Две куклы для толпы

Однажды великий воин Оклон услышал музыку. Долго бродил он по лесам и полям в одиночестве. Очень уж сердцу хотелось праздника. Ноги сами вывели на открытое место. Посреди скошенного луга танцевали люди в черном. Они ходили на четвереньках и ржали будто гнедые лошади. Шумливая толпа образовала плотное кольцо из дрожащих тел. В центре кольца задорно играли музыканты, а еще мелькала тень.
«Взгляну на танцовщицу хоть одним глазом», – подумал Оклон и давай пробираться к центру. Ему не мешали. Надо сказать, люди в черном занимались совсем другим. Одни грубо обзывали танцовщицу, другие плевали в ее сторону, третьи швыряли камни. Дева только изящно уклонялась, одаривая обидчиков белозубой улыбкой.
– Ты! – на одном дыхании выпалил Оклон. – Ты помогла бандитам находить жертв теперь бедрами трясешь по дешевке. Так тебе.
Дева молчала, все больше оголяясь в безудержном танце. И тут Оклон заметил, бурые синяки на юных лодыжках, кровавые следы захвата под горлом. Улыбка девы быстро утратила игривость. Она тянула губы сквозь слезы. А ноги такие быстрые спотыкались все чаще. Дева изредка припадала на правую и уже не могла скрыть рану за похотливыми наклонами.
– Пора завести уставшую куклу! – крикнул бородач, впрыгивая в круг. Он замахнулся ржавым тесаком.
Дева обогнула мужлана в танце и поспешила другой конец сцены. 
– Не уйдёшь кривоногая! – хохотал новый противник, поигрывая короткой дубиной.
Она и не уходила. Запястья и голени хранили вмятины точь-в-точь по размеру палки. Будто дева пыталась бежать и поплатилась за это. Если бы Оклон промедлил нежное плечо получило бы еще один шрам.
– Ну хватит! – рыкнул Оклон, вполовину вынимая клинок. – Устала дева с кем ни бывает. Среди вас наверняка найдутся красавицы ей на смену. Лично я уже виде парочку не плохих…
– Она виновата! – послышалось со всех сторон. – Выдохлась.
– Ноги тащит, что корова пьяная! – горланили одни. – Уродина.
– Жирная жопа! – голосили другие. - Должна быть благодарной, что мы ее выбрали.
– Из потаскухи так ничего хорошего и не выйдет! – настаивали голоса.
Оклон слышал много грязи, даже уши сворачивались, но никто не обвинял девушку заслуженно. Ни одно упрека про испорченную засаду.
– Решил ее защитить! Тут и поляжешь! – пригрозил мужик палкой. Толпа наконец пришла к единому мнению.
– Смерть ему! – послышалось со всех сторон. Оклон опустил голову, а когда поднял, то понял, что всех убил. И старых, и малых, всех кто был на поляне, всех, кто угрожал, кроме девушки.
– Ты свободна! –  Оклон небрежно смахнул кровь с лезвия. – Иди и найди себе друзей по лучше. 
Дева застыла на какое- то время. Но быстро вернулась к танцу. Оклон непонимающе моргал, даже пытался увести бедняжку силой. Но дева все кружила, пока Оклон не услышал: «Уродина». Танцовщица с чувством повторяла слова обидчиков. Дева вальсировала и оскорбляла себя одновременно.
– Почему? – Оклон не смог промолчать. – Почему? Гады сдохли! Живи и радуйся!
– Потому, что некоторых врагов не так легко убить, – Оклону ответил старец в белом, стоящий посреди трупов. Воин так привык к появлениям старца, что перестал удивляться.
– Чужое мнение о тебе, те же нити! Они тянут тебя в нужную сторону. Одни нити ведут во тьму, другие к свету. Ты убил пауков, а нити остались.
– Ну я не такой дурак, – облегченно выдохнул Оклон. – Уж я, то знаю себе цену.
– Неужели? – лукаво улыбнулся старец. – Великий воин Оклон, который решает все силой. У тебя конечно же ни одной ниточки влияния. А главное, ты всегда говоришь себе правду.
Оклон оглядел гору изрубленных тел и не нашел, что ответить. Две куклы танцевали на поле.