Глава 3. 1

За окном было яркое солнечное утро. Полуголые деревья подставляли золото своих листьев под теплые лучи, переливаясь всеми оттенками желтого и охры с редкими красными и зелеными кляксами. Я подошла к окну. Асфальт был сух, а на детской площадке напротив моего окна кружился визжащий ураганчик детишек. Мне было немного завидно смотреть на их бесстыдную беззаботность, с которой они смотрели на мир вокруг, отчищая ею самые сложно выводимые пятна боли и тревоги на его полотне. Мне тоже хотелось, чтобы жизнь была простой, понятной и веселой, как у этих ребятишек, не знающих голода и холода душевных казематов, куда добровольно загоняют себя все взрослые. Их родители, я, мои родители.
Впрочем, дни становились все короче, а солнце появлялось из-за туч все реже, и я приняла решение не упускать этих драгоценных минут и позволить себе полтора часа погулять в парке, не думая ни о чем под звуки «Нашего Радио» в наушниках. В последний раз я его плотно слушала, когда перебиралась из уютного и мягкого гнездышка детства в колючий и жесткий взрослый мир. Знакомые мотивы русского рока должны вызвать приятную ностальгию по простым и солнечным временам. А чтобы прохожие тоже видели мою яркую беззаботность, я оденусь в золотую куртку и бордовые лосины со сложным растительным орнаментом. Тоже притворюсь кусочком роскошного убранства осени. Мне же тоже можно, а не только деревьям! Тем более, что осень я люблю.
Я дошла до пруда во Дворце Пионеров, что расположен совсем рядом с домом. Усмехнулась своему нестерпимому желанию нырнуть в него, несмотря на его оставляющую желать лучшего чистоту. Вокруг пруда, прямо между окружающими его деревьями, там и тут стояли симпатичные скамеечки, на одну из которых я и решила примоститься. Бутусов в наушниках пел об апостоле Андрее и пескарях, на которых он рыбачил, и я стала вглядываться вглубь мутной воды в надежде разглядеть и в этом пруду каких-нибудь рыб. Никогда не понимала рыбалки: мне становилось скучно и раздражительно вместо впадения в транс, который так любят рыбаки. Зато вторая ее часть, которая, как правило, не вызывает восторга ни у кого, у меня вызывала буйную радость и помогала успокоить нервы. Очень я любила чистить и потрошить рыбу, ловя свой транс именно в этом процессе. Но, увы, удочки у меня никогда не было, а даже если бы и была, то употреблять в пищу рыбу из московских водоемов – занятие небезопасное. А охотиться, пусть и всего лишь на рыбу, и убивать только ради развлечения – это неправильно. Хотя моя мысль всегда шла дальше и я признавалась самой себе, что я бы позволила своей Тени это делать, потому что получаемое удовольствие было бы в разы сильнее угрызений совести.
Наконец, серебристый бок какой-то рыбешки блеснул у поверхности воды и стал быстро уходить вглубь, таща мой взгляд, зацепившийся на серебристые чешуйки, за собой.  Вот, он увяз в буром иле, и каждая попытка вырваться из него заставляла его только глубже увязать в бурой грязи. Лохмотья темно-зеленых склизких водорослей складывались в насмешливый смайлик, глядящий на меня со дна. В голове учащенным пульсом забилась чужая мысль: «Что, решила расслабиться и отдохнуть от меня? Ха! Я теперь всегда буду внутри. Ты не сможешь никуда деться от самой себя». Я резко отшатнулась от пруда, к поверхности которого успела низко наклониться, споткнулась о скамейку и упала на бок, больно ударившись бедром о крупный булыжник. Вскочила и что есть мочи побежала в сторону дома. Здесь я не в безопасности. А дома меня защитят стены и коты. Нужно скорее туда добраться.
Пока я бежала во весь опор, учащенный заполошный пульс мерзко смеялся внутри моей головы.