Поздний звонок

Дверь в квартиру открылась с трудом. Рита с мужем уже несколько лет, выйдя на пенсию, жили за городом и редко приезжали сюда. Из квартиры доносился какой-то резкий звонок. Общаясь много лет по мобильному телефону, Рита забыла об этом домашнем аппарате, который когда-то устанавливала, преодолев многолетнюю очередь на его установку. А теперь он не звонил, а рычал, как бы настаивая срочно подойти к нему. Рита сняла трубку и усталым голосом ответила: «Алло! Слушаю». На том конце провода что-то щёлкнуло и затихло. Она уже хотела положить трубку на место, но мужской голос чётко отрапортовал: «Жадов Виктор Петрович».

Виктор часто набирал этот номер телефона. Звонил всегда после праздников, когда тоска вползала в душу. Гудки летели через годы и расстояния. Но на том конце провода трубку никто не брал, и только длинный гудок эхом отзывался в голове. Он звонил другу. Скорее, друзьями они никогда не были, просто – сослуживцы. Вместе учились в военной академии, по окончанию поехали в Ташкент, затем в Афганистан. Их семьи жили рядом, росли дети, и по праздникам большой компанией сослуживцев собирались по очереди в квартирах друг у друга. Жёны накрывали на стол, мужчины курили и спорили. Молодой смех сотрясал застолье, они танцевали весело и задорно. Служба их объединяла, и она же разбросала по разным уголкам страны.

Он узнавал и не узнавал голос Риты – жены Артёма, поэтому представился по полной форме, как привык за долгие годы службы в армии.
Невидимый провод соединил их прожитые годы и воспоминания.
– Витька? Ты? Где? Как? – полился поток вопросов.
– Ритка, привет! – обрадованно отозвался Виктор. – Ну наконец-то! Я уже несколько лет звоню вам на домашний номер, а вы молчите. Уже не надеялся, что когда-то дозвонюсь.
– Вить, мы с Артёмом редко приезжаем в Москву. Я так рада тебя слышать!
– А Артём где? Как он? – прервал он тонкий голосок Риты.
– Артём за городом, все нормально. В прошедшую субботу отмечали ему 70 лет.
– А мне уже 72… – мрачно, но с гордостью сказал Виктор.
– Мы недавно перед его днём рождения ездили в Питер, – продолжала Рита. – Он искал телефон Крайнова. Хотел встретиться.
– Ну, вы что ребята, не знаете? Серёга давно умер.
– Как? – замирая, спросила Рита.
– Он был командиром части в Югославии, я - начальником штаба. Всё охвачено войной. Кризис и религиозные, межнациональные конфликты, бомбардировки Югославии войсками НАТО. Наша часть принимала участие в миротворческих операциях. В этой ситуации было сложно работать, сил не хватало. У Серёги сын подросток, Ольга его ещё раньше умерла. Он понимал, что упускает сына. Тот связался с хулиганьём, пьянки, гулянки. Бросить всё и вернуться домой не мог. США вытесняли нас из Югославии, страна разваливалась. Необходимо было готовить к выводу личный состав части, не допускать потерь и вывозить документы. В общем, рак желудка у него и шансов выжить не было. Он оставался на своём месте до последнего. На войне и так бывает. Умирают командиры… А ты помнишь Кошелева? Он тоже умер.
Виктор некоторое время перечислял фамилии уже ушедших знакомых офицеров, будто зачитывал список потерь с фронта, и замолчал. Это гнетущее молчание заставило Риту вернуться к разговору.
– Витя, а ты где сейчас, чем занимаешься?
– Я по-прежнему в Ростове, на пенсии, возглавляю местный Совет ветеранов.
Неровным голосом Виктор то с гордостью рассказывал о своей жизни, то затихал в беззвучной тоске.

Но Риту интересовала больше его личная жизнь, она слышала от общих знакомых, что у Виктора новая семья и продолжала свои вопросы:
– Ты же не один? У тебя семья? – начала расспрашивать Рита.
– Да. У меня прекрасная жена Любочка! У неё сын, внуки. Часто приезжают к нам в гости – с лаской в голосе продолжал Виктор. Она – кандидат сельскохозяйственных наук, занималась селекцией хлопка. А потом все развалилось, и она работала лифтёршей… – уже с болью и какой-то нарочитой иронией закончил он свой рассказ.
Как все это было знакомо Рите, когда в 90-е годы офицеры – кандидаты военных наук, уходили в охрану, чтобы как-то заработать деньги на содержание семьи, учёбу детей, которая внезапно стала платной.
– А о Зое что знаешь? – спросила Рита осторожно о его первой жене, с которой её связывали воспоминания о жизни в военном городке.
– Подожди, – тихо сказал Виктор, – выйду на балкон. Любочка на кухне, не хочу, чтобы она слышала.
Разговор на некоторое время прервался, Рита услышала скрип двери, тупой удар о стекло.
В трубке опять возник голос Виктора:
– Ты знаешь, для меня этот развод – это такая боль… – голос Виктора стал приглушенным и хриплым. – Она пьёт, – продолжал Виктор, – моя сестра ей помогает, они ведь с детства дружат.
В трубке повисло молчание и натужно бравый голос продолжил:
– А ты знаешь, почему мы разошлись?
Виктор сбивчиво начал рассказывать о причинах развода, как бы самому себе доказывая, что не он виновник этому.

Виктор с Зоей разошлись, когда Артём служил уже в другом городе. Рита не знала причин развода, да и не хотела знать. Она видела, как начинала распадаться их семья.
Совместная жизнь разваливалась как старый трухлявый мост, соединяющий два дальних берега. Отлетали дощечки, и чтобы перейти на другую сторону, шаг надо было делать все шире и шире, мост разваливался стремительно. Развод становился неизбежным.
Постепенно у Виктора с Зоей от моста ничего не осталось, но через реку они продолжали видеть друг друга, и не могли выбросить всё из своей памяти. Два одиноких берега – рядом, но далеко.

Когда Рита с мужем познакомилась с семьёй Виктора, Зоя олицетворяла молодость и современность: стройная, элегантная, уверенно смотрящая вперёд. Её весёлый смех звучал в компании и заражал весельем. Незадолго до приезда в военный городок она закончила консерваторию. Работу по своей специальности – дирижёр-хоровик искала долго. Смотрела предложения музыкальных коллективов, клубов, но выбрала работу в храме. Не в храме культуры и искусства, а в православном. Она стала регентом церковного хора. Ей нравился её коллектив – старушки, стремящиеся к вечности, которые пели о той жизни, которая их ждёт после смерти. Она подбирала партитуры для песнопения, разучивала с ними и руководила хором во время богослужения. Она любила своих старушек и заботилась о них.

К случившейся трагедии Зоя была не готова. Умерла её мама. Родители были музыкантами – мама заведующей Домом культуры маленького городка, а отец баянистом. Она умерла внезапно от инсульта. Следом за мамой Зоя потеряла отца. Он не пережил смерть жены. Родители всегда были вместе и пели. Зоя не смогла принять эту потерю, они оставались у неё в памяти молодыми и весёлыми, распевающими под аккомпанемент отцовского баяна.
Зоя сильно нуждалась в поддержке и утешении. Сын Санька тогда был ещё маленьким и сам зажался, видя мать мрачной и в слезах. А Виктор? Виктор постоянно был на работе. Поддержать Зою смогли только её бабушки из церковного хора. Они окружили её заботой и теплом. Постепенно замыкаясь, она ушла в свою беду с головой – сменила яркую одежду на одно серо-коричневое платье и так ходила дома и в храме. Работала и молилась за мать, за отца, за вечную жизнь и отпущение всех грехов.

В военном городке начали шушукаться, что у секретаря партийной организации воинской части, эта должность была у Виктора к тому времени, – жена верующая, ходит в церковь, молится. В 90-х годах для поколения, выросшего в атеистическом государстве, это было странным и возмутительным. Партийная работа и вера, служение Богу в умах людей, которые окружали Зою и Виктора, не совмещались. Это были разные мировоззрения, которые никак не могут быть рядом. Командование части на это не реагировало. Наступали другие времена, командиры становились толерантными и не вмешивались в отношения семьи.

Виктор сам сделал свой выбор. Он перевёлся в другую воинскую часть, а Зоя с сыном уехала служить в храм в другом городе. Так жизнь поломала всё, что их связывало, и развела по разным берегам. Как Зоя нашла утешение в рюмке вместо Бога, никто не знал. Она молилась и пила, пила и молилась, теряя интерес к жизни, работе и себе.

Голос из трубки возвращал Риту к разговору. Она вслушивалась в торопливый рассказ Виктора и ни о чём не спрашивала, погружаясь то в свои мысли, то опять возвращаясь к разговору
– Ко мне внук приезжает! – резко прокричал в трубку Виктор, – ему двадцать три года, я не видел его семь лет.
– Витя, как ты не видел внука столько лет? – тихо спросила Рита.
– Ты знаешь, – долетела до неё неровная речь Виктора, – Санька умер. Семь лет назад умер.

Рита смогла только сказать: «Не может быть!».
Виктор опять, не обращая внимания на Ритин возглас, торопливо продолжал говорить.
– Санька рос при матери, стал священником. Служил в православном храме в Греции, я даже успел у него побывать.
Голос в телефонной трубке на время пропал, и после недолгого молчания опять, уже комкая фразы, продолжил с неохотой рассказывать.
– Приступ панкреатита. Не разрешил даже скорую вызвать. Сказал: «Все в руках Господа». Вот господь его и призвал к себе. Ему только сорок с небольшим было… Но у меня есть внук Иван! – стараясь придать голосу бодрость прокричал в трубку Виктор. Он как бы захлебнулся этим криком и уже еле выговаривая слова, тихо произнёс: – Зойка потеряла всех, кого любила.

От разговора с Виктором у Риты и так стоял комок в горле, но после известия о смерти Саньки, которого она помнила белобрысым пацаном, потекли слезы. Она беззвучно плакала на другом конце провода, не замечая, как слезы крупными каплями стекали по щекам.
Виктор прервал воцарившуюся паузу и прокричал в трубку:
– Рит, я приеду! С внуком приеду. Ты собери всех наших!
– Соберу, соберу, Витя. Ты приезжай, обязательно приезжай! – и уже сквозь рыдания добавила: – С внуком приезжай, мы обязательно все соберёмся.
– Хорошо! Ну, мне пора. Артёму привет! – скороговоркой прилетело из телефонной трубки, и послышались гудки конца связи.

Рита стояла в оцепенении и смотрела в пустоту. Старая телефонная трубка молча с немым укором смотрела на неё, и Рита понимала, что она не сможет собрать тех, с кем хочет встретиться Виктор. Но они с Артёмом будут ждать его с внуком.