Охота-73

Вчера вернулся из Молчанова. Уехал туда в четверг, на пароходе. Цель моей поездки заключалась в следующем: во-первых - сходить на охоту на рябчиков, во-вторых, сходить к Паршакову Коле (он сейчас в отпуске, правда отпуск его уже подходит к концу, и сегодня он, возможно, покинул Молчаново), в-третьих - узнать о строительстве Молчановской нефтеперекачивающей станции.
После завтрака стал готовиться к охоте. Зарядил тридцать патронов и пошёл к Шурику за ружьём. Ружья у него дома не было. Он его отдал пацанам. Мы пошли искать его по деревне, но дома никого не застали. Шурик пообещал мне, что принесёт ружьё ко мне домой. Я ему поверил, и подался к Паршакову Кольке.
Когда пришёл домой, первым делом спросил, принесли ли мне ружьё. Ружьё мне не принесли, и я отправился за ним сам.
Время было уже много, и Шурик спал. Хорошо, что он хоть к себе домой принёс ружьё. А то бы я его среди ночи поднял. Так велико было моё желание пойти на охоту.
Ружьё принёс домой. Почистил, смазал. Собрал всё необходимое и лёг спать.
Разбудила меня Лина в полшестого. Она ночью приехала на пароходе.
В шесть часов я вышел из дому и направился в сторону Трудовика.
Охотиться собирался я в основном на рябчиков, и хотел по пути заглянуть на Трудовицкие озёра.
Дошёл до первого озера и начал его обходить. Торопился. Шёл быстро и с соответствующим быстрой ходьбе шумом. Быстро шёл я потому, что на охоту у меня был всего лишь один день, и я хотел побольше обойти, побольше увидеть и добыть, конечно. Хотя при таком методе охоты получается обратное - не больше, а меньше. И всё же я спешил.
Метров за 150 от меня поднялась пара уток. Тогда я пошёл потише. Пройдя почти всё озеро, я не увидел больше ни одной утки.
В самом конце озера я вдруг о чём-то задумался. Кажется, о Любе. Вышел из-за кустов, и тут меня из забвения вывело хлопанье крыльев и кряканье уток. Я опомнился, схватился за ружьё, но было поздно. Крякаши, а их взлетело трое, уже были в недосягаемости для ружья (моего) расстоянии.
На втором Трудовицком озере (пруду) я вообще не увидел ни одной утки. Правда, когда я находился на втором озере, у меня в рюкзаке уже было два рябчика. Но я считал, что это только начало. В основном все надежды я возлагал на Трудовицкий лес и лог. Но к моему разочарованию, ни в лесу, ни возле болота, по которому протекает речка Тотош, я не встретил ни одного рябчика. Да и погода, к тому же, испортилась. Пошёл мелкий дождь. В лесу стало мрачно, и у меня пропало последнее настроение. Посидел под ёлкой, перекусил. Переждал дождь, и пошёл в сторону дома.
Пока я дошёл до озера, западный ветер очистил небо, разогнал серую пелену облаков, и над моей головой засияло солнце.
Время было ещё три часа, домой идти, конечно же, не хотелось, так как у меня в рюкзаке лежала убитая дичь, которую до 15 сентября стрелять запрещено.
Я лёг на пригорке возле дороги и быстро заснул. Спал прямо на земле. Под голову подложил рюкзак. И так я проспал часа полтора.
Проснулся не помню от какого сна.
За эти полтора часа я немного отдохнул, и решил дорогой продолжать охоту.
В том месте, где я убил второго рябчика, должен был находиться другой, потому что, когда я подманивал свою жертву, вместе с ним откликался ещё один. Вот я и хотел найти его.
Рюкзак оставил возле валежины и налегке стал обходить то место, где, по моему предположению, мог находиться рябчик. Шёл и время от времени свистел рябчиком с помощью манка. Свистеть за весь день мне, правда, изрядно надоело. Свистеть я начал уже от первого озера, и почти через каждые сто метров останавливался и изображал позывные рябчика в надежде услышать в ответ настоящего. И только лишь два соизволили откликнуться. А один даже подлетел и сел от меня так близко, что мне пришлось стрелять с одной руки. Если бы я стал разворачиваться к нему, он бы, конечно, улетел. В общем, насвистелся я за весь день, и в последнее время даже стал подозревать, что мой манок издаёт не верный звук, и свистя, мало верил, что какой-нибудь рябчик отзовётся.
Лазил, лазил я по ложкам, так мне никто не откликнулся. И вот я наткнулся на заросшую дорожку. Мне стало интересно, куда она ведёт, и я решил немного по ней пройти. До заката солнца оставалось  ещё часа три, и время у меня было достаточно.
Дорожка эта вывела меня на пшеничные поля. Пшеница на них была уже скошена. Место мне это понравилось, и я решил обходить поле. Только прошёл метров десять, как из травы, напугав меня, вылетела пара рябчиков. Я вскинул ружьё и прицелился в рябчика, который уселся от меня метрах в тридцати. Целиться в него было плохо. Он сидел за ветками, и я не надеялся вполне, что мой заряд сразит его. И всё же я выстрелил. И тут началось... У меня аж глаза от удивления, радости и неожиданности, на лоб полезли. Из травы один за другим, с шумом и, характерным для испуганного рябчика свистом, стали вылетать рябчики. Это был ещё не пуганый, не разлетевшийся табун.
Дым от выстрела не рассеялся, и всё же я пытался высмотреть, куда рассядутся рябчики. Но они все улетали в чащу леса, и из-за дыма и не опавших пока листьев, я не мог ничего рассмотреть. Один из молодых не полетел в кусты, а уселся на ветку метрах в 15 от меня. Но ружьё ещё не было перезаряжено, и пока я вытащил стреляный патрон и вставил заряженный, он не стал меня ждать, и улетел в ту сторону, где тревожно посвистывала его мамаша.
Я пошёл проверить, убил ли я того рябчика, в которого стрелял. Рябчик, уже мёртвый, лежал под той осинкой, на которой его застал мой выстрел. Я спрятал трофей в рюкзак и кинулся в погоню за остальными. В азарте я забыл об осторожности, и ломился по кустам как медведь. Рябчики один за другим с сосёнок срывались и улетали дальше. Стрелял ещё в одного, и, кажется, ранил. Но искать не стал, так как он сидел далеко, да и трава, куда он спланировал, была высокой. Остальные все разлетелись в разные стороны.
Бросил я эту беготню, и пошёл обходить поле. Пройдя ещё немного, вспугнул трёх косачей. По одному даже выстрелил. Но вылетели они далеко, да и летели за лесом, и я, по всей вероятности, промазал. Поискал там, где должен был упасть косач, но не нашёл ничего. Потом ещё в одном месте почти у меня из-под ног вылетела тетёрка. Это было так неожиданно, что я не успел вскинуть ружьё, как оно выстрелило (держал палец на курке). И тут вылетел ещё один косач. И я пожалел, что у меня всего один ствол. И ещё я пожалел, что не пошёл сразу на поля, а лазил по пустынным болотам в окрестностях Трудовика.
Домой я вернулся затемно, в десять вечера. Мои домочадцы и этой добыче были рады. А я же разочаровался в охоте в лесах Молчановских. А ещё, ради охоты, хотел туда переехать. Хотя кто его знает, может и махну на родину. Здесь тоже жизнь не сладкая. Там хоть своя отдельная постель будет.
Уехал в Томск я в воскресенье на трёхчасовой "Ракете". Мать мне дала шесть рублей с копейками. Пять на дорогу, остальные на пропитание. У них тоже с деньгами туго. Пенсию маме шестого дадут.
Билет на "Ракету" я не брал. Доехал зайцем. Риск - благородное дело. Кто не рискует, тот  не пьёт шампанского. Так говорят.
03.09.73