От истоков своих Глава 12 Ново-Николаевск. Первая

          – Павел Матвеевич! Приехал! Любимый мой вернулся, радость, радость к нам вернулась! – ликовала Маша, встречая Павла, прижимаясь к его груди и замирая от счастья.

      Маленький Николенька с интересом рассматривал незнакомого мужчину. Но видя ликование матушки, тоже испытывал радостное возбуждение. От этого человека пахло морозной свежестью, кожей сапог, табаком и ещё чем-то непонятным, совсем по-другому, нежели от мамы или её подруг. Мама сказала, что приехал Николенькин папенька, и он теперь будет жить с ними.

"Ничего, – рассуждал, как умел, трёхлетний Николенька, – места всем хватит и может это даже хорошо, что папенька приехал".

Маша позвала кормилицу и та вынесла на руках в бело-розовом кружевном наряде шестимесячную, с каре-серыми глазками девочку, похожую на Машу.

          – А это наша дочка, Лидочка. Я её так назвала. Надеюсь, Вы не будете против, Павел Матвеевич? – радостно подняла она глаза на мужа, поправляя чепец на головке малютки.

      Павел взял дочку на руки, вдохнул её нежный запах и только тогда полностью осознал, что он, наконец, дома! Что это его любимая жена и его дети сейчас подле него. Душа его, истосковавшаяся по родным стенам и милым сердцу лицам, наполнилась нежностью и долгожданным спокойствием.
Первые дни по прибытии домой, Павел наслаждался близостью с женой, комфортом и уютом родного дома, общением с матушкой и детьми.
 Несколько раз Стояновские навестили Елизавету Николаевну, матушку Маши.  Павел нашёл её в весьма плохом состоянии. Она угасала день ото дня и, спустя неделю после возвращения Павла с войны, умерла. После её похорон Павел занялся было хлопотами по дому, не желая оставлять Машу одну, в очень тяжёлые для неё дни.  Но домашние дела скоро наскучили ему.  Его трудолюбивый и неугомонный нрав не позволял проводить жизнь праздно. Павел активно принялся подыскивать для себя новое место службы. Вскоре оно нашлось, правда, не столь прибыльное, как прежнее. 
      Однако судьба продолжала ввергать Павла в новые испытания.
Неожиданно заболела, простудившись на зимней ярмарке, Дарья Кирилловна, матушка Павла. Не смотря на старания докторов, она сгорела как свеча, оставив сына, сноху и внуков на Божью волю. Павел похоронил  матушку рядом с могилой своего отца.

          – Рано покинули Вы нас, милая моя матушка. Теперь уж навечно Вы с батюшкой вместе. Как и завещали, исполнил я Ваше пожелание: покоиться с ним рядом, – сдерживая слёзы, молвил он, бросая  комья мёрзлой земли на гроб матери.
 
Оправившись от нежданной утраты, Павел всё больше стал задумываться о том, чтобы уехать из Томска в новый строящийся город на Оби Ново-Николаевск.

          – Душа моя, – обратился он к жене, – мне место хорошее в управе Ново-Николаевска предложили. Это безуездный город близ станции Кривощёково. Ну, Вы должны помнить, мы оттуда в свадебное путешествие отправлялись. Город молодой, строится только. Но у него большое будущее. Дорогу железную там проложат. Сам царь-батюшка ратует за то. Уже и мост через Обь строить начали. Через несколько лет Ново-Николаевск большим центром в Сибири станет. Как Вы, Машенька полагаете, не переехать ли нам туда? Начнём новую жизнь. От мрачных мыслей и событий последних отвлечёмся. И место для службы очень приличное с большим доходом, – убеждал он жену.

          – Я жена Ваша и последую за Вами, куда прикажете, лишь бы вместе, дорогой мой, – только ответила Маша.

          – Ну, в таком случае, решено: переезжаем в Ново-Николаевск, – обнимая жену, сказал Павел, – я немедленно займусь поисками хорошего дома  там для нашей семьи.

      Первая русская революция, начавшаяся 9 января 1905 года в Петербурге, всколыхнула жизнь и в далёкой сибирской провинции. Забастовочная волна прокатилась по сибирским городкам, вовлекая в себя огромное число крестьян-сибиряков. Как и в других городах Сибири и Забайкалья, в Томске прошли массовые демонстрации.  Был организован комитет РСДРП, выбран Совет солдатских депутатов. Революция шествовала по Сибири, вдохновлённая утерей контроля над городами их фактической администрацией.  Но, по окончании войны в Маньчжурии, воинские части возвращались в Россию по месту своей дислокации. Власть перешла в контрнаступление, используя карательные экспедиции. Вот и в Томске по указке губернатора Азанчеева был устроен кровавый погром, с многочисленными жертвами. В городе прекратились революционные волнения, и восстановился порядок.
       Маша была очень напугана событиями конца октября 1905года, произошедшими вскоре после возвращения Павла домой. Ещё и потому она охотно согласилась уехать из Томска. Ей казалось, что именно в Томске опасно оставаться.  Как она говорила: «город просто заполнен революционерами», не подозревая тогда, что сама живёт с человеком, который искренне поддерживает их идеи.

       К лету 1906 года, благополучно распродав свои дома, семья Стояновских переехала на новое место жительства. Павел приступил к делам службы, а Маша занималась благоустройством своего нового дома.

          – Милый друг мой, Павел Матвеевич, вот Вы всё на службе своей, а я теперь дома совершенно одна.  Нет более с нами наших матушек и мои милые подруги далеко. Так вот. Хочу и я что-то для семьи делать, – робко начала разговор Маша, – как Вы посмотрите, если я домовладелицей стану? Квартиры внаём сдавать буду? Я уже присмотрела пару домов, которые для оного занятия купить можно, – она выжидательно взглянула на мужа.

Павел, отвлекшись от ужина, с удивлением смотрел на жену, он думал над её словами.

"И когда моя милая жёнушка такой оборотистой стала? А ведь это весьма недурственно.  Надо и ей занятие иметь. Благо, что капиталы у неё для этого более, чем достаточны: родовое гнездо своё удачно продала и в приданное много получила", – раздумывал он.

          – Вы – умница, Машенька! Ну, что же, я не намерен Вам препятствовать в этом. Более того, я непременно помогу Вам и хорошего поверенного для Ваших дел отыщу, – постарался ободрить жену Павел.

          – Уж, как я рада, мой друг, что Вы меня поддерживаете! Как же мне не терпится скорее делом-то заняться, – радостно засмеялась Маша.

Она со следующего дня принялась хлопотать по своему делу, тормоша Павла скорее отыскать поверенного.
  Купив два двухэтажных дома, Маша кое-что перестроила в них под будущие квартиры. Затем она закупила мебель и всё необходимое для их обустройства: постельное бельё и посуду, кое-какие мелочи для украшения комнат, картины, кадки с цветами и прочее. Каждый вечер Маша при первой возможности обсуждала с мужем новости прошедшего дня и планы на будущий день.  Подобно ребёнку она радовалась даже небольшим успехам. Павел смотрел, как увлечённо его Машенька занимается благоустройством своих домов, как старательно ищет персонал для обслуживания будущих жильцов. Он только диву давался её искромётной энергии и желанию представить всё наилучшим образом. Да и сам он мог заниматься своими делами абсолютно свободно, не заботясь о том, что его жена скучает дома одна.
Павел, к тому времени, получил несколько писем от Орлова, проживавшего теперь в Петербурге. Очень осторожно Орлов описал Павлу, что к нему могут обратиться за помощью. Он попросил его по возможности принять в ней участие. И, действительно, через некоторое время в дом Стояновских пришёл человек. Он принёс несколько писем и брошюр, написанных каким-то Лениным, сказал, что за ними придут. Павел открыл одну из них и полностью погрузился в чтение. То, что содержалось в этих брошюрах, взволновало его до глубины души. Эти строки, отпечатанные на плохой бумаге, в кустарной типографии были написаны о январской революции, разразившейся в России. О действиях большевиков в ней. Ленин писал очень убедительно о январских и последующих событиях, указывая пути для дальнейшей борьбы с самодержавием. Он высоко оценивал действия большевиков, не смотря на жестокое, кровавое подавление революционных волнений. Если раньше у Павла ещё оставались некоторые сомнения, то сейчас он осознавал, что это теперь и его путь. Что он теперь связан со своим народом. С Иванами, которых оперировал он там, на войне. Он понимал теперь, что за счастье своего народа он даже мог бы пожертвовать своей жизнью.

      Брошюры и листовки приносили не один раз, Павел всегда внимательно прочитывал их. Теперь он видел всё уже совсем по-иному. Он понимал, что при действующей форме правления ничего не изменится для простых людей, создающих все блага для правящего класса. Необходимо свержение монархии, перераспределение всех богатств по справедливости. Только тогда Россия станет великой страной великого народа. Павел всё больше укреплялся в решении идти с революционерами до конца.
       Стремительно бежало время. Иногда требовалась другая помощь – материальная: для проведения съездов РСДРП, для выпуска партийной литературы и прочего. В этих случаях Павел не отказывал, жертвуя значительные суммы в партийную кассу.
      Вместе с тем, он, чувствуя опасность и полагая, что революционерам крайне редко удаётся дожить до старости, был очень нежным, внимательным мужем и любящим отцом. В 1907 году в семье Стояновских родилась малютка Олечка. Все были счастливы. Жизнь продолжалась.
 Вскоре, поправив здоровье после родов, Маша снова занялась своими делами.  Оставив детей под присмотром многочисленных нянек, кормилиц и гувернёров, она подыскивала надёжных домоправителей. Маша проверяла качество блюд для своих постояльцев. Вникала во все хозяйственные дела и даже создала небольшую библиотеку в одном из домов, чем особенно гордилась. Это дело очень увлекло её, к тому же оно приносило ей хороший доход.
Всё складывалось удачно у Стояновских, подрастали дети, супруги занимались своими делами. 
      В мае 1909 года в Ново-Николаевске случился большой пожар, заставивший семью попереживать. Во дворе одного из домов города топилась печь. От искры, попавшей на солому, произошло возгорание, быстро объявшее пламенем большую территорию. День был ветреный, и через час полыхало уже пять улиц. Пожар длился несколько дней. Весь город заволокло тяжёлым, густым, смрадным дымом, было трудно дышать. По счастливой случайности, дом Стояновских не пострадал, не попал огонь и на дома Маши, что сдавала она жильцам. В городе выгорело 22 квартала, сгорело 794 дома и все находившиеся рядом с домами постройки. Тысячи людей в один миг остались без крова и средств к существованию.

          – Сколько же народа от пожара пострадало! Каково это – без крова, без одежды остаться? Сердцу больно глядеть на них. Я думаю, Машенька, нам надобно пожертвовать определённую сумму погорельцам, – сказал Павел своей жене.

          – Да, Павел Матвеевич, я тоже хотела просить Вас об этом. Я полагаю, что могла бы предоставить некоторым семьям, в коих детей много, несколько квартир в своих домах. Без оплаты, разумеется, хотя бы на полгода. Как Вы смотрите на это моё решение, мой дорогой? И вот ещё, надо собрать что-то из одежды и еды погорельцам. Хорошо я придумала? – кипела энергией Маша.

 Ещё долго висело над городом облако из пепла, и носился тяжёлый запах гари. А через несколько дней после пожара в городе начался тиф. Страшное время переживал город, а вместе с ним и семья Стояновских.
Прошло пять мирных лет. За эти годы Павел стал очень просвещённым революционером. Он отлично разбирался в вопросах классовой борьбы. Ему не составляло труда выступить на собрании партийной ячейки и победить в полемике почти по любому вопросу. В его доме по-прежнему появлялись люди с письмами и брошюрами, и даже несколько раз собирался актив партячейки.

          – Что за люди бывают в нашем доме? Вы, дорогой мой, почему-то не знакомите меня с ними.  У Вас есть от меня тайна? – переживая, спрашивала Павла жена.

          – Ну, что Вы, ангел мой, это дела службы и оные господа мои сослуживцы. Прошу Вас, не беспокойтесь понапрасну, – успокаивал её Павел.

          – Нет, мой друг, тревожно мне за Вас, что-то скрываете Вы от меня. Чем же заслужила я Ваше недоверие? – обижалась Маша.

      Павел обнимал жену, клялся, что это только деловые встречи.  Не имел он права рассказать ей о своей подпольной деятельности, оберегая горячо любимую жену от волнений и страданий. Но и отречься от своих революционных убеждений уже не мог.
Павел осыпал Машу подарками без всякого повода. Он был с ней очень нежен и ласков, изливая на свою жену потоки любви, стараясь как можно полнее насладиться моментами близости с любимой.
      Машу пугали его страстные выпады, ей казалось: он живёт, как в последний день. Приглядываясь к Павлу, она часто ловила его отвлечённый взгляд, читая на его лице озабоченность и тайные раздумья. Но как ни пыталась Маша выведать у мужа, какие мысли тревожат его, он всегда ловко уходил от ответа. Это беспокоило её всё больше, она чувствовала, что их безмятежному счастью грозит беда. И тени её уже бродят совсем рядом.

      Николенька с 1910 года жил далеко в Петербурге. Он находился на обучении в «Первом кадетском корпусе». Учиться ему предстояло ещё девять лет, после чего станет он подпоручиком. Его офицер-воспитатель, подполковник Александр Николаевич писал ей два раза в год об учёбе их мальчика. Письма воспитателя всегда сопровождались похвалой способностей сына. Николенька приезжал домой только летом на непродолжительные каникулы. Сам он писал не часто и очень коротко. Маша же отправляла весточки своему дорогому чаду регулярно.

"Ребёнок же ещё совсем. А как на отца похож, ну копия просто: строен, такие же светлые волосы и так же тщательно уложены на косой пробор. И глаза голубые, всё как у отца. Радость моя и гордость!" – думала она, с любовью поглаживая карточку, на которой их сын стоял с двумя однокурсниками в красивой кадетской форме.

Сильно скучала Маша по сыночку, находящемуся далеко от дома.

      В августе 1914 года началась война с немцами. Маша ожидала и боялась разговора с мужем о его решении отбыть на фронт. Это вскоре случилось и она, даже не пытаясь изменить решение мужа, собрала его в дорогу. Как и десять лет назад, Павел прощался с семьёй, обещая вернуться живым.
После недолгих сборов Павел уехал с бригадой Красного Креста на фронт, оставив свою семью без поддержки со стороны родных. И родных к тому времени уже почти не осталось, только тётка в Самаре, дама преклонных лет, тихо доживала свой век. Где-то, в Воронежской области, жил ещё дядя, младший брат покойного батюшки Маши. Но с семьёй Стояновских связи он не поддерживал, так как по молодости рассорились они с Мефодием Гавриловичем, да так и не примирились.

"И что уж там приключилось между ними, из-за чего ссора случилась? Да ещё такая, что за всю жизнь так к миру и не пришли", – думал Павел.
Маша оставалась с детьми совершенно одна. Павел это хорошо понимал, но чувство долга было в нём сильнее.

       На фронт Павел прибыл в середине сентября. Он был откомандирован в военно-санитарный поезд старшим врачом. В первую свою поездку поезд прибыл на станцию, объявленную местом сбора раненых для дальнейшей транспортировки их в тыл. Павел увидел обширное пространство вдоль железнодорожных путей занятое раненными. Они лежали на носилках и просто на земле. Раненных было несколько тысяч, а в поезд смогли погрузить только чуть больше трёхсот человек. Некоторых пришлось разместить на крышах вагонов. А остальные так и остались там, на открытом пространстве вдоль железнодорожных путей, в ожидании следующего санитарного поезда. Всё это произвело на Павла очень тяжёлое впечатление.
 Большую часть времени суток проводил он у операционного стола, удивляясь, как плохо оказывалась медпомощь на местах.

"Что же это, у сестёр милосердия ни бинтов, ни обезболивающего нет. Как же самыми элементарными средствами не могут их обеспечить? А эвакуация раненых поставлена из рук вон плохо! Ждут подолгу на станциях поезда под открытым небом, без еды и воды, без всякой помощи. Раны гниют, червями кишат. Как много ампутаций приходится делать, чтобы спасти жизни раненых. Могло бы без них обойтись, если бы медикаментов хватало, и медпомощь вовремя поспевала, – думал с раздражением он, – почему у немцев всё иначе? Эх, Русь-матушка! И когда же порядок у нас будет!"

      Опять потянулись военные будни Павла, полные тяжелейшей работы. Ему было горько и больно, за людей неведомо за что, попавших в эту кровавую мясорубку.
Писем от Маши пришло всего несколько, которые тоже доставлялись плохо. Они, то обгоняли их поезд, то отставали от него. Она писала Павлу о своих делах, о детях. Но более всего писала о своей нежной любви к нему, о том, как они ждут его возвращения домой. Видимо, Богу угодно было, чтобы Павел вернулся домой раньше окончания войны. Но и тут без беды не обошлось.
 Ранней весной 1916 года Павел, участвуя в погрузке раненых, сильно простудился. В тот день бушевала метель, порывистый ветер обжигал лицо и руки, студил взмокшую от работы спину. Ослабший, от ежедневной выматывающей, многочасовой работы и хронического недосыпания, организм не находил сил для выздоровления. Павлу становилось всё хуже.

"Судя по всему, у меня крупозное воспаление лёгких, – переживал он, заходясь в лающем сухом кашле, чувствуя в лёгких хрипы и свист, – в поезде, пожалуй, мне не вылечиться. Да если и отправят меня куда, всё равно, лечение займёт много времени".

 Через два дня Павла сняли с поезда в тяжелейшем состоянии и отправили в образцово-показательный царский лазарет, располагавшийся в Зимнем дворце в Петербурге.
Через месяц подлечившийся Павел был освобождён от службы и направлен для дальнейшего лечения в Ново-Николаевск. Домой он прибыл в середине мая1916 года.
      Радостно встретившая семья, вдохнула  в Павла новые силы.
Всё благоухало вокруг весенним цветением, и птичье пение ласкало слух. Природа отошла от длительной зимней спячки и спешила радоваться жизни. Красавица Обь несла свои мощные воды на север к Карскому морю. Иногда по ней плыли баржи с песком или лесом. Ходили белоснежные пароходы, дымя трубами и оглашая реку длинными басовитыми гудками.

          – Ах, дорогой мой, как же хорошо здесь! Как красиво! – восхищалась Маша.

          – Да, душа моя. Такая сила, такая мощь! – думая о своём, отвечал ей Павел.
 
 Стояновские, прогуливаясь вдоль Оби, любовались открывающимися перед ними видами, наслаждались общением с детьми и друг с другом.
Павел снова работал в управе и с ещё большим энтузиазмом занимался революционной деятельностью. Его работа давала ему возможность изготавливать различные бумаги с печатями, дающие его товарищам-большевикам определённую свободу в перемещениях, в первую очередь, по России. Побывав на войне, Павел, как и раньше, прежде всего, обратил внимание на страдания народа, защищающего амбиции государя, не сулящие ничего привлекательного для простого люда. Он видел, как волна народного гнева растёт, увеличиваясь с каждым днём, взбухая нарывами стачек в разных городах Сибири. Как крепнет большевистская партия, как дают ростки по всей России её идеи свержения царизма. Павел ждал революцию, уповая, что тогда уж народ вздохнёт свободно. Он распрямит свои плечи, устремляясь в светлое завтра. Не надо будет прятать взгляд от очередной несправедливости и глумления над его любимой родиной. Миром станут править светлые силы, несущие людям только добро.
Но так рисовалось в его мечтах, а как всё будет на самом деле, он не знал.

Продолжение http://proza.ru/2022/08/14/214