Глава 23. День вакцинации

(четверг, 16:00, двое суток до Дня вакцинации)

В пустом, освещенном солнцем кабинете Главы раздавался приглушенный суровый голос губернатора. Тот проводил аппаратное совещание с главами муниципальных образований, но Соловьев слушал высокое начальство в пол уха. Ведь голова его была занята совсем не речью губернатора, а совершенно другими мыслями. Что-то непонятное и очень странное происходило в последние дни в Шахтинске, причем началось все за несколько суток до наступления Дня вакцинации. И больше всего сейчас Евгения Васильевича беспокоила возможная связь этих загадочных событий с предстоящим праздником. А кроме того, у мэра имелись веские основания полагать, что заварил всю кашу один из участников его ежедневных совещаний.

День вакцинации придумал все тот же неугомонный, и не устающий фонтанировать идеями Бабушкин. Месяца через два после торжественного открытия монумента Первым вакцинаторам (и четыре месяца тому назад), он пришел к Главе, и у них состоялся следующий разговор.
— Как не крути, а удачную мы толкнули идею с переделкой памятника, — сказал весьма довольный собой Андрей Николаевич. — Горожане уже и забыли, что он установлен когда-то в честь футболистов-неудачников. Кстати, я все хотел спросить, ты ведь был раньше ярым фанатом Зари, как у тебя только рука поднялась уничтожить память о ней? Сначала поставил монумент футболистам, а потом сам же его и загубил?
— Я и сейчас остался ярым, как ты точно изволил выразиться, фанатом Зари, — несколько раздраженным тоном ответил задетый за живое Соловьев, — думаешь, мое отношение к ней изменилось? Нет, конечно!  Но порой приходится переступить через свои чувства, во благо большого и общего дела. Да я и нисколько не загубил памятник, а наоборот, дал ему второе рождение. И кстати, а не ты ли сам начал раздувать в газете идею с монументом Первым вакцинаторам?
— Ну да, я, и что с того? — пожал плечами Бабушкин, — ведь я, в отличие от тебя, футбольным фанатом никогда и не был. Однако насчет второго рождения ты совершенно прав, идея сработала просто замечательно! Ты даже областной похвалы удостоился. А горожане так вообще, остались в восторге.
Действительно, факт установки памятника Первым вакцинаторам Глава прорекламировал везде, где только мог. А губернатор области, восхищенный резким ростом числа привитых шахтинцев и особенно оригинальной идеей с монументом, всегда ставил находчивого мэра в пример его менее удачливым коллегам, и даже наградил областной медалью. Но Соловьев прекрасно понимал, что свою минуту славы он получил исключительно благодаря таланту Бабушкина, поэтому никогда не забывал Андрея Николаевича при ежемесячном распределении премий, хорошо зная о голубой мечте редактора, желающего переехать в центр города.
— А тебе не кажется, что нам пора двигаться дальше? — продолжил Бабушкин, — ну поставили мы памятник, а в честь кого?
— В смысле кого? — не понял Глава, — в честь первых вакцинированных, конечно.
— Каких? — спросил Андрей Николаевич, — кто эти отважные люди, назови мне их имена, пароли, явки?
— Ну ты даешь, — от души рассмеялся Евгений Васильевич, — монумент — это же просто аллегория, какие тут могут быть люди?
— Ну так давай из аллегории сотворим реальность, — предложил Бабушкин, — найдем горожан, которые действительно привились первыми, выберем из них людей, похожих на фигуры с памятника, распишем им биографию, придумаем подвиги и организуем в их честь новый городской праздник.
Соловьев невольно задумался. Очередная идея Андрея Николаевича была на удивление хороша. А реализовав ее, можно без особых затрат еще больше привлечь внимание людей к вакцинации и снова засветиться в глазах областного руководства. А в том, что в Шахтинске найдутся нужные герои, похожие на фигуры с памятника, Глава даже и не сомневался.
— Жаль, Васильев давно уехал из города, — озвучил он пришедшую ему внезапно в голову мысль, — ведь фигуру тренера скульптор с Сергея Николаевича лепил. А как здорово бы теперь замкнулся круг с этим памятником, если Васильева объявить первым вакцинированным, скажи же?
Но Бабушкин к предложению Евгения Васильевича почему-то отнесся без восторга.
— Васильев давно живет в Новосибирске, — сухо сказал редактор, — и к нашему городу, и ко всем нашим достижениям, он ни малейшего отношения не имеет. А фигура тренера и на меня похожа. Да и привился, кстати, я одним из первых. Так что я готов на этот высокий пост предложить свою собственную кандидатуру. А медийную составляющую мы быстренько придумаем. И с днем вакцинированных прогремим на всю область. А если уж и страна подхватит наш праздник… — Андрей Николаевич простер руки к потолку и многозначительно замолчал.
— Давай сделаем так, — сказал Соловьев, — идея классная, я ее обмозгую как следует, а потом снова тебя позову, и мы обсудим подробности.
И довольный Бабушкин ушел.

В этот момент Глава услышал в телевизоре свою фамилию и, отвлекшись от воспоминаний, посмотрел на экран. Губернатор распекал его коллегу, а в качестве примера хвалил достижения Евгения Васильевича на ниве борьбы с Пандемией. А мэр вновь со страхом подумал о том, что он ни в коем случае не должен допустить срыва празднования Дня вакцинации. Но сначала требовалось установить и обезвредить всех тех, кто мутит воду в городе! Именно поэтому, а вовсе не из-за страха за свою жизнь Соловьев и устроил час назад такую серьезную выволочку начальнику управления ФСБ. А еще потому, что у мэра имелись веские основания подозревать и в убийстве Бабушкина, и в сочинении злополучного письма, именно полковника Бритвина.
Евгений Васильевич отвел взгляд от экрана и опять погрузился в воспоминания четырехмесячной давности.

Спустя несколько дней после беседы с Андреем Николаевичем, Глава вновь пригласил редактора к себе. Он успел за это время навести необходимые справки, и с удивлением узнал, что Васильев еще год назад вернулся обратно в Шахтинск и ведет здесь тихую и неприметную жизнь обычного пенсионера. Евгений Васильевич съездил к Сергею Николаевичу в гости, на окраину города, выслушал от своего кумира много нелестных слов по поводу переделки памятника футболистам, а потом предложил отставному тренеру стать одним из героев Дня вакцинации. Идея пришлась Васильеву по душе, вот только прививку себе он так не поставил — это была его маленькая месть Соловьеву за подлость бывшего фаната. Но Глава легко уговорил Сергея Николаевича на вакцинацию, пообещав устроить ему задним числом прививочный сертификат на нужную дату.
Поэтому, вызвав к себе Андрея Николаевича, Евгений Васильевич объявил о том, что идею его он поддерживает целиком и полностью, и поручает редактору заняться ее освещением в газете, однако на должность героя он назначает тренера футбольной Зари Сергея Николаевича Васильева.
Тут и случилась внезапная размолвка двух старых друзей. Почему-то Бабушкин уже на сто процентов был уверен, что именно он и станет главным действующим лицом Дня вакцинации (так мэр назвал новый праздник), и решение Соловьева вывело его из себя. Редактор лихорадочно забегал по кабинету, начал махать руками, выкрикивать глупые и совершенно неуместные слова, а Глава лишь изумленно смотрел на Андрея Николаевича и молчал. За много лет знакомства с Бабушкиным, он никогда еще не видел его в таком состоянии, и совершенно не подозревал, что главный редактор «Зари коммунизма» окажется настолько тщеславным и обидчивым человеком.
В конце концов Бабушкин прокричался и вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Хотя непонятно, на что он надеялся, ведь Соловьев принял абсолютно логичное и мудрое решение. Главному рупору городской пропаганды как-то не пристало становиться еще и главным героем Дня вакцинации. А вот бывший тренер для этой роли подходил идеально. А кроме того, Евгений Васильевич таким способом хотел хоть немного загладить свою вину перед Сергеем Николаевичем за уничтожение памяти футбольной Зари, да слегка успокоить собственную совесть.
Ну а для Бабушкина его нелепая и глупая выходка стала началом конца, ведь Глава моментально сообразил, что в дальнейшем уже не сможет целиком и полностью полагаться на Андрея Николаевича. Но к счастью, незадолго до этого Соловьев как раз увеличил штат «Зари коммунизма» и взял в аренду для газеты пустующее офисное здание. Поэтому он смог оперативно отстранить главного редактора от руководства, передав власть в руки молодого, но многообещающего Артема Ракитина, который раньше работал в отделе образования городской администрации. Парень был умен, трудолюбив, обладал литературным талантом, а главное, он с ходу сумел подхватить покосившееся, и едва не упавшее в грязь знамя «Зари коммунизма». А горожане даже и не заметили, что газету выпускают теперь совершенно другие люди.
После долгих раздумий Глава решил оставить пока Бабушкина на прежнем посту, с трудом подавив в себе жгучее желание дать тому пинка под зад. Но снятие Андрея Николаевича могло повлечь за собой очень нежелательные последствия, да и кто знает, не переметнулся бы он вместе со своим талантом агитатора на сторону антиваксеров? Ведь под руководством коварного Ивана Ивановича, Бабушкин мог легко вызвать в Шахтинске обратную волну, в один миг утопившую бы все достижения вакцинаторов. Поэтому между Главой и редактором установилось молчаливое перемирие — первый оставил второго на прежнем посту, а второй не совал палки в колеса первому.

Наконец, на аппаратном совещании дошла очередь и до Евгения Васильевича. Он приосанился, поправил галстук, откашлялся, а потом включил микрофон и начал бодрым голосом докладывать губернатору и коллегам о предстоящем праздновании Дня вакцинации. Он рассказал о том, какие мероприятия намечены на этот день, о том, что на Площади торжеств соберется все руководство Шахтинска, приглашенные гости из области и местные жители, о том, как весь город будет чествовать первых привитых героев, и еще о много о чем. Но, машинально произнося свою отрепетированную речь, Соловьев на самом деле думал только об одном — успеют ли силовики за два неполных дня поймать неуловимого и жестокого убийцу, особенно если сам он тоже был из числа силовиков…