Фамилия на Ц

Развод она не давала. Даже родня возмутилась и стала наведываться с советами:
– Да брось куражиться! Над собой же издеваешься! Умей достойно стареть! – глупые, конечно,  советы. Будто другие не стареют…
Всё же надеялась его вернуть, пока на привязи подержать, потом сам одумается.

Она могла сойти с ума. Такого мужчину потерять, такого собеседника! Такого друга!Или это она думала, что друг? Всё равно, главное, что так казалось! 
Перечеркнуть все эти годы, которые они провели вместе… Мир жил и радовался, а она сжимала губы и уволилась с кафедры, ушла в какую-то зачуханную поликлинику к дяде, ей не отмечали приход-уход, не появлялась неделями, медленно училась жить без НЕГО, остроумного, успешного, умнейшего… Его не с кем было сравнить… Не с кем! Всё же по-настоящему мужчина может нравиться, только если он очень умный... Они сексуальны своими мозгами! И останется она совершенно одна, в этом возрасте...

И эта мысль убивала её,  и другая, и третья… детей у них не было. Одни выкидыши. Потом уже стало поздно после долгой борьбы за ребёнка…
А у этой родился сын. И всё. Сын! Ради него идут на всё. Выбрасывают предыдущую жизнь.
Иногда она представляла этого ребёнка, запах, ножки, ручки… И металась в постели, одинокая, несчастная и бездетная брошенка за пять лет до пенсии. Можно сойти с ума в кольце реальности!
Но вот каким-то чудом она сошла не с ума, а с трапа самолёта где-то в солнечной Калифорнии, даже название аэропорт не помнит. Сёстры, давно эмигрировавшие, настояли на переезде.

Там для неё началась новая жизнь. Длиной в 10 долгих летящих лет… От парикмахерского салона, которую держали старшая сестра с мужем, где её превратили почти в сорокалетнюю блондинку, до тягомотных смотрин, которые  устраивались, чтобы готовить её к новой семейной жизни. "Без этого здесь никак!" – категорично заявили обе. Холостяков сначала откапывали среди своих, но все поголовно были  дылдами, свехограниченными, сконцентрировались только на своих бизнесах – и как с ними жили их жёны до смерти или развода?
Наконец, встретился неожиданно подходящий кандидат, у которого, как он сам выразился, «и элементы в порядке, и матчасть». Единственный видимый в первый день недостаток – там, в России, у него осталась непризнанная до отъезда дочь, которая оказалась настолько похожей копией, что он безоговорочно всё же признал и отсылал ей деньги. Рассказывал, что всего на неделю снял у бабки комнату, а внучка его охомутала. Всего на неделю! – удивлялся он, словно не понимая, долго ли…
Но старалась не сравнивать с тем, кто остался в далёком и недоступном прошлом. Ни остроумия, ни того невероятного ума, обаятельного, притягательного… Господи, да средний человек, обычный, как она сама и все остальные.

Постепенно втягиваясь в непривычную и непонятную жизнь Глендейла, она научилась не вспоминать прежнюю жизнь. Научилась не впускать воспоминания, новый муж устроил её в своё заведение администратором, хорошо, что родители, однокурсники из Иняза, были "англичане", да ещё со вторым испанским! Языки спасли её... Работа изматывала, на родине не привыкла она к такому темпу…
Вечером сестра заехала к ней за новыми занавесями для салона, на днях привозила их подкоротить, и загадочно посмотрела на неё:
– Не знаешь ничего? Она погибла в автокатастрофе. Камаз влетел на перекрёстке...

Она мгновенно поняла, о ком речь. И неожиданно заплакала.  Даже не спросила, откуда знает. Нить воспоминаний выдернули из клубка забвения. И словно не было этих десяти лет новой жизни, а была опять та, старая, с бессонными ночами, безнадёжными решениями всё забыть…
И стала жить она с этими двумя жизнями…

Осенью муж собрался провести холидеи на родине. Всего две недели, хотя давно не был. Решили ехать вместе, заказали гостиницу. По распродажам накупили подарков, она отрывала и отклеивала этикетки, но вспоминала и представляла свой старый дом от дедушки, который продала, улицу, которую так любила и думала, что она единственная на свете такая улица… И там, за углом его машину, его всегда ухоженный вид успешного мужчины, у которого всё окей… и жена чистюля, рубашки белые, свежие...
А как быстро всё кончается, да? Всего несколько минут – и изувеченный труп в сплющенной под Камазом иномарке… Вдруг подумала: была одна или с ребёнком? Она крепко сжимала веки, чтобы не возникали эти жуткие картины. Но знала – первым делом поедет к ним… Отгоняла от себя мысль о возвращении, хотя это было так заманчиво. Старые мечты не стареют...

Город стал чужим, но через несколько дней это отчуждение стало уходить. Муж поехал на кладбище к своим, она быстро оделась и взяла такси.  И дом, и подъезд, и квартиру она знала. Хороший дом, сталинский, самое хорошее, что от Сталина осталось.
Дверь долго не открывали. Уже хотела развернуться, но мальчик лет десяти, перепрыгивая вверх через ступеньки, остановился на площадке, ловко вытащил из-под футболки ключ на верёвочке и спросил:
– Вы к кому? К нам или к тёте Кларе?
– К вам. Я папина знакомая. Он дома? – боже, как же похож!– подумала она.
– Дома. Он же никуда не выходит. Заходите. А вы кто? Из Собеса?
– Чтоо? Нет, просто старая знакомая, решила проведать.
Мальчик скинул кроссовки, и босиком побежал за приоткрытую дверь:
– Пап, к тебе старая знакомая, говорит, – услышала она.

Из комнаты, шаркая, медленно вышел старик, немного растерянно оглядываясь по сторонам. И  она не помолодела за эти десять лет, но его таким не ожидала увидеть. Всё представляла прежним: стрижка ёжиком, белые брюки, с важным видом начальственно смахивал пепел в роскошную пепельницу и молчал… Молча, всё сделал молча. Лгал, но молча. И так и не извинился, не попрощался… Всё же столько лет… неужели столько лет притворялся? Это потом сестра рассказывала про его многочисленные интрижки... Ещё бы! Ему невозможно было отказать…

Старик, улыбаясь, протянул ей руку:
– Здравствуйте… вы новая сиделка? Я так вас ждал… 
И вдруг у него пропал взгляд. Ушёл в никуда. Он сел в кресло, от него пахнуло стариковской высохшей мочой и лекарствами.
Хотела вглядеться, но не смогла, не выдержала... Она отчётливо поняла, что потеряла его во второй раз...
Ей стало дурно. Прошла на кухню, мальчик безмятежно жевал бутерброд.
– Хотите поесть? В холодильнике всё есть, мамина сестра носит, недалеко живёт.
Не веря себе,она спросила, как убитая
 – Мальчик, папа болен? Он меня не узнал.
 – Немного болен, но не совсем... Не помню болезнь как называется, тётя говорила... Немецкая фамилия. Название на Ц… – так же безмятежно ответил он.
Но в его глазах уже притаилось глубокое горе круглого сироты…