Прорвёмся!

Наверное, это было бы глупо не верить этому опустившемуся мужику. Жизнь его так потрепала и побила, потаскала по колдобинам дороги жизни, что остался один жалкий взгляд. Но с первого же дня, когда стали жить вместе, какое-то поселилось сомнение в правдоподобие семейных отношений, да и вообще отношений. Слишком контрастное было его внимание: от приторно-слащавого до откровенно-ненавидящего. Понятно, что настроение не может меняться просто так. Было ощущение, что как будто какая-то неправда закралась в эту теперешнюю его жизнь, как будто он вспоминал о чём-то, и начинал ненавидеть её. Как будто мстил, что мечтал о принцессе, а попалась она. Но жизнь до неё была в пропасть, ухватившись, он понимал, что ещё ведь надо и удержать, причём удержать как послушную жену. Но через какое-то время понял, что не так это просто сделать. Ему многое удалось, материально, конечно. Было очень просто ей внушить о семейном благополучии. Что всё, что в семью приобретается для блага и укрепления. Она не спорила, и ему даже казалось, что она не умеет спорить. Она с уважением относилась ко всему, что он говорил, предлагал. Полностью доверялась во всём. Но с одним никогда не смирялась: его наглостью. Он-то понимал, что наглеет, но думал: не заметит, сглотнёт. Нет, поворачивалась и уходила. Когда её спрашивали: как жизнь? Она со смехом отвечала: «Стабильно, разбегаемся раз в полгода.» При кажущейся её простоте и романтизме, при её тонкой органике: слушала оперу, читала книжки философов, когда-то писала диссертацию, плакала, когда слушала органную музыку, она была настолько упряма и несгибаема, что однажды, когда он замахнулся и хотел ударить, сказала: «Если хоть раз попробуешь ударить, что у меня будет в руке, тем ты и получишь в ответ.» И смотрела так, что он поверил: эта, сделает. Правда, и бить-то её было не за что. С ней было хорошо: никогда не влезет в разговор, хорошая хозяйка, с уважение и достойно относилась к его родственникам (хотя мамаша её просто ненавидела или скорее боялась, потому что, прожив 70 лет, она с таким явлением никогда не сталкивалась: не знаешь как с ней вести себя, говоришь ей гадости: она молча поворачивается и уходит, хоть бы слово в ответ, когда начинаешь ей льстить: она смотрит так, что лишь не смеётся), а  вот отец относился к ней с глубоким уважением, что заставляло его тоже присмотреться: правда ничего так и не видел.
Расходились они часто, так часто, что у него сложилось впечатление игры. Эта игра ему даже начинала нравиться: он начинал вести себя, как всегда, как раньше: уставал притворяться. Когда-то она ему рассказала, что у неё в классе ученик терроризирует всех: детей, учителей, и она с ним договорилась, что если он ещё один раз нарушит дисциплину, то она оформляет его как хулигана, ставит на учёт несовершеннолетних. (Надо заметить, дети тоже знали: эта, сделает) Прошло недели две, подходит к ней этот бывший хулиган и честно признаётся: «Я устал быть хорошим.»
Итак, когда ему тоже надоедало быть хорошим, он начинал вести себя естественно, ему даже ничего специально делать не нужно было. Он, как ему казалось, разнообразил их скучную семейную жизнь. Потом были клятвы и заверения, слёзы и искренние раскаяния. А так как она человек порядочный, интеллигентный: никогда никаких гарантий не требовала, не ставила никаких условий, просто возвращалась. Хотя её возвращение ничего не меняла по большому счёту: он притворялся из-за всех сил до последнего, а потом всё заново и по - хорошему. Иногда он сам удивлялся: почему она такая умная и тонкая, опять ему поверила, ведь и он и она знали: всё повторится. Но в последний раз она, уходя, сказала: «Я рада, что ухожу». И подала на развод. Когда он получил уведомление о расторжении брака, он разозлился. Позвонил ей и сказал: «Я очень гордился, что был твоим мужем.»  Она молча положила трубку. Странная какая. Ничего не требовала, не подала на раздел имущества. Заблокировала его во всех соцсетях и исчезла. Но когда умер его отец, она приехала. Сказала, что отец был очень достойный человек. Говорила так, что боль, которая была в его груди уже много дней, куда-то ушла. Сидела рядом, как будто никуда не уезжала. Они съездила в загс, подали заявление о заключении брака. Потом переписывались до того момента, пока ему не надоело быть хорошим. Она в этот раз не удаляла его из соцсетей. Просто никак не реагировала на его сообщения. Он блокировал её страницу, ждал её реакции, открывал и видел: ничего, никак не реагирует. Вчитывался в её статьи на странице, искал хотя бы следы её тоски, намёк её любви к нему. Однажды в отчаянии на её страницу в контакте послал подарок с сообщением  (правда приватно, чтобы никто не мог видеть от кого это, и что там написано): много не прошу – одно слово. Никакой реакции, правда через какое-то время поменяла фамилию на странице, написала фамилию первого мужа. А ещё через какое-то время удалила его подарок. Это всё, понял он. Нет, у него давно были женщины. Он имел право, был холост, никому ничем не обязан. Искал, присматривался, флиртовал, выбирал: было из кого выбирать, но что-то мешала вступать в официальные отношения. Прибежать ночью – это одно, а вот днём привести при всех в свой дом. Он, конечно, надеется: найдётся. Он мужик видный, рукастый, во всех отношениях, ловит на себе жадные взгляды бедных одиноких баб. Подожду. В этот раз он торопится не будет.