Несломленный. Глава тринадцатая

 
На обширной открытой террасе возле мангала собрались пятеро бандитов. Один следил за шашлыками, двое играли в нарды,  другая пара предавалась  неге, расслабленно развалившись в мягких креслах. Алкоголь, анаша и сытая еда сделали своё дело: хотелось просто получать кайф, который ни с блаженством, ни с усладой не спутаешь.
Выдвинувшись на линию атаки, Макс занял позицию в кустах. Он находился в полной темноте, мишени  отлично просматривались. Но прежде чем нажать на спусковой крючок, пришлось  задать себе  непростой вопрос. Все ли бандиты расположились  возле мангала или на территории могут находиться и другие бойцы? Исключать худший вариант было   бы неосмотрительно.
Макс не считал себя великолепным стрелком и полагал, что если сможет прикончить пятерых врагов, ограничившись одним магазином патронов, то это  станет неплохим результатом. Лучше в таких случаях свои возможности недооценить.
Между крайними мишенями расстояние оказалось  никак не меньше пяти  метров, и вести  кучный огонь не представлялось возможным. Громкая музыка заглушала звуки,  и Макс решил рискнуть.
 Вспомнив приём князя Святослава, Соколов подумал, что  оправдавший себя  опыт от удачного тиражирования хуже не станет. Святослав имел тяжеловооруженную пехоту, которой не угнаться за лёгкой конницей неприятеля. Он отправлял противнику послание «иду на вы». Практически «забивал стрелку». Враги как бараны на бойню, собирались в назначенном месте, где их и резали. Макс достал мобильный телефон так неудачно справившего малую нужду мента и послал вызов на номер Кота.
 
***

КОТ, РЕТРОСПЕКТИВА. История с Бледным никак не выходила из головы.  Сочетание невозможных обстоятельств  привело к немыслимому. Но то, что случилось однажды, может повториться вновь. И не считаться с этим нельзя.
…Бледный не спеша, подошёл к стене и, не моргнув глазом, стал имитировать отжимания. Все с изумлением раскрыли рты.
 - Ты что делаешь? – в полном недоумении спросил Штангист.
- Как что? – равнодушно ответил  зек, - отжимаюсь. 18,19,20…
  - Ты нас тут всех за конченых придурков держишь? – грозно спросил Штангист, не сразу осознавая суть подвоха.
- С чего ты это взял, Штангист? – не меняя интонации, продолжил беседу  Бледный, при этом, не переставая укреплять мускулы, - 24,25,26…
- Отжиматься-то надо от пола, -  нерешительно произнёс бывший спортсмен, всё ещё веря в незыблемость общепринятых догм.
- Ну, это как кому нравится! –  проигравший в карты зек не прекращал наращивать бицепсы, - 48,49,50.
- Пока хватит полсотни, - приостановил занятие физкультурой  Бледный, - остальное после перекура.
 - Штангист, - с вызовом посмотрел он на  дотошного  зэка, - у Егозы кроме своих рук на кон ставить было нечего. Я согласился. Дал ему фору: за его сотку,  две моих. Чтобы беспредела не оказалось, смотрящих выбрали.  Пусть они и скажут, был ли разговор о том, что отжиматься надо только от пола?               
Смотрящие и Штангист глупо взглянули друг  на друга, не зная, что же делать. В принципе инцидент был исчерпан, Штангисту ничего не оставалось, как признать поражение. Но очевидная нелепость происходящего никого не смогла оставить равнодушным. Пока  экс-спортсмен осознавал величие фразы «начинаешь думать, начинаешь понимать!»,  Бледный подлил масла в огонь.   
- Штангист! – Выкрикнул он прямо в лицо врагу. – А за дурака тебя принимать не зачем. Это и так всем видно.


Штангист  к тому моменту выглядел, как машинист башенного крана, которого выманили спуститься на землю лишь для того,  чтобы  «разживиться»  сигареткой. Услышав оскорбление,  он в мгновение ока налился кровью и, дико взревев «убью, гниль», выбросил пудовый кулак вперёд.  Бледный сделал длинный шаг, правой ногой назад, отклоняя корпус и выводя из поражаемой зоны лицо. В этот же миг его открытая ладонь левой руки начала круговое движение снизу вверх и одновременно слева направо. Ладонь правой руки готова была выполнить функцию  теннисной ракетки, ловящей в полете мячик.
Не найдя точки сопротивления в ожидаемом месте, кулак Штангиста, необратимо растрачивая мощь удара, продолжил бессмысленное движение вперёд. Теперь уже главной задачей Штангиста было не потерять равновесие, ища новой возможности для атаки. В тот момент, когда скорость удара, а соответственно, и его сила, приблизилась к нулю, боевая поверхность кулака соприкоснулась с пружинящей мякотью открытой ладони.  И увязла в ней, как   пуля в пуховой подушке.
Зафиксировав руку врага правой ладонью, Бледный одновременно нанёс по ней удар чуть выше запястья левой. Выведенный из равновесия Штангист стал заваливаться  влево и, чтобы окончательно не упасть, сделал шаг вперёд правой ногой. Надёжно перехватив запястье растерявшегося врага двумя руками, Бледный безжалостно дёрнул предплечье на себя, прекрасно понимая, что вывиха не избежать. Затрещали связки.
 - Пусти, руку сломаешь! – взвыл от боли Штангист.
- Мент! Ментяра! – В приступе дикого упоения прокричал Сизарь.  Восторг зека был настолько естественным, что взгляды сокамерников тут же устремились на него.      
- Я вспомнил тебя, вспомнил! - Сизарь подошёл к  Бледному, рассматривая его, как великое чудо. Растерявшийся  зек отпустил руку Штангиста. Все в изумлении замерли, ожидая развязки.   
- Пацаны! – Сизарь обвёл зэков торжествующим взглядом. – Я тогда только откинулся.  Прихожу домой, а родные в слезах. Серёга, брательник младший, он же у меня умный, не мне чета. В институте учился! И эта гнида  там же ошивалась. Только некогда ему было науки познавать, в ментовке он, сучара, нашел себе работу. Честным мужикам карманы чистить, да зубы выбивать, горазд был.
 А Серёга, братан мой, с  девчонкой гулял, Иришкой её звали. Так он же  жениться на ней собирался. Ну, и этот вафел к ней  тоже клеился. Но она ему отбой по полной дала. Обозлился он, зверь, затаился.
 Подловил он брательника. Праздник был.  Вмазали ребята в общаге по стопарю, вышли за порог: покурить, подышать свежим воздухом. А тут «луноход».  Выхватили менты брата из толпы и потащили в будку.  Сам-то,  шакал этот, гниль, не показывался. Хитрый, волчара! Хотели пацаны отбить брательника, да куда там.  Менты-то все в форме, а начкар и с пушкой.
  Привезли Серёгу в обезьянник. Присядь мол, да палец к носу протяни. Ну, погнали  лабуду всю эту ментовскую. А он, братан-то, да хоть и   за двоих  выпьет, а сам же завсегда, как  бык крепкий.
Говорит ментовская врачиха: «Он же не пьяный. Вы его, зачем сюда привезли?!»
Ну, этот волк подошёл к ней. Пошушукались. И положили брата на ментовские нары. А он давай орать: «Менты позорные, падлы, ненавижу».  А они его   ремнями  опутали, да выгнули, на «ласточку».  Чуть шелохнёшься, всё тело рвёт. Так до утра и промучился.
Через пару дней в институт ксива пришла. Дескать, пьяный, хулиганил, нецензурно.   Уж они-то знают, как писать.
А время тогда,   какое было, «с пивом боролись всей страной».  Уж если дебоширил, тут никакой поблажки точно не будет. И вылетел Серёга из института. Через год потом можно было  восстановиться по-тихому. Но  эти дни ещё прожить надо!
Приехал брательник домой.
А душа-то болит. За стариков обидно, сколько сил вложили, и на тебе. Выпил малость с горя, на мотоцикл сел и на полный газ. А там дождь был с ветром, дорога скользкая.  Между двух встречных КАМАЗов нёсся он, не меньше сотни топил. Его  воздушной волной под фуру и забросило. Помяло всего, пожевало, так с закрытой крышкой гроба и хоронили.
И решил я пса этого, что брата сгубил, завалить. Только он к тому времени прокололся на делах  ментовских, и дёрнул из города. А тут вскоре и меня замели. Иришка же, бабёнка брательника, всё одно твердила:  «Бледный! Он сгубил, Серёгу».
Да ещё и фотографию показывала. Компашка там собралась весёлая. Пьяненькие все, придурничают. Но этого не запомнить тяжело. Взгляд как у волка: злобный.                Я, как в хату сюда заехал,  вначале   всё присматривался.  Боялся ошибиться. А только он приёмчик этот ментовской сделал, меня, будто молнией, шибануло. Он это, он!  Маляву надо по хатам заслать. Придёт ответ, тогда предъяву и кину».


 Кот сразу понял, как влетел Бледный. Надо было срочно сдавать его с потрохами и обелять себя: как же, мента просмотрел!  Единственным способом защиты для Бледного могло стать только нападение. Ему необходимо было срочно убить Сизаря, а с ним и тайну своего прошлого.  Зона – не адвокатская контора.
 Ждать неопровержимых доказательств никто не станет. Достаточно будет и сомнений. Но через день-два,  правда,  всё равно всплывёт.  Счёт отпущенного Бледному времени шёл уже на минуты. И Кот это прекрасно понимал.
- Гниль, - истерично завизжал Бледный, -  честного фраера в менты записал! Я тебе за такой базар кадык вырву.  И любая сходка меня оправдает.
С этими словами он ринулся к Сизарю, на ходу выхватывая бритву. Но стоящий  рядом Егоза, несмотря на высокий рост и худобу, опередил своего недавнего обидчика.   Превратившись в плотный комок, он мгновенно оказался под ногами  Бледного. Не удержавшись, тот плашмя грохнулся на пол.
 Тут же на него посыпался град ударов. Штангист, Половой и Сизарь стали с остервенением бить его ногами по голове, рёбрам, рукам. Юркий Егоза запрыгнул сверху, норовя своим весом сломать позвоночник. Вокруг собралась целая толпа желающих взглянуть на расправу.
- Стойте! –  Зычным басом заорал Кот, показывая свою власть смотрящего. – У вас что, башни сорвало?! Кто докажет, что Бледный мент? Кто его признавал за мента? Вы, похоже, хотите, чтобы нашу хату сминусовали?! Пока разбора не было, беспредела не допущу!
Пламя страсти быстро погасло, вскоре все зэки угомонились. Наступила долгожданная ночь. Но  Кот не спешил заснуть. Конечно, без его санкции, убить даже виновного зека никто не посмеет. И здесь спешка ни к чему. Как оно ещё вывернется?   
Кот слишком хорошо знал, как это делается. Ближе к утру, когда сон, особенно крепок, пара «торпед» смотрящего навалятся на ноги и руки. В этот же миг Сизарь, конечно же, это будет он, и только он,  набросит на лицо подушку. В барачной  вони и грязи можно задохнуться и без всякой помощи.   Под подушкой же больше двух минут не вынесет  никто. Но они перестрахуются трижды, и продержат пять.
  А потом Сизарь возьмёт гвоздь сотку и вгонит его в ухо трупа.  Заколотит обязательно:  мужик  хозяйственный. Сразу видно, за что возьмется, на полпути не бросит. Не спешит, но делает всё тщательно: что портянки постирать, что человека  угрохать. Таких людей  в колхозах на склады ставят, заведующими. А этот настырный, пожалуй, и до бригадира мог бы дорасти.
 Пробьёт мозги, гвоздь вытащит, протрет основательно, ну, от ржавчины поберечь. Мало ли когда ещё пригодится. А голову повернёт так, чтобы проколотое ухо оказалось вверху. Тогда и следов никаких не видно:  одолела хворь человека, вот и преставился. Так и закончится земное существование  «честного фраера», гордо носившего звучное погоняло «Бледный».
  Кот чётко  осознавал: избавить от гибели Бледного может лишь побег. И только из промзоны. Но в  течение дня придёт малява смотрящему, и тогда все вокруг станут «пасти»  «проколовшегося» зэка. Им и приказывать не надо, инициативников хоть отбавляй!
 И тут случилось невозможное. Утром Бледный вышел на работу в  промзону, оцепленную по периметру    деревянным забором, да с автоматчиками на вышках, а вечером не вернулся. Менты такой шмон провели, что и не припомнишь  подобного, а результат – ноль. Как сквозь землю провалился или по небу улетел. И до сих пор его никто не видел. Вот как в жизни бывает!

***
 
   Дождавшись соединения с телефонным аппаратом Кота, Соколов будничным голосом, без всякой бравады сообщил.
-  Толяшу я завалил. Не нравится мне, когда иголками в спину. Ну, заодно и охранника.  Да, чуть не забыл, мента тоже. Ссыт,  где попало, бескультурье полное.
Макс строил фразы так, чтобы обидеть и унизить как можно сильнее. И тем самым вывести врага из равновесия. Кот взревел точно  бешеный бык, ринувшийся на упавшего под ноги тореадора.
- Сука, ты где?! Порву, падла!
Подельники, мгновенно бросив свои дела, рванулись к вожаку. О более удачной боевой позиции не приходилось даже мечтать. Все враги оказались как на ладони. Макс дал несколько  коротких очередей из автомата, не сомневаясь, что в магазине кое-что задержалось. На худой конец у него оставался табельный пистолет  мента. Впрочем, при полной неудаче можно было раствориться на местности, прикрываясь сгущающейся темнотой.
Однако Макс не стал делать резких движений, дав событиям возможность развиваться самостоятельно. Вскоре на террасу на инвалидной коляске выкатилась ампутантка. Ни воплей, ни криков, ни брызжущих из глаз слёз Соколов  не  заметил.  Значит, её можно было смело задействовать если и не как соратницу, то уж точно как попутчицу. Немного подождав и убедившись, что в округе больше никого нет, Максим негромко произнёс.
- Евда, кроме тебя есть ещё кто живой?
Тревожно оглядываясь по сторонам, секс-рабыня постаралась хоть что-то разглядеть в сгущающейся темноте. Однако осознав тщетность попытки, с волнением ответила.
- Похоже, ты убил их всех, но тянуть время нельзя. Надо уходить отсюда быстрее.
По интонации Макс понял:  ампутантка, вполне обоснованно, претендует на то, что он спасёт и её.  Конечно, это была явная обуза. Но она подарила ему шанс на  выживание. К тому же, женщина могла многое знать и быть полезной при побеге.   Вновь   подстраховавшись, Соколов  приказал.
-Евда, ещё раз   тщательно  посмотри, не прикидывается ли кто мертвецом.
 Ампутантка   пользовалась инвалидной коляской с невероятным проворством: будто гироскутером или сегвеем.   Уже через несколько мгновений она доложила.
- Готовы все. Мертвее мёртвых.
 

***

ЕВДА, РЕТРОСПЕКТИВА.
Евда с презрением посмотрела на поверженного насильника, в бессознательном состоянии валяющегося на полу. Он лежал на спине, разбросав в стороны руки и ноги. Халат задрался, и стало ясно, что    к намеченному мероприятию директор готовился серьёзно и основательно.
 Он заранее снял с себя нижнее бельё, чтобы в самый ответственный момент пребывать в полной боевой готовности.  «Прощайте врагов ваших», в голове мелькнула где-то услышанная мысль. Ага, ухмыльнулась Евда, пусть Бог прощает, а мы поможем им быстрее встретиться! 

 Слабость всегда приглашение к агрессии. Возможно, в качестве постулата  эту мысль Евда и не формулировала, но как не раз уточнялось, судите людей по делам их.  Она бросила презрительный взгляд на представляющие жалкое зрелище гениталии насильника, ещё недавно готовые стать инструментом надругательства и на выдохе нанесла резкий и точный удар ногой в пах.
В качестве центра мишени она выбрала именно тестикулы, как источник наибольшей потенциальной опасности. Добавив ещё пару ударов, Евда поймала себя на мысли, что начинает терять контроль над  поведением.
 Нет, она не истеричка, и не психопатка. В эту грязную историю её втянули помимо воли, но выпутаться и по-тихому свинтить она сумеет, не пальцем деланная.
   Надо было думать о новой, совсем другой жизни, отчёт которой начался после удара пепельницей по голове.  Этот хряк был прав: грохнуть её, всё одно, что два пальца об асфальт. 
 И что теперь делать?   На съемной квартире её найдут, к бабке не ходи, адрес у них есть.  И у тётки, дальней родне, что седьмая вода на киселе, ловить нечего.    Спросили   о родственниках в Москве, так  она, курица, не то что себя сдала, да  ещё и с понтами, дескать, к касте избранных, хоть и левым боком, но отношение имею.  Взяла, и выложила!   Ну, а  кто же знал, чем   все закончится? Ладно, будет уроком. 
А может, и не станут искать, мелькнула спасительная мысль. Была попытка   изнасилования, закон на её стороне. Евда тут же с презрением ухмыльнулась.   Какой к чертям собачим закон. Тот фраер деревенский, которого мать сковородкой воспитывала, просто  ментам ничего дать не мог.
А этот бугай всех купит, и не раз.  Всё равно, лучше уж пусть   судят трое, чем несут четверо.

С квартиры надо  валить немедленно, хорошо бы не опоздать. И ловить её будут не  органы правопорядка, а если  и подключат ментов, то продажных, которых меньше всего на свете интересуют справедливость и закон. 
Сначала изобьют до полусмерти, затем пустят по кругу, а потом по частям прикопают в безлюдном месте. Другие варианты никак не просматриваются. Однако и ломиться,  потеряв  голову, да куда попало тоже не резон. Во - первых, без копейки в кармане далеко не убежишь. В Москве без денег и шагу не сделаешь.
А тут, как-никак кабинет директора популярного ночного клуба с функцией ресторана. Здесь чёрный нал не может не быть, надо только внимательно поискать.  Дверь была закрыта, все, кому положено, знали, чем занимаются директор и стажёрка. Значит, кое-какое время в запасе имелось.
Евда  методично обследовала висящую в платяном шкафу одежду Вадима Николаевича, просмотрела все полочки, ящики  и прочую мелочь. Везде её поджидала, пусть и не столь увесистая, но добыча.
 Нашелся и несгораемый шкаф, вполне справляющийся с ролью сейфа. В нём нагло, даже  с вызовом торчал ключ, просто кричащий о вполне обоснованном разгильдяйстве руководства клуба. На входе охрана, да и держат в этом ящике не миллионы. Эти рубли, доллары и евро были разовым оборотным капиталом для неучтённых операций, но в глазах Евды они показались настоящим состоянием.
 Если экономно питаться хлебом с яйцами, да майонезом с кетчупом, таких деньжищ хватит надолго. А там что-нибудь путное в жизни обязательно подвернётся. 
Лежали в сейфе и   банковские  карты.
Евда, теша себя надеждой, попыталась найти бумажку   с пинкодами. У неё самой такой карты никогда не было, но она слышала,  на эту тему показывали целую передачу на телевидении,    что так поступать очень опрометчиво. Но многие ведут себя как раз, так как нельзя и кладут пинкод  прямо рядом с картой. Интеллектуальный уровень Вадима Николаевича Евда оценивала очень низко. Но видимо те люди, что передали  ему ночной клуб на кормление и подучили  безопасно пользоваться банковскими картами.
 Неудачливый насильник так и не подавал признаков жизни. Евда с удовлетворением отметила, что за столь короткий период времени мошонка у директора изрядно увеличилась в размерах. Если полным импотентом и не станет, мелькнула злорадная мысль, то уж точно поумерит свой пыл.


В тот миг, когда Евда закончила все намеченные мероприятия, в дверь    постучали.   Ей не хватило  всего лишь несколько  секунд. Закон подлости неумолим.  На мгновение на неё  накатила волна паники. Но быстро взяв себя в руки, Евда вспомнила, что нет ничего страшнее собственных страхов.
 Дорога назад была отрезана окончательно, выскользнуть из этой опасной ситуации можно только не наделав ошибок. Лимит отпущенного времени ещё не выбран, сотрудникам тревожиться рано. Значит этот стук случайный, поймут, что не к месту и уйдут. Несколько отягощало ситуацию то, что   она забрала все деньги и ценные вещи, оглушив директора заведения. А это даже не кража, а как минимум грабёж. Но, скорее всего, и разбой пришьют.           И погонят  по этапу.  Да, как легко одной единственной случайностью    перечеркнуть всю   жизнь. 
«Вадим  Николаевич,  это Инга, откройте»! – противный скрипучий голос продажной  твари, из-за которой вся эта каша и заварилась, прозвучал как самая приятная мелодия. Эта дрянь что-то заподозрила, но она точно не поспешит делиться хоть с кем-то. Что ж, за что боролись, на то и напоролись.            
 Евда  хищно  ощерилась и взяла в руку пепельницу. Это подручное оружие показало себя с самой лучшей стороны, а от добра,  добра не ищут.  Затем она крадучись  подошла к двери кабинета, бесшумно  отодвинула защелку замка.  Отступив в сторону, Евда слегка приоткрыла дверь, молча приглашая войти.  Инга, уже   одетая   в рабочую форму официантки, не подозревая о грозящей опасности, ринулась в полумрак помещения, окно в котором было задрапировано плотными светонепроницаемыми шторами.  Уже  отработанным движением, Евда без лишней суеты  опустила пепельницу на  кипенно-белый чепец, жеманно расположившийся на самой макушке головы.   Раздался треск:   удар оказался глухим и в то же время гулким.   Такое странное сочетание Евда впервые услышала во время пожара, когда пьяный заведующий клубом в соседней деревне истерично бил ломиком-фомкой в импровизированную рынду:   тяжелый ржавый рельс, который служил для оповещения  односельчан о беде. 
 Евда в то лето зачастила  туда на дискотеку и запомнила этот случай во всех подробностях. Чепчик тут же покраснел во многих местах, а Инга резко изменила направление движения.  Рухнув на пол без единого звука, она услужливо примостилась   у самых ног Вадима  Николаевича, видимо полагая, что это непременно зачтётся ей плюсом.
Евда на всякий случай внимательно осмотрела себя в большое зеркало и рассудительно подумала «не надо  из меня делать дуру: когда понадобится, я сама ею прикинусь».   Не найдя явных прорех в предлагаемом образе, она аккуратно покинула рабочее место  директора.


 Кабинет находился недалеко от входа в клуб, и это было ей на руку.  Она   прошла по коридору   мимо сиротливо, в ожидании зимы,  тоскующей по норковым манто гардеробной,   и поравнялась с охранником Лёхой.
 Каморка была густо заполнена вонючим дымом  табачного изделия самой низкой пробы, что явно не способствовало ни остроте реакции на раздражители, ни скорости анализа поступающей информации. Возможно, Лёха беглянку просто не заметил.
   Длинный августовский день клонился к ночи, вместе с сумерками подступала прохлада. Евда спешила удалиться от клуба как можно скорее               и тут же умчаться на  машине  «левого» извоза.   Метро, автобусы, даже такси – всё это одна большая засада, а её главная задача поскорее унести ноги.   Быстро собрать вещи  и бежать с квартиры, куда глаза глядят.  Впрочем, реальных вариантов предполагалось  не так уж и много. 


   Желанный автомобиль  встретился ей  на перекрестке перед автобусной остановкой. Сидевший за рулём пожилой кавказец  проявил при появлении потенциальной клиентки бурную радость и сразу заломил цену.
 Торговаться с «бомбилой» было некогда,  и Евда тут же согласилась.
 Она уже хорошо понимала значение мудрой мысли «время – деньги»  и знала, где и когда экономия может быть не только необоснованной, но и смертельно опасной.
Таксист, не интересуясь мнением пассажирки, открыл пачку из-под самой продаваемой в мире марки сигарет «Мальборо» от гиганта индустрии   компании «Филипп Моррис»  и ловко извлёк из неё сигарету «Прима» производства Моршанской табачной фабрики. Затянувшись ароматом сгоревшего продукта, качество которого, похоже, не могло не   улучшиться из-за правильно подобранной упаковки,  водитель завёл разговор. Ввиду частого повторения, костяк монолога приобрёл форму белого стиха.
«В натуре, вот в перестройку жил я, как сыр в масле. Водки нигде нет, сухой закон. А у таксиста она всегда. Деньги делал, пять токарей высшего разряда столько бабла набить не могли, как таксист имел. Я не то, что ужинать, завтракать в ресторан ходил, столик отдельный для меня держали.
Тогда ещё на родине жил».
Видно тяжёлые воспоминания  всколыхнули душу,  и водитель слегка сбился с  ритма. К тому же, волнуясь, он тут же вышел за рамки грамматического строя русского языка.
«Вот это жизнь был, пальчики оближешь!  Да чтобы все так жили, как я жил!»
Здесь он вновь осёкся. Будучи человеком, вполне  религиозным, таксист  весьма ценил практическую магию. Осознав, что его пожелание может сыграть роль, как молитвы, так и заклинания, он на миг растерялся. Что же это выходило?!
 Меньше всего на свете он хотел, чтобы кто-то ещё жил так же хорошо, как  определённое время удавалось ему.  А тут вроде  от своего имени посылал на самый верх запрос на реализацию вселенского блага. Нет, это не влезало,  ни в какие ворота.  Осознав ошибку,  «бомбила» слегка подкорректировал тему беседы.
«А сейчас эти понаехавшие с гор спустились, совсем цены уронили. Дворник и грузчик больше таксиста имеют.  Только на хлеб и хватает».
Заботы временного попутчика интересовали Евду ничуть не больше, чем  проблемы сезонных миграций ушастых сов  и особенности налогообложения в Зимбабве. Расставшись с затребованной суммой,  она решительно шагнула в подъезд, где находилась съёмная квартира.
               
 ***

Максим вышел из укрытия.
- Получается, - обратился он к секс-рабыне, - оставаться здесь у тебя особого желания нет. И куда ты намерена направиться? Ты спасла мне жизнь, и я твой должник. Но сама понимаешь: не то, что до Владивостока, даже до Урюпинска нам не добраться. Если и не Интерпол, то  мусарня искать  будет по всей стране.
- Точка, где я хотела бы приземлиться, - не проявив волнения, ответила Евда, - находится на территории области. Это деревня Нижние Выселки. Если ты готов  мне помочь, я подскажу. 
У причала отличная лодка,  сольём  бензин со всех машин, хватит чуть ли не до Астрахани. По рекам  можно добраться и быстро, и незаметно. Главное, на воде никто искать не станет. А  автодороги перекроют мгновенно: тачки все крутые, заметные, менты остановят на первом же посту.
Оценив практическую смекалку новой попутчицы, Соколов принялся за   трофеи. Оружие, гаджеты, документы, наличные деньги, банковские карты:  оприходовано было всё. Разобраться с  добычей никогда не поздно. Он вывел на цифровой карте области название деревни.
 По воде,  по изгибам  рек, до неё было не более  восьмидесяти  километров. С учётом ночной темноты и собственной низкой квалификации,  Соколов  рассчитывал добраться до пункта назначения не более чем за семь часов, то есть задолго до рассвета.  Расход бензина, даже с изрядным запасом, вполне укладывался в  полсотни литров.
Макс решил на всякий случай добавить ещё одну канистру.
Перед отплытием он  тщательно обследовал округу.  Территория была обнесена высоким деревянным забором. Кроме особняка на ней  находились баня и гараж. Никаких других сооружений в пределах видимости не оказалось.  Однако местность явно не испытывала недостатка в присмотре.
 Похоже, ландшафтную композицию   добросовестно поддерживал, как минимум, опытный садовник. Тщательно вымощенные дорожки, газоны, замысловатые фигуры из кустов и деревьев составляли единый, со вкусом оформленный ансамбль.
Однако  не усомнился  Соколов, «пацанам», которые держали эту базу для «серьёзных дел», вся красота  дизайна местности была глубоко безразлична. Исключением могла стать, разве что, великолепно оборудованная площадка для шашлыков и барбекю. Безжалостных бойцовских собак заменяла новейшая аппаратура. Да и какой безумец осмелился бы нарушить покой людей, которые сами привыкли основательно тревожить окружающих.
 Забрав весь шашлык и другие съестные припасы, беглецы решили,  что  задерживаться дальше не имеет смысла. Евда надела на себя целую гору тёплой одежды, не забыв кое-что прихватить и в запас.
Макс последовал доброму примеру. Провести ночь на пронзительном ветру ночью, когда температура воздуха стремится к нулевой отметке, занятие не из приятных.


 Оставалось ликвидировать последствия кровавой драмы. Помещения были основательно оснащены средствами наблюдения. Но искренне хотелось верить, что видеозапись автоматически не передавалась за пределы базы.
 А в том, как уничтожить информацию на месте, Макс разбирался весьма неплохо.  Три ведра бензина он расплескал по основным комнатам особняка,  в бане,  и  гараже. Перед этим  стащил  трупы в одно место.  Немного подумав, Макс выщелкнул из обоймы принадлежащего менту пистолета пару патронов и вставил «ПМ» обратно в кобуру. А затем положил автомат рядом с телом Кота.  И без этого,  трофейного оружия беглецам  хватало.
Эксперты – криминалисты, которые будут изучать сгоревшие останки,  получили отчётливый ложный след.  Продажный мент что-то не поделил с бандитами. Соколов поджёг все три строения и быстро направился к лодке. Оглянувшись, он вспомнил наставление своего первого тренера: «каратиста может обидеть каждый, но далеко не все из них успевают извиниться!»
 
- Тебя как зовут? – едва за поворотом скрылось пожарище, к Максу обратилась попутчица, - вместе уже кучу дел переделали, а всё не знакомы!
- Санёк, - равнодушно ответил  Соколов, - он с  соратницей на час  детей крестить не собирался, и лишняя информация ей ни к чему.
- А я Евдокия, но как-то стрёмно, мне Евда нравится больше. Знаешь, Санёк, пацанчик ты на все сто. Я как тебя увидела, сразу поняла, что ты мой реальный шанс. И не прогадала. А ведь риск был смертельный. Но как я жила, может,  умереть было и не худшим выходом.
 В общем, так, Сашок, здесь прямо по дороге дачный посёлок.  А в одном из домов лежит после инсульта, всё никак подохнуть не может тот врач, что мне ноги отрезал. Кот с подельниками много чего болтали.
 Они меня за  живую куклу   держали, а я, Шура,  человек со своими мыслями и ощущениями. Только вот иссохли все чувства, но одно осталось – жажда мести. Хочу рассчитаться с докторишкой этим.  Успеть, пока чёрт его к себе не забрал. У него рука не дрогнула,  и у меня не дрогнет. А дальше, Саша, будь что будет!
Макс с уважением по-новому взглянул на спутницу. Он вспомнил и избиение в школе, и схватку с Мерином и Пухлым, и ночь перед не случившейся казнью у Алхазура. В этой обиженной жизнью женщине он ощутил родственную душу. Отказать ей Соколов  просто не мог!