Храм Сокола и Крокодила. Часть 4

- Антиной! Антиной! Где снова этот несносный мальчишка? Можно подумать, я обращаюсь к Анубису! Антиной! Я ищу тебя уже две клепсидры. Еще минута, и я возьму розги!
Голос доносился до него сквозь туман. Мальчик открыл тяжелые веки, поднял руки к лицу - с трудом, словно они были привязаны к постели. Голова кружилась, во рту было сухо и кисло. Наверное, его тошнило, хотя, может быть, и нет. Под потолком, навязчиво жужжа, кружила толстая муха, то садясь на нарисованный голубым лотос, то взлетая с него и делая очередной круг. Мальчик потер глаза - веки тоже казались сухими и воспаленными, а надсадный голос где-то рядом все звал и звал:
- Ленивый мальчишка! Снова спишь?
- Я... - Мальчик сел, уставился на, кажется, знакомого ему юношу. Он точно видел его и не раз... ну конечно же, они знакомы, это его наставник в гимнастике! Черные волосы наставника на этот раз были гладко причесаны, прекрасная синяя туника гармонировала с золотым браслетом с бирюзой, и мальчик вновь потер глаза, чувствуя, как необъяснимо ломит все тело. Он что же вчера, пробежал слишком много? Может, он заболел?
- Ты заболел, малыш? - Наставник присел на край ложа и заботливо коснулся узкой горячей ладонью лба. - У тебя покраснели глаза, ты снова не закрыл полог от песка? Так нельзя, мой мальчик, ты всегда должен заботиться о своем теле. Проспал весь день? Я думал, что вчера ты потратишь время на другие дела, но если ты болен...
Мальчик понимал его, понимал прекрасно, но не мог сказать ни слова. Язык будто прилип к гортани, незнакомые звуки где-то в глубине сознания складывались в слова. Он почувствовал, как кружится голова, как качается комната. Тело его словно бы сопротивлялось чему-то, боролось против жара или дурмана, что все больше и больше окутывал разум. Следовало что-то сказать, хотя бы подтвердить то, что ему плохо, но вместо этого мальчик лишь успел перегнуться через край постели, и его вырвало - водой, какой-то красноватой, отвратительно-сладкой на вкус. Его желудок словно бы отторгал то, что в нем содержалось. Пережидая очередной приступ, мальчик успел заметить как странно, словно бы озадаченно, нахмурился наставник (почему-то не совершенно не мог вспомнить его имени, хотя совершенно точно знал остальное) и поднялся.
- Я пришлю слуг прибрать здесь. Лежи. Занятия на сегодня отменяются.
Мальчик послушно кивнул, откинулся на низкие подушки и снова принялся следить взглядом за жирной мухой. Глаза снова отяжелели и закрылись, дышать стало сложновато, и, чтобы не соскользнуть в непонятное полубольное состояние, он начал прислушиваться - это было единственное, что хотя бы как-то помогало удержаться на грани яви.
- Его сильно рвет, - услышал он голос наставника - приглушенный, но не до шепота, обеспокоенный и напряженный. Голос раздавался будто бы в самой голове, позволяя понимать каждое слово, хотя это могло быть просто игрой воображения.
- Полагаешь, мы начали слишком резко? Как он отреагировал на имя?
- Это не вызвало удивления. Полагаю, он справится. Во всяком случае, он точно понимает меня. Его память в должном порядке, хвала Собеку.
- Будь осторожен, Кемозири, нельзя лишиться такого материала. Мальчик слишком встревожен и напуган, возможно, нам стоит немного...
- Нет. - Голос на этот раз стал резче. - Я же сказал, он справится. У него крепкий разум и крепкое тело.
- Что с ним сейчас?
- Все, как обычно. Типичные симптомы речной лихорадки. Как и у многих.
- Хорошо. Как сможет ходить, отведи его к бассейну.
Второй голос мальчику был незнаком. Разгоряченное болезнью сознание и цепкий ум достроили свою картину. Антиной. Это его имя. Наверное, несколько дней ему было так плохо, что он забыл даже это? Кемозири - теперь он вспомнил имя, совершенно точно! - принес его в комнату, велел отдыхать. Речная лихорадка? Что это такое? Как у многих? Значит…
- ...Много кто болеет? - хрипло спросил Антиной, сумев, хоть и с трудом, простроить короткую фразу. Язык сопротивлялся, словно он произносил что-то чужое, остатки разума бились о череп, стараясь будто бы вернуть ему что-то. Это ощущение и вызывало тошноту. Как будто по открытому мозгу водили перышком, раздражали, смущали. Нет. Ему нельзя поддаваться. Он должен успокоиться и попросить воды.
- Я... пить хотеть... воду. - Антиной протянул руку к чашке и просяще уставился в черные глаза наставника.
- Конечно, мой мальчик.
Из высокого серебряного кувшина в глиняную расписную чашку полилась терпко пахнущая чем-то кисло-свежим красноватая вода. Наверное, с лекарством.
- Благодарить... ты. - Антиной улыбнулся, заметив мрачно-торжествующий огонек в черных с золотыми точками глазах. Наставник был доволен.
Мальчик залпом осушил чашку и снова ощутил, как его клонит в сон.
- Ложись. Я спою тебе, хочешь? - Кемозири взял маленькую безвольную руку и завел низкую мелодию, напоминающую какую-то поэму или заклятие.
«Это поможет мне выздороветь?» хотел было спросить мальчик, но усталость и болезнь оказались сильнее, вновь утянув его за собой.
Кажется, он просыпался ещё пару раз. Один раз его пытались кормить, но тело, даже измученное голодом и лихорадкой, отказывалось принимать рыбный бульон. Молока ему не давали, но оно даже по запаху казалось каким-то отвратительно сладким, от чего воротило ещё сильнее. Второй раз он проснулся от того, что кто-то обтирал его живот и бедра, и ягодицы. Должно быть, от жара он не удержался и оправился под себя. Пока перестилали постель, Антиной слабо пытался уловить хотя бы какие-то обрывки разговоров, но бритые служки в белых набедренных повязках не проронили ни слова. Когда он пришёл в себя третий раз, то понял, что стало легче. Во всяком случае, ему не хотелось исторгнуть из себя все содержимое собственного тела, и терпкий запах миртовых листьев в изголовье не раздражал так, как раньше. Ещё одним открытием стало то, что у него не болели руки. В прошлый раз, когда он пришёл в себя, мальчику казалось, что сейчас его руки просто вырвет из плеч невидимый чудовищный палач, а потом по жиле и косточке разберет прямо на его глазах, не оставляя ни единой целой. В теле поселилась какая-то лёгкость, словно он сам был не живым существом, а рисунком на потолке, и колыхался вместе с теми самыми нарисованными лотосами.
Рябь из солнечных бликов – видимо, от воды - тоже больше не вызывала раздражения. Антиной осторожно сел, обнаружив, что обнажен - ну, что же, если он болел, то так действительно проще, не менять же ему каждый раз одежду. На столе рядом с кроватью не было ничего, кроме тарелки с финиками и чашки с чем-то, похожим на красное вино. Наверняка это оставил кто-то, кто следил за ним. Шорох, который он произвёл невольно, потянул за собой целую цепь событий.
Белый тончайший полог перед его дверью отодвинулся, и на пороге возник Кемозири - на этот раз тоже в белом. Антиной улыбнулся и слабо помахал рукой, что могло означать «привет!»
- Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?
- Я... лучше. - Антиной прокашлялся, заставляя горло чётко произносить слова. Получилось вполне неплохо, только вот неуверенно.
- Тогда пора, - коротко и загадочно произнёс Кемозири и, подойдя к кровати, легко, будто бы мальчик ничего не весил, поднял его на руки. Антиной осторожно обнял его за шею, чтобы хотя бы куда-то деть руки, и зажмурился от резкого света, ударившего в глаза. Вокруг все было таким белым, таким чистым и родным, что он был готов соскочить с крепко державших его рук и с криками радости помчаться по аллее, стремясь обнять и покрыть поцелуями каждое дерево, каждый куст олеандра или мирта, что виделись на пути. Поразительно чистое, невероятно синее небо обнимало его с высоты, приветствуя выздоровление, и Антиной ощутил, что улыбается пересохшими губами. Ему очень хотелось спросить, куда они идут, но вокруг было столько всего, по чему он так искренне стосковался, что тратить время на вопросы попросту не хотелось.
- Вот так, - Кемозири осторожно усадил его на гладкий мраморный бортик глубокого мутноватого бассейна, и Антиной с восторгом стосковавшегося возлюбленного провел пальцем по одной из розовых прожилок. Искупаться сейчас действительно было прекрасно. Он чувствовал себя так, словно бы родился заново, а Кемозири тем временем поклонился воде и отошёл. Антиной успел заметить, как напряглись его плечи, как стал цепким и внимательным взгляд, а у рта пролегли две глубокие складки, сразу сделав юношеское открытое лицо куда как старше. Но, не обращая больше внимания на такие странные перемены, мальчик опустил худые голые ноги в воду, вздохнул от наслаждения и ощущения чистоты и, поболтав немного ступнями в бассейне, все-таки соскользнул в воду целиком.
Он знал, что любит и умеет плавать, знал, что чувствует себя уверенно в воде. Особенно когда она такая прохладная, словно заботливые руки матери, поддерживающие и направляющие. Слабое после болезни тело слушалось тяжеловато, но все же уверенно. Он сделал несколько гребков, но дыхание сбилось, и мальчик решил остановиться, чтобы переждать усталость, которая нахлынула на плечи. Он стоял на ступеньке, придерживаясь одной рукой, когда рядом с ним, без предупреждения, вода пошла рябью и мелкими пузырьками. Мальчик ощутил что-то, похожее одновременно на страх и любопытство. Тело его, в районе живота, ударило волной, рябь прошла совсем близко, и в толще воды мальчик разглядел два мутных глаза. Вода забурлила, на поверхности показалась бугристая, желтовато-белая голова тимсаха. С глаз, желтых и цепких, спала пелена - Антиной догадался, что зверь моргнул, и вертикальные зрачки уставились мальчику прямо в глаза. Он должен был бояться, он должен был трепетать, умолять о пощаде и испытывать ужас. Попытаться выбраться из воды. Во всяком случае, хотя бы постараться оказаться как можно дальше. Вместо этого, Антиной протянул руку, прижал ладонь к светлой холодной коже и прошептал слово, которое у него получалось лучше всего:
- Привет.
Тимсах замер, смешно дрейфуя по поверхности воды. Его расслабленные лапы висели по бокам туловища, только хвост то и дело совершал мощный гребок из стороны в сторону, удерживая зверя на месте.
- Привет, - повторил мальчик ещё ласковее, кончиками пальцев оглаживая тупой плоский край рта. Его не страшили торчащие наружу зубы, только лёгкий сладковатый запах тухлого мяса заставил чуть морщится. Тимсах вдруг ушёл под воду, скользнул к ногам мальчика, мощно хлестнул рядом с ними хвостом, нагоняя волну, и исчез. Антиной, закрыв глаза, прижался спиной к мраморной стене бассейна, все ещё чувствуя под рукой кожу зверя.
Его окликнули, и он выбрался из воды, ослабевший и усталый, не без помощи слуг. Кемозири вновь оказался рядом, подавая, как показалось Антиною, очень почтительно, сандалии и чистую одежду. Мальчик ощутил, наконец, насколько голоден, хотелось попросить еды, но он не помнил, как.
- Добро пожаловать домой, Антиной. - Кемозири произнёс это так торжественно, словно мальчик до этого куда-то уходил. Антиной чуть было не рассмеялся - ну что такого случилось, что нужно смотреть на него так смущённо.
- Я... есть... хотеть. - Мальчик наморщил нос, тщательно выговаривая слова и сбивая всю значимость момента. Наставник протянул руку, взъерошив отросшие за время болезни тугие кольца кудрей на чужой голове, и негромко рассмеялся.
- Конечно, ты хочешь есть, болезнь всегда забирает силы. Сейчас тебя проводят в комнату - пока лучше не ходить самому, вдруг упадёшь - и принесут обед. Сегодня ты отдохнешь, у тебя был важный день. А завтра снова примешься за уроки. Понял меня?
Антиной кивнул, оглянувшись на воду. Она была ровной и без малейших признаков того, что в её глади кто-то таился.
У него появилось чувство, что он знает какой-то секрет, секрет, что остался между ним и этим огромным зверем, секрет, из-за которого Кемозири смотрел на него с таким уважением.
Как же хорошо, что он все-таки выздоровел, и Река не забрала его силы. Но, наверное, все же болел он очень крепко, если наставник сказал такие сильные слова. Но все это сейчас казалось пустяком. В комнате его будет ждать вкусная еда, мягкая постель, он сможет отдохнуть ещё один день, а потом - будь что будет. В конце концов, он ведь дома.
Антиной поднял лицо к лазуритово-синему небу, приветствуя случайно залетевшего так далеко чибиса, и звонко рассмеялся.