26. Подмигнула

ПОДМИГНУЛА

The Wink

Перевод: Елена Горяинова



Женщина за стойкой объяснила ей, как пройти. Через комнату отдыха, затем в конце пройти в двойные двери налево, и палата Элси будет третьей по правой стороне. Но возможно она будет в комнате отдыха.

Там её не было, а вот Зверь был. Джин всегда называла его так, она так и не узнала его имени. Он вместе со всеми смотрел телевизор. Все обитатели полукругом сидели перед телевизором, некоторые в инвалидных, остальные в простых креслах; несколько пожилых спали. Он был в инвалидной коляске, и не спал, смотрел какое-то шоу со знаменитостями.

Десять лет прошло со дня их последней встречи, и хотя он постарел и изменился, она его узнала. Ему должно быть уже далеко за восемьдесят. Встреча с ним всегда была шоком, встретить его здесь – это пожалуй сюрприз. Не скажешь, что неприятный. Он в инвалидном кресле, вероятно не может ходить. Плохи его дела, наверняка скоро конец.

Она знала, что будет, если он увидит её. То же, что и всегда. Но может не увидит, если не обернётся. Зрелище отвлекает. Она обошла кругом, ступая как можно тише, почти на цыпочках. Вот только зря уже у дверей она оглянулась. Он смотрел на неё, и он ей подмигнул.
 
Джин резко отвернулась. Она прошла по коридору к Элси, третья палата справа. Элси тоже спала, сидя в инвалидном кресле у окна. Джин положила цветы на кровать и села на единственный стул с прямой спинкой, без подлокотников. Потом встала и слегка задёрнула шторы, чтобы солнце не светило Элси в лицо.

Элси была в Свитлинг-Манор уже две недели, и Джин знала, что она никогда не вернётся. Она умрёт здесь – и почему нет? Здесь чистота и уют, здесь всё ради тебя, но пусть это глупо, Джин знала, что ей где угодно было бы лучше, только не здесь, лучше даже немощной бабкой умирать в одиночестве.

Они с Элси были ровесницами, но ей казалось, что она моложе, да и выглядит моложе. Они знали друг друга с детства, вместе ходили в школу, были друг у друга подружками, когда выходили замуж. То есть Элси была почётной дамой на её свадьбе, ведь она уже год как была замужем. Именно с Элси она ходила в кино в тот вечер, с Элси и другой девочкой, чьё имя она забыла. Зато хорошо помнит фильм – «Три милые девушки» с Диной Дурбин. Шестьдесят лет назад.

Когда Элси проснётся, она спросит, как звали третью девочку. Кристин? Кэтлин? Хотя какая разница. А Элси в курсе, что Зверь тоже здесь? Тут она вспомнила, что Элси о нём не знает, ничего не слышала о том, что случилось в тот вечер, она же никому, даже ей не сказала. В те времена всё было иначе, рассказывать такое было невозможно, виновной будешь ты. Откуда-то она это знала, несмотря на свою неопытность и простоту.
 
Простушками были все три, она, Элси и та, другая, Кристин или Кэтлин. Или главным был страх. Боялись, что люди скажут, что подумают о них. В то время судили строго, следовало вести себя хорошо, отвечать за себя и за свои дела. Так и жили, мирясь с бедами. Жаловаться было бесполезно.

За эти годы произошли поразительные перемены. Тебя больше не обвиняют и не наказывают – тебе сочувствуют. В те дни за то, что сделал этот Зверь, обвиняли бы её. Значит, завлекала, поощряла его. Теперь бы это назвали преступлением, а его преступником. Она читала об этом в газетах, слышала по телевизору о так называемых «Горячих линиях», консультациях и специально обученных женщинах в полиции. Они заботятся о том, чтобы ты могла преодолеть травму и не носила клеймо всю свою жизнь; хотя разве такое когда-нибудь забудешь.

Никогда не забудешь, это верно, хотя бывало, что она не вспоминала о нём неделями, месяцами. Но время от времени она встречала его снова. Этого не избежать в провинции, в маленьком городке, откуда она никогда не уезжала, и куда однажды он вернулся. И она встретила его в магазине, потом на улице, а ещё на автобусной остановке, когда она вышла, а он вошёл в автобус. Не говоря ни слова, он просто подмигивал ей.

Элси была похожа на Дину Дурбин. Сходство было поразительным у этих ровесниц, они родились в один год. Она, Элси, и Кристин-Кэтлин после кино пошли на автобусную остановку. Джин помнит их разговор, Элси хотела знать, что надо делать, чтобы попасть на кинопробы, а их подружка сказала, что для этого надо жить в Голливуде, а не в Йоркшире. Обе жили в городе, до дома пять минут ходьбы, и Элси предложила ей переночевать, если хочет. Но она не смогла бы предупредить родителей. У Элси телефон был, у них дома нет.

Джин где-то читала, что Дина Дурбин до сих пор жива. Может до сих пор похожа на Элси, а может делает подтяжки, красит волосы и сидит на диете. У Элси теперь пухлое лицо, множество морщинок вокруг глаз, а волосы седые и тонкие. Она слегка улыбалась и всхрапывала во сне. Джин придвинула стул поближе и взяла Элси за руку. Улыбка появилась снова, но она не проснулась.

Зверь подъехал на машине минут через десять после того, как девчонки ушли, а Джин поняла, что автобус не придёт. Это был последний рейс и Джин не знала, что ей делать. Так бывало, что водитель мог просто взять и не приехать, потом его конечно увольняли, но ведь от этого автобус на остановке не появится. В прошлый раз она пошла к Элси, и её мать позвонила их соседям. Она подумала, что если она ещё раз доставит Роулингам столько хлопот, отец наверняка больше не пустит её в кино.

Ещё не было темно. В разгар лета темнеет после десяти. Если бы не это, она бы вряд ли поехала с этим Зверем на машине. И конечно он показался ей не монстром в то время, а молодым, весьма приятным парнем. И потом, всего пять миль. Мистер Роулинг любил говорить, что пять миль ерунда, он каждый день ходил в школу за пять миль – туда и обратно. Но ей совсем не хотелось идти, ей хотелось прокатиться на машине. Это будет всего в третий раз. И всё же она бы не решилась если бы он не сказал одну вещь, узнав, где она живёт.

– Значит, ты знаешь Роулингов. Миссис Роулинг моя сестра.

Он соврал, но прозвучало правдоподобно. Она села рядом. И машина была не его, а его работодателя, он был шофёром, но и об этом она узнала много позже.

– Приятный вечер, – сказал он. – Что, с кем-то развлекались?

– Я ходила в кино.

Спустя пару миль он, свернув в сторону, отъехал немного и остановился у заброшенного коттеджа. Вряд ли тут мог кто-нибудь жить, но он сказал, что здесь ему надо кое с кем встретиться буквально на минуту. Она может пойти с ним тоже. Уже наступили сумерки, но в коттедже не горел свет. Она помнила, он брат миссис Роулинг. Между ними было лет десять разницы, но это её не смутило. У неё была сестра на десять лет её старше.

Она пошла за ним по тропе, заросшей травой и ежевикой. Он повёл её не ко входу в дом, а вокруг, к старой яблоне среди высокой травы по пояс. С этой стороны дом вообще был в руинах, половина стены уже обвалилась.

– Здесь никого нет, – сказала она.

Он не ответил. Схватил её и повалил в высокую траву, зажав ей рот одной рукой. Она не знала, что мужчина может быть так силён. Он освободил ей рот, чтобы сорвать с неё одежду, и она вскрикнула, но скорее рефлекторно, просто из страха, пользы от этого было никакой. Некому было слышать её крик. То, что с ней сделали, было изнасилованием. Она знала это, то есть, поняла, как только это случилось, только тогда никто так это не называл. Об этом не говорили. Это сейчас слово у всех на устах. Девять из десятка телесериалов тоже об этом. Преступление, насилие над женщиной. В наши дни они идут в суд и говорят об этом. Идут на курсы самообороны, чтобы уметь защищаться. Посещают группы, где делятся своим опытом с другими жертвами насилия.

Сначала она больше всего боялась, что он покалечил её. Порвал что-то, сломал кости. Но ничего такого не было. Раз он ушёл, и всё в порядке, она перестала плакать. Она слышала, как завелась машина, и уехала. Идти домой было не то чтобы больно, но затруднительно. Примерно как после шпагата, когда они с Элси пытались его делать. Но делать нечего, надо было идти. Как всегда, её отец был в ярости, его интересовал лишь один вопрос, она вообще представляет, который теперь час?

– С тобой могло что-то случиться, – сказала мать.

Что-то и случилось, её изнасиловали. На легла в постель, чтобы они не видели, как её трясёт. Всю ночь она не спала. Наутро сказала себе, что могло быть и хуже, по крайней мере она жива. Ей не приходило в голову рассказать кому-то о случившемся, это было так стыдно, и так страшно представить, что о ней подумают. Всё позади, повторяла она себе, уже всё прошло.

Лишь одно её теперь беспокоило. Ребёнок. Вдруг она забеременела. Никогда в жизни не испытывала она такого облегчения, такой радости, увидев капли крови между ног на день раньше обычного. Она кричала от радости. Всё в порядке! Кровь смыла всё, она чиста, и теперь никто ничего не узнает.

Травма? Это слово теперь твердят все. Оно означает шрам. На ней не видно было ран, ничего такого не чувствовала она внутри, но прошли годы, прежде чем она допустила близость с мужчиной. Позже она была рада тому, что так долго ждала, что не сошлась с кем попало до Кеннета. Но в то время она думала о случившемся постоянно, вновь воскрешая в памяти шок, боль и дикий страх, мысленно называя насильника Зверем.

Она увидела его спустя восемь лет. Она была с Кеннетом, только что демобилизованным из авиации, они шли за ручку вниз по Хай-Стрит. Кеннет сделал ей предложение, и они шли покупать обручальное кольцо. В большом ювелирном магазине было несколько рядов. Может по поручению своего хозяина этот Зверь был там, показался довольно далеко в соседнем ряду, но она увидела его, а он её. И подмигнул ей.

Он подмигнул ей так же, как десять минут назад в комнате отдыха. Джин закрыла глаза. Когда же снова их открыла, Элси не спала.

– Ты здесь давно, дорогая?

– Недавно, – сказала Джин.

– Это мне цветы? Я люблю ирисы, ты же знаешь. Позову кого-нибудь поставить их в воду. Здесь мне не приходится что-нибудь делать самой. Я тут бездельничаю.

– Элси, – спросила Джин, – как звали девочку, с которой мы ходили в кино, мы смотрели «Три милые девушки»?

– Что?

– Это было летом тысяча девятьсот тридцать восьмого.

– Не знаю, надо подумать, память у меня уже не та. Боб говорил, что я похожа на Дину Дурбин.

– Мы все так считали.

– Её имя Констанция. Мы звали её Конни.

– Да, верно, – сказала Джин.

Элси стала перебирать в памяти всех девочек их школы. Она помнила их по именам, многих даже по фамилиям. Джин нашла вазу, налила в неё воды и поставила в неё ирисы, которые уже начинали вянуть. Её свадебное кольцо до сих пор было на руке, хотя стало чуть-чуть впритык. Как она боялась, что Кеннет поймёт, что она уже не девственница! Говорят, мужчина всегда это чувствует. Но конечно, в тот самый момент он ничего не заметил. Так что это всего лишь бабьи сказки.

Элси, уже родившая своего первенца, на её свадьбе была в платье из розовой тафты. Её муж был шафером Кеннета. Джон родился спустя девять месяцев, а через восемнадцать после него и близнецы. Энн родилась много позже, но и без того у неё был хлопот полон рот. Пока дети были малы, пожалуй она меньше, чем когда-либо в своей жизни думала о Звере и о том, что тогда случилось. Она месяцами не вспоминала о нём. Энн было всего четыре года, когда она снова увидела его.

Она шла встречать старших детей из школы. У них тогда не было машины, годы пройдут, прежде чем они её купят. По дороге в школу они собирались зайти купить Энн новые ботиночки. «Красный Лев» уже почти закрывался на перерыв, когда Зверь вышел из паба, едва держась на ногах, и почти столкнулся с ней. Она сказала – «Нельзя ли осторожней?» – прежде чем поняла, кто перед ней. Он сделал шаг назад и подмигнул ей. Она была в таком бешенстве, что собиралась тем же вечером всё рассказать Кеннету. Но конечно не смогла. Ещё нет.

– Тебе ли жаловаться, – сказала она Элси, – у тебя прекрасная память.

Элси улыбнулась. Улыбка у неё была всё та же тинейджерская, хотя тогда они не знали этого слова. Не называли тогда тинейджером человека от двенадцати до двадцать лет.

– Что ты скажешь об этом заведении?

– Здесь очень мило, – сказала Джин. – Думаю, ты сделала отличный выбор.

Элси ещё немного поговорила о прошлом, об их старых знакомых, потом Джин поцеловала её на прощание и обещала зайти через неделю.

– Сюда есть путь покороче, – сказала Элси. – Через сад и стеклянную дверь, это рядом.

– Я запомню.

Но уходить таким путём она не собиралась. Она прошла по коридору, перед дверью в комнату отдыха помедлила. В предыдущий раз она встретила Зверя, когда они уже постарели. Кеннет умер, Джон был уже дедушкой, хотя совсем молодым, близнецы – директорами одной процветающей компании в Австралии, а Энн работала хирургом в Лондоне. Джин никогда не умела водить, и после смерти Кеннета отказалась от машины. Она ждала автобуса на той самой остановке, откуда он её увёз много лет назад. Когда пришёл автобус, из него вышел старик с седыми волосами и пожелтевшим морщинистым лицом. Но она узнала его, узнала бы везде и всюду. Он нагло уставился на неё и подмигнул. На этот раз закрыв один глаз и по-дурацки скривившись в ту же сторону.

Она толкнула дверь в комнату. Телевизор всё так же работал, но его не было в комнате, кресло пустовало. Потом она увидела, как его вели из ванной, надо полагать. Медсестра крепко держала его за одну руку, другой он тяжело опирался на рукоятку трости. Его ноги в пижамных штанах изгибались колесом, на лице отражались все его муки, когда, морщась от боли, он ковылял небольшими шажками.

Джин всматривалась в его страдальческое лицо, и их глаза встретились. Тогда она ему подмигнула. Так, как он это сделал в последний раз, и она увидела то, чего никогда не ожидала от такого старика. Его лицо залилось ярко-пунцовой краской. Он отвёл в сторону взгляд. Джин направилась к выходу лёгкой походкой, словно ей всё ещё шестнадцать лет.