Баллада XIII Наследники

     Один благородный и могущественный король был сторонником ЗОЖ и дожил до глубокой старости. Но и на рубеже 100-летнего юбилея он продолжал утренние пробежки и обливался холодной водой. Да, телесное здоровье короля было завидным, только вот король стал замечать, что теряет память. Нет, он мог вспомнить всю свою жизнь, но забывал сиюминутные намерения: отдавая приказания, забывал  проверить их исполнение; призывая к себе слуг, не мог вспомнить зачем; направляясь в покои королевы, забывал куда пошел, и бесцельно блуждал по дворцу, недоумевая как сюда попал.  Всех этих мелких неурядиц становилось все больше, и однажды на утренней пробежке  король забыл вовремя повернуть  и убежал в соседнее королевство.

     Король впал в меланхолию. Жизнь стала скучна и беспросветна, и ничего нового в ней не предвиделось, а обыденность стала угнетать и давить душу тяжким грузом. Король стал тайно молиться о смерти.

     Но последней каплей стало досадное происшествие в отхожем месте, король зашел по малой нужде, которая в последнее время донимала все чаще, расстегнул гульфик, но забыл, что это еще не все, и напрудил в  штанину, куда было провернуто причинное место. От досадной оплошности король заплакал, но позвать слуг, чтобы переодеть штаны, постеснялся, и как есть отправился к монаху-духовнику.

     Он покаялся в том, что желает смерти, а это грех, потому как каждый обязан прожить отпущенный Всевышним срок. А потом спросил у монаха: а нельзя ли молиться о ниспослании скорой и легкой смерти, ведь смерть тоже во власти Всевышнего?  Вопрос поставил монаха в тупик, он усердно вспоминал нечто подобное в Святом писании и не мог вспомнить.  Но монах был милосердным, он искренне хотел помочь королю, но как это сделать, не представлял. Он долго размышлял и посоветовал королю молиться не о смерти, а о долгом легком сне, который бы не кончался.

     Король пал на колени и стал молиться, монах тоже опустился рядом  в помощь королю, но тут у монаха созрела новая  мысль,  он стал молиться о помощи в своем намерении, которое уж точно должно помочь. Он незаметно поднялся, взял святое писание в деревянном окладе с медной окантовкой и со всей силы приложился к королевскому темени. Что-то хрустнуло,  король упал замертво и получил желанное освобождение от гнетущей постылой жизни.

     Монах поблагодарил Всевышнего за помощь, поднял короля и уложил на свою лежанку в благородной позе.  Потом  помолился о душе усопшего и прямиком направился к наследнику,  которому сказал, что король при смерти и просит сына прийти на последнее напутствие.

     Сын не был сторонником ЗОЖ,  и хотя был младше родителя на 25 лет, внешне выглядел даже старше своего спортивного родителя.  В келье, куда они пришли, сын увидел, что король уже почил, и вначале принял скорбную позу, но вскоре переменился, воскликнул «наконец-то!» и начал отплясывать джигу, при этом весело напевал: «Я – король, я – король, наконец-то  я король», а монах прихлопывал ему в ладоши.

     Веселая пляска наследника длилась недолго, он устал, присел на стул, долго не мог отдышаться, потом вдруг, схватился за сердце, начал клониться и упал на пол. Монах попытался помочь, но увидел пустые глаза наследника и понял, что  тот тоже почил в бозе. Такой оборот дела сильно смутил монаха, вначале он даже растерялся и струхнул – два покойника королевской крови в келье могли вызвать подозрения, но вспомнил, что есть еще внук, теперь прямой наследник и направился к нему.

     Внук был поэт, бабник, пьяница, балагур и бездельник. Он был поздним ребенком, потому молод, ему еще не исполнилось сорока.  Его обожали друзья и подруги, поскольку он был щедр, и, хотя вспыльчив, но незлопамятен.  Внук как раз сидел за столом с друзьями и подругами, но напиться еще не успел, поэтому читал собственные стихи без запинки. Монах со спины наклонился к нему и сказал шепотом:
   - Ваше сиятельство, король умер, ваш отец тоже при смерти, срочно к нему!  Только тихо…

     Внук потряс головой, но тон, с которым говорил монах, убедил, что дело серьезное, сказал друзьям, что на время покидает их – дела государственной важности.

     Перед тем, как войти в келью, монах объяснил ситуацию:  дед покаялся и почил, отец возликовал, но сердце не выдержало такой радости, и теперь он, внук, глава династии. Но поскольку скончались друг за другом и король, и отец-наследник, надо вызвать королевского лекаря, а потом и ближайших сподвижников, чтобы не допустить смуты.
 
     Внук-наследник вошел в келью убедился, что и дед, и отец мертвы, изобразил приличествующую скорбь, а затем поступил так, как советовал монах.
Дело было улажено, и три дня спустя канцлер возгласил: «Король умер. Да здравствует король!»  Внук – поэт и, в целом, хороший человек, ступил на
престол.

     В первую неделю царствования нового короля был объявлен траур по усопшим монаршим особам,  а со следующей недели новый король объявил празднования в честь своего восхождения на трон.  Из казны были выделены немалые суммы  на праздничные мероприятия. Король самолично написал указ: «Веселиться всем! Есть до отвалу, пить до пьяну, плясать до упаду».

      И по всей стране начались гулянья, маскарады и парады. Король  любил самолично в них участвовать и, разъезжая в открытом ландо, разбрасывал в толпы мелкие и не мелкие монеты. Народ ликовал и неистовствовал, прославляя щедрого и  веселого  короля.

     Веселье затянулось на все теплое время года. И хотя к концу празднеств денег, чтобы их разбрасывать не осталось, ассортимент кушаний упростился до хлеба и репы, а из напитков осталась недозрелая брага, народ продолжал славить короля.

     А между тем заметно похолодало и близилась зима, но дрова никто и не думал готовить.