Часть П 1Именительный, дательный, творительный

      Сумасшедшая! Ну, почему она так стучит? Почему я не могу быть одна? Почему я впускаю ее, когда не хочу никого видеть?
               
                - Привет! Живая? Зачем опять телефон отключила? Ленка, перестань от меня прятаться, я тебя одну не оставлю.
                - У меня все нормально.
                - Почему глаза красные? Ты что, плакала? Значит, так свой отпуск проводишь?
                - С тобой отдохнешь.
                - Со мной, да.
                - Радоваться жизни ты меня не заставишь.
                - Не заставлю. Давай вместе поплачем. Легче станет и мне и тебе.
                - Что-то с Андреем?
                -  Андрей видел Мишу. Мельком. Уверен, что не ошибся.
                - Где видел?
                - В Инкермане. У храма в скале. Там мужской монастырь.
                - Миша ушел в монахи?
                - Нет, Андрей позвал его по имени, но тот заспешил к машине. За рулем сидела крашеная блондинка. На тебя похожа, так он сказал.
                - Ты придумала, чтобы я не разводилась с Павлом?
                - Андрей говорит, что уже видел эту женщину, но не помнит, где. Ты побледнела. Влюбилась в Мишку? Глупость какая, он тебе не подходит.
                - А тебе?
                - Я в нем ошиблась, он просто заболтал меня.
                - Странно как-то, ведь ты его боготворила. Андрей тоже заболтал?
                - Он никогда и не скрывал, что любит женщин. А Мишка – ловец  душ. Как только женщина попадается на крючок, он ее бросает. Знаешь, почему он все еще возится с тобой? Подумай, что ему дороже всего. Ага, вера в то, что он спаситель. А ты атеистка, без него тебе не жить.
                - По-твоему, он придумал горы, чтобы удариться в загул? С крашеными блондинками? Ничего не понимаю, столько навалилось, трудно во всем сразу разобраться. Все не так просто. Он решил идти, испытать себя. А потом решил не идти, получил знак, известие, как еще тебе объяснить, ты ведь много рассказывала про вещие сны.  Вот и ему что-то такое приснилось. Или он кого-то встретил. Или  голоса услышал.
                -  Не делай из него шизофреника. У него всего лишь мания величия.
                - Эх, Ксюха, ты ему  простить  не можешь, что он отверг тебя как женщину, я сама такая, но надо смириться: ты влюбилась в него, а он в тебя нет. Теперь   клевещешь, он ведь  остался твоим другом, ведь так? 
                - Прощать нечего. Я, конечно, обиделась, когда он бросил меня. Но ведь у меня появился Андрей. А он нашел  себе Любовь Дмитриевну. Знаешь, почему? У нее имя и отчество как у жены Александра Блока.
                - Чушь, он не такой…
                - Хочешь сказать, не такой дурак?  Какая теперь разница, пошли, Андрей хочет с тобой поговорить. Идешь или нет? Сидишь тут как отмороженная.

           Андрей не прятался под скалами, как любила Ксюха, чтобы загорать всем телом.

                - Вот, доставила. Она мне не верит, что ты видел Мишку в Инкермане, сам рассказывай.
                - Поплаваем?
 
          Вода уже нагрелась достаточно, ведь уже середина июня,  море медленно нагревается и медленно остывает.               
               
                - Догоняй! – Андрей мощно рванул с места.
      
         Я попыталась догнать, но быстро устала, побарахталась у берега и вылезла.
          Ксюха загорала топлес, прикрыв соски камешками. Тело порозовело.  Я кинула ей полотенце, и она послушно закуталась.
             
                - Ксюх, ты  такая  тихая, у тебя ничего не болит?
                - Душа болит.
                - Не бери чужие грехи.
                - Ты не чужая.
                - Что со мной не так?
                - Не хочешь меня слушать, послушай Андрея.
      
       Она смотрела на море. Андрея нигде не было. Синий простор под безоблачным небом  потемнел.   
               
                - Андрей! – закричала Ксюха.
                - Что? – ответил он из-за валуна. -  Догоняйте, девочки! – закричал он счастливым голосом и мощно рванул с места. Мы поплыли за ним.
         
          Он долго плавал. Мы с Ксюхой успели выбраться  и спрятались в тени скалы.
    
          Наконец вышел  из воды: высокий, худой, стройный. Зазвонил телефон, он долго рылся в вещах, наконец, достал его из кармана брюк. Стал слушать,  лицо его изменилось, плохая новость.

                - Что случилось? – испугалась Ксюха.
                -  Софья Леонидовна умерла.
                - Как умерла? Ты откуда узнал? – Ксюха вскочила на ноги.
                - От Сергея, только что.
               
                - Откуда узнал Сергей? Не томи, говори же.
                - Он  вышел в астрал, и вот, получил информацию.
                - Вышел, что?
                - Неважно, Лена. Информация надежная. Поплачь, легче станет. Мишка спасает все человечество, а сам сделал несчастной мать,  – причитала Ксюха.
                - Страдают всегда близкие, - добавил Андрей.   

           Кто-то звонил Андрею.  Он, молча, слушал и кивал головой. Наконец, повернулся к нам.

                - Значит, так, девочки, не разбегаться. Попытаюсь организовать встречу с одним человеком, чтобы уточнить, его положение в иерархии выше Сергея. – Он стал звонить, что-то говорить, я не расслышала, отключился, - Так, девочки, он придет в гости к нам. Ты, Лена, с ним сама поговоришь. Он сказал, что Софью Леонидовну можно еще отмолить.

                - Люба знает?
                - Передашь ей через твоего брата Глеба.
                - Все знаешь, Андрей. Вроде я особо не распространялась.
                - Слово имеет волновую природу. Если знаешь ты, другие тоже узнают.
               
         Не верю в чтение мыслей и в волновую природу слова, хотя звук и распространяется волнами, но пусть физики в этом разбираются, думаю, утечка информации от Сергея, Миша от него ничего не скрывал. 

           Их послевоенная двухэтажка рядом с остановкой, за плотным рядом деревьев, мы нырнули в тень, Андрея задержала у подъезда молодая женщина с ребенком, одетым так, что я не поняла, девочка или мальчик.  Ксюха открыла дверь и тоже задержалась, дожидаясь Андрея. На кухне я увидела свечу в подсвечнике наполовину сгоревшую. Неужели Ксюха уже практиковала по моему совету? В вазе розовые герберы, это что-то новенькое.   
            Голоса в прихожей, Ксюхин и мужской, незнакомый, в кухню вошел аист.  Или цапля. Все путаю их, хорошо, когда Паша рядом, всегда объяснит разницу. Таких длинноногих людей я еще не встречала.  Худой,  в светло-коричневых брюках и бело-серой рубашке, с крупным носом на бледном лице, беловолосый, светлокожий, с непокрытой головой, непонятно как защищался от беспощадного солнца. Сходство с птицей усиливали круглые, навыкате, темно-блестящие глаза.  Похож на хищную птицу, выглядывающую жертву.

                - Я Константин, кем  вы будете? – обратился он ко мне и улыбнулся.

        Нет, не хищник, взгляд  лучистый, прямой, но отстраненный, как у Миши: смотрит на тебя, а думает о своем. Мне это не очень нравилось.
               
                - Вы давно знаете Мишу?
                - Знаком был сначала с Иваном, его дядей, в Москве познакомился, на его выставке. Картины с потрясающей энергетикой, Михаилу передалось.

         Он вдруг заметил на стене Ксюхин портрет в лиловых и сиреневых тонах. Андрей повесил рядом с сушилкой для посуды. «Из ревности», - хвастала Ксюха. Произведение учителя рисования, вся школа знала, что он был влюблен в Ксюху.

                - Это я, - сказала она.
                - Когда я был молодым, считался уродом.    
                - Я что, страшная на портрете?
                - С беззащитным лицом.
                - Я не заметил: защищаться ты умеешь, еще как, и нападать, как разъяренная кошка, - усмехнулся Андрей.
                - А Лена, она какая? – разволновалась Ксюха, тыча в меня пальцем.
                - К редкому сочетанию сочувствия и независимости суждений в вас тянутся другие.  Но выражению,  будто неожиданно обнаруженным скелетам в пыльном  шкафу, тревожатся.   
                - Я люблю размытые краски на картинах, - сказала я, чтобы увести разговор от моей персоны.
         
           Константин прикрыл  глаза:
               
                - Размытостью наслаждаемся. Четкостью и ясностью порой пугаемся. Истина – благо не для всех, далеко не для всех.

           Он  как-то странно строил фразы, говорил как иностранец, будто переводил про себя, что хотел сказать.
            
                - Ваш язык не русский? – не выдержала я.
                - Я же говорила, Ленка заметит! – воскликнула Ксюха, обращаясь к Андрею.
      
          Он кивал рыжей головой.
            
                - Давайте выпьем, у меня есть шампанское, - предложила Ксюха.
      
          Тут же появилась бутылка и фужеры.   Я пила жадно, как будто мучилось жаждой. Кроме меня никто не допил.
               
                - Почему вы сказали, что пани Софья умерла? Это жестоко. Тайны, сплошные тайны, муть одна. - Шампанское давало о себе знать.               
                - Мне бы не хотелось. А, ладно, - Константин хлопнул в ладоши. – В духовном мире, - начал он, но я перебила:
                - Есть материальный мир, а есть нематериальные мысли. Думаешь что-то, думаешь, думаешь, потом думаешь о том, что думаешь.
                - Глагол пять раз употребить в одном предложении – рекорд, - восхитилась Ксюха. 
                - Подружка, тебе хоть бы понятно, что мысль всегда отстает от реальности. Чтобы она безнадежно не отстала, надо в мир идти.
                - Ага, грешить и каяться, - продолжил Андрей.
    
           Константин прикрыл глаза ладонью, как от яркого света. Ксюха тревожно смотрела на него:
               
                - На Ленку не обижайтесь. Она справедливая. Вот только гордыня зашкаливает. Все понимает, зачем-то дурой прикидывается.
                - То гордая, то дура, разберись, пожалуйста. Мне тут морочат голову. Туману напустят и скажут: мне же на пользу. А в этот момент человек, может, погибает.
                - Не злись, зачем? – спокойно произнес Константин, -  эмоциями никому не поможешь. Теперь слушай:  Софья жива. Ее спасли, - сказал он не своим голосом, улыбнулся и спросил, - вы теперь довольны?
                - Так просто: жива, не жива. Как-то несерьезно.
                - Ее брат Иван сообщил, зачем ему врать, по его рисункам Софья жива.
                - Вы по телефону с ним связались?
                - Нет, в астрале, - коротко ответил он.
                - Где она? Где пани Софья? Почему вы скрываете от меня?
       
         Ответа я не услышала. Константин, закинув голову и глядя на потолок, как любят поэты, заговорил:
               
                - Встреча с Михаилом было поворотом в моем мировоззрении. Он глубоко задумался над  главным постулатом христианства: «Вначале было Слово». Не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что Михаил решал на уровне грамматики. В частности, его интересовали падежные окончания. Вы ведь наверняка слышали из евангелия: «Не суди да не судим будешь». Он сказал, что это неважно, главное, быть вместе с любимыми и пребывать в гармонии с миром, поэтому предложил максимально обходиться без именительного падежа в общении.  Жить в любви  так просто.

         Ксюха посмотрела на меня и засмеялась:
               
                - Вот такие мы, с нами не соскучишься. Ты, надеюсь, поняла, что сказал Константин.
                - Поняла, как не понять,  меньше оценочных суждений. Как тогда быть с винительным падежом?
                - Лучше заменить дательным, - посоветовал Константин.
                - Вместо «булочка вкусная» я говорю, что отношусь к ней хорошо. Ах, да, без «я», отнесемся к булочке по-доброму.
                - Надо не так, - вмешался Андрей. – Надо сказать: «Мне нравится с булкой.
                - Жить, - подсказала Ксюха.
                - Нет уж, мне нравится быть одной.  -    Я перепила шампанское, заболела голова, Константин меня раздражал.
                - Уходишь? – обрадовалась Ксюха.
      
            Да, ухожу, хорошо бы навсегда. Начать новую жизнь, без старых друзей и подруг.
            Меня никто не удерживал.