В западне

В темной комнате продолжает играть музыка. Неизвестно, сколько она была в отключке. Наверное, долго, раз все уходят.

— Я хочу пить, — цедит сквозь зубы Вета. — Воды.

— Сейчас принесу.

Как только Славка выходит, она слышит над ухом:

— Может с нами пойдешь? — Лицо Цыгана серьезно.

Вета не успевает ответить.

— Она останется! — Славка протягивает стакан воды, оттесняя Сашку к двери. — Я сейчас их провожу и вернусь.

«Провожу» выглядит, как «выпровожу». Комната быстро пустеет, и она остается одна. В чугунной голове беспорядочное колебание звуков сливается в непереносимую какофонию. И вдруг сквозь нее: «Я заметила однажды…».

Вета вздрогнула. В слабом свете потолочной лампочки она наконец может рассмотреть, где находится. Куда он ее привел? Заставленный пустыми бутылками и банками подоконник, проломленный диван, заваленный какими-то тряпками, среди которых и ее смятый плащ.

«Ты мне веришь или нет?», — звучит из магнитофона юный женский голосок.

«Я тебе, конечно, верю. Разве могут быть сомненья», — заверяет в ответ мягкий мужской баритон.

Вета вытаскивает из груды тряпья свой плащ, впопыхах надевает, идет к двери, дергает ручку… Закрыто. Она в ловушке.

«Кажется, мне хана!», — эта мысль придает ее действиям ускорение. Чтобы щелкнуть шпингалетами и толкнуть створки окна хватило секунды. Склянки с боем загремели о доски пола. Она залезла на подоконник и выпрыгнула.

Приземлилась попой в песочную насыпь. Железная рука вцепилась в загривок и потянула вверх.

— Удрать решила?

Потащил обратно. Втолкнул в комнату.

— Ты что натворила? — Пнул осколок бутылки. — Мне люди квартиру одолжили… А ты…

Стянул с нее плащ и толкнул на диван. Стал раздевать.

Ее трясло. Не от холода, от ужаса.

Раздел, лег сверху. Страх сковал ее волю, размазал ластиком, развеял ветром. Тело превратилось в холодный пустой скафандр, саркофаг ее невинности. Сердце будто изъяли из живой плоти и поместили в какую-то квадратную воздушную коробку, из которой оно теперь глухо стучало.

— Если ты меня тронешь, я завтра повешусь. — Дрожь отпустила.

Он замер, и тут же вскочил словно ошпаренный.

Она нащупала рядом с собой трусы и лифчик, надела, натянула мокрый свитер, юбку. Вышла. Скомканный плащ так и остался лежать на замусоренном полу.

Шла с упорством безумной. Быстро, давясь собственным дыханием.

Он шел следом, тащил магнитофон. Молчал.

Двери открыла мать. В руках резиновый шланг от стиральной машины. Он вошел, поставил магнитофон у стены. Стрелки на круглом циферблате часов, что висели на стене, показывали три часа ночи.

— Сдаю на руки. — Славка повернулся и вышел.

Мать была похожа на выброшенную из воды рыбу.

— Это что?.. — пробулькала, задыхаясь.

Вета посмотрела на свитер. Швы торчали наружу — он был одет наизнанку.

Шланг взлетел в воздух и опустился на ее плечо. Еще. И еще. Мать хлестала отчаянно, борясь с ужасом, овладевшим ее сознанием. Тщетная попытка выбить из дочери свою собственную беспомощность.

Вета не чувствовала боли. Ее мысли были ясны — «придется пережить и это».

Вы прочли отрывок из повести Елены Касаткиной "Запруда". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.