Глава 21. Благие намерения

(четверг, 15:00, двое суток до Дня вакцинации)

Евгений Васильевич Соловьев проработал в городской администрации без малого два десятка лет, а возглавил ее три года назад. После избрания Глава, полный благих намерений, распорядился повесить на здании мэрии почтовый ящик, куда любой желающий мог положить письмо с предложениями по улучшению жизни Шахтинска. Причем, Евгений Васильевич в ходе предвыборной кампании клятвенно пообещал своим избирателям, что каждое поступившее ему послание он прочитает лично, а самые дельные предложения граждан с удовольствием претворит в жизнь.
Народу инициатива нового мэра очень понравилась. И на следующий после установки ящика день Главе принесли и вывалили на столик в углу кабинета целый мешок писем. То же самое повторилось на второй день, и на третий, и на четвертый… Бедным делопроизводителям приходилось каждые несколько часов бегать на улицу и опустошать ящик, ведь место в нем катастрофически быстро заканчивалось. А через неделю управделами догадался пробить отверстие в наружной стене отдела делопроизводства и устроить в нем желоб, чтобы письма из ящика сразу попадали внутрь. Стало чуть легче, но только не самому Евгению Васильевичу. Ведь Соловьеву приходилось читать все адресованные ему послания, отвлекаясь от более насущных дел, а времени на это уходило непозволительно много.
Через пару недель ежедневного чтения Глава пришел к умозаключению, что все поступающие ему послания можно разделить на три большие категории. Примерно сорок процентов писем не несли в себе вообще никакой смысловой нагрузки, а содержали лишь нецензурные выражения в адрес Евгения Васильевича в частности, и всех зажравшихся у власти пауков в целом. Правда, ругательства в текстах попадались порой такие оригинальные и изощренные, что Глава даже тайком выписывал их на бумажку, заучивал наизусть, а потом использовал в работе с персоналом.
Еще процентов сорок писем представляли из себя жалобы на Президента, правительство, детей, родителей, начальников, подчиненных и прочих ненавистных авторам лиц. Обычно всех этих подлых гадов, о которых шла речь в жалобах, предлагалось или просто повесить без суда и следствия, ну или как минимум лет на двадцать посадить, исключительно из уважения к их прошлым заслугам.
Третью, весьма скромную часть, хоть и составляли письма, имеющие прямое отношение к благому замыслу Соловьева, но без грустного смеха читать их было просто невозможно. Граждане предлагали, например, построить на окраине города международный аэропорт и открыть прямые рейсы в Нью-Йорк, Анталию и Тель-Авив, возвести крупнейший в Европе аквапарк, пронзить Шахтинск новым проспектом, шириной в шесть полос в каждом направлении, установить на центральной площади тридцатиметровый памятник императору Николаю второму, а также кучу других очень интересных, но бесконечно далеких от реальной жизни предложений. А уж идей по переименованию города было так много, что о них не стоило даже и упоминать. Вишенкой на торте стала идея перенести в Шахтинск столицу региона. Причем предложение это подал один гражданин преклонных лет, которому надоело ездить за сто километров в областную больницу, и он захотел, чтобы та сама переехала поближе к нему вместе со всем областным центром.
Слава богу, народ быстро наигрался в демократию и перестал заваливать Главу своими бесполезными обращениями. Поток писем сократился до трех-пяти штук в день, причем написанными, как правило, одними и теми же не совсем психически здоровыми людьми. А уж такое количество посланий Евгений Васильевич легко мог прочесть без ущерба для основных занятий. Самое же грустное заключалось в том, что поступившие Соловьеву за целых три года по-настоящему толковые предложения можно было пересчитать по пальцам одной руки. Например, недавно реализованные идеи строительства освещенной велодорожки на окраине города или устройства песчаного пляжа на местной речке. Но Глава пока еще не сдавался и данное избирателям обещание не забывал, а его ящик для писем продолжал исправно функционировать.
Во время Пандемии граждане совершенно перестали писать мэру послания — у людей хватало теперь и других, более насущных забот. А секретарь антиваксеров как-то выпустил из головы такой изящный способ пакостить властям, иначе коварный Иван Иванович не упустил бы возможности периодически слать Евгению Васильевичу ругательные письма, зная, что тому придется их прочесть. Поэтому сегодня в час дня, когда Глава вернулся с обеда и увидел у себя на столе очередное послание, он даже сразу не сообразил, откуда оно взялось.
На конверте бросалась в глаза крупная надпись: «ВЛАСТИ ОТ Л.А.Р.» Но Соловьев посмотрел на нее равнодушно, ведь ему попадались названия и позабористее. Однажды получив в конверте живого таракана, в дальнейшем он перестал вскрывать послания от благодарных граждан голыми руками. Поэтому Глава привычно надел лежащие в ящике стола латексные перчатки, открыл конверт и углубился в чтение. А содержимое письма повергло его в шок. Евгению Васильевичу вдруг страшно захотелось выпить, но у себя он спиртного не держал. Зато в кабинете первого зама, специально для подобных случаев, имелся и уютный диванчик, и столик, и бар с небольшим холодильником. Сам заместитель сейчас болел, поэтому Соловьев беспрепятственно залетел к нему в кабинет, достал из бара бутылку коньяка, налил стопку, залпом выпил и плюхнулся на диван. Он долго сидел в прострации, уставившись в одну точку на стене, пока наконец не очнулся и не сообразил, что пошел уже третий час, и его ждут люди, собравшиеся к двум на совещание.
— Итак, господа, откуда автор послания мог узнать про убийство Бабушкина? — спросил Глава, когда все присутствующие немного успокоились, а злополучное письмо отправили на экспертизу в ФСБ.
— Что, если произошла утечка информации? — предположил Котов, — кто-то из опергруппы случайно проговорился дома, или кто-нибудь из медиков опознал убитого. А может соседи увидели лишнего.
— Хорошо, — кивнул Соловьев, тоже подумавший про такую возможность, — пусть будет по-вашему, какой-то человек проговорился, опознал, увидел, и дальше что? После этого он сразу побежит писать мне угрожающее письмо? С какой стати? В таком случае он, скорее всего, поделится секретом с родственниками и знакомыми, и по городу поползут слухи об убийстве. Но вы же меня только полчаса назад дружно убеждали, что в Багдаде всё спокойно.
— Совершенно верно, — заверил полковник Бритвин, —никаких слухов насчет смерти Бабушкина в Шахтинске не зафиксировано. Всё тихо.
— Прекрасно, — обрадовался Глава, — тогда какой вывод мы можем сделать из текста письма?
— Такой, что автор послания, скорее всего и является убийцей. И Бабушкин — это только первая его жертва. А остальные здесь сидящие, окажутся следующими, — ответил Бритвин, щедрым жестом указав на всех участников совещания.
— Вот именно! — кивнул Соловьев, — Тут я с Вами целиком и полностью согласен! И если Вы, товарищ полковник не найдете мне к утру если не автора, то хотя бы отправителя письма, то я предлагаю Вам написать завтра рапорт об отставке!
С полгода назад, в связи с Пандемией, Президент подписал два указа. Первый из них значительно расширил права муниципалитетов и передавал главам администраций оперативное управление правоохранительными органами на местах, а второй серьезно изменил состав и подчиненность самих органов, ликвидировав попутно часть расплодившихся в последнее время структур. Силовики остались крайне недовольны такими указами, перевернувшими с ног на голову весь их привычный уклад, однако поделать ничего не могли. И теперь им приходилось отчитываться не только перед своим начальством, но и перед главами администраций. А те, в свою очередь, получили право снимать с должностей проштрафившихся руководителей органов. Евгений Васильевич, впрочем, новыми возможностями никогда не пользовался, прекрасно понимая, что указы рано или поздно отменят, а злопамятные силовики на местах останутся. Но сегодня произошел из ряда вон выходящий случай, и Соловьев решил наконец применить на деле данную ему власть.
— Здание Администрации, это вам не дом Бабушкина, — сказал Глава, — здесь все увешано видеонаблюдением и круглые сутки освещено. За последний день поступило лишь одно письмо. Проверяйте по камерам, кто и когда опустил послание в ящик и отслеживайте отправителя. А как найдете, делайте с ним что хотите, пока он не выдаст автора. Считайте, я дал вам индульгенцию на любые действия. Думаю, и Александр Александрович вас в данной ситуации простит, если вы перегнете палку (Беккер коротко кивнул). Кстати, у кого-нибудь есть мысли, что такое «Л.А.Р.»? Точка после каждой буквы, аббревиатура какая-то?
— Лига Алкозависимых Риелторов? — предположил с невинным лицом Котов.
— А Вам, товарищ полковник, я поручаю сделать список всех людей в городе с инициалами ЛАР, и разослать его по другим ведомствам, — приказал Соловьев полицейскому, не оценив шутку последнего, — может быть там и всплывут известные нам имена. Кто-нибудь хочет что-то добавить?
Предложений не от кого не поступило. Глава дал еще несколько поручений, более нервно, чем обычно, напомнил, какие суровые кары ждут всех за срыв Дня вакцинации, назначил следующий сбор на десять утра завтрашнего дня, и присутствующие стали расходиться. А в приемной Котова окликнул Беккер, который за все время долгого и полного драматизма совещания не проронил ни слова.
— Совсем вы, товарищ полковник, в прокуратуру не заглядываете, — сказал он укоризненно. — Зашли бы хоть в гости к старику, да чайку со мной попили.