Глава 22. Чай со стариком

(четверг, 16:00, двое суток до Дня вакцинации)

Тишину небольшой, но уютной и светлой комнатки, которую с любопытством разглядывал сидевший на диванчике Котов, нарушал лишь шум, доносящийся из приоткрытого окна, выходящего на главный проспект Шахтинска. Беккер завел сюда полковника через потайную дверь в углу своего кабинета, жестом указал ему на диванчик, а сам включил чайник и полез в настенный шкафчик за печеньем и конфетами. И если бы не форменный китель Сан Саныча, то прокурор легко мог сойти за добродушного дедушку пенсионера, к которому любимый внучок заехал в гости выпить чаю.
Несмотря на весь свой благодушный вид, городской прокурор Александр Александрович Беккер никогда не был человеком, к которому можно запросто зайти в гости на чай. И Котов прекрасно понимал, что получил от него не приглашение, а завуалированный приказ. Поэтому из администрации полковник ненадолго заехал в управление полиции, где дал подчиненным ряд неотложных распоряжений, и уже через полчаса прибыл к Беккеру. Котова очень беспокоило полученное приглашение, ведь до сегодняшнего дня Сан Саныч ни разу не звал его к себе на личную беседу. Неужели хитрый прокурор что-то узнал об Олеге Кузнецове, и решил допросить начальника полиции? Этот вопрос сильно беспокоил полковника, однако не явиться к Беккеру он не мог. И Котов пошел на риск, так как выбора у него не имелось.
Сан Саныч поставил на изящный столик перед диванчиком чай, печенье, конфеты, присел было рядом, но тут-же хлопнул себя по лбу, поднялся и пошел к стоящему в углу холодильнику. Котов на мгновение испугался, что Беккер вытащит оттуда замороженную смородину и начнет его ею потчевать, но прокурор достал из холодильника всего лишь запотевшую бутылку коньяка.
— Хотел спросить еще на совещании, да не стал при всех, — сказал Сан Саныч, разливая коньяк по стопкам, — а как вы умудрились вынести труп Бабушкина, что даже соседи ничего не заметили?
— Мои ребята приватизировали ненадолго Газель и куртки с логотипом у местной транспортной компании, — объяснил Котов. — В квартире я заранее присмотрел подходящий шкаф, и когда мои ряженые грузчики приехали, они упаковали в него труп, спокойно вынесли во двор, погрузили в машину и увезли. Лишняя мебель все равно теперь редактору без надобности.
Беккер молча развел руками, отдавая дань изворотливости полковника и не стал уточнять дальнейшую судьбу шкафа. Коллеги чокнулись и выпили.
— Скажите, — продолжил Сан Саныч, — вчера на совещании Вы доложили, что в квартире обнаружены отпечатки лишь самого Бабушкина и Артема Ракитина. Неужели больше ничьих следов там не было?
— Нет, — твердо сказал Котов, — мы тщательно все проверили и выявили пальчики только двух человек. Отпечатки одного из них обнаружились повсюду — на посуде, на мебели, в туалете, на кухне. Подобные следы может оставить лишь хозяин квартиры, а преступник физически не успеет за непродолжительное время все так залапать вокруг себя. Да и отпечатки злоумышленника будут одинаково отчетливы. А в нашем случае новые наслаивались на старые.
Беккер, очень внимательно слушающий коллегу, налил еще по одной, они снова чокнулись, выпили, и Котов продолжал.
— А отпечатки второго человека обнаружены только на ручке входной двери, с обеих сторон, и на стене в коридоре, видимо, когда он бежал обратно, то схватился за стену. Мы сразу подумали, что это пальчики Артема, а так как он находился поблизости, тут-же их и сравнили.
— А у трупа вы сняли отпечатки? — спросил прокурор.
— Да, конечно, — ответил полковник, — именно его руками и залапана вся квартира. Мы, собственно, так и подтвердили личность убитого, ведь опознавать по лицу там было особо нечего.
— А никаких прижизненных отпечатков Бабушкина у вас случайно в базе нет? — поинтересовался Беккер.
— Да откуда же, — развел руками Котов и невзначай посмотрел в пустую рюмку. — Он раньше никогда не привлекался, биометрию не проходил. Но и так понятно, что труп принадлежит ему. Никто кроме него столько следов в квартире оставить не мог.
Котов пока не понимал, к чему клонит прокурор, и это его несколько напрягало, хотя разговор и не касался темы Кузнецова. А Беккер налил еще по одной, они с полковником выпили и расспросы продолжились.
— А разве не странно, что в квартире не оказалось ничьих посторонних отпечатков? — спросил Сан Саныч, — или к редактору никто никогда не приходил в гости?
— Дело забрали в ФСБ, их парни после нас повторно прошерстили всю квартиру, — ответил полицейский, — и если бы они нашли дополнительные улики, то Бритвин сегодня обязательно бы о них доложил. Но откуда там взяться сторонним пальцам? Бабушкин жил один, жены и детей не имел, родители его давно умерли, любовницей какой-нибудь завалящей он тоже так и не обзавелся. А преступники своих пальчиков не оставили, они действовали в перчатках.
— Как наш Глава сегодня, — невпопад сказал прокурор, и коллеги рассмеялись. Беккер налил еще по одной, и собеседники выпили.
— Кстати, — вспомнил вдруг Котов, — Андрей Николаевич хоть и жил один, но у себя дома поддерживал прямо-таки образцовый порядок. Мы, когда отодвинули от стены шкаф, в который потом труп упаковали, то под ним ни единой пылинки не оказалось. Хотя, чем ему еще дома заниматься, без любовницы то? Только полы и драить.
И тут Котов с удивлением увидел, что его невинная и вскользь сказанная фраза вдруг очень сильно озадачила прокурора, и тот даже замолчал на некоторое время, уставившись в окно и о чем-то напряженно размышляя. Но вслух ничего не сказал, а перевел разговор на другую тему.
— Что Вы думаете насчет сегодняшнего письма счастья? — спросил Беккер.
А Котов и сам уже битый час ломал голову над этим злосчастным письмом. Он совершенно не мог понять — кто, а главное, с какой целью его написал? Иван Иванович Лопатин? Вряд ли, ему подобное послание могло лишь навредить. Даже если секретарь антиваксеров и планировал на пару с Кузнецовым новые убийства, то он не стал бы предупреждать о своих планах будущих жертв. Ведь Лопатин работал на результат, а не на дешевую популярность. А если убитого случайно опознал кто-нибудь из полицейских, медиков и соседей, то он просто поделился бы такой ценной информацией с друзьями и знакомыми, но уж никак не кинулся бы писать анонимки.
Оставался только один, зато самый правдоподобный вариант, озвученный на совещании Бритвиным — письмо написано настоящим убийцей редактора, задумавшим уничтожить все руководство города. А еще Котову вдруг пришла в голову неожиданная мысль — а не был ли автором послания его агент Олег Кузнецов, этот незадачливый мамкин антиваксер? И такой ли он простачок, каким весьма правдоподобно пытается казаться? И что же на самом деле произошло во вторник в квартире Андрея Николаевича? А если Олег в тот вечер действительно прихлопнул несчастного редактора, а потом решил им одним не ограничиваться? Кстати, похоже, что прокурор ничего про Кузнецова не знал, иначе он бы уже справился о нем у начальника полиции. Следовательно, причина вызова заключалась не в Олеге, и Котов позволил себе немного расслабиться.
Да и вообще — убийцей редактора вполне мог оказаться совсем и не Кузнецов. А что, если о визите палачей-антиваксеров к Бабушкину узнал, и использовал его в своих целях кто-то третий, убивший редактора и подставивший тем самым Олега с Иваном Ивановичем? Кстати, этим третьим вполне мог оказаться и сам покойный Штык, вернувшийся в квартиру и, по чьему-то заданию, застреливший Андрея Николаевича уже по-настоящему. А потом, в свою очередь, заказчик преступления убрал и самого киллера. Или же Штык столкнулся случайно с убийцей Бабушкина, и тот его ликвидировал, избавляясь от ненужного свидетеля? Версии в голове Котова множились, и все их требовалось как следует обдумать. Но времени спокойно поразмышлять над происходящим у полковника не было.
В любом случае, где-то в Шахтинске бродит убийца двух человек, а как его найти, Котов пока не представлял. Он и рад был кинуть все имеющиеся у него в подчинении силы на розыск преступника, ведь его собственная жизнь тоже теперь в опасности, но с чего начать поиски? В итоге полковник решил так — пусть коллеги из ФСБ сперва установят личность отправителя письма (а Котов не сомневался ни на минуту, что гонца очень быстро найдут), а уже через него полиция постарается выйти на киллера.
— Я думаю Бритвин прав, и письмо написано самим преступником, а смерть Бабушкина — это только первое из убийств, — ответил наконец прокурору Котов, очнувшись от своих невеселых мыслей.
— Да, и я считаю так же, — согласился Беккер, — письмо скорее всего написано убийцей, а не каким-нибудь городским сумасшедшим, желающим словить немного популярности. Но зачем вообще преступнику понадобилось писать это послание? Ведь оно значительно усложнит задачу киллера, потенциальные жертвы которого будут теперь готовы к нападению.
— А может он психопат какой-нибудь? — предположил полицейский. — С детства не любит журналистов, поэтому и завалил Бабушкина. А потом ему понравилось это занятие, и он решил и дальше всех мочить.
— А где бы ваш психопат раздобыл ствол? — возразил Сан Саныч. — Я наоборот, считаю, что пистолет однозначно указывает на профессионала. Оружие не найдешь на улице, и просто так на базаре не купишь, сейчас слава богу не девяностые. Поэтому в версию о психопате я не верю. Здесь явно работал специалист.
— А если мы имеем дело с каким-нибудь неизвестным доброжелателем, который случайно раскрыл планы преступника, и отправил Соловьеву письмо, чтобы предупредить того об опасности? — сказал Котов.
— А не проще ли вашему таинственному доброжелателю написать в послании имя убийцы, чем сочинять такой загадочный манифест? — удивился Беккер.
— Ну да, тоже правильно, — кивнул Котов. — Хотя можно предположить, что отправитель письма находился под контролем преступника и не мог написать его имя, чтобы не вызвать подозрений. Поэтому он и дал нам ключ к личности убийцы в такой хитрой форме. Кто, например, этот «ЛАР»? Явно же здесь зашифрована подсказка. Надо только суметь ее разгадать.
— Ну не знаю, — поморщился прокурор, — как-то все слишком сложно и ненадежно. У ФСБ и полиции штатных Эркюлей Пуаро нет, вам подобных загадок до скончания веков не разгадать.
— Не на тех напал! — согласился Котов.
— Я больше склоняюсь к тому, что у нас в Шахтинске появилась новая радикальная организация, — сказал Беккер, — пусть даже она состоит всего лишь из одного человека. В таком случае это злосчастное послание выглядит вполне логично. Ведь террористам, кроме совершения самих убийств, как воздух нужна еще и медийная шумиха вокруг них. Вот только откуда у нас взяться подобным личностям?
Действительно, уж чего, чего, а настоящих террористов их провинциальный городок отродясь не видывал. Нравы здесь всегда были патриархальные. Спору нет, местные жители могли машинально, не моргнув и глазом, убить топором не понравившегося им собутыльника. Но лишить человека жизни из-за какой-то дурацкой радикальной идеи? Нет, такая нелепая мысль никогда не пришла бы в головы патриотично настроенных горожан.
Коллеги выпили за мирных жителей, и прокурор вновь заговорил:
— А что, если киллер и на самом деле хочет уничтожить всю городскую верхушку? Начал он с редактора. Определенный смысл в этом есть. Бабушкин — наш главный рупор пропаганды, да и прикончить его несложно, зато резонанс от убийства окажется значительным. Давайте признаем честно, наши с вами смерти такого эффекта никогда не дадут. Зато Андрей Николаевич — личность медийная. Его каждая собака в Шахтинске знает. И убийство редактора должно было поставить город на уши! Но мы, сами того не подозревая, сунули преступнику палки в колеса — мы скрыли смерть Бабушкина, чтобы не портить людям праздник. А убийца оказался в замешательстве и шоке, ведь он мечтал о славе и популярности, а получил фигу с маслом. Поэтому он и написал нам свое грозное письмо.
— Подождите, — сказал Котов, — но если террорист так сильно жаждал славы, то почему он не оставил на месте преступления никакого послания?
— Я думаю, он хотел взять на себя ответственность несколько позже, когда весь город зашумит о смерти Бабушкина, — предположил Беккер, — однако его хитрый план сорвался. Вот поэтому преступник и подкинул в ящик к Соловьеву свой манифест, хотя с его стороны это было непростительной ошибкой. Я нисколько не сомневаюсь в том, что Бритвин еще до завтрашнего утра найдет отправителя письма.
— Конечно найдет, — сказал полицейский, — только бы не в холодильнике у Хисамовой.
— Не исключаю и такой вариант, — согласился Сан Саныч, — если убийца не сам бросил письмо в ящик, то он должен был сразу ликвидировать того, кто это сделал. Но давайте рассуждать дальше. Мы все предупреждены и приняли серьезные меры безопасности. Убить нас будет очень непросто. Даже Ракитина и того начнут охранять, хотя снаряд два раза в одну воронку не падает.
— Да, — кивнул Котов, — я уже отдал распоряжения на его счет.
— Допустим, что каким-то чудесным образом преступник сможет убить еще одного из нас, — сказал прокурор. — Например, у него есть козырь в рукаве, о котором мы пока не знаем. Но после второго убийства мы предпримем беспрецедентные меры безопасности. И киллер ни до кого больше добраться не сможет. А всего лишь две смерти не дадут ему особого эффекта, зато своей цели — убить нас всех — террорист тогда уже точно не добьется. Разве он не понимает таких простых вещей? Да и замяв первую смерть, мы легко можем скрыть и вторую.
— И третью и четвертую, — подхватил Котов, — вот только в один прекрасный день ходить на совещания к Соловьеву будет некому.
Они с Беккером захохотали, и тут полицейского осенило.
— Постойте, а что, если преступник готовит сейчас не убийство одного-единственного человека, а массовый теракт?! — медленно проговорил полковник, — Неужели он хочет завалить всех нас за один присест? И он уже подготовил все для массового убийства, и уверен, что мы не в силах ему помешать? Поэтому и написал нам свое письмо?
— Но ведь для того, чтобы устроить теракт, необходимо собрать в одном месте и в одно время кучу народу во главе с Главой, — скаламбурил прокурор, — и как же наш террорист собирается это сделать, интересно мне знать?
— Господи, — ошарашенно сказал Котов, — послезавтра же День вакцинации! И в субботу на Площади торжеств соберется весь город!!!
— Да, — кивнул Беккер, который еще во время совещания пришел к точно такому-же выводу, — вот поэтому я Вас, собственно, и пригласил к себе на чай!
И снова потянулся за коньяком.