра встал не с той ноги, а это значило, что теперь он будет ко всем цепляться, пытаясь сорвать на жертве свое хорошо замаскированное недовольство. Прикрыв правый глаз, он ещё недоверчиво уставился на шофера своего покойного отца, который был вынужден теперь обслуживать машину уже его матери, и не поворачиваясь к его собеседнице, процедил, не особо выбирая выражений:
   
— Старый пень… Совсем уже в маразме? Сиди в гараже и не болтай чепуху!... Смешно выглядишь со своими сентиментальными рассказами…

Глядя на его самодовольную физиономию и то самоуверенное превосходство, которым веяло от него за километр, Евангелина вздрогнула так, будто её ударили кнутом. В её понимании было ненормально разговаривать таким тоном с пожилыми людьми, но для самого Лисова, похоже, такое было в порядке вещей. Его ничуть не смущала собственная выходка. Однако теперь она, по крайней мере, начала понимать нежелание Корнея Ивановича делиться с ней подробностями жизни этого типа за тот период, когда её здесь не было.

Теперь для неё все стало на свои места. И словно забыв, каким грубым и беспардонным мог Лисов, особенно, когда находился не в духе, как сейчас, она с трудом сдержалась, чтобы не ответить ему в таком духе, понимая, что для такого как он устроить скандал на ровном месте — пустячное дело. И все же преследуя цель хоть как-то задобрить его, что было делом, в общем-то, бесполезным, Корней Иванович попытался найти оправдание своим действиям, намекая, что его «золотая свадьба» вовсе не выдумки, и он просто хотел поделиться своей радостью с окружающими, однако Лисов даже не стал его слушать.   

— Дедуля, иди в гараж и не разглагольствуй о том, что не для твоего уровня интеллекта! — послал он шофера, как никогда уверенный в своей правоте.

Потупив свой взор, пожилой мужчина сделал то, что от него требовалось. Он действительно отправился в гараж, но только за тем, чтобы взять спрей по уходу за стеклами и внутренностями самого салона авто. Глядя на него, парень криво улыбнулся, довольный эффектом, который произвели на оробевшего шофера его слова. Бросив полный ненависти взгляд на злобную ухмылку Лисова, придававшей его красивому лицу зловещий облик, Евангелина приготовилась залепить ему пощечину, но порядочно изучив за это время непростой нрав этого парня, понимала, что это было бы непростительной ошибкой. Через пару часов его настроение могло нормализоваться, и он снова  превратился бы в того славного парня с более легким характером, каким иногда бывал, когда звезды на небе складывались в его пользу, а неприятный осадочек от её поступка, продиктованного её вспыльчивостью, мог остаться. И давно прославившись своим злопамятством, он мог потом хорошенько ей за это отомстить, не гнушаясь в выборе средств для совершения мести. А развития именно такого поворота событий ей хотелось сейчас меньше всего.
 
Это небольшое дневное происшествие все-таки произвело на неё впечатление и когда пришла пора ложиться спать, она ещё долго не могла уснуть, ворочаясь в постели. Нет, завтра ей надо обязательно отсюда уехать. Затягивать с посиделками в этом месте больше не имело смысла. Обстановка и без того становилась слишком напряженной, и опасаясь сама непонятно чего, Евангелина тщетно пыталась призвать к себе сон, не до конца понимая, что с ней происходит.

Под влиянием рассказов Корнея Ивановича новая волна воспоминаний обступили её со всех сторон. И вновь возвращаясь мысленно к моментам отдыха возле залива, в какой-то момент она почувствовала, что больше не в состоянии себя сдерживать. Если днем ей ещё как-то удавалось контролировать свои мысли, ничем не выдавая своих подспудных желаний, то едва наступала ночь, её мозг снова и снова начинали донимать пикантные подробности проведенного лета, к которым присоединялись отдельные фрагменты празднования именин кузена. Особенно запомнилась ей сцена, где Терехов знакомил одногруппников со своей девушкой. И почему-то увидев в этом дурное предзнаменование для себя, Евангелина ещё долго не могла успокоиться, стремясь подсознательно разделить с кем-то свои тревожные мысли.

Не выдержав наконец, она открыла глаза, и слегка привстав с постели, обняли свои колени. На улице ярко светила луна и в полумраке её спальни можно было отчетливо различить отдельные силуэты мебели. По ощущениям сейчас было около половины первого ночи. Зимой в такое время она видела уже десятые сны, но заснуть летом в столь поздний час у неё получалось не всегда. Сейчас была именно такая ситуация.

Она не совсем понимала, что хотела сделать, но мысль о будущей невестке ещё долго не оставляла её в покое, будоража ей душу. Испытывая крайнюю необходимость избавиться от наваждения, будто она никому не нужна, Евангелина хотела было взбить подушки и снова лечь спать, когда на неё снизошло понимание того, что все это ей не поможет и надо просто успокоиться.

Если бы она была дома, то заснула бы уже давно, а здесь… Долго ворочаясь без сна, она засыпала лишь ближе к рассвету, прекрасно понимая, что причиной её бессонницы был никто иной как сам Лисов. Пока она пребывала под крышей этого дома, то не могла думать ни о чем другом, кроме его «обновленной» личности, воскрешая в памяти почти неуловимое выражение его лица, и ненавязчивые, почти неощутимые прикосновения его рук к её телу, когда она мимоходом появлялась на кухне.

Все это настолько сводило её с ума, что не в состоянии больше бороться с нахлынувшими на неё воспоминаниями, она приняла решение действовать, словно смирившись с чем-то где-то внутри себя. Сгорая от подспудного желания, справиться с которым не имела сил, она поднялась с постели,  и в два счета избавившись от ночной рубашки, набросила на свое обнаженное тело халатик из тончайшей материи.

Несколько раз она порывалась оставить все как есть и лечь спать, однако приняв для себя решение действовать, больше не могла остановиться, прислушиваясь к желаниям своего разгоряченного тела. Бросив прощальный взгляд на свое отражение в зеркале, словно любуясь тем, как хорошо сидит на ней этот халат, подчеркивая соблазнительные формы её фигуры, Евангелина подошла к двери, и, отбросив в сторону мысль о том, что она совершает ошибку и ей надо остаться у себя, бесшумно выскользнула наружу, украдкой озираясь по сторонам. В коридоре царила полнейшая тишина. Похоже, все обитали этого дома давным-давно спали, кроме одной личности. Возможность здесь с кем-то столкнуться была мизерной, что убедило её в благополучном исходе предпринятой затеи. Она ещё могла вернуться, избегая риска в очередной раз наломать дров, но давно смирившись с неизбежным и не имея никакого желания поворачивать обратно, Евангелина сделала шаг вперед, поплотнее запахивая на себе халатик и окончательно распуская заколотые на затылке волосы.

Её продвижение по коридору в сторону комнаты, чей порог она ещё ни разу не переступала, далось ей без лишних усилий. И не до конца отдавая себе отчет в том, как она рискует, разгуливая по дому в одном лишь халате, ещё раз оглянувшись вокруг после преодоления середины пути, она уверенным шагом направилась в сторону спальни Лисова, нигде больше с той поры не останавливаясь. Она как будто всеми силами пыталась приблизить момент, от которого была не в состоянии отказаться. И только сейчас обнаружив себя неспособной противостоять собственным страстям, когда речь заходила об этом парне, Евангелина поймала себя на мысли, что лучше бы он никогда не встречался у неё на пути, нежели пустившись в столь рисковое предприятие, она шла в никуда, подвергая свою репутацию определенным рискам.

Её поступок выглядел как настоящее сумасшествие, но теперь ей на это было наплевать. Она сама не знала, чего хотела от Лисова, но ей, по крайней мере, надо было с ним увидеться. Причем именно сейчас, в такой интимной обстановке, когда им никто не мог помешать. Она должна была убедиться, что он не охладел к ней, продолжая по-прежнему избегать её общества. Она знала, что зачастую он поздно ложился спать, поэтому не боялась застать его уже спящим. В противном случае её планы были заранее обречены на провал.

Добравшись до его комнаты, Евангелина нерешительно застыла перед дверью, не зная, что ей делать. То ли сразу войти в помещение, то ли постучаться. То ли вовсе уйти прочь, чересчур поспешив с воплощением своей безумной идеи. Как знать, может он не захочет её видеть, заявляя, что она была всего лишь очередным эпизодом в его жизни. Очередное развлечение, удовлетворившись которым, он мог теперь спокойно перейти к поиску новых наслаждений, не торопясь останавливаться на достигнутом.

Когда-то она уже так стояла под похожей дверью, но совсем по другой причине. Тогда умирал его дед и она должна была донести данные сведения до ведома этого парня. Их бурный диалог, ставший результатом того, что часом ранее произошло тогда на кухне, она детально хранила в своей памяти по сей день. Вид полуобнаженного парня произвел тогда на неё, ещё невинную и наивную девицу, удивительное впечатление, и чуть не забыв за всеми этими воспоминаниями, зачем она пожаловала к нему, ей стоило огромного труда собраться с мыслями, чтобы донести до него свои мысли, и не вызвать к себе лишних подозрений. Сейчас она должна была проделать почти все то же самое, не имея, правда, никаких гарантий относительно адекватного поведения уже самого Лисова. Вздохнув так, словно уповая на покровительство высших сил, чего ранее за ней не наблюдалось, Евангелина вплотную подошла к двери его спальни, приготовившись постучаться, когда оттуда до неё слуха донеслись чьи-то голоса.

Приложив висок к створке, она попыталась выяснить для себя, что там происходит, когда прислушиваясь к обрывкам отдельных фраз, неожиданно все поняла. Лисов действительно не спал. Он разговаривал с кем-то по телефону, предварительно выставив громкую связь. И попробовав ещё раз напрячь свой слух, Евангелина уловила в помещении звук голоса Эрики, довольно эмоционально выяснявшей с ним отношения в столь поздний час.

Книга 2. Глава 5

http://proza.ru/2022/08/14/1055