Збигнев Байда. Homo Consumens vs Homo Patiens

Homo Consumens vs Homo Patiens (дилеммы постмодернистской реальности) 
Збигнев Байда

1. Введение

Постоянной мечтой человека, независимо от эпохи, в которой он живет, является
существование в какой-то райской реальности, в которой ничто не мешает его счастью. Люди, которые, несмотря на то, что обладают большими возможностями, чем их предшественники в этой области, не в состоянии перейти границы, установленные страданием и смертью. Даже огромный технический прогресс не в состоянии положить конец разнообразным страданиям, неизлечимым заболеваниям, а главное (хотя бы и отдаленным) - неизбежной необходимости умирания, которому предшествует обыкновенно тяжелый и колоссальный путь старости. Современный «человек потребитель» не хочет признать, что его онтический статус по-прежнему лучше всего определяется словами «человек страдающий». Несмотря на очевидный опыт случайности, многие люди пытаются уйти от этой истины, стремясь любой ценой избежать осознания своей человеческой ограниченности. Страдания и смерть, являющиеся неизбежными составляющими человеческой жизни, сегодня «цензурируются» в особом порядке.
пути и отвергнуты как совершенно бесполезные и бессмысленные. Даже если сегодня люди не готовы противостоять этим фактам, жизнь все равно неизменно сталкивает их с ними. Это часто приводит к экзистенциальному страху, который не меньше, чем
в досовременном прошлом. Такие действия, как бегство в потребительство, создание
постоянного настроения «вечеринки» или оставление небольшого пространства для размышлений о сложных проблемах, не являются лекарством от этого страха.

2. Бессмысленное страдание в постмодернистском обществе потребления

Трудно игнорировать тот факт, что постмодернистский человек существует в реальности, которую можно было бы назвать «метафизикой потребительства», как ни парадоксально это звучит.. Феномен изобилия, который определяется как дисфункциональный подход к потреблению по его сходству с гриппом с точки зрения заразности, нарастает в обществах, и в результате потребление имеет мало общего
с поддержанием биологического существования человека (1).  Человек больше не воспринимаетс согласноя классической  антропологии как существо одновременно материальное и духовное, естественное и способное создавать культуру, конечное и вместе с тем стремящееся к бесконечности, свободное, но также и ответственное, индивидуальное и общественное, активное и медитативное, направленное на будущее, но и погруженное в прошлое. Постмодернистская антропология основана, прежде всего, на поклонении прекрасному и почти вечно молодому телу, переоценившему свою ценность.
Общество, ориентированное на потребление, заставляет своих стареющих членов чувствовать себя ненужными, а их жизненный опыт утратившим всякое значение, потому что в упомянутых выше областях у них есть дефицит, обусловленный природой старости. В западной культур, которые подчеркивают экономическую эффективность человека, так называемый третий или четвертый возраст часто игнорируется, и пожилые люди вынуждены задаваться вопросом, имеет ли еще их жизнь какой-либо смысл. Однозначное утверждение жизни, лишенное любой исключительности, заменяется одобрением эвтаназии, которая рассматривается как решение трудных жизненных ситуаций, связанных со старостью и неизлечимой болезнью (2). Если донедавнего времени страдание и смерть были повседневными, неотъемлемыми переживаниями в сообществах, в настоящее время их все чаще  испытывает человек, который чувствует себя одиноким и покинутым. Люди, страдающие, старые и умирающие, кажутся изолированными от общества, которое пытается
потреблять свои блага и не «верит» в их существование. Даже если старики
и появляются в СМИ, то их представляют почти только как тех, кто переживает
вторую молодость и полон сил, конечно благодаря использованию различных
виды рекламируемой специфики (3)
 Человеческое тело часто воспринимается лишь как совокупность органов и функций, которые можно использовать, используя критерии эффективности или удовольствия. Тело, которое не подвергается определенным уходам и корректирующим процедурам, включая пластическую хирургию, становится объектом разочарования и отвращения. В этом аспекте различные типы «режимов тела» могут быть жизненно важным элементом образа жизни, влияющим на отношение к человеку. По иронии судьбы, вышеупомянутые режимы часто связаны с большими страданиями, которых хочется избежать любой ценой. Человек, заботящийся о получении и использовании как можно большего количества материальных благ в первую очередь, а также тот, кто избегает размышлений на страдании, связанном с его существованием, все больше становится рабом , неспособным противостоять своим инстинктам, страстям и природным недостаткам. Декартовский девиз: «Я есть, потому что я мыслю» он заменяет постмодернистским «Я есть, потому что я чувствую», а рациональные мысли о существовании заменяются достижением удовольствия и возбуждением сильных эмоций. Следуя своим инстинктам и во многих отношениях игнорируя свою свободную, сознательную, личную природу, многие люди вяло предаются привычкам потребительского образа жизни, даже когда эти привычки вредны для их духовного и физического здоровья, полностью игнорируя контекст морали.
Потребительство - это обещание счастливой жизни без требований и без
всех страданий, а это возможно только через чахотку души. Счастье можно испытать сразу же, потребляя самые лучшие брендовые продукты. Трудно отделаться от впечатления, как указывает З. Бауман, что похоть в постмодернистском мире как будто желает только себя, хочет быть удовлетворенной здесь и сейчас, не задумываясь о том, что будет в будущем (4). Если это невозможно, несмотря на все предпринимаемые усилия, то в этой неудаче можно увидеть источник основных «страданий» современных потребителей. Слепо преследуя удовлетворение всех своих желаний, они обречены на вечную неудовлетворенность и связанные с этим страдания.
Также трудно не заметить, как предполагает Папа Франциск, что многие
люди в этом, казалось бы, счастливом мире без огорчения беспомощно смотрят на то, как
другие делят «пирог жизни» (5). Пока одни празднуют и тратят жизнь на потребление,
миллиарды других, социально исключенных, наблюдают за этим только со
стороны, и жизнь их течет и кончается жалко (6). Все те, кто из-за страданий
не может полноценно участвовать в процессе потребления: бедных, больных, стариков, инвалидов оттесняют, обращаясь с ними как с неполноценными потребителями,
чужаками, отверженными (7). Однако, как утверждает З. Бауман, если общество и
презирает таких людей, то оно также втайне опасается, как легко его значительная часть может разделить их участь (8).
Большинство современных людей отказываются от идеи поиска высшего
смысла жизни, жизненно необходимого каждому человеку, что можно рассматривать как
драматическое следствие постмодернистского иррационализма. Наряду с процессом
того, как смысл жизни отождествляется с субъективным счастьем, переживанием
удовольствия, а также стремлением к повышению социального статуса или обладания, такие «феномены» , как страдание или смерть, даже если они остаются реальностью человеческого существования, кажутся абсурдными. Это явление было подробно описано Андре Контом-Спонвилем, как он пишет: «У нигилистического варварства нет ни программы, ни плана, ни идеологии. Это не нужно. Варвары-нигилисты ни во что не верят: они знают только насилие, эгоизм, презрение, ненависть. Они пленники собственных порывов, глупости и бескультурья. Они рабы того, что считают
свободой. Их варварство происходит от недостатка веры или недостатка верности. Они
воины нигилизма» (9).
Кроме того, наряду с растущим социокультурным плюрализмом религия
которая раньше «объясняла» страдания, сейчас теряет свой статус, и церкви должны действовать на свободном рынке в рамках многочисленных стилей жизни (10) .
В эпоху постмодерна это уже не церкви, а торговые центры, храмы с их волшебством и величием. Торговые центры носят космополитический характер, чтобы не ограничивать круг потенциальных потребителей, а значит, и тех, кто далек от какой-либо религии. Однако здесь царит атмосфера, подобная той, которая имеет место в храме во время богослужения, за исключением того, что таинство жертвоприношения заменяется ритуалом духовной чахотки (11). Чахотка превращается в квазирелигию, но в отличие от религии, она не желает  вести человека к экзистенциальным запретам, потому что здесь все основано на постоянной игре и забаве, легкомыслии и считается вечным. «Как
средневековое общество нашло опору для своего равновесия в Боге и дьяволе, так и наше
основано на потреблении и одновременном его осуждении. По крайней мере, вокруг
понятия дьявола могли образоваться ереси и секты черной магии. Магия, которую мы практикуем,  белая, и в мире процветания нет места ереси» (12). Не может быть места и особой ереси, которая есть страдание и которая вносит диссонанс в потребительское счастье. Следовательно, о страдании нужно не говорить или игнорировать его, чтобы оно не мешать спокойному потреблению тех потребителей, для которых страдание еще
остается чем-то абстрактным.

3. Человеческое страдание как онтическая категория

Несмотря на усилия постмодернистского человека, страдание по-прежнему остается наиболее распространенным явлением, включенным в жизнь, а также частью человеческой природы, сопровождающей людей от рождения до смерти. Являясь одним из фундаментальных переживаний, оно затрагивает психологический, философский и религиозный уровни жизни (13). Своеобразие человеческого страдания по отношению к этому известному в мире животных явлению определяется самосознанием человека как того, кто его переживает, и прежде всего вопросом о его значении. Пока страдание есть
само по себе, оно, очевидно, не имеет объективного значения, ему принято приписывать значение в зависимости от индивидуального контекста и типа предпочтительного дискурса. Само понятие «смысл» всегда отсылает к таким категориям, как антропологическая, этическая и, наконец, метафизическая, которые следует считать
высшими.
Источники постмодернистских человеческих проблем следует искать в
этих категориях, соблюдая при этом статус человека как страдающего существа. Предпочитая телесное духовному, отрицая существование Бога и отвергая
объективную аксиологию, человеку трудно понять, что он есть временное,
конечное и преходящее существо, полное противоречий, и это само по себе обостряет его
страдания. Как отмечал Карл Ясперс, человек по своей природе существо трагическое, и страдание, как и смерть, являются частью его судьбы. Можно попытаться как-то их замаскировать, но в конце концов они являются конечной реальностью для каждого человека (14). В этом контексте стоит отметить, что в христианстве причиной страдания как зла является отсутствие совершенства в сотворенных существах, которое , в то же время оно конституирует само зло. Единственным абсолютно совершенным и поэтому свободным от страданий существом является Сам Бог. Сталкиваясь с отрицательной природой страдания в онтологическом смысле, с точки зрения христианства можно указать, что его функцией является освящение человека на пути к Богу (15).

4. Постмодернистский Homo Consumens в поисках смысла своего страдания

Согласно тому, что несколько десятилетий назад заметил Эрих Фромм, современный Homo Consumers, обладающий множеством внутренних тревог, пытается «сделать ясным», что он действительно «существует» благодаря потреблению (16). Однако это невозможно, потому что постмодернистская культура может предложить лишь временное облегчение из-за того, что она сосредоточена только на производстве вещей и автоматизации человеческих действий (17) Истинное освобождение человека может произойти только через более глубокое приобщение к истинной реальности, даже если это означает признание истины об онтологической слабости человеческой природы (18)
Человеческая жизнь, как наполненная страданием, наиболее четко определилась в
ХХ веке. Виктор Эмануэль Франкл, психолог и философ, переживший трагедию жизни в концентрационном лагере, отмечает: жизнь - бездна, человек смотрит в бездну на ее дне и видит трагическое строение человека. Там, в глубине, человеку открывается истина, что человеческое существование есть в конечном счете страдание и что основное предназначение человека страдать: быть homo patiens» . Страдание, старение и смерть относятся не к случайным переживаниям, а к уровню онтологии, отсюда и философский анализ его существования (20). Для Франкла, сочетающего психоанализ, экзистенциализм и персонализм, исходное предположение, основанное на антропологических и философских размышлениях и. опыте, утверждает, что человек есть существо, ищущее смысл жизни в своем бытии. К сожалению, постмодернистский образ жизни и сегодняшние социокультурные условия можно описать, по Франклу, как «пустоту» или «экзистенциальную фрустрацию», «чувство бессмыслицы» и «ноогенный невроз». Кроме того, он обращает внимание на распространенные постмодернистские явления, такие как депрессия, агрессия, пагубные пристрастия, уныние, скука, безысходность и, наконец, бегство в мир иллюзии и забвения, наслаждения и нигилизма.
Франкл искал противоядие постмодернистским человеческим дилеммам в психотерапии, , которую он определил как логотерапию. Продвигая его, он стремился получить целостную картину человека в противовес всякого рода детерминизму,
искажающему эту картину и имеющему широкий теоретический и практический смысл (21)  Этот великий мыслитель уделяет особое внимание в своей критике трем типам детерминизма, распространенных в ХХ веке, которые, как считается
, искажают и обедняют образ человека: биологический детерминизм, психологизм
и социальный детерминизм. Франкл определил их вместе в понятии «нигилизм» (22. Биологический детерминизм - это нигилизм, ограничивающий человеческое существование только физической и биологической реальностью, психологизм - ментальной реальностью, а социальный детерминизм сужает его до социологической реальности (23).. При такой редукции вся сложная человеческая реальность рассматривается почти только как продукт физиологических, психологических или социальных явлений. Другой общей чертой всех трех редукционистских антропологий является тот факт, что что они полностью игнорируют духовное измерение человека (24). Прорыв в процессе понимания страдания связан с необходимостью не размышлять о человеческом теле, а принять во внимание духовную сферу человека, выражающуюся в стремлении к смысл и ценность. Определенный смысл страдания можно уловить, только обратившись к абсолютным ценностям, прежде всего к Богу (25).
В рамках логотерапии Франкла смысл жизни понимается как нечто
одновременно «данное», но и «заданное». Человек есть существо, которое выполняет различные миссии, принимает решения и тем самым реализует себя как активный, осознанный и ответственный участник жизни. Авитальная задача - перенять страдание, принять его и придать ему намерение, чтобы оно перестало быть бессмысленным. Если страдание должно иметь смысл, то оно не может быть страданием само по себе, но для чего-то или для кого-то. Оно должно указывать на что-то или кого-то вне страдания, что означает не что иное, как то, что оно должно быть связан с жертвой. Сознательное принятие страдания и придание ему смысла жертвой ведет к развитию человеческого
существования. Делая это, человек подвергается процессу созревания, в котором
он обретает внутреннюю свободу, несмотря на внешнюю зависимость. Он также
постигает глубочайшую истину о жизни (26).
Среди современных философов Г. Марсель также утверждает, что каждому человеку приходится обнаруживать в своем существовании различные происходные недостатки и, прежде всего, очевидный, хотя часто замаскированный опыт случайности
и недостаточности. Наряду с этим опытом возникает некий внутренний призыв, призывающий человека быть более открытым для других людей. Его отсутствие бытия,
являющееся своего рода онтологическим требованием, требует, однако, кого-то другого.
дополнить: «Ты», Абсолют – Бог – полнота по сравнению с человеческой недостаточностиью (27). Макс Шелер рассматривает страдание подобным образом. Он указывает, что только когда факт боли и страдания ставится рядом с идеей жертвы, а также любви  - как это происходит в христианстве - тогда можно прийти к более глубокой теодицее страдания (28).
 С другой стороны, Карл Ясперс обращал внимание на терминальные ситуации, т.е. на экзистенциальные ситуации, имеющие особое значение для человека, вызывающие сильные эмоциональные переживания и заставляющие человека перейти от эмпирического существования к более высокому духовному измерению. Несмотря на страх, человек хочет преодолеть себя и выйти за пределы мира в поисках Трансцендентности, совершая личностный «прыжок от себя к себе». Тем не менее, для человека также возможно, и то, что делает современный homo Consumers, отступить от осознания и переживания терминальных ситуаций, в то же время приняв установку, которая временно смягчает связанную с ними тревогу, но лишает его возможности
осуществить познание себя как личности, а также возможности открыться
Трансцендентному» (29).
Вдохновленный в какой-то мере мыслями вышеупомянутых мыслителей, Иоанн
Павел II прямо говорит, что «страдание, по-видимому, принадлежит человеческой трансцендентности, оно один из моментов, в которых человек несколько обречен быть выше самого себя и таинственным образом призван к этому» (30). Поэтому страдание заставляет задуматься над истинным смыслом человеческой жизни и осознать хрупкость
биологического существования. Оно также учит внутреннему смирению, поощряет размышления о собственных случайностях, направляет мысли верующих
к Богу и приближает их к Нему (31).
 Принятие страдания основано на сознательном согласии с
верой в то, что оно проникает в человеческое существование. У неверующих такое отношение может быть источником жизненного реализма или морального долга, тогда как у христиан это отношение формируется в связи с богословской мыслью, предполагающей тезис о том, что страдание не является наказанием за грехи или Божьим ответом на зло человека (32). Принятие страдания как созидательной силы не имеет ничего общего с печалью, что означает культивирование страдания или даже любовь к нему. Страдание не имеет смысла само по себе, это всегда несчастье. Только конкретный человек, благодаря своей личной способности к трансцендентности, может выйти за пределы, налагаемые фактом обрушившихся на него разного рода страданий (33). Процесс поиска смысла страдания, несомненно, чрезвычайно сложен, и его течение определяется множеством
факторов, среди которых особенно выделяется религиозный фактор, однако
связь между религией, исповедуемой человеком, и обретением смысла
и ценности страдания вовсе не однозначна (34).

5. Заключение

Универсальность вопроса о страдании указывает на то, что он всегда остается в
силе и все еще требует уточнения и объяснения. Предоставление ответа на вопрос о страдании чрезвычайно важно для человека, потому что, будучи разумным и свободным существом и зная всю правду о своем страдании, он может принять самый трудный вызов собственной человечности и принять его. Его смертная природа реальна со всеми вытекающими последствиями, такими как страдания, болезни и, в конечном счете, смерть. Сегодняшние попытки устранить страдание посредством постоянного
стимулированного потребления можно рассматривать как акт «деградации» человека
и человечествя, которое, отвергая истину о своей природе страдающего существа,
парадоксальным образом теряет и смысл своей жизни. Если человек отрицает страдание,
то одновременно он закрывается перед жизнью. Ибо бегство от страдания есть что угодно, но только не бегство от жизни, по крайней мере то, которое переживается
сознательным и чувственным образом.

1 Cf. Z. Bauman, Konsumowanie, Wyd. UJ, Krak;w 2009, pp. 33–34.
2 John Paul II, List do ludzi w podesz;ym wieku, 1 X 1999, https://opoka.org.pl/biblioteka/W/
WP/jan_pawel_ii/listy/do_starszych_01101999.html, 13 IX 2019, 9.
3 Cf. M. G;owacka, Etyka reklamy: operowanie konwencj; czy jej przekraczanie, in: Etyczny
wymiar odpowiedzialnego biznesu i konsumeryzmu na pocz;tku XXI wieku, eds. L. Karczewski,
H. Kretek, Racib;rz 2013, p. 82.
4 Cf. Z. Baumann, O po;;daniu, in: Z. Baumann and others, w rozmowie z Jaros;awem
Makowskim. Dziesi;; wa;nych s;;w. Rozmowy o dekalogu, Krak;w 2002, p. 151.
5 Pope Francis, Adhortacja apostolska Gaudete et exsultate. O powo;aniu do ;wi;to;ci
w ;wiecie wsp;;czesnym, 19 III 2018, no.78, https://opoka.org.pl/biblioteka/W/WP/franciszek_i/
adhortacje/gaudete_19032018.html (22.10.2019).
6 Ibid., no.101.
7 Z. Bauman, Praca, konsumpcjonizm i nowi ubodzy, translated by S. Obirek, Krak;w
2006, p. 62.
8 Cf. Z. Bauman, ;ycie na przemia;, translated by S. Kunz, Krak;w 2004, pp. 199–200.
9 A. Comte-Sponville, Duchowo;; ateistyczna, translated by E. Aduszkiewicz, Warszawa
2011, p. 40.
10 Cf. J. Maria;ski, S. A. Wargacki, P;ynne sacrum w spo;ecze;stwie ponowoczesnym,
„Uniwersyteckie czasopismo socjologiczne KUL” 17 (2016), p. 7.
11 Cf. M. Dziura, ;wi;tynie konsumpcji. Implozja granic, in: Spo;ecze;stwo konsumpcyjne.
Uwarunkowania spo;eczne i kulturowe, eds. D. Markowski, P. Setlak, PWSZ Tarnobrzeg,
Tarnobrzeg 2008, p. 176.
12 J. Baudrillard, Spo;ecze;stwo konsumpcyjne. Jego mity i struktury, Wyd. Sic!, Warszawa
2006, p. 275.
13 Cf. T. ;widyrowicz, Problematyka filozoficzna w opiece paliatywnej, in: Problemy
wsp;;czesnej tanatologii. Medycyna – Antropologia kultury – Humanistyka, (ed.) J. Kobuszewski,
Wroc;aw 1997, p. 170.
14 Cf. R. Radzi;ski, Jaspers, Warszawa 1978, pp. 187–195.
15 Cf. Z. Orbik, Historia filozoficznej refleksji nad cierpieniem. Przegl;d wybranych stanowisk,
in: B;l i cierpienie, (eds) A. Makie;;o – Jar;y, Z. Gajda, Krak;w 2007, pp. 114–115.
16 Cf. E. Fromm, Rewolucja nadziei, translated by H. Adamska, introduction: M. Cha;ubi;ski,
Warszawa 1996, pp. 152–153.
17 Cf. E. Fromm, Serce cz;owieka, PWN, Warszawa – Wroc;aw 2000, p. 111.
18 Cf. E. Fromm, Mie; czy by;, translated by J. Nizi;ski, Warszawa 1989, pp. 199–203.
19 Cf. V. Frankl, Homo patiens, Warszawa 1984, p. 77.
20 V. Frankl, Homo patiens…, p. 82.
21 Cf. K. Popielski, M. Wolicki, Antropologiczno-filozoficzne podstawy analizy egzystencjalnej
i niekt;re jej aplikacje do teorii osobowo;ci, in: Cz;owiek – pytanie otwarte: Studia z logoteorii
i logoterapii, ed. K. Popielski RW KUL, Lublin 1987, p. 101.
22 V. E. Frankl, Homo patiens.., p. 9.
23 Ibid., p. 57.
24 Ibid., pp. 15–16.
25 V. Frankl, Homo patiens…, pp. 8–13.
26 Cf. K. Popielski, Frankl, in: PEF, vol. 3, Lubin 2002, p. 624.
27 Cf. J. Konkowska, Osoba w uj;ciu Gabriela Marcela jako ;r;d;o inspiracji wychowawczych,
„Forum Pedagogiczne” 2 (2015), p. 100.
28 Cf. M. Scheler, Cierpienie, ;mier;, ;ycie wieczne, Warszawa 1994, p. 12.
29 Cf. R. Radzi;ski, Jaspers, Warszawa 1978, pp. 187–195.
30 John Paul II, List apostolski Salvifici Dolores, 11 II 1984, https://opoka.org.pl/biblioteka/W/
WP/jan_pawel_ii/listy/salvifici.html, 17 X 2019, no. 2.
31 Cf. T. ;wirydowicz, Problematyka filozoficzna w opiece paliatywnej, in: Problemy
wsp;;czesnej tanatologii. Medycyna – Antropologiakultury – Humanistyka, ed. J. Kobuszewski,
Wroc;awskie Towarzystwo Naukowe, Wroc;aw 1997, pp. 170–171.
32 Cf. J. Iwaszczyszyn, Tajemnica ludzkiego cierpienia w aspekcie niekt;rych religii, in: B;l
i cierpienie, (ed.) G. Makie;;o-Jar;a, Krak;w 2010, p. 64–65.
33 Cf. A. Wierzbicki, W poszukiwaniu sensu cierpienia, przemijania i ;mierci, in: Rozumie;
cierpienie? Wok;; my;li Jana Paw;a II i pyta; o przysz;o;; chrze;cija;stwa, eds. D. ;ukasiewicz,
M. Siwiec, S. Warzy;ski, Bydgoszcz 2010, p. 32.
34 Cf. J. Tarnawa, Cierpienie. Umieranie. Nadzieja, Krak;w 2003, p. 78.

Baudrillard J., Spo;ecze;stwo konsumpcyjne. Jego mity i struktury, Wyd. Sic!, Warszawa
2006.
Bauman Z., Konsumowanie, Wyd. UJ, Krak;w 2009.
Baumann Z., O po;;daniu, in: Z. Baumann and others, w rozmowie z Jaros;awem Makowskim.
Dziesi;; wa;nych s;;w. Rozmowy o dekalogu, Krak;w 2002.
Bauman Z., Praca, konsumpcjonizm i nowi ubodzy, translated by S. Obirek, Krak;w 2006.
Bauman Z., ;ycie na przemia;, translated by S. Kunz, Krak;w 2004.
Comte-Sponville A., Duchowo;; ateistyczna, translated by E. Aduszkiewicz, Warszawa 2011.
Dziura M., Dziura, ;wi;tynie konsumpcji. Implozja granic, in: Spo;ecze;stwo konsumpcyjne.
Uwarunkowania spo;eczne i kulturowe, eds. D. Markowski, P. Setlak, PWSZ
Tarnobrzeg, Tarnobrzeg 2008.
Frankl V., Homo patiens, Warszawa 1984.
Fromm, Mie; czy by;, translated by J. Nizi;ski, Warszawa 1989.
Fromm E., Serce cz;owieka, PWN, Warszawa – Wroc;aw 2000.
Fromm E., Rewolucja nadziei, translated by H. Adamska, introduction: M. Cha;ubi;ski,
Warszawa 1996.
G;owacka M., Etyka reklamy: operowanie konwencj; czy jej przekraczanie, in: Etyczny
wymiar odpowiedzialnego biznesu i konsumeryzmu na pocz;tku XXI wieku, eds.
L. Karczewski, H. Kretek, Racib;rz 2013.
Iwaszczyszyn J., Tajemnica ludzkiego cierpienia w aspekcie niekt;rych religii, in: B;l
i cierpienie, ed. G. Makie;;o-Jar;a, Krak;w 2010, p. 64–65.
John Paul II, List apostolski Salvifici Dolores, 11 II 1984, https://opoka.org.pl/biblioteka/W/
WP/jan_pawel_ii/listy/salvifici.html, no. 2 (17.10.2019).
John Paul II, List do ludzi w podesz;ym wieku, 1 X 1999, 9, https://opoka.org.pl/biblioteka/W/
WP/jan_pawel_ii/listy/do_starszych_01101999.html (13.12.2019).
Konkowska J., Osoba w uj;ciu Gabriela Marcela jako ;r;d;o inspiracji wychowawczych,
„Forum Pedagogiczne” 2 (2015).
Maria;ski J., S. A. Wargacki, P;ynne sacrum w spo;ecze;stwie ponowoczesnym, „Uniwersyteckie
czasopismo socjologiczne KUL” 17 (2016).
Orbik Z,, Historia filozoficznej refleksji nad cierpieniem. Przegl;d wybranych stanowisk,
in: B;l i cierpienie, eds. A. Makie;;o – Jar;y, Z. Gajda, Krak;w 2007, pp. 114–115.
Pope Francis, Adhortacja apostolska Gaudete et exsultate. O powo;aniu do ;wi;to;ci
w ;wiecie wsp;;czesnym, 19 III 2018, no.78,https://opoka.org.pl/biblioteka/W/WP/
franciszek_i/adhortacje/gaudete_19032018.html (22.10.2019).
Popielski K., Frankl, in: Powszechna Encyklopedia Filozoficzna, vol. 3, Lublin 2002.
Popielski K., Wolicki M., Antropologiczno-filozoficzne podstawy analizy egzystencjalnej
i niekt;re jej aplikacje do teorii osobowo;ci, in: Cz;owiek – pytanie otwarte: Studia
z logoteorii i logoterapii, ed. K. Popielski RW KUL, Lublin 1987.
Radzi;ski R., Jaspers, Warszawa 1978.
Scheler M., Cierpienie, ;mier;, ;ycie wieczne, Warszawa 1994.
;widyrowicz T., Problematyka filozoficzna w opiece paliatywnej, in: Problemy wsp;;czesnej
tanatologii. Medycyna – Antropologia kultury – Humanistyka, ed. J. Kobuszewski,
Wroc;aw 1997, pp. 170–171.
Tarnawa J., Cierpienie. Umieranie. Nadzieja, Krak;w 2003.
Wierzbicki A., W poszukiwaniu sensu cierpienia, przemijania i ;mierci, in: Rozumie;
cierpienie? Wok;; my;li Jana Paw;a II i pyta; o przysz;o;; chrze;cija;stwa, eds.
D. ;ukasiewicz, M. Siwiec, S. Warzy;ski, Bydgoszcz 2010

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn