Рассказ 9. Дембель неизбежен

           Август 1984 года. Алик – «годок», и до дембеля осталось всего несколько месяцев. Невероятная тоска по дому – родному Ленинграду, где он не был уже почти 3 года. Даже сон приснился – Гостиный двор, Невский проспект, Думская башня с часами, почти всё реально. Когда же? Когда? Когда?
           А пока, служба на корабле продолжается. Стоим «у стенки» - в базе. На корабле постоянно какое-то движение – это молодые матросы, как муравьи в своём муравейнике осуществляют корабельные работы, каждый по своей специальности. Ведётся покраска отдельных мест корабля суриком и шаровой краской, наводится идеальная чистота – драятся швабрами палубы, до блеска натираются войлоком с пастой гои медные вентили, кранчики и другие работы.
           «Годков» это не касается, они … спят. Некоторые бьют рекорды – спят почти 24 часа в сутки, иногда вставая, чтобы что-то перекусить и опять валятся на покрытый одеялом матрац лежащий на рундуке, прикрыв глаза гюйсом. Правда, были и такие, кто находил себе занятия, занимаясь спортом, например, качались.
            Алик, поддерживая физическую форму, любил драить на баке палубу шваброй, которая у матросов в обиходе называлась «машкой». Эта швабра состояла из длинного, мощного и гладкого (видимо от ладоней матросских рук) деревянного ствола  (около полтора метра) с прикреплёнными к его нижнему основанию многочисленными, завитыми, как косички, обрезками от канатов, образующих как бы гигантский парик, что придавало ей большой вес (около 10 кг). Также по всей длине ствола швабры были сделаны нарезки углубления для канатика, обматывающего ствол, для того, чтобы матрос, держащий этот довольно длинный канатик, мог его сбрасывать вместе с  прикреплённой к нему шваброй за борт для её промывки. После промывки, трясением в воде вверх и вниз «парика» швабры, она с увеличенным весом от воды, впитавшейся в «парик» вытягивалась руками матроса опять на борт корабля для продолжения мытья палубы.    
           Погода великолепная! С бездонной синевы неба греет летнее яркое севастопольское солнце. Лёгкие блестящие волны Чёрного моря приветливо касаются бортов корабля. Алик драит на баке палубу шваброй-«машкой». Кстати, это отличное упражнение для тренировки боксёра: Матрос на ногах стоит практически в низкой боевой левосторонней стойке. Ладонь задней (правой) руки обхватывает ствол швабры ближе к его верху, а ладонь передней руки (левой) сжимает его ближе к середине. Движение швабры вперёд толчковое от правой ноги с небольшим вращением тазобедренного сустава и переносом веса тела на левую (переднюю) ногу и выталкиванием швабры по палубе корабля задней рукой (левая рука тоже толкает швабру вперёд, но больше является направляющей). А в движении назад (в исходное положение) больше работает левая рука, а вес тела опять переносится на заднюю правую ногу. При желании стойку можно поменять. Ну чем не отработка боксёрского ударного силового движения.
            На бак поднимаются двое опухших под глазами от бесконечного сна «годков» (одногодков Алика). «Алик, ты чё? Если хочешь поработать – ляг поспи и всё пройдёт!», - смеются дружки.
- «Идите, идите – досыпайте и деградируйте дальше», - также, шутя отвечает Алик;
- «Мы не деградируем, мы дембеля ждём. Матрос спит, а служба идёт»;
- «Да дембель, всё равно, неизбежен. Только я приду домой загорелым, бодрым и поджарым, а вы бледные и с опухшими рожами»;   
- «Не, ты не исправим, идейный ты наш! Иди, тогда, и на юте палубу подрай, и, вообще, освобождай от этой работы «молодых», ты сам справишься»;
- «Ну, где мне драить палубу, это я сам решу. Так что, давайте – отваливайте, а то сон сейчас совсем пройдёт  у вас и тоска дикая нападёт от безделья», - заканчивает разговор Алик и продолжает работать со шваброй. Дружки, посмеиваясь, спускаются по трапу с полубака и растворяются где-то в отсеках корабля.
            Позанимавшись привычной матросской физической работой, Алик решает пойти в свою «шхеру» и дочитать повесть Джека Лондона «Белый клык».
            По штатному расписанию за одним из матросов боцманской команды закреплена должность ответственного за химзащиту («химика») и, к концу службы, Алик выбил её для себя. Особенно делать ничего не надо было, просто, «химик» был ответственный за хранение средств химической защиты (противогазы, резиновые перчатки, комбинезоны, химические порошки, журналы и так далее), находящихся на стеллажах и в шкафчиках в специальном маленьком помещении, встроенном в ГКП (главном командном пункте). В этом помещении (полтора на два метра) имелся маленький стол (бак) с настольной лампой и стульчик (баночка). Это и была, так называемая «шхера», так сказать, временная недвижимость для матроса. Доступ туда (ключ) был только у Алика, и, он в свободное время часто там запирался, чтобы ему никто не мешал, и читал книжки, которых на корабле было достаточно много – русская классика, Михаил Шолохов, Джек Лондон, маринистика и так далее.      
            Ещё одним из развлечений того периода службы у Алика – была новая музыка, стремительно завоевывшаяю сердца молодёжи тех лет. Он приходил в радиорубку в гости к дружку – одногодку, радиоакустику белорусу Вовке Великанову, у которого и была та замечательная для них и, вообще, для тех времён музыка – группы «Примус» с Юрием Лозой, «Альфа», «Машина времени», «Динамик» с Владимиром Кузьминым, блатной шансон с Аркадием Северным и многое другое. Сидеть с другом за чашкой крепкого чая, слушать и обсуждать новую музыку в помещении радиоакустика, где имелись специальные приборы, на которых мигали маленькие, многочисленные и разноцветные лампочки было огромное удовольствие. Мы разговаривали и мечтали о том, как здорово будем жить на гражданке. Дембель неизбежен! И, вся жизнь впереди!